Глава 5.
Чудо внутри нас.
Обычно человек обращается к Богу с молитвой. Просит Его о чем-либо, благодарит. То есть, в молитве он обращаешься к Богу. А в медитации – он Его слушает. Получается, медитировать – это слышать того, кто творит чудеса. Это – если верить в чудеса, допускать их возможность. Тогда они происходят регулярно.
Чудо становится будничным явлением. Но к ним не привыкаешь. К чудесам невозможно привыкнуть. Потому что понимаешь, что оно могло не произойти, а вот – произошло.
Когда медитируешь, приходит откровение, познаешь истину. Это как инсайт, выход из темноты. Поднятие завесы, чтобы хлынул свет, открыв истинный расклад всего сущего. И тогда понимаешь про себя: ты – есть.
И обязательно – попроси о чуде.
Неважно, веришь ли ты в высшие силы, или нет: просто возьми да попроси: мол, хочу, чтобы сегодня произошло какое-то чудо. С тебя же не убудет от такой просьбы?
Возможно, чудо и не произойдёт. Зато ты будешь его ждать. А это совершенно особенное состояние: ожидание чуда. К тому же так не бывает, чтобы ты ждал чуда, а оно не произошло. Обязательно что-то объявляется. Пусть что-то маленькое. Зато удивительное.
Беседуя на такие важные темы, подруги пьют чай на квартире у Зайтуны. Хозяйка в компьютере находит сайт «Песни Башкирии». Включает «Курай моны» – песни Курая. Задорная мелодия наполняет комнату.
Светлана улыбается, подергивая в такт музыке плечами. «Ну вот, полегчало? – говорит она, – а то ты была совсем никакая».
– Я люблю народные мелодии, – продолжает Светлана, – мне нравятся гитара, гусли, а особенно арфа. В оркестре она, как лебедь в стае птиц. Длинная шея, грудной глубокий звук струны. Это чудо!
– У тебя у самой шейка как у лебедушки.
– Да, я знаю. Помнится, Каркунов все заглядывался на меня, пока не ушел в депутаты.
– Кто это?
– Да бывший наш начальник. Часто подсовывал мне индивидуальное задание: провести какой-нибудь социологический опрос. Вызовет к себе и все норовит приобнять, погладить. А сам такой сальный, замусоленный, словно беляшик.
В налогах он, конечно, мало что понимал, рассказывали начальники отделов. Кричать умел, как на стройке, где когда-то работал. И ведь что интересно! Новый министр по налогам и сборам, Починок, кажется, свою первую командировку из Москвы выписал именно в наш край. Помню пресс-конференцию, которую они устроили у нас в студии. Ни тот, ни другой в налогах, как баба на бобах, ничего не смыслят. А говорят …долго и убедительно.
Как такие люди друг друга находят? И смех, и грех.
К слову сказать: они в налоговых органах не задержались.
– А мы, – Света встряхивает своими белокурыми волосами, – как тянули свою лямку инспекторов, так и будем до самой пенсии. Кому- то же надо работать! Бюджет наполнять.
– До сих пор помню совещания, которые проводил Каркунов с коллективом по итогам каждого квартала, – с улыбкой цитирует Зайтуна: «Я вижу, что вы подсовываете в своих отчетах. Полный срач! И вы распространяете его на весь зал? Что у вас за спиной? Сплошной мрак!».
Светлана смеется.
– У него была отработана схема воспитательной работы в коллективе. Схема подавления всякого инакомыслия. Для разноса он выбирал одного-двух начальников отделов и чистил их всякий раз, невзирая на заслуги и возраст. За самые незначительные промахи. Женщины выходили с таких совещаний в слезах. А мужики просто увольнялись.
– Чтобы другие боялись. Психология железобетонная.
– За собой я иногда замечаю, что другим даю хорошие советы, но сама, стоит мне попасть в такую же ситуацию, принимаю ошибочные решения.
Умение вырабатывать правильные решения для других, но не для себя называется эффектом Соломона. Попадая в трудные ситуации, нас подминают эмоции. Мы пугаемся, возмущаемся, предаемся унынию и тому подобное. Когда речь идет о другом человеке, мы на тревожную ситуацию смотрим отстраненно, без эмоций. Мы спокойны, дальновидны, способны видеть самые оптимальные решения.
Как не поддаться парадоксу Соломона? В трудной ситуации сумей дистанцироваться от себя, и ты найдешь верное решение. Конечно, если голова у тебя варит как надо.
– С такой умной головой, как у тебя моя дорогая Зайтуна, тебе любые горы по плечу.
Светлана в беседе с подругой использует известный психологический прием: опираясь на ее разум, работает с подсознанием. Говорит убежденно, формирует нужные установки. Рекомендуя медитации, подкрепляет установки. В завершение приводит короткую молитву. Поясняет, что молитва со словами «спаси и помоги» – это вчерашний день. Сегодня надо не просить, а благодарить. Заранее, как будто все, чего ты хочешь, уже свершилось. И желаемое приходит.
– Скажи, хозяйка, зачем у тебя на столе стоит причудливый колокольчик? – спрашивает девушка. Берет в руки медный в орнаменте колокол, подносит к уху и слушает мелодичный звон.
– Это специальный колокольчик, который очищает пищу, атмосферу в доме от всякой скверны, – отвечает Зайтуна, – я его у антиквара купила.
– О-о, набалдашник -то у колокольчика не простой! – восклицает Света, рассматривая внимательно его верхнюю часть –, это мифическая птица Феникс, как символ возрождения, обновления.
В дверь осторожно кто-то стучит, потом раздается звонок. В расширенных зрачках Зайтуны неподдельный ужас. Она мгновенно вскакивает из-за стола, выключает музыку. По лицу прокатывается судорога.
Светлана, не вставая, поднимает руку в успокоительном жесте. Сквозь зубы цедит: «Нежданный гость хуже татарина». Вспомнив, о национальности хозяйки, добавляет: «Хотя и татары разные».
Вновь тренькает звонок. Зайтуна в нерешительности останавливается перед дверью. Никого она не ждет. Если только мама… Сердце подсказывает, что это не она.
И вдруг слышится голос брата: «Открывай, Зайтуна, я знаю, что ты здесь!»
Джамбал, худенький, невысокого роста, в коротком сером пальто и потертой кроличьей шапке, входит в комнату. Раскрывает шире дверь, запуская хмурого рослого мужчину в черном пуховике и вязаной шапке.
– Ну, встречай гостей, сестрица, да за стол сажай, – Джамбал с кислой улыбкой стягивает с себя одежду, складывая ее в угол возле шкафа. – А это… мой друг… Николай, – продолжает он с остановками.
Хозяйка убирает со стола все лишнее, выставляет из шкафа посуду для вошедших. Руки ее дрожат, и сама она, как заторможенная, уходит на кухню. Возвращается с кастрюлей супа. Видит на столе бутылку водки.
– У меня ничего особого нет, – говорит Зайтуна.
– Ничего особого нам и не надо, – товарищ Джамбала, бросив острый взгляд на Светлану, показывает желтые гнилые зубы. Открывает бутылку.
– Как там мама? – спрашивает Зайтуна брата.
Тот уже держит налитый стакан, выпивает. Занюхав рукавом, отвечает:
– А мамы нету. Ковид уложил ее на смерть. Мы же на ее деньги приехали сюда. Познакомься, это твой муж Николай.
Зайтуна, услышав о кончине матери, не может сдержать слезы. Рыдания начинают сотрясать ее. Уходит на кухню.
Успокоившись немного, возвращается к гостям.
– Никакого мужа мне не надо! – четко произносит девушка, – и вообще, собирайтесь и пошли отсюда!
Светлана сидит немного в стороне от прибывших, глядит в стол, размышляя. «Ну, допустим, штаны спустим, а дальше что?» – Пробует отвлечься, предполагая, как могут развиваться события. Брат не заслуживает внимания. А вот Николай может быть опасен. Улавливает отдельные слова и выкрики ссорившихся. И вдруг слышит надрывный голос Зайтуны:
– Я лучше умру, чем выйду замуж за бандита!
Подняв взгляд на подругу, Светлана замечает черную молнию ножа, которая впивается в грудь Зайтуны. Новый взмах руки Николая с ножом не доходит до цели. Сорвавшись с места, Светлана в одно мгновение, захватив руку бандита, проводит бросок через плечо. Тот, как куль с картошкой, летит в окно. Слышится звон разбитого стекла. Острая боль на лице доходит до сознания Светланы. Из открывшейся раны через всю щеку течет кровь. «А ведь он хотел меня по горлу резануть, – мелькает мысль, – а что же с Зайтуной?»
Приложив к щеке какую-то салфетку, Светлана наклоняется к лежащей на полу подруге. Глаза ее закрыты, из груди толчками хлещет кровь.
– Ой-ой-ой! – приговаривает Света, – надо быстрее «скорую». Прижимает к ране на груди полотенце, обвязывает каким-то шнуром, по телефону вызывает «Скорую помощь». Там просят назвать адрес, а она от волнения не может вспомнить адрес Зайтуны. «А брат, где же он? Исчез»
Неожиданно в дверь кто-то стучит. Она не заперта. Появляются двое мужчин. Один седой спрашивает: «Скорую» вызвали?» – «Нет, адрес забыла» – Светлана беспомощно разводит руками, слезы застилают глаза.
– Сейчас я позвоню, – быстро говорит Анатолий Петрович, – доставая телефон.
– «Скорая», сегодня какая больница дежурная? Зачем? У меня на руках две раненых девушки, одна с проникающим ножевым. Счет идет на минуты. Сколько ждать? Двадцать-тридцать. Много. А если мы сами подвезем, у нас примут? Хорошо.
Обращаясь к Алексею, предлагает раненых отвезти на машине, благо больница недалеко. Тот соглашается.
– Только надо кого-то дома оставить.
– Давайте, мы с Павлом отвезем девушек в больницу, а вы покараулите здесь. А то действительно: и окно заделать надо, и полиции что-то сказать. Не возражаешь?
– Добро! А пока расскажите, сударыня, кто вы и что здесь случилось?
Светлана называет себя, хозяйку квартиры. Вкратце рассказывает о происшествии. Алексей с уважением смотрит на нее. «Ловко она бандита уделала!», – думает он. Салфетка, которую прижимает девушка к щеке, намокает от крови. Он отдает ей свой платочек.
Мужчины заворачивают стонущую Зайтуну в покрывало и выносят к лифту. Навстречу появляется полицейский, перегораживает путь: «Куда это вы?» – В скорую, в скорую, я вернусь и все расскажу!
Анатолий Петрович отодвигает служивого в сторону. Тот молча смотрит, как они загружают лифт.
Вскоре Анатолий Петрович возвращается. В квартире хозяйничают двое полицейских. Старший лейтенант записывает в блокнот результаты осмотра. Читает: «На столе полбутылки водки, хлеб, две разбитые тарелки на полу, большие пятна крови на полу и на диване. Разбитое окно, выдавлено изнутри вместе с рамой. Вроде, все отметил».
– Я понял, что вы сосед? – спрашивает полицейский в погонах капитана.
– Не совсем, я с другого подъезда, – отвечает Анатолий Петрович, – а здесь случайно. Увидел того выпавшего из окна на улице, и сразу с товарищем сюда. Фамилия моя Усольцев. А девушек повезли мои знакомые в больницу.
– Понятно, – старший лейтенант вешает куртку на спинку стула, – обычная бытовуха. Две девушки приглашают парней к себе. Но застолье не пошло, возникает ссора, поножовщина. Так было, гражданин Усольцев?
– Не так. Здесь особый случай. Две подруги сидели за столом, как в дверь постучали. Приехал брат Зайтуны с товарищем. Несколько лет назад брат продал сестру сокамернику. И вот теперь тот потребовал ее. Но она не захотела стать женой уголовника. В результате попала под нож.
– Ну прямо детектив! – полицейские переглянулись, – только где же этот брат?
– Сбежал.
– Сказки!
– А вы все-таки возьмите отпечатки пальцев на экспертизу. Здесь на бутылке, на посуде. Там у трупа внизу.
– Не надо нам рассказывать, что мы должны делать! – Полицейский начинает злиться. По-скорому не получается. Дал Бог помощника!
Анатолий Петрович рассматривает убранство в комнате, прикидывая, чем можно заделать разбитое окно. В кладовке находит пару реек, кусок деревоплиты, молоток, баночку с гвоздями. А ножовки нет.
Собирается сходить к себе домой за ножовкой. Вспоминает, что сумка с инструментами осталась у ребят в машине. Придется ждать их возвращения.
Ждать пришлось недолго. В дверях появляется Алексей. Увидев у него в руках свою сумку с инструментами, Анатолий Петрович, расспрашивает о девушках, потом приступает к делу. Один из полицейских записывает показания вновь прибывшего.
Алексей поясняет, что не видел всего произошедшего в квартире, но понял, что Светлана защищалась от бандита. Она умеет постоять за себя. И если бы не она, то вряд ли Зайтуна осталась жива. Хотя состояние ее тяжелое. Как сказали в больнице, она потеряла много крови, скорее всего задето легкое. А Светлане тоже досталось, щека располосована до кости.
– Завтра я схожу в больницу, разузнаю все, – говорит Анатолий Петрович. – Вы пока езжайте по домам, а я заделаю окно. Созвонимся потом.
– Созвонимся, конечно, – бормочет полицейский. – Вы теперь одной веревочкой повязаны. Из города – никуда!
Алексей достает из сумки окровавленный сверток.
– Это нож, который Павел подобрал возле трупа. Думаю, правильно сделал, а то кто-нибудь бы стащил в суматохе.
Полицейский осторожно разворачивает тряпку, в которую завернут большой самодельный нож. «Орудие преступления есть – это хорошо, один преступник мертв – тоже хорошо, другая в больнице, разберемся», – думает полицейский. Сегодня у него с утра не задался день, сплошные хлопоты. С друзьями посидеть не придется.
А вслух произносит: «Здесь два вида преступления. Прежде всего убийство. Совершено девушкой в состоянии аффекта или в результате несчастного случая. Это уголовное преступление. Она будет отвечать. А второе – покушение на убийство. К счастью, преступник мертв.
– Стоп-стоп! Прошу учесть, Светлана не убийца, она защищала себя и подругу. – Анатолий Петрович делает рукой отмашку, – я не дам эту героическую женщину в обиду!
– Ну-ну, посмотрим, – полицейскому не нравится этот защитник, слишком много от него хлопот.
Глава 6.
От Ивана и Марьи
Анатолий Петрович уже который раз посещает больницу, где лежат Светлана и Зайтуна. Его радует, что девушки поправляются быстро.
Светлану сегодня уже выписывают. На лице у нее остается длинный шрам. Он чуть заметен. Еще недавно торчали во все стороны, нитки, а сейчас только небольшие ямки. Но когда она улыбается, шрам проступает яркой полосой через всю щеку.
Она жалуется, что ее замучил полицейский, который ведет ее дело. То пристает с новыми расспросами, то приходил за отпечатками, все пальцы замазал мастикой.
– Не расстраивайся, найдем на него управу, – успокаивает ее Анатолий Петрович. – Наверняка деньги вымогал. Я напишу в газету. Он хоть сообщил, что тот бандит неоднократно судим, и находился в бегах?
– Нет.
– Вот-вот, ему лишь бы дело спихнуть скорее. Может быть, премию дадут.
– А как Зайтуна? К ней меня из-за ковида не пускают.
– Выздоравливает. Она недавно разговаривала со своей диаспорой. Там сказали, что мне помогут.
– Отлично! В две тяги мы тебя из любого болота вытянем. Тебе домой сейчас?
– Нет, надо сначала на квартиру к Зайтуне: просила цветы полить.
– Так я дважды ходил, поливал. И новую раму со стеклом вставил.
– Ой, какой вы молодец! Наверное, дорого стало?
– Я что-ли не мастер? Сам сделал.
Светлана приглашает Анатолия Петровича к себе. По дороге они вспоминают о событиях на Украине. Телевизионные сообщения оставили у обоих в душе неизгладимые впечатления. Особенно выступление Президента о гибели офицера из Дагестана, который в окружении врагов подорвал себя гранатой.
– Когда я услышал, что за первые пять дней боев с нацистами, погибло наших воинов около 500 человек и 1500 ранено, меня словно камнем по голове долбануло, – рассказывает Анатолий Петрович. – А на ТВ то «Голос. Дети», то «Привет, Андрей», то еще какая-то тусовка артистического бомонда. Ну, я понимаю: «Голос. Дети». А эти «Маски» и прочие показывают. И ни слова, что наши парни проливают свою кровь, за нас, за будущее наших детей!
– Не могу, просто не могу!
На глазах у Светланы появляются слезы. Она прячет лицо в шарф.
– Путин утверждает, что воюют в Донбассе офицеры и контрактники. А разве они не люди? Не россияне? Они также нужны нашей стране, это настоящие патриоты.
Помолчав, Анатолий Петрович добавляет:
– Мне кажется, только на девятый день страна очнулась. Повсюду, от Адыгеи до Владивостока прошли акции в поддержку Русского воинства.
На квартире у Светланы, по причине долгого отсутствия хозяйки, скопилась пыль на полу и на полках. Она, просит гостя не обращать внимания на беспорядок, принимается протирать мебель, стол в зале и на кухне.
Попутно рассказывает, что живет одна, что сын Максим уехал учиться. Из ее родителей остался отец. Мать давно умерла от рака. Отец несколько месяцев назад ушел к какой-то женщине. Ее она еще не видела.
Гость рассматривает книжные полки, много книг по психологии и социологии, экономике, русской классике, сказки для детей.
–У вас даже сказки сохранились? – подмечает он.
– Сын-любитель. Он и сейчас, когда приезжает на каникулы, просит, чтобы я почитала ему. Вам кофе или чай? – спрашивает Светлана.
– Мне все равно. «Желательно бы в постель», – про себя добавляет он и усмехается: не зря же она пригласила его домой. Эта мысль не покидает его, когда они пьют чай, обсуждают последние известия из Донбасса.
Западают в голову слова одного из политиков Великобритании: «Для Запада невинных русских нет. Будь то ребенок 6 лет или бабушка – ответят все!»
А наши воины жертвуют собой, пытаясь спасти как можно больше людей из городов и сел, где окопались вооруженные до зубов нацисты.
Так погиб Владимир Жога, командир разведроты Донецкой народной милиции. Выводя группу мирных жителей из-под обстрела, он подставил себя под вражескую пулю.
Услышав о присвоении ему звания Героя России и Героя ДНР, Светлана в слезах исчезает на кухне. Встает из-за стола и Анатолий Петрович. В волнении подходит к окну. С четвертого этажа видна широкая улица, по которой бесконечными лентами в обе стороны катят автомобили, спокойно идут прохожие.
Ни гул танков, ни стрельба до наших краев пока не докатывается. Потому что там в Донбассе проливается кровь, россияне встают стеной за детей, за стариков, за мирную жизнь.
– Света, а где ты спишь? – Анатолий Петрович задает вопрос и замирает: ему интересно, как ответит хозяйка. Вопрос не тактичный, с намеком. Надо бы сначала о другом спросить, или сказать, что она нравится ему. Что он думает о ней днем и ночью. И лишь разница в возрасте тревожит его настолько, что он не решается, не надеется на теплый ответ, на взаимность.
Входит Светлана, пристально смотрит в глаза седовласого мужчины. Легкая щетина на щеках. Подрагивающие полные губы. Она все понимает.
– Наверное, думаете, что я почти двадцать лет не была с мужчиной, так сейчас вас уложу в свою постель? Да, вы мне нравитесь, но, милый, так не делают! Я знаю о вас многое. Меня привлекают ваша отзывчивость, доброта, умение выслушать и помочь, а руки у вас просто золотые. О таком мужчине многие мечтают. И мне все равно, сколько вам лет. Но давайте пока останемся друзьями, хорошо?
Светлана подходит к собеседнику, кладет ему руки на плечи и целует в испарину на лысине.
Анатолий Петрович пробует обнять ее за талию, но девушка отстраняется, садится за стол.
– Мне что теперь делать? Уходить?
– Можешь остаться, только спать на диване.
– Спасибо, пойду домой, неприкаянный…
Светлана грустно улыбается. Румянец на ее щеках растекается пятнами. Она рада, что ее мужчина становится все ближе, все роднее.
Он еще ни разу не говорил о своих чувствах. Правда, в прошлый раз вместе с мандаринами принес цветы. А главное – не спускал с нее глаз, тепло и радостно спрашивал обо всем, что-то сам рассказывал. Почти час просидел с ней в больничном коридоре.
ХХХ
В крайвоенкомате в этот раз народу много. Все сиденья в коридорах заняты, хлопают двери кабинетов, ходят по одному и группами. В основном люди среднего возраста. Хотя есть и такие седые, с пролысинами, как Анатолий Петрович.
Он пришел записаться на помощь Донецкой народной республике. Решение принял неожиданно для себя. Еще крепок, вполне мог бы поучаствовать в ремонтных, строительных войсках, стройбате. Там сейчас нужны каждые руки.
Когда позвонил в крайвоенкомат, ему назначили прием на этот день. Он не предполагал, что тут будет столько народу.
В коридоре встретил Алексея, с которым познакомился однажды, в той поездке, возвращаясь в Барнаул. А потом помог отвезти в больницу пострадавших от бандита девушек. Обрадовался, как близкому другу.
– О-о! Кого я вижу, неужели тоже повоевать захотелось! – воскликнул Анатолий Петрович, пожимая протянутую руку.
– Да, я – механик-водитель танка, не могу остаться в стороне, когда братья-славяне гибнут.
– Похоже, народная боль всколыхнула многих. Вот и я того же мнения. Пора подниматься с диванов. Как в той песне: «За Россию, за свободу до конца!»
Перебросившись еще несколькими фразами, они слышат объявление: «Всем приглашенным собраться в актовом зале».
Майор, сидевший за столом, поднимает голову, оторвавшись от листков, смотрит в зал.
– Ну вот, сегодня нас на десять человек больше, чем вчера. Это приятно. Для начала скажу: ситуация на Донбассе тяжелая. Обстрелы не прекращаются. Зверствуют наци. Гибнет не только гражданское население, с каждым днем растут потери в вооруженных силах. У России нет другой дороги, как идти к победе. Сохранить мирное население…
Передохнув, он продолжает:
– Сразу скажу: контракты мы заключаем с теми, кто прошел военную службу и кому нет сорока. Остальным «Спасибо!», и могут быть свободными.
Человек пятнадцать поднимаются с сидений и направляются к выходу. Николай Петрович и Алексей двигаются между рядов вместе.
– Ладно, наша очередь пока не пришла, – слышат голос сзади. Обернувшись, Николай Петрович видит невысокого мужчину в синей куртке и в серой вязаной шапке.
– Шапка у вас теплая, двойная, – говорит Николай Петрович.
– Это мне Анечка сварганила, моя подшефная. Школьница еще, но все умеет делать: вязать, шить, варить и тому подобное.
Незнакомец протягивает руку: «Мы из Барсукова, деревушка тут недалече. Ермаков – моя фамилия».
Николай Петрович пожимает руку, называет себя и Алексея.
Ермаков предлагает зайти в кафе, посидеть за чаем. Мужчины не против.
– Можно бы и пивца тяпнуть, но вы за рулем, – сетует Николай Петрович, – а меня до сих пор трясет. Сегодня с утра показали, как в центре Донецка разорвалась ракета, выпущенная нациками. Столько народу пострадало, ужасно! Вся улица в крови.
– Я тоже видел, – говорит Алексей, – не вытерпел, пошел в военкомат. Да жаль, по возрасту не подхожу.
– После слов Путина, что он, как и многие в России, от Ивана и Марьи родом, русский. Но когда убивают дагестанца, он – дагестанец, аварец, чеченец, татарин, представитель любой национальности нашей Родины, ему больно. Вот и мне больно! – Ермаков замолчал, но тут же продолжил:
– Впервые я эту боль почувствовал, когда прошел по аллее павших в Чечне, десантников шестой роты. Это на улице Малахова. Девяносто человек, девяносто портретов. Теперь я с ними навсегда.
Михаил шмыгает носом, вытирает кулаком глаза.
Доверять только фактам и преданным друзьям, не отступать перед трудностями и верить в победу! Это кредо бывшего солдата. Он не бежит от войны. Он скорее отдаст свою жизнь за родную землю, за светлое будущее детей, за женщин. Для него русский язык – это стержень, сердцевина его души.
ХХХ
Русских кошек не допускают на международную выставку. Параолимпийцев из России и Белоруссии разворачивают обратно с пекинской Олимпиады. Русской музыке не дают сцену в Европе.
А какие неудобства испытывают русские олигархи, все, у кого арестованы счета в зарубежных банках! Непривычно тихо стали вести себя и те, кто еженедельно выезжал за рубеж на пьянку, на отдых… Многие шокированы неожиданной ненавистью к русским в европейских странах.
Сообщения в СМИ пестрят жуткими рассказами гражданских лиц, вырвавшихся из нацистского окружения. Тысячи женщин и детей, стариков размещают в европейской части России. По дорогам в Донбасс, на Украину идут колонны автомобилей с гуманитарными грузами. Почему-то на многих фурах огромными буквами написано: «Единая Россия». Собирают помощь всем миром, а присваивает себе славу партия единороссов.
В госпиталях руководство российских вооруженных сил вручают медали и ордена раненым воинам. Растет число погибших в боях при освобождении населенных пунктов.
Зайтуна приглашает Светлану к себе, на квартиру. Здесь наведен порядок, чисто. На подоконниках, на столе благоухают фиалки.
Светлана знает, что подруга пошла в отпуск, в военном комиссариате получила предписание в ДНР, в штаб российского мотострелкового соединения.
– Не жаль тебе покидать такую красоту? – спрашивает Света, – или ты думаешь война быстро закончится?
– Не скоро. Поэтому тебя прошу поухаживать за цветами. Удивляешься, что меня подвигло податься на Украину? Два момента. Во-первых, считаю, что спасла ты меня от бандита для какого-то важного дела. А сейчас оно – это защита Донбасса от лютого зверя. Нацизма, терроризма.
Во-вторых, побывала я на той Аллее Героев, где стоят портреты моей погибшей роте. Девяносто портретов. Я читала надписи под каждым из них: где родился, как погиб. После десятой у меня закружилась голова, потекли слезы. Я присела на бетонный уголок, и долго не могла встать. И увидела старшего брата. Он сказал: «Бандит – везде бандит: и в Чечне, и на Алтае, и на Украине. С ними надо бороться!» Поэтому я поклялась ему, всей роте, что не пожалею самой жизни, буду мстить гадам, где бы ни было. Быть сильной и смелой я научилась у тебя, Света.
– Не преувеличивай, я трусиха. Но, когда надо, могу собраться с силами. Действовать, как пружина. Я бы тоже поехала с тобой, но у меня нет медицинского образования. Ты все-таки фельдшер.
– Теперь военфельдшер. Видела недавно по телеку сюжет о двух девушках, которые раненых на себе из-под обстрела вытаскивали. Сами получили ранения. И потом к ним в палату пришел полковник и вручил медали.
– А мне вспоминается сцена возле подвала в Мариуполе. Оттуда из-под завала появляется наш боец. На руках у него девочка лет четырех. Он крепко зарос бородой, но на лице видать счастливую улыбку. Хоть кого-то удалось спасти.
– А еще я запомнила ту снайпершу, которая убила нашего Владимира Жогу. Он выводил толпу мирных жителей из-под обстрела. Тропинка шла мимо деревьев, он шел последним, прикрывая старика и женщину с ребенком. А снайпер сидела на втором этаже и выцеливала, в кого всадить пулю. Он обернулся, и пуля попала ему в горло, повыше бронежилета.
– Ты рассказываешь, как будто там была и все видела, – Светлана с удивлением смотрит на взволнованное лицо подруги.
– Мне кажется, часть меня до сих пор там осталась. Среди высоких тополей, полуразрушенных домов, дымящихся окон.
– Напишешь мне или позвонишь, если будет связь.
– Обязательно, – Зайтуна прикрывает веки, крупная слеза быстро сбегает по щеке, – давай ложиться спать. Завтра трудный день, тебе на работу, а мне на самолет.
ХХХ
«Привет, моя милая! Все хорошо, пишу из Донецка, получила форму, погоны старшего военфельдшера. В большую сумку много чего войдет. Но беру с собой две смены белья, полотенце, мыло да записную книжку. Никакого макияжа, телефон тоже оставила, не положено. Было два часа свободных, сходила на Аллею Ангелов. Весь мемориальный комплекс посмотреть не смогла, ноги подкашивались. У стены с надписями, где указаны погибшие дети, возраст некоторых от 8 месяцев и далее, многим 4 – 6 лет, я весь час и простояла. И попросила Бога, чтобы он спустился сюда с небес и посмотрел на сотни фотографий, имен ангелочков теперь, оставивших след на земле. Как мои цветочки? Не забываешь поливать? Спасибо!
Твоя Зайтуна.
С Анатолием Петровичем по поводу пришедшей весточки из ДНР Светлана составляет особый разговор.
Она рассказывает, что накануне отъезда Зайтуны на Донбасс встречалась с ней. Спрашивала ее, почему она бросила работу, квартиру, и поехала воевать. Неожиданный был ее ответ: «Сердце позвало».
– Я ей не поверила, стала копать глубже. Мне кажется, у нее в крови гены борьбы с несправедливостью. Старший брат погиб от рук террористов. Сама чуть не ушла на тот свет от ножа бандита. Она никак не могла остаться равнодушной к тому давлению на россиян на Украине. Она из нашего завтрашнего дня, принадлежит к лучшей части нашего общества. Поэтому я ее очень люблю!
Собеседника трогает ее искренность. Он поддакивает Светлане, отмечая патриотический шаг Зайтуны. Приводит цифры от российского командования, которые поразили его в самое сердце.
– За месяц боевых действий на Украине наши войска потеряли около 1500 человек. Более 4 тысяч ранено. Огромные потери!
На каждом канале телевидения я бы предложил перед всякой большой программой делать сообщения о положении «на фронте». Называть отличившихся воинов. Вот это была бы пропаганда патриотизма! Пример для нашей молодежи.
– Показывают по первому каналу остатки многоэтажного дома в Донецке, который разрушили украинские войска. Две девчушки плачут, рассказывая, что под завалами осталась их мать. Я чувствую их боль, их переживания. Какой-то дедок говорит, что, поднимаясь вверх по заваленной лестнице, услышал крики ребенка. Дедушку переполняет гнев. Он готов взять в руки оружие и убивать сволочей.
У меня после таких фактов все валится из рук. Я эмоционально выгораю.
– Милая, не одной тебе плохо. Наверное, вся Россия встает на дыбы от негодования. Я недавно побывал в военкомате. Заявление написал. Там же встретил Алексея, который с товарищем отвозил вас в больницу. Познакомился с интересным мужиком из Боровикова. Это селеньице тут недалеко от Барнаула. Он, кстати, пригласил нас к себе в гости. Михаил тоже хотел добровольцем в Донбасс. Не прошли по возрасту.
– Один из обозревателей на всю страну заявил, что надо быть спокойнее, рассудительнее. Гаденыш сидит в студии, отъел рожу, и нас учит, что расстраиваться не надо. Идет война, мол, всякое бывает.
Светлана подходит к Анатолию Петровичу, сидящему на диване. Наклоняется над ним, заглядывая в темно-синие глаза.
– Ты у меня такой умный, я думаю, чем же мне тебя угостить?
– Не беспокойся, чайку попью и пойду.
– Приготовлю-ка я тебе пузырчатые лепешки, как мне показывала Зайтуна.
Хозяйка начинает выставлять на стол бутылку кефира, яйца, сливочное и подсолнечное масло, муку и прочее.
– Стакан теплого кефира, подогрей, пожалуйста, – просит она. Сама растапливает большую ложку сливочного масла. В полкилограмма муки добавляет столовую ложку сахара, полчайной ложки соли и ложечку разрыхлителя. Потом в муку выливает кефир, два яйца, все хорошо размешивает и большой ложкой выкладывает на раскаленную сковородку. Пять минут – и на столе высится горка аппетитных лепешек.
– Очень вкусно, – бормочет Анатолий Петрович. Глотнув чайку, продолжает, – я все думаю о тех, кто не понимает или не хочет понимать сути нынешней схватки с нацистами. Режиссер Татаров на всю страну по этому поводу заявил, что у каждого своя правда. Мне кажется, что у таких рассудительных, равнодушных людей нет собственного стержня. Он совершенно не понимает, что такое справедливость.
Лишать человека жилища, прятаться за спины мирного населения – разве это справедливо? Детей убивать – тем более несправедливо, бесчеловечно.
Анатолий Петрович предлагает поточить ножи. Хозяйка, улыбаясь, подает ему нож со стола, еще несколько вытаскивает из тумбочки.
Занимаясь с ножами, он продолжает размышлять: чем дольше идет эта битва с нацистской нечистью, тем больше открываются страшных фактов, которые готовились против нашей Родины. Это и разработка биологического оружия в американских биолабораториях, которых по Украине открыто около 30. И подготовка к использованию ядерного оружия. Понятно стало, что Украина – это лишь инструмент, с помощью которого Запад хотел разрушить Русский мир, Россию. Когда сломать Россию не получилось, они решили задушить нашу экономику санкциями. И это у них не получится. Потому что у нас огромный ресурс: промышленный, сельскохозяйственный, природный.
Не выйдет у них и разъединить нашу страну, в надежде на «пятую колонну». Перед лицом смертельной опасности наш народ только сплачивается, становится крепче. Конечно, «пена» полезет во все стороны, часть убежит в тот мир, где у них были сладкие пряники. Часть спрячется здесь, как гадюки под камень, чтобы при случае укусить.
А те, кто из нас сейчас сражается на Донбассе, за свою страну, за свое будущее сражается. Проливают свою кровь, чтобы нам всем, нашим детям жилось лучше.
Глава 7.
Всплывающие окна.
Не успела подсохнуть земля, снова дождь. Погода, как говорит хирург Митрофаныч, плачет. Поля, которые еще недавно приносили урожай, сегодня хмурые, без внимания земледельцев. Зайтуна неоднократно беседовала с такими же, как она медсестрами, о несостоявшейся посевной, о разбитых усадьбах.
Они по окопам, по-за стенами прячутся. Продвигаются медленно, с опаской поглядывая на почерневшие глазницы пятиэтажки. В глубоких лужах плавают доски, оконные рамы, все, что осталось от разбитых домов. Нет-нет да слышно, как падают сверху кирпичи, битое стекло.
В батальоне не хватает солдат, вчера троих ранило. Из орудий стрелять по жилым домам нельзя, там могут быть мирные граждане. Этим пользуются враги. Прикрываются мирными людьми.
Приходится прокладывать дорогу автоматом да гранатами. Да еще злость непомерная поддерживает усталых вояк. Многие с первых дней спецоперации воюют, другие – все восемь лет, когда начались бомбежки Донбасса. Скоро, говорят, на отдых отправят. Ротация должна быть. Но ребята молодые согласны еще на месяц остаться.
Вчера убило легендарного командира «Клуни». Это его позывной. Зайтуна не успела как следует познакомиться с ним. Он спросил: «Ты тоже не можешь жить рядом с фашистами?». А потом, когда узнал, что она прибыла с Алтая, покачал головой. Девушка спросила его, кем он был в мирное время. Тот ответил: «Программистом». Она тоже покачала головой.
Сегодня она вместе с Оксаной дежурит на БТР на линии боев возле спортшколы. Лейтенант Сергей командует отделением, третий раз подгоняет машину к пятиэтажке против здания спортшколы. Открывает огонь по второму этажу, где засели айдаровцы. Машина трясется, как челнок на прялке, и санитарки вместе с ней.
Сделав несколько очередей, бронетранспортер отходит за угол. На то место, где он только что стоял, плюхает мина, следом другая. Асфальт, осколки брызжут во все стороны. Сергей оглядывается на девушек, весело кричит: «Главное – спокойствие!».
Зайтуна говорит: «Надо посмотреть, как там наши?». Предупреждает лейтенанта, что выходит наружу. Словно послышалось ей, что кто-то позвал на помощь. Или устала сидеть в этой железной коробке.
С трудом отворив бронированную дверцу, смотрит вдоль посадок вперед. Там кто-то шевелится. Она соскакивает на асфальт и устремляется к нему. Подбежав, видит бородатого бойца, залитого кровью. Тот что-то пытается ей сказать. Не понимая, она открывает свою сумку, перетягивает жгутом его руку, заматывает бинтом голову.
Боец разлепляет глаза, шепчет слова благодарности, перемешивая русские и чеченские. Она знает, что сегодня с ними рядом занимается очисткой Мариуполя от нациков чеченское подразделение.
Перекинув его другую руку через себя, она поднимается с земли и тут же падает: «Тяжелый чертяка, – мелькает мысль, – придется волоком».
Слышит близкий гул над головой. В дерево ударяет мина. Осколки ее осыпают все вокруг. Зайтуна лежит на бойце, чувствует резкий удар по плечу и правой руке. «Ранена, а как же боец?» Прислушивается к тяжелому дыханию. «Живой!» Пробует подняться, не получается. Сознание улетучивается вместе с острой болью.
Приходит в себя уже в полевом госпитале. Ей зашивают раны. Митрофаныч одобряюще крякает: «До свадьбы заживет». Просит сестру вытереть пот со лба. Устало спрашивает: «Сколько она у нас?» – «Десять дней». – «Молодец, десятерых спасла. И этого чеченца ей запишем».
– Какого чеченца? – хочет спросить Зайтуна, но только слабо шевелит губами. И снова мрак окутывает ее. «Пусть поспит», произносит хирург. За последний час он сделал три операции. Одна с проникающим грудным ранением.
Распоряжается, чтобы подготовили раненых к отправке в Россию.
ХХХ
«Дорогая Светлана! Пишу тебе из госпиталя в Ростове-на-Дону. Мой мобильник остался в Донецке. Думаю, что вскоре заберу его и одежду. А пока прими мою весточку на этом листике из блокнота Казбека. Мы с ним познакомились недавно. Он в соседней палате лежит. Интересный парень, хоть и чеченец. Говорит, что я спасла его из-под обстрела. Но вытаскивала нас Оксана, мы оба были ранены.
Я ему рассказала, что мой брат убит в чеченскую войну. Он служил в шестой роте, а потом они все погибли на перевале в Улус-Керте. И тут он вспомнил о прошлогодней встрече со старушкой из Башкирии. Она приезжала на место гибели ее сына. И Казбек возил их в Улус-Керт. Может быть, это была моя мама, подумала я. Хотя она такая домоседка, что вряд ли поедет на Кавказ.
Мы подружились, каждый день встречаемся в коридоре. Я уже пригласила его побывать со мной на родине, где похоронены мои родители. На могиле мамы я еще не была, и это очень плохо, сказал Казбек.
Ему еще лечиться неделю надо. А я готовлюсь к выписке. Вчера приходил полковник, вручил мне медаль «За отвагу», а Казбеку – орден Мужества.
Поливаешь ли ты мои цветочки? Спасибо! Твоя Зайтуна».
«П.С. Удивляюсь, как героически трудятся здесь врачи и сестры».
Прочитала Светлана письмо, отнесла на работу. Вместе с подругами погоревали о ранении своей коллеги. Кто-то заявил, что судьба, наверное, позвала Зайтуну на Донбасс, чтобы встретить своего Казбека.
Дней через десять Светлану будит ночной звонок. Она узнает голос подруги. Та извиняется за позднее время. Но в голосе радость.
Нашлась ее мама. Она была в больнице, находится на реабилитации после ковида. Она узнала Казбека. Именно он сопровождал ее по Чеченской республике к месту гибели сына.
Сегодня планировали, как будут жить дальше. Свою маму она больше не оставит одну. Перевезет ее в Барнаул. Квартира в городе небольшая, но можно взять кредит. Короче, скоро будет дома.
Казбек на все согласен, лишь бы быть вместе. Свадьбу сделают сначала в Грозном, где у него вся родня, а потом в Барнауле.
Светлана поздравляет подругу с успешным завершением ее вояжа в Донбасс. Особенно радуется тому, что жива-здорова ее мама. Спрашивает Зайтуну: можно ли обо всем рассказать на работе? Та не возражает. Только о свадьбе просит пока умолчать.
Понятно, что судьбоносный шаг сделать непросто. Тем более, что Казбек обещал своим друзьям вернуться, как только поправится.
Рассказав об этом Анатолию Петровичу, Светлана жалуется, что не может долго уснуть. Ей снится тот парнишка-солдат на больничной койке с горящими глазами. После награждения орденом он подтягивается на локтях и весело говорит пришедшим его поздравить: «Вы там за меня врежьте им как следует!» При этом одеяло его раскрывается, показывая отсутствие ног по колено. Глаза-фонарики пронизывают насквозь.
– Боль, страдания русских людей на Украине скручивают меня в жгут негодования, ненависти к извергам – гадам в человеческом облике! – девушка промокает платочком повлажневшие глаза.
– Я тебя понимаю, поддерживаю полностью, – Анатолий Петрович успокаивает ее. Предлагает съездить на выходные в гости к Ермакову в деревню. Тот приглашал порыбачить, отдохнуть. Природа там замечательная, особенно озеро с лилиями, о котором Ермаков рассказывал с упоением.
Глава 7.
Когда раскрываются кувшинки.
Небольшой домик Михаила Ермакова стоит на краю деревни, ближе к обской протоке. Участок с трех сторон огорожен штакетником, внутри несколько строений: баня, гараж, сарай. С другой стороны в кустах черемухи старый родительский дом. Тоже небольшой: горница с русской печью и спальня.
– Я его для гостей берегу, – рассказывает Михаил, – он у меня как музей. Там русский дух, там Русью пахнет. Старинная посуда, иконы, деревянный стол, кровать, тканые половики и прочее. Покажу потом. Туалет, к сожалению, на улице.
– А в этом сам живу, – хозяин приглашает гостей в сени, раскрывает обитую железом дверь. Одна комната, квадратов на восемнадцать, обставлена просто. Этажерка с книжками, кухонный столик, вазочка для хлеба, небольшой телевизор, кровать с цветным покрывалом. Умывальник, бак для воды. Вот, пожалуй, и все, что бросается в глаза. Да еще полка с посудой и шкаф с продуктами, наверное.
Светлана, окинув взглядом незатейливое убранство комнаты, –принимается выкладывать из своих рюкзаков снедь. Колбасу, хлеб, овощи и фрукты, консервы и прочее. Вскоре весь стол заставлен.
Хозяин в изумлении вскрикивает:
– Да вы что – зимовать тут собираетесь? Этот стол никогда столько продуктов не видывал. У нас все просто. Бывалоча, кусок сала да бутылка водки – и все. Ну, картошка еще с огурцами.
– О, картошечка с солененькими огурчиками – это мечта! – Анатолий Петрович цокает языком. – Но мы не пьем, да Света? – он оборачивается к подруге. Та согласно кивает.
Потом достает с полки тарелки. Повертев одну из них, просит хозяина дать соду и тряпочку. Отмывает обратную сторону тарелок от сальных пятен и грязи. С улыбкой спрашивает Анатолия: «Ты тоже тарелки моешь только с одной стороны?
Тот пожимает плечами.
Закусив с дороги и обменявшись впечатлениями от свежих новостей Министерства Обороны РФ о ходе спецоперации на Украине, все выходят во двор. В огороде у Ермакова лучок, морковь, грядка с укропом, свекла, ряды заросшей травой картофеля.
– Не успеваю все прополоть, и дрова еще не колоты. Раньше, когда я пил, девок водил, – везде успевал. Сейчас, как начну с трактором возиться, так до вечера. Эх, все бы бросить, да махнуть с вами на озеро! Но тут общественные дела. Как глава администрации, я тут и судья, и помощник, и хозяйственник.
Михаил рассказывает, что раньше в селе был лесхоз, даже целая мебельная фабрика. Столы, парты делали. Потом все развалилось, растащили оборудование. Он выкупил старый гусеничный трактор да станок для распиловки бревен. Смастерил себе пилораму. Оказывал услуги селянам. Потом приехала налоговая, насчитала в пять раз больше налог на землю, налетел коршуном местный арендатор леса. Запретил валить сухостой, брать на дрова валежник.
О людях совершенно не думают. За билетом надо ехать за полста километров. А где наши старики денег наберутся. Хорошо, если пенсия есть. А молодым? Работы нет, доходов нет. Это еще летом можно отдыхающим что-то продать. А зимой? Только сопли морозить – с удочкой сидеть.
– Думаю: вот вернутся наши ребята с войны, прополют сорняки на Украине, посмотрят на наши полуразоренные села, и скажут: «Довольно, хватит богатеев кормить! Должна быть справедливость!» – Ермаков бережно приобнимает Светлану, усаживая на шатающуюся лавку.
– Не бойся, не упадет. Лет пять стоит – не падает.
– Мне кажется, – задумчиво произносит Анатолий Петрович, – ввязались мы в долгую компанию. Считай, весь Запад попер на нас. Безудержные поставки оружия нацистам, оголтелая пропаганда против России, санкции, санкции, санкции. Дай Бог выдержать!
– Выдержим! Народ у нас стойкий, великая сила нам дана самим небом. Ну, а детишек нарожаем еще, правда Светлана? – Михаил смеется, разводя руками.
– Ой, не знаю, – девушка смущается, поглядывая на хозяина.
Анатолий Петрович молчит, в голове звенит колокольчик: «Ничего, я разбужу в тебе женщину!» – думает он с радостью и страхом одновременно.
– Ну, что? Хватит лук чистить! Пора собираться на заветное озеро! У вас я видел все есть: палатка, котелок, удочки. Поесть захватите.
Хозяин уходит к автомобилю, а гости собирают рюкзаки и снасти.
Вскоре «Нива» загружена и осторожно ползет по кривой улице из поселка. Где-то во дворе гавкает собака, да перебегают дорогу две курицы.
– А где живет ваша подопечная Аня? – спрашивает Светлана.
– Это в другую сторону. Там еще тарелка висит, – отвечает Михаил.
Через полчаса машина останавливается. Впереди бугорок, а за кустами виднеется
гладь воды.
– Вот мы и прибыли на место. Тут сухо, до воды близко. Впрочем, если не понравится, можно пройти до берез и там остановиться, – Михаил вылезает на травку, тянет вверх руки, – ай, лепота! А рыбачить – вот там у камышка лучше, – показывает он Анатолию местечко на берегу.
Когда все вещи выгружены, машина трогается обратно. Гости остаются одни среди тишины, запахов цветов и жаркого солнца.
– Где же будем ставить палатку, жечь костер? – спрашивает Светлана, сбрасывает с себя светлую курточку, козырную кепку и мчится к воде. Там зеленая трава густо переплетает корни ивы. Девушка срывается с кочки сразу по пояс. Стоит в воде, вытаращив глаза.
– Подай мне руку, пожалуйста, – просит она своего спутника.
Анатолий Петрович неспеша раздевается до нижнего белья, потом скидывает футболку и вприпрыжку бежит к ней в одних трусах.
– А тебе не стыдно в домашних трусах приближаться к даме?
– Ой, как стыдно, – Анатолий останавливается и поворачивает обратно.
– Да ты что, мне же холодно тут стоять! – плаксиво тянет Света.
– Ладно, давай руку.
Он вытягивает девушку на берег, прижимает к груди:
– Ты и вправду замерзла.
– Конечно, постой-ка здесь среди лопухов, тоже околеешь.
– Для начала скажу тебе: к воде не подходить, не кричать, комаров не тревожить, клещей не собирать. А главное – не пугать рыбу.
– А что, они все здесь есть? – Света округляет глаза. Освобождается из объятий. Бормочет: «Фу, сколько у тебя «волосьев» на груди!»
– Ладно, шутки в сторону. Будем обустраивать лагерь. Я ставлю палатку, а ты собери сучьев для костра.
– Есть, товарищ командир!
Вскоре установлена палатка, выкопана ямка для костра, подвешен умывальник к березе.
Анатолий подготавливает удочки. Никак не может найти баночку с червями. Наверное, забыли у Михаила в машине, думает он. Придется про удочки забыть. Будем ловить хищников. Собирает спиннинг, блесны. Идет к берегу.
Его останавливает вопль Светланы: «Я есть хочу!».
– Яблочко съешь. Замори червячка, – он чертыхается. Быстро уходит за кусты, нависшие над водой.
Чистый прогал долго не может найти, дважды бросает блесну – все зацепы. Наконец появилась возможность попробовать порыбачить как следует. Он меняет блесны, поклевок все нет и нет. И как обычно бывает – резкий рывок заставляет его встрепенуться. Кто-то крупный хватает приманку и волочет в сторону коряг. Наверняка добрая щука, думает он. Как бы не оборвать.
Он заходит по колено в воду, потом по пояс. Рыба тянет с неослабевающей силой. Он старается вывести ее на мелководье. Чуть-чуть удается. Рыба уже не прет как трактор, а лишь слабо подергивает головой. Устала, факт.
И вот она всплывает метрах в пяти. Увидев человека, еще раз устремляется в глубину. Но силы уже не те. Она останавливается и безропотно плывет за ним к берегу.
Конечно, это щука с черной спиной, вдоль которой змеится серая полоса. По бокам густой ряд темных пятен. Красавица!
Захватив ее за жабры, он выволакивает хозяйку озера на песок, потом оттаскивает подальше от воды. Килограммов восемь будет, думает Анатолий. Посмотрим, как отреагирует на его добычу Светлана.
Женщина встречает рыболова радостным криком: «Вот это рыбина!».
Потом осматривает ее со всех сторон. Неожиданно произносит: «А давай ее отпустим!». В словах ее и просьба, и приказ.
Анатолий отрывает взгляд от щуки, краски которой от жары начинают блекнуть, говорит: «Пойдем вместе».
Они спускаются к воде, кладут осторожно щуку на травку, подталкивают головой вперед. Ослабевшая, она не может двигаться, лишь жабры, разгоняя муть, работают без перерывов.
– Будем ее реанимировать, – с этими словами Анатолий, взявшись за хвост, начинает тормошить, двигать щуку вперед-назад. Вскоре чувствует сопротивление, и отпускает монстра вглубь.
Света радостно хлопает в ладоши, целует Анатолия в щеку.
– Уха наша уплыла. Что будем есть?
– Я тебе такой супчик из тушенки сварганю – пальчики оближешь, – говорит Светлана, – разводи костер.
Сама начинает доставать из рюкзаков продукты, между делом спрашивает:
– Тебе часто удается таких рыб ловить?
– Вот таких, – Анатолий Петрович тычет пальцем в Светлану, – такую первый раз ловлю. – Оба смеются. А Света, грозно блеснув глазами, говорит: «Еще поглядим, кто кого поймает!»
Вскоре костер поднимается дружным пламенем. От котелка исходит вкусный аромат.
Вечернее солнце, зацепившись за вершинки ближайших деревьев, перестает жарить. Воздух наполняется прохладными испарениями с озера. С берез слышится редкий перестук дятлов.
– Вы еще здесь? – спрашивает один из них.
–Здесь! – хочется крикнуть Анатолию. Его душа поет от заповедной природы, близости подруги, от предвкушения ужина с ней, ночевки в палатке.
Похлебав запашистого супчика, они сидят у костра до самой темноты. Уже и звезды начинают хороводы в небе, показывается большое блюдо Луны. Она катится по небу, поворачивая вокруг березы.
Анатолий Петрович, отвечая на расспросы подруги, ворошит прожитое. Рассказывает, что ушел от жены, утратив взаимопонимание. Двое детей уже взрослые, живут самостоятельно. Более близок с дочерью, а сын налаживает свою семью в Питере. Давно не виделись.
Исчерпав вопросы, Светлана поднимается с импровизированного стульчика, предлагает погулять вокруг озера. Анатолий понимает ее состояние, говорит, что озеро заливное и край его уходит в дебри. Прохладно уже, накидывает на подругу куртку.
Ночь все меняет. Пейзаж неузнаваем. Пенек кажется старичком, присевшим у тропы. Редкий кустик – непролазной чащей. А из темного угла возле воды кто-то пристально следит за прогуливающейся парой, и чавкает, плещется.
– Подойдем к берегу, – предлагает Анатолий. Ему хочется прочувствовать все, узреть, кто там обитает. Показать подруге.
Она начинает дрожать толи от страха, толи от ночной прохлады. Вспоминает, какая холодная вода у берега.
– Мне бы лучше в палатку, – бормочет она, – впрочем, как хочешь.
Спустившись к воде, они стоят, завороженные открывшимся видом. Лунная дорожка, прерываясь россыпью кувшинок, ведет далеко-далеко, к самому диску. Легкий ветерок крутит темные пятна на воде. Самих лилий не видать, но запах их, кажется, до сих пор присутствует, блуждает от берега к берегу.
Дорожка манит, зовет, ступи на нее – и ты на вершине мироздания. Счастье так близко и так эфемерно.
Анатолий Петрович подхватывает девушку на руки и несет к палатке.
Эпилог
Когда вам невмочь пересилить беду, когда наступает отчаяние, где же тот троллейбус, куда бы можно было вступить, и все проблемы решились бы сами собой?
Здесь можно и не спрашивать. Нет такого троллейбуса. Проблемы есть, а помощника нет. Все приходится решать самому. Это надежнее, это правильно. Даже ошибки и те свои.
Собравшись с силами, мы вновь и вновь следим за событиями в Донбассе, на Украине. Вроде бы Сибирь далеко, а вот уже целый санаторий в городе отдают беженцам. Горожане приносят коробки продуктов, мешки с одеждой. Приемный пункт на проспекте Красноармейском почти под самый потолок забит этими коробками с крупами, тушенкой, минеральной водой и прочими продуктами. Готовится второй гуманитарный груз с края.
Зайтуна, сыграв свадьбу в Грозном, на несколько дней заезжает в Барнаул на работу, встречается с подругами. Решив все вопросы, уезжает к маме на родину. А потом, как она считает, будет жить с мужем в Чечне. Он вновь отбывает на фронт. Друзей не может оставить в беде. А мама переезжать куда-либо из своей деревни не хочет.
Светлана, поплакав при расставании с подругой, сообщает ей, что выходит замуж за Анатолия Петровича, и, очевидно, скоро у них появится мальчик. И это ее не страшит, поскольку мужчина ее надежен и крепок. Она уверена, что ребенок у них будет умный и здоровый. Потому что поздние дети всегда гениальные.
Ее повысили по служебной лестнице. Сделали заместителем начальника отдела. И теперь все к ней обращаются как к Светлане Владимировне.
Михаил Ермаков продолжает руководить в своей деревне. Неожиданно стал увлекаться лесоразведением и садоводством. Вокруг деревни хочет сделать пояс из плодовых деревьев, обустроить причал. А на пляже установить беседки, шезлонги, торговать копчеными окунями и пивом. Люди и материалы уже подготовлены. А от отдыхающих отбоя не будет. Окуней будут поставлять рыбаки из соседней деревни.
Его подопечная Аня Босова стала призером российского конкурса сочинений по литературе и русскому языку. Свое сочинение она назвала «Отголоски шестой роты». О тех ребятах, погибших за нашу мирную жизнь в Чечне. И начала писать роман «Украинская рапсодия». Название пока рабочее. О любви русского солдата к девушке из Донбасса, которая долгие месяцы провела в подвале из-за обстрелов.
Усольцев вместе со своей Светланой часто наведываются к Ермакову. Благо теплоход ходит туда дважды в неделю. Протоптали дорожку к своему озеру. Они его по праву называют своим, поскольку здесь доверились друг другу. Подходят к берегу и дружно кричат: «Здравствуй, щука!» и хохочут, вспоминая зубастую хозяйку водоема. Ловят крупных карасей и сорогу, «чтобы было зимой что кушать».
А в городе по-прежнему внимательно следят за событиями на Украине. Считают, что судьба их семьи, судьба каждого решается сейчас там, среди горящих зданий, развороченной земли, горячей крови русского воинства.
Конец
Об авторе
Виктор Иванович Тишков родился в 1948 г. в селе Старая Белокуриха Алтайского района в семье учителя. Окончил Барнаульский машиностроительный техникум, Алтайский государственный университет. Курсы Новосибирской ВПШ и Академии общественных наук. Член Союза журналистов СССР, РФ. Активно занимается фотографией, провел 12 персональных фотовыставок. Его работы публиковались в краевой и республиканской прессе, в интернете. Рассказы и стихи – в районных и краевых СМИ. Первое значительное произведение (роман «Сиреневое небо») вышло в свет в 2018 году. В 2019 году – роман «Порог чувствительности», в 2020 – роман «За фасадом дома твоего», в 2021 – роман-эссе «Другой уровень». Увлекается шахматами, туризмом, рыбалкой и охотой.