Нашёл. Он-таки её отыскал… Даже сейчас Дейлика чувствовала панику и острое возмущение несправедливостью жизни, так круто с ней обходившейся. И что теперь делать? Она – будучи снова Стеллой – чётко осознавала, что бывший супруг всё равно когда-то найдёт её. Хорошо ещё ему ничего неизвестно о дочери. А что будет, если узнает… Даже представить жутко! Однозначно отнимет, но это ещё не самое страшное… Не хочется и думать, какая жизнь ожидает её малютку, если она попадёт в руки папани. Секс, наркотики, рок-н-рол – это ещё не самое ужасное. Ужасно, что под опекой главаря местной «мафии» Мелодия не будет знать ни в чём отказа. Как там говорится? «Золотая молодёжь». Вот-вот. Можно только догадываться, кто – скорее
ч т о – из неё может вырасти. Значит… значит надо уходить… одной. Оставив самую родную душу единственному, кому она может её доверить. А ведь как могло всё славно сложиться… уже, уже начало складываться. Молодая женщина представила счастливое лицо Стаса, глядящего на делающую первые шажочки девочку – в тот самый момент её, казалось навсегда закрытое для подобных чувств, ожесточённое сердце впервые смягчилось. Когда она, неукротимая волевая Стелла, вдруг украдкой смахнула слезу, чего с ней никогда не бывало: ни смущения от проявлений чувств, ни самих чувств… по крайней мере нежных.
Женщина и сама не ожидала, что однажды ненависть ко всему роду – не, не к человечьему – к мужскому так неожиданно преобразуется в истовую и пылкую страсть, самую настоящую женскую страсть, исходно вырастившую всего-то из благодарности… А может быть в ответ на чувства мужчины? Кто бы мог подумать!
И теперь она должна уйти и оставить всё это? Бросить их одних. Какое ужасное слово… её сердце сжалось от острой жалости к ним и к себе… Невероятным усилием воли молодая мать подавила и жалость, и обе любови – неистовую материнскую и зарождающуюся женскую…
* * *
- Как давно ты сам вспомнил? – Дейлика повернула к любимому ветви, сплошь залитые капельками… росы.
- Разве это важно? – он нежно утирал влагу с её веточек.
- Не знаю… наверное, нет. Уже неважно. – магиня судорожно вздохнула. – Знаешь, как мне было непросто тогда?
- Конечно. Ещё как. Ты ведь уже тогда…
- Что?
- Успела… привязаться ко мне…
- Привязаться? Так ты это называешь?! Да я уже без тебя… вас двоих жизни не мыслила!
- Успокойся, родная, - Скромыс снова притянул к себе брыкающуюся жену, - я просто не хотел волновать тебя прошлым… теми воспоминаниями… у нас ведь теперь и новых немало.
Нежность ли, идущая от архимага, его ли прикосновения или ласковый успокаивающий тон, котором он уговаривал её не психовать подействовали, но Дейлика наконец успокоилась и смогла начать думать и рассуждать здраво.
- Хорошо. Но вообще, Скромыс... Тебе давно надо было рассказать мне всё. – усилием воли магиня подавила вновь подступающие рыдания.
- Я хотел… Порывался несколько раз. Но не смог. Боялся сделать хуже.
- Куда уж хуже? – она невесело усмехнулась и заглянула мужу в глаза.
Архимаг отвел взгляд.
- Что?! – вскинулась Дейл. – Было? Уже было хуже?
- Бывало. – кивком подтвердил супруг.
- А они? – продолжала допытывалась Дейл. - Они всё знали?
- Круг Света?
- Да!
- Ты правда не помнишь? – внимательный взгляд Скромыса сказал ей, что и он не в курсе всего.
- Погоди… ты хочешь сказать, что это были мы? Те, кого они в первый раз не приняли… Мне Клайд ещё об этом рассказывал с этакой… усмешечкой. Так это были мы?!
И снова яркое озарение: она и Скромыс в ипостасях архимагов – влюблённых – покидающих Магорнию – снова и ещё раз… Да сколько же раз было такое?!
Кажется, она это выразила вслух…
Скромыс ничего не ответил.
- Ох, бедный мой… мой единственный милый… Сколько же тебе пришлось претерпеть! А я… прости, прости меня, родной!
- Ну, что ты, девочка моя, - Скромыс всё ещё баюкал её в своих объятиях, - тебе не за что извиняться. Каждый раз ты выбирала правильный путь. Даже если он и вёл не туда…
- Но почему… почему я ничего не помнила? И… почему вспомнила теперь…
- А это, думаю нам сейчас и предстоит с тобой узнать. – Архимаг бережно опустил свою драгоценную ношу и выпрямился во весь свой немалый для этих мест рост.
В оплетенную колючим кустарником нишу входила само очарование – Мелиорат.