Чтобы избежать всяких кривотолков, сразу хочу сказать, что это слово произносится слитно и является завершённым. Гостиница «Айзенахер Хоф» (Eisehacher Hof Hotel), в которой я остановился, несмотря на своё название, также представляет собой очень милое и благопристойное заведение. В общем, мы в Германии, и всё прилично. Ну, почти всё.
Хотелось начать свой рассказ с какой-нибудь щемящей фразы, типа: «городок Айзенах, насчитывающий 44 тысячи жителей, затерялся в густых немецких лесах». Но об этом городе ТАК не скажешь. С ним связано слишком много великих имён, чтобы он затерялся в лесах или в анналах немецкой истории. Бургомистр города, херр (тут уж никуда не денешься) Матиас Дот, рассказывая о его истории, упомянул святую Елизавету, Мартина Лютера, Баха, Вагнера, братьев Гримм. Для маленького городка – просто невероятная концентрация великих личностей, повлиявших на мировую историю и культуру. Айзенах находится в двух часах езды от Франкфурта. Оттуда мы и начнём.
Первое, на что обращаешь внимание, когда едешь по автобану, что голова отдыхает. Нет этих мелькающих щитов с прилипчивой рекламой. Мой немецкий коллега, которого я спросил, почему нет рекламы на дорогах, сначала просто не понял вопроса. «Она же здесь не нужна! Люди выехали за город и хотят отдохнуть». Чуть позже мне объяснили, что принят специальный закон, по которому реклама не может находиться к автобану ближе 200 метров. Скоростные трассы строят для того, чтобы по ним быстро ездить, а не быстро читать. По контрасту сразу же пришли на ум российские «шедевры»: возле знака ограничения скорости «100 км» - скромное объявление: «Памятники. Недорого. И номер телефона». Другой пример: на оживлённой улице в Москве – большой рекламный щит строительной компании с нарисованными спичками и надписью: «какие три спички нужно передвинуть, чтобы получился дом?» Если никуда не влепишься на месте, потом полдня думаешь над поставленным вопросом. И рабочее время зря не проходит. Мозги всегда готовы к решению нестандартных вопросов. В своё время в Германии через один автобан сделали мост, по которому самолеты переезжали с одного взлетного поля на другое. Водители, летевшие по трассе на большой скорости, ещё на подъезде к мосту, поднимали головы: «Вау, какой самолётик!» Продолжение смотрели уже врачи и полицейские, собирая в чёрные мешки остатки разлетевшегося восторга – это было самым аварийным местом, пока не поставили знаки ограничения скорости.
На протяжении всего пути по обеим сторонам дороги то и дело попадались ветряные генераторы, медленно вращающие свои лопасти. В Германии сильно экологическое движение. «Зелёные» получили 12% в парламенте, и ожидается дальнейшее усиление их влияния. До 2015 года правительство Германии планирует довести долю электроэнергии, вырабатываемой из возобновляемых источников, до 20% от общего объёма. А толчком послужила авария в Чернобыле. До того времени у немцев были грандиозные планы по развитию атомной энергетики. Потом пришло понимание, что самое важное в жизни – это сама жизнь.
На большинстве автобанов фактически нет ограничения скорости. Едешь, сколько можешь. Лишь на поворотах заботливо поставлены знаки «120». Немцы ездят быстро, но аккуратно. За всё время пребывания на пути не было ни одной аварии, ни одного полицейского, ни в городе, ни на дороге. При этом всюду царил порядок.
В населенных пунктах и там, где стоят знаки ограничения скорости, маскируют видеокамеры, фиксирующие нарушения. Через какое-то время нарушителю придет счет с приложенной фотографией, на которой изображено фото счастливого владельца авто с четко видимым номером машины и скоростью. При этом, даже если вы ехали не один, кроме вас на фотографии никого не будет: иначе это было бы вторжением в вашу личную жизнь. Мало ли кого вы решили очень быстро покатать.
Немецкая полиция разворачивает борьбу против нарушителей скоростного режима; в металлические ограждения на мостах и поворотах вкручивают радары с видеокамерами. В Интернете, в специальных чатах, составляются карты этих радаров. Немецкие посетители этих чатов следуют картам, законопослушно снижая скорость в отмеченных местах. При этом никому и в голову не приходит решить вопрос кардинально. «И что никто их не пытался вырвать?» - этот вопрос русская делегация задала почти хором. В этом мы были совершенно единодушны.
Среди лесов, которыми окружен Айзенах, на большой горе возвышается замок Вартбург. Он тесно связан с немецкой историей. Впервые он упоминается в 1080 г. в связи с нападением воинов замка на военный отряд короля Генриха IV. С 1221 по 1227 здесь жила святая Елизавета Тюрингская, она же - Елизавета Венгерская, дочь венгерского короля Андраша II, католическая святая, канонизированная в 1235 г. В возрасте четырнадцати лет она вышла замуж за Людвига, ландграфа Тюрингии. Жизнь королевской дочери на чужбине была нелёгкой. Её житие повествует о том, как «однажды её муж встретил её на улице, когда она несла хлеб в переднике, чтобы передать его бедным. Когда он раскрыл передник, чтобы посмотреть, что в нём, то нашёл его полным роз». Неизвестно, долго ли ещё продолжались бы такие чудеса, а только всего через шесть лет Людвиг Тюрингский умер. Что делают очень молодые вдовы в наше время? В лучшем случае просто страдают. А в XIII веке всё было по-другому. Елизавета вступила во францисканский орден, посвятив оставшиеся 4 года жизни заботе о больных и страждущих. Елизавета особенно чтима в Германии, считается покровительницей Тюрингии и Гессена. В молитвенных образах она изображается в окружении нищих и калек, ожидающих излечения.
В 1521-22 гг. в Вартбургском замке под чужим именем скрывался реформатор Мартин Лютер. Здесь он перевёл Новый завет на немецкий язык, и Слово Божие стало более понятным простому люду. Люд взбунтовался и учинил беспорядки. Сам Мартин Лютер всячески старался, говоря сегодняшним языком, дистанцироваться от практической реформации, говоря о том, что он имел в виду всё-таки область теории. Однако даже в теории реформация подвергала сомнению распространенный католической церковью «Божий промысел» в виде торговли индульгенциями, что обеспечивало церкви высокие доходы. Так что можно много говорить о вере, но без финансовых причин здесь явно не обошлось.
Айзенах – центр Тюрингии. Это земля Восточной Германии, и до недавнего времени дом Иоганна Себастьяна Баха находился на территории ГДР, чем восточные немцы очень гордились. После объединения двух Германий правительство проводило налоговую политику, поощрявшую и компании, и частных лиц вкладывать деньги в восточные территории. В это время многие западные немцы, уходя от налогов, купили на востоке дома и квартиры и обстоятельно их отремонтировали, надеясь позже их сдавать. Однако заработать на сдаче в аренду им не удалось. Приезжие поляки не были расположены платить суммы, заломленные немцами. А последние считают ниже своего достоинства опускать цену до демпинговой. Может быть, это одна из причин того, что людей на улицах совсем немного. На фотографиях, сделанных в воскресенье, около 5 часов вечера, я не нашёл ни одного человека. Я не делал эти фото специально, дожидаясь, чтобы снять здания, когда не будет прохожих. Улицы были пусты. Мы шли по городу, и через какое-то время я спросил своих спутников: «А вы обратили внимание, что, кроме нас, никого нет?» Мы были совершенно одни! Город казался вымершим. Хотелось спросить прохожих: «А где все?» Но в тот день на улице так никто и не попался.
Зато в пивных было многолюдно. Правда, в основном это были туристы. Гиды рассказывали, что, поскольку рабочий день начинается в 6 утра, немцы ложатся очень рано. Но, вот, куда они исчезают после работы, и чем занимаются между четырьмя и десятью вечера, так и осталось для меня загадкой.
Поскольку до недавнего времени это была территория ГДР, государство раздавало семьям по 4-6 соток земли, чтобы простые граждане, в свободное от строительства социализма время, могли себе вырастить какую-нибудь еду. В отличие от нашей «дачи» 6 немецких соток представляют собой типичный огород. Как правило, на земле есть небольшой сарайчик или невысокое сооружение, в котором можно укрыться от теплого летнего дождя. Здесь нет на соседствующих участках соперничества архитектурных стилей. Здесь нет устремленности дачных строений вверх и вширь. Здесь окна соседа не смотрят в твои, как глаза в глаза. Землю выделили под сад-огород, и она используется строго по назначению. Причем, строить можно. Ничего не запрещено. Но за всё надо платить. Если вдруг «садовода» застанут ночующим в строении на своем участке, строение сразу же переоформят в «жилой дом» с соответствующими высокими налогами. Мой вопрос: «А как это вдруг инспекция узнает, что именно в этом доме в это время кто-то ночует?» вызвал непонимание. «Так ведь сразу же сообщат!» - ответили мне. «- А кто сообщит-то?» - всё недоумевал я. «- Да соседи же!» - с лукавой усмешкой продолжали растолковывать мне немцы, - «Они сразу же позвонят в полицию, и максимум через полчаса нарушитель будет подписывать протокол». Законопослушные граждане методично закладывают закононепослушных, и это считается нормальным. Так работает Закон, и устанавливается Порядок. Нам такого не понять, так как мы, бывшие советские граждане, объединились единым фронтом против ментов, «своих» не сдаём и при этом продолжаем ругать милицию за то, что она ничего не делает.
В условиях, когда во всём порядок и определённость, тонкий юмор и шутки с двусмысленностями просто не проходят. В Германии в ходу юмор простой и грубый. Всё – на контрасте. Вокруг так чистенько и красиво и вдруг, хабах! И ты по уши ВО ВСЁМ ЭТОМ. Вот это смешно!
Хозяин самого старого пивного ресторана «Башня аиста», построенного 800 лет назад как постоялый двор, показывал в подземелье своего ресторанчика тюремный подвал, в котором в эпоху реформации содержали инакомыслящих. Посетители смотрели в шестиметровую глубину каменного мешка и покачивали головой, услышав, что приговоренный к повешению провел в этом месте 7 лет. При этом каждый вечер сердобольный охранник кричал ему вниз: «Потерпи! Теперь уже недолго. Завтра твоя шея будет знать, сколько весит твоя задница».
«Кто не умеет улыбаться, тому не надо открывать свой бизнес», - продолжал свой рассказ немецкий ресторатор, подкрепляя слова лукавой улыбкой. По его свидетельствам, именно в этом городе случились самые важные открытия в истории человечества. «Ещё в XII веке жители Айзенаха придумали сиденье для туалета. Правда, потом им понадобилось еще 50 лет, чтобы додуматься прорубить в нём дыру». Долгое время в каждом доме было свое подворье, и средневековая система мужских ценностей выстраивала следующую последовательность (по убыванию): коровы, овцы, козы, женщины. Но времена меняются, и постепенно женщины выдвинулись на первое место, начав управлять немецким государством.
Поскольку в нашей делегации были американцы, хозяин «Башни аиста», не упустил случая пройтись по народу без истории. «Вот этот забор, - сказал он, неторопливо указывая на каменную ограду, - был построен за три года до того, как Колумб открыл Америку». Все рассмеялись, согласившись с утверждением веселого немца, что Айзенах – это, действительно, пуп земли и колыбель человечества.
Вот такой город. Вот такой Айзенах. Немцы. Они так похожи на нас. И природа та же. И грибы в лесу. И шесть соток под картошку. Но есть одно маленькое различие. Мы много говорим о Порядке и Законе. А они его установили и ему следуют. Все остальные различия вытекают из этого. И поэтому «Айзенах» - имя собственное и вполне завершенное, а «Москва, на…» - это вообще не имя. Это глагол. Причём, несовершенного времени, и предполагающий движение в строго неопределенном направлении.