После триумфальной победы над местными бандитами и знакомства с женским коллективом, мы стали обдумывать, как бы остаться в колхозе, но не работать. Ибо когда мы поинтересовались у нашего куратора о смысле данной работы, то он объяснил нам доступным и понятным языком: кто работать не будет, тот автоматом отчисляется, т.к. производственная практика «не зачет» и может после этого идти хоть в армию, хоть домой – на выбор. Мы поинтересовались спектром и видом работ – он был не велик и стрёмен: собирать картоху в поле, стоять на сортировке, зашивать в сетки картоху и убирать говно в коровнике…
Мы пошли на сортировку…Работа была «не бей лежачего»: заключалась она в том, чтобы просто стоять и тупо смотреть как по конвейеру ползёт картоха, и следить, чтобы она не падала за борт.
В конце первого рабочего дня к нам с Юриком подошел пацан и попросил закурить. Мы присели вместе с ним, закурили. Разговорились. Он был с нашего курса, но не работал. У него было освобождение от любых физических нагрузок, но в колхоз его всё равно заставили ехать. Так надо.
Юрик аж подпрыгнул: «Вовас, так хера мы тут сидим?!! Погнали!» Я не сразу понял, что он имел в виду. Но Юрик объяснил: «короч, мы сейчас ищем в этой селухе больничку, покашляем, пожалуемся на здоровье – надо просто придумать тему – и всё! Нам дают справку и мы спокойно зависаем в общаге, не работая в принципе, но и не нарушая режима, понятно?!»
Сказано-сделано. Больничка в этом забытом Богом месте была. И мы с горем пополам нашли. Но её вид был такой, что заходить в сие мог разве что самый лютый оптимист, либо маньяк-садомазохист…Покосившееся, деревянное одноэтажное здание в стиле «баракко сталинизиум а ля бомж». Отметая все сомненья мы вошли. Полы скрипели и выли так, что создавалось впечатление - ещё один шаг, и мы провалимся в адские котлы к чертям собачим!
Нас встретил длинный коридор, по бокам которого на нас смотрели печальным взглядом старые, полуразваленные двери без надписей и табличек. Видимо, услышав наши шаги, из открытой двери выглянула женщина. Такая же страшная, как само здание. Я аж испугался.
- Вы к кому? – вопрос был задан таким тоном, что ему позавидовал бы самый что ни на есть гитлер, или кто там у них самый страшный?
Мы встали как вкопанные. Возникла немая сцена. Гоголевский «Ревизор» отдыхал. Даже рядом не стоял.
- Мне бы врача… - промямлил я. Юрик молчал.
- Ну, дык, проходи тады! – это был то ли боевой клич индейцев навахо, то ли предложение спуститься в ад… Я зашел. Юрик молчал.
Небольшое отступление. Я родился и вырос на юге и московский климат мне сразу не подошел: высокая влажность, постоянные дожди, слякоть и холод – всё это вызывало у меня постоянный и непрекращающийся бронхит. Т.е. убедительно покашлять для меня не составляло никакого труда.
- Ты кто?! – на меня, сквозь гигантские линзы, смотрели два огромных рыбьих глаза. Казалось, что они плавали в этих линзах и каждый по-разному: один всё норовил выползти слева и убежать, второй же, наоборот, хотел свалить справа. Короче, женщина ещё ко всему не хило так страдала косоглазием. Хотя, как понял, косоглазие – это не самое страшное в этом человеке, а может даже и что-то приятное по сравнению, например, с её характером…
- Я - студент. Вот картошку приехали вам помогать убирать…Да приболел что-то… - тут я как мог убедительней закашлял. Получилось неплохо, можно сказать даже очень хорошо.
Она встала, обошла меня, как вроде вокруг памятника Ленину какому-то:
- Снимай майку и открой рот!
Внимательно посмотрела в рот, долго так, как будто искала мешок золота, но в конце концов не нашла…Послушала лёгкие – и тут удача! Хрипы! «Конечно хрипы! с моим долбанным бронхитом» - подумал я, но вслух не стал говорить. Мало ли что…
- Таак, - она села за какое-то подобие стола, - значит, смотри: вот список лекарств. Пойдешь в аптеку и купишь. Но в нашей нет. Так что зря не ходи. Может из Москвы кто привезёт. Позвони там родственникам, не знаю. Моё дело выписать.
Слушал я эти откровения сквозь уши. Меня интересовало другое - справка:
- Лёгкие у меня слабые. Это точно… Мне бы отлежаться…Тем более, сейчас такая погода – вообще дышать не могу на улице. Дайте мне справку, а то начальник у нас строгий…
- Да…конечно. - она как-то растерянно на меня посмотрела. Может даже где-то и пожалела, не знаю. – я выпишу вам освобождение на две недели. После придёте, и посмотрим, как идет процесс, да…
Я вышел со справкой об освобождении от картофельного труда на две недели. Юрик выпучил и так свои округлые глаза: «Ни хера себе! Сработало!»
- Следующий! – прогремел в почти пустом коридоре громобойный глас докторши, и, отражаясь от деревянных облупленных стен, улетел куда-то в краснопахровские ****я…
Юрик зашел в кабинет, а я присел на разбитый стул в коридоре и стал ожидать участи сокурсника. У него такого кашля не было, но он не унывал: пока мы искали местонахождение врачей, Юрик перебирал в памяти то, что у него, хотя бы потенциально, может заболеть. Остановился на почках. Вот с этой новоиспеченной проблемой он и зашел к врачу.
Вышел минут через пятнадцать. Довольный: «справку дала на три дня. Надо сдать мочу на анализ. Там пока отвезут в Москву, пока проверят – тоже время. А за это время что-нибудь ещё придумаем».
Мы вышли из страшного дома и перекрестились…
***
Справки мы отдали куратору. Он, не поднимая головы, указал на столе стопку каких-то листов: «положите туда». Оказалось, что мы не одни такие умные – то была нехилая гора справок об освобождении от труда большинства студентов. Примечательно, что к концу нашего пребывания в колхозе, у него была уже целая сумка таких справок… Да, судя по их количеству, здоровье у нашего курса было ни к черту. Зато пить, петь и гулять – для этого добра энергии было - хоть отбавляй!
Но, сколь верёвочке не виться, а день повторного посещения «адского дома» (так мы называли между собой сельскую больничку) неумолимо наступало. Юрик промотал все сроки и куратор его уже дважды предупреждал, что если не будет справки, то «добро пожаловать а армию», но за гулянками всё никак не получалось. И вот подошел мой черёд идти. Две недели, как и справка, закончились. Я не мог себе позволить такого рас****яйства, как Юрик.
Он пошел со мной. Т.к. ему, по-любому, надо было доставать справку, да ещё и задним числом. Ситуация у него складывалась патовая, что и говорить…
Мне, как я и предполагал, конечно же, продлили справку: понятно, что никакие лекарства я не пил, а пил совсем не лекарства. Поэтому о каком-либо лечении не то чтобы речи, даже упоминаний никаких не было.
Юрик нервничал. Он мучительно искал выход из безвыходного положения! Казалось бы – всё! Конец! Но Юрик – на то и Юрик! Он создан был таким образом, чтобы создавать себе дикие проблемы, а потом с блеском их решать!
Мы давно, ещё в первый наш приход, заметили одинокий стол, стоящий в конце коридора. Там стояли баночки для анализа мочи. Уже полные. Юрик решительно подошел и взял баночку с самой мутной, наверное, даже в мире, мочой. Сорвал с неё бирку и пошел на приём к врачу в кабинет, где нагло потребовал ручку, чтобы написать на бирке свое имя и фамилию. Вот так!
В последствии, когда пришли результаты, в «адском доме» разыгралась целая драма! Оказалось, что у Юрика, судя по анализам, почек практически вообще нет! И как он живой и ходит для врача оказалось полной загадкой! Она выписала ему справку на два месяца и направление в какой-то центр в Москве, где занимались почками. Она его умоляла срочно бросить всё и ложиться в клинику или куда там ещё, не помню.
В общем, он получил такие справки, что ещё полгода не ходил на физкультуру в академии! А моча оказалась какого-то деда из села. Он потом сдал ещё раз, когда обнаружили, что его пробирки нет. Но это уже совсем другая история…