В деревне, далеко от городской суматохи и душевной пустоты, в своем имении жил отставной подполковник Николай Николаевич Родов с семейством – женой Дарьей Владимировной, двумя малютками дочерьми Софьей и Елизаветой, а также горячо любимой матерью Марией Антоновной, бабушкой Сони и Лизы.
Жили они тихо и ладно. Николай Николаевич днями пропадал в яблоневых садах, вместе с рабочими собирал душистые плоды, обрезал сухие ветки, спиливал старые, изжившие свое деревья, высаживал молодые и как мог уберегал сады от паразитов и капризов природы. В свободное время учил грамоте крестьянских детишек, а по вечерам любил читать газеты и возиться со своими маленькими дочурками: придумывал для них удивительные истории, играл с ними в прятки, жмурки крокет и даже в куклы.
Дарья Владимировна и Мария Антоновна тем временем занимались хозяйством, домом и воспитанием девочек. Дел было не мало: следить, чтобы в гнездышке сохранялся тепло и уютно, чтобы всегда и везде были чистота и порядок, чтобы вдоволь было вкусной еды, чтобы все жили в мире и согласии.
Главными в усадьбе, конечно же, были крохи Соня и Лиза. С малых лет бабушка прививала им хорошие манеры, мама учила письму, арифметике, игре на фортепьяно, вышивке – рукоделие им давалось легко, за недолгий срок они научились вышивать не сложные картинки, цветочки и забавных зверюшек. Обе девочки были трудолюбивыми и способными, но, как и все маленькие дети, больше других занятий любили играть, особенно Лиза.
Она была живым эмоциональным, ребенком. Без умолку болтала обо всем, что видела, частенько убегала резвиться с простой ребятней в салки, горелки, лапту, шалила с любимой собачкой Булькой. Из-за этой возни на клумбах мялась трава и ломались цветы, и мама наказывала – запирала Лизу в детской. На помощь приходила бабушка: жалея внучку, выпускала ее, и та вновь уносилась по своим неотложным девичьим делам.
Соня была совершенно другой, спокойной и вдумчивой. Любила читать волшебные сказки, что привозил им с сестрой из города отец, могла рисовать простенькие натюрморты – цветы в вазе на окне, яблоки в блюде, пейзажи, дуб в поле, березу у реки, причудливые облака в небе. Но чаще всего рисовала она свою куклу Таню, подаренную на день рожденья любимым папой.
В цветастом красном сарафане, сапожках, в дивном головном уборе, белокурая, с длинной косой и ясными глазами. – Таня. Танюша, Танечка, как называла ее малютка. Она полюбилась с первых секунд, как попала ей в руки, и потом не раз появлялась на ее рисунках. Вот Танюша в кресле, вот она любуется букетом полевых цветов на столе или солнцем в закате, вот идет на прогулку, а вот пьет чай из крохотной чашки с ромашкой.
Любимую игрушку Сонюшка почти не выпускала из рук. С ней она обедала, усердно занималась, с ней гуляла, ей доверяла свои заветные мечты и секреты и сладко засыпала только с Танюшей.
Лиза не понимала и посмеивалась над привязанностью сестры к бездушной кукле. Непоседливой девчушке казались чуждыми беседы с какой-то безделицей, когда полно разговоров поинтересней – с мамой, бабушкой, папой или верными друзьями. Все своей маленькой душой Лизонька пыталась отвлечь сестренку от скучного глупого занятия, от пустой игрушки. Занимала её неустанной болтовнёй, звала побегать во дворе, пошалить с подружками. Но все это мало интересовала Соню, она лишь сердилась и обижалась , что Лиза мешает размышлять над добрыми сказками и красотами мира. А главное, вести теплые разговоры и фантазировать с мудрой и понимающей Танюшей.
Каждый день Соня приходила на берег задумчивой реки, тихонько садилась у белоствольной, грустной березки, усаживала рядом Таню.
– Смотри, Танюша, ласточки полетели. Наверное, к солнышку –просить его отсрочить зиму. Когда я выросту, непременно напишу об этом настоящую сказку, с феями, колдунами, рыцарями и чудесными приключениями. А еще обязательно напишу о тебе, о том, как нам весело вместе. Не хочешь? Но почему?
Сонечке казалось, что кукла возражает ей, она искренне не понимала, чего так испугалась Таня.
– Не бойся, не бойся Танюша. Ведь Лиза смеется надо мной потому, что не знает, не верит, что ты и правда можешь говорить. А вот я напишу книгу, и она поверит, все поверят. Как поверили Андерсену, в его солдатика. А он был такой же простой игрушкой, как и ты. Знаешь, мне иногда снится, что ты превратилась в настоящую девочку и живешь с нами, третья сестра. Мы вместе вышиваем, читаем, смотрим на облака и даже играм с Булькой, – улыбалась Соня. – Как это было бы хорошо.
– Ты была звездой?! Неужели! Как интересно, – дивилась она в другой раз рассказу куклы. И за долгими диалогами не замечала скоротечного времени.
Однажды, возвращаясь, с прогулки домой, Соня попала под дождь и простудилась. Несколько дней в горячке не вставала она с постели и совсем ничего не ела. Чтобы Лиза не заразилась, сестёр разделили, любимая кукла осталась скучать и дожидаться Сонюшку в детской. Увидев Танюшу на опустевшей кровати Сонечки, Лиза из шалости решила спрятать ее. И не придумала ничего лучше, как закинуть на шкаф, где хранились их с Лизой наряды – высоко и надёжно.
– Но как это сделать? Шкаф большущий такой. – размышляла Лиза.
Она едва могла достать до позолоченный ручек расписного шкафа. Однако нашла решение: с трудом подтащила к шкафу тяжелое кресло, уложила на сидение несколько подушек и не спеша взобралась сверху. А когда дотянуться оставалось совсем чуть-чуть, Танюша вдруг выпала из рук, ударилась о пол и… о ужас – у неё отлетела голова.
– Разбилась, – испуганно прошептала Лиза.
Осторожно спрыгнув со своего пьедестала, она аккуратно, дрожащими ручками собрала то, что осталось от Тани.
«Как, должно быть, расстроиться Соня. Наверное, больше не захочет со мной дружить. И мама будет недовольна. Что же мне делать? – думала огорчённая Лизонька. – Надо спрятать куклу. Тогда никто ничего не узнает. Булька. Вот кто не выдаст. У неё нужно спрятать», – неожиданно пришло ей решение.
Прижимая к себе поломанную игрушку, Лиза украдкой, выбралась из дому и поспешила к калитке. Маленькая Булька, издалека почуяв свою озорную подружку, неистово махала хвостом и радостно повизгивала, встречая ее.
– Буля. Буля, – тихонько позвала Лиза. – Хорошая, хороша моя Буля, – присев и почёсывая блаженствующему пёсику шейку, Лиза тихонько поведала ей, что натворила.
– Помоги мне, Буля. Спрячь у себя эту куклу. Если Соня узнает, что это я её сломала, то меня не простит.
В знак согласия Булька лизнула шершавым язычком маленький курносый носик девчушки.
– Спасибо. Ты настоящий друг, – улыбнулась ей Лиза.
В дальнем углу старой будки, слегка закидав соломой, оставила она куклу Таню. И когда совсем стемнело, пришла домой.
У дома ожидала обеспокоенная мама.
– Лиза, ласточка, где ты была? Уже так поздно и холодно.
Дарья Владимировна, отвела дочку в детскую, уложила в постельку, убаюкала колыбельной. И, нежно поцеловав, ушла к Соне.
Но в эту ночь и следующую ночь не было Лизе покоя. Она-то просыпалась и долго не могла уснуть, то незаметно проваливалась в бездну страшных видений. Из бесконечных, темных коридоров слышался ней отчаянный плачь и грозный лай собак, а укоризненный взгляд сестрёнки ложился на сердце тяжелой печалью. Разбитая кукла вдруг оживала и во весь голос начинала хохотать, и, даже проснувшись, Лиза слышала эхо этого жуткого смеха. Днями теперь она ходила необыкновенно грустна, на занятиях была рассеяна и все время почти проводила с доверчивой Булькой.
Когда наконец Соня поправилась и вернулась в детскую, её куклы там не было.
– Где Таня? – спрашивала она у бабушки, мамы, сестренки и даже у папы, но родные ничего не знали. А Лиза молчала.
Из-за внезапного исчезновения любимой Танюши Соня потеряла ко всему интерес, всё больше задумчиво глядела в окно, смахивая платочком внезапные слезинки. Дарья Владимировна видела, как переживает дочь, старалась утешить её, увлечь вышивкой, музицированием, чтением занимательных книг, но всё было без толку. Видя, что старания её ни к чему не приводит, попробовала с Сонечкой поговорить, объяснить, что обычная кукла не стоит таких страданий. Присев рядышком, погладила русую головку.
– Сонечка, далась тебе эта кукла. Ну, в самом деле. Батюшка на днях поедет в город за саженцами и купит тебе новую, еще лучше.
Соня вскочила и с обидой посмотрела на мать.
– Таня – мой друг. Разве можно менять одного друга на другого. Нет. Мне никто не нужен, – вспыхнула она и, желая скорее остаться одной, убежала домой.
Все это, конечно, забылось бы вскоре и вспоминалось лишь как досадная неприятная, если бы не случай. В этот же день, только не многим ранее, Лиза, как обычно, пришла к Булькиной будке проверит, на месте ли кукла. Едва она успела достать разбитую Таню, как примчался почуявший обожаемую хозяйку пёс, и накинулся на неё: бросился лизать маленькие ручки, тыкаться носом в нежный щечки, прыгать и кувыркаться, пытаясь увлечь девочку за собой. Наконец собачьи старания увенчались успехом, разыгравшая Булька повалила Лизу на землю, пытаясь облизать её лицо. Жмурясь и закрывая лицо руками, Лизонька заливалась смехом и, забыв обо всём, побежала по двору, подзывая за собой верную Бульку. Позабытая Таня осталась лежать на залитой солнцем траве.
В тот момент в калитке появилась печальная Соня.
Увидев свою сломанную и изрядно потрепанную Танюшу, валяющуюся у собачьей будки, она не поверила своим глазам! Соня долго стояла в нерешительности. Затем будто опомнившись, она каким-то не своим голосом позвала ее.
– Таня! Танечка! – закричала она не своим голосом, схватила куклу, прижала к себе. Но Таня молчала. Еще надеясь на чудо, Соня прижимала игрушку к себе, и снова звала, звала, звала.
А день расцветал, утопая в божественной милости. На лугах цвели маки и нежные васильки, в поднебесье щебетали невидимые пташки. Лишь только легкий ветерок, словно сочувствуя, высушивал слезинки девочки, обнимал дрожащие плечи.
– Сонечка, ангел мой, что случилось? Отчего ты вновь плачешь? – подбежала к рыдающей дочери Дарья Владимировна.
– Мама! Её сломали! Мою Таню сломали! Как? Кто это сделал, маменька? – захлёбывалась слезами Соня.
– Бедная моя девочка. Пойдем домой, – подняла на руки, понесла её мама.
Резвившаяся неподалеку Лиза замерла, заметив эту картину. Её тайна вот-вот откроется! Что делать?
Решение приняла моментально: надо сознаться! Может быть, Соня простит ее. И кинула вслед.
– Соня я не хотела, правда! Прости меня, Соня! – кричала она, вдогонку сестре.
– Лиза, ты что там кричишь? – обернулась к ней Дарья Владимировна.
– Соня, прости меня. Это я. Я разбила твою куклу. Но я не хотела. Я думала пошутить, – задыхаясь, сбивчиво, тараторила Лиза.
Дарья Владимировна опустила с рук Сонечку. Сурово посмотрела на Лизу. Соня утерла ручонкой заплаканные глаза, побледнела, лицо ее приняло, слегка удивленный, мрачный вид, она чуть заметно пошатнулась и тихо произнесла.
– Лучше бы я умерла, – произнесла тихо резко побледневшая Соня, утерев ручонкой заплаканные глаза.
– Что ты! Что ты, Сонечка! Разве можно. Лиза раскаивается. Прости ее. Ведь она не со зла, – испугалась за дочь Дарья Владимировна.
– Соня! Милая Соня! Никогда, никогда не говори так. Не надо. Ежели ты умрешь, как я буду жить?! Не смогу! Никак не смогу! – Лиза кинулась обнимать сестру.
В гостиную вошла бабушка.
– Что тут случилось? Что за шум? – строго спросила она.
Немного успокоившись, Лиза покаялась перед всеми в своем баловстве. Окончив, облегченно вздохнула, точно скинув с себя тяжкий груз.
– Подойди-ка сюда, – подозвала внучку Мария Антоновна. – Ты сделала плохо. И должна повиниться перед господом. Он простит, и Соня простит. Ступай в моленную комнату, пади на колени перед образом спаса да проси прощения, от души проси. И до ужина не смей выходить. Ступай, ступай. Дарья, проводи, – кивнула невестке.
Дарья Владимировна взяла дочку за руку, и они вышли.
– Софа, дитя мое. Подойди, – позвала ласково Мария Антоновна. – Вот что я тебе скажу. Ты не переживай, а поди к себе да помолись. Господь всемогущий, если искренне попросишь, непременно поможет. Главное – от сердца просить.
От этих слов заплаканные глаза Сони засияли надеждой.
– А на Лизу не сердись, – продолжила Мария Антоновна, – грех это. А коли простишь, и на душе легче станет.
Ласково поцеловав внучку, она отвела ее в детскую.
Оставшись одна, Соня опустилась на колени перед образом богородицы с младенцем и, положив перед собой Танюшу, стала молиться.
До самого вечера, пока бабушка не позвала к ужину, Сонечка не вставала с колен.
Слова бабушки запали ей в душу, но лишь отчасти. Она от всей души поверила, что по ее чистой молитве господь исцелит Танюшу, и потому молилась горячо и слезно.
Но вот на Лизу все равно обижалась. Сестра виделась ей теперь кем-то вроде черта, существом злым, лживым и искушающим. Соне казалось, что она никогда ее не простит.
Меж тем в моленной комнате, куда Дарья Владимировна привела Лизоньку, от зажженный свечей и лампадок царил мягкий полумрак. Лизе было не по себе: тени от едва движимого пламени тихо ходили по комнате, пугая её, а взоры с иконостаса смотрели укорительно, словно обещали неотвратимое наказание. На мгновение стойкая решимость Лизы молить о прощении и милости Сони испарилась куда-то, она крепко сжала мамину руку.
– Мама, маменька, – умоляюще запричитала она.
– Не оставляй меня здесь одну. Они съедят меня, а косточки изжарят на огне. Не оставляй, маменька.
– Что ты, маленькая, – успокаивала дочурку Дарья Владимировна. – Никто тебя тут съест. А помолишься усердно, тебе лучше будет, вот увидишь. И с Сонюшкой помиритесь, обязательно.
С этими словами она коснулась теплой рукой маленькой, кудрявой головки и вышла, прикрыв за собой тяжелую дверь.
Прижавшись к стене, Лиза долго стояла, закрыв глаза и дыша, часто-часто дышала.
Ей казалось, что только она их откроет, все эти чудища тут же разорвут ее.
Сердце быстро колотилось, в замершей от страха груди.
Когда дыхание чуть успокоилось и сердце перестало заполошенно колотиться, Лиза забилось ровно, робко подошла ближе к иконостасу, встала на колени и стала молиться. Она очень старалась, надеялась, что вот сейчас помолится хорошо и все наладится, они с сестрой, как прежде, станут родными друг другу, будут вместе играть в детской, слушая дивные истории папеньки, а потом, засыпая, долго болтать обо всём на свете в своих кроватках.
За ужином Лизе кусок не лез в горло. Она не сводила глаз с Сонечки, надеясь разглядеть в ней хоть какие-нибудь перемены на свой счет. Но Соня старалась не замечать Лизу. Окончив трапезу девочки, вернулись к себе. Лиза предложила играть в крокет, но сестра на неё даже не посмотрела.
«Отчего? Отчего это боженька не слышит меня? Верно, я плохо молилась», – размышляла Лиза.
Пришла мама уложить девочек спать. Прикоснувшись губами к русым головкам, загасила свечи, закрыла за собой дверь. Лиза подбежала к кровати Сонечки, тоже хотела поцеловать.
– Не надо стоять со мной рядом.
– Почему?
– Ты мне мешаешь.
– Отчего, Сонечка? Ведь я люблю тебя.
– Ты злая, обманщица, от тебя всем только плохо.
От этих обидных слов у Лизы задрожал подбородок, потекли слезы. Натянув на голову одеяло, она зарыдала в подушку. Почему сестра не даёт её прощения?
«Боженька, прости меня, - говорила она про себя. – Прости, что разбила Таню. Обещаю, не буду больше проказничать, стану читать евангелие каждый день, крепче почитать батюшку с матушкой, еще усердней заниматься. Только пусть Таня вновь станет прежней, пусть Сонечка не сердится более. Прости, прости...» Мысли начали путаться, и, всё ещё всхлипывая, она уснула.
Ночь сладким сном окутала заливные луга и прозрачные речки. Дом спал. Словно страж охраняла его в небесах золотая луна. Не спала только Соня. Не шелохнувшись, стояла она перед ликом Всевышнего и просила за свою куклу:
– Господи всемогущий. Воскреси мою Танечку. Как когда-то воскресил Лазаря. Сотвори чудо и для моей Танюши. Она самый верный мой друг!
Когда сгорели последние свечи и потухли лампадки, Соню сморило. Пришедшая будить девочек Дарья Владимировна, застала дочь спящей на полу рядом с любимой игрушкой. Она перенесла её на кровать и хотела выйти, но машинально обернувшись, скользнула взглядом по кукле. Не может быть! Кукла цела и невредима!
– С добрым утром! – разбудил Соню ласковый голос матери.
– С добрым утром, маменька! – тут же вспомнился сон, необычный, волшебный. – Мне приснилось, будто моя Таня ожила! И все у нас стало по-прежнему!
Мама протянула дочке целую игрушку.
– Таня! Милая Таня! Господь услышал меня! Ты вновь со мною. Танечка, Танюша. – она, то прижималась к маме, то осыпала поцелуями Танюшу.
Счастью Сони не было границ, она осыпала любимицу поцелуями.
Лиза проснулась, и все дивилась этому чуду.
– Ну вот, теперь у нас и правда все будет по-прежнему, и вы помиритесь, – улыбнулась мама.
Лиза хотела обнять сестру, но Соня отвернулась. Расстроенная Лизонька выскочила из детской.
– Соня, зачем ты так? – удивлённо спросила мама.
– Она злая и лживая. Не хочу с ней дружить!
– Злая? – заговорила мама, повысив тон. Она начиная сердится. Повернув к себе Соню, строго посмотрела в её глаза. – Да она все дни ходит сама не своя, ты разве не видишь? Лиза раскаялась, сожалеет. Это не она, это ты злая, раз не желаешь этого замечать. Бог проявил к тебе милость, так прояви и ты. Пожалей сестру. Если ты любишь меня, любишь Таню, ты простишь Лизу.
Мама помогла Соне одеться и велела ей идти в столовую, а сама отправилась искать Лизу.
– Это что ещё такое?! Ты почему бегаешь не одетой? – возмутилась Мария Антоновна, увидев растрёпанную, в одной рубашке внучку.
Но Лиза от отчаянья слова выговорить не могла. Уткнувшись в бабушку, зарыдала.
– Ну будет, будет же, – смягчилась Мария Антоновна. – Что случилось, дитя мое? Кто тебя обидел?
– Лизонька, вот ты где, – в комнату вошла мама. Не плачь, не плачь моя хорошая.
Она всё объяснила ничего не понимающей Марии Антоновне.
– Ах, Соня! – всплеснув руками та. – Поговорю с ней, у меня она вмиг одумается. Негодовала Мария Антоновна, направившись в столовую.
…В залитой утренним солнцем детской Соня лепетала со своей Танюшей.
– А от чего Лизу я сейчас видела всю в слезах? – поинтересовалась у внучки, Мария Антоновна.
– Не знаю, – Соня опустила глаза.
– А я думою, знаешь. А говорить не хочешь, потому что тебе стыдно.
– Мне? – удивилась Соня. – Бабушка, отчего же мне должно быть стыдно? Я ничего плохого не делала. А она... Я из-за неё чуть Таню не потеряла.
– Как это ничего? – возмутилась Мария Антоновна. – Лиза у тебя прощения просит, кается. А ты ей отказываешь, гонишь. Всевышний тебе не отказал, пожалел тебя. Да видно, не надо было.
– Я не стану её прощать. Она всё лжёт. Завидует, что матушка любит меня больше, чем её. Грешница и лгунья – вот кто она! – с жаром воскликнула Соня и выбежала из комнаты.
– София, стой! Стой, негодная! – кричала ей вслед бабушка, но Соня даже не обернулась.
– Мама, я и вправду плохая? – утирая глазки, спрашивала Лиза.
– Ну какая же ты плохая. Ты мое солнышко, ласковое и доброе. Нужно просто подождать и все наладится, вот увидишь, – отвечала Дарья Владимировна.
– Скорей бы, – вздохнула Лиза.
– Где же Соня? – не наблюдая дочери в столовой, спросил отец.
– Она сегодня не будет завтракать, – нахмурилась Мария Антоновна и передала ему их разговор.
– За такие слова Соня заслуживает наказания. Уверен, несколько дней взаперти пойдут ей на пользу. А для тебя, Лиза, я думаю, это послужит уроком. Не брать более чужих вещей, даже из самых лучших побуждений.
– Да, папенька, – согласилась Лиза.
Крики крестьян мешались с песнями Жаворонков, шумели берёзы, а Соня сидела на своем излюбленном месте у пруда и беседовала с Танюшей.
– Танечка, ты грустна? Кто тебя расстроил? Я? Но как? Ведь она чуть не погубила тебя! Лиза никого не любит, только себя. Как ты можешь ее защищать? Ты для нее лишь бездушная пустышка, – вытянув кури с Танюшей перед собой, она рассуждала: – Проявить сострадание! Не могу, не могу. Смотрю на неё и вижу черта, такого, как рассказывала бабушка. Лучше бы ее вовсе не было!
– София! Соня! – послышался строгий голос отца.
– Папа! Папа! Моя Танюша жива! – радостно бросилась Соня ему навстречу.
Но Николай Николаевич не разделял её чувств.
– Твое поведение, София, не позволяет мне радоваться. Обидела сестру, дерзила бабушке. Разве этому мы вас учили? Этому учит всевышний? Ты поступила плохо и должна быть наказана.
Взяв дочь за ручку, отец привел её в тёмную комнатку, где стояла кровать, пустой шкаф, да скрипучий стул.
– Надеюсь, ты скоро поймешь, что поступила неверно, и извинишься перед бабушкой и Лизой. А пока посидишь здесь. Обед тебе принесут, – закрыв за собой дверь на ключ, он оставил Соню одну.
– Как же так, Танечка? Виновата Лиза, а наказали меня, – не понимала Соня. Но Таня не ответила. Расплакавшись, Соня бросилась на кровать. Показалось, что она совсем одинока, никому не нужна, ни родным, ни Танюше, а вокруг равнодушие, да тяжкая боль.
Тем временем Лиза провела день в обычных занятиях: музыка, этикет, арифметика. В перерывы бегала навещать любимую Бульку, огорчённо жалилась ей:
– Верно, так и останемся мы на всю жизнь врагами. – жалилась ей малышка.
Булька не понимала, но весело виляла хвостиком.
Ночью, когда все уснули, Лиза пришла в моленную комнату. Она уже не боялась, гуляющих по слабо озаренным стенам и потолку пугавших теней, так пугавших её ранее, не замечала и страшных рож, мерещащихся из всех углов и норовящих утащить за собой. Она видела только светлые образы икон да мягкий огонь лампадок. Без устали просила Лиза Всевышнего о пощаде, о милости Сони, о благости обнять сестру и услышать из ее уст заветное «прощаю».
Ночь выдалась холодная, с каждым часом Лиза замерзала всё больше, но продолжала стоя на коленях в надежде на чудо. Так и нашла её мать на рассвете, на ледяном полу рядом с иконостасом. Ручки и ножки девочки остыли, сама же она вся горела и бредила. У Лизы был жар. Её отнесли в постель, укутали одеялом, на лоб приложили холодный компресс. Послали за доктором.
Открыв утром глазки и не увидев сестры, Соня вдруг ощутила, что с Лизой беда.
Испугавшись за неё, позабыв про Танюшу побежала искать. В комнате, где лежала Лиза, мерцали свечи, сквозь плотно зашторенное окно, проглядывал тонкий луч, словно предвещая благую весть. У кровати еда живой дочери сидела мама.
Увидав бледную Лизу, Соня заплакала.
– Неужели она умрет? Как же я без нее? Лиза! Лизонька! Я не хотела. Я не так хотела. Не умирай. – запричитала девочка.
– Что ты, Сонюшка, что ты. Лиза непременно поправится. Не плачь, не плачь, моя милая, – пыталась успокоить мама. Но Соня не унималась.
– Прости меня, Лизонька! Никогда больше не обижу тебя. Только ты встань, прошу!
Бабушка хотела увести Сонечку, но тут произошло то, чего никто не ожидал. Открыв глаза, Лиза чуть заметно улыбнулась сестре и взяла ее руку в свою.
– Не плачь, Соня. Я не сержусь. Давай дружить.
Сестренки обнялись и не сорились уже больше никогда.