Иосиф лежал на тёплом песке пляжа, охотно предоставляя Солнцу возможность украсить тело бронзовым загаром. Прошло всего два месяца как парень вернулся из города Кургана после операции. Устал, конечно, до сих пор приходилось носить на ноге гипсовую лангетку.
Сегодня приехал в Аркадию из-за шашлыков. Организм требовал мяса и морального отдыха под звуки ритмично хлюпающих всплесков бирюзовых волн Чёрного моря. Шашлычник - знакомый слесарь, вместе работали на заводе. Теперь бывший коллега готовил восточную еду.
Ося мог бы искупаться и позагорать недалеко от дома - на Ланжероне, но стремление вкусить качественный "люля", перечеркнуло попытку лени втиснуть его персону между знаменитых двух шаров перед входом на городской пляж.
У Куликового поля одессит сел в троллейбус и покатил по проспекту Шевченко в сторону юго-запада. Путь был неблизкий. Ну и лучше: сиди себе в полупустом салоне, спокойно обозревай из большущего окна прекрасные виды родной Одессочки.
Вот, остался позади ресторан "Море". Не найти гостеприимного одессита, который не посетил данное заведение, хотя бы, пару раз. Какими же тогда пирожными и тортами угощать родственников и друзей в дни праздничных событий? Кондитерские изделия, самые вкусные в стране, продавались только там.
Если у горожанина доставало напора выстоять огромную очередь и купить свежайшие эклеры с заварным кремом, слоёные трубочки с воздушно-белковым наполнителем или торт "Птичье Молоко", он мог держать пари: обед не прокиснет.
И не надо сомневаться, потому что у одесситов любовь к Родине, к маминому дому и тяга к удовольствию вкусно "покушать" в нём, преодолели фашистскую оккупацию, не то, что какую-то там очередь, всего лишь, в один квартал.
Да и где ещё можно поговорить по душам с почти вежливыми людьми, если не в одесской очереди? Это же тот самый случай приятного с полезным. Поэтому жители тёплого южного города не упускали счастливой возможности простаивать в списочных хвостах за всем, и целыми днями. Другого выхода у них, всё равно, в те годы не было.
А как приятно наблюдать за будничной суетой горожан. Одни выходят из магазинов с сумками, какими-то коробками, другие заходят. Если у вас "кругом шестнадцать", вам нужно туда же, за тем же. Если нет, тогда подождите немного: все равно наладится.
"Конечно, хорошо бы и себе иметь приличную квартирку, предположим, в сталинском доме на улице Короленко, симпатичную жену, детей-сладкоежек за большим столом. Чтоб всё по-человечески. Но, пока не до этого …", - вздохнул Ося и, перестав смотреть на улицу, откинулся на спинку сидения.
********
Иосиф загорал около часа, прогревая на солнце ноющие косточки.
"Отчего принято говорить "на Ланжероне", но "в Аркадии", "на Золотом Берегу", но "в Отраде"? Вразумительного ответа нет, так принято. Всё же, пора заглянуть к Василию, есть хочется", - полусонно рассуждал одессит. Мимолётно глянув на часы, он нехотя поднялся, намотал прорезиненный бинт на гипс.
Подойдя осторожно к воде, пляжник нырнул в тёплую солоноватую волну и поплыл ..., далеко-далеко..., за буйки …
На прогулочных катерах били тревогу рынды, предупреждали дерзкого нарушителя об опасности дальних заплывов …
"Эх, что они знают об ощущении полной свободы, когда ничего не болит, когда только ты, бескрайнее море и чайки …", - улыбался Иосиф, изредка щурясь от ослепительных бликов солнечных зайчиков.
********
Через полтора часа одессит входил в шашлычную. Его старый знакомый возбуждённо орудовал угольными щипцами у мангала.
- Привет, Василий! Накормишь? Как жизнь? Чего молчим, и кто уже сделал тебе нервы с утра?
- Привет, Ёж! Та какая, в пень, жизнь? Тока шо еле выпер пожарника. Не хочу по-матерному выражаться, но тьфу, - невероятная гнусь, кровосос, ей Богу. До него наведывался санврач, тот ещё гад. Не зря медики рисуют аспида на рюмке с чужим коньяком. Всем плати, работать не дают, пиявки проклятые. Я вже и мясо замачиваю на ночь, и недожариваю, шоб вес не убавляли, и недовешиваю. Стыдно покупателям в глаза смотреть. Жалею, шо ушёл с завода. А ты как? Говорят, сделал операцию, поздравляю. Говорят, с Одуванчиком раскроцался, поздравляю ещё раз. Говорят, погуливала ...
- Когда тебя развели по полной, как последнего лоха, сетовать поздно. Да, я крепко фрайернулся. Но про такое узнавать лучше раньше, чем когда ты уже идёшь с ярмарки. Может, еще успею встретить свою половину. Ты всё с Полиной?
- Та шо ты знаешь! Я как узнал за тебя, так сразу свою предупредил: ежели токо, не дай тебе Бог, у меня начнут расти рога, у тебя вырастет горб, - сразу и навсегда. Потом шоб не обижалася. А в остальном всё такая же титькастая и кострец, мне на радость, не осунулся.
- Да уж, их всех не перегорбатишь, - с сожалением вздохнул Ося. - Ладно, надо отчаливать. Пока. Супружнице привет передай.
После кулинарных откровений кореша, есть шашлык перехотелось. Издалека доносилось бренчание гитары и пение молодёжи: "Как на Дерибасовской, угол Ришельевской, в восемь часов вечера разнеслася весть…".
"Кстати, насчёт Дерибасовской, не мешало бы заглянуть к Наумчику. Только надо захватить с собой пару глечиков с жарким и кое-что ещё, и кое-что другое …", - решил отпускник и поехал в кафе "Восточная Кухня".
******
Бумчик, друг детства, жил в Красном переулке угол Дерибасовской. Первая жена давно ушла от него. Приходящие невесты так часто менялись, что полы уже год оставались немытыми. Не город, а сплошное расстройство: с кем не поговоришь, у всех дела все равно, что обухом по темечку.
- Прошло всего два года после развода, как я встретил симпатичную хозяйственную женщину. Она работала на довольно престижной в наше время работе - буфетчицей в ресторане "Братислава". Ну ты ж понимаешь, там и халявные антрекотики, лангетики, цыпочки в табаке. Всё приносила домой, как порядочная. "Ещё и зарплату платили", как говорится. Так что её физические достоинства кратно усугублялись самообеспеченностью.
Понимаешь, Оська, она мне так понравилась, что сразу решил жениться. Да ты, может, её знаешь: зовут Надежда Маленькая. Ну, пришли мы в ЗАГС. Я подчеркнул в анкете, мол желаю поменять родную фамилию на фамилию жены. Когда, наконец-то, нам вручили свидетельство о браке, то обнаружилось, что они мне впаяли подляну в виде Наум Ебкович-Маленький. Ну, я тебя спрашиваю?! Это ЗАГСовское бабьё так на мне отыгралось. Хотели иметь магарыч, я не дал. А за что? Ведь всё по закону", - возмущался поборник нравственности и законопорядка.
Его от природы выпученные глаза опасно зависли на самом краю глазниц. Длинный клок залакированных седоватых волос, тщательно зачёсанный от левого виска на обширную надлобную плешь, разлохматился. Позже прядь упала и зацепилась за боковую пуговицу от гольфа. Другу было больно, но нахлынувшие воспоминания начисто лишили пострадавшего чувствительности к внешним раздражителям.
- Если ты думаешь, что это конец, так это ещё, даже, не начало. Спустя пару месяцев мадам Ебкович-Маленькая стала выкидывать фортеля: приходить под утро в выпимшем виде, скрывать чаевые, приглашать всяких валютных подруг. Чтоб ей уже было - там, где она есть. Подчистую уничтожили спиртные запасы. Ну, ты же меня знаешь: я терпел-терпел, потом хорошо набил этой стукачке обе фары. А ей, представь, только этого и подавай. Как выяснилось, штучка-то оказалась мастерски натренированной динамисткой. Сдала меня знакомым ментам. Те не постеснялись: навесили статьи с параграфами на мою нижнюю фигуру и укатали за решётку. Эта бандерша, пока я сидел, подала на развод с разделом имущества. Поверь, кореш, мне дорого стоило сдыхаться с неё и сохранить хату. Вот, такая дебильная история приключилась. Да ты, вообще, ещё ничего не знаешь. Мы давно не виделись. Жениться не надумал?
Иосифа распирал смех: "А я-то думал с чего, вдруг, Одесса стала чистая, как невеста перед брачной ночью. Оказывается, сам Бумчик её подметал. Вечно только и слышу: я, мне, моё, меня. Ты о ком-нибудь, кроме себя, думаешь? Захотел поиметь одесситку рабыней? Хотел её в фартучке на коммунальной кухне запаривать для тебя галушки под сметанкой, удобрять борщец шкварками, притаскивать квач чаевых в клювике каждую ночь? А сам-то, сам? Пожалел четвертак тощим девчонкам из ЗАГСа. Знаешь, Бумка, чудес не бывает …
И, по-любому, все они - мерзкие исчадия подлости. Взять хотя бы мою бывшую …
********
Собратья по несчастью просидели ночь за беседой, горестно изливая души. Ёж не зря притащил с собой "пузырь" и еду - предусмотрительно. Часа в два ночи радушный хозяин открыл ещё что-то, потом …
Потом гостя разбудили звуки судорожного чихания из-под кровати - это Наумчик надышался пылью пока искал исчезнувшие носки. Стали обыскивать квартиру вдвоём. Прикладывали невероятное тщание: всё-таки лечебные, из собачьей шерсти, дорогущие, - памятный сувенир от Надежды.
"Влезала в душу липовой заботой, чтобы потом обобрать до последней нитки", - скулил обманутый одессит. Вдруг, Оську осенило: "Ё-моё, так это же те самые - ворсистые! Когда в темноте я выходил в коридор, то поскользнулся на чём-то и ударился локтём о железную койку. Как током шваркнуло! По хмельному делу сгрёб оба войлока и со зла зашвырнул куда-то. Извини, Наумчик, я же не знал."
В смятении от ужасного предположения мужчины ринулись к окну. На высоте третьего этажа, прямо с верхушки рядом растущего дерева, свисали они самые - бумкины носки.
Серым поникшим видом оба напоминали кроликов, уставших от анорексии. Собачья шерсть сочилась предрассветным туманом. С них тяжело капало.
Наденькин подарок тихо и печально развевался над Дерибасовской ещё долго. Весной птички растащили шерстинки на гнёзда - всё же, сослужили немалую пользу. Только никто не замечал эти колыхающиеся символы непреднамеренной милости к братьям меньшим. Насупленные прохожие спешили бегом, кто куда.
******
Утром людям редко приходит на ум просто остановиться, спокойно оглядеться, посмотреть вверх на сегодняшнее новое небо. И однажды, случайно увидев чьи-то носки на верхушке дерева, от души рассмеяться пикантному сюжету, который им обязательно подскажет собственное воображение в связи с забавным событием.