Рассказ
В этот не по сезону теплый мартовский день Василий Егорович Гостев с утра жил только воспоминаниями. Ровно тридцать лет назад он потерял своего родного брата Лешу. Брат служил срочную военную службу на Урале. Подружился там с парнем из Тюмени. Тот сагитировал Лешу поехать с ним в этот сибирский город. Тюменца звали Иваном. Как только они приехали в город, он тут же устроил Лешу на работу в лесничество.
Василий Егорович сидел за столом и вспоминал, что Леше с первых же дней в Тюмени понравилось. Встретили его хорошо. В бригаде, где брату предстояло работать, к нему отнеслись гостеприимно и благожелательно. А те новые места оказались такие красивые, глаз не отведешь. Леша всегда гордился своим родным воронежским краем. А теперь он удивился, что его родине не дотянуть до тюменских просторов.
Гостев поминал своего брата один. Звать случайных людей с улицы не хотелось. Леша такого способа вспомнить его не заслужил. Но после его гибели прошло слишком много времени. Товарищей, с которыми он в селе рос никого не осталось. Кто-то выехал из села. И теперь никто не знает, где они обретаются. Многие умерли. То же произошло и с большинством родственников Гостевых. Вот Василий Егорович и сидел один за столом. Он наливал себе водку в маленькую рюмочку, выпивал и старался ничего не пропустить в своей памяти.
В ней сохранилось многое. В детские годы их отношения строились по-разному. Временами они и минуты не могли провести друг без друга. Случалось, не ладили. Злились друга на друга. Дело доходило и до драки. А когда стали взрослыми, старались не вспоминать свои детские нелады. Взрослыми они очень тянулись друг к другу. Никаких конфликтных ситуаций до самой гибели Леши между ними и в помине не было.
В памяти Василия Егоровича всплыла мысль о том, что восхищение брата красотами Тюмени довольно скоро утратили восторженность. Не то, чтобы Леша стал плохо воспринимать избранный для проживания край. Жаловаться он не жаловался. А потому Василий Егорович решил, что брат уже обжился на новом месте. Все ему стало привычно. А, стало быть, восторгаться в такой ситуации стало ненужным, и может показаться фальшивым.
Они писали письма друг другу довольно часто. Василий Егорович был уверен, что Леша в том сибирском крае обрел свое счастье. Проработал он там четыре года. И все это время приезжал в родное село в отпуск. А поскольку в тех краях отпуск был довольно продолжительным, он ездил еще на юг в курортные места. Звал с собой отдохнуть и брата Васю.
Да только Василий Егорович жил сугубо сельской жизнью. А в селах люди загружены порой от рассвета и до заката. Такой жизнью долгие годы жил и старший Гостев. В средней школе он преподавал математику. К делу своему относился с отменной серьезностью. Из своей школы ему нередко приходилось уходить домой уже с наступлением темноты. А дома тоже то с огородами надо вовремя управиться, то что-то надо отремонтировать, или возвести по-новому в личном хозяйстве. Так что ехать с младшим братом в курортные места у него не получалось.
Теперь, сидя за поминальной рюмкой, Василий Егорович понимал, как они с Лешей были наивны. Жизнь редко у кого проходит благополучно и беспечно. В ней столько коварства, подлости и потаенных губительных ям. Люди в них находят свои беды. А нередко и свою кончину. Разве думали они с Лешей, что такая беда прячется у них за спиной. Она только и ждала удобного момента, чтобы свести с ними свои счеты.
И вот все случилось. Тогда в природе господствовала осень, больше похожая на бабье лето. Василий Егорович был на уроках в своей школе. Вдруг дверь отворилась и в класс вошел директор школы. Гостев никогда не видел у своего руководителя такого страшного лица. Он хотел спросить у директора, какая беда в школе случились. Но тот лишь показал ему рукой, что никаких вопросов задавать не надо. Надо лишь для разговора выйти в коридор. Василий Егорович попросил класс посидеть без него тихо и спокойно. Сам вышел вслед за директором в коридор. Руководитель положил свои руки на плечи учителя и тихо сказал:
– Ты, Вася, крепись. У тебя большая беда случилась.
Василий Егорович сильно побледнел. Но постарался держаться спокойно:
– Сергей Константинович! Что-то дома у меня случилось?
– Нет. Это вести из Тюмени. Постарайся все это пережить. А теперь я займусь твоим классом. А ты иди и выясняй, что там случилось. Что там истинная правда, а что только наговор. Вот у меня телефонный номер, по которому мне звонили. Возможно по нему все и узнаешь, что там правда, а что пустой наговор.
Из всего этого Василий Егорович лишь узнал, что беда случилась с братом Лешей. И ему надо как можно быстрее узнать, что именно. И что ему надо делать в этой ситуации.
Он налил себе очередную порцию водки в свою миниатюрную рюмку, и отметил в своей памяти, что тогда выяснять, что случилось с братом Лешей в Тюмени долго не пришлось. Работники телефонных станций оперативно его соединяли. И он уже через час точно знал, что его брата задавило спиленное в лесу дерево. Работавшие с братом люди ничего не могли сделать. В
результате спиленное дерево придавило Лешу. Да так, что он тут же и умер.
Рассказывающие эту страшную весть должностные люди в конце их беседы интересовались одним. Будут ли родственники забирать тело Леши, чтобы похоронить его на родине. Или надо ему готовить похороны в Тюмени.
На второй день ранним утром Василий Егорович уже отправился в Тюмень. Он очень спешил. Но его всю дорогу мучила одна и та же мысль. Он твердо знал, что брата надо похоронить на родине. Но как туда доставить тело погибшего, он не представлял. Мысль о том, что на месте все выяснится, его нисколько не успокаивала.
В лесничестве, где Леша работал, Василия Егоровича встретили внешне очень благожелательно. Но ему сразу стало казаться, что от него что-то скрывают. И он тоже стал чувствовать себя настороже. Хотя голова его гудела, будто церковный колокол. Среди работников лесничества он появился после трехдневного бодрствования. За эти дни он не спал ни минуты.
Когда Василий Егорович остался только с членами бригады, в которой Алексей Гостев в последний год стал бригадиром, он заметил, что ребята почему-то при его прямых вопросах отводили в сторону глаза. И отвечали ему неопределенно. Будто что-то скрывали. Василий Егорович стал подозревать неладное. По обстоятельствам он собирался пробыть в Тюмени несколько дней. Для покойного лесничество охлопотало лучшее в городе для такого траурного случая помещение. Тело в нем могло лежать без всяких каверзных случайностей довольно долго. Василий Егорович старался встретиться и переговорить со всеми, кто общался с его братом хотя бы от случая к случаю. Но теперь Гостев вспоминал самым тщательным образом лишь свой разговор с директором лесничества. Он продержал Василия Егоровича в своем кабинете довольно долго. И разговаривал с ним о произошедшей трагедии предельно откровенно. Василий Егорович с ним нисколько не хитрил. Он вполне откровенно высказал мысль, что люди бригады, где руководителем год проработал его брат Леша, по его догадкам, разговаривают с ним не искренне. Ему кажется, что они что-то скрывают.
Директор лесхоза выслушал все сомнения Гостева без единого прерывания. Лишь когда Василий Егорович иссяк словами, он спокойно и внушительно произнес:
– Глупые это подозрения. Никто из ребят никаких мерзостей в душе не держал. Это была самая дружная и порядочная по своим поступкам бригада в нашем лесничестве. А то, что они чувствуют себя виноватыми, это вполне естественно. Их самый близкий товарищ на работе погиб. А они его спасти не могли. Вот и гложет каждый сам себя беспощадным образом.
Только мы по этой трагедии провели самое тщательное расследование. Твой брат был порывистый человек и, случалось, даже шел на нарушение техники безопасности. Вы не удивляйтесь, что мы такого человека поставили бригадиром. Он умел организовывать работу так, что бригада ни один месяц без премий не оставалась.
Потом директор лесничества порадовал Гостева. Он сказал, что Михаилу Егоровичу пребывать в Тюмени остается всего один день. Они договорились с пилотами, и его вместе с телом покойного Алексея доставят в столицу нашей Родины без всяких сложностей. А вот дальше их тюменьская власть уже не распространяется. Михаил Егорович успокоил начальника. В столице прилета их самолета будет ждать его самый лучший друг. У него есть иномарка. У машины удлиненный кузов. В нем может разместиться гроб самого большого размера.
Когда самолет из Тюмени приземлился в столице, Василий Егорович понял, что напрасно он так сильно волновался, когда ехал за телом брата. Его друг Костя Писарев тут же образовался у трапа. Значит, его доставка в родное село пройдет без всяких осложнений. Костя мгновенно забрал из рук Василия Егоровича вещи и понес их с посадочной полосы.
Впрочем, Костю Гостева надо было бы звать Константином Васильевичем. Он работал в их селе главным инженером района. Должность, что ни говори, ответственная, требующая солидного поведения. Но Костя, когда он не был на своей работе, держал себя настоящим хулиганом. Только не в неприятном смысле этого слова. Он просто шалил, словно находился в переходном возрасте.
Когда они оказались за пределами столицы, Василий Егорович сказал:
– Какой же ты, Костя, молодец! В такую даль – и ты вовремя управился. Скажи, брат, сколько я тебя должен?
Константин Васильевич внимательно вгляделся в лицо Гостева и ответил:
– Да я деньгами с тебя нисколько не возьму. Я твоего брата Лешу очень сильно уважал. Очень порядочный был человек. Жаль, что судьба его так обошла. А потому хочу, чтобы после того, как Лешу земле предадим, поминать его с тобой будем до потери сознания. Так что готовь такие поминки.
Василий Егорович с удивлением посмотрел на друга:
– Ну, что тебе на это сказать? У меня такое горе, а ты все со своими шутками.
Горбатого, видать могила исправит.
– Причем тут горбатый. Да ты не жмись. У меня в гараже две бутылки такого коньяка хранится. Ты не устоишь. Так что под столом встретимся.
– Да пошел ты к черту со своими шутками. У меня такое горе, а ты распустил язык.
Дальше длительное время ехали молча. Наконец Василий Егорович погасил в себе обиду и весь долгий путь до своего села разговаривали только на серьезные темы.
Разумеется, Константин Васильевич по дороге из столицы ерничал. Ему очень хотелось отвлечь друга от мрачных мыслей. Но в реальной жизни получилось так, что нарисованная Писаревым картина воплотилась в действительность.
В их родном селе было принято на девятый день после кончины родственника устраивать ему поминки. Так родственники поступили, когда этот срок пришел и после гибели Алексея Гостева. Разумеется, на поминки был приглашен и Константин Васильевич Писарев. За столом он устроился рядом со своим другом Василием Егоровичем Гостевым. Когда обряд поминок подошел к концу, Писарев пригласил к себе своего друга Гостева. Оба были уже в состоянии подпития. Потому решение о походе в гости к Писареву было принято без особой дискуссии.
У себя дома Константин Василевич сразу сходил в свой гараж и принес оттуда две бутылки коньяку. Он с гордостью произнес:
– Ты помнишь, я тебе в дороге говорил? Вот теперь и помянем дорогого нашего Лешу этим напитком. Он отличнейшего качества.
И Константин Васильевич быстро налил коньяк в рюмки. Оба произнесли: «Вечная тебе память, Алеша!». И дружно выпили. Оба прислушались каждый к себе и пришли к выводу: «Отличный коньяк. С таким можно долго беседовать».
Супруга Писарева ухаживала во дворе по хозяйству. Когда она зашла в дом, оба друга лежали на полу и периодически всхрапывали. Она покачала головой. Подумала, укладывать ли поминальщиков на кровать, или постелить им на полу. Остановилась на последнем варианте, поскольку поднимать этих здоровых мужиков будет не в состоянии.
Отлежались поминальщики после обильной выпивки через два дня. Оба смущались своей несдержанностью к спиртному. И между собой все вспоминали, что озвученное в дороге воплотилось ими с большой точностью.
Да, поминали и так младшего братишку Лешу Гостева. Теперь за столом Василий Егорович один-одинешенек. В селе уже почти не осталось людей, кто его помнит. Да и от села остались рожки да ножки. Стоит один дом, в котором по вечерам светятся окна. Следующие окутаны темнотой. Они пусты. И таких заброшенных с десяток. Лишь в одиннадцатом окна приглашают своим заманчивым светом. А есть в селе улицы, где эта пустота отодвинута от живого уголка и на большее расстояние.
И тут в мыслях Гостева всплыло такое, что он весь встрепенулся. Перед самой своей гибелью Леша прислал домой письмо, в котором писал, что у него появилась невеста – Наташа Савельева. И они с Наташей приняли решение вступить в ближайшее время в брак. Леша писал, что ему уже негоже ходить холостым. Как-никак двадцать восемь лет исполнилось. Да и Наташа такая девушка, что просто грех ее упускать. Она всей душой тянется к брату. Души в нем не чает. Говорит, что она теперь без Леши и минуты не может провести.
Только вот не получилось у них счастливой жизни. И сразу после похорон Леши на имя Василия Егоровича стали приходить письма от Наташи Савельевой. Не письма, а отчаянные рыдания. Старший Гостев сначала душевно переживал страдания девушки. Он отвечал ей сочувствующими письмами. Писал, что понимает ее отчаянное настроение и настойчиво советовал собрать свое мужество, дабы налаживать свою дальнейшую жизнь.
Даже теперь Василий Егорович с содроганием вспоминал, как тяжело читались им отчаянные письма девушки. И как ему тяжело давались его успокоительные послания. И, наконец, он сорвался. Последнее его письмо было очень коротким. Он написал Наташе: «Да что ж ты так мотаешь мне душу в каждом письме! Я же не железный».
Больше от Наташи он не получил ни строчки. И вдруг его всего затрясло. Какой же он жестокий человек! Как же он мог до такого додуматься! А если… А если у девушки были веские основания опираться на его, Василия поддержку. И его за поминальным столом стала мучить навязчивая идея. Она его завязывала узлом, сдавливала стальными тисками, давила многотонным камнем.
Ему вдруг пришла мысль: «А вдруг, если Леша и Наташа так сильно любили друг друга, девушка могла и забеременеть. Может, потому Наташа после гибели Леши так сильно тянулась к его старшему брату Василию. Письма от нее приходили каждый день. А он так жестко отреагировал. И по щекам Гостева покатились слезы отчаяния. Он не мог простить себе, что не додумался до своевременно своего предположения проверить, может, у него где-то живет племянник? И теперь его будет мучить сомнение до самой кончины.