Глава 31
Через два дня я получил письмо, переданное через Базена, подписанное маркизом де Бренвилье. Привожу его по памяти:
«Дорогой шевалье д’Эрбле! Надеюсь, вы согласитесь, чтобы я считал и называл вас своим другом? Приглашаю вас сегодня вечером к семи часам в мои апартаменты для важного разговора. Мне необходим ваш совет, поскольку я признаю ваше утверждение о том, что вы являетесь гораздо лучшим знатоком женского характера и женского сердца, нежели я. Буду признателен, если вы откликнетесь на мою просьбу. Вы можете привести с собой ваших друзей, графа де Ла Фер и шевалье дю Валона, если посчитаете нужным.
Искренне ваш маркиз де Бренвилье».
Ниже была приписка о том, как лучше найти апартаменты маркиза и что следует сказать привратнику на входе.
Мы в Атосом несли службу одновременно, поэтому там и договорились о совместном визите. Портос в это время не был на дежурстве.
По окончании всех дел по службе, времени оставалось мало, но мы рассчитывали найти Портоса в одном из трактиров, где он любил ужинать, поскольку поросёнок с хреном там обладал наиболее румяной и хрустящей корочкой, не позволяющей жиру раньше времени вытекать на тарелку. Впрочем, вино там подавали тоже вполне достойное, пятилетнее Бордо.
Когда мы проходили мимо этого трактира, уже спустились сумерки.
— Я загляну в трактир, надеюсь, застать там Портоса. — сказал Атос. — Если он там, я его приведу.
— Хорошо, я подожду у входа, — согласился я.
Атос скрылся в дверях. Я решил, что, очевидно, Портос ещё не закончил свой ужин, что не удивительно при его обычном аппетите.
— Господин д’Эрбле? — донёсся из темноты звонкий и мелодичный женский голос. — Это, действительно вы? Какими судьбами?
— Сударыня, это, действительно я, но знаю ли я вас? — ответил я.
— Как же вам не знать ту, на чью жизнь вы оказали такое существенное влияние? — спросил голос, в котором мне послышалась усмешка.
— Я, сударыня? — удивился я. — Не назовёте ли вы в таком случае ваше имя?
— Моё имя едва ли следует вам знать, — ответила дама из темноты. — Что вам действительно следует знать, что вам надлежало убить моего мужа на дуэли, освободив меня от него, а вы вместо этого настроили его против меня.
— Вы – супруга маркиза де Бренвилье? — спросил я. — Быть может, вы выйдете из темноты, если желаете говорить со мной?
— Сию минуту, сударь! — ответила она.
Я ожидал, что из темноты выйдет женщина, но мои ожидания оправдались лишь частично. Из темноты показалась рука, держащая небольшой мушкет, направленный прямо на меня. Раздался выстрел, я ощутил сильнейший удар в грудь и упал.
Словно сквозь сон я услышал: «Ошибаетесь, Арамис, я не супруга маркиза де Бренвилье, а его вдова». После этого я потерял сознание.
Очнулся я в казарме. Надо мной склонился наш лекарь де Клеру, который поднёс к моему носу отвратительно пахнущий флакон. По-видимому, его запах привёл меня в чувство.
— Как вы себя чувствуете, Арамис? — спросил он.
— Грудь болит, — ответил я и не узнал своего голоса.
— Вам очень повезло, — ответил де Клеру. — В вас стреляли из небольшого мушкета, убойная сила которого невелика, поскольку и сама пуля мала. Но всё же вы уже предстали бы перед святым Петром, если бы не этот широкий и достаточно толстый золотой крест, который принял на себя удар этой пули. Возможно, ваши рёбра болят, я не исключаю трещин, но я тщательно обследовал и прощупал вас, поэтому ручаюсь, что перелома нет, и вы, вероятно, скоро совсем поправитесь, хотя в ближайшие несколько дней вам, разумеется, нужен полный покой.
— Да, в меня стреляла какая-то дама, которую я не разглядел, но слышал её голос, — сказал я голосом, который показался мне слабым и надтреснутым.
— Вам, очевидно, тяжело говорить, поскольку каждый вздох даётся вам нелегко, — сказал де Клеру. — Старайтесь дышать животом.
— Мне кажется, я чувствую себя даже лучше, чем вы описали, хотя я не узнаю своего голоса и место удара, конечно, болит, — сказал я. — Думаю, что через пару дней я полностью оправлюсь.
— Пять дней, не меньше, — категорически возразил де Клеру. — И благодарите Бога за этот крест. Это выглядит так, как будто сам Спаситель защитил вас от этой пули, словно бы её выпустил в вас сам Сатана.
— Вы не представляете, дорогой де Клеру, насколько ваше предположение близко к истине, — сказал Атос, которого я не видел, но голоса его я не мог не узнать.
— Вы её видели, Атос? — спросил я, приподнимаясь с постели и устремляя взгляд на Атоса, рядом с которым сидел также и Портос.
— Господа, простите меня, я вынужден вас оставить, так как меня ждут другие больные, — сказал де Клеру. — Арамис, если вы будете следовать моим предписаниям и соблюдать покой, для полного выздоровления вам будет достаточно, быть может, трёх или пяти дней. Если же вы немедленно сядете в седло и поскачете, как обычно, по своим мушкетёрским делам, ваши рёбра будут болеть ещё, как минимум, две недели.
— Благодарим вас, господин де Клеру, мы позаботимся о том, чтобы наш друг соблюдал предписанный вами режим, — ответил за всех Атос, после чего врач удалился по своим делам.
— Скажите же, Атос, удалось ли вам разглядеть эту даму? — вновь спросил я.
— Я видел лишь стремительно исчезающий в потёмках силуэт вашей несостоявшейся убийцы, — ответил Атос. — Я выстрелил, и вы знаете, что мне не приходится жаловаться на свою меткость, но мушкетная пуля не причинила никакого вреда этому призраку, этому исчадию ада. Я называю её так, поскольку я слышал её последние слова и убеждён, что знаю этот голос.
— Это была супруга маркиза де Бренвилье, — сказал я. — Но я не понимаю причины, по которой она хотела меня убить.
— Последние её слова были о том, что она не супруга его, а вдова, — уточнил Атос. — И она была, по-видимому, права, поскольку маркиз убит, так что, если она состояла с ним в браке, теперь она – его вдова.
— Кто же его убил? — спросил я.
— Дело расследует служба королевского прокурора, и они считают, что это – ограбление, — ответил Атос. — Летний домик маркиза сгорел, в нём нашли обгоревшие трупы мужчины и женщины, следователи полагают, что дом маркиза был ограблен, после чего самого маркиза и его супругу убили в этом летнем домике, а домик подожгли. Но в таком случае его вдова не могла бы в вас стрелять и называть себя его вдовой. Я думаю, что вместе с маркизом была убита одна из его служанок, и это было сделано для того, чтобы следователи королевской прокуратуры решили, что погиб не только маркиз, но и маркиза. Очевидно, у неё были причины избегать встречи с представителями правопорядка.
— Женщина, стрелявшая в меня, вероятно, считала меня убитым, когда произнесла свою зловещую фразу, — вспомнил я. —Это, вероятно, подтверждает ваше предположение, Атос. Она не боялась разоблачения с моей стороны.
— Разумеется, вы правы, Арамис, и, кроме того, она не ожидала, что в ответ на выстрел так скоро кто-то выбежит из трактира, а на улице кроме вас никого не было, — сказал Атос. — Я попрошу графа Роншана добыть мне портрет этой женщины.
— Для чего он вам, Атос? — удивился я. — Если она погибла, о ней стоит забыть, если же она спаслась и это она стреляла в меня, тогда, вероятнее всего, она покинет Францию и нам не предстоит больше встреча с ней.
— Хотел бы я, чтобы вы были правы, Арамис, но я полагаю, что вы трижды ошибаетесь в своих предположениях, — мрачно сказал Атос.
Зная, что Атос не склонен к метафорам, я очень удивился этому замечанию о том, что ошибаюсь трижды, поэтому я задал вопрос, который вырвался у меня непроизвольно.
— Почему же трижды? — спросил я с иронией.
— Во-первых, вы ошибаетесь, полагая, что она покинет Францию, — ответил Атос. — Во-вторых, вы ошибаетесь, думая, что если она жива, тогда нам не предстоит больше встреча с ней. В-третьих, вы ошибаетесь также точно, как ошибался и я, полагая, что о том, кого считаешь погибшим, стоит забыть.
— Это звучит чрезвычайно загадочно, — сказал я.
Портос, который до этого не принимал участия в нашем разговоре, а лишь внимательно слушал, кивнул и взглянул на Атоса с ожиданием.
— Друзья мои, — сказал Атос. — Как я уже сказал, я узнал этот голос. Он принадлежал одной женщине, умной, молодой, красивой и столь же коварной, с которой я был хорошо знаком. Я искренне считал её погибшей. Я полагал, что она низринута в самую бездну ада. Но бывают, как видно, такие грешники, которых и сам ад не хочет принимать в своё лоно. Не иначе, как сам Сатана извергнул её, не пожелав принять к себе. Я, конечно, допускаю, что при мысли об этом рука моя дрогнула, и я промахнулся. Не легко стрелять в спину, да ещё и в женщину, к тому же в ту, которую знал, и которую считал умершей. И всё же полагаю, что я не промахнулся.
— Быть может, на ней была кольчуга, ведь она замышляла убийство? — спросил Портос.
— Не каждая кольчуга защитит от пули из хорошего мушкета, — усомнился Атос. — Я говорю о таком, который был у меня, а не о таком, из которого стреляла она. Но, конечно, нельзя исключить, что она надела под плащ какие-то щитки, или что-то подобное.
— Да будь она хоть самим Сатаной, мы найдём её и отомстим за смерть такого славного маркиза! — воскликнул Портос.
— Мы поищем её, — согласился Атос. — И мы постараемся её обезвредить. Но если она выбрала себе в качестве жертвы Арамиса, я полагаю, что это не случайно. Если это чудовище живо, основная её цель – я, и она решила нанести сначала удар по моим друзьям, а затем отомстить мне. С этой минуты, друзья мои, вы в смертельной опасности.
— Опасность – обычное состояние для мушкетёра, — философски произнёс Портос. — Одной опасностью больше, одной опасностью меньше – какая разница? Только для чего какой-то женщине, с которой мы даже не знакомы, стремиться причинять нам зло, и даже убивать нас?
— Действия этой женщины не поддаются пониманию с позиции здравого смысла, для неё не существует заповедей Божьих, её понимание целесообразности не слишком отличается от мнения потревоженной на кладке яиц ядовитой змеи, — ответил Атос. — Она будет кусать своими ядовитыми зубами всё, до чего сможет дотянуться. Её бесит сама мысль, что кто-то рядом с ней может быть счастлив, а если этот кто-то хотя бы как-то связан с тем, на кого она затаила смертельную обиду, она не постоит за средствами расправы с ним.
— Выходит, что вы, Атос, нанесли ей смертельную обиду? — спросил я.
— Да, это так, друзья мои, я, действительно обидел её, — согласился Атос.
— Если она сама была с вами недостаточно почтительной, ей не следует обижаться на недостаточную почтительность к ней с вашей стороны, — ответил Портос.
— Да, дорогой Портос, я был к ней недостаточно почтителен после такого же действия с её стороны, — ответил Атос с горкой усмешкой.
— Ну что ж, если вы нанесли друг другу равные оскорбления, то ваши одинаковые обиды могли бы быть в конце концов и прощены, — сказал я простодушно.
— Она нанесла мне ту обиду, что попыталась отнять у меня нечто, что я ценю гораздо больше, чем жизнь, — ответил Атос. — Она почти разрушила мою жизнь и мою честь. После этого она попыталась также отнять и мою жизнь, что, впрочем, я, быть может, позволил бы ей осуществить, если бы вопрос чести был уже урегулирован. Но я не мог допустить, чтобы она убила меня до того, как я устранил последствия позора, который она навлекла на мой род. Моя ответная обида, которую я нанёс ей, была в том, что я её убил, не покушаясь, впрочем, на то, чтобы запятнать её честь, поскольку там уже нечего было пятнать.
— Вы говорите, что убили её, Атос, между тем, она жива, и сама может убить кого захочет! — возразил я.
— Если это не ад возвратил её, следовательно, моя попытка очистить от неё Землю была не столь успешной, как я полагал, — ответил Атос. — Быть может, следует возблагодарить судьбу за то, что моя попытка не удалась, если этот факт поможет мне примириться с Господом после моей кончины, но нет никаких сомнений, что этот же самый факт, вероятно, ускорит моё свидание с Ним, поскольку эта женщина наносит свои удары самым предательским путем, так что скрыться от её мести мне едва ли удастся. Я лишь молю Господа, чтобы её месть ограничилась мной и не коснулась вас, друзья мои.
—Атос, бросьте, умоляю вас, эти мрачные предсказания! — воскликнул я, и лишь глубочайшее уважение в графу удержало меня от того, чтобы назвать это «бабушкиными причитаниями». — Мне, как и, полагаю, Портосу, совсем не улыбается оставлять вас наедине с опасностью, от кого бы она ни исходила, пусть даже от самого Сатаны. Предлагаю нашим девизом считать «Один за всех, и все за одного!» Так что, если вам угрожает какая-то опасность, для нас с Портосом это точно то же самое, как если бы она угрожала нам.
Атос молча взглянул в мои глаза, затем в глаза Портоса, и обнял нас обоих.
Портос захотел было в ответ обнять Атоса и меня, но я своевременно воскликнул:
— Портос! Умоляю! Вполсилы! Не то мои рёбра не срастутся уже никогда! Ведь вы же обещали доктору де Клеру позаботиться о соблюдении мной режима покоя!
Портос так нежно похлопал меня по спине, что можно было подумать, что это всего лишь небольшой и вполне ручной медведь наносит мне удар с самыми дружескими намерениями.
(Продолжение следует)