Первое утро человека
"Родится роток, родится и кусок",
"Родить - нельзя годить",
«Дружно не грузно, а врозь хоть брось»(русск. пог.)
- А как мы будем рожать? – спросила я у дочери Елены, которая «дохаживала» последние дни перед родами. – И вообще, как вы здесь живёте – в лесу?
- Не бойся, все уже готовы и ждут! – ответила мне она загадочно. – А что в лесу, так мне здесь очень нравится! После Москвы-то... - Лена в Москве жила и работала пять лет, есть с чем сравнить.
Я прилетела в Австралию, чтобы помочь дочери. С мужем-англичанином Марком Лена прожила восемь лет, из них четыре года в Англии. Так и этак она пыталась сделать из него что-то годное для семьи – никак! И в апреле 2013 года, отказалась от этой мысли окончательно, имея на руках четырёхлетнюю дочь Синди и находясь на седьмом месяце беременности второй. Марк улетел в Англию...
И вот мы живём в лесу и ждём... Утром Лена отвозит Синди в садик, который та посещает с двух месяцев. А сами на море ездим, которое находится в 19 километрах – не то Тасманово, не то Коралловое, здесь они смыкаются. Или в кафе, а то - по магазинам. Дочери хочется показать мне в Австралии как можно больше.
- И когда я рожу? Уже пора, а я ничего не чувствую! – говорит она как-то вечером. За окном ярко сияло ночное небо, и Луна была в последней четверти. Такая знакомая Луна, через пять часов она будет освещать наш Петропавловск…
- Вот будет полная Луна, и ты родишь! – почему-то сказала я.
- Сегодня 22 июня, сегодня не рожай! – сказала я дочери через несколько дней. – Плохой знак - в этот день война началась! А то воинственная девчонка будет! Хватит с нас одной воинственной! - я посмотрела на Синди, которая давно спала. Я читала на диване, Лена возилась на кухне...
Но вот и двенадцать часов ночи. День закончился, начался новый. Дочь в этот вечер себя странно чувствовала, и мы не ложились спать. Было уже два часа следующего дня, глубокая ночь, когда Лена заявила:
- Кажется, началось!..
Я перепугалась – что я могу? До ближайших соседей пол-километра по каждой из трёх дорог. Внучка Синди меня не признаёт, и сидеть со мной не согласится. Мы и не понимаем с ней друг друга – по-русски она не знает ни слова, а я – по-английски. Дочь взяла телефон, позвонила кому-то… И началось!..
Через пятнадцать минут в лесу зашарили фары, залаяла наша собака Элли, и с дороги к дому свернула машина. Спящую внучку разбудили и куда-то увезли - к Тигэн. Это воспитательница из садика и одновременно подруга дочери. Подъехала другая машина - это Ани, другая подруга. Дочь взяла приготовленную сумку, поцеловала меня, велела не волноваться, села в машину к Ани, они уехали... До роддома около часа езды, успеют ли?..
В шесть утра за мной приехала Ронни – Вероника, третья подруга Лены. Мы с ней уже знакомы – она ездила с дочерью за мной в аэропорт, встречала. Надо ехать с ней в роддом, а я ключа от дома не найду. Пришлось махнуть рукой – здесь дома редко запирают. Поехали.
- А нас пустят в больницу?
- Пусть попробуют не пустить! – заявила Ронни. Ей было десять лет, когда родители переехали из Таджикистана на ПМЖ в Германию. Потом она вышла замуж и уехала жить с мужем в Австралию. У них двое детей, которые хорошо говорят и по-английски, и по-немецки, и по-русски. Ронни – идеальная жена и мать. Она не забыла родной язык, но выяснилось это недавно – с моей дочерью они несколько лет общались только по-английски.
Мы приехали в роддом. Как почти всё здесь – здание одноэтажное. Раннее утро. Идём по коридору в ту часть больницы, где родильное отделение. Надпись что-то вроде: «Посторонним нельзя!»
- Так нельзя же! Написано! – говорю я.
- Мы же не посторонние! – уверенно говорит Вероника, и обезвреживает руки из сосуда на стене. Я делаю то же, мы проходим дальше. Персонал приветливо улыбается, и показывает нам направление.
В палате Лена лежит одна, на высокой кровати. У неё вот уже несколько часов продолжаются схватки. Время от времени она вдыхает какой-то обезболивающий газ из трубки. Она не напугана, улыбается. Иногда заходят то молоденькая врач, то опытная медсестра. Дочери сделали рентген, немного обеспокоены – ребёнок неправильно выдвинул подбородок, и если ничего не изменится, придётся делать кесарево сечение.
- Но это не страшно! – успокаивает нас медсестра. А мы волнуемся – не хотелось бы, чтобы дело дошло до операции. Но скрываем это от роженицы. Непринуждённо сидим с Ронни в удобных креслах, спокойно беседуем. По соседству в бытовке можно налить себе молока или кефира, заварить чай или кофе – попить с печеньем. Бесплатно. Но всем не до того: неужели придётся принимать кардинальные меры?
В палату забежала Ани, которая увезла ночью Лену в больницу. У неё в городе свои дела, но она беспокоится за подругу. Посидела, попереживала. Рассказала нам, как они с мужем путешествовали по России – ехали из Москвы пять дней по Транссибирской магистрали до Иркутска, как их ограбили наши бандиты, как они из Иркутска через Монголию вернулись домой. Это было их свадебное путешествие. Переводит с английского для меня её рассказ Вероника. Мы сидим, беседуем о том, о сём, ждём... Ленка так же участвует в разговоре между схватками.
- А ведь ты проезжала наш город – раз по Транссибирской магистрали ехали! - осеняет меня.
- Да? - удивляется она, и переспрашивает его название.
- Пет-ро-пав-ловск! – отвечаю ей. Нет, Ани, конечно, не запомнила такого города. Мы скрываем за разговорами свою встревоженность, разговариваем, и ждём... Ани убегает - дома ждут муж и двое маленьких детей. Неизвестно, сколько ждать, может, долго…
- И тебе надо ехать домой! – предлагаю я Веронике. - Тебя ведь тоже ждут дети!
- Не сдвинусь с места, пока Лена не родит!- заявляет она. А когда дочь родит? У меня, например, схватки продолжались трое суток, когда я рожала первую дочь, Таню. Может, в самом деле придётся делать операцию? Стра-ашно! Но мы бодро улыбаемся, чтобы не пугать Ленку. И разговариваем с медсестрой.
- Вы много лет работаете, что можете сказать? – спрашиваю её я. – Ну, может, что-то общее для всех рожениц заметили? И вообще… - задаю я расплывчатые вопросы.
- Заметила, что всё меньше белых детей рождается, и что особенно много родов приходится на полнолуние! – медсестра кивает на полную луну за окном. Круглую-круглую!
Около девяти часов утра... Внезапно Лене делается невыносимо лежать на спине – столько часов! Она сползает на пол, никого не спросив, и встаёт, облокотившись на кровать. Расставляет ноги. Медсестра на полу, на коленях, кладёт на пол зеркальце у неё между ног, и держит наготове руки. Проходит пять минут... Зачем руки-то? – недоумеваю я. Встаю с кресла и немного приподнимаю подол длинной трикотажной сорочки дочери.
О чём-то болтает Вероника, стонет Ленка, что-то кому-то тревожно сказала медсестра, а я… вижу под рубашкой перевёрнутый бюст маленького человечка! Ещё НИКТО НИЧЕГО не знает, это видим только я и медсестра!.. На зеркало, лежащее не полу, капает несколько мутных капель, и в то же мгновение ребёнок мягко шлёпается в руки медички!
Ошеломлённая Вероника замолкает. Роженицу укладывают снова на кровать, и помещают на живот совсем новенького человечка. Мы уже услышали её крик, а теперь ошеломлённо разглядываем. У той открыт один глазик, он смотрит на нас подозрительно! Боже, что со вторым глазом? Медленно-медленно открывается и второй… Круглые глазки совершенно сиреневого цвета!
«Так вот ты какая, Эмили»! – думаем мы.
«Кто это?» - наверное, думает она. Взгляд совершенно осмысленный.
Вероника щёлкает фотоаппаратом, делая один снимок за другим.
Ребёнок бело-розовый, как зефир, и красоты необыкновенной, а, самое важное, сразу видно – здоров! И роженица улыбается. Слава богу, всё хорошо! Часы показывают ровно девять часов утра... Ребёнок розовеет... Мне вручают ножницы, и предлагают самой перерезать пуповину. Это - волнистая, упругая, голубая кишка, которая ещё соединяет мать и дитя. Я стараюсь не показать своё волнение и страх, и рассекаю связь! Медсестра осматривает вышедшую плаценту – орган светло-лиловый, килограмма на два. Если она не повреждена, всё идёт правильно. А она не повреждена.
- Плаценту заберёте с собой? – спрашивает меня медсестра.
- А-а-а… надо? – немного теряюсь я. Мне вообще немного не по себе, ведь на родах я присутствую впервые. И как отнестись к ТАКОМУ предложению? Но, раз предлагают, надо брать! И я соглашаюсь. Мы снова болтаем. Взглянув на часы, я говорю:
- За разговорами чуть не пропустили юбилей: у человека круглая дата: целый час жизни!
- За это надо выпить! – оживляется Вероника, и приносит всем по чашке кофе.
Побыв ещё немного в палате, мы благодарим персонал, поздравляем уставшую роженицу, которой хочется спать, прощаемся, и выходим на улицу. В моих руках – пластмассовое белое ведёрко с… плацентой. Я приеду домой и закопаю её под куст с самыми красивыми цветами. Зачем ей, в самом деле, валяться где-то на помойке?
23 июня 2013 года… Такой важный день…
- Две тройки в дате рождения – это хорошо! – говорит Вероника, которая немного «балуется» нумерологией.
- И хорошо, что не в день начала Великой Отечественной войны, - добавляю я. Во всём мире разгорается новое, прекрасное утро! Для кого-то – первое! Как хорошо, когда на Земле просто всё идёт своим порядком - встаёт Солнце, дышит море, поют птицы, появляются дети!
На фото мать и дочь - ещё одно целое...
Это описан 2014 год... Теперь внучке Эмили 9 лет, а старшей Синди 13. Обе девочки ходят в школу и посещают танцевальный кружок. Отец девочек Марк несколько лет мотался между Англией и Австралией, теперь нашёл работу в том же городе, где живёт бывшая жена и дочери. Забирает дочерей на выходные, очень балует их, и мечтает, чтобы Лена вернулась. А она уже 9 лет живёт с другим мужчиной. Недавно они узаконили свои отношения...