Полосатая жизнь

 
Как вернуть в жизнь радугу? Просто увидеть её.
 
Часть 1
 
1. Клякса
 
И снится Кате сон:
Идёт она по лугу: солнце светит, птички щебечут, вдали у горизонта сад цветущий виднеется. И так ей хочется туда попасть, да всё что-то мешает.
То какие-то всадники на огромных конях на неё несутся   –   в кольчугах, шлемах, на лицах железные маски, со страшными пиками наперевес. Один из них выхватывает у неё из рук сумку с запасом продуктов и всадники умчались.
Опечалилась Катя, но опять дальше пошла   –   к саду.
А тут смотрит   –   караван в поле показался, а во главе его   –  важный падишах в парчовых одеяниях. Сидит на большом слоне, по сторонам поглядывает, а следом за ним верблюды с тяжёлой поклажей: мешками большими, коврами свёрнутыми, бочонками окованными. Катя уже опытная  –  пала в траву, чтобы не заметили её, и последнее не забрали  –  то, что на ней. Да и саму в полон не взяли. Потому что следом за караваном замученные люди брели под охраной стражников. Явно – пленники. Но вот и караван прошёл, скрылся вдали.
Хотела Катя дальше идти. Но взглянула под ноги, а там чёрная земля и   –   ни травинки. Пусто вокруг, безжизненно, только сад вдали всё также цветёт. Однако чернота эта, хоть и идёт широкой полосой, после пропадает, а за ней трава снова зеленеет. Перебежала эту полосу Катя и дальше к саду пошла.
Но тут люди откуда-то набежали – мужчины, женщины, старики. Одеты все по-разному и у каждого: то мешок на плече, то тележку катит перед собой, а то просто с ворохом сумок и зимней одежды бежит. Все меж собой ругаются и её эдак зло толкают, с пути сбивают. Из-за них Кате уже и сад не видно.
Но вот и эти люди куда-то подевались.
Глянула Катя, а у неё под ногами снова земля чернеет –  будто выжженная после пожарища. Перебежала она и это пепелище, а сад снова уж вдали виден. Кате хочется поскорее дойти до него. В саду красиво и растут высокие деревья, где ей спрятаться можно. Вдруг всадники или караваны снова ехать будут? Или злые люди набегут. А там  её не найдут.
Пошла Катя быстрее.
И вдруг увидела, что опять травы под ногами нет. Луг исчез, а вокруг неё одна выжженная земля и чёрное поле расстелилось до самого горизонта. Сада совсем не видно. Но она же знает, что он там есть, а как его найти? В какую сторону идти? Люди её с пути сбили.
И так Кате стало страшно, так грустно, что она – чтобы развеселиться немного, принялась танцевать. А потом увидела, что не одна, что с ней ещё несколько людей танцует. Но кто они и как выглядят, Катя не рассмотрела. До того ли, когда так весело…
И тут   –   о, чудо! Под ногами стала снова вырастать трава, а в ней разные цветы расцвели. Вскоре всё поле снова зазеленело, а сад встал стеной – совсем близко, только шаг шагни…
 
Она проснулась   –   никакого поля и сада рядом... Приснится же такое!
Она лежала в своей комнате на стареньком зелёном диване. Взглянув на часы, Катя – высокая девушка с длинными светлыми волосами, вскочила и стала одеваться   –   пора бежать по делам. 
 
Лишь спустя пару лет Катя поняла, что ей тогда приснился вещий сон. Кто такие паша и наездники – особый разговор. А вот среди людей, что мешали ей пройти к саду, были и те, кого она потом встретила на жизненном пути. Мешали они ей и это ещё слабо сказано. Наверное, и тех, кто с ней танцевал, можно было узнать среди знакомых. Но разве можно рассмотреть ветер? Только лишь по его следам, а во сне   –   по вырастающей траве. Они, как бы, и не совсем люди. Или так   –   люди, но очень странные…
 
Но тогда этот сон сразу же отодвинулся в её памяти на дальнюю полку – не до того было. Ведь в тот момент у Кати Мининой были не лучшие времена в её юной, но очень насыщенной всякими неожиданностями жизни. Как сказала подруга Милка – её жизнь стала очень полосатой. 
Милка, почерпывая эти премудрости из народных поговорок, обожала потчевать ими всех подряд. Типа, запомни, Кэт – жизнь она полосатая, но если тебе не везёт сегодня, то уж завтра счастья привалит столько, что и посуды не хватит. Наверное, по аналогии с некоей чашей, в которую вечно что-то там прибывает, переполняя её до краёв, а потом... Потом, как считала Катя, тоже ничего хорошего не происходит – всё льётся на пол, почём зря. Хотя вот эта Милкина прибаутка в тему: пришла беда, отворяй... Ой, что же там надо отворять-то? Забыла, хотя и не помнила. В общем – отворяй! И, главное: держи хвост – или нос, что ли, под ведром. Или под пистолетом? Короче   –   неважно это. Короче: держи всё на весу! И под рукой!
Кате плохо запоминались Милкины банальности и прибаутки.
Но в данный момент все они подтверждали Катину жизненную полосатость. Поскольку эти неприятные тёмные полосы к ней в последнее время слишком уж липли, так и прут этим, как его… А – косиной! Медаль у неё отобрали, бойфренда Антона увели, в церковный хор   –   и в тот, не пустили. И   –   после знаменательного разговора с Михаилом Леонардовичем, одним очень музыкальным профессором, Катя была вынуждена скрыться от этой косины в своей комнате. Сколько она себя помнила, более надёжного убежища от неприятностей у неё не было. И обычно за это время её неудачи сменялись на что-то более терпимое. Хотя она б не сказала, что и счастья прибывало столько, что только посуду готовь. Так себе полосы приходили, может   –   серые? 
А началось всё с конца, то есть – с окончания школы. 
Вышло так, что, несмотря на то, что Катя всегда была лучшей ученицей выпуска   –   что подтверждали её оценки и стабильные победы на городских олимпиадах, медаль отдали Анджелке Колчиной, дочке спонсора. И всё из-за какой-то случайности. Хотя вот профессор Бертик считает, что случайностей в жизни не бывает, бывает не та ветка реальности. Но об этом она узнала лишь потом, а сейчас эта ветка била по ней наотмашь и куда попало.
В общем, когда Катя сдавала ЕГЭ по математике, она допустила в тесте описку. Которую комиссия засчитала ошибкой, поставив низкий балл. И всё это можно было исправить,  переписав тест – ведь Катя шла на медаль. Если б классручка Алина вовремя побеспокоилась. Но Катя с ней была в контрах, а заодно и с директором школы Палыванычем.
И всё из-за того, что Катя как-то треснула Анджелку Колчину по голове рюкзаком. А как её было не треснуть? Ведь она при всём классе заявила, что Кате медаль не светит, а ей, Анджелке   –   ещё как. Потому что, мол, Катина мама всего лишь бухгалтер, а её папа – погибший лётчик-полярник. Так обычно называли отцов, бросивших своих детей. Таким медали не дают. Вот за это Катя и треснула её по пустой голове. Звук был ещё тот   –   как по деревяшке. Ведь всем известно, что оценки Колчиной завышают, потому что её папа   –   спонсор школы. И вообще   –   Катя гораздо симпатичнее этой сушёной воблы, строящей из себя королеву класса. И голос такой, что она на всех конкурсах и смотрах призовые места для школы завоёвывает. Хотя, приходится признать, Анджелкины брендовые шмотки почти что лишали Катю всех её преимуществ. Ну и что? Это не главное!
Поэтому надо было, наконец, поставить точку в их десятилетнем противостоянии. Поставила. То есть   –   треснула. А Анджелка наябедничала своему папаше-спонсору, а тот, позвонив Палыванычу, директору школы, настучал ему на Катю, а директор уже накрутил хвоста их классручке Алине. Как говорится   –   простейший передаточный механизм в действии. Бумеранг, который и настиг потом на ЕГЭ Катю. В итоге Алина потребовала от Кати при всех извиниться перед дочкой спонсора.  И если б она это сделала, тут бы круговорот энергии, запущенной её ранцем, и замкнулся. Но Катя, хлопнув дверью класса, завернула бумеранг на новый виток.
Вот потому-то Алина с Палыванычем и не позаботились о том, чтобы мятежная Минина исправила свою описку.
В итоге Катя не получила золотую медаль.
Всё просто.
Конечно, на этот вопрос могла бы повлиять Катина мама, Тамара Львовна. Хотя она, конечно, далеко не спонсор   –   доходы не те. Но ей было не до того. Потому что на их бухгалтерию случился неожиданный набег финансовой комиссии из головного офиса, как всегда, нашедшей недочёты. Узнав про облом с ЕГЭ, Тамара Львовна сказала:
 –   У меня нет ни минутки, чтобы встретиться с директором, а по телефону такие вопросы не решаются. Что заработала, то и получай, доченька.
В общем, Катя хоть медаль и заработала, но не получила. А дочери спонсора, не заработавшей её, эту медаль вручили. И надо было видеть, как Колчина посмотрела на Катю, спускаясь со сцены, когда им вручали аттестаты. Так что неизвестно ещё, кто кого больнее ударил. Она    –  рюкзаком, или Анджелка   –   взглядом.
И в итоге Катя Минина пролетела с медалью, как пантера над Парижем. Но бог с ней, с медалью   –   обойдётся, зато честь семьи отстояла.
Но не успела эта полоса минуть, как подоспел следующий пинок от фортуны. Он настиг Катю на сабантуе у Ярослава, где их класс отмечал своё вступление во взрослую жизнь.
Настроение у Кати после не-вручения медали и получения аттестата об очень среднем образовании было так себе, среднее. И ей очень хотелось напиться, говорят, людям это помогает. Да и вообще  –  она же теперь взрослая и имеет право осуществлять релакс, как ей заблагорассудится.
Но оказалось, что напиваться, ну   –   невкусно. Да и градус у сухого вина не тот, а водку она терпеть не может. Зато её бойфренд Антон так напраздновался, что его повзрослевшему телу пришлось окончательно  придать горизонтальное положение на диванчике в углу. Так что к реке,  встречать рассвет, Катя ушла с теми одноклассниками, которые смогли удерживать хоть относительно вертикальное положение. А позже выяснилось, что вместе с её бойфрендом Антоном на диванчике прикорнула и Симка Шмелёва. Ну, троечница Симка из параллельного класса, давно сохнущая по Антону. И они там продолжали взрослеть уже вместе. Оказалось, что после этого Антон с Симкой так сроднились, что с этой ночи ходили в обнимку. А Катин бойфренд старательно делал вид, что с Катей едва знаком. А как же их совместные походы на школьные дискотеки и в кино, подготовка к ЕГЭ? Просто невзначай встретились? И, что встречи эти были, ну, без этого   –   сами понимаете. Хотя на это развязно намекали одноклассники, особенно   –   Анджелка. Нет уж, хватит того, что мама растила Катю одна, а её папа свалил на полюс. Или Катя держала с Антоном дистанцию, чтобы Анджелу обломать? Не без того, конечно. Но, если честно   –   не до такой степени она теряла от Антона голову, чтобы потерять и всё остальное. Как Симка, например, которой Антон мил в любом состоянии. Хотя, всё равно обидно. Предатель! Пусть теперь катится со своей Симкой… Как это говорят? Колбаской по малой... По чему-то такому малому, маленькому… С паской, что ли? В общем – пусть оба по чему-нибудь и куда-нибудь катятся!
Но не успела Катя забыть про уплывшую от неё медаль вместе с неверным бойфрендом, как её настигла третья неудача. Такого подвоха от судьбы Катя не ожидала. Но этот подвох, всё же, подвихнулся.
Ладно, пусть Анджелка медаль у неё отобрала   –   сама этот бумеранг запустила. Ладно, бойфренд её на Симку променял   –   возможно, он себя не контролировал. Но как оказалось, что её, с отличием окончившую музыкальную школу, завернули из Академического музыкального училища? Ведь музыкальную школу   –   по классу гитары и пианино, Катя окончила с отличием. А, кроме того, играя на электрогитаре, солировала в школьном ансамбле и пела на школьных вечерах. И постоянно брала призы на городских конкурсах и смотрах, в том числе – за песню, написанную ею. А это вам не фунт изюма... лаптем хлебать. Катю все уверяли, что у неё превосходные вокальные данные и несомненный талант к сочинительству. Поэтому она, не сомневаясь в своём призвании, подала документы в музыкальное училище на отделение вокального искусства. Ей, конечно, хотелось также учиться и на отделении теории музыки. Но она после определится, что у неё лучше пойдёт, и, возможно, переведётся или же потянет сразу два.   
Однако у неё ничего не пошло и не потянуло   –   Катя срезалась на экзамене, получив тройку. А это всё равно, что двойка. Так что оценки по другим дисциплинам уже не имели значения.
В тот злополучный день Катя исполнила перед комиссией – «а капелла», свою любимую песню Мэрайи Кэри: «My All». Прослушав её, экзаменаторы как-то странно переглянулись.  И дама с высокой причёской попросила её ещё спеть. Может им понравилось её слушать? И Катя с удовольствием исполнила народную песню: «Ой, да не вечер».
Дама недовольно пробормотала:
 –   Опять кафешантан...
 –   У неё меццо-сопрано очень приятного звучания, – задумчиво проговорил пожилой мужчина с седой бородкой. – Но эта песня, – заглянул он в ведомость, – Катенька, больше подошла бы для сопрано. А как насчёт классического? Можете нам спеть арию? Например, написанную Эдвардом Григом, из его...
Но дама с высокой причёской мягко остановила его:
 –   Зачем? Думаю, достаточно, Михаил Леонардович. Спасибо, Катя, вы свободны.
В общем, с этого момента Катя Минина обрела полную свободу. Ведь оказалось что в списке поступивших, вывешенном на доске объявлений, она отсутствует.
Почему? Какая несправедливость!
Возмущённая Катя помчалась в приёмную комиссию, но там, ничего не объяснив,  ей просто отдали документы.
«Ничего, – выходя оттуда, думала Катя, – я скоро сюда вернусь! Меня просто не-до-оценили!»
А спускаясь к выходу, Катя встретила на лестнице Михаила Леонардовича, которому так понравился тембр её голоса. Он, придержав её за плечо, доброжелательно спросил:
 –   Катенька? Не прошли?
Она, едва сдерживая слёзы, кивнула.
 –   Извините, что задерживаю вас! Вы не спешите? – Катя помотала головой – куда ей теперь спешить?  –   Не расстраивайтесь, пожалуйста, Катенька! Послушайте умудрённого жизнью человека, преподающего в этом училище более двадцати лет: профессиональное пение это не ваше призвание. Поищите себе иное поприще. А то, знаете ли, многие милые девушки вбивают в свои хорошенькие головы, что в музыке они   –   феномены. Им кажется, что жестокие экзаменаторы неверно оценили их способности и пытаются поступать вновь и вновь к нам. Не повторяйте их ошибок, Катенька.  –   Ну, прямо, её мысли прочитал.  –   Вы умница и красавица, Катенька! Я видел ваш аттестат   –  с ним вы поступите куда угодно. У вас чудный голос, но, увы   –   не уникальный! – На что девушка лишь выше задрала подбородок.  –   Я, честно говоря, сомневался   –   ставить ли вам столь низкий балл? Ведь я председатель комиссии и мой голос имел решающее значение. Но потом я понял   –   это для вашего же блага,  –   виновато признался Михаил Леонардович. – Не стоит вам терять время
 –   Как   –   для блага?  –   возмутилась Катя.  –  Я же музыкалку с отличием окончила! И песня, написанная мной, победила в городском конкурсе! Моя музыка и исполнение всем очень нравится! И в школе, и на всяких городских смотрах!
Михаил Леонардович вздохнул:
 –   Но мы   –   не все, Катенька. Здесь работают профессионалы высокого уровня. И среди тех, кто будет получать диплом училища, очень строгий отбор,  –   Катя возмущённо шмыгнула носом, удерживая слёзы. – У вас, Катенька, очень хорошие данные. Но недостаточно высокие для нас,  –   терпеливо пояснил Михаил Леонардович.  –   Хотя, честно скажу, бывает, что и со средними сюда пробиваются. Но мне их жаль. Они ведь потом не находят, куда себя применить? Стать учителем музыки для шаловливых детишек? Неинтересно. Петь в церковном хоре для добрых и усталых старушек? Обидно. Да и аудитория там маловата, а тех, кто поёт – никому не видно. К тому же, как известно, оваций в церкви не полагается. А согласитесь   –   те, кто приходит сюда учиться, мечтают о больших залах, о славе и об овациях. Иначе   –   зачем?  –   Катя обиженно опустила голову – да, мечтает, но вот не дали.  –   И такая не востребованность воспринимается нашими выпускниками, как крах жизни. Разве я когда-то хотел…, – начал он. Видно, собирался выразить своё неудовольствие по поводу прослушивания бесталанных абитуриентов. Но передумал.  –  Пусть, Катенька, в вашей жизни всё будет по-другому,  –   заключил он.  –   Мой вам совет   –   поступайте туда, где не требуется сольфеджио. Ведь у молодых такой богатый выбор! И масса нерастраченной энергии! Воспользуйтесь этим, Катенька! Приложите свои таланты и добейтесь успеха там, где не будете ожидать оглушительных оваций. Эх, мне бы ваши годы! – махнул он рукой, делая шаг вверх по лестнице.  –   Удачи вам, Катенька! И не возвращайтесь сюда, не теряйте зря время!
Катя, сдерживаясь из последних сил, попрощалась с ним. И даже поблагодарила Михаила Леонардовича за совет, хотя он и поставил ей низкий балл. Но он ведь это лишь для того, чтобы спасти её от участия в церковном хоре.
А, выйдя, два часа проревела в парке сидя на лавочке в тени голубой ели. Ревущим бел… белкам там самое место.
Однако, будучи здравомыслящим, хотя и очень разобиженным человеком, Катя вскоре согласилась с Михаилом Леонардовичем. Глупо не внять голосу разума   –   в данном случае, принявшем его облик, и, обладая недостаточно высокими данными, ждать оваций. Ну, не Мэрайи Кэри она, не Анна Нетребко и даже не Пелагея. На большую сцену её не пустят. Разве что   –   в невидимый церковный хор или   –  учить гаммам детей. Которым – если они средне одарённые, они потом вовсе не понадобятся. Такого будущего для себя и Катя не хочет, а не только умудрённый опытом профессор сольфеджио. Или чего он там гениям вокала преподаёт?
«И что же делать дальше? – восставая из-под ели, спросила себя Катя.  –   Куда приложить мои нерастраченные силы? Ведь ничего, кроме оваций, я для себя не планировала», – попыталась усмехнуться Катя, но у неё вышла лишь кривая гримаса.
Вернувшись домой, Катя поначалу  хотела использовать свою нерастраченную энергию с пользой, но, после нескольких подножек от фортуны, не смогла. Все её молодые силы куда-то испарились. Их не хватило даже на то, чтобы перебросить документы в один непопулярный вуз, где был недобор. Это ей предложила по телефону Милка –  чтоб не теряла год. На личные встречи с ней у Кати тоже не было сил. Кстати, сама Милка в этот вуз уже была зачислена, несмотря на свой весьма посредственный аттестат. Но Катя отказалась. Не то чтобы у неё имелись другие предпочтения... Но ведь Анджелка Колчина поступила аж в МГИМО, на дипломата  –  видно и там папы-спонсоры в тренде. Катя, даже не имея молодых сил, воспротивилась такому унижению, как учёба в непопулярном учебном заведении. Да уж  –  похоже, их противостояние после удара рюкзака не закончилось. Однако других путных идей после фиаско с сольфеджио у Кати не возникало. Она сдулась как тот воздушный шарик, из которого вышел весь воздух. После чего, кстати, называть его воздушным   –   сплошное издевательство. Или надувательство? Короче, она теперь не-воздушный шарик, из которого вместе с воздухом улетучились и все её силы. Хотя ведь   –   как уверял мудрый Михаил Леонардович, председатель комиссии, они присущи абсолютно всем молодым.
В общем, и нос с хвостом Катя держала не по ветру, и пистолет – будь он неладен, куда-то запропастился.  А её жизнь   –   из-за того что все чёрные полосы слились в одну большую кляксу   –   зашла в полный тупик из которого не было выхода. Может этот выход и нашёлся б   –   хоть завалященький, но для этого надо было думать и что-то делать. А ничего этого Катя уже не могла. Она просто забилась в свою комнату, спрятавшись там от косины, в которую выстроились все её неприятности, и целыми днями валялась на диване. Не снимая пижамы и уткнувшись носом в стенку.
Тем самым, который надо было держать, по крайней мере, на весу...
 
 
2. Инфернальные миры
 
Катя с удивлением посмотрела на себя в зеркало.
«Это кто, я, что ли? Это у меня такой про… потухший взгляд? Это мои волосы так дико засалены и растрёпаны, будто я   –   гарпия? Почему  уголки губ так разочарованно загнуты вниз, будто я напилась уксуса? Душераздирающее зрелище, как сказал бы незабвенный ослик Иа, потерявший свой хвост. Правда, не окончательно. Я сейчас похожа не на бывшую победительницу песенных конкурсов, а на римскую плакальщицу. Не хватает только пепла, добровольно посыпанного на макушку. Анджела, дочь спонсора Колчина, удивительно правильно определила мой статус: таким медали не дают», – вздохнула она, разочарованно отходя от зеркала.
Даже пребывая в морально обрушенном состоянии, Катя была невероятно разочарованна своим видом. Ей, всё же, хотелось относить себя к представительницам прекрасного пола, а не к инфернальным существам, обитающим где-то в тени существующего мира или в области загробных сфер, поджидающим новых мертвецов.
«Интересно, сколько же дней я провела в этой самой инфернальной тени?  –   подумала Катя и подняла со стола свой разряженный телефон, который, как оказалось, был всё это время выключен. Как и она, сама, наверное. Поставив его на подзарядку, она увидела число.  – Ого! Три дня прошло? Я что, была в коме? Почему я ничего не помню? Ведь я же что-то ела? Или нет? А включала ли я хоть иногда свет? Не помню. О, боги! Помню только, как я вернулась из училища, откуда меня завернули,  и каким-то образом оказалась в своей комнате. А дальше что?»  –   нахмурилась она.
И всё же после некоторых усилий из туманных образов, навеянных оживающей памятью, в происшедшем после этого начало что-то проклёвываться…
Вроде бы к ней зачем-то приходила Милка. Сидела вот здесь на краю дивана и, открывая рот, что-то говорила. Но что? Наверняка, свои очередные банальности. Да-да-да! Что-то такое всплывает в памяти!
Что-то типа: время   –  лебедь! Нет, как-то это по-другому звучало. А   –   время лепит, что ли? Но что оно лепит и зачем   –  непонятно. И ещё что-то такое… Типа: под лежачий камень вода затечёт, что ли. Нет, опять что-то не то. Про подтекающую воду вряд ли будет звучать успокоительно, а Милка, небось, хотела меня именно успокоить. Хотя, может, она, таким образом, хотела поднять меня с дивана?», – недоумевала Катя.
Но её память, упершись на камне, не выдавала больше никакой инфы. А, может, ей всё это приснилось – и про Милку, и про затекающую под камень воду?
Но вот в памяти ещё что-то такое всплыло.
Некая картинка: открывается дверь и в её комнату, кажется, заходит мама. Причём, жонглируя при этом тарелками и чашками и открывая рот наподобие аквариумной рыбки. Видно что-то говорит, но что? Слова до Катиного переутомлённого, мало того – обессиленного, хоть и молодого сознания не достигают. Как и судьба тарелок. Вполне возможно они разбились. Какой из мамы эквилибрист? Жаль посуду, похоже, это был любимый бабушкин сервиз. Хотя он уже немодный, так что не сильно жаль…
Все эти картинки – если они, конечно, Кате не привиделись во сне – похоже, не смогли отвлечь её от мировой скорби, настигшей её после слов Михаила Леонардовича о недостаточности высоты её дарования. Может, они и справедливы, но стали завершающим аккордом в косине неудач. Жаль, что в таком упадническом состоянии   –   от слов: «упасть на диван», она так и не смогла воспользоваться его добрым советом, не выбрав сферу деятельности, не связанную с сольфеджио…
Но об этом она подумает после того, когда восстановит силы.
Сначала хорошо бы хорошенько подкрепиться и отвлечься от инфернальных сфер, которые ещё никому не пошли на пользу. Кажется, несмотря на жонглёрские фокусы мамы, она не ела уже целый год. Бедная мама! Для неё отказ дочери от еды всегда был страшным стрессом. Жаль, что она сейчас на работе, а то б порадовалась за дочь   –  приняла вертикальное положение, ищет еду.
Катя оказалась на кухне – её туда будто магнитом притянуло. И с восторгом обнаружила, что на столе под салфеткой спрятано что-то съедобное. Вот так удача! 
«Так! Что тут у нас?  –   снимая интригующую салфетку и включая электрочайник, бодро проговорила про себя Катя.  –   Как там говорится в Милкиных банальностях? Голод   –   не щётка? Пора браться за эту щётку и прекращать бессмысленную хандру! От неё девушки могут безвозвратно потерять человеческий облик! 
Подумаешь, оваций не будет! Так что же теперь, от голода помирать? Или застрянуть с римскими плакальщицами в тени миров?»,  –   вздохнула она.
А когда чайник закипел, а чай заварился, Катя уселась за стол и, не ощущая вкуса, съела бутерброды с ветчиной и все пирожки   –   то ли с печёнкой, то ли с картошкой. И запила всё это большой чашкой обжигающего  чая   –   то ли чёрного, то ли зелёного. Неважно это, главное   –  жидкий.
«Вот так! Похоже, мои нерастраченные силы почти восстановились,  –   удовлетворённо подумала Катя, отодвигая пустую посуду.  –   Какие ещё реанимационные мероприятия можно предпринять? А, точно! Милка! Она не подведёт, поможет ожить! Не даром же говорят – старый друг борозды не портит», – легко выдала она известную банальность.
И уже почти бодрой походкой направилась в свою комнату. К телефону – чтобы позвонить Милке. У неё сейчас была настолько плохая борозда, что даже Милка со своими поговорками её не испортит.
 –   Алё! Это ты, что ли, Кэт?  –   осторожно ответила на её звонок подруга с другого конца планеты.
 –   Я!  –   просипела Катя.
Оказывается, голос тоже может заржаветь, если им трое суток не пользоваться.
 –   Ауф! Падра! Дорогая!  –   бешено заорал телефон Милкиным голосом, исторгая молодёжные жаргонизмы, которые она, дочь филолога, использовала в минуты сильных потрясений. Да и без них тоже.  –   Ты ещё жива? И уже не затворница? А я-то боялась, что твои траблы тебя окончательно рипнут.
 –   Не рипнули, как видишь, то есть   –   слышишь,  –   почему-то хихикнула Катя.  –   И, знаешь ли, собираюсь окончательно реанимироваться. Есть предложения?
Они были. Оказывается Милкины родители, которых она радостно обозвала бумерами, слиняли на дачу – чилить. Наверное – отдыхать. Хотя какой же отдых на грядках? Но этих бумеров вообще не поймёшь. Зато Милкина квартира была теперь абсолютно свободна и готова к самой интенсивной терапии для падры Кэт, пораненной полосатой жизнью. А Милкин внутренний врач тут же прописал им самое действенное реанимационное средство. Ничего нового: просто употребить внутрь, перорально, так сказать, бутылку сухого вина. А почему нет? Вдруг на этот раз получится напиться? Ведь путешествия по инфернальным мирам сильно… обессиливают. Катя лично убедилась. Эту бутылку сухого – причём, очень кстати, Милка стибрила у Ярослава. Из запасов, оставшихся от сабантуя.
 –   Ты её украла? Как ты могла?  –   всё ещё сипло спросила её Катя.  –   И когда только успела?
 –   А чо?  –    сердито сказала Милка, недовольная тем, что Катя её криминальный поступок не одобряет.  –   Ярославу оставлять, что ли? Мы же тоже деньги сдавали! Да и вообще   –   там уже все дноклы побывали, и водку допили. Я тоже заглянула на минутку,  –  призналась она.  –  Вино, да ещё сухое, им не в кайф, сама понимаешь. Но это пока водка есть. А нам с тобой   –   в самый раз. Называется   –  «Шардене». Видишь, пригодилось. А то чем бы я тебя реанимировала?  –   оправдывалась Милка.  –   Так что давай, Кэт, не менжуйся. Ноги в руки и ко мне!  –   приказала она, не давая той времени на осуждение.  –  А я пока бутеров настругаю. Тебе с сыром, как ты любишь?
 –  Ага!  –   радостно ответила Катя.  –  Сейчас прилечу! Где там моё помело?
Это была уже другая Катя: медаль ей не дали, из училища завернули, бойфренд её бросил   –  пора начинать пить ворованное вино.
И Катя, быстро во что-то переодевшись, нанесла на лицо боевой окрас: тушь, помада, брови, ресницы. Из зеркала на неё глянуло почти что привычное ей лицо хорошенькой блондинки. Если не считать, конечно, голубых теней, залегших под глазами и возникших после посещения ею инфернальных миров. Но это даже придало ей некий шарм и взрослую  умудрённость. Так что Катя, вполне довольная собой, выгребла из вазочки остатки шоколадных конфет и написала мамуле записку – на тот случай, если, совсем уж устав от вино терапии, останется у подруги ночевать: «Я у Милки». А потом вылетела из квартиры, ощущая себя юной ведьмой, собравшейся на очередной шабаш у реки.
Сухая реанимация, или как ещё назвать данное мероприятие, распахнуло горизонт инфернальных миров окончательно? И она должна окончательно вернуть ей силы, Катя это знала. И вдруг что-то забурлило в её животе. То ли пирожки провалились, то ли энергия   –   по словам Михаила Леонардовича, присущая всем молодым  –   постепенно к Кате возвращалась.
Так что пора держать хвост по ветру, а нос… Ну, куда придётся, главное чтобы не в стену.
И найти, наконец, затерявшийся пистолет.
3.  Супермаркет
Супермаркет гудел, впрочем, как всегда.
И в будни, и в выходные, и в праздники люди катили по нему свои тележки, похожие на вагонетки шахтёров. Следом бежали дети, слегка ошалевшие от изобилия доступных сладостей. Неспешно брели между рядом разочарованные в жизни старики с маленькими корзиночками.
Катя осмотрелась.
Так, очереди к её кассе нет, а полка с чаем полупустая. Сейчас!
Она закрыла на ключ кассу и, подхватив пустую тележку, побежала в подсобку. Там она доверху нагрузила её коробками с чаем и, вывезя в торговый зал, принялась раскладывать пачки по сортам. Спину ломило. А голова, устав от беспрерывного пиканья и потока цифр, трещала. Ничего, до конца смены осталось немного. Как говорит Милка – кучен день до вечера, когда делать нечего. Денёк, как всегда, был о-очень кучный, а делать было очень даже чего.
К слову, не так уж Катя и забывала Милкины поговорки, но её ум категорически сопротивлялся тому, чтобы их правильно воспроизводить. Вот и выходила околесица.
Сегодня  –  даже устав от пиканья своего сканер штрих-кода и набегавшись с тележкой, Катя была удовлетворена своей работой. Как и тем, что вообще здесь оказалась. И всё это благодаря программе, щедро заданной ей незабвенным Михаилом Леонардовичем. Выйдя на свет после трёх дней, проведённых с плакальщицами в инфернальной тени своей комнаты, Катя сильно помудрела. Она напрочь выкинула из головы нереализованные мечты об овациях  –  пусть музыкалку берут штурмом уникальные таланты. Ну, или те, кто умеет проторить себе дорогу к славе иными способами. Катя пошла учиться в крутой московский вуз, где, как она надеялась, с лихвой будут реализованы её нерастраченные молодые силы. Пусть без оваций. И этим шагом если и не переплюнула зазнайку Анджелку, то была очень близка к этому. Правильно говорил незабвенный Михаил Леонардович: сегодня у молодых много возможностей. Если, конечно, приложить к их поиску нерастраченные силы. А она приложила.
После Милкиного курса интенсивной вино терапии Катя, восстав окончательно, засела за свой комп. И, перекопав весь доступный инет, остановила свой выбор на ММЭИ  –  Московском международном экономическом институте. В котором – вот везение, наконец, белая полоса пошла!  –  была такая новинка, как удалённое обучение. По статусу этот вуз был не хуже МГИМО, а по стоимости обучения  –  гораздо лучше. И снова везение  –  в их городе был филиал этого вуза, в котором как раз шёл набор. Причём он возобновлялся каждый месяц, удовлетворяя поток желающих попасть в ММЭИ. Тут же состоялось собеседование, и Катя немедленно была принята на первый курс. Ура! Как любит повторять Милка  –  спелость города берёт! А Катя уже поспела так, что готова брать на абордаж Москву. На который у неё ушла всего неделя! Просто живая реинкарнация генералиссимуса Суворова! Катя собой очень гордилась.
Так зачем же она прибилась к инфернальным плакальщицам на целых три дня? Мировая скорбь не помогает решить проблемы, это факт. И никакая это не чёрная полоса! Ведь если б Михаил Леонардович не завернул её из церковного хора, и она поступила б в музучилище, то не переплюнула б Анджелку. Всё просто. А теперь ещё неизвестно, кто круче? Ведь на международном поприще спонсор Колчин вряд ли котируется. И его дочери самой вряд ли удастся пробиться к хорошему назначению в толпе умных международников, ведь про её способности ещё со школы всем известно. Так, может, и то, что Антон предатель  –  тоже большая удача? И Симка в нём просто проявила некую порочность, ему присущую? Так что уж лучше раньше, да лучше.
«Осталось только с зажатой медалью разобраться,  –  весело рассуждала про себя Катя, снова приступив к пиканью сканером шрих-кодов.  –  Не то, чтобы мне так уж повезло, но что-то позитивное в этом, всё же, есть. Например, будь я медалисткой, то вряд ли согласилась бы таскать тележки по супермаркету. А где тогда брать деньги на учёбу? Да и в училище медаль бы не пригодилась  –  кафешантан бы перевесил. Что за дурацкое слово?»  –  хмыкнула она.
Хотя. Честно говоря, Катя отлично знала, что оно означает: кафе с эстрадой, предназначенной для выступлений пошлого характера. А что было непристойного в её песнях? Ладно, проехали.
«Или та дама, обозвав кафешантаном, завернула меня, потому что я красотка?  –  хмыкнула она.  –  Даже Милка дразнит меня так, и ещё  –  конфетка и куколка. Бр-р! Терпеть не могу таких пошлых слов! Я  –  мыслящая личность! Правда, пролетела с медалью, как… пантера над Парижем. Зато теперь я учусь аж в самом ММЭИ!»,  –  гордо приподняла она подбородок.
Поступив сюда на работу, Кате удалось решить и щекотливый денежный вопрос, который для них с мамой всегда был слегка болезненным. Какие-то деньги у них, конечно, были. Особенно с тех пор, как Тамара Львовна нашла хорошо оплачиваемую работу и теперь впахивала на ней, не поднимая головы. Но и эти трудовые копейки имели свойство быстро куда-то закатываться. А Кате за первое полугодие надо было срочно оплатить очень приличную сумму. Хорошо, Тамара Львовна, чрезвычайно довольная тем, что дочь поступила в приличный вуз, а не на сольфеджио, как хотела, сумела собрать эту сумму  –  в основном у подруг заняла. А для дальнейших выплат Тамара Львовна собиралась вести надомно бухгалтерию в одной небольшой частной фирме. Но Катя запретила, заявив, что обеспечит себя сама. Не хватало матери по ночам и выходные работать! И так, хоть она на здоровье не жалуется, но выглядит в последнее время неважно.
Однако обеспечить себя Кате удалось не так чтоб уж сразу. Поскольку в её резюме, которое требовали разные сайты и агентства, были одни прочерки: стаж категорически отсутствует, нужных корочек и в помине нет. Пару дней девушка утюжила всё пространство инета, но ей подходили лишь вакансии курьера и доставщика пиццы  –  сущие гроши. Даже если она будет потихоньку откусывать от каждой пиццы и ходить день и ночь в униформе, её заработка не хватит на то, чтобы себя обеспечить, не говоря уж об оплате учёбы в вузе.
Но неожиданно ей повезло: на сайте известной торговой сети Катя наткнулась на длинный перечень вакансий. Там брали на работу всех, даже с прочерками. И зарплату обещали гораздо выше, чем курьерскую. Иди и работай хоть грузчиком, хоть комплектовщиком, хоть работником торгового зала, хоть кассиром. А что, она и комплектовщиком пойдёт  –  раскладывай себе товар по полкам, и платят неплохо. Правильно Милка говорит  –  не до жиру, бить бы в… жилу. Там Кате предложили получить профессию кассира, и через неделю обучения она села за кассу в супермаркете, находящемся в трёх остановках от их дома. График: два рабочих дня через два выходных, что позволяло ей уделять время и учёбе. Хотя оказалось, что ей приходилось перерабатывать или кого-то подменять, а также помогать в раскладке товаров, когда не было очереди. Но ведь Катя полна молодой нерастраченной энергии, о которой так уважительно говорил сольфеджист Михаил Леонардович  –  она справлялась. Одно ей не нравилось  –  надо подсматривать за покупателями, когда занимаешься раскладкой и выявлять похитителей казённого добра. Особенно за стариками и детьми  –  по статистике, они потенциальные ворюги. Но Катя никого ни разу за руку не поймала. А увидев, как два подростка стянули с полки шоколадные батончики, она просто отвернулась. Выглядели они неухоженными, возможно, отец у них тот ещё… полярник.
И вообще, сняв розовые очки школяра, Катя скоро узнала, что и у других тоже жизнь весьма полосата. Как говорят классики  –  блеск и нищета, принц и нищий. Вот бабушка пересчитывает у кассы монетки  –  за молоко и горсточку ирисок, а вот опечаленный мальчик  –  ему не хватает на мороженое, которого детям почему-то всегда очень хочется. А вот господа, которые кажутся ей переодетыми калифами и почти аистами из мультика  –  накидали в тележку икру, сёмгу, колбасы, выпивку по баснословной цене. Они что, банк вчера взяли? Или последний день живут? А бывало, что Кате и самой приходилось становиться спонсором. И добавлять свои деньги на хлеб и сигареты всяким опустившимся личностям. Они отличались от других покупателей не только одеждой и запахом, но ещё и потухшими от безысходности глазами. А почему им не помочь? Может кто-то из них  –  Катин спившийся полярник-отец? Хотя с этими полярниками приходилось держать ухо в… острог. Один из них, приметив Катю, повадился именно на её кассе высыпать свои несуразные медяки. Если их и хватало, то  –  как Ходже Насреддину, лишь на запах от того, что он набирал в корзинку. И вскоре она стала его ограничивать в аппетитах. Но хлеб-то необходим, да и сигареты. Должна же и у полярников быть какая-то радость в жизни. Хоть и эфемерная.
Насмотрелась Катя тут и на неадекватных людей  –  наркоманов и психически нездоровых. Если они буянили, их выводил на улицу охранник, реже увозила полиция. Их она тут же забывала, но чудика, выгуливающего по магазину свой рюкзак, надолго запомнился.
Катя сразу обратила на него внимание, да такого разве что слепой бы не заметил.
Молодой парень, вошедший в магазин, выглядел, мягко говоря, нелепо: на голое тело натянута оранжевая ветровка, вывернутая наизнанку и настолько тесная, что не застёгивалась, а её рукава достигали лишь до локтей; внизу  –  похожие на пышную юбку полосатые шорты на пять размеров больше требуемого, подпоясанные ремнём с бляхой, видимо, чтобы шорты не свалились; на босых ногах  –  большие калоши, хлопающие по пяткам, а на голове красовалась голубая панамка в цветочек. Такие, с кружевцами, обычно носят бабушки и дачники. В общем, всё на нём было не тик-так. Не глядя вокруг, это чучело двинуло в магазин, что-то таща за собой на верёвке. Катя даже привстала, чтобы рассмотреть  –  что это? И убедиться, что это не собака, вход с которыми в магазин строго воспрещён. Но оказалось, что за бельевую верёвку был привязан всего лишь рюкзак с болтающимися лямками. Тащась по полу, он бодро шуршал.
Люди, увидев это странное явление, даже приостановились, кто-то рассмеялся.
Что делать? Своих – никого. Маша, сидевшая на другой кассе, ушла с тележкой в подсобку, третья касса сегодня не работала, а товаровед, всегда ошивавшаяся поблизости, отлучилась. Наверное  –  в бухгалтерию, чай с подружкой пить. Охранник тоже куда-то испарился.
Может, Катя должна остановить этого странного посетителя? Но у неё же касса, как её бросить? И вообще, вон он какой: мускулистый и высоченный. Разве такого дотащишь к выходу вместе с его рюкзаком? В котором, может, кирпичи лежат. И вообще  –  он со стройки сюда зашёл, за кефиром.
«Хотя, зачем в рюкзак класть кирпичи? Пусть бы себе на стройке лежали,  –  хмыкнула девушка.  –  Да и такой громила даже нашу тележку с товаром легко поднял бы, не то, что рюкзак с кирпичами. Хотя, зачем ему наша тележка? Да и кирпичи в рюкзаке ему тоже не нужны»,  –  носились растерянные мысли в её голове.
Хотя какие обвинения могла предъявить Катя этому чудаку? Ни в одной инструкции не сказано, что в их магазин запрещено входить в бабушкиных панамках и вывернутых ветровках. Или что сумки в него можно только заносить, а не волочить их за собой. Хотя ведь если они на колёсиках, то катить их можно...
 «Буду считать, что его рюкзак с колёсиками, которые отвалились,  –  решила Катя.  –  Главное, чтобы не хулиганил и не портил товары, а такого пока не наблюдается. Да и что плохого он делает? Разве что народ смешит, а это инструкцией не запрещено».
В общем, если честно, пока всё происходящее было даже забавно  –  нечасто в магазин заходят клоуны.
И Катя, пикая, продолжила обслуживать очередь. А необычный посетитель просочился в торговый зал, не встретив препон, и, волоча рюкзак и пришлёпывая о пятки калошами, побрёл между рядами с товарами. Люди в очереди, проводили его хихиканьем и насмешливыми репликами:
 –  Что за чудик?
 –  Цирк уехал, а клоуны с рюкзаками разбрелись по городу!
 –  Девушка, а вы не боитесь, что он  –  жонглёр? Зажонглирует в свой лежачий рюкзак чо-нить!
 –  Или фокусник. Выйдет, а деньги в кассе  –  тю-тю!
 –  Вот тогда и будем разбираться,  –  вздохнула Катя.  –  А пока он просто наш клиент.
 –  Миллионный? Тогда, может, приз ему вручите? Майку и брюки! И кроссовки!  –  веселились в очереди.
Но тут всё же в магазине нашёлся человек, радеющий за его имидж. Откуда ни возьмись, со шваброй наперевес вынырнула уборщица баба Клава. И хищной птицей устремилась за этим клоуном. Шуруя мокрой тряпкой возле его хлопающих пяток, она стала сердито приговаривать:
 –  Ходють тут всякие, оклунками бациллы сыплют, а мне убирайся!
Эта баба Клава, считая себя негласным замдиректора магазина и, по доброте душевной, фискаля начальству, не могла пропустить такое нарушение в принятом порядке. Хотя, если честно, и ей сказать ему было нечего. Ну, калоши не по размеру, ну, рюкзак на полу, и что? Однако этот клоун даже не обернулся на её брюзжание. Мерно похлопывая калошами, он пошёл дальше. Облом.
И баба Клава, разочаровавшись, ускакала со своей шварой за другим покупателем  –  подвыпившим мужичком.
 –  Кровопивец! Щас бутылку слямзит!  –  вскрикнула она.  –  А людЯм плати потом свои кровные!
Катя лишь вздохнула  –  разве можно так относиться к покупателю, который всегда прав? Вот украдёт мужичок бутылку или клоун в чём-то провинится, тогда и разговор будет иной.
Поглядывая в ту сторону, Катя, отметила, что те, кто встречался на пути этого странного парня, поначалу слегка офигевали, но потом, посмеиваясь, пожимая плечами или покрутив пальцем у виска, шли себе дальше. Лишь некоторые любители сенсаций в соцсетях, почти не таясь, снимали его на свои телефоны. Повезло! Поделятся этими угарными кадрами с друзьями и знакомыми, да и с незнакомыми тоже  –  поржать.
Далее о перемещениях этого клоуна по магазину  –  кроме хлопанья пяток и шуршания рюкзака, можно было судить по смешкам, сопровождающим это шествие.
Вскоре этот оригинал вновь прихлюпал к кассе. Его появление вновь вызвало смех и перемигивания людей в очереди. Ведь вдобавок ко всему, тот ещё нацепил на свою бедовую голову колбасный круг поверх панамки. А в его руках  –  как у почти порядочного покупателя, была бутылка с кефиром и два мороженых в прозрачном пакетике. И люди в очереди, не таясь, стали снимать его на телефоны. И  –  что уж вовсе всех развеселило, парень отвечал им счастливой голливудской улыбкой. И даже позировал с победно воздетой вверх бутылкой кефира. Вот, чудик!
Кстати, вблизи этот парень оказался очень даже ничего  –  статный и даже симпатичный. «Сасный», как сказала б Милка. И как он дошёл до жизни такой? Даже одеть ему нечего. Может, от мужа любовницы сбежал? Самое время подкрепиться.
Но вот и его очередь подошла. Катя взяла из его рук краковскую, чтобы пропикать её на сканере, а парень  –  вот чудак, забрав её с ленты, снова водрузил колбасный круг на голову. И весело подмигнул ей. И тут Катя, не удержавшись, рассмеялась  –  столько боялась, что он станет для неё источником неприятностей с начальством, но всё обошлось.
И тут она увидела, что глаза у парня ярко-синие и сам он... красивый… Хотя его некрасивый рюкзак по-прежнему покорно волочился следом, а зелёные калоши звонко хлюпали по голым пяткам, когда этот красивый отходил от кассы...
Слава богам  –  сейчас он покинет магазин и можно благополучно о нём забыть.
 
Далее суета в супермаркете пошла своим чередом, слегка нарушенная явлением чудика  –  будто камнем, брошенным в тину пруда.
 «А я бы так смогла? Чтобы рюкзак на верёвке, колбаса на голове, штаны спадают, а люди потешаются и фотографируют?  –  прикинула Катя, сканируя покупки и выдавая чеки.  –  Вряд ли! Я же не сумасшедшая! – и, представив себя в таком виде, фыркнула. Пожилая покупательница ответила ей возмущённым взглядом, и девушка приняла серьёзный вид  –  ещё нажалуется.  –  Но почему вещи не по размеру? У кого-то с бельевой верёвки снял, а заодно и саму верёвку прихватил? В общем, не покупатель, а сплошной ребус»,  –  усмехнулась она, стараясь держать своё лицо под контролем.
 
Вечером за ужином Катя рассказала матери историей о забавном посетителе. Тамара Львовна  –  полноватая блондинка, очень похожая на дочь, возмущённо всплеснула руками:
 –  Тебе ещё и смешно? Скорее всего, он  –  сумасшедший! Знаешь, сколько сейчас таких из психушек выпускают? Пачками! Гуляют по городу до очередного кризиса! И где был охранник? От такого неизвестно, чего ожидать, а у тебя касса!
 –  Да нет, мам, он не сумасшедший,  –  возразила Катя.  –  Наверное, всё это имеет какое-то разумное объяснение.
 –  Ага! Разумное! Штаны спадают, ветровка навыворот, рюкзак на верёвке болтается, а так  –  вполне себе нормальный парнишка, да?  –  возмутилась Тамара Львовна.
 –  Жаль. Если так. Он на киноартиста похож,  –  задумчиво проговорила девушка.  –  Глаза синие, сам брюнет и очень симпатичный… Я это заметила, только когда он мне подмигнул! Боялась, что начудит в зале, а начальство меня накажет.
 –  Ты с этим осторожно! Глаза, брюнет,  –  нахмурилась Тамара Львовна.  –  Пристанет такой, не отвяжешься, а если что, у него справка есть.
 –  Да ну тебя, мам!  –  рассердилась Катя.  –  По-моему, он просто дурачился.
 –  Зачем?
 –  Ну, не знаю…
 –  А я знаю! Надо было полицию вызывать!
 –  И что бы я ей сказала? Штаны спадают, ветровка навыворот, рюкзак на верёвке болтается?  –  скопировала Катя интонацию Тамары Львовны.  –  Всё это ненаказуемо. С меня бы ещё штраф за ложный вызов взяли. Всё, мам, я спать,  –  заявила она,  –  а то завтра вставать рано. Спокойной ночи!  –  И, чмокнув Тамару Львовну в макушку, вышла из кухни.
А засыпая, Катя с улыбкой вспоминала того синеглазого чудика. Раз  –  и превратил обычный день в приключение, в цирк шапито. Таким только на арене выступать. Зачем он к ним пришёл? А, за кефиром! И почему-то вспомнила репризу Никулина, где он волочил за собой по арене то ли кнут, то ли клизму, то ли насос. Почти как этот синеглазый чудак свой рюкзак. Смешно…
 
4. Подтопленцы
 
Но светлая полоса в Катиной жизни недолго продлилась недолго. Она уже училась в ММЭИ на втором курсе, обеспечивая и себя, и выплаты за вуз собственными заработками. Но ту грянула тёмная полоса, спутавшая её планы.
И снится Вере Павловне сон…То есть, нет, не так – причём тут Чернышевский?
В ту ночь Кате приснился удивительный и моментами даже страшный сон:
Будто плывёт она на утлой лодчонке без паруса по бушующему морю. Штормовой ветер болтает её лодчонку по гигантским волнам вверх-вниз, мрачные небесные хляби потоком низвергают на неё жуткий ливень, а волны захлёстывают Катину лодку так, что она уже почти под края заполнена водой. Вот-вот уйдёт вместе с ней на дно или же бешенный ветер выбросит её из лодки прочь. Катя в ужасе тщетно пытается схватиться за борта лодчонки, но её руки соскальзывают, а ураганный ветер норовит перевернуть и сбросить Катю вместе с чёлном в тёмную и мрачную морскую пучину…
И тут, когда лодочка взлетела в очередной раз к бушующим небесам на высоченный гребень, Катя увидела вдали чудесный остров.
Там на море был полный штиль. А тучки, сбившись на горизонте, как стадо белых барашков, лишь украшали собой небесный свод – ни капли дождя. С неба светило ласковое солнце, на берегу зеленели пальмы, набережную украшали яркие клумбы и играла весёлая ритмичная музыка. По пирсу гуляли люди в лёгкой светлой одежде, а на песчаный берег набегали тихие прозрачные волны… Просто рай!
Катя в мольбе протянула к этому чудному острову руки – ей хотелось в ту же минуту туда перенестись! Но тут ветер подхватил её лодку и швырнул вместе с Катей в мутный пенный вал, захлестнувший её с головой…
Катя проснулась от собственного крика.
На часах было только пять утра, но уснуть она больше не смогла. Приснится же такое! От воспоминаний о гигантских волнах и собственной беззащитности её бросало в дрожь. Но как же прекрасен был тот солнечный остров! И как недоступен…
***
Но утро, наполненное суетой, стёрло из её памяти сон.
Катя, торопливо подходя к магазину с тыла здания – к служебному входу для персонала, встретила там охранника Костю, бывшего военного, который обычно дежурил у парадного входа. С ним она поддерживала дружеские отношения и иногда перебрасывались парой-другой приветственных фраз.
 – Привет, Катюш!  – подходя, хмуро сказал он ей.  – Не торопись. Магазин закрыт на фиг! Водопровод ночью прорвало и его затопило. Всем сотрудникам отбой!
И тут-то Катя вспомнила свой кошмарный сон. Так вот к чему ей приснилось, что она тонет!
 – Так, может, там надо помочь  – товар вынести, воду вычерпывать? – воскликнула Катя, по школьной привычке привыкшая к субботникам и общественным работам на благо страны.
 – Уже без тебя всё  вынесли, милая! Охотников до чужого добра много,  – ехидно отозвался чей-то знакомый голос. 
Ну, конечно – уборщицы бабы Кати! Обернувшись, Катя увидела, что  в углу двора сбились в кучку обездоленные сотрудники  магазина – товароведы, кассиры, уборщицы, охранники. В том числе и баба Клава.
 – Токо вот не ведаем – куды и сколько унесли? – продолжила та. –  И ишо – кто за убытки платить будет? Опять, что ль, мы?  – сварливо заметила она.
 – Да что вы, баб Клав, панику разводите!  – отозвалась товаровед Элеонора Илларионовна.  – Спишут всё! В первый раз, что ль? То пожары, то затопления на ровном месте! Имитация!
 – Чего? – не поняла баба Катя, но та лишь рукой махнула.
 – Ночью затопило? – спросила Катя, соотнося по времени свой бушующий океан из сна и реальный потоп в магазине.
 – Утром, вроде, случилось,  – сказал Элеонора Илларионовна.
 – Нас-то теперь – куда?  – вздохнула кассирша Маша, с которой Катя дружила  – в перерывах.  – Тоже спишут? Хотя, чего уж  – сами уйдём. В договоре ж прописано,  что платят нам только за отработанные часы.
 – А я б на вашем месте на юга рванул,  – мечтательно проговорил охранник Костя, закуривая и затягиваясь. – Отдыхать! Там и осенью ничего.
 – Ишь! На юга? А денег где взять?  – почему-то обиделся другой охранник, Гоша.
 – Один раз живём! Кредит взять!  – отчаянно махнул тот сигаретой.
 – А отдавать чем? Мне вон квартплату пора вносить, а с работой кранты! – обиделась Элеонора Илларионовна. – А ещё Кольке на физкультуру новую форму надо – растёт, балбес, как на дрожжах. А Ольге  – сапоги.
 – Пусть твой муж побеспокоится,  – пожал плечами Костя.  – Мамонта убьёт, шкуру его продаст. Я вот на двух работах пашу, да ещё военная пенсия…
 – Молодец! А мой муж объелся груш! И алименты третий месяц не шлёт,  – отмахнулась та.  – А моя зарплата – хвост колибри: вот она есть, миг, и её уж и нету. Как жить-то? Какие тут юга?
 – А ты, Петровна, не дрейфь – найдёшь себе работу лучше прежней, – философски заметил Костя.  – Как говорится  – была б шея, а хомут найдётся.  Учти  – тут теперь ремонт будет. Весь кафель в зале на фиг отпал.
 – Как отпал? Недавно ж ремонтировали!  – удивилась Маша.
 – На патоку, что ль, клеили?  – всплеснула руками баба Катя. – Растаяла?
 – Комиссия же подписала,  – пожал плечами Костя,  – значит – теперь уж не узнать.
И дальше, как обычно в перерывах, разговор потёк ни о чём  – бла-бла-ба.
Катя их не слушала.
«Вот они мутные воды, захлестнувшие мою хлипкую лодчонку. Утянет её теперь на дно безденежья и помощи ждать неоткуда. А остров  – вот он, за волнами. Это, наверное  – отдых на югах,  который так щедро предлагает охранник Костя. Или  – спокойная гавань, которая мне лишь снится,  –  усмехнулась Катя. И вспомнила Милкину поговорку:  – Близок островок, да не укусишь! Хотя, нет, что-то тут не так – зачем островок кусать-то? В общем  – близок он, а лодка на дно пошла, – вздохнула она.
 Как теперь за учёбу платить? Мама поможет? А жить на что? Да и не хочу я перевешивать на неё свои траблы. Проблемы  –  согласно Милкиному сленгу. Нет, без работы мне  никак нельзя. Хотя, как говорит Костя: была б шея, а… хомяк на неё найдётся. А где же этого хомяка взять? Хорошо хоть стаж работы кассиром у меня приличный  –  полтора года, а не с хвост колибри».
 – Ну, и что ты делать будешь?  – подошла к ней Маша. Катя пожала плечами.  – Другой наш магазин аж за рекой, туда переводом можно, тогда и стаж не прервётся, – сказала она.  – Далеко ездить отсюда, правда. Ты ж тоже неподалёку отсюда живёшь? – Катя кивнула.  – Если туда нас возьмут, конечно.
 – Хорошо бы взяли,  – мечтательно протянула Катя. Мне за учёбу скоро платить.
 – А мне платить за частный садик. И стоит это удовольствие почти всю мою зарплату,  – посетовала Маша.  – Надеялась, что хоть среди людей побуду. Да и какое развитие у ребёнка дома? Ему тоже коллектив нужен.
Кате сложно было понять Машины проблемы  – она плохо представляла, что обычно требуется ребёнку и как его правильно развивать. Но она в ответ лишь кивала, полагаясь на авторитетное мнение матери двухгодовалого бутуза.
И Катя задумалась  – что хуже: остаться без садика для бутуза или без института для студентки? Всё хуже  – пришла она к выводу.
Но тут дверь магазина распахнулась и на его пороге возник директор, Сергей Владимирович – тучный вальяжный мужчина средних лет. Несмотря на красивое и доброе лицо, весь коллектив магазина его панически боялся. Крутоват был увалень на увольнения и штрафы. Директор хмуро осмотрел своих приунывших подчинённых, а те тут же дисциплинированно подтянулись к нему поближе. 
 – Ну, вот такие дела, товарищи! Подтопленцы мы теперь,  – заявил Сергей Владимирович, разведя пухлыми руками.
 – А что случилось-то?  – спросила Элеонора Илларионовна. – Откуда вода взялась?
 – Оттуда, откуда надо! Комиссия разберётся, – сварливо отрезал  тот.  – Предварительная версия  – гидравлический удар и изношенность труб. Здание-то не новое.
 – А мы теперь куда, Сергей Владимирович?  –  тоненько спросила его Маша.  – Где нам на жизнь зарабатывать?
 – И как семьи обеспечивать!  – подхватила товаровед Элеонора Илларионовна.
 – Ну, кто где. Хотите  – в отпуск идите, за свой счёт, и ждите конца ремонта. А нет  – раскидаем вас по нашим магазинам, где есть вакансии. На временную подработку, штаты-то почти везде укомплектованы. Или, если хотите  – ищите сами другую работу,  – равнодушно ответил Сергей Владимирович.
Толпа недовольно загудела:
 – На подработку? За гроши?
 – Что поделаешь  – непредвиденный форс-мажор!  – отмахнулся тот и, достав из кармана листочек, приклеил его скотчем к двери.  – Вот вам поимённый список: кто и куда направляется. И, если вы изъявите желание, вас туда примут на работу. Вернее  – на подработку. А вас, Элеонора Илларионовна,   – обратился он к товароведу,  – я попрошу остаться. Поможете нам с описью товаров. 
Та радостно шагнула ближе к нему.
 – Да-да, конечно, я согласна, Сергей Владимирович! – воскликнула она.
 – А то нет! – буркнула баба Клава. И крикнула:  –  Так, може, и я сгожусь, Владимыч? Уборки-то много, небось!
Тот, недолго подумав, и махнул рукой:
 – Действительно много. Хорошо, как вас там  – Клавдия? Оставайтесь и вы.
Та быстро засеменила тоже поближе к нему, а остальные подтопленцы устремились к листочку.
Сергей Владимирович, развернулся и важный, будто король, сопровождаемый своей свитой  –  счастливым товароведом и уборщицей, скрылся за дверью магазина.
Она захлопнулась – будто вход в райскую обитель, куда грешников не пускают.
***
Вскоре, как казалось Кате – её лодчонка, всё же, выплыла из штормящего моря. И прибилась бы, к какому-никакому,  берегу. Правда, это был не чудесный южный остров, но, всё же, и не пучина. Так что наврал её сон. Катю взяли на подработку магазин за рекой, о котором говорила Маша. А та зарабатывала на свой частный садик в другом конце города. Жаль, они уже с ней подружились. В перерывах.
К новому месту Катя привыкла быстро – магазины этой сети похожи друг на друга, как братья-близнецы. Коллектив был хороший, да и работа знакомая. Везде сканеры штрих-кода пикают одинаково, да и люди в очереди к кассе –  с одинаковыми и корзинками и товарами с одного конвейера. Правда, Катин заработок упал, поэтому она бралась за любую подработку и планировала сразу после зимней сессии подыскивать себе другое место.
***
Эта смена была обычной – касса, раскладка товаров, мелькание людей у кассы. Только успевай, вертись. Очередь двигалась быстро  – Катя старалась зарекомендовать себя на новом месте с лучшей стороны.
Так, что тут? Кефир, кольцо краковской колбасы, мороженое в... прозрачном пакетике? Надо же  – всё как у того чудака с волочащимся рюкзаком и спадающими шортами. Катя подняла глаза и встретила взгляд знакомых синих глаз – очень похож на прогульщика рюкзака. Только вот одежда другая. Она соответствовала не чудаку, а некоему рафинированному джентльмену: строгий тёмный костюм, белая рубашка, ботиночки лаковые, галстук селёдкой. Прямо офисный дресс-код во плоти. Это какой-то офисный планктон!
- Привет! – вдруг сказал человек дресс-код и знакомо подмигнул ей синим глазом. А, взглянув на бейдж, добавил: – Рад тебя снова видеть, Катя! Ты как сюда попала?
 – А ты?   – растерялась девушка.
Это действительно был преображённый чудак без ползучего рюкзака. Неужели он на него так влиял? И неужели он способен к обычной человеческой речи?
 – Я здесь работаю рядом,  – продолжал говорить джентльмен, хотя на него напирала очередь с корзинками.  –  Тут, за углом,  –  показал он вправо.  –  Там ещё вывеска огромная – для близоруких, наверное. На ней золотом: ИП «Экспертиза».
 – Вот как? А я тут теперь работаю. В магазине. На кассе. Как всегда,  – усмехнулась Катя, косясь на недовольную очередь  –  хоть бы шум не подняли.  – И вот она моя маленькая вывеска, –  кивнула она на свой бейдж.
 – Рад, что мы теперь соседи, Катя!  – сказал джентльмен.  – А я  –  Дима, рад знакомству! Давай как-нибудь встретимся? Я всё объясню  –  про мой волочащийся рюкзак.  – Усмехнулся он. И, достав из кармана визитку  –  тоже на золотом фоне, улыбаясь, положил перед ней. – Тут  мой телефон, Катя. Позвони. Буду рад!
Затем он быстро сложил покупки в пакет и вышел.
Катя растерянно посмотрела ему вслед.
Красавчик! Не узнать.
Но тут очередь уже вслух возмутилась. Видно солидный вид Димы до этого сдерживал поток ругани. И Катя, схватив чьи-то покупки, быстро запикала сканером.
Умеют же некоторые брать быка… Как это Милка говорит – за бока? Или нет – за меха, что ли. Короче  – неважно, главное  – умеют. Ишь, ты – в ИПэ он, костюмчик приодел! Тогда что значит его нелепая панамка и ещё более нелепый рюкзак? Он что, сняв свой дресс-код, просто дурачится на досуге? Там, за рекой? Где его никто не знает? Хотя обещал ведь объяснить. Но как к такому непредсказуемому человеку идти на свидание? Когда он бывает в норме? И в каком районе? Может у него географический сдвиг психики?
Но Катя подумает об этом позже – очередь сбивалась к кассе всё теснее, а товаровед, откуда-то возникший – грозно погрозила пальцем.  Мол, Минина, наподдай!
 
5. Панаев-младший
 
В школе этот симпатичный, одетый с иголочки мальчик был паинькой – не бузил, не хулиганил, не участвовал в дурных компаниях. Однако уже с младших классов он был сам по себе. А в старших – никогда не носил с собой в школу портфель. Или во что там ещё обычно дети впихивают ученики свои двойки? Его это не интересовало, ему троек хватало. Заходил в класс налегке, будто случайно сюда попал – засунув руки в карманы трендовых брюк. И, достав из-за пазухи пару потрёпанных тетрадок – рассчитанных на все предметы, бросал их на заднюю парту. А потом расслабленно опускался на стул. Всё. Дальше кантовать его куда-то или привлекать к школьным делам было бесполезно – только невнятные междометия в ответ и недоумевающие пожимания плечами. Мол, отсохни и не отсвечивай. Ни с кем особо не общался. Так – привет-привет. Для одноклассников Дима Панаев был закрытой книгой. Которые, кстати, у него самого всегда были открыты  – на коленях, под партой. Их он обычно приносил, засунув за ремень брюк. Учителя привыкли к его минимальному  присутствию на уроках и тоже особо не кантовали. Ведь отец мальчика был крупным чиновником, практически не доступным для общения, а мать – хоть и домохозяйка, но боготворящая своё чадо и вовсе не воспринимающая критических замечаний. Да и какие могли быть претензии к Диме Панаеву? Никого не обижает? Школу посещает? Несомненно. И кроме безынициативности и слабой тяги к учёбе к нему нет никаких нареканий. Учится он … ну, скажем так – учится кое-как, да и ладно. А мог бы и лучше. Если б учился. Но воспитывать его им было не по зубам. Потому что – смотри выше. Да и иных забот хватало.
Дима Панаев с первых дней учёбы невзлюбил школу.
Она его злила. В основном – из-за у краденного у него времени.
Всю школьную программу, при желании, мальчик мог бы пройти, ну, за пару лет, точно. А куда потом подаваться скороспелому вундеркинду? Читал о них, знает. Некуда. Так что он уж лучше как-нибудь поприсутствует в классе и книгу почитает под партой. Что-нибудь познавательное. Например – научные журналы и сборники, приключения тоже бывают интересны. Рано научившись читать и познакомившись с книгами – сначала с самыми тонкими, из  домашней библиотеки, а потом и с большими томами – Дима воспринял школу насмешкой над разумом. Там ему сразу же начали внушать, что он маленький и бестолковый неуч, которому надо разжевать и втолкнуть в рот, как желторотому птенцу, азы жизни. В основном – научить дисциплине, безынициативности и прилежанию. Например, тому, что «жи и ши пишется с буквой и». Да какая разница! Главное ведь не то, как пишут, а – о чём. Вот он и читал – о чём. А ему пытались вдалбывать математические правила, которые ни один взрослый потом не помнит. Он проверял. И  все эти иксы, Пифагоровы штаны и тангенсы ни мама, ни отец – в упор не знают. И он уверен – про штаны и иксы ничего не помнят и его учителя-нематематики, например – по литературе и инязу, зная только свой обожаемый предмет. Тогда зачем же они учили в детстве все остальные предметы? Иногда даже получая за непонятливость … всякое порицание. Потому, небось, так быстро и забыли. И зачем вообще учат в школе всякой ерунде, которая потом мало кому пригождается в жизни? Он был уверен – школа это место, где детям специально внушают искажённую картину мира. И делают всё, чтобы потом легче было ими управлять. И выучивают правилам, из которых обязательно есть исключения. Которые толком никто не помнит – им хватает общепринятого. И отучают думать. И не замечать даже того, что у всех на виду. Чего стоят, хотя бы, всем известные названия: Солнце – светило нашей звёздной системы,  спутник Земли –  Луна. Их можно писать хоть с маленькой буквы, хоть с большой – без разницы. И пишут, не задумываясь, как попало. Зато планеты – Нептун, там, Меркурий, Венера, Марс и прочие, которые без телескопа вообще не рассмотреть –  всегда пишутся с большой буквы. Почему? Чем им Луна не угодила? Или собственная планета? Какой смысл в этих правилах?
Дима Панаев считал, что взрослые придумали школу для того, чтобы дети не путались у них под ногами и не мешали заниматься своими взрослыми делами. То есть  – работать, смотреть телевизор, ходить по магазинам, ругаться и пить водку. В общем – заниматься ерундой. Нет бы – книги читать, рисовать, беседовать. И потому он ходил в школу, просто отбывая повинность.
А тут Софья Евгеньевна попыталась ещё засунуть сына в музыкальную школу – учиться там, бренчать на пианино или пиликать на скрипке. Чтобы уж совсем ей не мешал смотреть телевизор, что ли? Престижно, мол, да и меньше с книжками будет сидеть, глаза портить. Но семилетний Дима – в знак протеста, категорически потребовал, чтобы его записали в секцию дзюдо.
- Но, сынок, музыка развивает чувство прекрасного! – возразила ему мама. – Учит усидчивости и дисциплинированности.
Как будто он мало сидит с книжками! А уж дисциплинирован-то как, отсиживая в дурацкой школе по полдня!
- Я не девочка и сам буду выбирать – бренчать мне или пинаться, – заявил ребёнок. –  Точка!
Кстати, решение о секции дзюдо возникло у него стихийно – в каком-то фильме с участием Джеки Чана увидел это. Здорово!  Да и в школе старшеклассники, распускающие руки и ноги, достали – малышню обижают. Он хотел научиться защищать своё личное пространство. От всех!
Мама, как всегда, под напором его криков, смирилась. Отец  даже одобрил, мол – молодец, мужик растёт! Учись, сынок, пинаться – пригодится.
А Диме, к собственному восторгу, это дело очень понравилось. И, в  итоге, Панаев-младший успешно прошёл все ученические ступени дзюдо, называемые  КЮ:  с шестого по первый уровень, ускоренно получая право носить пояса: от белого до, заключительного для ученика, коричневого. Ему нравилось сбегать ото всех на татами, в просторный гулкий зал – идти путём воина, учась защищать своё личное пространство. Хотя, честно говоря, у него и раньше с этим проблем не было. Но всякое мастерство требует огранки. Дзюдо, дисциплинировало не только его тело, но и дух. И вскоре, благодаря тренировкам, Дима Панаев научился стойко переносить бессмысленность и зависимость детского бытия. Он уже не спорил с матерью и отцом, не раздражался, глядя на учителей и своих эмоциональных и шумных одноклассников. А как иначе, если на татами – даже после изрядной потасовки, Дима завершал свой бой почтительным поклоном противнику. Тренер был доволен мальчиком, предсказывая ему светлое будущее великого мастера дзюдо. Вернее, тёмное будущее, то бишь – получение очень чёрного, мастерского пояса – символически измазанного потом и землёй, завоёванного в успешных поединках. Или даже красного – пропитанного кровью побеждённых соперников. И побед не только на европейских, а, может даже, и на мировых состязаниях. Но Дима, перейдя к освоению мастерских уровней дзюдо – ДАН, из десяти степеней прошёл лишь одну, первую – сё дан. И, завоевав первый чёрный пояс, означающий лишь заявку на истинное мастерство в дзюдо, на этом и остановился. Учитель был в гневе, что выразилось в сведённых бровях, и настаивал на продолжении им тренировок и участии в состязаниях. Но Дима, поклонившись ему, навсегда покинул татами спортзала секции. Ему теперь достаточно было тренировок дома – на своём личном татами. Честно говоря, он не видел смысла в борьбе за все эти градации поясов: от красно-белых – с седьмой по девятую ступень, до десятой, с красным, как кровь противника, поясом. Этих рангов, степеней и ступеней могло быть хоть12, как в Японии, хоть 20 – это неважно. И достигать их не имело смысла, поскольку путь мастера дзюдо не имеет предела. Кроме естественного итога, конечно – физической смерти, что неизбежно. Ведь даже сам основатель дзюдо – японец Дзигаро Кано, имея высший ДАН мастера, ходил в обычном белом поясе, считая, что, достигнув невероятного в дзюдо мастерства, является всего лишь учеником на пути познания. И дзюдо, и себя, и жизни.
Драться и защищать своё личное пространство, контролировать и тело, и эмоции Дима научился и на том спасибо. Но посвятить дракам всю свою жизнь, не имея надежды достичь в этом предела, то есть – победить себя, своё несовершенство, это не для него.
А тут, наконец, его мучения закончились и Панаев-младший получил аттестат. Пусть и не с лучшими оценками – ещё чего? он же не заучка! Но он подтверждал его среднюю образованность. А куда деваться – таковы правила игры, продиктованные детям взрослыми. И покинул стены школы, даже не поучаствовав в сабантуе после выпускных мероприятий – впрочем, как всегда. А о чём ему теперь говорить с одноклассниками, если не начал этого делать за десять лет? И за что благодарить учителей, если они всё делают не так и  всему, что знает, он научился сам? Вопреки им, в основном.
Но оказалось, что с его воспитанием средне образованного человека ещё не покончено, надо бы ещё и высшее образование заиметь. Не все принятые в обществе нормы обученности он ещё постиг. О, боги! Отец настаивал на изучении юридических норм. А он-то, наивный, рассчитывал, что сам будет выбирать, чем ему заняться. Может, мир посмотреть? Очень интересно изучить –  как живут люди на других материках. Например – в Австралии. Познакомиться бы с аборигенами, которые – как считается, так и не приняли норм поведения и правил нашей жизни. У них, точно, пятница не отличается от понедельника, а насчёт стоимости одежды они вообще не заморачиваются. Не нужна она им, а что другие хотят их кое-где прикрыть, так это их проблемы. Он бы с удовольствием влился в их… коллектив, нет – в племя свободных людей.
Хотя, надо отметить, ему, довольно высокому парню – метр восемьдесят с хвостиком, с копной тёмных волос ниже плеч – как протест, с яркими синими глазами и грацией балетного танцора,  всё было к лицу, а уж тем более – минимум одежды. Дима Панаев всегда имел отличные параметры и здоровье. Наверное, благодаря наследственности – отец, Дмитрий Михайлович, сейчас слегка располневший, правда, но тоже надолго сохранивший юношескую гибкость и стать.
Однако устроить свою жизнь по человечески, то есть – по-своему, Диме не позволили. А то бы он – ужас какой! – стал каким-нибудь борцом против существующих стандартов и пошёл бы, например, в защитники экологии. Или в антропологи  – им общество не нужно, там одни черепа подавай. Или стал бы работать в каком-нибудь приюте для бездомных животных, тоже весьма страдающих от несовершенств этого мира. Просто из чувства протеста против принятых всеми правил. У животных ведь нет никаких рамок, одни инстинкты, с ними всё просто и понятно. Луна у них это просто блямба, предназначенная для освещения их пути и контролируемой округи. Без букв. И если она не меру разгорается, то на неё можно и повыть – для порядка. Она подчиняется, усыхает. А земля – ну, это всем разумным и не очень тварям известно – она для нор, ходов, укрытий и создания ложа для рек и озёр.  Всё просто и опять же – без глупых букв.
Дима Панаев всерьёз подумывал о том, чтобы стать ветеринаром, хотя никогда не имел даже кошки или хомячка – у мамы аллергия на шерсть, тут уж не настоишь. Но мама пришла в ужас – это так негигиенично. А отцу зачем-то – край как, понадобился его диплом о юридическом образовании. О, майн гот! Тут уже Дима пришёл в ужас – он точно знал: законы пишут, чтобы успешно их обходить, а подлость Дима не любил. Ещё Дима не любит секты, заговоры и всякие нормы, ограничивающие свободу личности. Но отца, работавшего руководителем одного из министерств и имеющего определённые навыки в том, чтобы мягко диктовать свою жёсткую волю, трудно было переубедить. Да и лениво. Дима, чисто по наитию, настоял на архитектурном институте. Какая разница – где изучать принятые правила? Всё равно ведь родители не отстанут. Главное чтобы не юридический, это вообще смерть. А архитектурный – самое то. Там, если уж исполнены правила, по которому возводят постройки, чтобы они не рухнули – ни одна комиссия этого не отменит. Лучше уж так. И – только лишь потому, что Дмитрий Михайлович считал, что эта профессия позволит впихнуть сына в его любимую госструктуру, диктующую другим правила и нормы жизни, опекая дальше, тот согласился.  Архитектурный, так архитектурный, главное – не ветеринарный.
Хотя в архитектурном вузе Дима Панаев учился примерно так же, как и в школе. То есть – отбывал учебные часы и одной левой рисовал стандартные чертежи, требуемые по стандартной программе.  А саму архитектуру – как науку, изучал индивидуально – по зарубежным каталогам, учёным трудам и даже – по историческим исследованиям. Чтобы потом, возводя, нарушать всякие принятые неразумно стандарты. Ведь общепринятая архитектура это, опять же, свод правил и норм, выработанных предыдущими поколениями строителей и призванных  ограничивать свободу личности человека только уже в жизненном пространстве. Называется – ЕНИР – единые нормы и правила, и СНИП – свод норм и правил. Сейчас можно применить совершенно новый подход. А что строят в итоге? В стенах помещений, где обитает человек, во внешний мир обязательно прорублены дверцы и окошки. Очень символично. Люди привыкли замыкать себя в рамки. И следить оттуда за своими врагами и агрессивной средой. Почему бы им не строить лёгкие прозрачные полусферы, открытые миру? Современные передовые технологии и материалы это позволяют. Но человек, видно, ещё не готов к этому. Или, например, почему бы не жить в подземных городах? Даже в древности это делали. На них не влияют ни климатические перепады, ни стихийные бедствия. И там вовсе не нужны окна, зато всегда сохраняется прекрасный микроклимат. Строить подземные города нынче очень просто – обустрой тоннели и подземные купола или возьми готовые природные пещеры, создай инфраструктуру для комфортной жизни, обустрой жилища и общественные пространства. И живи там хоть тысячелетия без капремонтов и вне зависимости от подтоплений, засух и ураганов. Окна нужны? А часто ли человек смотрит в них в квартире, где бывает лишь по вечерам, уезжая на выходные дни на дачу или на природу? Обрыдла потому что клетка. В ней он всё больше в компьютере сидит или в телевизор пялится, которые сейчас – и порой очень качественно, заменяют ландшафты и виды, а также общение.
Кстати, темой своего дипломного проекта Дмитрий Панаев выбрал именно тему – «Подземный город». Размахнулся – мама, не горюй. А в итоге Дипломная комиссия, лишь похвалив его проект за оригинальность, поставила соискателю лишь четвёрку. Известный мэтр от архитектуры, председатель Комиссии,  потом остановив его в коридоре, одобрительно похлопал Диму по плечу и посоветовал впредь не увлекаться новаторством. Хватит, мол, с нас Петры, в которой уже целые века никто не живёт. Есть, мол, Дмитрий,  требования потребительского рынка – их учитывай. Он диктует нам, архитекторам, свои условия и требования – на них и ориентируйся. Исключения хороши, когда есть правила. А твой проект интересен, Дмитрий – много оригинальных идей, хвалю!
«Знакомые рассуждения, – молча, усмехнулся Дима, привыкший на татами проявлять философское спокойствие. –  ЕНИРы и СНИПы – наше всё! Их надо держаться – не пропадёшь. Люди предпочитают дома с узкими окнами и сейфовыми дверями? И, желательно – повыше забраться к облакам. Куда гарь от собственной машины не достигает? А лезть под землю – с маленькой буквы, где отравленная экология остаётся наверху, это – против «жи и ши. ».
- Спасибо, Самуил Модестыч, я всё понял, – наклонил голову Дима.
Что ж, не вышло у него стать, как в старину называли на Руси – зодчим, архитектоном, муролем, надо впредь соответствовать ожиданиям «комиссий» и становиться просто архитектором и планировщиком. Рисовать то, что и до него все планировали. Чтобы нарисованные им дома ваялись потом  с привычными сейсмоустойчивыми фундаментами, многотонными крышами, мощными противо-бронебойными стенами и прочными окнами, прорубленными сквозь эту броню в реальную жизнь.
Пользуйтесь, господа! «Жи и ши пишется с буквой и!» Меркурий остаётся Меркурием, даже если на нём никто не бывал, а Земля – землёй. И пусть на ней живут те, кто привык, что дом – его крепость.
Дима Панаев, даже не начав, уже устал бороться против правил. И дело не в этом вузе, где не одобрили его подземный город. Даже мэтр, знаменитый оригинальностью своих идей, осудил его.  Архитектурный институт был не хуже любого другого современного «Прокрустова ложа». Везде так учат – отсекай лишнее, делай по стандартам. Дима был лишним. Даже в ветеринарном было всё то же – он этим интересовался, сходил как-то на «День открытых дверей». Хотя Дима, например, и там предпочёл бы добавлять. Например – делать полноценные протезы животным, утерявшим конечность. Или восстанавливать животных повреждённую психику, создавая  приюты, где их любят, а не терпят. Но и там есть свои комиссии и мэтры. А, гори всё огнём! Его, рядового архитектора, научили пользоваться справочниками? Он и будет. Не угодно сдвигать привычные рамки? Что ж, пусть всё будет в рамках дозволенного. Как обычно
Как же Дима ненавидел это слово – «обычно».
Так что охоту проектировать ему отбили и Дима  решил поработать на стройке. Хотя отец поначалу встал на дыбы. Пришлось ему спокойно объяснить, что практика ему необходима – чтобы стать полноценным специалистом в своей области. То есть – чтобы окончательно вбить в бедовую голову правила и нормы. А что, ничего сложного нет – дали тебе готовый чертёж монстра, вот и встраивай в указанных границах и размерах разнообразную материю. Материализуй его, возводя, так сказать – надёжные фундаментистые фундаменты, устойчивые стоячие стены, крышеватую крышу и, само собой – бойницы-окна.
И, кстати, у него это очень даже  неплохо получилось – на участке, где он работал, Панаева вскоре стали ценить. Он сам, выбрав наугад, пришёл в строительную фирму с пафосным названием «Империя» – даже не проинформировав о своём выборе отца. Устроился там мастером – с испытательным сроком, который успешно прошёл и был переведён старшим мастером, два года отпахав на строительстве железобетонных монстров-высоток. А когда его стали дальше повышать – до прораба, уволился. Кстати, получив «добро» от директора фирмы, с которым – после того, как он создал проекты с оригинальной планировкой пентхаусов, у него сложились очень неплохие отношения.
«Как, ещё и другим «ума вставлять» – насчёт рамок и СНИПов? Планёрки на полном серьёзе проводить, журя тех, кто им не соответствует? Нет, это без меня! Хватит с меня монстров!» – думал Дима.
Далее, снова не известив отца – а то к себе в мэрию затащит, он устроился проектировщиком в частное Архитектурное бюро. Всё ж, проектирование ему было интересно. Да и, став настоящим профессионалом строительстве, в том, как соответствовать ожиданиям заказчика, Дима научился разбираться. И надеялся, что вполне сносно будет рисовать стандартные коробки, хоть иногда внедряя в них свои задумки. Увы, стандарты одобрили, но его идеи пресекли. Никому это не было нужно – лишние расходы, да и вопросы. И вскоре даже попытались Панаева повысить. А ему это надо – наставлять других тому, что против собственной души? Пришлось Диме снова искать себе новую работу.
И поскольку он теперь до тонкостей постиг СНИПы и ЕНИРы – кто б подумал, Дима стал экспертом в этом деле. Почему бы это не использовать? Уж штампик-то – «Согласованно», на проекты монстров он в силах поставить? И вполне оправдал ожидания авторитетной фирмы под названием ИП «Экспертиза», которая частным образом давала предварительное заключение и перечисляла коррективы в готовые проекты, необходимые для их окончательного утверждения. Работа была без авралов – ну, почти что, оклад гораздо выше. Да и самому монстров ваять не надо – не на бумаге, не наяву. Просто ставь штампик: мол, этот монстрик вполне соответствует ожиданиям любителей монстров. По крайней мере, в ближайшие сто лет он не рухнет. Смешно. И грустно – он бы очень хотел, чтобы, всё же, рухнул. Без жертв, конечно. Хотя иногда очень хотелось, чтобы незатейливого проектировщика слегка долбануло.… А с другой стороны – он-то причём? Пусть живёт.
Были печали и посерьёзнее. Например, та, что Диме свою густую гриву волос – росших по лопатки и связанных в хвост, пришлось теперь остричь до воротника. В ИП приветствовали стандарт во всём. И нынче –  согласно требованиям строгого дресс-кода, ему пришлось носить одежду, сковывающую его наподобие древней рыцарской сбруи. А также – забыть о футболках и демократичных джинсах с кроссовками, в которые он с удовольствием облачался в вузе и на стройке. Там всем было всё равно, как ты выглядишь, лишь бы чрезмерно не употреблял горячительного и, вовремя явившись на строительную площадку, участвовал в рабочем процессе. Да и в Архитектурном бюро его выкрутасы терпели – за профессиональные знания в области ваяния монстров. В ИП «Экспертиза» полагалось носить только белые рубашки с  галстуками и тёмные костюмы. Никакой свободы – даже внешней. А вскоре и внутренней – той, что называется рабочий день, не стало. Он растянулся до безобразия, поскольку – к сожалению, ИП пользовалось у заказчиков популярностью, а Дмитрий Панаев – неоправданным авторитетом. И его стол всё более нагружался папками с проектами, ждущими его заключения. То есть – штампика. Приходилось работать, не покладая.… Ну, если уж не светлой головы – она тут особо никому и не нужна, то уж, хотя бы – штампика. И Димина никому не нужная голова уже начала подумывать о том, что ей надо бы отсюда куда-нибудь свалить. Но куда? Дима уже думал на эту тему – некуда, он уже всё перепробовал в области возведения монстров.
Выручал кофе, который Дима теперь чрезвычайно полюбил и поглощал в невероятных количествах – от него его гаснущие от рутины мозги как-то активизировались и взбадривались, а настроение поднималось. Только неизвестно – зачем? И ещё его спасали перерывы, которые Дима проводил довольно неформально. Он не ходил в кафе – предлагаемые там блюда нагоняли скуку и напоминали ему о маме. Суп, котлеты и прочую «медвежатинку» – как Дима это называл, он и дома поест, чтобы маму, посвящающую этому жизнь, не обидеть. Ожидая его возвращения с «галер», она полдня всё это томит – до полного отсутствия живой материи. Поэтому в перерывах  Дима ел, что попало. А попадало обычно одно и то же: кольцо краковской колбасы и кефир, купленные в ближайшем супермаркете за углом. И, чтобы съесть свой «туесок», он бродил потом по округе, присаживаясь на одной из лавок – на выбор. А иногда – если всё доставало, ездил туда, где ему легче дышалось: в парк или на набережную.  И там с удовольствие ел свою колбасу – обязательно без хлеба, запивая её кефиром. Наверное – в пику маминым представлениям о здоровой пище. Та ещё была картинка –  хоть маслом пиши. И называй покрасивей, например: «Офисный планктон за поглощением кольца краковской на скамейке заброшенного парка». Но рисовать его было некому – в таких местах в средине рабочего дня почти никого не бывает. А если и были, то такие же… неформалы, как он. Только при полном отсутствии дресс-кода – счастливчики, вплоть до её символичности. И никому не до кого не было дела. У них – пиво или водка сырком, у него – кефир. У каждого свои вкусы, как говорится и полное отсутствие рамок. Некоторые иногда даже махали ему рукой. Особенно после того, как проверяли его на сопротивляемость, пытаясь завладеть кошельком. Мол, на месте, живой ещё? Ну, живи пока.
К слову сказать, Дима теперь почти перестал читать книги. Во-первых, старое прочитал, а новое… лишь нагоняло скуку. Да и не видел смысла. Книги и их авторы теперь казались ему обманщиками, навязывающими другим свою трактовку действительности. Как и телепередачи – даже познавательные – ну, их! Сегодня открыли одно, а завтра его закрыли и теперь уже рассказывают о новых веяниях в науке и технике. Возможно, послезавтра и это уже будет не актуально. Единственное – тренировки на домашнем татами он не бросал, добавив кое-какие практики из кунг-фу и джиу-джитсу. Надо физическую форму поддерживать, а то скоро совсем в этих бюро опланктонишься до нитеобразности без движения. А после, приняв душ, Дима ложился спать – чтобы на другой день продолжать азартно крушить гору свою проектов. Иной раз он ставил штампик на проект чересчур… жёстко, что ли. То ли мышцы укреплял, то ли в эти минуты ему казалось, что этим действием он, как бы, убивает его?
Девушки? Было в его жизни несколько – внешне очень привлекательных, но после общения сильно его разочаровавших. В конфетке должна быть начинка, а её не было. И, главное, они тоже видели в нём лишь конфетку – красивую внешность. И обёртку – папа, квартира, машина, престижная должность, высокий заработок. Неинтересно.
Жизнь Димы всё больше заходила в тупик…
 
И тут случилось неожиданное – однажды он встретил мусорную фею. То есть, познакомился на мусорке с Надеждой. Слово большой буквы – во всех смыслах. А потом, благодаря ей, и  с субъектом, носящим гордое имя – Бертик. Именно это и привело его в Катин магазин, где он бродил с волочащимся рюкзаком и кругом любимой краковской на голове. Именно потому выбрался из тупика и раздвинул так надоевшие ему рамки. Хотя и помощь квантовой физики и нобелевских лауреатов нельзя умалять.
Короче – с Надеждой и Бертиком ему очень повезло.
 
6. Панаев-старший
 
Дмитрий Михайлович Панаев, Димин отец, ещё довольно статный и интересный мужчина, руководил одним из областных министерств. Мода такая сейчас – везде министерства рулят.
Но вернувшись на пару-тройку десятков лет назад, мы увидели бы совсем другого человека – красивого и амбициозного юношу, имевшего красный диплом одного престижного юридического вуза. Его не устраивала работа обычного юриста, он мечтал о крутой карьере и, сумев пробиться, а проще говоря – помочь нужным людям, работая в городской юстиции, стал специалистом среднего звена в городской администрации. И это был предел – дальше нужны были связи, которых Дмитрий Панаев пока не имел. Да и вряд ли бы обзавёлся – не тот масштаб решаемых им вопросов. И тогда Дмитрий Михайлович Панаев, как говорится на манер шахматной терминологии – сделал хорошую партию, женившись на дочке одной крупной сошки, чиновника из области. Как он с Олей познакомился и как решился жениться на такой… грымзе, причём даже совсем не симпатичной, это отдельная история. Короче – случай помог. Да и в тот момент ему было неважно, как Оля выглядит, главное – что она открыла ему нужные двери. Она и открыла, вернее – её папа Станислав Семёнович Лу… ну, его фамилия теперь уже и неважна. В общем, свою партию он сделал. И долгое время был у Оли под каблуком, а у её папаши, Станислава Семёновича – правой рукой. Неудобная позиция для его довольно красивого и породистого тела, согласитесь. И мало подходящая для такой фигуры, как ферзь. Но он смирился, поскольку рядом с ним всегда была очень фигуристая пешка – Софочка, его секретарша. С которой у них был долгий роман. Ведь эта, так сказать, Оленька не могла ничего, в том числе и родить ему ребёнка. Сказать бы – пустоцвет она, но даже это звание ей не подходило – поскольку не цвела она ни разу. Так, скорее – чертополох: смугла, скандальна и не воспитана. Но из-за папы, Станислава Семёновича, тенью всегда стоящего за её костлявой спиной, он её боялся, как того самого, рогатого. Не к ночи будь помянут. Развестись бы с ней – сил уже нет её выходки терпеть, да жалко должность терять, уже довольно немалую, да и лишаться привилегий. Папаша у неё тоже тот ещё фрукт – ядовитый. Есть такие плоды в Азии и Африке – манцинелла, ятрофа, чилибуха, аки. С виду – очень даже ничего, а съешь – поминай, как тебя звали. Вот он из их породы. Если что не по нём –  съест и не поперхнётся.
Потом перестройка началась и времена, вроде, поменялись. Да и папаша Оленькин обесценился – на пенсию свалил. Очень вовремя, кстати, а то б в кутузку загремел. Станислав Семёнович много чего успел накуролесить, пока плыли мутные воды перестройки. Теперь-то уж, вроде бы, Панаеву можно бы и на развод подать, да и раньше себя не обижал. Но Дмитрий Михайлович уже, что ли, привык к своему брачному игу, жизнь его наладилась. Казалось, что хлопотно уже всё менять. Дом – полная чаша, машина, должность. Да и Оленьку-мегеру жалко было бросать, хоть и стерва она. Кому она нужна теперь, старая, без флёра отца? Да и неловко как-то – папшка-то её всё сделал для того, чтобы Панаев-зять из-за его ухода урона не понёс.
Так бы и жил Дмитрий Михайлович с обрыдлой Оленькой, грымзился бы себе дальше, отдыхая душой и телом с Софочкой, которой Панаев успел к этому времени свить гнёздышко – однокомнатную квартирку в хорошем районе.
Но тут оказия вышла и надо быть дураком, чтобы отказаться и упустить её.
Как-то при случайной, якобы, встрече бывший однокурсник Панаева, работавший в органах, поделился с ним ценной информацией. Что у одного крупного чиновника на днях конфискована пятикомнатная квартира, оцененная в сущие копейки. По сравнению с рыночной ценой, конечно. Сам он, как работник следственных органов, не имел права её выкупить, да и не потянул бы, и родственники таких денег тоже не имели. Вот он и предложил купить квартиру ему – по оценочной стоимости. Считай что бесплатно, даже с учётом «благодарности» нужным людям. К тому же – опять удача, у Дмитрия Михайловича имелся «нужный человек» –  его сосед по лестничной площадке, владеющий агентством по недвижимости.
Чиновника, у которого забрали эту квартиру, Панаев знал. Жалко мужика, попавшего под раздачу при проведении показательной акции по борьбе государства с коррупцией. Этому многоголовому дракону – коррупции, у которого вместо одной отрубленной башки быстренько вырастают три новых, всё это нипочём. Потому-то она и непобедима. Ведь, как известно, рептилии сами себе голову не откусывают, разве что – ненужный хвост отбрасывают. Но тут уж судьба, рулетка, как говорится – голова ты или хвост. Не теряй бдительности, вертись, будь головой, а не задним отростком.
А квартирка ему пригодилась бы. Если так, то и…
Короче, прибрал Панаев к рукам это добро, которое само ему в руки пришло. И сделал это быстро – пока информация не разошлась по заинтересованным людям. А потом, тут же разведясь с грымзой Оленькой, привёл в пятикомнатную квартиру свою любимую женщину –  ангела во плоти Софочку, законно оформив с ней брак. С удовольствием оставил прежние надоевшие хоромы своей первой жене, почти больше не вспоминая о ней. Забрал оттуда только свои костюмы – таких сегодня уже не купишь.
Дмитрий Михайлович Панаев хотел всё начать с чистого листа. И в этой квартире у них с Софочкой будет только новая мебель и счастливая жизнь.
Благо, к этому времени неустойчивый моральный облик и брак с секретаршей уже не так шокировал избранное общество и не стоил ему карьеры.
Дима для них с Софочкой стал поздним, любимым и единственным ребёнком, которому они всё позволяли, лелеяли и холили. И это ещё большое везение, что он не вырос рохлей или эгоистом, как это обычно бывает при таком воспитании. Мальчик с детства имел обо всём своё мнение и не любил чрезмерной опеки. Хотя, назвав сына Дмитрием, Дмитрий Михайлович очень наделся, что тот пойдёт по его стопам. Ну, в плане успешной чиновничьей карьеры, сделавшей его – не побоимся этого слова – хозяином жизни. У которого нет только птичьего молока, да и то только потому, что его нет в природе. Он бережно оказывал в этом направлении на сына определённое родительское давление, сильнее душевная привязанность и любовь к своему чаду не позволяли. Дмитрию Михайловичу хотелось, чтобы сын – при его-то независимом характере – сам дозрел до той идеи, что ему лучше слушаться отца.
Однако оказалось, что зреть он не хочет. И чем старше становился Панаев-младший, тем упорнее он шёл своим непонятным путём.
 
И вот как-то пару лет назад Дмитрий Михайлович сидел на кухне, попивая чай, пока Софочка смотрела очередной бесконечный сериал, и рассуждал:
«Что же с Димкой делать? Панаевы все такие, упрямые, – вздохнул он. – Ну, ничего! Ещё всё наладится, – успокаивал он себя. –  Перебродит, как молодое вино, выдержки наберётся и свернёт на нужную дорогу. А я помогу на ней. Димка – наша порода, Панаевская. Хоть и с гонором, но парень он умный. Далеко пойдёт! Но пока, – вздохнув, признался он себе, –  мой единственный сыночек панаевской породы заделался обычным строителем. И болтается по всяким шарашкам. Как будто это самое место для сына министра, – хмыкнул он. – Хорошо хоть племянником там называется, когда спрашивают. Троюродным. Ходит в каких-то драных джинсах и дешёвых кроссовках – тьфу, ты! Говорит, что там это сойдёт. А ты иди туда, где сойдёт то, что мать тебе накупила, и оно в шкафах валяется. А я ведь предлагал – учись на юриста! Был бы в администрации белой косточкой, при галстуке, ходил, как человек. Или адвокатом бы его устроил, они нынче в цене – людям нравится свои права качать. А я б ему помог собственную фирму создать: «Панаев и К», – представив вывеску, гордо усмехнулся он. – Тогда б и объяснять не надо, чей ты сын или племянник. Надо, наверное, его женить. Жена ему быстро ума вставит, – поморщился он, вспомнив Оленьку. – Не хочет, бык упёртый, человеком стать! Нет, надо женить, всё ж! и жену взять – с характером, чтобы дурковать перестал. Жить им есть где – квартира большая, в хорошем районе, с евроремонтом и прочими канделябрами. Есть, где внукам бегать. Не выйдет Димку на правиль6ный путь настроить, – засомневался он, зная его характер, – так, может, хоть с внуками получиться? Пусть будет двое. Нет, лучше – трое. Хоть один из них да будет в меня, чтобы слушал умного человека, – размечтался он. – Уйду на пенсию, всё им оставлю, а мы с Софочкой на даче поселимся. Закатки будем делать. Из экологически чистых растений. Варенья разные. Из этой – клубники да малины», – понесло его.
Надо отметить, на Панаевской даче всегда росли только ёлки да газонная травка, которую за денежку исправно сосед-пенсионер косил. Дмитрий Михайлович даже не знал толком, что такое закатки. И куда, как и что в них катать. Но, честно говоря, периодически Панаева старшего всё равно заносило в эту тину – в мечты про дачу, про загадочные закатки. А также – про внуков и жизнь на мизерную пенсию. Но это была всего лишь минутная слабость – назавтра он об этом и не вспоминал. Дмитрий Михайлович был из тех людей, которых из служебных кабинетов можно вынести только вместе со стулом или вперёд ногами. Не годился он для рядовой обывательской жизни, а она не годилась для него…
 
- А где наш Димочка? – недовольно спросила Софья Евгеньевна, входя к нему в кухню – видно и эта серия, посеяв в ней очередную бурю опасений за судьбу героев, закончилась ничем.
«Однако, уже десятый час, – озадаченно посмотрел на настенные часы Дмитрий Михайлович, – И, правда – где это сын запропастился? Пора с этой его стройкой кончать. Что за дела? Чего он там при Луне строит?»
- Садись, Софочка, почаёвничаем, – предложил он, наливая ей чая, – а я пока ему позвоню. – И стал тыкать пальцем в экран телефона, но в ответ услышал лишь совет перезвонить позже.  – Опять! Который вечер трубку не берёт телефон, упрямец. Где его только носит?
- Не ровен час – в аварию попал, – встревожилась насмотревшаяся сериалов Софья Евгеньевна, отодвигая чашку. – Сейчас ведь права купить не сложнее, чем чипсы.
Но тут, судя по шуму в прихожей, кто-то вошёл в квартиру.
Родители вышли встречать сына.
И оказалось, что Димка стоит в дверях в обнимку с какой-то девицей. Весьма, эффектной кстати.
«Артистка?» – подумала Софья Евгеньевна.
«Балерина», – решил Панаев-старший.
 
7. Виолетка
 
Теперь-то Дима Панаев, младший, вспоминает те события, случившиеся два года назад, с лёгким недоумением. Как он мог во всё это впутаться? Объяснение было лишь одно – слабые алкогольные коктейли и… Ну, ещё, наверное, бес в ребро, который некстати ему подвернулся и в бок звезданул. Или, наоборот – кстати.
В этот вечер он ехал домой в расстроенных чувствах. Во-первых, ехать туда совсем не хотелось. Поскольку отец, Панаев старший, снова завёл волынку о том, чтобы сын переходил работать к нему в администрацию. Во-вторых, ему очень хотелось иметь собственный дом или, на худой конец – квартиру, построенную по его проекту. А Компания «Империя», где он работал мастером, строила сейчас шикарную шестнадцатиэтажку, на крыше которой будут возведены четыре великолепных пентхауса. Пентхауса! На крыше! С выходом на неё! Со свободной планировкой! Это – мечта!
«Вот бы мне такой! – вздохнул он, тормозя у светофора. –  Я бы из него конфетку сделал!»
Мало того – в этот день Дима бродил по крыше, озирая просторные поля вокруг дома, представляя, как… Ну, этого быстро не перескажешь – мечты, одним словом... Опять ведь сделают, как всегда – окна бойницы, мрачные стены… И тут на крышу поднялся директор «Империи» – Евдохин Пётр Николаевич. Причём – один, без свиты – редкий случай. Оказывается, он не знал, что делать с этими пентхаусами – не было на них желающих. И тогда Дима, не удержавшись, рассказал Евдохину, какими он видит эти пентхаусы. Тот, впечатлившись, предложил ему сделать эскизы их планировки. Разные. Возможно, он так и оставит – каждый пентхаус индивидуальный, или же сделает их одинаковыми, выбрав самый лучший. А как поощрение, Евдохин пообещал Диме десятипроцентную скидку на один из них. Вот это подарок! Дима, зная его стоимость, быстро подсчитал выгоду. И … ужасно расстроился. Он, конечно, осилил бы ипотеку, но где взять денег на первый взнос? Отец на такое не пойдёт. Сказал директору, что подумает насчёт ипотеки. А про эскизы Дима, конечно же, пообещал, что обязательно нарисует. Воплотит свою мечту, так сказать,  хотя бы для других…
 
А дальше и началась та эпопея с девицей модельной внешности, добывшей ему пентхаус на шестнадцатом с половиной этаже. И стоившая младшему Панаеву немалых моральных страданий.
 
Возвращаясь как-то с работы домой, Дима заметил некую забегаловку-бар – то ли «Шары», то ли «Шэри", и зарулил туда. Она вполне могла стать его очередным временным убежищем от Панаева старшего. Как и всю неделю, Дима избегал раннего возвращения домой – чтобы не нарваться на беседу с отцом, травмирующую его свободолюбивую душу. Ничего, машину заберёт утром – чтобы доехать до стройки на Выгонной улице. А домой вернётся на такси. Проверенная схема.
Эти «Шары» ему даже понравились. Приглушённый свет, живая музыка, приличная публика. Сев за стойку и отключив телефон – чтобы не доставали, Дима заказал себе выпивку.
А что ему оставалось делать? Отца в очередной раз накрыл родительский раж, и он поставил ему ультиматум:
- Или, ты, сынок, бросаешь свою артель и переходишь ко мне на приличное вакантное место, или же ты мне не сын!
Как это – не сын? А кто же тогда? Дима воспринял это как его очередной задвиг, который надо как-то переждать. Отца он любил и даже уважал, но вписываться в его рамки о достойной жизни и приличных местах не собирался. Что ж, если ему так нравится – пусть считает его племянником. Вон в «Империи» считают так и ничего. Дима, кроме презрения к юриспруденции и сектам, был уверен, что нет бессмысленней занятия, чем участие в круговороте бумажек в природе. Это без него. Он лучше кирпичами и бетоном на стройке пожонглирует – от них меньше вреда, а иногда даже польза. И слабоалкогольный коктейль – поскольку ему завтра за руль садиться, немного сгладит этот конфликт отцов и детей…
И тут, громко цокая, будто подкованными копытами, к нему кто-то подбежал. И так хлопнул его по спине, что Дима поперхнулся. Чёрт ему, что ли, тут явился? Допился уже до явления потусторонней силы. Пора ему с алкоголем завязывать, даже слабым.
Дима с негодованием обернулся.
Перед ним стоял вовсе не чёрт, а какая-то девица. Судя по одежде, вернее – по её отсутствию, одна из девиц группы на подтанцовках, ритмично дёргающихся на сцене позади певца. Кстати, очень неплохо работающего  сегодня – в стиле африканского пения. В том, что ноги у девицы растут от самых ушей, не было никаких сомнений. Ведь все они – от высоченных шпилек до блескучих символических шортиков, были на виду. Верх девицы – также символически, прикрывал топик из такой же противной мишуры, за спиной сверкали нелепые крылышки, а на макушке болталась мохнатая дыня-плюмаж. Нелепее наряда он ещё не видел. Прямо ощипанный двухголовый бройлер какой-то. Клеится к нему этот суповой набор, что ли?
- Димон! Привет! Не узнаёшь меня? – вскричала девица смутно знакомым голосом.
Дима всмотрелся в её лицо, мысленно облущивая с него косметику…
И  вдруг опознал в этой экзотической птичке одноклассницу Виолетку, ну, как её, эту – Манохину. Она, помнится, была неплохой девчонкой, правда, слегка повёрнутой на своей внешности. Любила странные прикиды, заявляя, что таким образом готовится стать моделью. И с восьмого класса с упорством, достойным иного применения, посещала курсы для таких же сдвинувшихся на походке от бедра. Кроме того, она занималась танцами, развивая пластику, которой у неё и без того было всегда свыше всякой меры. Дима всегда недоумевал – ну, какие модели в их заштатном городишке? Это тебе не Париж с Каннами. Тут у них одна карьера, если это можно так назвать – папика найти. Не удивительно, что в итоге Манохина оказалась в «Шарах» на подтанцовках и в символических ошмётках от одежды. Хорошо хоть не в стриптиз баре и совсем без неё. Хотя, спора нет –  у Манохиной есть что показать. Но об этом ли она мечтала?
- Ты, что ль, Манохина? – удивлённо спросил Дима.
И слегка приподнял бровь. Это он умел. Виолетта всё поняла.
- Я! А что? – зябко передёрнула она изящными плечиками, будто только теперь ощутив их оголённость. – Днём я танцы преподаю, понял? А тут только вечерами подрабатываю.
- На гламурную жизнь не хватает? – прищурился Дима.
Что поделаешь – сегодня он не в настроении.
- На будущую карьеру! Хочу оплатить хорошую фотосессию для портфолио! И в Москву отправить, – будто оправдываясь, сказала она. – Есть нужные контакты и договорённости. Хочу свалить отсюда.
- Контакты? В самой Москве? – многозначительно переспросил он. – Уверенна, что не развод?
- Да ну тебя! – рассердилась Виолетта. – В чём сегодня можно быть уверенным? Так – туманные надежды. Но что-то же надо делать? Не век же здесь прозябать, – ещё раз передёрнула она плечиками. – Надоело такты деткам отбивать! А ты-то как, Димон? Мажор ты наш. Чем занимаешься? Папочка ещё при администрации обретается? И ты  тоже там? Познакомь меня с каким-нибудь мэрским спонсором!
- Это теперь так называется? – хмыкнул он.- Спонсорством?
 – Да ну тебя! – воскликнула Виолетта и снова хлопнула его по спине.
Да так, что Дима едва свой стакан с коктейлем не проглотил. Видно танцы не только ноги развивают. А иные такты порой бывают сродни бодибилдингу.
- Раньше ты не был таким … недобрым! – обиженно заявила девушка. – Уж лучше б и сейчас молчал, как в школе.
- Извини! Настроение паршивое! А тут ты… прицокала, – вздохнул Дима и, на всякий случай, быстро выпив остатки коктейля, отставил стакан в сторону.
- А когда оно у тебя было хорошее? – отомстила Виолетта, но рук больше не распускала. – Как случится такое – позови. Удивлюсь.
- Уела! Заслужил! Извини! – равнодушно кивнул Дима.
И щёлкнул пальцами. В итоге бармен поставил перед ним новый коктейль.
 Виолетта внимательно всмотрелась в него и вдруг заявила:
 – Подожди меня, Димон, договорились? Ты, я вижу, не очень торопишься, – покосилась она на стакан. – А у меня ещё один выход и я совершенно свободна. Поболтаем, а?
Он кивнул – хоть какая-то компания в этот унылый вечер. Если, конечно, Манохина не будет руки распускать. А то развлечение будет – так себе…
 
Вскоре девушка вернулась к нему и села с ним у барной стойке. И была уже одета – от слова – одета, в платье, выглядя как человеческое существо, а не двухголовый бройлер.
Дима и ей заказал коктейль, на всякий случай – безалкогольный, чтобы меньше дралась.
- Рассказывай! – потребовала Виолетта, делая глоток.
Он вдруг и рассказал. Причём, начиная от поступления в архитектурный. Видно, алкоголь легко развязывает язык даже некогда молчаливым мальчикам.
Внимательно выслушав его историю, Виолетта удивлённо сказала:
- Ну, ты и даёшь, Димон! Никогда не думала, что ты до такого докатишься. У тебя же, папиного сынка, всё было прописано: престижный вуз, крутая работа, хорошие бабки. А ты… вкалываешь на стройке мастером? Чего к отцу-то не идёшь? Чего добился?
- Он тоже думает – чего? Но это же клетка! Бумажные замки и мышиная возня – за бонусы и сыр в мы… Впрочем – тебе этого не понять! – махнул рукой слегка захмелевший Дима.
- Где уж мне! – усмехнулась Виолетта.
- Но хуже всего то, что я сижу у родителей под крылышком! Хотя мне уже – двадцать шесть! И строю дома другим, а своего у меня нет! Вот и сижу тут! – Дима стукнул стаканом по стойке, расплескав коктейль.
Бармен услужливо вытер лужицу и поставил перед ним новый стакан. Дима охотно отхлебнул из него.
- А хочешь свободы?- спросила Виолетта.
- Что ты имеешь в виду? – скучающе спросил он.
Что эта неудавшаяся моделька может понимать в свободе?
- Чудак-человек! Свобода она и есть свобода! – хмыкнула девушка. –  Один хочешь жить? В своей квартире?
- Кто не хочет? – лениво пожал плечами Дима. – Но где же взять эту квартиру? Хотя – квартира квартире рознь. Да и мои не отпустят.
 – Ясное дело, что не отпустят. А ты не слушайся. Родителям дай волю – задушат в своих объятиях, лишь бы рядом был. Мои такие же.
- Твои? Куда уж тебя дальше-то отпускать? – усмехнулся Дима. И тут же поправился, заметив её приподнимающуюся руку: – Я имею в виду – куда дальше Москвы!
- Москва это само собой. Но я уже давно живу отдельно от родителей и снимаю себе квартиру! – Виолетта гордо выдвинула подбородок.
- Да-а? – удивился Дима. – Но как тебе это удалось? Спонсор?
- Я говорю – сама, – не обиделась девушка. – Маме почему-то всегда казалось, что я обязана зарыть себя на вещевом рынке в её павильончике с кожаными косухами, – усмехнулась она. –  А у меня – дипломы и победы на конкурсах! Амбиции, в конце концов. И внешность! – кокетливо поправила она пышные чёрные волосы. – Правда, амбициями сыт не будешь. Хорошо, что я на диете – экономия, – усмехнулась Виолетта. – Тебе-то, Димон, проще. Шмотками, вон, смотрю – не заморачиваешься, – кивнула она на его клетчатую рубашку. – А ведь тебе  на стройке, наверняка, неплохо платят. Вот и оформил бы ипотеку на квартиру!
- А ты чего не оформила? – задал он встречный вопрос.
- Я бы с радостью, Димон! Но где взять деньги на первый взнос? Почти все мои доходы идут на модные тряпки – надо же тонус поддерживать. Да я по-другому и не могу. Родители вечно в кредитах. А так-то… Я сейчас за съём квартиры больше плачу, чем могли бы стоить ипотечные выплаты.
- Что ж, идея отличная! – вяло согласился Дима. – Но и мне денег на первый взнос взять негде. У отца, конечно, много чего есть, но он не даст. У нас же пятикомнатная.
- А ты бы хотел?
- Я? – разгорелись у Димы глаза. Даже коктейль отставил. – Представляешь, наша «Империя» строит сейчас шестнадцатиэтажку с пентхаусами! И сегодня шеф предложил мне десятипроцентную скидку на один из них, если я набросаю ему эскизы их планировки.
- А ты сможешь? – удивилась Виолетта.
- Спрашиваешь! Да он у меня уже готов! – вздохнул Дима. – Осталось только начертить!
- Вот и давай! Черти! И оформляй на этот пентхаус ипотеку! Когда тебе ещё такую скидку дадут? – провокационно воскликнула Виолетта. – А взнос с родителя стряхни. Разве он сможет отказать  единственному сынуле? Давай, Димон! – уговаривала она.
Дима вяло отмахнулся.
- Что – давай? Родители считают, что я один из экспонатов их шкатулки ценностей. И меня оттуда только вперёд ногами в лакированном ящичке унесут.
- Но ты же так не считаешь? Почему бы не попытаться?
- Боюсь даже заводить такой разговор, Манохина. Проклянут, – пробормотал Дима.
- Кто же их разубедит в том, что тебя это не устраивает? – спросила Виолетта и вдруг глаза её азартно блеснули. – А хочешь, я помогу уговорить их? И раскручу на ипотеку? Делов-то! – кокетливо тряхнула она гривой тёмных волос. – С моими-то данными!
- Ты? Как это – с данными? – удивился Панаев младший, приглядываясь к ней. – Уж не хочешь ли ты моего папу… того?
Чего это на неё нашло? Вроде он заказывал Виолетте безалкогольный коктейль. Может, она раньше употребила?
- Как? Да причём тут папа? Хочешь, Димон, я стану твоей невестой! – совсем уж понесла околесицу Манохина. – Уговорим их сделать нам свадебный подарок! Пусть оформят ипотеку на пентхаус!
У Димы, наверное, после её слов сильно вытянулось лицо. Потому что Виолетта весело рассмеялась.
- Да не боись ты, Димон! Не хочу я за тебя замуж! Мы даже фиктивный брак с тобой не будем заключать! Просто разыграем перед твоими предками спектакль – про будущую свадьбу. Я ведь когда-то в драмкружке играла. Помнишь?
Дима слушал её и ничего не понимал – причём тут драмкружок?
- А ещё, учти – я ведь на толчке маме помогала и могу впарить всё, что угодно. И кому угодно, – продолжала рассказывать какую-то ересь Манохина. –  Да и внешностью меня – бог или чёрт, не обделил. Взгляни на меня, Димон! Разве я не похожа на шикарную невесту? – гордо подняла она голову на лебединой шее. – Хороша, а? Зацени! – потребовала она.
Делать нечего, Дима окинул её взглядом и вынужден был согласиться – да, хороша, чертовка. Девяносто из ста мужчин мечтали бы отвести её в ЗАГС, девять попытались бы закрутит с красоткой шашни, обойдясь без этих глупостей. А сотым был он, Димон. Которого Манохинские прелести ни на что не вдохновляли. Это ж Виолетка Манохина, он её знает с первого класса, как облупленную. Ломака и воображала.
- Безусловно – ты шикарна! – вынужден был он признать. И не потому, что по-прежнему опасался её руки. – Но я своих родителей никогда не разыгрывал. И уж, тем более – не обманывал. Не поручусь, что у меня это получится. Даже ради пентхауса.
- Но это вовсе не обман! – возразила Виолетта. – Мы разыграем весёлый водевиль – ты и я. И всё. Главное, ты мне иногда подыгрывай или не мешай. Я сама всё сделаю.
- Какой ещё водевиль? Зачем? – всё ещё не мог он понять.
- Чтобы убедить, что ты не их вещь! Ну, попритворяемся немного – будто мы жених и невеста. Это же несложно. А потом мы с тобой будто бы поссоримся. Бывает же такое? Мы, модели, знаешь ли, ветреные и неверные! – усмехнулась она, опять расправив плечи.
В общем, Манохинский план до него, наконец, дошёл. Как до жирафа – через битый час.
- Не пойму я, Виолетт – тебе-то это зачем? – озадачился Дима. – Женихаться, разыгрывать, уговаривать предков. Время на это терять. Кто я тебе? И учти – я не поведусь, – предупредил он на всякий случай.
Однако от перспективы вдруг обрести пентхаус и независимую жизнь у него сейчас даже голова закружилась. Или, может, это очередной коктейль в голову ударил? Честно говоря, Дима уже до каждой мелочи знал, каким будет его пентхауз: лёгким и изящным, из воздуха, света и стекла. Практически – без стен. Одни шторы. Осталось только воплотить в жизнь. И Виолетта, этот чёрт из подтанцовки, коварный бройлер-искуситель, сейчас предлагала ему невероятное – реализовать его мечту. Но это было, отчасти, и постыдным – обмануть любимых, хоть и слегка надоевших родителей, обмишурить их фальшивой невестой, как толчковых лохов фальшивыми лотереями...
Не зря же он про чёрта вспомнил, когда она к нему сюда прицокала и ткнула кулаком в ребро.
- Эй, ты меня слышишь? Димо-о-он! – окликнула его Виолетта, треснув его по руке. – Я тебе говорю – всю школу мечтала стать твоей невестой! Потому что была в тебя безнадёжно влюблена.
- Ты? В меня? Не понял! – опешил Дима. – Зачем? То есть – почему?
- Чего тут не понять? Почему-то ты мне нравился и всё. И если б ты, Димон, не вёл себя, как придурок, не замечая моих ошеломительных нарядов и прочих достоинств, – повертелась она на высоком стуле, демонстрируя себя, – то я бы… Короче – ты избежал классического объяснения Татьяны Лариной, Димон. И понятно, что ты б ответил мне, как Евгений Онегин: «Напрасны ваши совершенства, их вовсе недостоин я».
- Да-да, именно так бы всё и было! – поглядывая на её крепкую руку, кивнул Дима. – Недостоин. Конечно.
Дима был ошеломлён. Виолетка, конечно, очень мила. Особенно сейчас, повзрослев. Но, увы, не в его вкусе…
- Да ладно, проехали, – усмехнулась девушка, окинув взглядом остолбеневшего визави. – Успокойся ты, Димон, отомри! Всё уж давно перегорело. Сейчас я хочу помочь тебе лишь потому, что сочувствую. Как своему бывшему одноклашке и отличному пацанчику. Уважаю, что ты на стройке пашешь. Что в чинуши не подался. Что мечту имеешь. Что способен проекты ваять, за которые на пентхаусы проценты дарят. И что хочешь выбраться из-под родительского крылышка – сама такая же. Я хочу подарить тебе свободу. Димон – в знак моей бывшей большой любви. Ты против?
В эти минуты, когда она смотрела на него с… приязнью, что ли, Виолетта выглядела почти по-человечески. А не вот это: походка, глазки, ножки, причёска – идеальная форма человека без внутреннего содержания. В общем – трудно выразить словами…
- Эй, пацанчик! – пощёлкала она пальцами у него перед глазами. – Я говорю – ты как, не против моего предложения?
Конечно же, пацанчик был не против.
Кто же откажется от свободы на шестнадцатом с половиной этаже? Тем более что помощь предлагает своя в доску Манохина и от чистого сердца. Он это чувствовал. Да ещё и слабоалкогольные коктейли, наверное, придали ему нагло… то есть – храбрости.
И Дима согласился.
А дальше всё так закрутилось, что Дима и опомниться не успел. По дороге домой, в такси, возбуждённый коктейлями Дима рассказал Виолетте весь расклад по пентхаусу: какова площадь, сколько стоит, какая скидка, когда выстроят дом. В общем – всё.
А дальше… Вот уж чертяка эта Виолетка!
Со стороны это действительно выглядело водевилем – он под ручку с незнакомой девицей и баснями про срочную женитьбу, опешивший отец, растерявшаяся мать. Но против чар будущей фотомодели, у которой имеются подвзяки даже в Москве, они не устояли. А кто б устоял?
Так что, если верить, что жизнь полосатая и состоит из череды везения и неудач, то в тот день или, скорее – в унылый вечер, два года назад жизнь вдруг сделала зигзаг и ему откуда-то полоса выпала самая что ни на есть светлая. Благодаря Виолетке Манохиной, настоящему другу униженных и обездоленных одноклассников.
 
8. Ипотечный водевиль
 
Но когда Дима с Виолеттой вошли в квартиру, ему стало так страшно, что он невольно обнял и прижал Манохину к своему плечу. Больше было некого. И вышло очень душевно. Будто они, и правда, влюблённая пара. Виолетта, видать – от волнения, зарумянилась вся и невероятно похорошела, как и положено невесте. Дима же побледнел, ощущая себя безумцем перед последним нырком в бездну. Впрочем, наверное, и обычные, настоящие, женихи такое испытывают…
А Дмитрий Михайлович и Софья Евгеньевна, выйдя в прихожую, просто опешили от увиденного.
«О каком водевиле речь? Это драма! – совсем впал в панику Дима. – Я не посмею разыграть их! Из-за какого-то пентхауса? Ну, хорошо, пусть – не из-за какого-то. Всё равно не смогу!»
Ему казалось, что он не сумеет сейчас даже рта открыть. Зачем он только согласился?
И тут Виолетта, ощутив его смятение, и крепко, но незаметно – как она умеет, пнула Диму шпилькой в лодыжку. Больно. У неё одно средство в любых ситуациях. И оно сработало. Этот её пинок будто вовремя запустил внутри Димы какой-то бешенный мотор, работающий независимо от него. И Панаева-младшего понесло.
Он представил родителям Виолетту – как свою одноклассницу.
Затем, сразу же – как свою будущую невесту.
И тут же объявил им, что они намерены вскорости пожениться.
Хорошо, что Виолетта снова его пнула. И механизм отключился. А то бы Дима, наверное, выдал «на гора» и остальную – секретную – инфу. По то, например, что ему нужны деньги на пентхаус. И что, как только он их получит, его невеста испарится. Видно, последний коктейль, всё же, был лишним. Да и не было у Димы опыта участия в водевилях – он ни разу не выступал в постановках школьного драмкружка. Не говоря уж о впаривании товара на толчке.
Однако его родителям и этого хватило сверх меры.
Дмитрий Михайлович, глядя на них, впал в ступор.
Хотя он – вот только что, мечтал женить сына и обрести внуков. Но ведь он собирался делать это с умом. Выбор невестки – серьёзное дело, а у него личный опыт в подборе достойных невест есть. А эту Виолетту сын, считай, что с улицы привёл. Хотя ведь она его одноклассница, вроде, и, возможно, давняя любовь. Да что там – при таких-то данных на Виолетте кто угодно молниеносно захотел бы жениться. Это вам не Оленька, которая без наличия своего папы в тылах вовсе не котировалась. Но это дела не меняет. В его голове закрутились мысли:
«А кто родители этой балеринки? Кем она работает? И какая может быть женитьба, если вопрос не проработан?»
Мнимые молодые топтались у порога, родители, молча, на них смотрели…
Но тут зависшую ситуацию спасли профессиональные навыки Софочки, которые ни годы, ни  тупые сериалы не обнулили.
- Да что же мы тут стоим? Проходите в комнату, Виолетта. Дима, помоги девушке снять плащ, – вежливо сказала она.
А когда все – взволнованные и немного нервные, потянулись в квартиру, Софья Евгеньевна привычно поинтересовалась.
- Вам кофе, чай? Чёрный, зелёный? Может, с молоком, Виолетта?
И все с облегчением вздохнули. Кажется, какая-то определённость в ситуации наметилась.
 
- Та-ак. Значит – пожениться хотите? – озадаченно переспросил Дмитрий Михайлович после того, как Софочка поставила на стол торт и сладости, быстро и споро расставила посуду и разлила всем чай по чашкам. – Ну, что ж, дело хорошее. Я, сынок, и сам уже подумываю, что пора тебе семьёй обзаводится. Выучился, кх-м, работаешь, квартира у нас – хоть на конях гарцуй.  Так что всё есть. И, для начала, давайте, Виолетта, знакомиться семьями. Обсудим с вашими родителями…
Но далее, не дав развернуть целую предсвадебную программу, заговорила  Виолетта. Девица оказалась – палец в рот не клади. Его – опытного говоруна и докладчика, она, как пацана, срезала.
- Дорогой Дмитрий Михайлович и Софья Евгеньевна! Не надо никакой суеты! Со свадьбой торопиться не будем. Мы с Димочкой уже всё сами решили! – приобняв ссутулившегося от страха Димочку, сказала она. – Отметим это событие через полтора, нет – через два года. Так, Димочка? – Тот ещё ниже опустил голову. – Или когда там твоя «Империя» достроит дом на Выгонной?
- Какой дом на Выгонной? – растерялась Софья Евгеньевна.- И какая тут связь со свадьбой?
- Через два года? – удивился Дмитрий Михайлович. – Тогда и огород…
- Какие два года? – перебила его Софья Евгеньевна, ранее никогда себе такое не позволяющая. – Обычно после подачи заявления расписывают через два месяца.
- И причём тут «Империя»? – покосился на неё Дмитрий Михайлович.
- Там что, взяли с Димы обещание – не жениться до окончания стройки? – возмутилась Софья Евгеньевна. – Но по какому праву?
- Объясните-ка по-человечески!  – подытожил вопросы недоумевающий Дмитрий Михайлович, поглядывая на молчаливого Диму.
- Очень даже «Империя» причём! Ведь мы с Димой намерены жить отдельно! – как нечто само собой разумеющееся выдала "будущая невестка". – Я…
- Почему? – воскликнула Софья Евгеньевна, практически потеряв сегодня свою природную воспитанность.
- Потому что сейчас не модно жить с родителями, – улыбнулась ей Виолетта. – Да и вообще – молодому человеку лучше жить отдельно. Я, например, снимаю себе  квартиру.
«Ох, ты ж! Ёксель-моксель! Чо творится! – ужаснулся Дмитрий Михайлович. – Ну и штучку Димка себе отхватил. Покруче моей Оленьки. Так директивы и издаёт, никакой печати не надо!»
- Дима, например, тоже подыскивал себе жильё. Вы не знали? Но, – кокетливо посмотрела она на смутившегося парня, – мы ещё посмотрим, где нам будет удобнее жить. Но после свадьбы, учтите,  мы хотим поселиться только в пентхаусе, который строит Димина фирма «Империя».
- В пен… ха… кто это? – не поняла Софья Евгеньевна.
- Пентхаус это вообще-то чердак, – буркнул Панаев-старший. – И чего в нём хорошего?
 – Это не чердак, а полноценная квартира и даже – с отдельным выходом на крышу, – ожил Дима. – Наш шеф, кстати, предложил мне за него десятипроцентную скидку.
- А я б и бесплатно не взял, – буркнул Панаев-старший.
- А мы с Димой сразу решили, что нам это подойдёт идеально, – заявила  Виолетта, уминая самый большой кусок торта.
- Что, никто не берёт этот пентхаус? – поинтересовался Дмитрий Михайлович.
- Берут. Но шеф предложил мне сделать индивидуальную планировку и нарисовать проект пентхауса, – похвалился Дима. – И за это обещал сделать скидку.
- Ага, – с набитым ртом закивала Виолетта. – Обалденный вариант! И он не прогадал. У Димы – талант! – заявила она, с гордостью  оглядев растерянных родителей.   
Дмитрий Михайлович был озадачен. Будущая невестка – та ещё штучка, хоть и красавица. А вот Дима его удивил. Он не был похож на счастливого жениха и вообще вёл себя странно. Отмалчивался, смущался – был на себя не похож. Видно, крепко взяла его в руки эта моделька-балерина. Вон как по-хозяйски к нему в прихожей прижималась.
- Но зачем вам эта пена…,  этот пентахаус? Или как его там? Да ещё на Выгонной? – с недоумением воскликнула  Софья Евгеньевна. – У нас же огромная квартира! И в самом центре города! Люди стремятся сюда!
- Это даже не обсуждается, – пожала плечами Виолетта. – Сейчас не модно жить в центре города, Софья Евгеньевна! Сюда стремятся только отсталые люди! – заявила она. – А вариант с пентхаусом – очень выигрышный. Окраина города, никаких выхлопов от машин, рядом лес, свежий воздух, – уминая следующий кусок торта, восхищённо перечисляла Виолетта.
«Как только не толстеет с таким-то аппетитом?» – удивился Дмитрий Михайлович.
- На Выгонной будет очень перспективный район, Дмитрий Михайлович, – улыбнулась она ему. – И многие это уже поняли. Квартиры идут – нарасхват. Поэтому нам с Димой надо срочно оформить ипотеку на этот пентхаус. А то шеф передумает и мы можем потерять скидку. А пентхаусы всё больше входят в моду. На западе они уже давно считаются элитным жильём.
И Виолетта принялась по полочкам всё раскладывать: стоимость пентхауса, десятипроцентную скидку, ипотечный процент, срок его выплаты. Мол, самое главное в данный момент это срочно внести первый взнос – треть стоимости пентхауса.
Кстати стоил этот он, несмотря на скидку, весьма прилично. Вот тебе и чердак!
Говорила Виолетта очень убедительно. Прямо-таки опытный менеджер или риэлтор.
- Кто она там по профессии? – тихо спросил Дмитрий Михайлович у Димы. – Учитель танцев? – удивился он.
Дмитрий Михайлович уже сегодня бы взял её к себе пиар-менеджером. А то на этих местах всё больше чьи-то бестолковые детки сидят, только себя и пиарят. Зачем ему невестка – танцорка? Пиар-менеджер – это звучит солидно. Такую невестку и гостям не стыдно будет представить.
«Кстати, а кто её родители? – опять спохватился он. – Почему она от них сбежала? У меня на свадьбе такие господа будут, что – мама не горюй. Шушеру не потерпят».
Но пока Дмитрий Михайлович решил, отложить эту завиральную идею с пентхаусом, как водится – в долгий ящик.
- Понятно, – солидно сказал он. – Что ж, я обязательно прозондирую этот вопрос. И съезжу туда, нет – кого-нибудь пошлю… Как там, Дима, называется твоя фирма? Вот – в «Империю». Пусть твой шеф покажет твой чердак – стоит ли он этих денег? И каковы гарантии? Не рухнет ли этот дом  после сдачи? Пусть мои люди наведут справки по своим каналам: не банкрот ли твоя «Империя», не лохотронщики ли там рулят? – перечислял он те действия, которые перед покупкой совершил бы любой разумный человек. –  А заодно наведут справки и по её прежним объектам.
Говорил, а сам потихоньку Софочке подмигивал. Мол, не волнуйся, дорогая, развалю я это дело. Не отпустим мы Димку на Выгонную! А то она уже совсем уже потихоньку поднялась и начала шарить в аптечном шкафчике. А как же – радость, сынок женится и на Выгонную съезжает. Кто ему позволит?
Виолетта старательно придавила под столом Димину ногу. Мол, давай, Димон, подыгрывай, дожимай своих предков. Чего, мол, притих? А то сорвутся. Но, не видя его реакции, опять принялась Диму пинать. И ноги у неё, кстати, тоже не слабые оказались – наверняка у него на лодыжке синяки останутся.
- Пап, да ты что? – отдёрнув ногу, подал он голос. – Я же в этой «Империи» два года работаю! Объекты вовремя сдают. И строят качественно – ни одна комиссия не смогла придраться.  А наш шеф – заслуженный строитель  эРэФ.
Виолетта одобрительно чмокнула его в щеку, испачкав кремом.
- Слышали? Я Диме верю! – заявила она.
- Доверяй, но проверяй! – коварно усмехнулся Панаев-старший. – Поговорку знаешь?
Речь ведь вообще была не о качестве объектов «Империи».
- Проверяйте, пожалуйста, – хмыкнула Виолетта. – Но главное  сейчас – чтобы Диме найти нужную сумму на первый взнос. Надо его внести. Иначе шеф передумает давать скидку, а то и сам пентхаус продаст. Знаете, как это бывает? Придёт кто-то, понравится че… пентхаус, шеф или менеджер и согласится. Пока договора нет, объект открыт для продажи. Это рынок.
Панаев-старший хитро посмотрел на неё – как эдемский змей на Еву. Мол, ну и пусть продаёт, не шибко-то я и расстроюсь.
Виолетта в ответ глянула на него как шулер, всегда имеющий козырь в кармане.
- А, может, нам вообще не ждать этого пентхауса? Дим! Ну его! – вдруг заявила она, крепко хлопнув вздрогнувшего Диму по плечу. А то ведь он совсем уже сник. – Дорого стоит, денег на взнос нет, да и не скоро построят. Я вот что думаю: через пару-тройку месяцев меня в Москву приглашают – в модельное агентство. Уже и контракт прислали. – Дмитрий Михайлович взглянул ещё змеистее – ну, и катись, мол. – Так мы, наверное, поедем туда вместе с Димой. – Он вздрогнул. – С моим любимым! – Снова чмокнула она Диму, измазав кремом. – А что? Снимем там квартирку – самую маленькую. Работу Диме найдём. Поначалу можно и дворником, да, Дим? – Софья Евгеньевна побледнела. – Москва она большая, всех вместит, всех пригреет. Зачем нам эта свадьба? Толпы незнакомых людей, огромный свадебный торт, – с отвращением посмотрела она на остатки торта на столе, – никому не нужные подарки – одна суета. Ну, её, свадьбу! Будем с Димой жить гражданским браком! Правда, Димочка? – снова чмокнула она его в щеку. – Сейчас это модно. Вся молодёжь предпочитает гражданский брак. И, если что – разбежались себе и никакой бумажной волокиты. Никаких судов и разделов имущества. Зачем нам это? Да и комната дворника – не большая ценность.
Софья Евгеньевна ахнула. И, уже не таясь, глотнула таблетку, запив остывшим чаем. Валидол, небось. Хорошо хоть Димка, насупившись, промолчал, даже не кивнул своей невесте в знак согласия. Молодец – тоже, видать, не сторонник модных гражданских браков. Да и мать пожалел – она этого тоже не любит. А то – хоть скорую вызывай.
Дмитрий Михайлович сурово посмотрел на Виолетту, совсем уж отнявшую у них сына.
А Дима под столом придавил ногу Виолетте. Мол, уймись ты, совсем запугала бедных родителей. Маму, вон, скоро доведёшь до инфаркта.
«Эх, знал бы я, что за штучка эта Манохина – ни за что в её водевиль бы не ввязался! – подумал он, – Не зря, выходит, я её когда-то  игнорировал. Как танк прёт, невзирая на занимаемые должности и прочие несущественные препятствия. Скоро уже все тут полягут. И я в том числе».
 Но Виолетта в ответ тоже саданула его ногой – мол, не будь дураком, они уже почти готовы. И лучезарно улыбнулась всем во все тридцать два зуба.
- В Москву-у? – брезгливо переспросила Софья Евгеньевна, так, как будто хуже города и на свете нет. – Зачем же вам Москва и ютиться по квартиркам, когда здесь есть пятикомнатная? – напряжённым голосом проговорила она. И просительно взглянула на мужа. – А нет, так мы и чердак вам купим.
И  Дмитрий Михайлович пал под этим танком.
- Хотите пентхаус? Будет. Денег дадим – не треть стоимости, а сразу половину, – осипшим голосом сказал он. – Чтобы за ипотеку процентов меньше платить. Куда нам спешить? Давайте уже дождёмся, когда этот чердак на Выгонной достроят. Будь он неладен, – бормотнул он тихо. – И давайте свадьбу, всё же, справим. Люди нас не поймут, – вздохнул он. – Это вам, молодым, неважны бумажки. А мы без них браков не понимаем. Какой же это брак? – покосился он на Софочку.
Виолетта торжествующе взглянула на Диму и её глаза сверкнули не хуже, чем у щуки из проруби в одном известном мультике. Мол – я же обещала, видишь, всё получилось!
- Но, учтите – проверить надёжность этой вашей «Империи» необходимо, – всё же добавил Дмитрий Михайлович.
Хотя – чего уж там, когда сдал все позиции разом.
А что ему оставалось делать? Панаевы не жмоты, но уж, конечно, и не моты. Однако в данном случае лучше раскошелиться. А то эта балеринка увезёт сына в столицу и сделает его дворником. Хотя Дмитрий Михайлович имел связи в Москве, но не безграничные. К тому же  Димка слишком своевольный – не примет помощи. А Виолетта из него верёвки вьёт. Пусть уж она утешится этим чердаком на Выгонной. А то: он, значит – с метлой, а она – на подиуме блистать. Бросит она его. Пускай уж тут живут, на глазах. Мастер на стройке – тоже неплохая работа. А её он в администрацию пристроит. Там такие быстро карьеру делают.
Софья Сергеевна, похоже, была с ним солидарна. И, успокоившись, закипятила чайник и перешла к своим прямым обязанностям – разлила всем свежего чаю.
***
Позже, пробив по своим каналам, Дмитрий Михайлович убедился в надёжности «Империи». Хотя, чего уж там – после драки…
Ведь на другой день после знакомства с потенциальной невесткой Дмитрий Михайлович – в присутствии Виолетты, конечно же, неустанно сопровождавшей их с Димкой повсюду – внёс в кассу «Империи» половину стоимости пентхауса на Выгонной. Димка был счастлив, хотя и сильно смущён. Очевидно – его щедростью. А чего жмотиться – единственный сынок он у него. Да и перед будущей невесткой козырнул, в лёгкую отмусоливая миллионы. А потом Димка с Виолеттой укатили –  отмечать покупку недвижимости на Выгонной – тьфу ты, что за название – в какой-то свой бар с шарами. Наверное, потому что нынче немодно отмечать такие события с родителем, давшим на это денег. Да и ладно. Главное – что он любит эту свою пробивную балеринку. И все довольны. Относительно все.
А потом ещё выяснилось, что родители этой балеринки на толчке торгуют. Но эта беда – не беда. Хорошо, что не… дворники. Кх-м. Дмитрий Михайлович легко решил этот вопрос – его родственниками могут быть только приличные люди. И он помог Манохиным-страшим с арендой магазина в центре города. Он проследит, чтобы за эти два года – до свадьбы, они стали бизнесменами средней руки. Жаль, что Виолетту не удалось уговорить стать пиар-менеджером. Ничего, он её ещё уломает – она не без головы. А что всего лишь танцорка, так это не помеха. В администрации и не с такими корочками сидят, бумажки перекладывают. А если что – любые корочки ей сделать можно – комар носу не подточит.
Кстати, дело у родителей Виолетты пошло на удивление хорошо. Видать и они не без головы. Да и косухи и брендовые кожаные плащи пошли в центре города на ура. Не говоря уж о том, кто он у них в покровителях числится.
 
С тех пор минуло уже почти  два года.
За ипотеку сын почти что расплатился. Не без его посильной помощи, конечно. Дело теперь к свадьбе идёт. И заселению молодых в пентхаус на Выгонной, будь он неладен.
Только вот где сама невеста, которая его заказала? Появилась в квартире несколько раз – то на чай, то на именины, а потом и вовсе пропала.
Димка, после долгих расспросов признался, что его Виолетка в Москву умотала – на подиум. То-то он таким виноватым выглядит, как о ней речь заходит. Угораздило ж его в такую… Виолетку влюбиться! Хорошо, что она, как грозила, Димку с собой не прихватила. Просыпается иногда совесть. И на том спасибо. 
А, может, Виолетке  Димкин пентхаус на Выгонной разонравился?
Честно говоря, Дмитрий Михайлович тоже был от него не в восторге. Ну, чисто стеклянный аквариум, в котором рыбки вуалехвостки живут. Но этих туда насильно впихивают, а его сынок добровольно лезет да ещё за немалые деньги. Объясните, как в такой стеклянный фонарь приличных людей на свадьбу приглашать? Да и будет ли эта свадьба? Ясное дело – упорхнула от Димки его балеринка. Нашла себе, небось, в Москве мультимиллионера, который ей не какой-то там чердак на Выгонной может купить, а целое поместье на Гнилом болоте отгрохать, где сплошная экология и полное безлюдье. Воздуха – завались. Вот и пусть наслаждается и оставит Димку в покое.
Дмитрий Михайлович, имея связи в столице, конечно, мог бы о Виолетке Манохиной справки навести. Узнать – что да как? Но, честно говоря, не очень-то и хотелось. Как говорится – помянёшь чёрта, он и явится. Не едет сюда – к своему жениху на Выгонную, да и Бог с ней, с этой Виолеткой.  Какая из неё, ветреной цыганки, королеве подиума, жена? Хоть и красавица, а ещё хуже, чем Оленька.
Ну и ладненько. А вот что теперь ему, Панаеву-старшему, делать?
Скоро Панаев-младший отправится на Выгонную – каждый день об этом мечтает. А ему – хоть на стену лезь. Им же с Софочкой давно уже говорить не о чем. Любовь прошла, сын вырос, нового в их жизни, слава богу, ничего пока не предвидится. Хватит с них явления и исчезновения несостоявшейся невестки Виолетки! Он уж давно не прислушивается, что там ему Софочка говорит, накрывая вечером на стол. Что-то о покупках и о событиях в любимых сериалах – таковы интересы домохозяйки. А что ей ещё делать. В доме уже её трудами все шкафы брэндами забиты,  от ценного хрусталя с сервизами скоро полки обрушатся. Потому что Софочке больше нечем заняться, кроме хождений по магазинам и просмотра сериалов. А внуков пока что не предвидится, потому что невеста в Москву от сына сбежала.
Стоп! Пусть бежит! И – ну их, внуков! Ещё неизвестно, что от Виолетки за детки б народились? Красивые – слов нет, но, если в неё пойдут… слишком уж независимые будут, что ли. У него с Софочкой Димка есть – хватит с него.
 
А ведь когда-то всё так хорошо начиналось: пятикомнатная  квартира – за копейки, с Софочкой сошлись – как люди, а не как любовники, сын родился. А теперь он сбегает и эти хоромы никому не нужны, вместе с канделябрами и сервизами. Да и Софочке здесь несладко – кофе и чай подавать некому. И ему вечерами в эти канделябры возвращаться совсем неохота.
Одно спасение у него – работа….
 
9.  Терпила
 
А Катину жизнь в очередной раз неожиданно накрыла чёрная полоса.
Во-первых – заболела её мама, Тамара Львовна.
Ну, как – неожиданно. Дело к тому шло уже пару месяцев. Как и все мамы, поначалу она сделала вид, что вполне здорова и это только лёгкое недомогание. Пила себе потихоньку таблетки от печени, потому что поташнивало, и, никого не беспокоя, ходила на работу. А потом, когда её даже от вида воды стало тошнить, знакомая присоветовала Тамаре Львовне настои каких-то трав – той помогло. А что она есть не могла, так чем же травяной отвар-то не еда? Говорят, старичок Серафим Саровский только одними травами питался и здоров был. Почти. Ведь помер же. Да и Иоанн Креститель от него не отставал –  кормился себе одной травой, лишь иногда ловя на обед саранчу-акриду. Если повезёт, конечно. И – кто б сомневался  – всё это время Тамара Львовна, несмотря на плохое самочувствие, упорно ходила на работу. Как же – очередной отчёт на носу. Кое-кто ужасался её измождённым видом, но она уверяла, что просто чем-то отравилась, скоро всё само пройдёт. Боялась, что лечиться отправят, а где ж на это время брать.
Но однажды утром Тамара Львовна попросту не смогла встать с постели. В её боку будто застряло что-то, похожее на раскалённые иголки, и  периодически проворачивалось. Пришлось отпроситься с работы на пару дней за свой счёт – отлежаться. Однако и от лежания иголки никуда не девались. А от отваров Тамару Львовну уже просто воротило. Как их Саровский столько лет терпел? И жаль, что кузнечики-акриды по квартире не прыгали, а то, может, выручили бы, как Иоанна Крестителя.
Так что неизвестно, чем бы это лежание закончилось, если б у Кати в этот день не выпал редкий выходной. Она-то и вызвала скорую помощь, хотя Тамара Львовна была категорически против. Мол, зачем из-за пустяков людей беспокоить? Само пройдёт.
Скорая приехала не скоро. Часа через три, как минимум. Может, пора переименовывать "Скорую помощь" в «Не-скорую не- помощь"? Молодая врачица, важная, как министр, и разукрашенная, будто японская гейша, неспешно внесла себя в квартиру и, не слушая никого, померяла Тамаре Львовне температуру – 35, 3. А потом соизволила сделать ей укол – но-шпу, намекая, что лекарство это – дефицитное. А потом велела больной идти со своим приступом холецистита в поликлинику, к участковому терапевту.
- Как это – идти? Она ведь встать не может! – возмутилась Катя.
- Обыкновенно! Ногами, – презрительно хмыкнула врачица. – У меня нет оснований госпитализировать вашу больную! Температуры нет. Боль не острая.
Ещё бы – не острая. Ведь Тамара Львовна, как воспитанный человек, всячески изображала из себя гостеприимную хозяйку. И ни разу не застонала при посторонних. А хотелось.
Затем гейша, пощупав в боку Тамары Львовны – от чего она, всё же, застонала, – авторитетно заявила:
- Камней в желчном пузыре нет! Так что идите в поликлинику! И лечитесь медикаментозно!
- Но вы же видите, ей очень плохо!
Кате очень хотелось … тоже послать эту японскую куклу. Туда, где… эти, Макары зимуют. Вместе с телятами и раками. Ей там самое место.
Но тут в их разговор вмешалась Тамара Львовна:
- Катенька, не задерживай врача, её ждут другие больные. С более серьёзными болезнями. Ничего, я встану и дойду до поликлиники, – пообещала она.
Однако, приподнявшись, обессиленно опустилась, держась за бок. Видать, её иголки совсем распоясались. А врачица, вместе со сфинксоподобным медбратом, который всё это время философски и индифферентно наблюдал за происходящим, с чувством исполненного долга важно покинула их квартиру.
Катя, с отчаянием захлопнула за ними дверь. И была вынуждена приступить к выполнению рекомендации гейши.
Конечно, чтобы доставить Тамару Львовну до поликлиники, надо вызвать такси. Дорого? А что делать? Но сначала надо позвонить в регистратуру и отложить номерок к врачу. Сидеть в очереди Тамара Львовна, конечно, не сможет, а лежать под кабинетом ей не позволят. Однако дозвониться туда Кате удалось лишь через пару часов. Она то на автоответчик нарывалась, то на короткие гудки. В итоге визгливый голос из регистратуры ответил, что номерков к терапевту нет на две недели вперёд. Вне очереди принимаются только больные с высокой температурой. А у мамы –  35, 3. Высокой не назовёшь. Приехали!
Катя поняла, что выход только один и нашла в интернете телефон ближайшей платной клиники. Там отозвались сразу, записав Тамару Львовну на приём к гастроэнтерологу. Дальше – лифт, такси, кабинет, УЗИ и всевозможные анализы. Благо, Тамара Львовна уже несколько дней ничего не ела и не пила. В итоге определили, что у неё большущие камни в желчном пузыре. Требовалась срочная операция, которую делали и в этой клинике. Но, узнав цены за все уже оказанные услуги, не говоря уж стоимость операции, Катя едва сдержалась, чтобы и самой не застонать. А то ещё и ей назначат обследование.
Учитывая, что она подтопленец и живёт на подработках, у неё такие деньги не скоро появятся. Если вообще появятся.
Зато у Кати теперь есть на руках точный диагноз, который влетел в копеечку. И гейше, которая не нащупала мамины камни в жёлчном, теперь уже есть что предъявить – снимки этих самых камней. Поэтому, когда они вернулись домой – на такси, конечно, Катя снова вызвала скорую. Жаль, что на этот раз по вызову явилась не японская гейша, работающая под врача скорой помощи, а другая бригада. Пожилая и усталая женщина-врач, даже не взглянув на мамины результаты обследования, тут же решила госпитализировать Тамару Львовну. Катя сопровождала её, победно держа в руках папку с заключением, добытым такой ценой.
Но в больнице, к её глубокому разочарованию, хирург Карен Ашотович эту папочку с обследованиями велел выкинуть. Мол, он не доверяет платным клиникам – они там невесть что понапишут, лишь бы деньги содрать. И велел провести свои обследования. В результате предыдущий диагноз полностью подтвердился. И Тамаре Львовне в тот же день сделали лапароскопию, удалив невероятно воспалённый желчный пузырь. И добыв из него полтора десятка булыжников, которые хирург – замечательный врач Карен Ашотович, вынес Кате после операции в марлевом узелке и вручил на память. Три из них, размером с грецкий орех, она бы с удовольствием запустила в накрашенный глаз гейши, посылавшей их в поликлинику, куда пробиться труднее, чем на приём к президенту.
Карен Ашотович сказал:
- Я бы таких как ваша мама, которые тянут с операцией до последнего, принародно порол бы!
- Терпела, – вздохнула Катя. – Мол, само пройдёт
- Прошло? Некоторых из терпил не успевают к нам довезти и потому везут на кладбище.
Катя не стала обижать этого лучшего представителя врачебной братии, рассказывая ему о врачах скорой помощи, которые вовсе не спешат везти в больницу терпил. И врачей поликлиник, не торопятся оказывать им помощь. Ведь, слава богу, всё обошлось.
С этого дня Тамара Львовна пошла на поправку. Она начала вновь учиться: есть – забыв про акрид, ходить – не опасаясь иголок, и – просто радоваться жизни. Даже обшарпанные стены больницы и хронически текущие краны не помешали этому процессу.
А главное, представьте себе – бухгалтерия Тамары Львовны пережила её отсутствие практически без урона финансовой стабильности.
В общем, со сложностями, препятствиями и нервотрёпками, но эта чёрная полоса в жизни Кати была преодолена. Хорошо, что у неё выпал редкий выходной.
Но, как говорит Милка – лиха беда, мочало. Или молчало, что ли. Тут же вдогонку возникли новые.
 
10. Отставной профессор
 
Альберт Иосифович Книппе – сухощавый, стройный, средних лет, с бородкой и, как и полагается, профессору, в очках – называл себя просто Бертиком.
Странное прозвание для профессора, конечно. Ну, не любил он своё имя, полученное им от родителей, на его беду, тоже математиков, –  в честь великого Альберта Эйнштейна. Какой из него, заштатного доцента, Эйнштейн? Бертик ему в самый раз. Да и вообще… с тех пор, как он стал волшебником, прежнее имя ему только мешало. Нет, не подумайте – не тем волшебником, которые шепчут  – «ахалай-махалай и ножка жабы» – и наводят на людей порчу или притягивают к заказчику деньги. Он это делал по-другому. И был из локальных, так сказать, чародеев, изменяющих свою реальность. И разгонял тучи лишь конкретно над своей головой. Правда, при этом и окружающим перепадало немного больше солнца, потому что они, учитывая его опыт, сами так хотели. Но, об этом немного позже. Профессор Бертик был уверен – порчу на себя напускает сам человек, а не посторонний злодей. Или скажем так: сколько  тот злодей  ни отправлял бы в его сторону мрачных пассов, они его не достигнут, пока он сам не поверит в это проклятие и его действенность. Бертику ни к чему были эти нелепые готически игры и развлечения. Как говорится – свои лады бы наладить. Он и налаживал. Правда, из-за этого частенько выглядя с точки зрения других полным идиотом. А как без этого?  Ведь люди привыкли к своему дурдому. То есть – к той реальности, в которой все ходят на ногах, а чужая, где люди вверх ногами, им кажется нелепой. Хотя вот, посетив, Америку, многие смиряются с этим и вполне успешно ходят там на головах. По отношению к своей родине, конечно. Но это лишь под давлением обстоятельств, так сказать. Но стоит им вернуться обратно, как тут же всё опять встаёт на свои места. И ноги, и головы. Человек всегда умел подстраиваться, таковы итоги эволюции.
Но перейдём к самому повествованию и одному из его героев – Бертику. И речь пойдёт – ни много, ни мало – о квантовой физике. Ведь, всё же, он был математиком.
Итак – Бертик когда-то был вполне нормальным и рядовым членом общества – доцентом кафедры высшей математики университета Альбертом Иосифовичем Книппе. Ну, если, конечно, преподавание высшей математики можно назвать рядовым делом. Ведь некоторым людям в этих математических дебрях невозможно разобраться не то что с бутылкой, а даже и с десятью не под силу. Но Альберт Иосифович в них был как рыба, плескающаяся в воде, как птица, поющая волшебные трели в чащобах. Из него эти логарифмы, дифференциалы, квадратичные функции, котангенсоидные графики, переменные величины и прочая заумь так и сыпалась. Что по обычным человеческим меркам, вроде как, и не совсем норма. Хотя ведь тысячи людей на планете посвящают себя этой зауми, практически, будучи не от мира сего и сходя за умных. То бишь – за обычных людей. Так что, хоть и с натяжкой, но всё же, до определённого момента Альберта Иосифовича можно было назвать вполне нормальным человеком. Да и дальше всё было бы так же хорошо – заумь, лекции, экзамены, одинокая и скучная, заполненная привычной суетой жизнь. Если б в одном из научных журналов ему не попалась на глаза статья по квантовой физике. Она настаивала и математически доказывала, что реальность состоит из множества миров. И написана она была одним из маститейших учёных современности, обладателем научных премий, грантов и прочая-прочая.
«Это как же так выходит? – озадачился Альберт Иосифович. – Получается, что – худо, бедно всё это время я обходился только одним миром. Где же тогда остальные?» – огляделся он.
Всё было, как всегда: старый диван, древний стол, заваленный журналами и книгами, пыльный ковёр под ногами, давно не мытый сервант, пустой холодильник на тесной кухоньке, который надо бы срочно заполнить да эта статья помешала…
И он решил докопаться до истины, то – есть, до местонахождения этих самых загадочных миров, которых автор статьи пообещал ему бесконечное множество. Альберт Иосифович всегда отличался дотошностью и обоснованностью в своих суждениях и выводах. Чем, честно говоря, изрядно доставал и в итоге вовсе отпугивал немногочисленных женщин, потенциальных кандидаток на роль его жены. Конечно, лет двадцать назад, обучаясь в университете, он сдавал зачёт по квантовой физике. Но, ввиду студенческой легкомысленности, тогда она как-то прошла мимо его внимания. К тому же за это время эта ветвь физики сильно подросла, а сомнительная идея о множественности миров, излагаемая ещё античными философами, превратилась из гипотезы в солидное научное направление в физике. Их существование, как он убедился, теоретически и безукоризненно подтвердили уже несколько Нобелевских лауреатов. А многочисленные эксперименты практически подтвердили эти открытия и парадоксальные явления, пошатнув некоторые основополагающие фундаментальные теории.
«Так, что они тут наоткрывали? – заглянул Альберт Иосифович в интернет. – И каковы эти эксперименты?»
Ага. Эвереттовские миры  – физик Хью Эверетт впервые обосновал это явление. Эвереттовское расщепление наблюдателя – забавная картинка. Единая мировая волновая функция – солидно прописано. Уравнение Шрёдингера – почему бы и нет? Коллапс волновой функции, квантовое бессмертие, мультиверс, альтерверс, модальный реализм, квантовая суперпозиция. Допустим. А конкретнее?
Он открыл в Google нужный раздел и погрузился в формулы:
…Если функции {\displaystyle \Psi _{1}\ }\Psi _{1}\и {\displaystyle \Psi _{2}\ }\Psi _{2}\являются допустимыми волновыми функциями, описывающими состояние квантовой системы, то их линейная суперпозиция {\displaystyle \Psi _{3}=c_{1}\Psi _{1}+c_{2}\Psi _{2}\ }\Psi _{3}=c_{1}\Psi _{1}+c_{2}\Psi _{2}\ также описывает какое-то состояние данной системы…
«Какое-то! Во, дают! Они что, толком так ничего и не поймали в этих ускользающих мирах? Вероятность действительности этих состояний составляет всего пятьдесят процентов! Но всё же, пятьдесят, а не пять  десятых – это тебе не Шрёдингеровский кот чихнул!»
То, вот, например, есть живой и бодрый Шрёдингеровский кот, сидит в ящике с не активным ураном. А вот, расщепляясь при направленном на него внимании –  этот же кот, но уже мёртвый, потому что в ящике пошла урановая реакция. И всё это происходит одновременно, но в разных реальностях, которые проявил Наблюдатель. А вот ещё пример: Вася Пупкин, который разом может лежать на диване, играть в стрелялки и открывать холодильник в поисках пива – гипотетически, вроде бы. Но лишь одно из этих судьбоносных событий – лежание на диване, например – становится зарегистрированным в тот момент, когда его своим направленным вниманием застукает Наблюдатель. И, что интересно, при этом одновременно, но в другой реальности – без участия наблюдателя, так сказать – этот Шрёдингеровский кот вполне себе жив, а Вася Пупкин с удовольствием пьёт холодное пиво Heineken. Это и называется – «квантовая суперпозиция объекта». То есть – одновременно происходящее в нескольких независимых ипостасях событие, но с одним фигурантом. Веер реальностей, так сказать. И если при этом рядом вдруг появится ещё один Наблюдатель, неожиданно открывший дверь в Васину реальность, то наступает квантовая запутанность – он может застукать его за стрелялками или просмотром триллера. И число вероятностей или существующих для них миров увеличивается. Потому что этот второй Наблюдатель осуществляет свою квантовую суперпозицию.
«Как-то это всё… странно. А хорошо бы – пока один я читаю лекции, другой я отдыхал бы, купаясь на речке. Но разве это возможно?» – вздохнул Альберт Иосифович
Он в тот день, забыв о завтрашней лекции, к которой надо было готовиться, ещё долго перебирал в Google публикации на эту тему.
И нашёл нужную – доктор физико-математических наук, профессор Михаил Борисович Менский! Кстати, не стяжавший особой славы и даже считающийся мистиком, а в научных кругах это, практически, обвинение в шарлатанстве. Он-то ему и разложил в этом вопросе всё по понятным полочкам. И доказал множественность миров существует не только в теории осторожных лабораторных экспериментах.
И с этого момента Альберт Иосифович стал  Бертиком. И даже  волшебником. Теперь он жил в разных реальностях. Вернее – в той, которая ему нравилась.
 
11. Мусорная фея
 
Димино знакомство с отставным профессором математики Бертиком брало своё начало от мусорных контейнеров.
А дело было так:
Вынося как-то утром пакет с мусором – по пути на работу, Дима издали заметил у бачков нечто странное. Вернее – некто. Или так – кое-кого странного.
Пухленькая белокурая женщина, одетая в модный белый костюм, неприкаянно бродила вокруг неряшливых контейнеров и, что-то приговаривая, то и дело наклонялась к земле. Это вызвало у него сочувствие.
- Что-то потеряли? – спросил он у неё, хотя обычно не заговаривал с незнакомыми людьми. – Может, помощь нужна?
И всё потому, что эта дама была похожа на его учительницу русского и литературы – Надежду Ильиничну, обожавшую свой предмет и учеников. Те платили ей взаимностью. Даже Дима относился к ней почти тепло, хотя все эти «жи и ши»…
- Не получается! А хотела, как он, – с отчаянием выкрикнула та нечто невразумительное и, поправляя сползшие очки, оглядев его, виновато добавила: – А Бертик вот умеет!
- Что – не получается? – с недоумением спросил Дима, уже догадываясь, что ввязался в какую-то нелепую историю.
Дама эта – на первый взгляд, не была похожа на сумасшедшую, а только на Надежду Ильиничну, его учителя. Но внешность иногда бывает обманчива. И Дима повернулся, чтобы пойти своей дорогой – на обрыдлую работу. Но тут дама вслед ему вскричала:
- Постойте, молодой человек! Может, у вас получится? Мне очень надо! Очень! И срочно!
- Да что надо-то? – недоумевая, остановился Дима. – Говорите, пожалуйста, быстрее! А то я спешу! Если вы деньги потеряли, то я могу… немножко. Вот, возьмите! – достав кошелёк, протянул он ей тысячу.
На днях Дима выплатил завершающий ипотечный взнос за пентхаус и был почти на нулях.
- О! Спасибо, молодой человек! Вы очень добры, но этого мало! – с досадой отмахнулась дама, даже не протянув руку за купюрой. – Мне надо десять!
- Однако! Кто же ищет десять в таком месте? Люди не склонны выбрасывать деньги на ветер, вернее – на мусор.
- Люди здесь вообще е причём! – отрезала дама, похожая...
Ну да, похожая, но и что? Хотя она и смахивала на его училку, однако, всё же, наверняка была немного не в себе. Программа в школе сейчас, говорят, очень непростая. Многие слова волюнтаристы-демократы, некогда, наверное, плохо учившиеся, разрешили писать и ударять в них, как кому заблагорассудится. Чтобы им  легче было речи толкать. А то иной раз министры, путаясь в трёх сосн… словах, больше похожи на юмористов. Один недавно так и заявил: «Много говорить не буду, а то опять чего-нибудь скажу». А теперь, выходит, можно говорить что угодно, сколько угодно и как угодно. Полный волюнтаризм и демократия. Хоть ты дОговор заключай, хоть договОр, никто и не удивится. Наверняка скоро эти демократы и нерушимые «жи и ши» покачнут. До основ мироздания добрались! Как тут бедным учителям, воспитанным на великом синтаксисе, с ума не сбрендить? Или – сбрЭндить? В общем, в итоге некоторые из них и начинают искать возле мусорных бачков вчерашний день. Тогда ведь и ударения были ещё фиксированы, и договоры ударяли, где надо. А некоторые ничего, привыкли, их скоро уже даже шЫшками и жЫрафами их не испугаешь.
Эти или похожие мысли мгновенно пронеслись у Димы в голове. Хотя, ему было без разницы – куда ударяют ударение или засовывают несогласные гласные. Но бедным учителям-то каково? До святого добираются!
- Извините, – вздохнул Дима. – Десять дать не могу! У меня таких денег не…
- Замолчите сейчас же! – вскрикнула дама в белом, будто Дима её только что ударил, и, схватив его за руку, зачастила: – Не говорите так, юноша, больше никогда в жизни! Деньги есть всегда! Только не всегда – у вас, – хитро подмигнула она ему. –  Всегда планируйте только позитивные события! Верьте, что у вас всегда есть денежки! И что так их у вас – просто завались! – говорила она, пристально глядя ему в глаза. –  Скажите сейчас же: «У меня всегда есть очень много денег!» – приказала она Диме. – И ещё скажите: «Деньги валяются у меня под ногами!»
Её глаза блеснули из-под очков абсолютно безумно.
Дима, занервничал и, на всякий случай – чтобы не нервировать её, гундосо прогудел:
- У меня всегда много денег! Деньги валяются у меня под ногами!
- А теперь посмотрите вниз! На землю! – страшным голосом потребовала дама, ещё крепче вцепляясь ему в руку.
Человеку с такими голосовыми связками очень трудно отказать – педагогический опыт, наверное, ничего не поделаешь. Надо подчиняться.
«И зачем я с ней заговорил? – с поздним раскаяньем посетовал Дима. – Надо бы отсюда выбираться. И позвонить в скорую, что ли? Может, у неё белка или психологический кризис? На фоне отсутствия десяти».
Но, всё же – чтобы не обострять ситуацию, ему пришлось, как эта дама и велела, посмотреть вниз…
И вдруг его взгляд притянули разноцветные бумажки, валяющиеся на асфальте. Неужели? Он, сам себе не веря, разглядел там одну смятую пятитысячную купюру, тройку новеньких тысячных и несколько потрёпанных пятисоток. Это деньги? Прямо под ногами? У мусорки? Откуда? Может, он заразился безумием от этой тётеньки?
- А! Вот же они! – радостно вскричала дама и отцепившись, наконец, от Димы, быстро собрала купюры.  – Та-ак… семь, восемь… – всего одиннадцать тысяч пятьсот!  – скоренько подсчитала она. – У вас получилось, молодой человек! Поздравляю!
- С чем? – растерялся Дима. – Если вы думаете, что это я их уронил, то я же говорил – у меня не… – и замолк.
А ну как она опять на него сейчас гаркнет.
- Чего – не? Вы их просто притянули! – отмахнулась дама.
- Я? как?
- У вас, молодой человек, очень сильные способности к визуализации! – проговорила она и неохотно протянула ему купюры. – Вот, возьмите. Это ваши одиннадцать пятьсот. – И вздохнула.
- Почему это они мои? – отодвинулся Дима. – Они ваши! Вы же тут десять искали? Вот и возьмите их себе.
Ему казалось, что это какие-то неправильные деньги, и он не хотел иметь к ним никакого отношения.
- Благородно! Но поймите, молодой человек: я не искала десять, я их пыталась визуализировать! А удалось это вам. Мне надо  восполнить недостающую сумму из другой вселенной, – снова понесла околесицу дама, вертя купюры в руках.
- Из другой вселенной? И именно здесь, на этой мусорке? – приподнял бровь Дима.
Он, конечно, слышал о методике, якобы помогающей поменять жизнь. Мол, визуализируйте, создавайте мысленный образ своей цели и объекта желаний и получайте это желаемое на блюдечке с голубой каёмкой. Хоть миллион, хоть яхту, хоть подружку – лишь бы была фантазия и вера в чудо. Сказочки для наивных! Ведь, как известно, чтобы у тебя были деньги, их надо заработать. Или украсть. Третьего не дано. А подружки не появляются из воздуха, они материализуются из цветов и шикарных подарков.
- А где же ещё? Конечно здесь! На мусорке это получается лучше всего. Ещё можно у урны, если немного надо, – продолжала нести околесицу странная дама. – Мусорка и урна, как любой аккумулятор отработанной материи, это постоянно действующий ретранслятор реальности! А люди не знают этого и бездарно сбрасывают её туда, даже не потрудившись преобразовать во что-то путное!
- Да что вы? – покосившись на жужжащее облако мух над контейнерами, усмехнулся Дима – вот они, истинные ценители преобразованной материи. – Странная у вас гипотеза, – хмыкнул он, тихо пятясь, чтобы уже убраться отсюда.
- Это не гипотеза, это проверенная опытом методика! Её разработали на основе работ нобелевских лауреатов! Перед вами – проверенный на практике ретранслятор-преобразователь! – ткнула женщина пальцем в сторону контейнеров и, вновь ухватив его за рукав, стала вещать, будто экскурсовод в музее. – Да вы сами только что в этом убедились! Так что, если кому-то нужна удача в делах, надо заказывать  здесь! Это так просто – выбрасывая мусор, представить, что вы отдаёте сюда, в ретранслятор, вместе со своим отработанным хламом, все свои несчастья и неудачи – на преобразование. Чтобы получить счастье и везение! Вам, например, ваша работа нравится? – неожиданно спросила она его.
- Не очень, – растерялся Дима.
Всё же, авторитет уважаемого русоведа Надежды Ильиничны незримо давил на него – не мог он ей соврать.
- А что ещё в вашей жизни не так?
- Да много ещё чего, – пытаясь, всё же, вырвать рукав из цепких рук дамы, недовольно сказал Дима. – А что? Работу тоже можно сюда засунуть? На обмен? И прочую лабуду тоже? Мне, например, проекты не нравятся, которые я заверяю, как качественные.
- Можно всё это перечислять, сдавая свой мусор. А ещё – в записку написать и бросить сюда, – авторитетно заявила дама. – Но, может, вы хотите вообще изменить свою жизнь? Чего мелочиться? Хотите? – хитро прищурилась она.
- А кто не хочет? – буркнул Дима, понимая, что ввязался в какую-то глупую историю. – Что, и жизнь можно сдать? На трансформацию? С мусором?
 – Просто делайте, как с этими деньгами, – помахала она веером из купюр. – Визуализируйте перемены.
- Так, я пошёл! – заявил Дима.
Ему было некогда, да и вообще, он понял, что столкнулся с адептом какой-то секты, которых сейчас развелось – как лягушек на болоте после дождя. Эта дама, например, поклоняется мусорке-ретранслятору, другие выбирают иных идолов. Ему это неинтересно.
- Не верите? Вы же сами всё видели? – удивилась назойливая дама, удержав его за руку. И махнула перед его носом купюрами. Будто фея своим волшебным веером. – Не было денег, а потом они появились – самые настоящие, пощупайте! И остальное также. У вас, юноша, дар менять эту реальность. Пользуйтесь!
 – Менять? Через этот ретранслятор? – усмехнулся Дима, убрав другую руку за спину и отказываясь щупать странные купюры. Он уже не знал, как от неё отбиться.
- Можно и через него, – пожала та плечами. – Но дело не в нём, а в тебе самом. В твоей голове. Ты – Наблюдатель.
- А вы нет? Могли бы сами … – начал было Дима, но не стал её обижать.
- Что – сами? – подняла она брови над очками. – Может, у меня потому и не получилось, чтобы вас остановить? И показать, как можно изменить свою жизнь.
- Тогда зачем нужны деньги? – ввязался он в какую-то бессмысленную полемику, хотя понимал, что уже опаздывает. – Визуализируйте результат!
- Пока не могу. Я только учусь этому у профессора Бертика. Я – его администратор, организую ему курсы волшебства, – продолжала она его шокировать какими-то баснями. – И десять тысяч мне сегодня не хватило, чтобы оплатить аренду помещения, где Бертик будет обучать людей волшебству. Он дал мне на руки нужную сумму, а когда я пришла, заведующая вдруг заявила, что забыла приплюсовать десять тысяч за уборку помещения. Хотя мы вовсе не собираемся там сорить. Так неудобно!
«Разве что деньгами, – усмехнулся Дима. – Все бы так сорили».
- Я решила не беспокоить Бертика, а просто визуализировать недостающую сумму, – продолжала нести околесицу дама. – Да ничего не вышло. А ведь он нас учил этому. И у меня даже немного получалось – я пятитысячную купюру нашла…, реализовала возле урны в парке, –  гордо заявила она.
Дима заскучал – он не любил врунов. Да и он уже опаздывал. И всё чаще поглядывал в сторону гаража. Дама это заметила и воскликнула:
- Не верите? А хотите сами всё увидеть? Приходите на курсы волшебства! Они будут завтра в семь вечера. Это здесь рядом! – И она назвала ему адрес, действительно находящийся неподалёку от Диминого дома. – Правда, курсы платные и билетов уже нет, но  будем считать это вашей платой, – помахала она веером из купюр. – Можете с собой ещё кого-нибудь привести. Когда придёте, пусть вахтёр вызовет администратора курсов. Хотя у нас уже полный аншлаг, я найду вам пару местечек. Всем же хочется всего! – понимающе улыбнулась она.  – Сама я, как видите, ещё не умею толково объяснять, как профессор Бертик – про квантовые миры и прочие аналоги. Короче – приходите, не пожалеете. Меня, кстати, Надеждой зовут.
Вот и имя такое же…
- А я – Дима. Курсы волшебников будут с экскурсией к местному чудесному ретранслятору? – усмехнулся Дима, кивнув в сторону контейнеров.
- Ну, зачем же? Это частности. Убедитесь сами – возможно всё! – заключила дама, пряча деньги в белую сумочку.
- Я подумаю, – пообещал Дима.
И рысцой побежал выгонять свою машину – безотказную Hyundai. Нечего бездельничать.
 
12. Отжатый пентхаус
 
Дима, боясь опоздать, мчался на своей Hyundai, как угорелый. И перебирал в уме то, что случилось с ним с утра.  Ведь управление машиной давно уже не требовало от него умственных усилий – вёл на автомате.
Что за странная женщина эта администратор невесть чего? И ищущая на досуге у… ретранслятора желаний денежки. Платёж ей надо осуществить, видите ли! Наверняка она из секты, которых нынче  расплодилось всюду, будто грибов после дождя. Но эти деньги ведь действительно появились из ниоткуда! Неужели Надежда, считающая мусорку невесть чем, не врёт? Да и её предложение кардинально поменять жизнь, не шло у Димы из головы, не занятой управлением Hyundai. Он же сам визуализировал эти самые одиннадцать пятьсот! Вполне реальные. Или это гипноз? Нет, не похоже – она так обрадовалась. А вдруг она права? И квантовая лекция некого Бертика это реальный шанс внести в его жизнь коррективы? Как с платежом этого странного администратора Бертика – нет денег, так поищи их на мусорке! И он может также – не везёт в жизни, так сходи на лекцию Бертика! Хотя его одноклассница Виолетка, когда-то считала, что Дима Панаев с жиру бесится. Папа – крут до невозможности, он – чуть менее крутой, конечно, но и не всмятку. Отличная квартира в центре города, престижная работа в известной фирме, машина отличная – да о таком многие только мечтают!
И всё же, Дима мечтал о большем. И даже кое-чего достиг в этом направлении с помощью той же Виолетки. Но его грандиозные мечты в самый решающий момент дали крен. Проще говоря, с некоторых пор, как говорят, в его жизни возникла темноватая полоса.
И хотя работа его не устраивает, а машину давно пора сменить, но самый главный вопрос для него – обрести собственную квартиру. И он её даже почти что обрёл, но тут-то и вышел облом. СК «Империя», в которой он раньше работал и где оформил ипотеку на пентхаус, принялась его отжимать себе обратно. Даже несмотря на то, что ипотечный кредит он почти выплатил – есть подтверждающие этот факт банковские чеки. А о том, что именно он, Дмитрий Дмитриевич Панаев, является владельцем этой квартиры в доме на Выгонной улице, у Димы имеется официальный документ. Но, оказалось, всё это не в счёт. Вот уж не ожидал он такой подлости от директора «Империи» Евдохина. И это при ом, что построен этот пентхаус – как и те три, что рядом, по его проекту. Дима сделал это  совершенно бесплатно. И каждый пентхаус имел свою оригинальную планировку – он ночами сидел, фантазировал. И его идеи очень высоко оценены клиентами – оригинально спроектированные квартиры с видом на горизонт тут же раскупили, хотя до этого не пользовались спросом. И оказалось – когда он  хотел уже вселяться, пентхаус ему не принадлежит.  А он-то, наивный, уже мебель выбрал и собирался оформить новый кредит. Где справедливость?
Выходит, все усилия пробивной во всех смыслах  модельки Виолетки Манохиной – учитывая силу её удара кулаком, как и его участие в нелепом домашнем водевиле, оказались напрасными?
Напасть случилась неожиданно: неделю назад пришло официальное письмо, доставленное вечером на Димин адрес курьером – под роспись. Внутри обнаружился  официальный бланк, на котором юрист «Империи» – чёрным по белому и жутким сургучным языком,  сообщал, что фирма расторгает свой договор с Дмитрием Дмитриевичем Панаевым на продажу ему пентхауса. Номер договора такой-то, выдан на квартиру номер такой-то, расположенную по такому-то адресу. Жесть! Дима с трудом пробрался сквозь лес юридических терминов и не сразу понял, чего от него хотят. А выходит – в «Империи» хотят, чтобы он от них ничего не хотел. Причина, мол, такова: Дмитрий Дмитриевич Панаев уже более двух лет не работает в фирме «Империя» и, следовательно, не имеет права претендовать на скидку в десять процентов. Следовательно, договор номер такой-то составлен неправильно и должен быть аннулирован. Фирма «Империя» передала дело в суд. Ждите, мол, повестку.
Что за ерунда?
Если разобраться, то Дмитрий Дмитриевич Панаев все эти два года, хотя не работал в этой самой «Империи», но верой и правдой служил ей,  неукоснительно соблюдал её интересы. И не ради пентхауса, а из чистого человеколюбия. Так, в частное АБ – Архитектурное Бюро он перешёл с благословения её директора – Евдохина Петра Николаевича. И в этом Бюро, поставив дело на поток, создавал для «Империи»  эксклюзивные проекты. Ну, как – эксклюзивные? В пределах разумного и общепринятого, конечно. Среди них – проекты строительства нескольких высоток, один из которых стал призёром и отмечен дипломом всероссийского конкурса. А когда Дима перешёл в ИП «Экспертиза», он продолжил тесное сотрудничество с фирмой «Империя». И – по дружбе подмахнул Евдокимову пару проектов, в которых были допущены ошибки, которые, с его подачи, были быстро устранены. Не критичными, конечно – такого бы он не пропустил. Но ведь он был обязан их просто завернуть обратно и, не сделав этого, сэкономил "Империи" средства и, главное –  время. А ведь время, как известно, в строительном бизнесе – тоже деньги и не малые. Кредиты, неустойки, контракты – всё ведь могло обрасти комом проблем. И эта экономия гораздо больше, чем те десять процентов, которые Евдокимов скинул Диме при продаже пентхауса.
Так почему же против него предприняты  такие карательные меры и фашистские приёмы? И, если уж вспомнить о юридической стороне – в договоре нет пункта, гласящего, что Дмитрий Дмитриевич Панаев обязан –  до конца выплаты ипотеки и завершения строительства дома на Выгонной, работать в этой самой «Империи», как проклятый. Зато – это Евдохин озвучил принародно, скидка на пентхаус был его подарком Панаеву за идею оригинальной  планировки пентхаусов. Как же он вдруг отказался от своего царского слова?
Дима это выяснил. Поговорив на эту тему с прорабом из «Империи», Саней Меркуловым. Они посидели за коктейлями в баре «Шэри» и тот рассказал ему занятную историю.
 Оказывается, у шефа сейчас какие-то шуры-муры с  большими дядями, возможно – из Москвы. Их, мол, легко определить по замороженным глазам. Санёк сказал, что Евдокимов водил их по дому на Выгонной, показывал квартиры, в том числе и Димин пентхаус.
- Это чудо современной архитектуры, – хмыкнул Санёк, с удовольствием смакуя местный эксклюзив – коктейль «Монблан»: шампанское с клубникой и кусочками ананаса.
К слову, все строители «Империи» хоть раз ходили посмотреть на «это чудо современной архитектуры», многим нравилось. А после экскурсии дядь с замороженными глазами, как признался Санёк, пошли слухи, что они грозили дать шефу за Димин пентхаус в разы больше, чем он продал остальные три. Похожие на Димин, да не такие. Евдокимов, видать, не устоял и, наверное, подключил своего юриста. В итоге – вуаля! Дима пролетел с пентхаусом, как фанера… Ну, он знает – над чем.
Санёк божился ему, что  хотел предупредить, но…
- Во-первых, сам понимаешь, что это были пока только слухи, говорил он. – Реально ведь ничего известно не было. А во-вторых, извини, я закрутился – жена надумала рожать второго сынишку, не до тебя было. А теперь ты и сам всё узнал. Благодари юриста, тоже Диму, кстати. Разъяснил ситуацию – в пределах официальной законодательной базы. Тот ещё… змей.
Вот это был сюрприз! А Дима-то считал, что произошла какая-то путаница и скоро всё благополучно распутается. Выходит, зря он к этому вопросу подключил отца, так сказать – тяжёлую артиллерию. Хотя Диме было очень неловко просить – сколько ж можно по каждому поводу к папе бегать? Но тут уж было не до амбиций. Дмитрий Михайлович даже обрадовался и, приказав сыну не дрейфить, пообещал уладить вопрос. Есть, мол, подвязки  – дело из суда завернём, зарвавшегося Евдокимова на место поставим, а, может, и покачнём его маленько. Есть и более достойные люди в этом бизнесе. Ишь, распустился, индюк! На кого бочки катит!
Однако у Панаева-старшего ничего путёвого не вышло. Небывалое дело! Так перед сыном опозориться! Выяснилось, что на Димкин пентхаус на Выгонной, над которым Дмитрий Михайлович, честно говоря, слегка посмеивался, положил глаз кто-то влиятельный. А юрист «Империи» подвёл под это беззаконие такую артиллерию, что и комар носа не подточит. Вот тебе и стеклянный аквариум для вуалехвосток! Да туда ведь целая щука заплыла! И сожрала такого карася, как его Димка. Вместе с чешуёй. Да и его, Панаева-старшего, малую щучку, в тину завернула. Ну и дела-а-а! Наверное, его сын, и правда, отличные проекты рисует, коль их такие щуки из рук рвут!
Дима после разведки с Саньком и контрудара с Панаевым-старшим, не завершившихся ничем, совсем пал духом.  Отжали, гады, его мечту. Как же ему не хватает Виолетки, энергетической бомбы, вносившей в его жизнь драйв, хоть и с некой чертовщинкой. Выпили б сейчас в баре по коктейлю, выработали б небывалый план. Она это может. И он даже не против того, чтобы ощутить на своём плече её крепкую, пробивающую броню танка, руку. Или даже, на ноге, её каблук со шпилькой. Всё это грубое воздействие пробуждало  в нём некие скрытые источники силы. Но Виолетка умотала со своим  портфолио в Москву и прижилась там. Оказывается –  выходит замуж за москвича. Он об этом узнал из редких эсэмэсок от своей фальшивой невесты. И, что удивительно, жених всего лишь обычный айтишник. Хотя – кто его знает. Ведь у Виолетки чутьё, она всё рассчитывает на сто ходов вперёд. А нынче иные айтишники – на вес золота…
«Все-то меня покинули, все предали, – сетовал Дима. – Даже мечту отняли. Чёрная полоса в жизни наступила, а белой не предвидится».
Даже в полюбившееся «Шэри» ему идти неохота – некому поплакаться в… топик. Не с кем утопить в коктейлях тоску. Хотя он и так знает, что бы ему сказала Виолетка – не падай духом, Димон! Выход есть всегда, даже в терпящем крушение самолёте. И некоторые, падая вместе с креслом, выживают. Только сейчас, терпя крушение, он не видел никакого выхода.
Оставаться в родительском гнёздышке, когда душою он оттуда уже вылетел, было выше его сил. Конечно, после суда ему вернут выплаченную за ипотеку сумму – без кредитного процента, конечно. Так что, если он захочет, то может потом купить что-то из недвижимости. Вот именно – что-то. Да и совесть надо иметь – половина денег принадлежит отцу, а если он её вернёт, ту недвижимость, что он приобретёт, таковой даже назвать трудно.
А ещё он мечтал пригласить в свой пентхаус какую-нибудь девушку. не похожую на Виолетку, упаси бог! Такую… нежную, ранимую, умную – чтобы он мог стать ей защитой. Она будет восхищена его необыкновенными апартаментами, а он ещё больше поразит её рассказом о том, что сам проектировал этот пентхаус. И дом, с видом на просторные поля, тоже когда-то начал строить он сам. И теперь, даже если он встретит такую девушку, что теперь он может ей предложить? Канделябры и коллекцию антиквариата родителей? Так что и с любимой девушкой вышел облом.
К тому же – видать, из-за общей нервозности, работа в «Экспертизе» окончательно допекла Диму. Какой смысл тянуть эти рабские галеры, если ипотека почти что выплачена, а оказалось, что зря надрывался. Только эта звезда его манила, удерживая на рабских галерах и каждый день выталкивая его из дома к железобетонным монстрам, поставленным на поток. А ещё – чтобы оставаться в квартире с мамиными  тефтелями. И, скрипя зубами, в каждом проекте видеть иные решения, благодаря которым этого ужасного монстра можно легко превратить… Ну, не в шедевр, конечно – иначе в нём надо менять всё – но хотя бы в нечто более изящное, что ли. Но кто ж ему такое позволит? А если даже уйти из «Экспертизы» и перейти куда-то – и там будет то же самое. Видал он уже этих признанных мэтров архитектуры, которые соответствуют веяниям времени, проходили!
Так что всю линейку строительного направления Дима Панаев уже прошёл. И остановился. 
Хотя, если честно, кое-что для него осталось неосвоенным. А именно – служба, которая рушит старые дома, освобождая площади в городе. Вот где драйв! Вот где он может ещё душу отогреть!
Дима уже изучал эту область не-строительства, а пару раз даже ездил по известным ему адресам – чтобы с удовольствием полюбоваться процессом разрушения монстров. И представлять, что это те, из Бюро, на которых он недавно штамповал – «Согласованно. Его восхищали  красавцы экскаваторы-разрушители с подвесными металлическими шарами, с удлиненными телескопическими стрелами  – с гидромолотом или гидроножницами, методично делающие свою работу. А ещё – гусеничный экскаватор с восемнадцатиметровой стрелой, орудующий  аж с трехтонным навесным оборудованием. Вот где мощь! При дополнительной его комплектации гидромолотом такой разрушитель успешно демонтирует даже бетонные и кирпичные фундаменты глубиной до 15 метров. Красота! А экскаваторы-разрушители, такие как Hitachi ZX-670, производят даже работы на высоте до 40 метров. Отлично! К чёрту этих монстров!  Дима мечтал с ними поработать! Особенно его влекли  механизмы, снабжённые ротационными фрезами и безударными бетоноломами. Небольшие габариты, дистанционное управление – при отсутствии оператора, позволяли использовать их механизмы для демонтажа в самых трудных и опасных условиях. Так что он мог бы лично, яко бог, крушить всё вокруг, попивая чаёк. В полной тишине и благодати будут повержены все монстры. Вот бы где он оторвался!
Но Панаев младший пока сдерживал себя, боясь, что оттуда ему возврата в архитектуру уже не будет…
Именно в этот критический момент Дима Панаев и повстречал мусорную фею – Надежду. Просто подарок судьбы, подарившей ему надежду на светлое будущее. Возможно, курсы волшебства от Бертика исправят его ситуацию и подарят перемены к лучшему – на тарелочке с голубой каёмкой – методом простой визуализации? Пока он был способен визуализировать лишь процесс демонтажа высоток-монстров. А всего-то и требуется, что послушать мирные наставления от профессора Бертика. Может, сходить туда? Не помогут, так хоть отвлечётся от визуализации крушения. Во всех его формах. Не всегда ж свой негатив в коктейлях топить. Да и Виолетта такого утопления не одобрила б.
Так что альтернативы курсам волшебства он не видел. Надо идти к Бертику.
 
Часть 2

13. Волшебные курсы
 
На следующий день, возвращаясь домой, Дима напрочь забыл о курсах волшебства, которые, всё ж, запланировал вечером посетить.
День был просто сумасшедшим. Он заштемпелевал и сдал аж три чудо-проекта – те  ещё монстро-монолито-бетоны. И теперь ненавидел и себя, и работу и свою неудавшуюся жизнь. Он вспомнил об этих сомнительных курсах лишь у подъезда своего дома. Да и то, потому что случайно бросил взгляд в сторону одного объекта, окружённого жужжащими поклонниками чудодейственного трансформатора реальностей. Он резко остановился, перегородив дорогу своей высокой персоной выходящей из дверей парочке.
Профессор Бертик! Как он мог забыть! На часах было уже без семи семь. К счастью, дом с нужным номером, где проводилось шоу волшебников, был поблизости. И, развернувшись, Дима почти бегом припустил по указанному Надеждой адресу –  дольше гараж с Hyundai открывать, да выезжать, да разворачиваться, да искать потом парковку. Как говорит управдом в одном советском фильме: «наши люди в булочную на такси не ездят». На бертиково шоу – тоже, выходит, пешком ходят. И вообще, он только глянет – как и что, и если ему не понравится,  то он сбежит. Благо, бежать недалеко и недолго. Он в этом убедился. Поскольку спустя пару-тройку минут был на месте…
И – чудеса уже началось.
Под нужным номером оказалась с детства знакомая ему юношеская библиотеки имени великого писателя Каверина. Дима даже не ожидал, что секта  волшебников-бертенианцев обоснуется в столь приличном заведении. Оказавшись в прохладном холле, он осмотрелся – никого. Лишь чьё-то усатое лицо маячит в окошке с детства знакомого стеклянного скворечника, где сидел вахтёр и проверял у него наличие читательского билета. Ему даже показалось, что он снова вернулся в те дни и стал юн и застенчив, поскольку за стеклом обнаружился давно знакомый ему усатый дяденька с газетой в руках. Их что, в отделе кадров подбирают сюда по усам? Но едва он открыл рот, чтобы спросить о мусорной фее, пардон – администраторе Надежде, и курсах волшебства – кто его знает, как они значились официально – как вахтёр, высунув свои усы в окошко, сам его спросил:
- Ты Дима?
- Ага! – ответил тот, поразившись – неужели и тот его узнал?
И не потребовал читательский билет, которого у него давно нет. Но как узнал-то? Разница – метра полтора. Хотел спросить и об этом, но вахтёр вдруг замахал на него газетой, будто отгоняя мух, и, указывая другой рукой в направлении читального зала, выкрикнул:
- Иди туда, Дима! Все уже там!
- Кто?
- Да ваши! На лекции!
О, уже и наши стали! Дима припустил в указанном направлении, а вахтёр крикнул ему вслед:
- А ваша говорила, что вас четверо будет! Всё крутилась тут. Что ты за важная персона?
- Я – спонсор! – усмехнулся тот и побежал дальше.
Вахтёр уважительно проговорил:
- А-а! Спонсор? Ну, ну! – и спрятался в скворечнике.
И вот Дима в читальном зале, маяча у входа – полный аншлаг, ни одного пустого места. Надо же, сколько в их городе желающих почерпнуть блага через… ретранслятор! Придётся уйти – не стоять же тут столбом. Но тут, выскочив из ряда потенциальных слушателей, оккупировавших стулья, к нему подбежала администратор Надежда в розовом костюмчике, и, поздоровавшись, повела его к низким скамейкам, стоящим у стены. Видно, из каких-то студий сюда притащили. И, хотя на них тоже был аншлаг, усадила Диму с краю этого неудобного при его росте нашеста. И снова вернулась в массы.
Дима осмотрелся – буквально яблоку негде упасть, не шмякнув кого-нибудь по выступающей части тела. Лишь торец зала, пустовал, ожидая явления волшебного лектора. Рядом с Димой сидела пухленькая девица в очках, чем-то похожая на мусорную фею Надежду. И, соответственно –  на незабвенного русоведа Надежду Ильиничну. У них тут что, не только на вахтёров, но и на слушателей стандарт? Однако, осмотревшись, Дима понял, что публика здесь самая разная: от субтильной молодёжи до вполне солидных людей. Надо же, как их всех потянуло на волшебство!
Пухленькая соседка, гостеприимно улыбнувшись, спросила Диму:
- Вы здесь в первый раз? 
Очевидно, соседство по лавке давало ей право на такие интимные вопросы.
- Да, – кивнул Дима, немного шокированный навязчивостью этой последовательницы Бертика. – А вы? – решил не отставать и он.
Всё же, интересно, что это за люди? Бертинианцы? Бертиковцы?
- Я уже в третий, – заявила та, поправив дужку очков.
- О, как! Что? Не идёт визуализация?
- Да по-всякому! – вздохнула соседка. – С работой вопрос решён, с мамой помирилась, с деньгами тоже, вроде, налаживается.  А вот…, замялась она.
- С работой решён? – удивился Дима. – Это радует. Поздравляю! Хорошая работа?
Про деньги Дима ничего не спросил, но представил, как эта пышечка, воровато оглядываясь, собирает у волшебного мусорника мятые купюры, налаживая свой денежный вопрос. И то хлеб.
 – Спасибо, – поникла соседка. – Работа отличная. Но…, опять замялась она.
- А что не так?
- С женихом никак… – виновато проговорила та. 
- Что? В ссоре? – спросил Дима, вынужденный поддерживать этот немного личный разговор.
Наверное, девица решила, что коль они сидят рядом, то стали уже почти друзьями, так что можно и о личном поговорить. Но кроме этой девицы он здесь никого не знал – Надежда не в счёт, она администратор, так что надо налаживать волшебные контакты, так сказать.
- Да не с кем пока ссориться. Не везёт мне с женихами, – потупилась девица. – Поэтому хочу после лекции к профессору Бертику подойти. Может, я что-то не так делаю? Хотя и точку смещаю, и заказ формирую, и танцую до упада, и даже хохочу, а в итоге – ничего. Вот ещё раз лекцию послушаю – Бертик хорошо мотивирует.
Она танцует? И хохочет? Зачем? Час от часу не легче! Куда он попал!
- Так прямо к Бертику за женихом и подойдёте? – недоумевающе спросил Дима. – А, ну да, он же волшебник. Стол заказов, – усмехнулся он, почти ничего не поняв в её речах. – Фэкс-пэкс, и он достанет вам из рукава, вернее – из другой реальности, кандидата в мужья.
- Хорошо бы, – мечтательно проговорила девица. – Только это не так делается.
- А как? Вы знаете?
- Знаю! Его лично надо из рукава доставать, – вздохнула та. – А у меня там, наверное, дырка. Вот и спрошу – почему?
- Он знает?
- Да. Бертик всё знает и объяснит – как да что?
- Интересно. Кстати, я – Дима, – представился Панаев.
 А то как-то неудобно – сидят на одной лавке, про женихов и мам делятся, а вовсе не знакомы.
- А меня Таней зовут. Очень приятно! – смутилась девица и покраснела.
«Ой-ёй! – испугался Дима. – Не хватало ещё, чтобы эта Таня решила, что я и есть её кандидат в женихи, досрочно вылезший из рукава. Надо быть поосторожней, а то женит на себе. Знаем мы этих похожих на мусорных фей – слова поперёк им не скажешь».
И, кивнув ей – мол. И мне приятно, он сделал скучающее лицо и отвернулся. А тут и шум в зале прекратился и, войдя в двери, в торец прошёл…
«Оба-на! – удивился Дима. – Это и есть волшебник Бертик?»
Пред аудиторией стоял худощавый мужчина с рыжеватой бородкой, на его голове которого красовалась нелепая голубая панамка в ромашку и с кружевцом по края. Такие бабушки-пенсионерки обожают. А одет он был в линялые треники со вздутыми коленками и в неопределённого цвета футболку. Когда-то она была красная или, может, оранжевая, а сейчас – просто бурая. Но, самое прикольное было то, что  обут он был в калоши. Или Диме это показалось? Он привстал и определил – да, точно, калоши. А если это их имитация, то очень хорошая. Если вообще эту идею можно назвать хорошей.
Да уж! Похоже, волшебник Бертик выглядит под стать своему чудесному ретранслятору! Может, он и одежду себе там берёт? Как и мятые купюры на сеансы магии?
«Пора уходить», –  решил Дима.
Но тут ему стало интересно – что может рассказать этот странный человек? Неужели, и правда – про квантовые миры? И тут он неожиданно хихикнул.
Мужчина в калошах нашёл его взглядом, удивительно умным и не соответствующим его образу, и вдруг заявил:
- Наш человек! Смех – это реальный шанс изменить реальность.
- Надеюсь, этот шанс у меня есть, а то всё мимо, – хмыкнул Дима.
- Надо не надеяться, а верить, молодой человек! И тогда всё получится, – заверил тот.
- Обещаете? – приподнял Дима бровь.
- Гарантирую!  – кивнул мужчина. – Если будете смеяться над своими проблемами – их не станет. 
- Раньше я такого не замечал, – заметил кто-то в зале.
- Просто вы не смеялись.
 
14. Бертикова притча
 
- Кстати, забыл представиться, – оглядел переполненный зал человек, вырядившийся ради них в парадную панаму, – Я – Бертик! – пристукнул он скрипнувшими калошами. –  Бывший профессор математики или, проще говоря – профессор кислых щей, – наклонил он голову, дав аудитории обозреть ромашки на своём затылке. – А по совместительству – волшебник смешанных реальностей. В дальнейшем прошу обращаться ко мне просто – Бертик. И прошу не путать меня с колдунами, они из другой оперы.
- А в чём разница-то? – спросил мужчина. – На мой взгляд – что маг, что колдун, что волшебник  – всё они шарлатаны!
- Обижаете! – усмехнулся Бертик. – Магия отлично работает, если в неё верить. Но учтите – колдуны воздействует на других, а моё волшебство направленно лично на того, кто использует мои методики. Имеет, так сказать, узколокальные масштабы, но, заметьте – глобальные последствия. В этом вы убедитесь лично. И в том, что негативные личности окончательно потеряют над вами власть. 
- Вот как? А как это – локально, а потом и глобально? – удивился кто-то в рядах. – Обычно, если  в моей жизни случается нечто волшебное, то это настолько только обижает негативные личности, что волшебство гаснет, как и не было, а негатив ещё более усиливается, – хмыкнул мужчина в бейсболке.
- Потому что это не было настоящим волшебством или же его было недостаточно, – возразил профессор. – Впрочем, я всё вам про это объясню позже.
«Ага, если б я, например, визуализировал на мусорке купюры на ипотеку, а  не взял их взаймы у отца, он бы заявил, что я ограбил банк. И негатив с его стороны был бы очень серьёзный. Никакому пентхаусу не поздоровилось бы. Так что, легче было взять у него. Бертик не прав», – подумал Дима и огляделся.
Многие в зале слушали мужчину в калошах тоже недоверчиво, но с интересом.
- Ага! Вижу, что понимания нет, – сделал тот же вывод Бертик. – Расскажу-ка я вам одну мудрую притчу! – объявил он.
- Да слышали мы её! Давай уже ближе к делу! – отозвались некоторые. – Про миры!
- Не мешайте! Дайте послушать! Бертик, жги! – возразили другие.
 – О, вижу знакомые лица! Работа над ошибками? – сказал отставной профессор математики и кислых щей, отставив ногу с трикотажным пузырём на колене. – Предлагаю и вам послушать притчу ещё раз. Уверяю, хуже не будет. А повторенье – мать ученья. Эта притча ещё раз напомнит вам, что смех – бесценен.
- Делов-то – смех! – пробормотал кто-то. – Смех без причины – признак дурачины.
- Позвольте с вами не согласиться. Дураком быть – выгодное дело. Об этом прямо говорят нам сказки про Ваньку и про Ганса-дурака. Да и про других, из иных народов –  много их, не шибко умных, но удачливых. Вспомните их финал. Сказок, конечно. Про финал жизни самих везучих дураков там почему-то не сказано, – отозвался на это Бертик. – Хотя – чего мудрить – он у всех один, что у дураков, что у умных. Только жизнь разная.
Итак, притча.
В некотором царстве-государстве жил-был правитель-царь. И вот прогулялся он однажды по своим владениям, сделав вывод,  что царство его благоденствует и процветает, а подданные очень даже неплохо живут. Вернувшись во дворец, он тут же приказал повысить налоги,  чтобы и свою казну пополнить.
А  когда сборщики, собрав дань в царстве-государстве, вернулись, правитель спросил у них:
«Как вёл себя народ?»
«Сердился, но выплатил всё сполна, государь», – ответили те.
Спустя некоторое время правитель снова посетил свои владения с инспекцией и убедился, что его подданные всё ещё не бедствуют. И, вернувшись, снова поднял налоги.
«Как повёл себя народ в этот раз?» – спросил он у сборщиков, когда те вернулись.
«Плачут и ругаются, государь, но налог мы собрали», – ответили они.
Вскоре жадный царь, даже не посетив свои владения, снова решил пополнить казну и собрать с народа дань.
«Как вели себя мои подданные в этот раз?» – спросил он сборщиков, после возвращения.
«Твой народ пляшет, смеётся и веселится. Люди прогнали нас государь, и платить отказались», – ответил ему.
И тогда правитель, подумав, отменил этот налог и приказал дань с народа не собирать.
Вот такая притча, – сказал Бертик и спросил:   
- Как вы думаете, почему правитель так сделал? И как вели бы себя вы, если б вас так обирали? Плакали, но заплатили бы налог правителю, или же, смеясь, прогнали сборщиков?
- Так если нет ничего – что платить?
- Над чем смеяться, если тебя обобрали до нитки?
- Так мы и платим эту дань – налоги, проценты со сделок, в Пенсионный фонд. А куда деваться? – раздались голоса.
Бертик только посмеивался, заложив руки за спину.
- Я бы прогнать этого жадного правителя и назначил бы другого! – возмущённо заявил молодой парень.
- Как? – поинтересовался профессор. – У него же армия, тюрьмы, палачи.
- Так и это не жизнь! – махнул тот рукой.
- Значит – помирать? – прищурился Бертик.
- Ну, не знаю. Придётся! Но сначала – бунт! – заявил парень.
- Неэффективно, – констатировал Бертик. – Поборы-то останутся или даже увеличатся – чтобы проучить.
- А кто наш правитель? И кто такие сборщики? – вдруг спросил Дима.
Он почувствовал некую аналогию между Ванькой-дураком, катавшимся на печи и женившимся на царевне, и хохочущим народом, оставившим своего правителя в дураках. Что-то тут не так, какая-то аллегория.
- Правильный вопрос! Так вот: правитель – эта реальность, в которой вы живёте, а сборщики подати это и есть вы, – подмигнул ему Бертик.
- Я и сборщик подати, и обираемый народ? – удивился Дима.
- Но так не бывает! – воскликнул кто-то. – Царь – сам по себе, сборщики дани – пониже, а народ ниже всех, короче говоря – он никто, бесправен. Куда уж ему – против царя?
- Ещё как бывает! Вы и сборщики, и народ, но, увы, не царь. И народ этот далеко не бесправен,  – улыбнулся профессор Бертик.
- Поясните, пожалуйста, – предложил Дима.
- Философы утверждают, что жизнь каждого из нас это театр одного актёра и я полностью с ними согласен. И сменить свою пьесу можешь только ты сам. Но вовсе закрыть театр пока никто не в силах. Поскольку он – это смешанная реальность, которую люди создают все вместе. Тут уж речь надо вести о машине времени. А мы пока учимся слегка сменять саму пьесу в нашем театре. Ведь постановка может быть любая и каждый из нас имеет возможность выбрать её по вкусу. 
Дима только ахнул про себя – какие пьесы, какой театр? Тут, похоже, уже пора приглашать людей в белых халатах. Но люди вокруг внимательно слушали профессора кислых щей, а некоторые даже не в первый раз. Послушает пока и он.
- В вашей власти сменить пьесу и отменить поборы за билеты. А всего лишь надо, что рассмеяться. То есть – сменить трагедию на водевиль или даже комедию. А те, кто хорошо освоит мои методы волшебства, то есть – научатся от души смеяться, могут заменить и правителя на более лояльного.
- Но, Бертик,  ты ж сам говорил, что твоё волшебство узколокальное. А как же оно может повлиять на правителя, сменив его? – с недоумением спросил седой мужчина. – Ведь наша реальность-то  – смешанная, и её создаёт общность людей.
- Очень просто! Если ты станешь играть не по правилам, то окажешься в реальности, где не льют слёзы, отдавая правителю непосильную дань. Хочу заметить, что другие пьесы просто в очередь стоят и ждут, когда ты обратишь на них внимание. То есть –  рассмеявшись, подмигнёшь им, – заявил Бертик.
- Что-то я ничего не понял! Куда мигать-то? Зачем?  – раздались голоса.
- Минуточку терпения. Вы всё скоро поймёте! – поднял руку Бертик.
- Это же просто притча! Какой с неё толк? Правители, сборщики, народ…, – разочарованно проговорила дама бальзаковского возраста. – Моя жизнь совсем не такая. В моей пьесе про то, как чёрные риэлторы оставили меня без жилья. И сколько бы я не смеялась, квартиру мне уже не вернут, а жить придётся с нелюбимой невесткой. Больше негде, хохочи, не хохочи.
- Пока вы верите в этот сценарий, так и будет. Но если нарушите его, будете действовать не по сюжету, то перейдёте в реальность, где справедливость восторжествует,  – сказал Бертик. – Или где чёрных риэлторов нет.
- Сказочки это! – хмыкнул кто-то. – А я-то думал тут серьёзные люди.
- Рад сообщить, что мои курсы – только для очень несерьёзных людей. Они учат, как сказочки сделать былью! – заверил Бертик, сняв соринку с треников. – Самые серьёзные люди просто платят налоги.
- Ну, про поборы понятно – это аллегория, – задумчиво проговорил седой мужчина. – Типа – неприятности, которые сыплются на нас, чтоб жизнь мёдом не казалась. А почему мы же и собираем эти налоги? И почему мы же – зрители?
- Но вы же терпите эти неприятности и, соглашаясь платить,  участвуете в спектакле. Театр без зрителей закрывается, – заметил Бертик, бережно снимая невидимую нитку со своих подношенных треников. – Причём, мы нередко смотрим трагедию до самого финала. Часто – весьма нерадостного. Слёзы, одиночество,  нищета и болезни – вот наш удел, если мы не сменим пьесу. до тех пор, пока ласты не склеим, дуба не дадим, в ящик не сыграем. Ведь, заплатив все налоги, народ просто вымрет. Это ваша пьеса? Она вас устраивает? Судя по тому, что вы здесь – не очень.
Ведь – платя за билет и вникая в сюжет, вы тем самым участвуете в спектакле.  И только рассмеявшись в самый неудобный момент и покинув зал, вы прерываете трагическое действо. Тут уж правитель-режиссёр, с удовольствием ставящий этот спектакль, остаётся с носом. И ему, чтобы снова привлечь ваше внимание, надо ставить весёлую пьесу.
- Болезни? Несчастья? Ласты склеить и в ящик сыграть? И против этого всего лишь смех? – не поверил кто-то. – Абсурд!
- Именно – абсурд! Пьеса абсурда против такого это самое действенное лекарство! – кивнул Бертик. – Проверено! Есть тут такие практики? – оглядел ряды Бертик. – Повторники! Отзовитесь! У кого получилось хоть немного сменить пьесу?
- Меня в институте восстановили! А всего лишь прошёл по коридору задом наперёд! – отозвался басок и в средине зала поднялся худенький паренёк. – В деканате извинились и сказали, что ошиблись. Мол,  экзаменационную ведомость нашли. Говорят – там у меня трояк стоит. Хочу теперь факультет сменить – мне этот не нравится, а как перевестись не знаю. Трудно это. На руках, что ль, пройтись по институту?
- А сможете? Тогда давайте! – улыбнулся Бертик. – Возможно, у них для вас тогда место освободится. Поэтому – напишите для начала заявление о переводе. Экспериментируйте, молодой человек. Главное – драйв, слом принятых рамок, нарушение устоявшихся правил. И сдвиг точки сборки, соединяющей вас с этой реальностью. Только не забывайте, что лучше не конфликтовать с общим законодательством. Всё ж – это смешанная реальность, а не только ваша личная. Превратите вашу жизненную пьесу в театр абсурда, где всё поставлено с ног на голову.
- Понял, – усмехаясь, кивнул паренёк и, потерев руки,  опустился на место.
- А я не понял! Причём тут – на руках? И зачем – задом наперёд? – зашумели некоторые. – А смех тут причём?
- Но это же смешно – на руках и задом наперёд, – подала голос Таня, Димина соседка. – Так и происходит точка слома.
- Ерунда это! – возразил кто-то ей. – Хочешь сказать, это на экзаменационную ведомость повлияло?
- Но повлияло же! – заявила Таня.
- Дело не в том – как ходить, а главное, что не по сценарию пьесы. Но и скоморохи многое могут изменить, – вмешался в перепалку Бертик. –  Например, в прежние века люди ещё не умели подводить под смех научную базу, но в народе уже были очень популярны скоморохи и шуты. И, как правило, чем грознее был царь и хуже жил народ, тем веселее проходили гуляния, тем громче пелись частушки и тем веселее хохотали над представлениями скоморохов и разъездных театров. В народе всегда знали, что скомороший смех это самое лучшее лекарство от бед. Глядишь – злой царь помер, барщину отменили и соль подешевела.
- Причём тут соль? – удивился паренёк, ходивший по институту задом наперёд. – Никогда не понимал – почему соляные бунты были? Можно ж кашу и не солёной съесть.
- Эх ты! Голова! Соль же тогда была единственным консервантом! Для солки мяса, рыбы и грибов, – отозвался женский голос.
- И для огурчиков солёных – чтоб закусочка была? – хохотнул мужской.
- А? так вот оно что! – кивнул паренёк. – Огурчики это святое.
- Шутов-то, положим, и сейчас хватает. Только разве они могут на царей повлиять? – спросил девичий голос.
- И на барщину? – дополнил кто-то.
- Очень даже могут. Вспомним притчу, – заметил Бертик.
-  А какая нынче научная база под скоморошьим смехом? – озадачился мужчина в бейсболке. – Что ты имел в виду, говоря, что раньше её не было?
- Эта научная база называется: квантовая физика, – улыбнулся профессор Бертик. 
- Во, как! – удивился седой мужчина. – Но причём тут она?
- Тем более – квантовая? – заметил кто-то.
- Смех и физика – прикольно, – заметила девушка.
- Она же о каких-то там мелких квантах. С какого бока тут театр? И смех? И скоморохи? – зашумела аудитория. – А, тем более – частушки?
- Не с бока, а во главе угла!  – заявил Бертик. – Мои коллеги – Вернер Гейзенберг, Макс Планк, Нильс Бор, Серж Арош, Дэвид Уайнленд и другие великие физики и математики – доказали множественность существования миров во вселенной. Среди них есть немало  Нобелевских лауреатов.
- Тоже любили смеяться? – спросил Дима, слегка ошарашенный такой мощной поддержкой Бертикового волшебства и его секты.
- А то! – усмехнулся профессор. – Сначала они посмеялись над самой физикой и основополагающими заключениями её основателей. В том числе такими как Альберт Эйнштейн и Ньютон. А затем создали свою физику – квантовую, объединив её с философией и даже мистикой. И дали нам ключ к новой реальности. Вернее – к их множеству, к так называемому вееру реальностей. Поскольку каждый наш шаг, согласно этой теории, каждый скачок электрона, открывает невероятное множество возможных вероятностей.
- И ты слушаешь всё это в третий раз? –  шёпотом спросил Дима у Татьяны.
- Ага, – кивнула та. – Да ты не спеши, Дима. Дальше станет понятнее.
- Надеюсь, – покачал он головой.
Честно говоря, лавочная соседка не производила на него впечатления продвинутого в физике человека, знакомого с трудами Нобелевских лауреатов. А вот, поди ж ты! Третий раз здесь. И не боится нырять в эти дебри. Сам Дима лишь смутно помнил перечисленные имена. Ну, кроме Эйнштейна, конечно, который был для него среди них, как маяк в мелком море. Конечно, на первом курсе института он сдавал эти предметы – высшую математику и какую-то там физику. Ключевое слово – сдавал, потому что сразу всё забыл. Но вот теорию – то ли невероятности, то ли, наоборот – вероятности, помнил, хотя так до конца и не понял. И вряд ли согласился бы сейчас снова окунуться в неё  – как в омут головой. Всё равно ж до дна не донырнёт. А теперь вот, оказывается, и не стоит – её уже опровергли. А уж что там писали остальные нобелевские лауреаты – бог весть. Нобелевку для того, наверное, и дают, чтобы простые граждане знали, что им не свячено в эти дебри заглянуть. За буёк не заплывать, так сказать, кроме супер-пупер-гениев.
- И тебе вся эта фигня понятна? – спросил он Таню.
- Местами даже интересна, – смущённо призналась та. – Но ты не заморачивайся – главное будет потом, Дима.
- Это что? – испугался парень. – Куда уж главнее квантовой физики?
- Главное – это сама методика проникновения в другие реальности, разработанная профессором Бертиком. Его ноу-хау. Нам ещё повезло, что мы попали на эти курсы. Люди просто не знают, как всё просто устроено. Это – волшебство.
Дима, хмыкнув, уныло приготовился ждать этих самых волшебных откровений. Скукота, небось. В зале тоже почувствовалось напряжение.
Бертик, выпростав руки из-за спины, успокаивающе поднял ладонь.
- Без паники, уважаемые! – сказал он. – Я не собираюсь вас нагружать выкладками из трудов нобелевских лауреатов. Хотя они того и заслуживают. Но если кто-то заинтересовался и хочет получить доказательства  существования миллионов вселенных, милости прошу – на досуге можете их… полистать.
- Ну, уж, нет, Бертик! Избавь нас от математических вывертов! – хихикнул кто-то.
- Но вы же сами спросили про научную базу, – развёл руками Бертик. – А это лишь намёк на неё.
- Ну и харэ! И так уже мозг вскипает из-за этих вееров, – буркнула женщина с заднего ряда.
- А так хорошо начинали –  сказочки, притчи! – заметил мужчина в бейсболке.
- Хотим волшебства! – крикнул кто-то.
- Будет и это, хотя, честно говоря, я не считаю это действо волшебством, – пообещал Бертик. – Скорее, вы научитесь, как стать кузнецом своего счастья. Только вместо молота и наковальни – скоморошьи пищалки и резиновые дубинки. 
- Согласны хоть на воздушные шарики! Лишь бы улететь из этой пьесы подальше, – заявил кто-то. – Так ведь и там налог возьмут – за эксплуатацию воздуха в шарах.
- Не, за облака сборщики не доберутся, – хохотнул басок.
- Бертик, рули дальше! – предложил кто-то.
Чувствовалось что, несмотря на квантовые выверты лектора, зал настроен к нему с симпатией. И, видать, не последнюю роль сыграли в этом его растянутые треники. Но и калоши – или их имитация, тоже имели значение.
- Что ж, я понял. Но, уж извините, я позволю себе ещё один небольшой символический экскурс в квантовую физику. Так сказать – пунктирно. Без этого – ну, никак. Не возражаете? – прищурившись, осмотрел Бертик аудиторию.
- Ну, если никак… – разочарованно протянул юный девичий голосок.
 – Для туповатых учеников – даёшь сокращённый вводный курс! – дурашливо выкрикнул юноша, сидевший рядом с ней.
- Давай, Бертик! Если что – мы посмеёмся и как-нибудь выживем! – пообещала пожилая дама с габаритами выше среднего.
- Правильный подход, – кивнул он.  – Можно было бы и обойтись, но это необходимо для понимания того, что никакого волшебства в этой методике нет.
«Куда я попал? – вздохнул Дима. – Что же это за методика, в основе которой лежат выверты квантовой физики? Ещё про коллайдер нам рассказал бы. А что, тоже ведь вариант – будет улучшенным образцом мусорки-ретранслятора. Уже не рубли будем через него  визуализировать, а евро и доллары. Квазары и бозоны закинут их нам из иных реальностей».
А Бертик тем временем начал свой экскурс:
- В результате гениальных прозрений, титанических прорывов и сложнейших опытов в математике и физике будущие нобелевские лауреаты выявили, что элементарная частица или квант имеет волновую природу. Он размазан в пространстве в виде энергетической волны, – что-то изобразил он, видно, понятное лишь его математическому уму. – А сторонний Наблюдатель, фиксирующий  эту частицу, останавливает внимание лишь на одном из её положений, – зафиксировал он в пространстве ладонь. – Или же, переключая это внимание, как бы сосредоточивает часть волны – то тут, то там. При этом сама она по-прежнему пребывает в пространстве в виде волны и существует одновременно в разных местах. Это называется веер событий, которые фиксирует Наблюдатель. Надеюсь, вам пока понятно?
- Более-менее, – ехидно ответил кто-то.
- Раз нобелевские лауреаты считают, что частицы размазаны, то куда уж нам возражать, – согласилась женщина из рядов.
- Решено! Размазаны! – поддержали её.
- Отлично! Формулы, так и быть, мы опустим. Согласны? Коли уж вы мне доверяете, – усмехнулся Бертик. – Нобелевские лауреаты так же утверждают, что вселенная состоит из таких размазанных частиц, являясь единой волновой функцией. То есть – вселенная это скопление волн или вееров событий. Что из этого следует? – спросил он, осмотрев зал. – Есть тут ученики волшебника Бертика, повторяющие сегодня пройденное?
Неожиданно таковой оказалась Таня, Димина соседка.
- Можно мне? – поднялась она. И отрапортовала: – Из этого следует что частицы, размазанные в виде волн и веера событий, создают невероятно огромное число квантовых миров. То есть – реальностей, в которых каждый из нас, независимо от нашего участия, существует. Это и есть те пьесы, которые там, разворачиваются. Но мы, как Наблюдатель, сосредоточены на одной.
«Ого! Как чешет! Действительно, как говорит Бертик – повторенье мать ученья», – восхитился Дима.
- Но, независимо от этого, каждый из нас одновременно живёт во множестве миров? – спросил Бертик. – И, если сумеет стать Наблюдателем, переключившим своё внимание, то и пьеса сменится?  Так?
- Конечно, – кивнула Таня. – Но это трудно, а для некоторых невозможно.
- Если не рассмеяться! – заметил Бертик. – Что ж, верно.
И Таня, очень довольная, опустилась на лавку.
- Ну, это вряд ли. Мой личный опыт, подсказывает, что я обитаю в единственном и неповторимом мире, – иронично отозвался мужчина в бейсболке. – Хотя я бы не сказал, что в лучшем.
- Возможно, он неповторимый, но не единственный, – возразил  Бертик. – И, уверяю, есть лучший, просто вы его не видите.
- И что? Где доказательства? Если мы размазаны по множеству миров, то где же остальные? – вопросил тот, оглядываясь, будто ища их. – Или – где остальной я? – стукнул он себя в грудь.
- Ваше внимание зафиксировано здесь, – притопнул скрипнувшей калошей Бертик. – А зацепившись сознанием за этот мир, вы не замечаете остальных. Хотя там в это же время происходят много интересного.  И некоторые из этих миров вас устроили бы гораздо больше. Достаточно лишь переключить на них внимание и оторваться от созерцания этой реальности, которая вас чем-то не устраивает. Обычно это желание возникает, когда совсем уж невмоготу.
- Так давайте же отцепимся от неё! И переключимся туда, где всё тип-топ, –  отозвался юношеский басок.
- Давайте! – кивнул Бертик. –  Но как? Уже догадались?
- Как в притче – смеяться? – предположил кто-то.
- Именно!
- Наверняка этот веер миров имеет приличные гигабайты, – задумчиво проговорил мужчина в бейсболке. – И там полно таких, что – мама, не горюй! И как прицепиться к правильному месту, к той вселенной, где – тип-топ? Где остановить свой курсор? Требуется инструкция, Бертик, надёжно обеспечивающая вход на нужную страницу.
Аудитория, дружно поворачивая головы, слушала их. И Дима тоже безмолвно соглашался с доводами бесболиста. Как-то это… бесконтрольно, что ли.
«Хотя, – удивился он про себя, – я уже даже не сомневаюсь, что такое возможно. Ну, лауреаты! Ну, Бертик! Молодцы!»
- Программист? – прищурился Бертик, глядя на бейсболиста.
- Точно! – кивнул тот. – С точки зрения айтишника, задание не имеет точной формулировки и конкретных параметров. Слишком всё… размазано, – усмехнулся он. Как и ваша волна-квант.
- Да, моя методика пока разработана лишь, в общем, – кивнул Бертик. – И не имеет чётких рекомендаций. Только смех, как ключ к позитивным вселенным. Вселенная, где вам весело, не может быть хуже той, где вы плачете. Аксиома.
- Ага, хороши ключи – притчи, скоморохи, сказочки. Да нобелевские лауреаты, труды которых – не для средних умов, – хмыкнул упёртый программист.
- Да, пока всё индивидуально, – кивнул Бертик. – Потому-то не у всех и не сразу получается. Видите, даже повторники в зале есть. И я над этим работаю.
- Но вы берётесь помогать людям, Бертик, и деньги за это неплохие берёте, – сварливо проговорила женщины не средних габаритов. – А что взамен?
- Да, беру. Потому что методика эффективна и реально помогает. Гарантированно, вы сами в этом убедитесь. И ещё потому, что бесплатная лекция никому не интересна. А что процесс так называемого  волшебства пока неконтролируем, это, может, даже и хорошо. У некоторых заказы бывают, мягко говоря, неразумные. Например – извести злого начальника или ненавистную тёщу. Сразу предупреждаю – это не сработает. Повторяю – методика направлена только на самого человека и его проблемы. С кровожадными идеями – к колдунам.
- Так, а если, и правда, проблема в начальнике или тёще? – возмутился кто-то. – Житья от них нет!
- Всё просто – вы просто переходите во вселенную, где ваша тёща – ангел, а начальник – лучший друг. Заговоры – «Смерть врагам», это не ко мне.
- Понял, годится и так, Бертик, – согласился возмущающийся.
- А где остановить свой курсор? – снова обернулся профессор к программисту. – Виртуальная сеть, напичканная множеством искусственно созданных мультимедийных миров, не совсем то же, что квантовый веер событий. Наши миры – реальны, их – величайшее множество. И. чтобы выбрать один, невозможна точность – до микрона. Пока что. Однако думается, между мировой паутиной и квантовыми мирами существует некая энергетическая связь…. – задумчиво проговорил Бертик. – Забавно было бы вычислить эту зависимость и… повлиять на миры через монитор. Тогда точность… Впрочем, извините, замечтался!  – спохватился он. – Вернёмся к нашей теме.
Итак, уважаемые, наверное, то, что для монитора курсор – это щелчок мышкой, то для нас – скомороший смех, если угодно его так назвать. Он останавливает нас там, где надо. В то вселенной, где правитель отменил поборы. Правда, есть определённые требования к данному курсору – скоморошьему смеху, – снова задумался профессор. И спохватился: – В общем, такова моя теория. Вкратце.
- Интересная теория, – озадачился бейсболист.
- Теперь переходим к практике, – объявил Бертик. – Причём, уверяю вас, она значительно проще теории, мало того – совершенно безбашенная. Некоторые даже говорят – крыше сносительная.  И некоторые из присутствующих могут это подтвердить.
- Да! да! точно! – отозвалось несколько голосов.
- И, поскольку они здесь, предполагаю, что башню им снесло не до конца и ими были допущены некоторые проколы.
 
15.  Проколы
 
Тут аудитория в зале притихла.
- Вас интересует – какие проколы? – оглядел заинтересованные лица Бертик. – Например, их хохот был не скомороший и импульс для перехода в другую вселенную оказался недостаточным. Вот правитель и продолжил свои поборы. Есть здесь такие не достаточно весёлые люди? – осмотрел аудиторию Бертик.
Несколько человек виновато отозвались.
- Есть! Не получается! Что-то не так сделали. Не смешно получилось, а как по-другому, не знаю!
Бертик выхватил взглядом одно лицо и обратился к нему:
- Вещайте! Что не так?
- У меня-то всё в порядке –  ваша методика, Бертик, очень помогла: и с жильём, и с работой, и со здоровьем есть подвижки. Зато брат – алкоголик со стажем, уже до белки допился. Как его спасти? Уже никаких сил нет наблюдать, как он от водки помирает, – чуть не со слезами сказала женщина.
- Ключевое слово – наблюдать, – отметил Бертик.
- Только не плачьте! – отозвался кто-то из зала. – Перестаньте платить налог правителю!
- А вы ему про Бертикову методику говорили? – поинтересовался кто-то.
- Говорила, да всё бестолку! – отозвалась та. – Он же веселится, только когда выпьет!
- Тоже неудачно смещает свою точку сборки? – хмыкнул кто-то. – И оказывается в канаве?
- Или там, где водки до фига!
- Да! – вскинулась женщина. – Он в последнее время деньги стал находить – на выпивку. Может, он их визали… визиа, в общем – реализует? А я-то думала, что ворует.
- Ага, это тот случай, когда заказ сформулирован неверно, но эффективно! – хихикнул кто-то.
- Некоторые плачут из-за поборов правителя, а другие – напиваются. Сам был таким! – задумчиво заметил другой.
- И что делать? – устало спросила женщина. – Он же теперь у меня живёт – жена из дома выгнала.
- Только сам брат может сменить свою пьесу, – пожал плечами профессор Бертик. – А вы, чтобы не платить налог, вполне можете перейти в другую реальность – туда, где ваш брат стал трезвенником.
- Тоже выход, – хмыкнул кто-то. – Брат он везде брат. Тоже ведь размазан по вееру миров.
Женщина задумчиво вздохнула.
«А что тут думать? – прикинул Дима. – Тут она брата не исправит – он этого сам не хочет, а там хоть страдать не будет. Да и, если честно –  такая вселенная, где он пропойца, всё равно ведь уже существует. Так что даже моральной дилеммы тут нет. Просто она будет смотреть другую пьесу. И всё!»
- В точку, – кивнул профессор, будто подслушав его мысли. И спросил, оглядевшись: – У кого ещё что-то не получилось?
- У меня, – заявил худощавый парень. – Моя пьеса полная… дыра! Применил вашу методику и сразу же нашёл другую работу.  Думаете, стало лучше? Ни фига подобного! Новая дыра ещё хуже прежней!
- Сын в дурную компанию попал! – перебила его симпатичная девушка. – Денег вечно не хватает! Вся техника в доме ломается, а муж и в ус не дует! А ваша методика не работает!
- Ошибки всё те же. Кто ещё? – кивнул Бертик.
- Я тоже всё сделал, как надо – хохотал не к месту, книгу с анекдотами купил. И в итоге женился во второй раз, – басом проговорил угрюмоватый парень в углу зала. –  Вроде, на нормальной такой подружке, а получил тот же самый флакон! Нудит, денег требует, к маме  – чуть что, уходит. Это что, проклятие?
- Вы, сменив работу и женившись заново, не сменили пьесу, – ответил Бертик. – Изменить её изнутри очень трудно, а зачастую даже невозможно. Надо выйти за рамки действительности. Ключ к переменам – хохот, а не хихиканье над анекдотом. Так, чтобы и себя забыть. Как народ в притче – ему было уже всё равно, что скажет правитель.
Помните, как хохотала ведьма Маргарита, вылетев из окна, в романе Мастер и Маргарита? И она попала совершенно в иные миры. А потом – одна Маргарита, отравленная Азазелло, умерла в подвальчике, а другая Маргарита в другом месте и в это же самое время рассматривала засушенную розу и обгоревшую рукопись? Типичный веер событий из квантового множества миров. А всё началось с её смеха.
- Зато потом, когда она встретила печального Мастера, ей было не смешно, – проговорил мужчина в задних рядах. – И смеяться разучилась.
- Итог вы знаете – Калинов мост через реку Рябину, то есть, тот свет, вздохнул Бертик. – Вмешалась смешанная с Мастером реальность, сместилась точка сборки в его сторону. Впрочем, мы уклонились. У кого ещё есть претензии?
Дима осмотрелся – в зале, судя по всему, это Бертиково уклонение тоже никто не понял.
- Я вот тоже окунулся в другую реальность – сделал одну смешную сценку. Прогулялся до магазина в вывернутой рубашке, валенках и мотоциклетной каске, – сказал полноватый флегматичный мужчина. –  Это среди лета-то! – В зале хихикнули. – Самому было смешно, – оглянулся он. – Да и соседи пальцем у виска покрутили. В общем – оторвался.
- Начало неплохое, – кивнул профессор.
- И мои дела пошли в гору – машину купил, с женой помирился, хотя, казалось – всё. А потом снова всё пошло по-старому. Новая машина поломалась – теперь езжу на старой, а жена опять к маме ушла! Да и на работе – кранты! –  пожаловался он. – Вот такие  сушёные розы.
- Похоже, друг, жена – как и Мастер Маргариту, увела тебя на Калинов мост, – заметил всё тот же смешливый голос.
- Типун тебе на язык! – отмахнулся тот. – Я ж сюда пришёл, значит, всё наладится!
- Пришёл он! Ты ещё с пьесой свой разберись! – уже серьёзно бросил смешливый.
- Ага! Послушаешь лекцию Бертика – всё вроде понятно, – проговорил кто-то с досадой. – А вышел – снова дурак! Хотя и не везучий. И никаких тебе сушёных роз!
Аудитория отозвалась смешками.
- Ленин тоже пытался изменить мир, да так и не дождался! – выкрикнул всё тот же хохмач. – Лежит вот теперь в мавзолее – как образец. Мол – приплыли!
- Давайте уже – к делу! Тут не до политики» – сварливо заметила дама бальзаковского возраста. – Расскажите, Бертик, как поменять свою пьесу на лучшую?
- К делу так к делу, – согласился Бертик. – Переходим к практической части нашего сокращённого курса волшебства!
Будем скоморошничать!
 
16. Лестничный рэп
 
«Рассказать кому про Бертика в калошах, друга нобелевских лауреатов, за сумасшедшего примут, – думал Дима, возвращаясь домой с шоу волшебников. – И, всё же, этот профессор в трениках иногда выглядел убедительно. Впрочем, с сумасшедшими всегда так – сразу и не определишь, что с ними что-то не так. Но не может же одновременно  сойти с ума такое количество людей! Да ещё при этом платить за лекции  Бертика о каких-то не доступных глазу квантовых мирах приличные деньги! Может, все они – как и он свои одиннадцать пятьсот,  нашли эти две тысячи на мусорке? Тогда какие же они сумасшедшие, они самые настоящие волшебники. Правда, малость своеобразные  поклонники ретрансляторов. Про таких, наверное, и пела незабвенная Алла – мол, мы пока только неумелые ученики волшебников, а потом-то – ого-го!
И всё же, Диму чем-то зацепил этот Бертик в калошах. Ведь это так здорово – похохотал себе, как подорванный, и – на тебе, всё что хочешь, на блюдце с каёмкой! Заманчиво! И никаких одиннадцать пятьсот за такое не жалко.
И вот Дима подошёл к своей девятиэтажке, приветливо сияющей ему в ночи освещёнными  окнами, и остановился у своего подъезда. Этот дом знаком ему с младенчества – как это банально. Ведь ему давно хотелось – как младенческие ползунки,  покинуть его, изменив свою жизнь кардинально. Чтобы в ней был пентхаус – от начала до конца созданный им, но недавно уплывший из его рук, работа, где он мог бы воплощать свои мечты, а не штамповать монстров, и любимая девушка по утрам с поцелуем, а не с мама с кофейником. Чтобы смело идти по жизни вперёд, не ограничивая себя ничьими пьесами, ни банальными советами.
А вдруг такое  возможно? Вдруг, как уверяют нобелевские лауреаты и Бертик,  этот мир, действительно – не единственный? И где-то там во вселенной развивается иной сюжет его жизни, который бы его полностью устроил? Дима очень на это надеялся. Однако Бертик уверял, что надеяться мало, надо верить. И один из примеров, услышанный на практической части шоу, вселяли в него эту веру. Одна дама, очень похожая, кстати, на Надежду – куда уж без его любимого русоведа,  рассказала, что после вечернего танца в пижаме на лестничной площадке она обнаружила утром во дворе, ранее запущенном донельзя, шикарную клумбу с цветами и разноцветно окрашенной металлической оградкой. Управляющая компания, ну, никак, не способна на такие ночные подвиги. Не тот менталитет. Её это очень вдохновило. Но поначалу со своим заказом дама немного промахнулась – хотела заполучить мужа, но вместо этого была в этот же день неожиданно уволена с работы – по сокращению штатов. Зато на новом месте, куда она устроилась, дама тут же встретила своего любимого и скоро у них свадьба. Только вот денег не хватает на свадебное путешествие. Хотят вместе посетить Эмираты или, на худой конец – Бали. Бертик сильно смеялся. Говорил что-то про мелкий жемчуг, но причём тут он? Люди вовсе не собирались за ним нырять на Бали. А потом профессор предложил даме продолжить скоморошничать. Только уже  вместе с потенциальным мужем. Возможно, он смешивает реальность не в ту сторону. А танец в купальнике и плавках на крыше их облагороженного клумбой дома, возможно, поможет решить их вопрос. Если мужчина сумеет оторваться от души. Даме эта очень понравилась.
Бертик многим на практической части шоу давал спонтанные советы. Довольно нелепые, но люди воспринимали их как откровения оракула. Всё ж, Бертик – последователь Нобелевских гениев. Он плохому не научит.
И тут Диме захотелось проверить все эти Бертиковы квантовые выверты. На себе. Причём – немедленно. Сам себе даст скомороший совет, сам его и исполнит. Чем он хуже профессора в калошах?
Дима осмотрелся – рядом никого. Хоть он и намеревался выйти за  рамки общества, но осуждающее внимание окружающих к этому действу его пока смущало. Надо совершить смешные и не логические поступки? То есть – выскочить из привычных норм и правил, диктуемых местным правителем и сценарием? Отлично – он это сделает. Может, забраться наверх дома по пожарной лестнице и станцевать там джигу? Но, всё же, это будет повтором, этот совет Бертик дал уже выдал даме, а Дима хотел оторваться по-своему.
Решено!
И, спонтанно отказавшись от джиги, Дима выбрал скомороший танец в подъезде, задом наперёд поднимаясь по лестнице. Минуя лифт. На нём лишь нормальные люди поднимаются, а он сегодня выходит за рамки привычного! Задом наперёд!
Дима вошёл в подъезд и, пританцовывая – разогреваясь,  направился к лестнице. А потом, скакнув на неё, стал, пятясь и подпрыгивая, карабкаться вверх, что-то невразумительное напевая при этом –  в ритме реперского речитатива Джигана, которого часто слушал в наушниках на работе. То пятясь, то крутясь, то возвращаясь и снова поднимаясь, то и дело хихикая над своей глупостью, но  испытывая неимоверный драйв, он так добрался до своего шестого этажа.
Оказывается, как просто обычный вечер превратить в праздник, в шоу! Взбудораженный и совершенно не уставший, хотя вприпрыжку, одолел двенадцать пролётов лестницы, Дима вошёл в квартиру.
Драйв постепенно спадал – он уже заранее ожидал нотаций и промывки мозгов от родителей. Сначала проведут тест на алкоголь, не пахнет ли, а после последует поток возмущения. Мол, опять с дурацкими проектами – хотя это-то как раз в точку, допоздна задержался? А врачи советуют вечером отдыхать и рано ложиться спать. Что ему – пять лет, врачей спрашивать? А потом ещё нагрузит его молодой растущий организм таким количеством калорий, что ему до утра будет не до отдыха. А отец, конечно, добавит свои пять копеек – мол, переходи в мэрию, там чёткий график работы и неустанная забота о своих работниках. Особенно если учесть его отцовское участие. А как же постоянные авралы, которые там  случаются едва ли не каждый день?
Короче – это надо просто пережить.
Однако ничего подобного не случилось –  никто не выскочил в прихожку, чтобы обнюхать его, не  прочитал нотации на вольные темы.
В чём дело? Все заболели?
Но, слава богу – нет. Потому что Софья Евгеньевна, вполне здоровая, выглянула из двери зала, откуда доносились поучительные сентенции очередной серии «Гадалки», и рассеяно сказала:
- А, Димочка? Извини, я сегодня не готовила. Загляни в холодильник, перехвати чего-нибудь.
Дима опешил. А как же биточки, пюрэшки, салатики, бутербродики, десерты и прочее изобилие, которое на столе не помещается? Это мама? Совершенно не в своём амплуа, хотя внешне, вроде, она.
Это что, уже параллельная вселенная? Ему она уже нравилась. А как в ней выглядит наш папа?
Дмитрия Михайловича Панаева-старшего Дима обнаружил на кухне. Тот расслаблено сидел за столом и пил… Нет, не традиционный чай с печеньем, а самое натуральное пиво, заедая его вредными чипсами и солёными фисташками! Пиво вредным назвать было мало, оно – яд!
Что за чудеса? Похоже, этот демократичный Панаев-старший тоже явился сюда из другой вселенной.
- Привет, сынок! – помахал ему орешком этот другой отец.
- Привет! Пап, ты чего – пьёшь пиво?  – потрясённо спросил Дима. – А как к этому относится мама?
- Ей некогда… относиться, – отмахнулся тот. – Она в чужие судьбы погружена. А почему бы и нет? Мне нравится пиво. Присоединяйся!
Удивительно! Ведь отец, а главное – мать, считают пиво народным пойлом и отравой. А их бар изобилует только эксклюзивным и высококлассным алкоголем: марочными винами, дорогим виски и многозвёздными коньяками. Пива в этом доме не бывало, от слова – никогда!
- Вот решил немного стресс снять, – хлебнув ещё глоточек «пойла» – прямо из бутылки, сказал Дмитрий Михайлович. – Достали меня уже эти… мэрцы! Тому помоги, этого протолкни, того пристрой, здесь подпиши. Правильно, сынок, делаешь, что отказался в моём гадюшнике работать. Я тоже уйду! Потому что сегодня отказался участвовать в одном неблаговидном дельце, так, представь – мне пригрозили увольнением. Мне! Да я сам уволюсь! Пожалеют потом! – заявил он, глотнув ещё. – Гнилое место! Сплошное бумаготворчество!
- Ну, ты даёшь! – восхитился Дима, присаживаясь за столом напротив. – А мама не против? – показал он глазами на бутылку.
- А что – мама? – не понял отец. – Говорит – бросай свою мэрию и уходи на пенсию. Софочка меня понимает! – гордо заявил он. –  А што? Проживём как-нибудь. Ты вырос, образование получил, стал прекрасным специалистом. У тебя своя жизнь. Правда, мы слишком уж в неё вмешиваемся. Хочешь, оставайся в квартире, а мы на дачу переберёмся?
- Ты серьёзно? – не поверил Дима.
 – А что – дом там здоровый, места нам хватит. Будем с Софочкой в огороде копаться, овощи-фрукты на зиму запасать. И никакой пентхаус, сынок, тебе не нужен. Пусть щуки забирают! Ну, его! Аквариум! Это – для вале.. виоле.., в общем – для рыбок. – Упоминание о рыбках увело его в сторону. – А твоя Виляе… Вилеетка эта ещё вернётся! – уверенно заявил Дмитрий Михайлович. – Локти, это – ик, кусать себе будет. А ты её – ни-ни! – пьяно помахал он пальцем. – Гони в шею! Хотя –  шея у неё – ик, ничего. И прочее, – расплылся он в улыбке. – В общем, сам смотри.
Дима от удивления не заметил, как взял со стола бутылку "пойла" и, открыв, тоже хлебнул.
«Во, дела! Кажется, Бертиково волшебство действует! Вот уж не ожидал, что так быстро».
- Не может быть! – воскликнул он, не сдержавшись. – Ты это серьёзно, пап? Увольняешься? И на дачу уедете? – восхищённо переспросил он, лихорадочно поглощая фисташки и уже представляя, как вывозит туда следом за родителями все их канделябры. – Здорово! Одобряю! – пробормотал он. –  Давно пора уволиться! Ты уже пожилой зубр. И лет тебе нема…
И тут вдруг лицо отца налилось краснотой, глаза возмущённо выкатились и, поднявшись из-за стола, он вскричал:
- Хто? Я? пожилой? Не дождётесь! Я ещё молод, сынок, и полон сил! Всем фору дам! Жаль, что ты не в меня! Неудачник! Даже невесту не удержал! Хоть твоя Вилеетка и вертихвостка, а внуков могла б родить. Если б ты не был таким…
Он отчаянно махнул рукой, сшиб блюдце с фисташковой шелухой на пол и плюхнулся обратно, нащупывая на столе горлышко бутылки…
Дима разочарованно вздохнул – опять всё по-старому. Зря только на лестнице дурака валял!
И тут в кухню вбежала сердитая Софья Евгеньевна. Осмотревшись, она возмущённо спросила:
- Что тут происходит? Панаев! – Так она звала мужа, чтобы не путать его с одноимённым сыном. – Сына спаиваешь? С ума сошёл? А что это вы едите? Чипсы? Гадость! Желудки хотите испортить?! Прекратите садить себе почки! – воскликнула она, отбирая у сына и мужа бутылки. – Сейчас я вам чаю приготовлю, бутербродиков настрогаю, салатик приготовлю. И макарончиков сварю…
Кажется, шести этажей, пройденных задом наперёд, было недостаточно. Надо было на крышу лезть! 
***
Утром Дима вошёл на кухню, всё ещё на что-то надеясь: отец бодро собирался на работу, мать не менее бодро суетилась возле него, подливая мужу кофе и подвигая тарелочки. Всё было как всегда…
- Димочка, доброе утро! Каша уже готова! – обернувшись, Софья Евгеньевна, сообщая эту потрясающую новость. – Садись, пока кофе не остыл.
- Привет, сынок! – помахал ему бутербродом отец. – Поешь – каша это сила!
- Привет, пап! Ты идёшь сегодня увольняться? – спросил тот.
- Чего? – чуть не поперхнулся Дмитрий Михайлович. – А, ты про вчерашнее? Выкинь это из головы, сынок! У меня такие стычки каждый день бывают! Рабочие моменты!
- Рабочие моменты решай на работе! А пиво ты притащил сюда в последний раз! Понял? И чипсы тоже! – погрозила ему Софья Евгеньевна кулачком. – Как можно пить это народное пойло? – подкатила она глаза. – Это ж ужас!
- Прости, дурака, Софочка! Нашло что-то! – повинился отец, хотя выглядел очень довольным.
Дима вздохнув, спросил:
- Так ты останешься в мэрии? – Он всё ещё не верил в своё поражение. – А как же дача? Заготовки на зиму? Пенсия?
- Это не про меня! – отмахнулся тот. – Ну, всё, я побежал! – чмокнул Дмитрий Михайлович жену.  – А ты, сынок, подумай! Место найду! А то вчера из своей шарашки чуть не утром вернулся! Пора это прекращать! –
И торопливо вышел. Софья Евгеньевна побежала следом – она любила сама закрывать за мужем дверь, провожая до порога.
«Ну, вот и кончилось Бертиково волшебство. Пора в повторники записываться», – уныло посмотрел им вслед Дима.
Надо и ему… бежать, что ли.
***
После очередных рабских галер в «экспертизе»  Дима возвращался домой. А куда ещё? В «Шери»? Там теперь и выпить не с кем. В пентхаус – планировать расстановку мебели? Его отобрали. К Кате? А что он может ей предложить? Сегодня вот даже на обед не пошёл – стыдно ей в глаза смотреть. И вообще, он чувствовал себя не молодым человеком, а старым ишаком, бесконечно и уныло крутящим колесо, подающее воду в оросительную систему этой вселенной. Плетельщиков дани правителю.
«Я не согласен участвовать в такой пьесе! Мне обещали сменить пластинку! Что я сделал не так, что всё вернулось вспять?» – в отчаянье думал Дима.
И, стукнув по рулю кулаком, вдруг развернул машину и, не доехав до дома пару кварталов, рванул куда-то. А – куда,  понял, только остановившись возле юношеской библиотеки имени Вениамина Каверина. Вот куда его ноги сами, то есть – колёса, привели.
Припарковавшись, Дима вошёл в здание.
В прохладном холле за стеклянным окошком скворечника для вахтёров сидела женщина гренадёрского вида в повязанной концами назад косынке. Направив свирепый и подозрительный взгляд на склонившегося к окошку молодого человека, она сурово его  спросила:
- Тебе чего?
Дима растерялся. Ему не хватало на её лице усов, являющихся непременным атрибутом местного библиотечного секьюрити. Усов не было, была цветастая косынка. Может, она усы сбрила или отклеила и переоделась – то есть переоделся – в женское платье? Комплекция её, кстати, очень похожа на мужскую.
- Здравствуйте, – ответил Дима, больше ничего не придумав.
- И тебе не хворать! – басом ответила вахтёр, пол которого по-прежнему был под вопросом. – Чего надо?
- Я к Бертику! – За окном сделали недоумевающее лицо, подняв густые брови. – Ну, к волшебнику, который вчера вечером проводил здесь курс волшебства, – промямлил Дима, про себя посетовав, что так и не узнал правильно название курса.
- Кого тебе? – недоумевающим басом спросила секьюрити.
- Бертика.  Или, может –  вашу заведующую, чтобы спросить у неё телефончик Бертика.
- Шутки шуткуешь, что ли? – поднялась во весь свой гренадёрский рост вахтёр без усов. – Какой ещё Бертик? Нет тут такого! Розыгруешь?
- Я ж говорю – вчера в девятнадцать вечера он у вас шоу волшебников проводил! Надежда, его администратор, арендную плату вашей заведующей за это оплатила. Люди приходили. И я тоже был.
- Чего-о? Каких ещё волшебников! Ты глянь на двери – работаем до девятнадцати! – выступая из будки – при габаритах обитателя иначе её и не назовёшь, оскорблённо басил безусый гренадёр. –  Я вот щас полицию вызову! Наркоманов развелося! Уже дитям покою от их нету! Прям в иху библиотеку так и прут! Наркодилера ищешь? Как его, Бертика, что ль? Нашёл волшебника! А ну – пошёл вон!
- Да что вы такое говорите? Я не наркоман! Я спонсор! И вчера тут другой вахтёр был! С усами! Может, вы ему позвоните? Он всё знает! И с Надеждой знаком, – пятясь, сопротивлялся произволу Дима.
- Сам ты с усами! – отрезал монстр в платье. – Нету у нас таких! – И выпихнул Диму на улицу. – Иди отсель, ищи свою Надежду не здеся!
«Приехали! Мне что – всё это приснилось: Надежда, одиннадцать пятьсот, лавочная соседка Таня, Бертик в калошах? И сокращённый экскурс в квантовую физику, в конце концов! Лауреаты! Я такого вовек не придумаю! Не говоря уж о снах! – растерянно думал Дима, стоя на порожке библиотеки. Сны ему снились, но чтобы такие… – И мой танец задом наперёд тоже приснился? А папа, пьющий народный напиток? Ну да, если рассудить здраво, то всё это выглядит действительно малость бредово. И почему я телефон у этой Надежды не взял?»
Но тут в окошко рядом с дверью угрожающе выглянуло безусое лицо гренадёра не-до-вахтёра, а его рука выразительно помахала телефоном. Дима поспешно сбежал со ступенек, сел в машину и, развернувшись, поехал в сторону своего дома.
«И всё? Сдался? Конечно – если мне вся эта Бертиниана не приснилась мне, то разумное – разумное! – объяснение этому существует, –  растерянно думал Дима. –  Например, заведующая взяла деньги за аренду помещения, минуя кассу библиотеки. И подсадила в скворечник на время шоу другого вахтёра, вышедшего на пенсию. Не зря он мне показался знакомым. А за секретность ему особо заплатила. Может, именно эти дополнительные десять тысяч, которые Надежда искала на мусорке?  – распалял он свой ум какой-то полудетективной библиотечной аферой. – Но тогда всё в порядке. Просто мне надо теперь как-то найти профессора Бертика. Но как это сделать, если он категорически засекречен и усатым вахтёром, и гренадёром, и хитрой заведующей?»
А найти надо. Теперь-то Дима понимал, почему Таня стала повторником. И почему хотела подойти к Бертику после е лекции. Он бы тоже подошёл, чтобы прояснить казус, случившийся с ним. Теперь он понимал недоумение некоторых слушателей курсов: и парня, новая машина которого сломалась, а жена ушла к маме, и другого – который сменил работу, а там – дыра, хуже прежней, и претензии дамы, получившей жениха, но не сумевшей купить путёвку на Бали. И ощутил восторг брата-пьяницы той слушательницы, научившегося визуализировать деньги на выпивку – а больше ему ничего и не нужно. Почему же тогда Тане-пышечке  – и хохотавшей, и пляшущей, так не везёт с женихом? Ну, ладно, как говорит Бертик – это их вселенные. А что делать ему? До Бали ещё далековато. Так что ему прямая дорога в повторники. Он даже представил, как рассказывает перед заинтересованной аудиторией свою захватывающую историю про пиво и маму, испортившую всю малину. Нет, уж лучше молчать – засмеют. Хотя ведь это шоу, как говорил Бертик, именно для весёлых людей.
«И почему я сразу не взял у Нади номер телефона! – снова посетовал он. – Как узнать – где и когда будут следующие курсы волшебства и записаться на них? Ведь повторение – как сказал незабвенный профессор кислых щей –  мать ученья. Теперь и я с ним абсолютно согласен. Наверняка я что-то недопонял в механике квантовых миров и его не-волшебной методике. Вот меня и втянуло в прежнюю реальность. Хорошо, что жены не было, а то б к маме ушла.
А так хорошо начиналось! Такие жизненные перспективы намечались! Голова кругом! И вот раздвигающиеся рамки, жмущие во всех местах, вновь захлопнулись. А бесчувственные продолжают сборщики взимать налог.
На руках, что ль, пройтись, чтобы обломать их? Или задом наперёд от них убежать?
«А почему бы и нет? – вдруг решил преображённый  Дима. – Что я теряю?
Все после трудового дня направляются домой – к борщу и котлетам, или в бар – к любимым коктейлям, а я рвану от сборщиков обратно на работу – к своим железобетонным проектам. Пусть догоняют. Вернусь и станцую в офисе джигу! И пусть там работает видеонаблюдение – сорвём точку сборки охранникам! Нежданчик, так сказать, слом реальностей, сдвиг квантовых миров…»
И Дима, одержимый этой оригинальной идеей, помчался обратно в Экспертное Бюро. Причём – по наитию, крутя руль, стал напевать дурацкую детскую песенку, страшно перевирая и её слова, и мелодию – всё что вспомнил:
Ехали медведи
На… драндуледеде (будет новое средство передвижения).
А за ними кот
Задом наперёд (совсем, как я).
А за ним комарики
На… цветном на бантике (где хотят, там и едут).
А за ними раки
На хромой собаке (отличный сюр).
Волки на кобыле.
Львы… в своей мобиле (новая функция).
А за ними зайчика
на… речном трамвайчике (Мазай, что ль, его арендовал?)
Жаба на метле,
Кошки на козле (подружились, наконец).
Едут и смеются,
Пряники жуют.
«Эх, надо б пряников прикупить – для достоверности истории!» – подумал он.
Мимо него бодро мелькали дома, магазины, скверы и перекрёстки. Но вдруг Димино внимание выхватило сбоку нечто странное и до боли знакомое, а его сердце даже слегка дало сбой.
И его машина непроизвольно притормозила.
Оказалось что по тротуару, кинув на плечо потрёпанный рюкзачишко, шёл профессор Бертик собственной персоной! Правда, на его ногах были обуты уже не  калоши – видать, для шоу бережёт, а поношенные кроссовки. Так что он и сейчас был «в образе», потому Дима его и узнал. Да и как не узнать? Хотя и без калош, но его неповторимую голубую панамку и эксклюзивные пузырчатые треники невозможно не заметить.
Победно сигналя, Дима резко свернул и остановился перед ним, почти перегородив тротуар. И только тут вспомнил, что это центральная улица и стоянка личного транспорта здесь запрещена. Кажется,  после шоу Дима всё больше стал уклоняться в сторону истинных волшебников, смело выходящих за рамки норм и правил.
Бертик удивлённо покосившись на авто, замершее рядом с ним, остановился не сразу, попытавшись обойти нарушителя. Но, чуть прищурившись на подлетевшего к нему с рукопожатием Диму, широко улыбнулся и протянул ему руку.
- А, помню-помню! – сказал он, неожиданно крепко пожимая ему ладонь. – Как жизнь, смешливый? Устраивает?
- А вот не очень! – заявил Дима. И, взглянув на недовольно обходящих их и машину людей, предложил: –  Давайте, Бертик, отъедем туда, где нет запрещающего знака.
- Уважаешь правила и платишь налоги? – усмехнулся профессор. – Иногда, – покосился он на транспортное средство на тротуаре.
- Предпочитаю не злить правителя смешанной реальности. Если добрый, – улыбнулся тот. – Кстати – я Дима.
Ещё раз пожав ему руку, Бертик кивнул и сел в машину, не снимая с плеча рюкзак.
- Это что, криминальное похищение, Дима? Умыкнул меня, как бык-Зевс прекрасную девицу Европу, – насмешливо проговорил он. – Далеко пойдёте, молодой человек.
- Это не похищение, а просто предложение поговорить. Я так долго искал вас! И много времени не отниму, – пообещал тот, нажимая на газ.
- Ну-ну! – хмыкнул тот.
Остановив свою Hyundai в тихом переулке – среди домов хрущёвской постройки, Дима сбивчиво начал рассказывать:
- Извините, Бертик, за моё агрессивное поведение, но у меня нет иного выхода. Я сегодня. Разыскивал ваши контакты и уже побывал в библиотеке, где было шо… курсы квантового волшебства. Но там у меня вышел облом, – покосился он на серьёзное лицо профессора, слушавшего его, опустив глаза. – Меня выгнали. Я так рад нашей случайной встрече! – не сдержавшись, воскликнул он.
- Случайной? Ошибаешься! – возразил тот, остро взглянув. – Так зачем ты был в библиотеке, Дима? Курсы уже закончились. Или ты намерен стать повторником?
- Намерен, Бертик, – кивнул тот. – Но контактов нет, а вахтёр в библиотеке оказался совсем другой и сказал мне, что никаких курсов волшебства у них не было! Полицией угрожал, – пожаловался он. – Хотя ведь с арендой зала они явно провернули некую аферу, – умудрённо усмехнулся Дима. – Вот и скрывают. Так что мне очень повезло, что я встретил вас.
- Думаю, вахтёр не врал – шоу не было, – заявил Бертик.
«Чего? – внутренне возмутился молодой человек. – Как это – не было? Любит этот любитель калош розыгрыши и спецэффекты!»
- Вы шутите? – спросил он.
- Ничуть! Мои курсы проводились в другой реальности, поэтому ты сегодня был совсем в другой библиотеке – с другим вахтёром. Который тебя и выгнал за враньё.
- Но как? – не поверил Дима.
- Выходит, что ты дважды перескочил из одной реальности в другую. Почему – в этом надо разбираться, – развёл руками Бертик. – Возможно, что твои скачки по вселенным неконтролируемы.
- Как это? – не поверил тот.
- Один раз, попав на мои курсы – на них абы кто не приходит. А второй раз – не-случайно встретив меня на улице в огромном городе. А зачем тебе повторные курсы? Судя по всему, тебе они не требуются – такие чудеса творишь. Просто учись управлять этим процессом. Так что-то пошло не так, из-за чего ты так рвёшься в повторники? – прищурился Бертик.
- Пошло, – вздохнул Дима. – И совсем не так. Сразу даже и не скажешь.
- Ну, тут уж, извини. Это как на курсах вождения – научил машину ровно держать, а рулить ею по реальностям приходится самому. Как и в любой школе, среди моих волшебников бывают отличники, отстающие, а то и вовсе двоечники. Ты, судя по всему, хорошист. А мог быть отличником.
- Мне кажется, я немного отстающий, – смутился от такой высокой оценки Дима. – У меня как-то не очень получается, –  сказал Дима.
В то же время, он прикидывал про себя – как это курсы в другой реальности? И что значит – библиотека другая? И как это – встретил не случайно? Но решил пока не заморачиваться на эту тему. Возможно, Бертик сам всё разъяснит. Хотя пока из него приходилось каждое слово клещами тащить. Видно, надоели ему непутёвые повторники.
- Что именно у тебя не получилось? – скучающе спросил Бертик, рассматривая свои ногти.
Наверное, постеснялся снимать со своих потрёпанных жизнью треников нитки и бросать их на пол в столь пафосном салоне. 
- Что? Папу с мамой будто подменили, а потом прежних вернули. Вчера, вернувшись с ваших курсов, я решил не тянуть резину, а сразу же сдвинуть…, то есть – сместить свою точку сборки и выйти за рамки. И поначалу, вроде – попал в другую пьесу. А потом очень быстро вернулся в прежнюю, – рассказал Дима. – Почему?
- Можно поподробнее, Дима, – попросил профессор, вздохнув. – Как это – вернулось? Может, ничего вовсе и не получилось?
И Диме пришлось сжато рассказать всё: о танцах на лестнице, о неприготовленном ужине, о пивной вакханалии отца и о его намерении уволиться. Класс! А потом, мол, увольняться из мэрии отец передумал, мать отобрала народный напиток и настрогала им бутерброды. Тоска!
- Что я не так сделал? Ведь поначалу получилось! – стукнул он по рулю. 
- Без паники! Не превращайте свою пьесу в трагикомедию! С какого момента всё пошло не так? – скучающе спросил Бертик, всё же, сбрасывая невидимую нитку с треников. Видно, этот процесс его успокаивал. – Что ты перед этим подумал или сказал? Это важно.
Дима нахмурившись, задумался. Вроде ничего особенного не говорил. И вдруг воскликнул
- Вспомнил! Я сказал отцу: «Не может быть! Ты это серьёзно?» И дальше всё пошло по накатанной.
- Коль уж ты сам не веришь в это, то как же оно будет? Ты – Наблюдатель, ты реализуешь на веере событий единственную точку. Вот и зафиксировал её – ту, что считаешь возможной, вернувшись в прежние рамки, – скучающе пояснил профессор. – А спросив: «Ты это серьёзно?», снова внёс искажения. И отменил курсы волшебства – очень даже не серьёзные. Слово ведь творит. Потому и меня – очень несерьёзного человека, в твоей реальности уже не было.
- Но мы же встретились! Или вы не существуете? – на всякий случай дотронулся он до плеча профессора – твёрдое.
- Существую, – кивнул тот. – Возможно, ты сегодня совершил что-то скоморошье и снова сдвинул пьесу? Что это было? – прищурился, глядя  на него профессор.
- Нн-у, да, немного почудил, – смущённо признался Дима.
И рассказал свои выкрутасы. И какую песню по дороге пел.
Бертик только посмеивался, слушая его.
- Согласен – это было глупо, – вздохнул Дима. – Что, не по скоморошьи?
- Определённых требований нет, главное – драйв. Однако – сработало. Значит, он был. Ты ж е просто на контакт вышел, ты меня самого похитил. Орёл! – почесал в макушке Бертик. –  Похоже, Дима, ты двигаешься вперёд семимильными шагами! Только неизвестно – куда? – подмигнул он ему сквозь очки. – Но некоторым, даже и повторникам, не сразу что-то удаётся. Наблюдателя ведь не так-то легко сбить с привычного курса – цепляется за прежние рамки.
- Вот, это да! – приободрился Дима. – А ведь Надежда – ваш администратор, говорила мне, мол – необходимо прогнозировать только позитивные события! А я – не может быть. Вот, олух!
- Правильно, – кивнул Бертик. – А где это вы с ней беседовали на столь философские темы? – заинтересовался он. – Она ведь так загружена суетой, что даже мне редко удаётся с ней поговорить.
- Так мы же позавчера с ней на нашей мусорке познакомились. Она там деньги иска… визуализировала – на аренду зала.
- Вот как? Какие деньги? Я же ей выдал, – удивился профессор. – Всю сумму.
- Ей десять тысяч за аренду добавили. Но у неё не получалось, а я ей визуализировал – одиннадцать пятьсот. Вот она и пригласила меня на ваше шоу,  – пояснил Дима.
- Одиннадцать пятьсот? Даже не зная мою технику?- впервые заинтересовался Бертик, утратив скучающий вид.
- Попробовал бы я не визуализировать! Она так на меня прикрикнула, – усмехнулся Дима. – Совсем как наша русовед Надежда Ильинична. Кстати, они очень похожи. Это меня и вдохновило.
- Кричала? Это не причём! – отмахнулся Бертик. – И, надо сказать – Надежда не так проста. Так что, можно сказать то, что ты с ней встретился, это ещё один слом реальности.
- Она и это говорила, – кивнул Дима, взглянув на свою утреннюю встречу у ретранслятора совсем по-другому.
«Не удивительно, что я её мусорной феей обозвал!» – усмехнулся про себя он.
- Не удивительно, что ты сразу принялся скакать по вселенным, – заявил Бертик.  – Просто надо немного «въехать» в методику.
- Я уже понял ваш принцип, – кивнул тот. – Вернее – нобелевских лауреатов на квантовый веер вселенных, – решил он блеснуть своей эрудицией.
- А скажи Дима, что тебя привело на мои курсы? – поинтересовался Бертик.
- Я ж говорил – Надежда, ваш…
- Я не про то, это понятно. В чём твои проблемы? – поднял руку тот. –  Работа не устраивает? Жильё не такое? Девушки не любят? Деньги, я вижу, тебя не особо волнуют, коли одиннадцать пятьсот легко отдал. Некоторых просто клинит от такой дармовщины. Да и машина твоя – не худшая. С чем ты собирался расстаться или что получить? Куда хотел бы направить свой смех?
- Девушки для меня не актуальны, – не задумываясь, заговорил Дима. –  Была тут одна Виолетка, бывшая одноклассница  – мне хватило. Надолго отбила охоту жениться, – почесал он за зудевшее вдруг плечо. – Работа? Не сказать, что место плохое или зарплата не устраивает. Но я хочу гореть на работе, а не прозябать! Проектировать такое, чего не было! – воскликнул он. И Бертик взглянул на него ещё с большим интересом. – С жильём – на сторонний взгляд, конечно, у меня тоже всё в порядке. Но я мечтал о своей квартире. Сам спроектировал пентхаус, выплатил за него ипотеку, хотел уже вселяться, а фирма-застройщик надумала продать его москвичам, а меня кинуть и хотят отобрать по суду. А ведь я работал в «Империи», сам начинал строить этот дом. И скидку мне сделали не просто так, а за оригинальное проектирование четырёх пентхаусов. А потом я уволился. И когда выплатил полностью ипотеку, скидку аннулировали – поскольку я там уже не работаю, а вместе с ней и мой договор. Но я ведь всё это время для «Империи» многое сделал – и в Архитектурном Бюро, и в «Экспертизе». Это нечестно! У меня такие планы были! – сверкнул синими глазами брюнет-Дима. 
Выслушав его, Бертик махнул рукой:
- Не стоит переживать, Дима – это ведь один из видов дани правителю этой реальности. Давай ты просто перескочишь в ту, где твой пентхаус вернут и даже суд не состоится. Во вселенной ведь, как говорится – возможно всё. Просто повеселись. Хочешь – у тебя будет прекрасный частный дом? Хоть в Испании!
- Я свой пентхаус  хочу, – насупился Дима. – Я сам спроектировал его.
- Неверное решение, Дима. Отпусти ситуацию. Скажи  – пусть будет, что будет, но лучше – другое, – посоветовал Бертик на полном серьёзе.
Дима угрюмо пробубнил – как и тогда, у мусорки:
- Хорошо. «Пусть будет, что будет, но лучше – другое».
Ему, честно говоря, ничего так не хотелось, как вселиться в свой  пентхаус. Хотя он и сам понимал, что этим желанием, как Наблюдатель, фиксирует своё внимание в той реальности, где его с ним «обули». И тем самым закрывает себе путь в светлое будущее – как предупреждала администратор Надежда. Наверное, ему прямая дорога в повторники – сидеть сбоку на лавочке рядом с повторницей Таней. Интересно, а жениха она себе уже нашла? Сумела отцепиться от реальности, где ей, талантливой и общительной, так с ними не везёт? За что ж она – такая продвинутая в квантовой физике, зацепилась?
 
И тут Бертик, прервав его размышления, с улыбкой заявил:
- А знаешь что, Дима, давай-ка я прямо сейчас проведу тебе  индивидуальный курс не-волшебства. Я ведь задолжал тебе немного –одиннадцать пятьсот визуализированных денег.
- Минус две – за курсы. Итого восемь пятьсот, – хмыкнул Дима. – Но это ж не мои деньги, а подарок ретранслятора.
- Неважно. Энергию ретранслятора надо восполнить драйвом. Ты против? Хочешь дополнительный курс? Нет? Зачем тогда искал меня?
- Нет. То есть – да! Я – за. Спасибо!  – обрадовался тот.
- Только сначала давай заедем ко мне домой – надо прихватить кое-что из инвентаря волшебника, – предложил он. – А то будет скучно. Я тут неподалёку живу, – и назвал адрес.
- Конечно!- кивнул Дима, включая мотор. – Кстати, а как вас в самом деле зовут? – спросил он, выруливая из двора. – А то вроде говорю с профессором, знакомым с Нобелевскими лауреатами, а обзываю его какой-то клик ухой.
- Так и зови – Бертик, – отмахнулся тот. – Имя, кстати – тоже одна из рамок, удерживающих нас в пьесе и встраивающей в этот мир. Смена имени автоматически сменяет реальность. Некоторые даже говорят – судьбу. Поэтому те, кто занимается магией, то есть – путешествиями в иные миры и во времени, чаще всего берут новое имя или же получают от предков сакральное – при рождении. Так делают монахи, вступая на духовный путь,  сменяя имя. А что уж говорить об известных личностях, впутавшихся в мировую историю? Таких как Ленин, Сталин, Гитлер. Или некоторых писателей,  сменивших имя, а иногда и фамилию. Говорят, даже Иисуса Христа звали по-другому. В Библии сказано, что при рождении он был наречён, как – Эммануил. И что Иисус это значит – мессия, а Христос – учитель. Впрочем, об этом как-нибудь в другой раз. 
Мы уже приехали, Дима!
 
17. Разговор о веере
 
С этого дня или скорее с вечера, действующий архитектор Дима и отставной козы бара…, то бишь – отставной профессор математики Бертик, несмотря на разницу в возрасте, подружились. Ведь профессору, как выяснилось – было уже сорок три года, а Диме только двадцать пять. Хотя, если разобраться, Бертик был вне понятий о возрасте. Его  скоморошья методика квантового не-волшебства учила совершать всякие глупости. И чем хлеще более они были несерьёзны, тем серьёзнее был их эффект. А смех, как говорят, подобен морковке и многих молодит. Потому-то, наверное, серые глаза Бертика смотрели с молодым задором, а сам он был стройным и подтянутым, даже пузырчатые треники не портили. Да и вообще – всё что он пропагандировал, больше походило на игры не закомплексованного социумом ребёнка. Чем на унылую жизнь взрослого человека. А сам, как он любил себя называть  – отставной козы барабанщик, воспринимался, скорее, как городской сумасшедший или юродивый. К сожалению, Дима не мог позволить себе такой свободы во всех её проявлениях, в силу статуса отца и своей работы. Обстоятельства не позволяли.
 
Как-то они с Бертиком разговорились за чаем. И тот, в ответ на прямые Димины вопросы о его странном имидже, сказал:
– А что? Не нравлюсь?
– Прикольно! Но, придя впервые на шоу волшебников, я,  признаюсь, не такого лектора ожидал! – усмехнулся Дима.
–  А какого? Твой Наблюдатель привык видеть эту братию в пиджаках, застегнутых на все пуговицы? И в туфлях, измазанных ваксой? Или, может, ты ожидал появления  мага в золочёной чалме, как положено на волшебных шоу? А я хотел, чтобы мои слушатели с первых минут почувствовали себя вне привычных рамок и шаблонов. В шапито, в цирк, в конце концов.
- Тебе это удалось!  – заметил молодой человек.
- Надеюсь, - скромно поклонился профессор. - Моя цель – вышибить вас из привычной колеи. Калоши и потрёпанные шмотки на лекторе – самое то. Чтобы каждому
стало интересно: «А что этот чудик дальше скажет?»
Дима поневоле согласился  – с ним так и было.
- Да и имя моё из той же оперы о паяце. Представься я вам, как Альберт Арнольдович Книппе, кто б воспринял меня за своего и стал обращаться на «ты"? А от этого, скажу тебе, полшага до того, чтобы считать меня своим другом. А потом – советчиком. И с интересом отнестись к идее о многомерности миров. От профессора Книппе про такое и слушать бы не стали  – занудно. А от чела по имени Бертик в трениках – забавно.
– Всё-то ты просчитал! Ну, ты и математик квантовый, – хмыкнул Дима, разворачивая конфету. – Так и есть!
– Отнюдь, не всё и не сразу я просчитал, Дима! И постиг такие тонкости, как калоши, на собственных ошибках. Правильный образ мне помогло создать наитие, интуиция – волшебнику реальностей без этих универсальных инструментов никуда. Ведь поначалу, открыв волшебные курсы для широкой публики, я вышел к ним, как истинный профессор математики. Костюм – почти смокинг, портфель – под крокодила, туфли чуть не от Versace, а очки – от Gucci. И люди приняли меня  за жулика,  обозвав шарлатаном, создающим секту для отжимания квартир. Хотя мои курсы поначалу были бесплатными. А я разливался соловьём, обещая распахнуть веер квантовых миров и сделать всех счастливыми и богатыми. Что делать? Ведь я действительно хотел помочь людям.
И тут я понял: суть моей уникальной методики это смех. С него и надо начинать. Так я стал несерьёзным человеком, опальным профессором, забывающим перед своей лекцией сменить домашнюю одёжку и – по рассеяности, нацепившим калоши. Каждому дураку ясно, что такой квартиры отжимать не станет - кишка тонка. А почему бы не послушать чудака, изрекающего забавные притчи и  – для прикола, вспоминающего нобелевских лауреатов? Есть и такие любители, с них и началось. А когда весть об эффективности моих методик разлетелась по городу, народ пошёл на курсы валом. Тут я уже стал взимать с них плату. Поскольку дармовое счастье – которое в мышеловке, у многих не вызывает доверие. Да и архив, где работает одна моя знакомая, уже не вмещал желающих изучить курс волшебства от Бертика. Пришлось арендовать помещения. А отставной профессор в панамке – свой в доску, ему и про неудачную работу расскажешь, и про мужа пьяницу, и на змею-тёщу нажалуешься, и что денег взять негде,  не постесняешься поведать. Так уж сложилось, что на Руси к пьяницам и к блаженным всегда относились лояльно, – усмехнулся профессор Бертик.
– Думаю, ты и прав, – кивнул Дима. – Я ведь и администратора Надежду посчитал слегка ку-ку, – повертел он пальцем у виска. –  Потому и становился тогда у мусорки, чтобы ей помочь.
И рассказал, что когда его машина была в ремонте и он несколько дней ездил на работу на трамвае, то видел пример такого отношения.  Кондукторша, скандаля, решительно ссадила из вагона приличного парня, попросившегося проехать одну остановку. А потом разрешила  пьяному мужчине ехать, сколько заблагорассудится, не спросив с него платы. И даже освободив для него место.
- Во-во, в этом весь наш менталитет! – рассмеялся профессор. – Я тоже на это рассчитывал. Разница лишь в том, что прибыль от этой поездки получаю не я, а те, кто приходит в мой трамвай.
А Дима вспомнил один момент: в «Империю» он поначалу заявился в маминых брендовых вещичках и коллектив его какое-то время игнорировал. А потом он заявился на работу сразу после дачи – в футболке и домашних потрёпанных джинсах. С тех пор всё изменилось: и работяги, и ИТР стали считать его своим. И на природу вместе выезжали, и чай пили, и что покрепче. А все эти «valentino», «MAIBERG» прочее так и лежали в шкафу.
Бертик, кивая, посмеивался.
- А иной раз и наоборот бывает, - сказал он, –  если ты не в бренде, то не из их стаи.
- Точно! Ведь дальше всё было наоборот! Наши отношения в Архитектурном бюро, а потом и в «Экспертизе» были «застёгнуты на все пуговицы». Потому что от сотрудников требовалось неукоснительное соблюдение дресс-кода в одежде. Итог: у каждого своя чашка. И – точка!
- А я про что? Не зря говорят: встречают по одёжке…
 –  Кстати, Бертик, я так и не понял, почему ретранслятор реальностей так эффективно работает? Мусорка-то обычная.
- Просто, Дима, так смешнее и нагляднее, – пожал плечами Бертик. – И у Наблюдателя быстрее смещается точка сборки. Учти – визуализации  можно делать где угодно. А по сути, они просто смещают Наблюдателя, перенося его внимание на решение проблем. Некоторым нужен при этом материальный объект, например - пакет с мусором, - пожал плечами Бертик.
- Да? Так просто? - удивился Дима.
- Не без того, –  согласился тот.
–  Скажи, а зачем тебе всё это? Лекции, люди, аренда и прочая суета? – спросил Дима. – У тебя же есть всё, что душа пожелает. Ретранслятор у дома и веер миров в любой точке пространства, –  усмехнулся он. – Я рад, конечно, что я попал на твои курсы. Для прессы: каковы движущие мотивы у ключника реальностей? - изобразил он микрофон из печенья, тут же от него откусив. - Нет бы – виллу себе где-нибудь на Таити волшебнул, да жену красивую в придачу! Уж в веере миров подходящая особа нашлось бы.
 Он уже знал, что с женщинами Бертику хронически не везёт: то она не такая, то он сам – зануда, по её мнению. Ну, или слишком умный, а не все – даже не женщины, это любят. А волшебничать Бертик на эту тему  профессор почему-то не желал.
- Зачем мне волшебная особа? Я не падишах, чтобы гарем в вере миров иметь. Да и вилла мне ни к чему Скучно это, – равнодушно проговорил профессор, отпивая чай - очередное совершенство среди этих напитков. – Да и какая цель у жизни на Таити? На пляже кверху пузом валяться? Я же от тоски загнусь, а мне, волшебнику, это противопоказано. Да и обычному человеку тоже. Зато тут у меня движняк, лекции, люди – и довольно разные. И настоящий драйв, когда кто-то удачно из тупика под хохот выскакивает. Как ты, например. – Тот смущенно наклонил голову. – Обретаешь смысл жизни. Наверное, я из породы альтруистов, – махнул рукой на его поклон профессор.
– И всё же - как это случилось? Почему? Интересно!
– Дай вспомню, –  задумался Бертик.
– Поначалу, с помощью квантовой физики постигнув мистическую сторону реальности, я ощутил себя Али-Бабой, сумевшим проникнуть в пещеру с сокровищами, спрятанными разбойниками-правителями, - проговорил он. –  А как иначе назвать тех, кто обложил нас данью? А смех и мои методики это и есть сказочное: «Сим-Сим, откройся!» это то, что открывает все замки к реальностям. Но, всё же, я сомневался: вдруг у меня крыша съехала и всё это лишь игра моего воображения? И я решил попробовать методику на нескольких коллегах в университете, с которыми у нас были дружеские отношения. Мол, мне кажется, что эти методики, основанные на работах нобелевских лауреатов, работают. Хотите проверить? Их проблемы я хорошо знал – ничего нового.
В общем, мы закрылись в преподавательской и, после небольшого вводного курса в квантовую физику, я выдал им свои рекомендации. Они согласились – не получится, так хоть подурачатся. Один из коллег, задыхавшийся с двумя детьми и женой в однушке, развесил в округе объявления, типа: «Возьму очень большую квартиру в дар». А вскоре ему привалило наследство от забытой двоюродной бездетной тётушки – как раз на обмен с доплатой хватило.  Другой по парку задом наперёд прогулялся - да ещё ночью, чтобы никто не видел толстенького господина с бородкой, у которого, как ты говоришь – «ку-ку». А назавтра его жена вернулась, с которой они уже на развод подали. Третий... да много чего чудили, всё и не упомнишь. И довольно успешно. Они ведь туда родственников и знакомых стали приводить.
– И ты перед ними в калошах вещал? - не поверил Дима.
- Зачем? Коллектив у нас был не зашоренный. Да они ведь и сами были в Гуччи, – подмигнул ему Бертик. – Но всё быстро закончилось. Кто-то, видать – из мытарей правителя, настучал ректору, что у нас на кафедре образовалась какая-то секта, то ли свистунов, то ли плясунов.
–  И что? Выгнали?
– Нет, я сам ушёл, – сказал Бертик. –  Тесно мне там стало – кому мог, помог, хотел остальной мир осчастливить. Каждый имеет право на то, чтобы получить связку ключей от своих вселенных! Ну, а дальше ты знаешь.
- А тебе зачем этот мир? Ведь ты можешь перейти сразу туда, где у всех есть доступ к вееру миров.
- Могу, но я же альтруист и не могу бросить тех, где могу помочь. Особенно тем, кто не видит иного выхода, кроме как: ласты склеить, в ящик сыграть и так далее. Хотя, куда уж далее – всё, конец, – развёл он руками.
- Один мой коллега, склонный к депрессиям, жена которого ушла к другому, запил по-чёрному. И, как и следовало ожидать, правитель всё более облагал его поборами, поскольку его личный Наблюдатель постепенно скатывался туда, куда даже Макар брезговал своих телят гонять. Коллега потерял работу, спутался с плохой компанией, пропил квартиру. А потом, не видя иного выхода, склеил ласты, то есть – покончил с собой. Жаль, неплохой был человек, а ведь я мог бы ему помочь, но слишком поздно узнал. Я бы рассказал ему, как можно попасть в иной мир, не дожидаясь собственных похорон. Ведь некоторые всерьёз считают смерть наилучшим выходом, не желая  платить правителю реальности непомерный налог. Ключевое слово здесь – всерьёз. Они умирают, так и не рассмеявшись над собой. Поэтому я и решил остаться тут, чтобы показать людям кроличью нору, в которую попадает лишь тот, кто готов нырнуть в неё, оставив всё привычное.
- Как это – кто готов? Разве не все хотят иметь пещеру Али-Бабы? – удивился Дима, уже забыв, что и сам недавно был таким же – застрявшим в тупике и не верившим в иное.
- Сложный вопрос, Дима, – кивнул Бертик, отхлёбывая чай. – Были б готовы – никакие залы не вместили б желающих проникнуть в веер квантовых миров. Кстати, как выяснилось позже, на мои курсы не приходят случайно. Это те, кто решил изменить свою жизнь но пока не знают как. И способен воспринять многомерность миров. Вспомни, никто не вышел из зала, когда я заговорил о квантовой физике. Потому что уже не в этой матрице, мол – «плохо, но деваться некуда, надо терпеть», или – «бог терпел и нам велел», или – «всё добывается трудом», или же – «терпение и труд всё перетрут» и так далее. Если они сейчас не найдут выхода, то некоторые… Ладно, не люблю о грустном. Тем, кто способен изменить свою точку сборки, увести Наблюдателя из-под власти немилостивого правителя, жизнь даёт такой шанс. Ты ведь мог не выйти с мусором. Или же выйти не с мусором. Или не заговорить с Надеждой,  не материализовав одиннадцать пятьсот. Что бы ты сделал дальше?
– Так – мой пентхаус отжали бы, родители личность подавляют, бетонные монстры давят… Я бы стал крушить старые дом! - решительно заявил он. - Фрезами и бетоноломами! Очень эффективно демонтируют всё это убожество!
– Тебе повезло, что твоё недовольство выражается активно, - усмехнулся профессор. – А мог бы решить, что она Надежда подкинула тебе деньги, что она гипнотизёр, что заманивает тебя в секту. Мог забыть про курсы и не прийти на них. Вариантов, когда твой Наблюдатель, желает всё оставить как прежде, много.  Что ж – флаг ему в руки и до победного конца. Победного, но лишь для правителя реальности, а не для Наблюдателя. Налог получит сполна.  Я, вообще-то – как ты уже знаешь, не вывешиваю объявлений о своих курсах и не даю рекламу, – усмехнулся Бертик. – Это слишком банально. Работает сарафанное радио. Ещё Надежда развешивает на столбах, на остановках, на подъездах и просто на деревьях тетрадные листы с объявлениями. Вот это мой метод и он работает. Те, кто готов – приходят, расплачиваясь на входе, и получают свой шанс
- Но Надежда говорила мне, что у вас аншлаг и билетов уже нет, – возмутился Дима. - Обманывала?
- Она говорила правду – у нас всегда аншлаг, – пожал плечами профессор. – Многие ли сегодня предлагают человеку всё и практически бесплатно? Целый веер всего.
- М-да, Бертик, интересная у тебя жизнь – просто как у настоящего волшебника! Но я бы так не смог – кишка, наверное, тонка. Или драйва не хватает, – отпил Дима ещё глоточек чудесного чая.
Где Бертик такой берёт? Даже мама, берущая его только в специализированных магазинах, даже подобным их не балует. Хотя чего удивляться? Пещера Али-Бабы ведь у Бертика под боком. Только надо знать – как, куда и зачем нырять. Всё просто.
Кстати, Дима сразу же использовал свой шанс проникнуть в кроличью нору – просто у него не было другого выхода. Ведь Бертик, взяв его на абордаж, как танк протащил его в другую вселенную.
 
18. Рюкзак ползучий
 
Помнится, дело было так:
Тогда – после не-случайной– встречи с Бертиком, они отправились к нему домой. И, поднявшись на пятый этаж в доме без лифта,вошли в его двухкомнатную квартирку. Ну, что можно сказать об этом логове волшебника? Ничего особенного. Всё в ней было в стиле: «а-ля, семидесятые годы прошлого века». Паркет с десяток лет не циклёван, диваны с гнутыми подлокотниками и шкафы с зеркальными дверцами  таковы, что любой ломбард оторвал бы с руками, древние  ковры на стенах и на полу - из той же темы. А в затейливом серванте, какие можно встретить лишь в музеях, размещалась посуда и безделушки – радость бабушек и любителей старины. Кухню украшали такие же раритетные шкафы, старинная газовая плита, и неустойчивый – как неожиданно выяснилось, столик с неудобными витыми стульями рядом. И, в дополнение – парчовые шторы, какие уместны лишь в театре или казино…
Дима не был фанатом пафосных «канделябров» и хрусталей, как его родители, но его эстетическое чувство архитектора изъявило протест. Заметив его озадаченные взгляды, Бертик, усмехнувшись, сказал:
 – Не впечатлил мой чертог, Дима?  Хочешь спросить меня, почему волшебник так живёт? Знаешь ли, когда есть возможность иметь всё, иметь его неинтересно. Это, – обвёл он рукой свой ретро-дизайн, – лишь несущественные декорации. Для меня существенно лишь действо. Я ведь ключник реальностей. А шкафы  – ну их!
Впрочем, мы отвлеклись. Давай займёмся тем, ради чего ты сюда пришёл. Сейчас будем делать из тебя скомороха, – заявил он.
И приступил к этому деланью.
Если б Дима знал заранее, чем оно закончится - сбежал бы!
;
Приказав Диме снять с себя всё, кроме трусов, Бертик достал из своего раритетного шкафа мешок и высыпал на диван гору тряпок. Как вскоре выяснилось, тоже весьма раритетных. То ли тряпки были не те, то ли Дима к ним не подходил…
Для начала профессор выдернул из этой разноцветной кучи нечто оранжевое, оказавшееся вывернутой наизнанку ветровкой, и, кинув её Диме, велел одеть прямо на голое тело. Тот с трудом, но влез в неё - мала ему вещица, так что даже застегнуть эту распашонку не удалось, чтобы прикрыть голый живот. А её с трудом натянутые рукава были настолько коротки, что прикрывали Димины мускулистые руки лишь до локтей. Протест и предложение выдать что-то более подходящее, был не услышан. А Бертик уже подавал ему что-то похожее на скомканный парашют. Оказалось, что это полосатые шорты размеров на пять больше требуемого. Влез. Они с Димы спали. Пришлось закрепить их на талии выданным армейским ремнём со звездой на бляхе. Пока застёгивал его и распределял складки шорт, ему были поданы эксклюзивные зелёные калоши - ну, а как без этого главного символа волшебников? Причём даже не маленькая Димина нога в калоше утонула. Так что они, скорее всего, были отлиты на заказ - для великана или добыты из той ветки реальности, где они реально живут. А учитывая, что свои носки – фирмы FALKE, кстати – Дима тоже снял,  то эти резиновые изделия при каждом шаге звучно шлёпали парня по пяткам, придавая ему дополнительный импульс.
И больше Дима не получил из одежды ничего. Если то, что он одел,  можно было назвать одеждой, конечно. Дима был, скорее, раздет, чем одет.
Стоя перед зеркалом, парень ужаснулся: голый живот едва прикрывала оранжевая распашонка, от талии ниже – шорты в игривые голубые и жёлтые полосы, больше похожие на юбку до колен, а на босых ногах огромные зелёные калоши. То ли клоун, то ли персонаж детского театра - лягушонок или вылинявший папуас. Диме сейчас хотелось  накинуть на себя арабский бурнус с паранджой, чтобы прикрыть это безобразие. Если б дали. Но - нет. Профессор уже спрятал гору добра в свой мешок и затянул его горловину.
– Это всё? – растеряно спросил его Дима.
- Да, - кивнул профессор. - Думаю, ты в образе.
– О, боги! – воскликнул Дима.
«Надеюсь, в таком виде меня никто не увидит!» – в панике подумал он.
– И что дальше, Бертик? Сплясать на крыше джигу? – с надеждой спросил он.
«С этим-то я как-нибудь справился бы – там людей нет», – понадеялся про себя.
- Вид подходящий, – кивнул Бертик, запинывая мешок под диван. – А задание у тебя очень простое, Дима: надо взять на абордаж местный магазинчик. Не зря же ты армейскую бляху со звездой на живот нацепил? - кивнул он на его ремень.
- Как на абордаж? – не поверил тот. – Штурмом, что ли?
- Ну, это уж как получится! – хихикнул неизвестно Бертик.
Змей! Ему ещё смешно! А душа Дима ухнула куда-то. Даже не в его голые пятки, а гораздо дальше, возможно  – на другую сторону Земли.
«Заберите эту бляху! Я передумал!» –  в панике подумал он.
Но сказал лишь так:
- Меня туда не впустят, Бертик!
Он очень на это надеялся.
 – В этот не пустят, в другой пойдём, - заявил коварный  Бертик. – Хотя, почему это не пустят? Надеюсь, ты там ничего противоправного совершать не собираешься? – усмехнулся профессор, глядя на растерянного парня.
– Нет, – сипло проговорил Дима, проклиная тот день, когда пришёл на шоу волшебников.
«Сидел бы сейчас в «Шери», тянул бы вкусные коктейли и горя б не знал! Нашёл приключения на свою…» - покосился он на свою юбку-шорты и не додумал.
– Ладно! - махнул он рукой. – Абордаж, так абордаж! Сам же напросился. Эх, сдвинусь! - нервно хихикнул он. - Где тут ваш магазин? Поехали?
- Ну и отлично! Прихвати ещё вот этот рюкзак, – невесть откуда выдернул его Бертик. – Будешь тащить его за собой на верёвке, – заявил он, привязывая  к чёрному потрёпанному рюкзаку старую бельевую верёвку. – Ничего сложного, Дима. Просто прогуляешься по магазину, – деловито приговаривал. – А я буду тебя снаружи ждать. Да! Если хочешь – купи себе утешительного мороженого, –  щедро высыпал он на стол горку мелочи и несколько помятых купюр. – Кстати, эти деньги волшебные, не отказывайся.
– С мусорки?
- Неважно!
- А зачем мне рюкзак? Да ещё на верёвке! – ужаснулся Дима.
- А почему нет? – скучающе скинул нитку с  треников профессор, – Он очень просит, - кивнул он на рюкзак,  – я его так давно не выгуливал.
«Жесть! Просит он! – подумал Дима, с дрожью глядя на скукоженное изделие, молча, валяющееся у его ног. – Уцелеет ли моя психика после такого прорыва в другую реальность? Да и выживу ли я сам?»
 – Ну, как? Справишься?  – прищурился на него Бертик.
– А куда я денусь! – буркнул Дима, ощущая, как трясутся все его поджилки.
То ли от холода пузо-то голое, то ли от мандража.
Однако делать нечего - сам согласился на этот ускоренный курс волшебства. И они направились к супермаркету, не ожидающего от своих посетителей ничего плохого.
Диме тогда хотелось - бросив на землю неприкаянный рюкзак - там ему самое место, да и верёвке тоже - хлопая калошами, добежать до своей машины. Вон она, родная Hyundai, стоит, ждёт его. И на самой высокой скорости смыться отсюда. Папуасский наряд после отдаст. Но тут в его памяти всплыл   Панаев-старший, пьющий народный напиток на кухне, и Софья Евгеньевна у телевизора, забывшая приготовить тефтели...
Нет, он не сдрейфит! И совершит невозможное!
 
Оказалось, что магазин – на его беду, находился рядом с домом  Бертика. И потому Диме пришлось добираться туда по улице – в виде пропившегося вдрызг и полураздетого или, скорее, полуодетого босяка, обитающего возле мусорки, то бишь, ретранслятора реальностей. Рюкзак с верёвкой он пока просто нёс в руках – сделав себе поблажку, а то и так все оглядываются. Профессор  Бертик – вот предатель! – посмеиваясь, плёлся за ним следом, делал вид, что вовсе незнаком с этим скоморохом. Да и, чего уж, действительно так – встретились-то они всего лишь пару часов назад. Панамочное знакомство, так сказать. Кстати, свою панамку – уже при выходе из квартиры, Бертик тоже напялил Диме на голову. Мол – чтобы солнце не напекло. Кстати, оказалось, что у профессора под панамкой была вовсе не лысина, как он полагал, а вполне приличная копна мелких рыжих кудряшек. Одно слово – Книппе!
И вот Дима, вторгся на трясущихся ногах в зелёных калошах прямо в этот магазин. Прогуливаемый рюкзак уютно шуршал позади; калоши звонко шлёпали по пяткам; голое пузо демонстрировало спортивные кубики пресса; оранжевая ветровка бодро топорщила швы; шорты, держась лишь на честном слове и бляхе со звездой, радостно полосатились. Короче – цирк уехал, а клоуны разбрелись по округе с рюкзаками. Дима каждую секунду ждал появления разъярённого директора этого оплота торговых сетей, который возмущённо укажет ему на дверь. Но, видать, он был занят более важными делами, чем погоня между  рядами за странным человеком в калошах, панамке и волочащимся рюкзаком. Впрочем, Дима бы и сам готов был дать отсюда стрекача, бросив рюкзак, да совесть не позволяла. Ведь ключник миров всё ещё маячил в окне, отрезая абордажнику реальностей путь к отступлению.
Так что, не встретив со стороны персонала  препятствий, Дима побрёл дальше, трясясь от волнения, как хомяк и ощущая в голове звон, как от механического будильника – хотя внешне это проявлялось лишь в замедленной походке и немного ошалевшему взгляду. Независимость была у него в крови. И что удивительно, народ в магазине отреагировал на него, в общем-то, спокойно.  Лишь хихикали или снимали на телефоны. Не каждый же день такое чучело встретишь. И всё!
Они с Бертиком, потом со смехом вспоминая его магазинный абордаж. Но тогда ему было не до смеха. Его точку сборки помогла сместить уборщица. Хотя Дима поначалу даже не понял, что за шум там сзади? А когда оглянулся, то увидел убегающую тётеньку со шваброй. И тут ему стало смешно: он так боялся, а от него даже уборщица сбежала? И Дима рассмеялся, ощутив, наконец, драйв.
Это весело – быть клоуном! И какое имеет значение то, что он не вписывается в чужие рамки! Пусть смеются, пусть фотают! Смех полезен всем!
Его коленки уже не тряслись, настроение зашкаливало, рот растянула улыбка.
И тогда Дима уверенно снял с полки бутылку кефира, достал из морозилки пару мороженых, тщательно взвесил круг краковской колбасы. Чтоб уж не зря по магазину, почти в неглиже, гулять свой рюкзак. И  –  поскольку корзинку на входе он не взял, то надел колбасу себе на голову – поверх панамки. Вот так! Клоун так клоун! Никаких рамок!
В прежней реальности он себе такого не позволил бы, а сейчас – запросто! Для Панаева-младшего это не чуднее, чем демонстрация голого пуза…
Теперь, возвращаясь к кассе, Дима, услышав хихиканье, всем улыбался в ответ. И всё было ему в кайф: народ рад, его это тоже веселит, значит – налоги отменяются!
И вот Дима у кассы: на голове колбаса, в одной руке пакетик с  мороженым, в другой  – бутылка кефира и верёвка. А за окном – смеющийся Бертик. Кайф! Восторг! Прям обхохочешься!
Очередь его встретила радостными смешками – будто ярмарочного  скомороха. Дима ответил им широкой и дружеской улыбкой. Тут девчушка, лет пяти, дёрнув отца за руку, указала на него пальцем и рассмеялась.
- Дяде жарко! – объявила она. И, указав на волочащийся рюкзак,  попросила: - Папа, купи мне собаку! Только настоящую!
- Ага! – ответил тот, прикрыв усмешку. – И поводок настоящий?
– Ага! 
А симпатичная кассирша – с бейджиком: «Катя Минина», взяла из рук Димы его оригинальное украшение, снятое с головы, пропикав его  сканером штрих-кода. Дима даже подмигнул ей –  такая она была милая, и, приняв колбасный круг обратно, снова водрузил его на голову, загрузив остальные покупки в пригодившийся рюкзак. Всему – своё место. Катя Минина рассмеялась в ответ.
И чего он боялся?
«А что? Делов-то! Жаль только, что телефончик у Кати не могу попросить. Не тот вид у жениха».

Из магазина Дима вышел уже другим человеком.
Драйв, в который преобразилось дрожание колен, просто зашкаливал! Что бы сейчас сказал Панаев-старший, увидев его в таком шутовском наряде? Или к врачу б послал, или сказал бы, что это не его сын. Но, слава богам, этого не случилось. И никто не останови его,  когда он выходил за привычные рамки. И это так просто. Выходит, что не только рамки, но и все фобии человека так же легко преодолимы? Надо только сдёрнуть привычную маску, под которой они прячутся и ты в другой вселенной, где их нет?
Димина маска в этот день не только капитально треснула, но и полностью отвалилась. Хорошо не крыша.
Потом они с Бертиком отметили это событие у него в квартире – на кухне за шатающимся столиком и на неудобных гнутых стульях.  Фиг с ним, не это главное! Торжественно чокнувшись стаканами с кефиром, закусили его бутербродами с краковской и заели мороженым в стаканчиках. Не пропадать же добру! И никаких коктейлей в пафосном «Шери» ему абсолютно не хотелось – толку-то от них!
– Я это смог, Бертик! – радостно говорил тогда Дима. – До сих пор душа горит драйвом! Давай, мы ещё что-нибудь замути…
- Нет-нет! – поднял руку Бертик. – Я, конечно, рад за тебя, Дима! Но волшебничать надо в меру! И только по необходимости.
- Почему?
- Потому что твоя вселенная уже сместилась – я это чувствую. Да ты и сам скоро в этом убедишься, – сказал профессор, заваривая чай, как выяснилось позже – свой любимый напиток. – Если ты сейчас продолжишь скоморошье действо, то выскочишь и из этой новой вселенной. И неизвестно где окажешься. Наши предки ведь не круглосуточно шутили и частушки пели! И скоморохи с клоунами тоже иногда отдыхали.  А то так ведь можно и палку перегнуть.
- Что значит – перегнуть? – не понял Дима, беря дымящуюся чашку с чаем.
Чашка была с нелепыми голубыми бабочками, но разве это так уж важно?
– То и значит – перегнуть, – стал пояснять Бертик. – У тебя могут произойти слишком глобальные перемены, возможно – не планируемые, поскольку ты перескочишь сразу через сразу несколько миров. А оно тебе надо? У меня одна слушательница – Ольга, вот так не смогла остановиться, а наутро проснулась в другой реальности. Дом и район другой, квартира в два раза больше и обстановка сменилась. А потом, придя, как обычно, на работу, она с удивлением узнала, что уже с полгода там не работает. Мол – домохозяйка она теперь.  А когда Оленька вернулась домой, то нашла записку от мужа, что он от неё к любовнице ушёл. А  Ольга всего лишь хотела похудеть. Она сказала, что и дом, и работа, и муж её давно не устраивали, но зачем же всё так кардинально и одновременно? – усмехнулся он. – Хорошо, что дама оказалась – кремень.
– Круто! Ну и как? Похудела? – заинтересовался Дима.
– А ты как думаешь? После такого-то стресса, – усмехнулся Бертик. – Пришлось ей какое-то время посидеть на мели – пока на работу снова не устроилась, а это к полноте не располагает.
– Это как же оторваться надо было! – восхитился Дима. – А что Ольга утворила такого смешного?
– Это у каждого – индивидуально, – отмахнулся профессор. – Если ты такое утворишь, тебя оно, скорей всего, в другую вселенную не протащит.  Я ж говорю – чутьё, интуиция нужна. К каждому правителю – свой подход.
–  Что ж, повезло Ольге. С интуицией.
– Скажем так – повезла Ольга! – возразил Бертик. – Каждый – кузнец… своей пещеры. Кстати, тот дом ей очень понравился. Говорила  – даже выбирая, лучше б не нашла. И новое место работы оказалось – как на заказ. А о муже она даже не вспоминает. Говорит – утомил уже своими похождениями. Хочешь так е перепрыгнуть через несколько миров? – прищурился Бертик.
– Не очень, – сказал Дима, с лица которого всё ещё не сходила радостная улыбка. – Кто его знает, какие недовольства зреют в моём подсознании? – постучал он по макушке. – Беру передышку, Бертик. И – огромное тебе спасибо! – осторожно протянул он через шатающийся стол руку
– Не за что! – ответил Бертик, пожимая её. – Себя, кузнеца в калошах и с бляхой, благодари. Орёл! Сталкер! То-то я повеселился, любуясь на тебя через стёклышко, – улыбнулся он. – И надеюсь – перемены в этой твоей новой вселенной не задержаться. Запиши мой телефон – отчитаешься. Если будет – за что.

Оказалось, что Диме действительно есть за что отчитываться.

Когда он вернулся домой, то у подъезда с опаской огляделся по сторонам. Но дом был всё тот же – с волшебным ретранслятором сбоку и никаких дополнительных клумб. А, открыв дверь в свою квартиру, тоже осмотрелся – всё привычно: пятикомнатная, с канделябрами. Не перегнул палку.
 Но вот тут-то перемены новой вселенной его и настигли.
В прихожую вдруг торопливо выбежали его родители – всё те же. И Дима, вздохнув, приготовился к привычным моральным розгам, как всегда – из-за позднего возвращения.
– Наконец-то! – вскричал Панаев-старший, размахивая белым конвертом. – Тебе письмо! Из суда! Открывай! – И сунул его Диме в руки.
– Как – из суда? Ведь заседания ещё не было! – удивился Дима, распечатывая конверт. – Что они – без меня всё решили? Не имели права!
– Вот и я то же самое говорю! – испуганно проговорила Софья Евгеньевна. – Читай, Димуля, вслух! Не томи!
Письмо оказалось длинным. Поэтому Дима, быстро изучил его содержимое, лишь пробежав глазами, и задержался на последних абзацах.
Но прочитать вслух не смог. Его лицо сильно побледнело и вытянулось.
– Что там? – сердито спросил отец. – Дай сюда! – вырывая из его рук письмо, воскликнул он.
И, пробежав письмо глазами, ошеломлённо почесал макушку.
– Ого, да тут целое сочинение! И та-акое пишут! – воскликнул Дмитрий Михайлович.
– Ну! Не томи! – требовательно воскликнула Софья Евгеньевна.
– Суда не будет! – радостно воскликнул Панаев-старший.   
– Ага! – с недоумением подтвердил Дима. – Если я правильно понял, конечно.
Софья Евгеньевна, щурясь, сунула мужу через плечо лицо и стала заглядывать в листок.
– Что там написано? – нетерпеливо воскликнула она. – Я без очков.
– Ну, и дела! – выдохнул Дмитрий Михайлович. И радостно заявил:  – Софочка, старый судья по состоянию здоровья ушёл на пенсию! А новый, не обнаружив нарушений в договоре Димы с «Империей», закрыл это дело. Так что, наш Димка хоть завтра может вселяться в свой пентхаус на Выгонной!
– Да? – наморщила лоб Софья Евгеньевна. – А зачем – завтра? Я не понимаю – чем ему здесь плохо?
– Это уже второй вопрос, Софочка. Главное – что жульё в «Империи» осталось с носом! Вовремя тот судья заболел! – гордо заявил Панаев-старший.
Будто он сам, лично, испортил этому старому судье здоровье.

Дима сел. Хорошо, что ему подвернулась банкетка. Ведь он до последней минуты считал, что ему всё это снится. Или листок вдруг исчезнет – как некогда пиво со стола отца.
 
19. Птичья любовь
 
Катина жизнь текла  – так, сяк. Работа в супермаркете с её нестабильным графиком выматывала, но давала необходимые для оплаты учёбы накопления. С учёбой – из-за того же графика, приходилось всё чаще засиживаться ночами, но и это ничего –  она справлялась почти со всеми заданиями на отлично. К тому же – мама шла на поправку. А те деньги, что ушли на оплату врачам, медсёстрам и на лекарства, как Катя надеялась, она скоро на своём счету возместит. Просто попросит побольше ставить ей в график подработку.
И вдруг всё в её жизни пошло наперекосяк. И эта чёрная полоса возникла, что называется – на ровном месте. Если коротко называлась она – Алёна. А если подлиннее –  старший кассир супермаркета Алла Семёновна Мусина. А катализатором этого явления, то есть – провокатором неприятностей, стал Вася Мусин, электрик магазина и по совместительству муж выше наименованной Алёны. Этого электрика  Алёна почему-то жутко приревновала к Кате. Да нужен он ей, как собаке… эта… палка. Было бы повод – не обидно, а то так, из-за пустяка – из-за мороженой рыбы. Вернее – похода за ней, в котором ей встретился этот электрик.
Всем ведь в магазине известно, какой этот Вася ловелас – настоящий донжуан с отвёрткой. Ни одну особь женского пола, если она более-менее, не пропускал, норовя осуществить с ней электрический контакт. И, желательно – с заземлением. А сомнительные комплименты сыпались из него – как искры из неисправной проводки. И при этом он очень любил упоминать разных птиц – курочек, цыпочек, ласточек, куропаточек. И его донжуанский пыл ничуть не остужало присутствие в магазине жены. Ничего не поделаешь – вольты, которые в нём постоянно копились, а без заземления это очень опасно. Да и – надо признать, электрик Вася был довольно смазлив – этакий поджарый, стройный, глаз горит. А учитывая, что коллектив магазина был в основном женским, в котором полно незамужних дам в поиске – просто звезда. Но, как бы не была хороша очередная цыпочка, Вася неизменно возвращался под крылышко своей жены – как он её называл, лебёдушки. Лебёдушка была больше похожа на нахохлившегося воробышка – маленькая, кругленькая, со стрижкой под мальчика. Но она так крепко держала Васю в своих коготках, что он боялся её, будто коршуна. Однако донжуанства своего не бросал – вольты не давали, и недолго засиживался под её крылышком, вновь устремляясь в набеги на птичник.
Катя, наблюдая за его похождениями, с усмешкой вспоминала Милкину поговорку: «чёрного кобеля не отмоешь… без помела». Вот помело здесь было б в самый раз. И как Алёна такое терпит? Или вот ещё: «свинья везде… квас найдёт». Хотят, причём тут квас? Свиньи ведь трюфели любят. Хотя, какие же в России трюфели? Тут одни мухоморы растут. Так что  – квас для свиньи в самый раз будет, он здесь популярнее.
Знала б Катя, что эта свинья, в поисках кваса, скоро и на неё набредёт, то… Хотя, что она, девчонка, могла поделать – хоть со свиньёй, хоть с заземлителем с отвёрткой? Разные весовые категории. Даже Алёна с ним не справлялась. Разве что заранее уволиться – от греха подальше?
Но она не знала.
Так что, этот искрометательный… искромётный Вася, в последнее время слишком уж часто метавший в её сторону искры-комплименты  и встречавшийся на  пути, однажды, всё же, произвёл с ней контакт, правда, без заземления.
В тот знаменательный день – поскольку народа в магазине поубавилось и очереди исчезли, Катя, не предполагая худого, закатила в подсобку тележку. Надо было пополнить заморозку в зале. Но едва она переставила коробки с рыбой на тележку, как – откуда ни возьмись, перед ней появился электрик Вася. Как… этот, чёрт из табуретки. Схватил её своими ручищами за плечи, тянет к себе и бормочет, будто тетерев на току:
- Катенька! Радость моя! Как ты мне нравишься, сил нет! Обожаю!
И руки у него – будто из  железа, не вырвешься. Видно очень высокие вольты через них идут – примагнитили. Что делать? В подсобке – никого, и на помощь не позовёшь – в зале посторонние люди. Что они подумают об их магазине? Что тут по углам убивают? Не стоит портить имидж приличного торгового заведения, а то уволят. Видно, Вася на это и рассчитывал. Да ещё она за этими рыбами забралась в такой закуток, что не сразу и найдут, если Вася её заземлит.
- Зато ты мне не нравишься! – возразила, отбиваясь,  Катя. – Отстань! 
Лупит его кулаками по животу, но тому, хоть бы что –  замкнувшую электро-клемму отсоединить не так-то просто. Навыки электрика, это вам не хухры-мухры. Губья трубочкой сложил и норовит её чмокнуть.
Катя стала лупить Васю в живот ещё быстрей – прямо барабанщик. Но всё было тщетно – его губья были всё ближе. 
- Такая ты мне ещё больше нравишься, Катюня! Ты и я – гусь да гагарочка, будем мы парочкой, – приговаривает ей уже почти на ухо, а сам к себе её всё ближе подгребает, гусь лапчатый. – Как же ты хорошо пахнешь! – говорит и носом поводит.
«Наверное – заморозкой, –  сердито подумала Катя. – Мойвой!»
А Вася уже губы к её щеке приложил. Мокрые. Чтобы уж контакт был – как следует.
- Да отстань ты, гусь лапчатый! – возмутилась Катя, отталкивая его лицо. И, всё же, громко  крикнула: – Люди! Помогите!
Пусть её увольняют, лишь бы этого контактёра прогнать.
Тут-то люди и явились – в лице жены этого гуся, Алёны-лебёдушки. Она сразу вычислила, где происходит незаконный контакт, вбежала прямо в закуток и остановилась среди полок: глаза горят, щёки алеют, короткая  стрижка вздыбилась – чисто фурия. И, подняв руку, шагнула вперёд – видно, чтобы схватить своего гуся за шкирку и разъединить электрический контакт. Но тот, не дожидаясь захвата, сам отпал – юрк за стеллаж и был таков. Надо же, какой он… проницательный… проникновенный. В общем – верткий. Тут ведь и юркнуть-то некуда – тупичок.
А Алёна, немецкой свиньёй, уже шла на Катю.
- Стерва! Распутница! – шипит. – Мужа увести хочешь? Не получишь! – показала она кукиш.
- Да он сам ко мне пристал! – попятилась Катя. – Я-то причём?
Но тут же пятиться стало некуда. А ведь у Кати такие красивые длинные волосы – их очень удобно брать в захват…
- Сам? Видела я, как ты тут обжимаешь его да целуешь! – заорала Алёна так, что в торговом зале, небось, все банки со стеллажей рухнули. – Проститутка! Гулящая! Подстилка!
- Я? Это твой гусь – гулящий! На цепь его возле себя посади! Чтоб не заземлял всех! – пробормотала в ужасе Катя какую-то чепуху.
Как это – гуся на цепь? И про заземление Алёне, небось, непонятно. Хотя, какое заземление – та вообще была не в себе. Лицо – как у Медузы-Горгоны. И руки с алыми коготками уже почти у Катиного лица, норовя ухватить её за длинные волосы.
И тут девушка – не помня себя, интуитивно повторила приём лапчатого гуся Васи. Шмыгнув в сторону, она вдруг обнаружила узкую щель между стеллажами. Туда и юркнула. А потом, ракетой промчавшись по кладовке, вылетела в зал.
Вот что значит настоящий ужас – чудеса творит!
Теперь-то Кат понимала, почему Вася свою жену лебёдушкой зовёт. Шипит так, что душа в пятки. А уж что бывает, когда та крыльями бьёт? Слава богам, сейчас до этого не дошло.
Попав в многолюдный зал, Катя бросилась к своему рабочему месту и, как в окоп, забилась за свою огороженную кассу. Не станет же Алёна её принародно за волосы таскать! Только будучи защищённой, Катя вспомнила о тележку с замороженными рыбами, оставленной в кладовке. После вывезет. Им-то, рыбам, уже всё равно, где лежать, а ей как быть? Алёна же теперь со свету её сживёт, хоть она ни в чём и не виновата. Плохо, что, судя по бросаемым на неё отовсюду взглядам, работники магазина прекрасно слышали их перепалку – Алёну трудно не услышать, когда она дверь кладовки оставляет открытой. Особенно косились на Катю те, кого Вася уже одарил своей птичьей любовью. Ревновали, что ли? Вот, глупые куропатки! Ясное дело, ведь первым из кладовки выскочил их обожаемый гусь Вася.
Алёна же, фурией вылетев следом за Катей, никуда забиваться не стала – она же в своём праве! И, собрав вокруг себя всех, кто имел  свободные уши, стала им про что-то злобно шипеть, косясь на Катю, делавшую вид. Что активно работает. Да уж понятно про что – про бедного мужа, которого распутница Катя чуть не соблазнила на коробках с мороженой рыбой. Хочет его у неё не отбить. Да он сам… давно отбитый.
«Что-то теперь будет? – переживала Катя, пробивая чеки. – А ничего не будет! Вася – известный донжуан, – успокаивала она себя. – Все прекрасно понимают, что не я виновата».
А потом, наверное,  Алёна такой террор электрику Васе устроила, что он на неделю куда-то скрылся от людских глаз. Или, может, ревнивая Алёна-лебедь, заклевав его до смерти,  в саду закопала? Под яблоней.
Катя очень надеялась, что Алёнин террор на неё не  распространится. Но ошибалась.
Во-первых, после того неудачного похода за рыбой, Катя оказалась в своём коллективе, как бы, в вакууме. Её не видели, с ней не здоровались, на вопросы не отвечали. Вряд ли люди поверили в россказни Алёны, зная Васину склонность к донжуанству, но никто не хотел портить отношения со старшим кассиром, зная Алёнин вздорный характер. Да и ни для кого не секрет её тёплая дружба с начальством. А кто такая Катя? Да никто, временный работник, который – теперь уж точно, тут долго не задержится. Сама же Алёна, с которой Кате приходилось общаться по работе каждый день, смотрела на Минину, как Ленин, на этих…, на букинистов. Неужели она та и не поняла, что за гусь её Вася?
В итоге, хотя это совсем не вовремя, Катя решила уволится. Сразу после того, как мама выйдет с больничного на работу. А то как-то это не то – обеим сидеть дома. Одна больная, другая шальная – от гуся не смогла отбиться по-тихому. Эх, а как же быть с очередной выплатой за учёбу? После расходов на мамино лечение на её счету осталось с гулькин нос. Нет, только не с гулькин – никаких птиц. Никогда! Совсем мало осталось.
Но и уволиться вовремя не получилось. Алёна боролась за свою птичью любовь, как могла. А могла она, как выяснилось, очень даже многое.
С этого дня она принялась ожесточённо выживать свою мнимую соперницу из мест обитания любвеобильного электрического гуся Васи, устроив ей настоящий… Милка сказала бы – буллинг, что значит – террор. Орала на неё безо всякого повода, строчила на неё жалобы, составляла самый неудобный для неё график. Мол, ты же на подработке, вот и подменяй, а не нравится – скатертью дорога!
В общем – полный абзац, как сказала б  Милкина мама.
«Терпеть не могу заморозку! И птиц – тоже!» – усмехнулась Катя, сидя за кассой и наблюдая, как Алёна накручивала возле неё круги, ища повод придраться.
А тут новый тёмный мазок от судьбы. Сюрприз, хотя и вполне ожидаемый. У Кати из кассы пропало десять тысяч. Эх, как не вовремя! И так мамины желчные камни стали для них золотыми – надо же врачей и медсестёр отблагодарить, а тут ещё недостача. И, главное ведь понятно кто деньги взя… украл, а доказать это невозможно. Ведь до перерыва у неё в кассе было четыре пятёрки, а после него только две. Подменяла её на это время, как обычно, старший кассир Алёна. То-то она, выходя из-за кассы, с таким злорадством на неё глянула. Но обвинять Алёну было бесполезно, ведь руководство, ясное дело, будет на её стороне, а не временного человека на подработке. Поэтому Катя, молча, доложила в выручку свои десять тысяч и с этого дня стала активно искать работу. Но, как назло, в инете ничего подходящего не попадалось.
 
Ну и третья чёрная полоса, или пятая – Катя уже со счёта сбилась.
Катя с Милкой рассорились.
Правда, не сразу – Милка же терпеливая. Тоже терпила, как Тамара Львовна, так сказать. И ведь случилась ссора из-за сущей ерунды. Хотя – это уж как посмотреть, Милке, наверное, так не кажется.
В последнее время они с Милкой очень редко виделись. Обе учатся, а Катя ещё и работает, плюс – Алёна лютует, жонглируя с графиком. Тут уж не до дружеских посиделок и девичьих веселий.
Но однажды, всё ж, их выходные с Милкой совпали. И та  предложила сходить вместе в кафе. Поболтать о «жизе», посидеть как люди. Катя с восторгом согласилась на это – хоть повеселятся. Милка это умела. Однако именно в этот день она повезла Тамару Львовну с её камнями-иголками в больницу и поход в кафе сорвался. Далее день для неё слился с ночью и стало вообще не до Милки. Маму-терпилу спасали, потом выхаживали, после – расхаживали.
Милка отнеслась с пониманием.
Но вот опять, вроде, всё сложилось удачно. И Милка позвала Катю на супер-потрясающий триллер – то ли с маньяками, то ли с зомби. Мол, попкорну купим да кока-колы – оторвёмся не по-детски. Милка почему-то считала, что жуткие кровавые кадры отлично сочетаются с поеданием этих хрустяшек. Катя с радостью согласилась – достало уже всё. Да и – перед сеансом в кафе хоть расскажет подруге про Алёну-лебёдушку, про электрического Васю-гуся, про виды птичьей любви и про Васино заземление – обхохочешься, если это тебя лично не касается. По телефону она о таком ей ещё не говорила – не было настроения. Да и тут уж лучше лично  – с миниатюрами и сценками, с выразительной мимикой. А то весь цимус растеряется. Милке понравится.
Но и эта Милкина попкорновая затея, увы, с треском провалилась.
В вузе очень некстати перенесли срок сдачи контрольной и Кате пришлось, бросив все дела, срочно подналечь. А потом, как водится, работа закрутила, там свой триллер – с кровожадной Алёной-лебедью в главной роли. Увы – многосерийный, так что никакого попкорна не хватит. Или же тошнить от него начнёт. Да и вообще – какие выходы в люди: благодаря заботливой Алёне, Катин непредсказуемый рабочий график постоянно летел в тартарары, создавая жуткий хаос в её жизни. И с учёбой из-за этого начались проблемы – у Кати появились задолженности, не помогало даже то, что она всё чаще сидела с книгами ночами. Да и силы были на исходе – Алёна просто литрами пила из неё кровь, мстя за своего лапчатого гуся. Слава богу, что он, хоть, живой оказался – люди иногда видели Васю в недрах подсобок. Щетиной оброс и почти не искрил, говорят.
Милка и в этот раз немного побухтела, но смирилась.
И в третий раз к Кате приплыла золотая рыб…То есть – и в третий раз позвала Милка Катю. В этот раз – к себе домой, организовав девичник с однокурсницами, посвящённый какому-то празднику – то ли кукловода, то ли пчеловода, которых в последнее время развелось больше, чем дней в году. С каждого причиталась еда, а Милка обеспечивала вино. В этот раз, наверняка, не ворованного. Катя с радостью согласилась и клятвенно пообещала испечь Милкин любимый пирог с яблоками. А что? Здорово! Милке всегда удавались её сеансы вино-терапии. А Кате, мама которой, выбравшись из больничных обшарпанных коридоров, уже была дома и быстро шла на поправку, хотелось релаксации.
Но и тут пролёт.
Но когда Катя вечером, с яблочным пирогом в руках, выходила к лифту, ей позвонила Алёна. И – чего уж зря удивляться, потребовала, чтобы она экстренно явилась на работу –  подменить зачихавшую кассиршу. Учитывая их непростые отношения, вариантов у Кати не было. И она помчалась, заявившись в магазин в нарядном платье, с причёской и сногсшибательным макияжем, чем почему-то донельзя обидела старшего кассира Алёну батьковну Мусину. Жаль, что пришлось переодеться в униформу. А то она уже снова превращалась в Медузу-Горгону.
И – вот беда, в этот раз Милка не стерпела. Оскорблённая её неявкой с яблочным пирогом, который та заранее разрекламировала, подруга окончательно обиделась. И начала чудить в ответ на её попытки объясниться по телефону. Мол, абонент – не абонент, для тех, кто сам не абонент. Или гундосила, беря трубку: «Это автоответчик, перезвоните после того, как я начну пикать». И, попикав пару раз, отключалась, вредина! А то и вообще трубку не брала, а если брала, то бормотала что-то невразумительное. Типа:
- Это ты, Кэт, что ли? Если это опять пранк, то я буду агриться.  – И отключилась, коза.
Ну что за… токсик?
Конечно, Милкина тёмная полоса была для Кати наименее… зашкварная, что ли – с такой жизой поневоле Милкиными жаргонизмами заговоришь. И разшкварить её было довольно просто. Ведь Катя отлично знает, что по воскресениям Милка дрыхнет до полудня. И надо всего лишь прийти к ней к этому времени, сесть напротив кровати, где Милка спит или притворяется. И периодически и очень виновато начать горько вздыхать. А когда та проснётся – или перестанет притворяться, тут же, пока она в лежачем положении, начать ей жаловаться. На Алёну-лебедя, на Васю-гуся и на последствия их птичьей любви для Кати. Что Алёна, героически борясь за мужа-донжуана, замучила её оскорблениями,  доносами и воровством. И издевательскими рабочими графиками. Пусть уж Милка простит её, соблазнительницу электриков. Ведь именно из-за происков обманутой жены Алёны Катя не попала на их девичник. Хотя очень-очень хотела. И потом обязательно надо поплакаться Милке, что ей надо срочно работу менять, а ничего подходящего не находится. Потому что сосуществовать в одном здании с гусём Васей и лебедью Алёной больше нет никакой возможности. Пожаловаться ей, что бедная мама всё ещё на больничном и еле ходит. И что с контрольными в вузе у неё завал. И что денег нет до такой степени, что она скоро оттуда вылетит. И всё это правда из правд…
Короче, у Кати сейчас полный «пипяо» и «трындец».
Милка она добрая, ей Катины «траблы» и «жиза» завсегда были самым-самым бинжвотчингом. Алёнины каверзы она непременно назовёт «буллингом», то есть – травлей, и прикажет её «забанить», то есть прекратить общение. Да Катя и сама бы рада, да пока никак.
Возможно, что эта прикроватная беседа перерастёт потом в прикроватное чаепитие. Или, может, они в кафе выбрались бы. И, в знак полного примирения, наелись бы вредных для полненькой Милки пирожных, заказав дорогущий кофе-глясе. Если, конечно, Милка согласится заплатить за этот банкет…
Так что, при любом варианте, мир между ними был бы полностью восстановлен. Но где же Кате взять на это перемирие время? Откуда у неё целый день на улаживание отношений с капризной Милкой? Свои бы уладить. К тому же – где взять выходной день, которых у неё теперь практически не бывает? Алёна, одной рукой составляющая график, а другой – отменяющая его, время зря не теряет. И у неё откуда-то есть ещё и третья рука – пишущая на неё доносы. Не было б в супермаркете дефицита кадров, Катю б дано с треском уволили, а пока только выговоры лепят и терпят. Только вот её терпение уже заканчивается.
Была и ещё одна тёмная полоса в Катиной жизни – двадцать пятая или уж семидесятая.
Она никак не могла назначить Диме, тому странному молодым человеку, выглядевшему то городским чудаком, то офисным планктоном. Почему-то она всё время помнила о нём и его предложении. Он ей очень интересен – у неё столько вопросов к нему, насчёт его многоликости. И вообще он… симпатичный. Милка сказала б – «сасный». Но, опять же – где взять время на встречу с этим интересным человеком? Алёна была против. Хотя Димин телефон то и дело попадался ей под руку и, в конце концов, она, боясь потерять, засунула его золотую визитку в прозрачное окошечко в кошельке. Почему-то ей было приятно натыкаться взглядом на эти цифры – её хочет видеть один парень. Хотя, с другой стороны – если и этот Дима после встречи или во время неё устроил бы ей… какую-нибудь полосу не того цвета, она б… Кто знает, в каком виде он на неё заявится? Может – в вывернутой ветровке и в калошах? Не говоря уж о волочащемся рюкзаке. Так что пусть этот номер пока просто полежит – как обещание чего-то хорошего, правда, немного сомнительного. Может, как-нибудь, когда у неё всё наладится, она решится на это? А пока у неё нет времени на свидания даже во сне. Потому что она почти не спит.
И ещё – Катю радовало, что и Дима не забывает об их… не-договорённости. Ходит, подмигивает ей синим глазом. Весь такой… офис-менеджер. Пока что. И, рассчитываясь с ней за свою дежурную краковскую – что за причуды?  – иногда намекающе прикладывает к уху ладонь. Мол, звони! Вот так и свою судьбу… прозвонишь. Хорошо хоть, что он с ней не заговаривает, а то Алёна, которая всё время начеку – наблюдает за ней, как кот за мышкой, своими криками опозорила б её. Всё высматривает – чего бы на Катю такого жалобного написать? Кате, ну, никак нельзя вступать в личные разговоры на рабочем месте, особенно когда возле кассы скапливается очередь. А в обед она всегда скапливается. В общем, обложила её эта лебедь со всех сторон. Не продохнуть.
Эх, знала б Катя, как могла изменить свою «жизу» с минуса на плюс, если б она позвонила по номеру из кошелька. И встретилась бы с Димой, который теперь знал, как исправить свою реальность. Он бы ей рассказал про квантовые миры и профессора Бертика, глядишь – и не случилось бы в её жизни новых чёрных полос.
Но это коварное «бы»… – сколько судеб об него спотыкается.
 
20. Самолётик
 
Дима, вспоминая свою прогулку с рюкзаком по магазину, потом не раз жалел, что не взял телефон у кассира Кати Мининой. Прямо рок какой-то с этими не взятыми вовремя номерами. Хотя, скорее всего, она бы его и не дала ему – этому неадекватному клоуну с рюкзаком на привязи. Но чем-то она его, всё же, зацепила. Красивая? Не без того. Но ему показалось, что она из другой породы – не конфетной, что ли. и на кассиршу она не похожа, скорее – на рекламу кассирши. Деловитая, умная и такая милая, что поневоле эта профессия казалась самой лучшей на свете. Почему он запомнил и её взгляд, её  улыбку? Порой она ему чудилась в толпе, но стоило обернуться – мираж рассеивался. И вдруг Дима понял: Катю Минину он хотел бы пригласить в свой пентхаус. И, чтобы реабилитировать себя, рассказать ей о том, как проектировал его, как «Империя» хотел отжать этот пентхаус и как он с помощью профессора Бертика снова стал его. Мол, извини, но я вынужден был посетить ваш магазин в виде скомороха. И Катя всё поймёт – он в этом не сомневался. Так и видел, как она весело хохочет над его приключениями. Особенно – над тем, как Виолетта сделала из него участника водевиля. Он и это расскажет, хотя никогда и никому в этом не признавался.
Кстати, саму Виолетту – хотя она ему теперь и друг, он не представлял здесь, в пентхаусе. Она – его фиктивная невеста, как Мона из фильма «Безымянная звезда», полетела дальше по своей орбите. Живёт теперь в Москве, иногда пишет эсэмэски. Да была ли она когда-нибудь в «Шери», участвовала ли в подтанцовке? Это было где-то в другой вселенной, которую он покинул…
И – слава богам!
Честно говоря, с Димой такое случилось впервые. Никогда и ни одной «конфетке» он  о себе ничего не рассказывал. А Виолетте – даже с помощью её очень крепкой руки, так и не удалось достучаться до его сердца. А тут всего лишь рассмеялась и – раз и готово! Не выходит Катя у него из головы. Даже панамка с кругом краковской от неё не защитила.
Дима не нашёл иного выхода, чем снова зайти в супермаркет, где он так «отжигал». Надеялся, что его там уже не помнят или не узнают. Ведь на этот раз он имел вполне приличный вид офисного планктона, заехав туда по пути из «Экспертизы». Хотя – что он мог сказать Кате в своё оправдание? И станет ли она его слушать? Да и рассказывать долго – сразу ведь и не объяснишь. Надо целую лекцию про квантовые миры читать и Бертикову притчу рассказывать. Но он решил попытаться, другого выхода нет. Прогонит, делать нечего – придётся или забыть её или перемещаться в ту вселенную, где она будет более милостива.
Но Кати на месте не оказалось, а на кассе сидела другая девушка. И спрашивать о ней Дима не стал – что он скажет? ЯЭ, мол, Кате Мининой незнаком, но передайте ей привет от одного шута в калошах? А когда заехал туда в другой раз – устав о ней думать, то оказалось, что двери магазина закрыты, а окна перечеркнула надпись: «Закрыто на ремонт». Дима поспрашивал об этом объявлении у прохожих и выяснилось, что в этом супермаркете то ли пожар, то потоп случился. Приехали! Всё ж, выходит, надо её искать в другой вселенной. И он тогда он решил притормозить – надо сначала завершать эпопею с пентхаусом, а там видно будет.
Выплатив последний взнос за ипотеку, Панаев-младший занялся его отделкой и заказал мебель. Контролировал процесс вечерами и даже в обед – забыв про краковскую и рабские галеры в «Экспертизе».
Но, видно, что-то во вселенной сдвинулось, когда он, радуясь жизни, сплясал джигу в своём пентхаусе – прямо при рабочих, делающих ремонт. То-то хохотали. Мол, мы ещё не видели, чтобы плясали задом наперёд – класс!
А когда на другой день, решив в кои-то веки перекусить в перерыв, Дима подошёл к кассе со своей колбасой и кефиром, то увидел за ней… Катю Минину. Вот тебе и джига! Но, растерявшись, он не придумал ничего лучшего, чем снова ей подмигнуть. Слава богам, что хоть сообразил написать трясущейся рукой свой номер телефона и отдать ей. Хоть бы имя своё там написал, олух царя небесного! Может, забыла его, едва он вышел? А выйдя, сообразил, как нелепо он себя повёл. Хотя потом, понял, что всё правильно – так будет лучше: пусть Катя сама решает его судьбу. И стоит ли с ним общаться. Позвонит ему – всё будет, как он мечтал. А нет – это её выбор. Хотя, конечно, есть вариант – перейти в другую вселенную, где он и устроит свою судьбу с Катей. Но – тут уж он ничего не мог с собой поделать, ему казалось, что это неправильно. Ведь там будет уже другая Катя, а ему нужна именно эта, из этой вселенной.
С этого дня Дима Панаев, старался чаще заходить в супермаркет за углом и видеть Катю – чтобы, приложив руку к уху, напомнить о том, что он ждёт её звонка. Но не всегда это удавалось – то пентхаус требовал его внимания, а то Кати за кассой не находил – видно, была не её смена.
А однажды, когда Диму совсем уж достал один проект – железобетонный монстр, он – вместо того, чтобы пришлёпнуть его штампиком, как делал всегда, соорудил из ватмана огромный бумажный самолёт и запустил им в сторону соседа по комнате, зашнурованного на все шнурки сотрудника. Ну, не в окно же кидать? Стекло может треснуть. Хотя, хоть воздух свежий и живой в помещение проникнет, а не кондиционированная смесь. И попал тому прямо в зашнурованное плечо. Сотрудник, вскочив, возмущённо вскричал:
- Панаев! У тебя что, крыша совсем съехала?
- Окончательно! – вздохнул Дима. – Пора бригаду кровельщиков вызывать! С бригадиром-муролем. – И спросил: А тебя не бесят эти монстры?
Тот деловито ответил:
- Нет. Главное – соответствие требованиям «Экспертизы». В твоём все нормы соблюдены? Нарушений нет?
- Ни единого! Но разве это здание? Это жуть! – воскликнул Дима, поднимая и брезгливо разглаживая ватман. – Я бы такие проекты на помойку выкидывал или, чтобы уж не нашли – в бумагорезательную машину!
- Согласуй и забудь! – равнодушно махнул рукой сотрудник, опускаясь на место. – Тут у нас не конкурс оригинальных объектов! А ты здесь не для того, чтобы составлять о них своё мнение. Штампуй!
Дима лишь махнул рукой и с силой влепил на помятый ватман штампик. А что, зашнурованный прав. Ему тут не место.
А на следующий день ему позвонили.
Оказалось, что с ним говорит менеджер крупнейшей фирмы, имеющей филиалы даже за рубежом и занимающей на различных конкурсах призовые места и выигрывающей различные тендеры. Она специализировалась только на оригинальных проектах и разработках и использовала все передовые достижения в области строительных технологий и материалов. О, боги! Дима о такой раньше и не слышал. Как она называется? Просто три ка – «ККК»? «Консолидация, конструктивизм, креатив»?
«Откуда всё это взялось? – растерянно подумал Дима. – Или, может, в той вселенной, где я запустил бумажный самолёт из жуткого монстра, этой фирмы не было?»
Короче – этот менеджер сказал ему, что видел проект пентхаусов, разработанных Димой – один московский заказчик показал (!!??). Несостоявшийся покупатель, что ли? И что «ККК» хотят применить его проектные разработки в одном из зданий, которое будет строиться во Франции. Он спрашивал  его согласие на это. Мало того – фирма «ККК» хочет пригласить Дмитрия Панаева поработать у них на постоянной основе. Согласен ли он? Или же хочет взять паузу, чтобы подумать?
- Я согласен! – заорал Дима так, что зашнурованный сотрудник едва не слетел со своего стула, покрутив у виска пальцем. Но он, не обращая внимания, продолжал орать: Какие ещё паузы, уважаемый? Это моя жизнь без вас – пауза! Говорите немедленно, как мне к вам оформиться?
В эту минуту тренер, приучавший Диму к татами и приобщавший к культуре дзюдо, наверняка осудительно покачал бы головой – а где философское спокойствие? Но Диме сейчас было не до него. Он ликовал!
Менеджер в ответ довольно рассмеялся и стал растолковывать порядок поступления к ним на работу. К счастью, в городе, где жил Дима, имелся филиал «ККК» – вот чудо-то, о котором Дима тоже слышал впервые. И ведь располагался он не в глуши не на окраине.
В общем, они договорились. И Дима пошёл писать заявление об увольнении из «Экспертизы».
Конец эпохи рабских галер и бесконечного потока монстров!
Через пару дней Дима пошёл в супермаркет – чтобы…
Ну, хотя бы, проинформировать Катю Минину о том, что он будет теперь работать в другом месте. И вряд ли сможет её видеть в перерывах. Может, это ускорит звонок и назначение ею свидания?
 
21. Кофейная терапия
 
Катя стояла на пороге супермаркета, пребывая в ступоре от того, что он неожиданно стал для неё «бывшим местом работы». Ведь Катю из него с позором выперли, но и на том спасибо. Ведь это большая удача, что она не стала подсудимой.
И, стоя за выступом стены – из-за которого она не была видна в магазине, Катя горестно размышляла: что же ей делать дальше и куда идти?
Платить за очередное полугодие учёбы в институте нечем. Деньги, которые она на это откладывала, ушли на… Короче – ушли. Брать у мамы – если б той удалось столько занять – стыдно. Да и невозможно. Потому что Катя не скажет, что её турнули с работы. Она и так после операции еле живая. А как самой выкарабкиваться из этого тупика? Да и возможно ли? Она сегодня всю ночь не спала, ища этот выход, но так и не нашла. А есть ли он?
Кате даже сейчас не верилось, что она чудом избежала тюрьмы. За что? Хотя – чего лукавить, она всегда чувствовала, что Алёнина война за гусиную Васину любовь добром для неё не кончится. Жаль, что не успела раньше уволиться. А всё из-за Алёниного гуся! Кстати, он теперь обходил Катю десятой дорогой, и даже про магазинный птичник забыл. Ни одного комплимента не заискрил! То-то, Алёна торжествует – и «соперницу» выжила, и своего электрика закоротила. Да ещё с хорошей денежкой осталась.
Всё случилось – как всегда, неожиданно. 
Вчера при сдаче Катей дневной выручки старший кассир Алла Евгеньевна Мусина «выявила» у неё крупную недостачу – сорок тысяч семьсот рублей! Просто в какой-то момент Катя, наверное, отвернулась, чем Алёна и воспользовалась. Куда уж она их спрятала – бог весть, наверное и это продумала.
Алёна тут же подняла крик на весь магазин:
- Люди! У нас чепэ! Минина деньги украла! А ну, верни сорок семьсот, ворюга! – шипела она, тряся её, как грушу. – Тварь! Убью!
И в этот раз ей даже удалось вырвать у Кати пару прядей длинных волос. То, что магазин был уже закрыт, развязало Алёне руки. И язык. Катя, с трудом оторвав от себя этого наглого лебедя-шипуна, закричала:
- Неправда! Это ты их взяла!
На крик сбежался народ – охранник, уборщицы и те кассиры, которые ещё не ушли домой после смены. Был срочно вызван директор и бухгалтер. А Мусина предоставила им акт о выявленной недостаче. Катя тем временем, ожидая итога всей этой трагикомедии, стояла рядом с охранниками.
Такое здесь редко случалось – деньги крали, разве что – грабители при вооружённом нападении. Продукты в магазине, конечно, воровали все, кому не лень. И с попавшимися всегда расправлялись сурово. Но к деньгам доступа не было ни у кого, кроме кассиров. И чтобы сам кассир взял… Разве что если обсчитает покупателей. Но не на такую же сумму!
Бухгалтерша, пошептавшись с Алёной, отвела Катю за полки и тщательно её обыскала. Даже в трусики заглянула  – вот позор-то. Но денег не нашла, ведь пачка – даже если пятёрками, должна быть приличная. Охранники тем временем проверяли закутки в отсеке кассы, где работала Катя. И тоже безрезультатно.
Катя, конечно, знала где деньги, но не было смысла требовать обыскать и Мусину. Та – старший кассир и вне подозрений, а кто такая Катя? Никто. А теперь ещё и потенциальная подсудимая.
Алёна – королева поставленного лично ею шоу, тем временем с азартом рассказывала о прежней Катиной «недостаче»  – в  десять тысяч.
- Пожалела девчонку, разрешила тогда возместить, – пылая «праведным» гневом, говорила она, – а зря! Во вкус вошла, прошмондовка!
Люди, толпясь поодаль, с сочувствием переглядывались и тихо переговаривались. Мол, зря Катька, ещё когда Алёна с Васькой её застукала, отсюда не свалила!
Кате было обидно, что никто не вступился за неё, не потребовал обыскать Мусину. Ведь все прекрасно понимали причину этой подлой подставы. Но никто не хотел наживать такого врага. Алёна любому могла подложить такую же свинью.
И всё же – как Катя ни была перепугана, она нашла в себе силы и сумела отвести в сторону директора – Артура Вааныча. Хотела попробовать убедить его – не заводить на неё дело. Это был бы конец всему! К тому же, она вовсе не воровка!
Тот неохотно согласился – огласка была не в его интересах. Кто побудет покупать в магазине, в котором работают одни воры? Да и не любил он иметь дело с полицией – слишком там взятки любят. Он привык в своём магазине решать все скользкие вопросы сам. С выгодой для себя, конечно. А что? Основной принцип торговли – приварок должен быть всегда, ну, или маржа. Иначе такая торговлишка может превратиться в благотворительность. И потому, не привлекая посторонних, все недостачи у него восполнял коллектив. И не всегда случившиеся по их вине. Недовольные могут уйти! 
- Ты взяла деньги? – вглядываясь Кате в лицо, спросил этот умудрённый жизнью человек.
- Нет. Я же знала, что мне выручку сдавать. Думать умею.
- А кто тогда? Пушкин?
- Может и Пушкин. Посмотрите видеозаписи, Артур Вааныч,  – покосилась на Алёну девушка и опустила глаза. – Там всё видно.
- Смотрели уже, – нахмурился тот. – Посторонние к тебе не подходили, – нажал он на первое слово.
И тут Катя вспомнила, как близко стояла Алёна во время пересчёта выручки – чуть не вплотную к ней. Потому, наверное, на видеокамерах и не видно, как она воровала деньги. Всё продумала… лебедь… не-белая!
- Я возмещу недостачу полностью, Артур Вааныч! Честное слово! – заверила его Катя, не видя иного выхода. – Сниму со счёта – на учёбу копила, я в вузе учусь заочно.
- Сейчас же и снимешь! – указал директор на банкомат у входа. – И не сорок семьсот, а пятьдесят пять! – тихо проговорил он. – Поняла? Отдашь мне лично! – приказал директор, отходя от неё.
- Хорошо, – ужаснулась Катя. Это было почти всё, что у неё оставалось – хорошо хоть хватает. – Артур Вааныч! – окликнула она его. – Проверьте, пожалуйста, видеозапись за весь день – я сегодня даже к сканер штрих-кодау не подходила!
Но тот, с досадой махнув рукой, уже не слушал её.
Подойдя к толпе, собравшейся у кассы – будто после крушения на дороге, он отдал распоряжения. В итоге – Алёнин акт о недостаче выручки был порван, а народ. Инцидент был исчерпан.
Катино счастье, что директор пошёл ей навстречу. А как иначе – маржа есть! Да и, ощутив мутность ситуации, он охотно спустил дело на тормозах. Прекрасно понимал, что разумный человек не возьмёт из кассы столько, зная, что при сдаче выручки недостача всплывёт. Эта  Минина на дебилку не похожа. Ясное дело – её подставили. И понятно – кто. Ему и видеозаписи не нужны – надо бы к этой Мусиной присмотреться. А девчонка пусть спасибо скажет – нечего врагов наживать. Ничего, таких – на подработку, он легко найдёт ещё, только свистни. Пусть Минина учится. В том числе и приспосабливаться
Алёна, поняв, что полицию не вызовут, а ненавистную соперницу не арестуют и не засудят, слегка позеленела. Но кто она тут такая, чтобы против воли директора идти?
Однако, прошмыгнув мимо Кати, прошипела:
- Вот так! Будешь знать, тварь! И воровка, и с работы вылетела, и другую не найдёшь – уж я-то постараюсь! Помни меня, паскуда!
Катя в ответ только выше вздёрнула подбородок. Мол, мы обе знаем, кто тут воровка!
А про то, что работу в торговых сетях она теперь не найдёт, и так знала. В магазины ведь сотрудников берут, только предварительно созвонившись со их старым местом работы. Ей не светит.
Эх, попался б сейчас Кате этот Вася, она б…
Хотя причём тут Вася? Он, как это… Тот, кого не отмоешь без помела – натура такая, кобелиная. Пусть Алёна – лебедь-шипун, каких свет не видывал, радуется!
***
И вот, забрав документы и получив полный расчёт – ноль без палочки, Катя с позором покинула магазин. Бывшие коллеги сделали вид, что вовсе с ней незнакомы. Лишь Алёна почтила своим вниманием: гордо стоя у её кассы, занятой уже другой девушкой, проводила Катю ликующим взглядом.
Она вышла в двери, гордо подняв подбородок – как только шапка с неё не свалилась? А, выйдя, замерла в ступоре на пороге. Мимо неё сновали люди, шумел, проезжая по улице транспорт, но она ничего не видела и не слышала – её глаза застилали слёзы, которые так и не пролились.
 Да и идти ей было некуда…
«Матери говорить нельзя и домой прийти такой – тоже… Она же почувствует, расспросы начнуться, – уныло ползли мысли. – Эх, сейчас бы – в инфернальную тень на пару дней. Но и в свою комнату мне не замеченной не попасть… Куда же податься? Не с моста же прыгать – благо, он рядом? – вдруг выскочила дурацкая мысль.
Катя попыталась усмехнуться, представив, как бы это выглядела: с моста падет её слетевшая с головы шапка, потом она, лично, а за следом летит пакет с тапками – её сменкой, и полотенцем. Плюх, плюх, плюх!
Но ей почему-то было не смешно.
«То-то Алёна порадовалась бы! – вздохнула Катя. И вдруг вспомнила слова комика Юрия Никулина: «Никогда не мстите подлым людям. Просто станьте счастливыми и они этого не переживут». Всё так просто, – криво усмехнулась она. – Как говорится: «Хочешь быть счастливым – будь им. А почему бы и нет? – упрямо вздёрнула она дрожащий подбородок. – И прямо сейчас сделаю в этом направлении первый шаг! Куда бы? – огляделась она и решила: Пойду в кафе и выпью кофе! Кто-то кричал – полцарства за коня!  А я отдам за чашечку кофе те медяки, что у меня остались!» 
На душе у неё как-то стало полегче – направление движения выбрано, а там уж недалеко и до выхода из тупика.
И девушка направилась в кофейню, расположенную неподалёку.
У Кати от кофе в голове всегда наступало прояснение. Возможно, потому, что по сравнению с этой горечью, жизнь ей казалась не так уж и плоха. Глядишь, после чашечки-другой она и придумает что-то путное? Хотя, что тут можно придумать? У Кати нет даже знакомых, способных мгновенно достать с полочки сотню тысяч и фактически подарить ей. Ведь она вряд ли сможет в ближайшее время вернуть их.
В кафе, лишь ощутив запах кофе, девушка уже почувствовала себя гораздо лучше: аромат этого напитка, лёгкая музыка и вежливые официанты – это так расслабляло.
Сев за столик, Катя заказала себе кофе по-турецки – самый дешёвый. Теперь ведь у неё каждая десятка на счету. И, когда официант поставил перед ней дымящуюся чашку, поникнув, замерла над своей горечью.
«Как там Милка говорит про деньги? – попыталась она  приподнять своё настроение какой-нибудь банальностью. – А, вот, например: деньги – гости, то нет, то в… кости. Нет, как-то по-другому это звучит. Впрочем, неважно. Вопрос вопросов – когда же они явятся, эти гости? – и тут же решила: – Ну их, банальности! Не помогают. Подумаю, как жить дальше? И жить ли? Фу ты, опять что-то не то в голову лезет! – И глотнула горечи. – Но, всё же – как жить? То, что со мной случилось – полный абзац, как говорит Милкина мама-филолог. Такого даже Милке не расскажешь – обрыдается, даже свои жаргонизмы и прибаутки не вспомнит. Толку – плакать! Как она сама говорит – слезою моря не напомнишь. Так и чего его поминать, раз не напомнишь, – нахмурилась она. – Нет, снова я что-то перепутала. Эх, не удивительно – жизнь у меня даже не полосатая, а  сплошная черная клякса! Почти нет смертных грехов, которые бы на меня ложно не навешали. Типа  – и чужих мужей я соблазняла, и казённые денежки воровала. Хорошо, что в убийстве зря не обвинили. Но, если честно, я и в этом  виновата – пару раз Алёне чего-то подобного со зла пожелала. Без кровавых подробностей, конечно  – типа, чтобы она исчезла с моего горизонта! А разве это не пожелание смерти? Ну и остальное у меня тоже – клякса: диплома мне теперь не видать, как зайцу своих… мышей, что ли? С работой – полный абзац, а жить не на что. Что там ещё чёрненькое меня ждёт впереди? – вздохнула она, хлебнув ещё напитка. – Луше уж не заглядывать. Даже не знаю, где теперь искать себе работу? В торговлю больше ни за что не пойду – и не из-за Алёниных происков. Просто на деньги у меня теперь аллергия, – вздохнула она, делая ещё глоток. И ещё больше сникнув, разочаровано подумала: – Или этот кофе недостаточно горек, или моя жизнь горчит гораздо больше?»
И тут, оторвав её от горьких, нет – от горчайших мыслей,  кто-то громко окликнул:
- Катя! Катя! Как я рад тебя видеть!
«Мне это послышалось? А ничего, что я видеть никого не рада?» – устало подумала она.
 
22. Приглашение к Бертику
 
Обернувшись, Катя с недоумением встретилась взглядом  с радостно сияющими синими глазами.
Перед ней стоял высокий симпатичный брюнет…
«Дима, что ли? – уныло вспомнила девушка. – А, из той  жизни, где я ещё не была воровкой? – вздохнула она. – Я ему ещё нравилась. Ну, ничего, познакомится поближе, узнает, что я похитительница чужих мужей и казённых выручек – разонравлюсь. И он забудет меня, как бойфренд Антон», – подумала она и отвернулась.
Но Дима, помахав ей рукой, подошёл и опустился на стул напротив.
- Здравствуй, Катя! Хорошо, что увидел тебя в окне! – сияя, сказал он. 
- Что в этом хорошего? – проскрипела девушка – слова давались ей с трудом.
 – Я же искал тебя сегодня! И нашёл! – ликующе воскликнул Дима. Хочу сказать, что я больше не работаю в «Экспертизе», а это значит, что уже не будем видеться в перерывах, – сказал он так, будто это должно было огорчить Катю до слёз.
Не огорчило. Ведь она уже тоже тут не работает. Да и виделись он нечасто. В общем, разошлись, как в море…эти,  журавли.
- Фирма «три ка», где я буду работать, выполняет эксклюзивные заказы на проектирование даже за рубежом. Мне с ней очень повезло, – продолжал рассказывать Дима, подзывая официанта. – Это просто уникальная реализация моих самых смелых мечтаний!
Катя хмыкнула – ещё вопрос, повезло ли фирме, отхватившей кадра, который на досуге волочит за собой рюкзак на верёвке. Она сегодня была, наверное, недобрая. Хотя, возможно, это странное хобби поможет Диме запроектировать нечто… потрясающее воображение. Как его краковская на голове, например.
Катя даже взбодрилась, вспомнив, какие чудики бывают на свете, а потом снова приуныла – ей-то какое дело? Даже таким везёт, а ей – хоть с моста…
- Я боялся, что ты осталась в той вселенной, где всё плохо, – сказал её визави нечто несуразное, принимая от официанта свою чашку с кофе.
«Экспрессо, – подумала Катя, заглянув в свою почти пустую чашку. – Я бы выпила тоже».
- Тебе заказать? – спросила Дима, проследив её взгляд, и кивнул официанту.
«Хотя Дима прав – я там и осталась, – уныло подумала девушка. – Кому-то международные проекты, а кому-то и крест на вузе, готовящем экономистов-международников. Я действительно застряла в плохой вселенной и тут уж ничего не поделаешь. Каждый сверчок должен садится на свой…этот, черток, что ли».
- А ещё я хотел узнать – когда ты сможешь со мной встретиться? – отпивая кофе, спросил Дима. – Ведь ты мне так и не позвонила, – упрекнул он мягко. – А в твоём магазине сказали, что ты там больше не работаешь. Ну и правильно! Разве такой девушке место за кассой?
И тут Катя разрыдалась. А ведь до этой минуты она думала, что разучилась это делать. Будто рухнуло что-то мрачное, окружавшее её до этого момента. Неужели кому-то ещё есть до неё дело? И до того, где ей место.
- Что-то случилось? – растерялся Дима. – Почему ты плачешь?
- Потому что мне нигде нет места! – всхлипнула она. – Меня обокрали, работу я потеряла, из института вылечу, мама чуть не умерла, а так – всё хорошо. Спасибо!
«Классический случай неправомочных поборов правителя, – подумал Дима. – Вот где Бертикова методика пригодится! Как я вовремя!»
И, сбегав к стойке, принес стакан минералки.
- Успокойся, Катенька! Выпей! – сказал он, ставя перед ней воду. – А потом я покажу тебе мир, где ты забудешь все свои неприятности? – пообещал он.
Выпив шипучий напиток, Катя кривовато усмехнулась и сказала:
- В кинотеатр, приглашаешь? Извини, но мне не до кино!
- Я о другом, – ответил Дима, не зная, как объяснить Кате, что скомороший смех – самое лучшее лекарство от бед.
Эх, сейчас бы сюда Бертика! Его методики способны вернуть вкус к жизни. А ещё лучше – Виолетку. Похоже, Катя в ступоре, она б  привела её в чувство. Как его когда-то. Возможно – пригодилась бы её крепкая рука. Иногда это помогает – проверено. А сам он вообще не умеет успокаивать – опыта такого нет.
 «В кино? – спохватилась Катя. – А почему нет? В принципе там на время можно будет укрыться от моей полосатости. Не инфернальные миры, конечно, но хоть какое-то убежище».
Но, вспомнив, как ненадёжно бывает всё временное, отмахнулась. Да и не способна она сегодня наблюдать чужие приключения – своих хватает. Может, на завтра с Димой договориться?
- Катя, я знаю способ, как решить все твои проблемы, – гнул свою линию Дима. – Надо всего лишь изменить твою локацию в этом мире. А, если точнее – твоего Наблюдателя.
И сам ужаснулся – что он несёт? Определённо, Катя действует на него оглупляюще. Или, нет – оглушающе! В общем, – он не может при ней говорить внятно. Но как остановить её слёзы, как объяснить? Надо, наверное, начать с чего-то знакомого ей – из опыта смены реальности...
- Я же сказала – в кино не пойду, – буркнула Катя, приникая к чашке, которую поставил перед ней официант.
Вот пристал со своим кино!
- А помнишь, как я гулял по вашему магазину с рюкзаком?- улыбнулся он. – Я тогда реально перепрыгнул в другую действительность!
- Ощутил себя в цирке? – выжала из себя подобие усмешки Катя. – Предлагаешь и мне так… изменить локацию?
- Именно! Поверь, это наилучший путь!
Катя лишь вздохнула.
«Ну, конечно! Как я забыла, что он чудик! То в хлюпающих калошах ходит, то в офисный костюмчик выряжается, а теперь вот ещё и заговаривается малость! Какое кино, какой цирк, когда я еле жива? О чём думали в этом «три ка», беря его на работу?»
- Надо смеяться, потому что плакать – неэффективно! – настаивал этот надоедала.
- Отстань, Дим! Мне сейчас не до смеха, потому что я в тупике! –  отмахнулась Катя. – А вся моя жизнь это сплошная  чёрная полоса, которая никогда не закончится!
Она, конечно, имела в виду бесконечность своей чёрной полосы, а не свою жизнь, не имеющую конца. Хотя – какая разница?
- Поверь – всё не так плохо, – уверял Дима. – И всё зависит только от тебя.
- Да? Хочешь, расскажу, насколько плохо? – рассердившись, спросила Катя. – А ты подскажешь – что зависит от меня. Хорошо?
Дима кивнул, надеясь, что этот рассказ поможет ему найти правильные слова, чтобы её убедить. И тут Катю понесло. 
Если б Дима заглянул в кафе в своём офисном костюмчике – весь такой идеальный, и говори банальные слова, утешая её, Катя прогнала б его. И так тошно!  А  с этим, синеглазым – в клетчатой рубашке и несущим чепуху – почему бы и не пооткровенничать? Ведь, скорей всего, они больше не увидятся.
Начала Катя издалека – а куда ей спешить?
С того, как треснула по голове наглую Анджелку, не получив медаль. Потом – как бойфренд Антон променял её на Симку, воспользовавшуюся его горизонтальным положением. Как добрый сольфеджист Михаил Леонардович не взял её в певицы. А дальше, как по маслу – подтопление, подработка, мамины камни, бессонные ночи из-за вуза, на котором теперь пора ставить крест. Даже про заземлителя Васю ему рассказала – без него ведь и Алёна не разъяснялась. Которая, отстаивая свою птичью любовь, на весь магазин ославила её воровкой. А  в заключение рассказала про собственную бесперспективность – как кассира, и как экономиста-международника. И что идти ей теперь некуда – нельзя пугать больную маму. В общем, выдала всё, что вспомнила – про безысходность и тупиковость своей жизни. И даже Милку сюда приплела, для которой её звонки – пранк.
И в конце Катя огласила свой нерадостный вывод:
- Если на моём пути встретится ещё хоть одна особа, имя которой начинается на «А», мне – конец! Прикинь: именно благодаря Анджеле, Антону и Алёне моя жизнь превратилась в сплошную чёрную дыру. Хотя, благодарить их не за что! – заявила она, отхлёбывая из очередной чашки кофе.
Теперь это был двойной доппио.
С каждой минутой Кате становилось всё легче, а количество пустых чашек из-под кофе на столе по ходу её рассказа росло. Благо, Дима, по мере необходимости, заказывал горький  напиток и ей, и себе.
Выходит, что Дима заглянул в окно кафе очень кстати – во всех отношениях. Сама она не смогла бы оплатить всё это великолепие. Да и выговориться, оказывается, бывает очень полезно. Жаль, Милка пропала из её полосатой жизни – токсик несчастный!
Катя уже воспринимала Диму, как подарок судьбы. И ей понравилось смотреть в его синие глаза, встречая в них сочувствие. Как и пить вместе кофе – оказывается, они оба обожают его. Может, всё не так плохо? Воровки ведь в любви иногда бывают удачливы. И, судя по всему, Дима тоже получал от их общения немалые положительные эмоции – по глазам видно. К тому же, она и не заметила, как это случилось – успокаивая её, он нежно держал Катину руку. А ладони у него такие тёплые, а глаза такие синие...
Но тут Катя – остановив и свои речи, и свои мысли, вернула себе свою руку. 
«Размечталась! Скоро этот Дима встанет и, не оглянувшись, уйдёт, – усмехнувшись, подумала она. –  Кому нужна хроническая неудачница с клеймом воровки? От таких бегут! Всё будет даже хуже, чем с Антоном! С ним у нас хоть свидания были, а Дима случайно меня в окно увидел и зашёл сюда. Ненадолго»…
Но у Димы были совсем другие планы – он, чтобы разом решить все её проблемы, вознамерился научить её сменять реальность.
- Досталось тебе, Катюша! – проговорил он, пытаясь снова завладеть её рукой, но не достиг успеха. – Обложили тебя со всех сторон – и правитель, и сборщики дани! Пора их оставить с носом!
«Как бы ей рассказать про Бертикову методику и про его квантовые миры? – прикидывал он. – Ведь у меня голове – сплошной хаос из нобелевских лауреатов, Наблюдателей и скоморохов. А поглупел я из-за того, что, наконец, вижу Катю и слышу её голос! Без этого дурацкого пиканья сканер штрих-кодаа сбоку. И ведь все её полосы и тупики – фигня. Один выкрутас с драйвом и всё у неё будет по-другому»…
- Какой ещё правитель? Какая дань? – с недоумением воззрилась на него Катя. – А, ты про Артур Ваановича? Нашего директора? Тот ещё правитель! – кивнула она. –  Знаешь, а я ему даже благодарна! Уж лучше быть без денег, чем без свободы! Ну, да – заплатила дань, но не велика разница: отдать сорок или пятьдесят пять тысяч. Для меня это уже роли не играло – всё равно я с институтом пролетаю. Сотня тысяч на дороге не валяется!
- Иногда и валяется, только места знать надо, – хмыкнул Дима. И заключил: – А власть правителя всегда на страхе держится. Ты же боялась, что тебя арестуют, вот и заплатила.
- На страхе? Ну, да, Вааныча все боятся, – пожала плечами Катя. – Но я у него больше не работаю. А что было, то… смыло.
- У другого будешь работать – такого же, – отмахнулся Дима. – Но твоё будущее, Катюша, можно исправить. И ты сейчас не в тупике, а в начале преобразований, ведущих к лучшей вселенной. Если ты меня выслушаешь, конечно, и пойдёшь в правильном направлении. И чем смешнее оно будет, тем лучше.
- Чего-о? – не поняла девушка, отставив чашку. – Каких ещё преобразований? Что – смешнее? Хватит с меня перемен! Стабильности хочу! А то в итоге у меня теперь даже профессии нет. Кассир –  не в счёт. И перспектив – ноль!
- Да забудь ты про это! Сдвинь свою точку сборки! – отмахнулся Дима.
Катя, опешив, чуть не облилась кофе – наклонив чашку и забыв отхлебнуть.
 – Чего-о? Кого – сдвинь?
- Извини, Катя, я сейчас расскажу тебе одну притчу и ты всё поймёшь, – заверил её Дима, – Например – почему веселиться лучше, чем плакать. И почему не надо платить налог. Хотя… – засомневался он, – одной притчи, наверное, будет маловато. Надо бы и про квантовую физику и эффект Наблюдателя рассказать. У тебя ведь время есть? – осмотрелся он.
Пожалев, что рядом нет ни мусорки – для наглядности, с мусорной феей и реальными денежными примерами визуализации. Ни Тани-повторницы, с её проникновением в суть веера миров. Ни самого профессора Бертика – в трендовых трениках с пузырями и скрипучих калошах. Да и вообще – тут очень не хватало шумной аудитории читзала с её каверзными  вопросами. Один он не справится... Ведь для озвучивания Бертиковой методики у него не хватает ни слов, ни опыта, ни понимания сути. Подумаешь – пентхаус обратно отжал, работу поменял. Да если б не Бертик…
И тут Дима понял: он может рассказать Кате про случившееся с ним – пусть она сама решает, как ей быть дальше.
- Время у меня есть, Димочка, – сердито ответила ему девушка. – Но только не для твоих притч и наблюдателей! А уж – тем более, не для квантовой физики! Мне вот только их и не хватает для полного счастья, а так – всё есть! – заявила она и, в сердцах допив кофе, проглотила даже крупинки.
Отставив чашку, она заявила:
- Всё! Мне пора!
- Жаль, – растерялся Дима. – А когда мы встретимся? Я мог бы…
- А зачем? – решительно прервала его девушка. – Я – ворюга, ты – проектант-международник. Что у нас общего? – горько усмехнулась она.
«А что, так даже лучше! – подумала Катя. – Не Дима меня бросил, а я его. Заодно и Антону с Симкой отомстила. Хотя – жаль его, чудика. Но мне надоело слушать всю эту… фигню».
Дима был в растерянности. Неужели он так ничем ей и не поможет? И опять вспомнил Виолетту – вот кто умеет сдвинуть точку сборки и взять инициативу в свои крепкие руки! А что, надо попытаться, иначе уйдёт и он Катю – теперь уж точно, никогда больше не увидит.
- У нас есть общее – то, что мы никогда не сдаёмся! – вдруг заявил он. – Сядь, Катя! Я расскажу тебе, как сам нашёл выход из своей тупиковой ситуации!
Он сейчас чувствовал себя, как на татами пред боем – собрался, сконцентрировав все свои силы, и – заговорил.
Катя сама не заметила, как села и стала его слушать. Катя не смогла даже вклинится в его оборону, чтобы что-то сказать или спросить. Дима боролся за себя. И за неё. Он не хотел потерять её – да это бы ещё полбеды. Он не хотел, чтобы жестокий правитель сломал её, заставив жить по его правилам, беспрекословно платить налоги и жить, разучившись смеяться. 
Дима тоже начал с начала – со своего недовольства системой образования – в школе и вузе, со своего стремления выйти за рамки принятых рамок, протеста против косности отца и матери, про защиту диплома, завершившуюся отповедью мэтра от архитектуры. Ну и – про работу на стройке, водевиль с фальшивой невестой Виолеттой, ипотеку, про то, как он пытался вписаться в рамки и проектировать монстров, про свои рабские галеры в «Экспертизе».
Вот тут-то Катя хотела что-то сказать, но он не позволил – после.
И далее было самое интересное – про встречу с мусорной феей. И теория – лекция профессора Бертика в панамке. Всё встало на место – и нобелевские лауреаты, и веер миров, и место Наблюдателя. Только вод скоморохи… Катя снова попыталась вклиниться, но отступила.
Потом пошла волшебная практика: про джигу на лестнице – малость не сработавшую, про рюкзак на верёвке – источник драйва, донельзя сдвинувший его точку сборки. Про самолетик из ватмана и прочие прикольные Димины прорывы в другую реальность.
Катя дослушала его почти без недоумения. По крайней мере, ей стали понятны странные выходки и переодевания Димы.
- Потому-то я был так рад, увидев тебя в окне кафе, – заключил Дима. – Боялся, что, запустив самолётик и устроившись в «три ка»,  я так перескочил в такую вселенную, где тебя нет. Как видишь, каждый способен сменить свою драму на другую пьесу. И перейти во вселенную, где правитель не так жесток. – Катя что-то хотела сказать, но Дима лишь поднял руку – опыт общения с Виолеттой не прошёл для него даром: – Ты хочешь спросить – почему в этой вселенной ты должна была исчезнуть? Не обязательно, но я этого очень опасался. Ведь Бертик исчез, хоть я и неудачно сместился, а библиотека стала другой. Не придумай я выверта и песенки – мог бы его вовсе не найти.  Но, учти, даже если б ты исчезла – вреда тебе б не было. Просто тут была б другая Катя и обстоятельства её жизни, возможно, изменились бы. Так что, если и ты сместишься, то ущерба никому причинишь – ни Алёне, ни Антону. Но это обязательно. А поскольку ты смеялась, то в другой реальности твои злыдни подобреют или их там не будет. Вернее – они будут, только не рядом с тобой. В общем, тебе повезло, что я тебя нашёл! – радостно заявил он. – Я научу тебя, как выбраться из тупика. Или, как говорит Бертик – я покажу тебе кроличью нору. Но, извини – говорить я не мастер, – заключил Дима и заказал ещё кофе – четыре чашки.
Так складывалось, что сегодня им с Катей не хотелось есть, хотя он и предлагал ей взять к кофе пирожные. Им, наверное, надо было выговориться, а пища такому не способствует.
Катя сидела задумавшись. Димин рассказ её потряс.
Но если б она сама участвовала в этих приключениях, то веры у неё было бы больше. А так… Вдруг Дима – да и профессор Бертик, просто сумасшедшие? А его история – фантазия нездорового человека? Хотя – есть же нобелевские лауреаты и их труды о квантовых мирах …
«В них не каждый здоровый человек разберётся, – усмехнулась про себя Катя. – Как будто не бывает тронутых профессоров! Философы, математики, художники – да кто угодно: Эмпедокл, Ницше, Ван Гог, Пифагор, Врубель и многие другие гении слыли, да и были, сумасшедшими. Так что Дима с профессором Бертиком в хорошей компании»....
- Поверь, Катя, Бертиково волшебство, основанное на принципах квантовой многомирности, работает. Я понимаю – поначалу это сложно, но ты поймёшь. Наглядный пример прямо перед тобой, – развернул он плечи. – А хочешь – поедем в мой пентхаус? И ты его увидишь… Хотя и это тебя не убедит, – задумался он. – Могу показать два письма из суда – в одном пентхаус забирают, в другом отдают! – вскинулся он. И пять погас: Тоже не то – скажешь – это случайность. Думаю, тебя ничего не убедит, Катя, пока ты сама не проверишь метод Бертика. Пока не станешь скоморохом, – заключил он.
Катя, меж тем, быстро приходила в себя – кажется, кофейная терапия и пара задушевных разговоров окончательно вывели её из тупиковых размышлений. Пора уходить и решать проблемы. Надо же какая богатая у этого чудика фантазия! Такого тут понарассказал! Впрочем, вместо кино или комедии – годится.
- Ты с Бертиком в психбольнице познакомился? – вздохнула Катя, поднимаясь. –  Сочувствую! – И глотнула остатки кофе. – Волшебник нашёлся! Горький кофе до ужаса, но моя жизнь горше, – скривилась она. – Спасибо, Дима, что выслушал меня и о себе поведал – мне уже полегчало. И за кофе – отдельный реверанс. Прощай, фантазёр! Вееры, ключники, наблюдатели, волшебники! –
- Катенька, подожди, не уходи! – встал и Дима. – Ты не права – ни я, ни Бертик не сумасшедшие. А в моей истории всё  – правда! Поверь – веер миров существует, а ты – их Наблюдатель, хозяин пещеры Али-бабы! И тогда у тебя всё наладится – и с работой, и с институтом, и с мамой. Этих квантовых реальностей великое множество – выбирай любую. Только смейся, а не плачь! Иначе попадёшь в худшую.
Катя, собираясь уходить, взяла с соседнего стула пакет с тапочками и полотенцем – которые в её воображении так смешно плюхались с моста, и вдруг замерла.
- Извини, я не умею так складно рассказывать про это, как профессор Бертик. – обрадовался Дима. И вдруг воскликнул: Как я сразу не додумался? Хочешь, я познакомлю тебя с ним?
- С Бертиком? – усмехнулась девушка. – С ключником твоих вселенных? Ещё одним таким же сумасшедший, наверное? – И вдруг решилась: – Хорошо! Веди меня к этому профессору Бертику! Хуже, думаю, уже не будет.
- Отлично! – обрадовался Дима. – Но учти – вселенные у каждого свои! Он на своих лекциях всё это очень доходчиво объясняет! Народу приходит – яблоку негде упасть, не повредив чью-нибудь причёску.
- Твой Бертик сектант? – задумчиво спросила Катя.
Всё ж Димина фантазия на тему вееров чем-то её зацепила. Может – шансом на счастливый билет? А вдруг?
- Нет, Катюша! Он не имеет отношения к этим жуликам в галстуках. Умоляю – поехали нему! – воскликнул Дима. – Тебе обязательно надо с ним встретиться! Иначе…
- Иначе я не попаду в другую вселенную, где весело? – спросила она, продолжая брезгливо рассматривать свой пакет – и зачем она его весь день таскает?
- Именно! Поехали! Ты ведь никуда не спешишь? – на всякий случай, держа её за руку, спросил Дима.
- Нет, Дима, до пятницы я совершенно свободна! – голосом Винни-Пуха проговорила та. – А что у нас за день сегодня?
- Пятница, – растерялся тот.
- Ну, вот, значит, я могу идти в гости к Бертику! Ведь пятница ещё не закончилась? – пискнула Катя и спросила нормальным голосом: – Почему у него такое странное имя?
- Пойдём, пойдём, по дороге расскажу, – ответил Дима, ведя её за руку к выходу. – Бертик – уникальный человек, Катюша! Его зовут – Альберт Арнольдович Книппе. Как Эйнштейна! Он сам разработал методику, основанную на выводах квантовой физики. И теперь учит других тому, как надо управлять своей реальностью, чтобы не платить налоги!
- Вот как? Надо с ним мою маму познакомить, – совсем развеселившись, сказала Катя. – Налоги это её больное место.
И сама удивилась – как, она уже может шутить? Ведь только недавно плакала.
Выходя из кафе, Катя незаметно выкинула свой надоевший пакет в урну. Вот так!
 
23. Сердечные щёчки
 
Выйдя из кафе, Дима с Катей сели в его белую Hyundai и он набрал на телефоне номер.
Почему-то Дима был уверен, что Бертик отзовётся на его звонок. Хотя мало ли какие у него, волшебника, дела. Но тот ответил и пригласил его  подружкой, которой срочно требовалась его помощь, к себе домой.
Дима, включая мотор, сказал:
- Всё у нас получится, Катя! Мы идём в нужном направлении.
- Уверен? Как ты это определил? – хмыкнула девушка.
- Очень просто. Если твои действия приносят успех и при этом не возникают помехи и препятствия, значит, ты выбрал верное направление движения, – рванув с места с максимально возможной скоростью, ответил Дима. – В этом случае вселенная сама направляет тебя.
- Как у тебя всё сложно, – вздохнула Катя. – Хотя… незабвенный Михаил Леонардович тоже что-то подобное говорил. Типа – не стоит пытаться попасть в музыкалку, если с первого раза не вышло.
- Мудрый человек, – согласился Дима, руля между машин и даже нарушая правила движения.
Он лихачил так, будто вёз Катю на машине скорой помощи. Завывания сирены только лишь не хватало. И вот они на месте и Дима лихо зарулила во двор.
- О! Тут же рядом магазин, где я раньше работала! Жаль, что мы стали подтопленцами, – вздохнула Катя.
Она уже почти успокоилась. Поездка на красивой машине, добавив скорости и впечатлений, немного отвлекла её. В её жизни легковых авто  не было.
- А я у вас Бертиков рюкзак выгуливал, – усмехнулся Дима.
- Помню – как такое забыть. И зачем?
- Потом поймёшь, – сказал он. – Когда послушаешь Бертика. Он ведь профессор. А его методика основана не только на открытиях нобелевских лауреатов, но и на народных традициях, притчах и.
- Впервые слышу, чтобы нобелевские лауреаты советовали гулять по магазину с колбасой на голове, – усмехнулась Катя. – Ну, вы с Бертиком и фантазёры!
- Фантазия и юмор это и есть ключи к волшебной пещере Али-Бабы, – бодро ответил Дима
- Даже так? –  хмыкнула Катя. – Я не против того, чтобы туда заглянуть. А то что-то самоцветы заканчиваются.
- Заглянешь. Выходи, Катюш! Пора познакомиться с веером миров, – выйдя, открыл он перед ней дверцу машины.
Катя, вздохнув, выбралась. Ну, почему у неё ощущение, что она, сбегая от тоски, ввязалась в какую-то подозрительную историю. Кажется, зря она согласилась. Вон и остановка рядом – не поздно и сбежать. Но что она скажет маме? Да и знакомый магазин рядом каким-то образом внушал ей уверенность в удачности этой аферы с посещением сумасшедшего профессора.
И Катя пошла вслед за Димой, уверенно набравшим код на подъезде.
 
И вот они на пятом этаже, куда поднялись пешком, поскольку лифта тут не было, и Дима звонит уже в дверь с номерком «48». Вполне стандартная дверь, сейфовая, даже немного поцарапанная.  У Кати такая же. Вот так нынче живут волшебники? Замок щёлкнул и они оказались в квартире.
Дима удивлённо замер.
Это была не Бертикова квартира. Вернее – не похожая на ту, что Дима видел раньше. В огромной прихожей, практически – холле английского замка, стояли встроенные зеркальные шкафы и дыбилось чучело медведя. А в панорамное французское окно, с выходом в сад, были видны клумбы с великолепными розами, покачивающимися на ветру. Это на пятом-то этаже? Далее виднелся ряд шикарных дверей из массива. Не менее пяти. И в одну, приоткрытую,  виднелась комната с прекрасной белой мебелью и картинами на стенах. Нет – полотнами в белых с позолотой рамах. Что за чудеса?
Да и сам Бертик стоял перед ними в этом холле принаряженный в дорогой спортивный адидасовский костюм, держа в руках две пары новеньких тапочек. Из прежнего образа у него была только бородка и очки. И – нигде и никаких калош.  Галантно расшаркавшись, он кинул тапочки им под ноги и, чинно поздоровавшись, поцеловал Кате руку.
- Добрый день! Друг и наставник этого охламона, профессор математики Альберт Арнольдович Книппе, –  представился он. – Для вас – просто Бертик.
- Катя. Минина. Просто безработная, – растерянно пролепетала девушка, удивлённо озираясь.
- Очень приятно познакомиться, Катя. Прошу вас, проходите. Сейчас будем пить чай, – гостеприимно распахнул дверь Бертик. – Только сегодня получил желтый чай. Он производится только в одной китайской провинции Фуцзянь. Хотя, если не понравится, есть и обычный чай – чёрный. Камбоджийская разновидность – гибрид ассамской и китайской. Этот чай, выращивается в некоторых районах Индокитая, – аристократично приговаривал он, провожая гостью в комнату.
Дима между тем, продолжая озираться, от удивления перепутал левый тапок с правым. Куда делась Бертикова берлога? Он позавчера был здесь и наблюдал обычный Бертиков… декаданс, ретро а-ля-семидесятые, застойные. И, немного задержавшись, чтобы переобуться, он вошёл следом:
Потолок с лепниной, белые кожаные диваны, белый толстый ковёр,  плазма во всю стену, картины, огромные панорамные окна…
Катя сидела, утопая в одном из великолепных белых кресел, восхищённо оглядываясь.
«Если этот профессор сумасшедший, – думала она растерянно, – то и я не против того, чтобы так сойти с ума».
Бертик, продолжая рассказывать про разные сорта чая, склонившись над узорным стеклянным столиком, разливал в чашки этот напиток. Прямо-таки – в раритетные чашки, будто сделанные из бумаги. Скорее всего, это был японский  сервиз. Даже у Диминой мамы – коллекционера никому не нужных брендовых вещей и дорогущей посуды, такого не было.
Тут, извинившись, Катя попросилась в ванную комнату – помыть руки. Бертик, выйдя в холл, объяснил ей дорогу. Да уж, в этих нынешних Бертиковых лабиринтах нетрудно и заблудиться.
Когда он вернулся,  Дима, наконец, задал ему вопросы, которые едва удерживал в себе:
- Откуда всё это взялось, Бертик? – обвёл он рукой окружающее.  – Как всё это поместилось в прежних габаритах. Ведь это обычная хрущёвка. Откуда здесь сад и прочее?
Профессор усмехнулся и, расставляя покрасивее эксклюзивные тарелочки со сладостями – какими-то трюфелями и пирожными, равнодушно сказал:
- Как будто ты не знаешь! Оттуда, откуда и всё. Не мог же я твою девушку принимать в том хламе, который тут был. Я-то к нему привык, а зачем же тебя дискредитировать? Ты же у нас теперь бонза, владелец эксклюзивного пентхауса, – подмигнул он. – Да и, чтобы выбить твою девушку из привычной реальности, это самый подходящий случай. Говоришь – плакала? А теперь? Вот для этого я и пошаманил тут немного перед вашим приходом. Думаю, теперь-то она мне поверит. Трениками я её только испугал бы.
- Перед приходом? Ты шутишь? – не поверил Дима. – Так быстро? Но разве такое возможно?
- Как видишь – да. Не все ключи пока тебе доступны, Дима, но и ты этому научишься, – похлопал он его по плечу. – Если захочешь, конечно.
- А кто не захочет? – восхищённо осмотрелся Дима. – Чудеса-а! Значит и так можно?
- А я вам что говорил? – вздохнул, садясь, Бертик. – В веере вселенных возможно всё.
- А я-то, тихоход… Проектировал свой пентхаус, платя за ипотеку, два года ждал, пока его достроят… А то, как я заселялся туда это отдельная песня, – вздохнул он. – Таскал с грузчиками мебель и технику –  думал, не выживу. Конечно – грузовой лифт и всё такое. Но до него ещё доползти надо со всеми этими… канделябрами. Предки, естественно, рядом суетились, а толку от них, одна суматоха и ажиотаж! И на всё это безумие у меня только ушло целых три дня, Бертик. Плюс неделя – расставить всё по местам и создать уют. Я же хотел Катю в гости пригласить. Ну, ты понимаешь – удивить и произвести впечатление на любимую девушку. Надо было. Ведь я её, наверняка, в том магазине напугал, когда бродил там со своим ползучим рюкзаком. Уже второй месяц пошёл, а она мне так и не позвонила.  А мог и раньше… произвести. Сколько мы сюда добирались? Максимум – сорок минут. Когда ты всё успел, Бертик? 
- Слышал о пятом измерении? – прищурился Бертик. – Вот это оно и есть, только в узких масштабах.
- Шутишь?
 Бертик отрицательно покачал головой.
- Мог бы и раньше подсказать! – посетовал Дима.
- Не мог. Всему своё время, дорогой. Слишком быстрый слом реальностей и рамок,  не все выдерживают. Точка сборки обрушивается. И повторенье – мать ученья, – улыбнулся он. – Это путь большинства.
 – Я не такой. Меня эти рамки достали уже! Научишь?.
- Зуб даю! Век воли не видать! – усмехнулся Бертик, комично распахнув на груди свою адидасовскую куртку. – Ключ тебе подарю, а дальше – дело техники! Ты быстро учишься.
Кстати, оказалось, что у Бертика под адидасовской курточкой одета всё та же растянутая футболка неопределённо-кирпичного цвета. Не успел сменить? Хотя – вряд ли. Бертик он и есть Бертик. Никакой солидности.
Тут к ним вернулась Катя и профессор чинно, запахнув на груди куртку, гостеприимно склонился над столиком.
Затем они чаёвничали, пробуя разные сорта чая.  А заодно беседовали о квантовых мирах. И Дима всё время боялся, что вместе с чаем нечаянно откусить край своей почти бумажной чашки. Старые советские тяжёлые чашки в синий горох были гораздо надёжнее.
***
Катя была жутко взволнована.
По спонтанной идее, осенившей Бертика, ей сейчас предстояло попрошайничать на троллейбусной остановке, что рядом с домом Бертика. Он за смехом далеко ходить не любил.
А ведь до подтопления Катя неподалёку работала в магазине. Вдруг знакомого встретит? Ой, мамочки! Что о ней подумают? У неё ничего не получится! Ну, в смысле – смеяться над собой. Попрошайничать тоже, наверное,  не очень получится. Скорее её освистают. Ведь незабвенный Леонард Михайлович был невысокого мнения об её вокальных способностях. Хотя для местной публики, может, и сойдёт. Ой, мамочки! Это же – ни в какие… вороны. Или ворота, что ли? Впрочем, Бертик говорит, что надо все эти рамки и ворота ломать. Или же, хохоча, вовсе за них выйти. Страшно-то как!
А поначалу всё очень академично. Бертик очень здорово объяснил ей про квантовые миры и многомерность нашей реальности. Учитывая солидность научной базы и нобелевских лауреатов, она ему стопроцентно поверила. Но только теоретически. Но далее у неё появились сомнения. Во-первых, , причём тут смех? Вполне достаточно просто перевести своё внимание или взор Наблюдателя на нужную вселенную. Какая может быть связь с лауреатами и нобелевцами у скоморохов, высмеивающих царя? Или, например, у Димы, прогуливающего колбасу на голове и рюкзак на верёвке.  Логика где? Хотя, на практике –  вот же он, Дима, собственной персоной, сумевший доказать эффективность подобных скоморошьих выкрутасов. Он уверяет, что в результате прогулки получил чудесный пентхаус на крыше, о котором мечтал, и новую работу, где он может, наконец, вволю ваять эксклюзивные проекты. Мол, похоже на волшебство, а всего лишь удачное смещение точки сборки. Но пока Катя не видела ни его пентхауса, ни работы. И всё это одна лишь… реклама, которой мало кто верит. Все ждут паузы.
Слов нет, Катя тоже хочет – и работу по душе,  и чтобы её институт не навернулся, и заработки поприличнее. Да хоть какие-нибудь уже заработки. И чтобы правитель этой реальности отстал, наконец, от неё со своими полосатыми налогами. Рассмеяться, что ли? Жаль, что ей пока этого не хочется. Её удел – горький кофе и уныние. Даже Милка с её банальностями ей не помогает и вообще видеть её не хочет. Обзывает. 
Так, кажется, она снова завернула не туда, а на прежнюю… словомешалку.
- Неужели, если б я рассмеялась,  когда маму донимали её камни-иголки, она бы выздоровела? – с сомнением спросила Катя Бертика за чаем из провинции, этой, Фу – чего-то там.
- Без сомнения! Только из вашей логической цепочки, Катенька, выпал один важный момент, – отвечал ей Бертик, откусывая кусочек трюфеля, – если б вы правильно рассмеялись. С непременным драйвом! С полным самозабвением! А не из-под палки, что называется – смех сквозь слёзы. Это не работает. Чтобы оказаться в той вселенной, где у вашей мамы нет неприятного диагноза, надо забыть про болезнь. То есть – сместить свои рамки и точку сборки. А потом бы выяснилось, например, что у неё межрёберная невралгия. И в операции нет никакой необходимости.
- А УЗИ? Оно же показало камни.
- Выяснилось бы, что аппарат неисправен и выдал ошибочную информацию.
 – Сразу в двух местах? В платной клинике и в больнице?
- Да хоть в пяти! Одной моей слушательнице курсов после сеанса не-волшебства вообще отменили серьёзную болезнь сердца. И диагноз, поставленный в специализированном кардиоцентре. Мол, ошибочка вышла. Так что, Катюша, чудеса возможны. Если, конечно, правильно осуществить фиксацию своего внимания там, где весело, а налоги отменены.
В общем, Кате теперь предстояло осуществить эту самую фиксацию. Там, где весело, так сказать. Ой, мамочки!
Необходимый скомороший антураж Бертик быстро организовал, выдав Кате чёрную шляпу, сохранившуюся, наверное, ещё со времён его профессорства, и свои чёрные кроссовки разношенного сорок третьего размера. Надела.  Эффект абсурда – налицо. На недоумевающем лице, то есть. Учитывая несочетаемость этих вещичек с ярко-розовой гофрированной юбочкой – последней её модной покупкой, до подтопления, и лёгкой белой курточкой. Собственные белые сапожки у неё конфисковали, оставив сиротливо стоять у порога рядом с нависшим над ними беззвучно ревущим медведем. Из зеркальных дверок шкафа на Катю глянула из-под сползающих полей шляпы огромными глазами испуганная девица в клоунских кроссовках и  уныло свисающими из-под шляпы длинными светлыми волосами. То ли Арлекин недоделанный, то ли окончательно сбрендившая Офелия, заблудившаяся в средневековых мирах.
Ой, мамочки! Жуть какая!
Бертик же, довольно оглядев её, удовлетворенно хмыкнул и любовно добавил последний штрих – нарисовал ей на щеках её же розовой перламутровой помадой большие сияющие сердечки.
- Ой! – просипела Катя, глядя в зеркало. – Может, не надо?
- Надо, Катя, надо! – усмехнулся профессор Бертик. – Нобелевские лауреаты настаивают! Скажи спасибо, что я передумал давать тебе сковородку вместо гитары. Спела б «а капелла». Да боюсь, что тогда б мы тебя из дому не выпихнули. Мужайся, скоморох! Где твоя радостная улыбка? Идёшь в веер миров!
Катя лишь испуганно хрюкнула – улыбка у неё не получилась.
Дима ходил за ними следом и сочувствовал Кате – сам таким был. Правда, наряжали его совсем в другом антураже – без зеркальных шкафов. Иначе, возможно, и его бы Бертик не выпихнул. Он, хихикая от волнения, подбадривал Катю. Как же – сам мэтр готовит ученицу к волшебному вышибанию рамок. И, честно говоря, поджилки у него тоже дрожали – как у моржующих перед прыжком в холодную воду. И всё же, учитывая затянувшуюся полосатость Катиной жизни, это просто необходимо. Уж очень крепко правитель давит её налогами. Всё, финиш! Пора прогнать сборщиков! Или, скорее – смыться от них в другую вселенную.
- Ну? Готова? – спросил Бертик.  Катя отрицательно затрясла головой, мерцая сердечками.  – Готова! Вперёд! На штурм! – решительно подтолкнул он её к двери. И всунул ей в руки, откуда-то достав, нелепую гитару с алым бантом на грифе и наклеенными на корпусе импортными красотками. – Сможешь?
- Н-не з-знаю! – беря гитару трясущимися руками и выбивая зубами дробь, просипела она. –  Мне кажется, я забыла. Как играть. И петь.
Но дверь распахнулась и, решительно выдохнув, Катя шагнула в неё.
Иного выхода у неё не было

Девушка в шляпе, цепляя по земле длинными носами чёрных кроссовок, будто подобранных на мусорке, подошла к остановке и встала в её центре. Люди озадаченно к ней обернулись: в руках гитара с нелепым алым бантом, на щеках несуразные сердечки. Чудная какая-то. 
На её счастье, на остановке было не много народа. Старушка с фикусом в руках, напряжённо глядящая в сторону, откуда должен был подойти троллейбус. Два мальчишки-школьника, которые, толкаясь, устроили шуточную потасовку. Мужчина средних лет в светлом костюме и распахнутой куртке, пристроившись на скамейке павильона и открыв на коленях папку, изучал документы. А поодаль стояли, держась за руки, девушка с парнем. Явно влюблённая парочка.
Бертик и Дима подошли чуть позже и встали в стороне ото всех, сделав вид, будто они сами по себе.
Катя, ощущая себя городской сумасшедшей, едва стояла на ногах. Бабушка отвернулась, влюблённая пара тихо говорила меж собой, только мальчишки, толкаясь, всё ближе подбирались к Кате.
Что делать? Не может же она и дальше стоять тут чучелом. К тому же,   перед профессором Бертиком неудобно – шляпу дал, лекцию прочитал. Обещал перемены, которых очень хочется. Надо попытаться сместить эту точку, будь она неладна! Хоть и стыдно. Эти люди потом разъедутся и забудут о ней, несуразной. Как и посетители магазина – о Диме. Ну, был такой, и что? Жив ведь до сих пор и вон даже весел. Покосилась она на его ухмыляющееся лицо. А Бертик смотрел на неё, насмешливо приподняв брови. Мол, что, слабо над собой похихикать?
«Эх, была, не была! Сейчас спою!» –  с отчаяньем решила Катя.
И неожиданно даже для себя, резко сняла с головы шляпу и задорно кинула её на пыльный асфальт. Вот так, Бертик! Знай наших!
А затем объявила неожиданно звонким голосом:
- Уважаемые граждане! Приятного вам всем дня и отличного настроения! А чтобы оно было ещё лучше, я вам спою!
Автоматически взяв аккорд, её рука стала перебирать струны, а Катя вдруг открыла рот и запела первое, что пришло ей в голову. Пришла ария Кармен из одноимённой оперы – кокетливая и весёлая. Видно, сердечки навеяли.
- У любви как у пта-а-ашки крылья, никто не может её пойма-а-ать…
О пташке. Очень даже поднимает настроение. Оказалось, что в суете Катя даже как-то не подумала, что она будет исполнять перед столь разнообразной публикой. Но даже помадные сердечки или сердечные щёчки оказались очень даже  в тему.
Слушатели отреагировали на её выходку по-разному. Но, в общем – то, довольно позитивно.
Девушка с парнем крепко обнялись и, похоже, потихоньку поцеловались. Бабуся, вздохнув, поставила фикус на асфальт и, подперев щеку, с улыбкой заслушалась. Мальчишки прыснули от смеха, однако толкаться перестали. А солидный мужчина,  лишь секунду послушав её, нахмурившись, ещё быстрее принялся листать свои бумаги. Но и он, иногда поднимая глаза, остро на неё поглядывал.
Допев душещипательную арию от конфликтной и эмоциональной цыганки, Катя залихватски раскланялась. А потом, подняв с асфальта шляпу, принялась обходить публику. А как же? Ведь у неё задание – попрошайничать. И, как оказалось, это не так уж и страшно.
 – Граждане, дорогие мои! Подайте бедной студентке! Помогите оплатить за учёбу, – улыбаясь, говорила она, переходя от одного к другому.
То, что её не освистали и не оскорбили, придало теперь Кате смелости. И даже возник некий драйв – теперь-то она поняла, что это такое. Вроде и стресс, но радостный, что ли. И сейчас – взглянув на происходящее как бы со стороны, ей было смешно. Надо же – настоящий скоморох в бутсах! И, что удивительно, ей, артистке погорелого театра, даже кинули в шляпу денег. Причём, все. Бабушка, улыбнувшись, скромно положила десятирублёвую монетку. Юноша – от влюблённой пары – дал пятьдесят рублей. Видно, в тему была её песня.  И даже мальчишки,  переглянувшись, бросили ей по рублю. А один ткнув себе в щеку и показав большой палец, сказал ломким баском:
- Круто!
В последнюю очередь Катя подошла к мужчине с папкой. От него она ожидала лишь недовольного и высокомерного взгляда. Но тот неожиданно кинул ей в шляпу сотню. И остановил Катю вопросом:
- Где ты учишься? В музыкалке? Неплохо поёшь. И голос есть.
Катя, отрицательно покачав головой, назвала свой московский вуз.
- О, как! Заочно, что ли? – поднял густые брови мужчина.
- Нет, на удалёнке. Недавно работу потеряла, а скоро выплата, – весело сказала Катя, постукивая  своей чёрной клоунской кроссовкой по асфальту.
Надо же, как легко о работе сказала – ну, потеряла и потеряла. Бывает. Ей уже даже её прикид не казался нелепым. Она артистка или как? Образ такой.
- Вуз да ещё московский? Достойно, – отозвался мужчина. – Но, думаю, вот это, – кивнул он на шляпу, деликатно игнорируя остальное, – тебя не выручит. Хочешь, у меня будешь работать?
- У вас?- удивилась Катя. – Кем? И где?
Остальной народ на остановке с интересом прислушивался к их разговору. А что? Они же помогли этой бедствующей девушке – чем могли, значит и к делам её причастны. Бабушка, забыв про фикус, даже подошла поближе.
- В мой ресторан певицей, – огорошил её мужчина. – Навык к выступлениям, я вижу, есть. Петь умеешь.
- Ну, да. Я вообще-то музыкальное училище закончила. С отличием, – похвасталась Катя, пока ещё не очень веря в реальность происходящего. – И на сцене много раз выступала, – добавила она, не уточняя, что это были всего лишь любительские школьные выступления.
- Ну, вот, я же вижу – годишься. Я вообще-то случайно тут оказался – машина поломалась, – кивнул мужчина на припаркованный неподалёку от остановки чёрный джип – Jeep Grand Cherokee. – И, как оказалось, очень даже кстати. У меня певицу переманили, Илонку. Только сегодня утром узнал, а вечером надо кому-то на сцене работать. Ты можешь сегодня заступить? Только, конечно, не в этом, – кивнул он на кроссовки и прочее. – Не для увеселения публики беру – сама понимаешь. Платья концертные есть, не волнуйся – от Илонки остались. Тебе подойдут, – профессионально прикинул он взглядом её рост и объёмы.
- А что петь? – всё ещё сомневаясь, спросила  Катя.
- У меня, знаешь ли, приличный ресторан, – задрал подбородок мужчина. – Классика – про Кармен, подойдёт. Илона пела эти, как их –  арии, романсы, шлягеры. Всякие ландыши. Репертуар сама потом подберёшь. В общем, поговори там с музыкантами, они подскажут.  – И, достав из кармана, протянул ей визитку и, назвав адрес ресторана, сказал: – Приходи сегодня к четырём. Спросишь Сергея Сергеевича Гришина,  я директор этого заведения. Обсудим всё остальное, – торопливо говорил он, поднимаясь.
- А меня зовут Катя Минина. Очень, очень приятно! И спасибо вам, Сергей Сергеевич! – воскликнула Катя, почему-то снова по-дурацки расшаркиваясь.
Тут, выбравшись из остановившейся возле остановки  Toyota Corolla, к Гришину подбежал мужчина в деловом костюме. Тот недовольно сказал:
- Где ты пропал, Игорь? Двадцать минут жду! Поехали уже! Опаздываю! – И, направившись к машине, оглянулся на Катю: – Не подведите!
- Да-да! Я обязательно приду! – ответила Катя.

Машина, взревев, сорвалась с места. А Катя, едва не споткнувшись и забыв о конспирации, подбежала к Бертику с Димой. Которые, судя по лицам, и сами были слегка ошарашены.
- Слышали? Меня в ресторан позвали! Певицей! – воскликнула она, радостно обнимая их. – Обожаю петь! Хотя в церковный хор меня и не взяли. А если ещё и платить будут, то это вообще удача. Кажется, точка уже съехала, куда ей надо!
- Съехала, не сомневайтесь! – улыбаясь, кивнул Бертик, приобняв девушку. – Быстро учишься.
- Ты просто супер. Катя! – заявил Дима, осчастливленный её объятиями. И продолжая держать руку на её талии. – Я знал, что у тебя всё получится!
- Так ведь и учителя у меня супер! – улыбнулась Катя, убирая его руку. – Вы отличный наставник для охламонов, профессор! – подмигнула она Бертику.
- Для некоторых – да, – усмехнулся тот.
Похоже, Катю всё ещё несло. Или сердечные щёки делают людей развязными?
- Где тут краковскую продают? – осматриваясь, спросила Катя. – Жаль, что наш магазин подтопило. Был бы очень кстати.  – И показала им свою выручку в шляпе: – Тут где-то на полкольца. Может, скинемся на целое? Надо её водрузить на мою бедовую голову – как завещали великие нобелевцы, – подмигнула она Диме. – Песнь слушали? Про пташку? Гоните шилики ещё на полкольца краковской бедной студентке! Должна же я нимб себе приделать. За геройство!
- Мне нравится ваш настрой, –  усмехнулся Бертик. – Драйв настиг?
- Ещё какой? – постукала она кроссовкой по асфальту, поочерёдно провожая взглядом своих невольных слушателей, погружавшихся в подошедший троллейбус. Пацанята прощально помахали ей, а Катя приветственно подняла руку в ответ. – Могу ещё станцевать – танец воробья, например. Хотите? Жаль, мои зрители уже разъехались, – заявила она, мастерски выбив дробную чечётку великоватыми кроссовками.
- В другой раз, Катюша, спляшете – когда зрителей подсоберётся. А сейчас пойдёмте ко мне чай с плюшками допивать, – усмехнулся Бертик. – А то ещё увлечётесь и куда-нибудь ка-а-ак перескочите. Мы за вами и не угонимся.
- Обращайся ко мне на «ты», Бертик! – с благодарностью глядя на него, предложила Катя. – Такие приключения объединяют, теперь можно и без чинов.
- Принято! – кивнул тот. И повернул в сторону своего дома. Остальные  двинулись вслед за ним. – Кстати, Катюша, ты эти деньги сбереги, – обернувшись, посоветовал ей Бертик. – Колбасу мы тебе на другие купим – украшайся, сколько душе угодно. А эти ещё долго будут приносить тебе удачу – в них энергия твоего сегодняшнего драйва. В кошелёчек сунь сотенку – пусть там отдельно лежит. Остальные можно дома в шкатулку положить, к безделушкам. Пусть деньги приманивают.
Катя собрала заработанное подаяние и бережно положила в карман куртки.
«Смотри-ка, какая ценность! – с удивлением подумала она. – А всего-то мелочь, какую людям и не жалко было – за одну песню, не глядя, ей кинули. Неплохое начало».
Катя и не предполагала, что это действительно только начало.
 
24. Кафешантан
 
И вот Катя добралась по адресу, указанному на визитке.
Она была наслышана о ресторане «Рица». Находился он рядом с городским парком, в одноэтажном здании из розового песчаника, и был рассчитан на состоятельную публику. Славился дорогой французской кухней, живой музыкой,  а столики в нём надо было заказывать заранее.
Катя никогда бы не решилась искать работу в столь пафосном месте. И попала б в это шикарное заведение разве что посудомойкой.
Когда она вошла в холл, администратор – лощёный блондин, взглянув на визитку,  с почётом проводил девушку через залы – с мрамором и позолотой, похожие на Лувр,  в не менее роскошный кабинет Гришина. Тот  с Катей долго не разговаривал. Вышел и, вернувшись – кинул ей сверкающее стразами чёрное платье и такие же туфли на шпильках, велев накинуть на себя. А затем выпихнул на сцену. Ведя её туда по коридору, пообещал завершить разговор после выступления – если оно того будет стоить.
К счастью, вечер завершился подписанием контракта – на полгода пока – клиенты ресторана приняли Катю на «ура». Хотя поначалу девушка не попала в обычный репертуар ресторана. Но её выручили песни Пелагеи и Надежды Кадочниковой, которые она готовила к поступлению в училище – хоть какая-то польза. В конце ей даже поаплодировали и накидали несколько купюр – очень кстати.
Позже Катя изучила репертуар «Рицы» и выработала собственную программу. Кроме неё, в «Рице» пел ещё пожилой мужчина – Исаак, работающий под Шарля Азнаура. Также он исполнял песни Джо Дассена и Тото Кутуньо. Катя, согласно традиции, пела иногда песни Клавдии Шульженко, Тамары Миансаровой, Гелены Великановой, Тамары Гвердцители и Нины Бригвадзе. Но чаще, всё же, исполняла французские  шлягеры от Эдит Пиаф, Мерей Матье и Патрисии Каас. На французском, конечно  – как и Исаак.  Да и другие языки освоила – английский и даже испанский. Знойные испанские песни с танцами – в жанре сарсуэлы и тонадильи, они исполняли с Исааком вместе, речитативом. Кстати, они хорошо оплачивались чаевыми. Исаак ей намекал, что Илонка Кате даже в подмётки не годится. Пение на сцене «Рицы», после одуряющего графика и нагрузок супермаркета,  показалось Кате не работой, а лишь приятным развлечением. Платья Илонки – струящиеся, в пол, и туфли – оказались ей впору, а длинные белокурые волосы, которые Катя теперь отрастила по пояс, довершали образ роковой ресторанной дивы. Да и голосом бог её не обидел – меццо-сопрано, как определил незабвенный Михаил Леонардович. И пение в стиле «кафешантан», как намекнула строгая дама из приёмной комиссии. Надо признать, всё это, данное от природы – спасибо папе-полярнику, мама хорошим голосом не обладала – очень выручило Катю. Вскоре она стала в «Рице» любимицей публики, за вечер не раз выходя на «бис». И это, кстати, приносило ей неплохие дивиденды – в виде заказов и чаевых. Так что её не очень высокая зарплата, назначенная Гришиным, роли не играла. Видно, директор, оформляя на работу, ещё сомневался в этой артистке погорелого театра. Но, как говорится  – и за это ему низкий поклон. Подобрал сироту казанскую на остановке, обогрел её заботой, царские платьица выдал. 
Кстати, в «Рице», за глаза, директора почему-то звали именно Гришиным, а не по имени отчеству – Семёном Семёновичем. Русские люди ленивы на слова, они любят давать прозвища и  обкарнывать имена, чтобы уж по-быстрому, а не плести кружева из имени-отчества.
Катю сильно насмешило, когда через пару месяцев и её из «Рицы» попытались переманить – как Илону. И место предлагали очень выгодное – ресторан «Центральный» в центре города, который славился кавказской кухней и тем, что горожане любили отмечать там свадьбы и юбилеи. Катя, конечно, отказалась – как она могла предать Гришина, который реально подобрал её на улице? К тому же, как шутит Милка – лучше синица в рукаве, чем журавель… на голове. Нет, как-то эти птицы по-другому сидели. Ну, неважно. Кстати, заплатить в за учёбу в вузе Кате помог тоже Гришин, субсидировав ей недостающую сумму. Хотя и Дима предлагал, но это было бы… чревато, что ли. А Гришин, хотя внешне он производил впечатление человека сухого и даже чёрствого, часто выручал деньгами своих сотрудников, попавших в денежный переплёт или делавших крупные покупки. Да и справедлив был.  Потому-то и коллектив здесь был на удивление дружным и сплочённым и почти все работали в "Рице" со дня основания – с десяток лет. Если не считать Илонку, конечно. Ну, как говорится – в семье не без… породы. Пустая порода она.
Кстати, её бегством из «Рицы» история с Илоной не закончилась. Она попыталась сюда снова вернуться, да никто её уже не ждал с распростёртыми объятиями.
Администратор ресторана – блондинистый Илья, с которым Катя вскоре подружилась, рассказывал о приключениях этой Илонки. Мол, что владелец ресторана «Килиманджаро», куда переметнулась Илона, позарился не только на её голос, но и на неё лично, попытавшись сделать её своей любовницей.
- Девица-то она хорошенькая, – посмеивался Илья, – хотя малость и смахивает на цыганку. К тому же -немного замужняя, в гражданском браке состоит. Да и её соблазнитель не совсем свободен. Его жена – весьма стервозная дамочка, хочу отметить, владеет половиной доли в их ресторанном бизнесе. И, говорят – способна съесть с потрохами любого, кто перейдёт ей дорогу. Так что Илонка, не продержавшись в «Килиманджаро» и месяца, сбежала оттуда. И, говорят – не по своей воле. Теперь работу ищет. Но ты же ей своё место не отдашь?
Потом Катя видела эту Илону, видно, та приходила к Гришину обратно проситься. Действительно похожа на цыганку. Выбежав от него и шмыгнув мимо сцены, Илонка так и прожгла Катю неприязненным взглядом чёрных глаз. Но та уже хорошо освоила некоторые волшебные приёмы от Бертика и лишь с улыбкой послала ей воздушный поцелуй. В таких ситуациях главное – не подхватить, как вирус, вирусы зла. И не попасть в одну вселенную с Илонками. Та, фыркнув в ответ и опустив огненно-чёрные глаза, выбежала из зала. Всё, контакт прерван. А то ведь недолго и осипнуть от таких недобрых цыганских посылов. Разве Катя виновата в том, что с Илоной случилось? Она сама выбрала для себя вселенную, где подлость в порядке вещей. И зафиксировала своего Наблюдателя в месте, где можно, плюнув в душу хорошему человеку, выбрать наиболее выгодный расклад. А ведь в такой вселенной в порядке вещей и то, что плюнут в душу и тебе. Ничего личного. Бумеранг.
Илья потом, в перерыве между песнями, сказал, что Гришин – хоть предательства и не прощает, но пожалел девчонку. И подыскал Илонке место, порекомендовав её знакомому ресторатору. К слову сказать, заведение не из лучших – называется «У озера». Находится оно на самой окраине города, у заросшего камышами озера, и не пользуется особой популярностью. Но Илонке деваться некуда – согласилась петь и возле камышей.
Катина жизнь была похожа на праздник. Пела она с удовольствием, овации, которые она принимала с царственной улыбкой, сопровождали каждый её выход в зал – видел бы её сейчас незабвенный Михаил Леонардович! А чаевые от клиентов превосходили её заработок. Учёба в московском вузе близилась к завершению, поскольку многие предметы Катя сдала экстерном. А чего резину тянуть?  За день, который до четырёх часов весь был в её распоряжении, она со всеми заданиями справлялась, а платить за учёбу приличные суммы для неё теперь не было проблемой. Так что Катя Милина уже перешла на четвёртый курс.
Хватало времени и на развлечения.
А как ещё назвать волшебные практики, которые им с Димой индивидуально преподавал Бертик? Она с профессором очень подружилась. Хотя назвать дружбой то, как у них складывались отношения, можно было с большой натяжкой.
В тот день, когда Дима притащил её к Бертику, Катя не очень хорошо его запомнила. Какой-то человек с бородкой и хитрющими глазами очень доходчиво всё объяснил и обучил её квантовому волшебству. А потом выкинул на улицу с гитарой и в огромных чёрных кроссовках. Это было как экстремальное обучение плавать – швырнул в глубину и она выплыла.
И лишь потом, придя в себя, Катя по-настоящему увидела и оценила  – кто такой профессор Бертик.
Ключник реальностей? Волшебник? Человек в растянутых трениках и калошах? Чепуха всё это! Он – гений! Это ж надо –  посмеиваясь, перетаскивать людей из одной вселенной в другую, спасая из самых безвыходных ситуаций»! А иногда он при этом даже скучал. Ведь, как он говорил – всё так просто, что проще не бывает. Почему люди сами до этого не додумались? Так обычно гении и говорят.
И он не только сам придумал эту методику, но и учит ей других. Не стал сидеть на ней, как… эта… собака на… этом, на селе. Или – сели? Короче – на том, что сыплется с горы с потоком дождя. Он, тратя время и свою жизнь, учит людей обманывать судьбу и сбегать от злого правителя.
Катя сначала восхищалась профессором Бертиком, потом любовалась, а потом… Даже в растянутых трениках и калошах – униформе волшебника, он был потрясающим! Ну, короче – она в него влюбилась. И неважно, что Бертик почти вдвое старше неё. Выглядит он очень молодо, а душою юн! Где б она сейчас была, если б не его курсы, на которые Дима попал случайно? И где был бы Дима, который случайно же нашёл её тогда в кафе? Хотя, как говорит профессор Бертик: нет случайностей, есть другие ветки реальностей – выбирай любую.
Да… Дима… Что с ним-то делать? Он же влюблён в Катю. И парень – каких поискать. Как ему сказать, что шансов с ней у него нет? Он ведь ничего не замечал, считая, что у Кати просто нет на него времени. У неё учёба и работа – хотя трудно её пение назвать работой. А он, перейдя в свою фирму со смешным названием – «ККК», похожим на сорочий стрёкот, тоже пропадал там едва ли не сутками. Работа пришлась Диме по душе, а его проекты производили фурор среди опытных  проектировщиков. Или проектантов? Короче – вскоре у него уже был свой отдельный кабинет и свора чертёжников и учеников. Поэтому то, что он с Катей виделся лишь у Бертика или на курсах волшебства, Дима и считал их свиданиями. В своём пентхаусе он почти не бывал, лишь ночуя там. И, жаловался, что котлетки ему по-прежнему его мама, Софья Евгеньевна возит – не может он ей этого запретить. Она так и не побывала в его чуде проектирования – тоже не до того.
Иногда Дима с Катей помогали Бертику в шоу волшебников – рассказывая о себе и своих новых вселенных. Кстати, Таня-повторница, соседка Димы по лавочке, тоже там бывала – привыкла. Там она и нашла, наконец, себе мужа. И иногда после шоу они все вместе пили кофе в кафе – свой любимый напиток. Но чаще после курсов отправлялись к Бертику, в его шикарную квартиру. И болтая обо всём, пили чай втроём. Катя пела им под гитару – всё ту же, с алым бантом, Дима – для разминки, учил желающих приёмам дзюдо. А неисправимый зануда-Бертик рассказывал о веере миров – другое его не интересовало. О тонкостях, и сложностях других измерений, например. Оказывается он вёл в них некую научную работу, обкатывая свои новые техники, которые Катя и Дима с трудом понимали. Иногда они думали, что он рассказывает не им, а сам для себя. Просто иногда ведь хочется поделиться, выговориться, а некому. Всё, что они поняли, это то, что Бертик пытается ходить по мирам, вернее – по эпохам, без машины времени. Лишь с помощью своего внутреннего Наблюдателя, перенося его внимание на разные точки на временной шкале. А сколько ещё из каждой такой точки расходится вселенных? Жуть! В общем, самое важное – необходимо чётко знать, как оттуда вернуться? Над этим Бертик работал и, наверное, это получалось. Иначе б они не пили с ним чай.
***
Дома у Кати теперь тоже всё было в порядке.
Похоже, Тамара Львовна, Катина мама, вместе с ней перенеслась в другую вселенную.
Через пару дней после Катиного попрошайничества на остановке, Тамара Львовна, воспрянув духом и телом, вышла на работу. Межрёберная невралгия, настигшая её вслед за операцией, бесследно прошла, а её шов чудесным образом зарос, не оставив шрама. Да и вообще казалось, что Тамара Львовна вместе с закаменевшим желчным пузырём избавилась от всех недомоганий. Она похорошела и помолодела. Мало того – стала пользоваться успехом у противоположного пола. И через пару месяцев привела в дом моложавого мужчину – знакомить с дочерью. Андрей Петрович, вдовец со стажем, работал в налоговой инспекции, куда все эти годы ходила сдавать отчёты Тамара Львовна. Странно, что они раньше там с ним не пересеклись, оказалось, что он работал в кабинете, расположенном по соседству с тем, куда Тамара Львовна сдавала отчёты. И с те пор она, видимо навёрстывая упущенное и смущаясь, будто девчонка, частенько убегала на свидания к этому Андрею Петровичу. Иногда переходящие во временное проживание на его территории.
Андрей Петрович, как Катя надеялась – высоко оценит несомненные достоинства Тамары Львовны и согреет её своей любовью и душевным теплом, которых ей всю жизнь так не хватало. Это называется – женское счастье. И это прекрасно.
Честно говоря, Катя была рада, что у её мамы появился человек, на которого она может теперь переключить свой неиссякаемый запас тревог и забот. Что Катю, надо признать, уже немного утомило – она же уже взрослая девочка.
Неужели всё это является следствием разового Катиного не-волшебства, оказанного на квантовые миры? Как раньше складывалась их с мамой жизнь? Одиночество, безденежье и неудачи – вот был их удел. А что их ждало? Страшно представить. Видно – такая уж им выпала вселенная, где они платили налоги, посыпая голову пеплом. Вернее – они сами её выбрали. И, к счастью, её удалось сменить.
Пока ни Катя, ни Дима не были готовы к тому, чтобы сменить эту вселенную на другую. Их устраивала эта. Неизвестно ещё – куда занесёт, если что-нибудь новое замутить? Единственное – старались не допускать в свою жизнь печалей и слёз – чтобы не платить правителю налог. И это у них легко получалось. Кате – благодаря её сценической позитивности. Диме – благодаря увлечённости делом, которым он теперь занимался. Ни разу не вспомнил теперь о механизмах, разрушающих монстров. В его вселенной не было ни того, ни другого.
Если б не Бертик и его волшебство, Катина мама так и осталась бы несчастной и больной, а она сидела бы где-нибудь за кассой, терпя очередной… буллинг. Что, в переводе с Милкиного – травлю.
***
Кстати, как-то у Кати состоялся разговор с Бертиком – рано или поздно это должно было произойти.
Они в этот раз пили чай вдвоём с Бертиком, поскольку Дима не смог прийти – проект сдавал.
Бертик, как всегда, красиво расставил разные сладости в блюдах и тарелочках, мастерски заварил чай. На этот раз это был, как он пояснил – редчайший жёлтый чай из не распустившихся почек – Цзюнь Шань Инь Чжэнь, что в переводе означает «Серебряные иглы с горы Цзюнь-шань».
- Он ещё называется – «Императорский», – сказал профессор, наливая ей в чашку красивый розоватый напиток. И улыбнулся: – Сегодня ты – моя императрица. Прошу! – придвинул он ей к ней.
Катя поблагодарила, заалев, как нежная роза с горы Цзюнь-шань. Бертик же, отпив глоточек и посмаковав напиток во рту, задумчиво проговорил:
- Тебя, наверное, интересует – почему я живу один? Почему не женился или не завёл себе подружку. Хотя для тебя, наверное, смешно звучит это слово – подружка, относительно дамы моего сердца? Правда, пока не существующей. Я ведь не юнец.
- Почему же, Бертик, – с пылом возразила девушка. – Ты совсем не старый! И дама твоего сердца не обязательно должна быть… в возрасте. Но – да, расскажи мне – почему оно до сих пор не занято? – снова смутилась она.
«Что это со мной? Краснею, как школьница, – поругала она себя. – Но у него такие умные глаза, так и кажется, что он всё про меня понимает», – посетовала Катя.
И не зря. Потому что так и было.
- Знаешь, Катя, когда-то и меня этот вопрос очень волновал – где же она, властительница моего сердца и души? – пафосно проговорил Бертик, насмешливо оглядевшись вокруг и даже не задержав взгляда на девушке. – Но мне как-то не везло: то я не дотягивал до нужных стандартов, то избранница не оправдывала моих надежд. Так и прожил до сорока лет. А потом этот вопрос стал мне неинтересен.
- Почему? – воскликнула Катя, так и не притронувшаяся к элитному чаю.
Бертик зачерпнул ложечкой мёд, положил его на печенье и откусил.
- У меня возникла профессиональная непригодность для сердечных дел, – шепелявя набитым ртом, проговорил он. – И связано это с множественностью миров.
- А какая тут связь? – с недоумением спросила девушка.
- Самая прямая. Но это не то, о чём ты подумала, – смеясь, погрозил он ей ложечкой. И Катя почувствовала, что опять покраснела. – Всё не так плохо. Дело в другом – я никому не должен отдавать своё сердце, потому что это привяжет меня к одной из вселенных навсегда.
- Почему?
- Потому что, как тебе известно, я веду эксперименты и путешествую во времени и пространстве. Смогу ли я делать это, зная, что есть вероятность не вернуться, в том случае, если буду иметь любимую жену? А уж тем паче – детей? Захочу ли огорчить или осиротить их? Или обречь их на постоянный страх? Или же мне придётся таскать их повсюду с собой? Тогда буду бояться я – за них. А страх, как ты знаешь, это один из видов налога, привязывающего нас к правителю. В моей научной работе это недопустимо.
- А если эта девушка будет твоей соратнице? Если и она будет с тобой участвовать в экспериментах и разработке новых методик? – с волнением спросила Катя.
И уже внутренне была к этому готова. Хотя… жаль, что не будет оваций.
- Этот вариант, конечно, интересен, – задумчиво развернул конфету профессор. – Да ты пей чай, Катюша, остынет! – напомнил он ей и девушка поднесла к губам чашку, даже не почувствовав вкуса элитного напитка. –  Но, представь – каково будет мне? Я же полюбил одну девушку, а когда мы окажемся в ином времени или реальности, она станет другой. И такое очень даже возможно. Там же у неё были совсем другие условия развития. Даже вот тебя возьмём в пример. Разве ты не стала другой, после того как твоя жизнь изменилась? Похожа ли ты сейчас на ту Катю Минину, которая пришла ко мне с Димой после своего фиаско в супермаркете? Полюби тебя ту, как бы я воспринял тебя эту – певицу и любимицу публики?
- О, боги! – растерялась Катя. – Об этом я и не подумала!
- А я подумал. Вот такие дела, – вздохнул Бертик.
«Но ведь Дима любит меня по-прежнему! – озадачилась Катя. – Ему ведь всё равно, кто я – любимица публики или воровка. Притащил тогда к Бертику – как кота с помойки, зарёванную и несчастную – отмыл, спас, и любит дальше. А я вот, негодяйка, на профессора запала, для которого любовь профессиональный риск. А влюблённая девушка – лишний балласт».
Но – делать нечего, выходит – шансов на ответные чувства от Бертика у неё нет. Будет любить его издали. Или, всё же, присмотреться к Диме внимательнее?

25. Милка
 
Да, кстати – о Милке. С подругой детства Катя вскоре помирилась.
Вернее, Милка сама с ней помирилась. Может, это потому, что Катя перестала делать попытки к примирению. Закрутилась: то ресторан, то курсы волшебства, то встречи с Димой.
Кстати, эта дружба так и не перешла в любовные отношения, хотя Дима пытался.  Звал её в гости в свой пентхаус, и в кафе «Шери» - пообщаться, а то и по любимому парку прогуляться. А она постоянно находила отговорки. То ли Катя не могла забыть предательства Антона, то ли Дима казался ей слишком красивым и успешным - куда ей до него? А уж тем более – её маме с отцом-полярником до его родителей. А может отставной профессор Бертик всё ещё продолжал держать её в плену иллюзий? Ей почему-то казалось, что иногда он и смотрит на неё по-особому, и руку иной раз кладёт ей на плечо с намёком. А вдруг он пошутил, что ему не нужна любовь, которую он предаст ради своих вселенных? Но завести снова разговор Катя не решилась. Он же - мэтр, а она всего лишь его ученица. Вот научится по-настоящему волшебству, освоит все методики, которых у Бертика оказалось несколько. Ключник же.
Хотя Кате было жаль Диму, который испытывал к Кате далеко не дружеские чувства – задаривал её цветами, названивал целыми днями. Но, честно говоря, и у него теперь была непреодолимая страсть, которая немного отодвигала Катю  – весь его мир сосредоточился на эксклюзивных домах, о которых он мог рассказывать часами. Даже по телефону. Катя же всегда имела повод прервать разговоры. Мол, надо ещё  контрольные писать, зачёты сдавать. Хотя понимала, что среди всех парней, кого она знает, Дима - лучший. Ну, после одного сероглазого профессора, конечно.
В общем, их роман так и замер на начальном этапе…
 
И тут на её горизонте сама возникла Милка – из чувства противоречия, наверное, поскольку Катя перестала её теребить.
- Алё! – сказала Катя, – увидев на экране телефона высветившуюся Милкину мордашку и ожидая от неё чего угодно. – Это ты, Мил?
Та, немного посопела в трубку, а потом заявила, что ей надоело агриться, и что им надо немедленно встретиться. Катя, конечно, согласилась и даже обрадовалась – пора так пора. Мол, жаль только, что в данный момент она собирается на работу – в свой кафешантан.
– К-куда? - не поняла та. – Какой «шантан»? Ты так свой поганый магазин дразнишь? Из-за Алёны?
Пришлось Кате объяснить, что она уже давно там не работает.
И решила пригласить туда подругу. Надо… ховать железо, пока горячо. А то если с их встречей затянуть, то Милка может снова начать агриться. С неё станет. Катя выкроит для Милки время между выступлениями, попросив Исаака заменить её, а повара угостят подругу чем-нибудь вкусненьким. Душевный народ собрал под крышей своего заведения Гришин.
- Приходи к пяти в ресторан «Рица», там и поболтаем, – сказала она.
- Чего? В «Рицу»? – не поверила Милка. – Падра, не кекай!
- Да. Я там работаю, – сказала Катя. – Уже третий месяц.
- Ты? Кем? Посудомойкой? Или гардеробщицей?
- Я там пою! – высокомерно заявила Катя.
- Да ладно! Фейкуешь?
- Честно! Подходи, сама убедишься, – обиженно хмыкнула Катя.
- Ну-у, не знаю, мне туда и одеть-то нечего, – протянула та.
- Ага, не фейкуй! – отомстила Катя. – У тебя два шкафа одежды! Скоро уже треснут.
В общем, Милка-таки явилась в ресторан, вырядившись в миленькую блузку с воланами и стильные белые брюки в обтяжку. Очень даже неплохо всё смотрелось.
- Ауф! – тихо прошептала она, входя и осматривая банкетный зал. Высокий стиль и европейский шик заведения даже её цинизм маленько пригасил. – Здорово ты зачекинилась, падра! Харчевня – просто имбовая! – заявила она, когда Катя подбежала к ней, привлекая себе на выручку жаргонизмы – явный признак восторга. – Как ты сюда попала? Папа из Заполярья вернулся и ресторатором заделался? Или слово волшебное знаешь?
- Можно и так сказать! – улыбнулась Катя и провела её к столику за колонной, подальше от публики.
Администратор Илья тут же выступил из-за колонны, откуда он, оказывается, за ними наблюдал, и быстро спроворил им угощение – лично сгонял официанта за камбалой по-французски и слоёным французским салатиком. Катя сразу отметила, как у того засияли глаза. Явно Милка произвела на него впечатление. Уж очень Илья старался задержаться у их столика, улыбаясь Милке и перекладывая перед ней приборы покрасивей.
- А это вам презент от нашего заведения  – как почётной гостье, – сказал он ласково, лично притащив  им кофе-глясе с эксклюзивными  пирожными заведения.
Назывались: «Монмартр». Шикарное, чуть не полуметровое безейно-ореховое сооружение, изготовленное их кондитером. Администратор так и норовил дотронуться до Милкиного плеча, пристраивая перед ней этот «Монмартр». Но она лишь с досадой покосилась на него - мешает им за «жизу» говорить.
– Кстати, меня Илья зовут. Катины друзья – наши друзья, – всё не уходил тот, заглядывая в Милкины газельи глаза.
 «А что, Милка очень даже ничего! –  новым взглядом окинула Катя подружку – пышненькую шатенку с кучерявой от природы шевелюрой и большими чёрными глазами. – С нашим Ильёй-блондином  они будут очень даже неплохо смотреться».
Но Милка ничего не замечала. Она сейчас видела только Катю. И, едва дыша, слушала сагу и о преследующих её подругу полосатых жизненных траблах. Кстати, лёгкое изумление ей было к лицу – этакая дива, оказавшаяся вдруг прямо в Париже,  на Монмартре. А. может  –  у собора Нотр-Дам-де-Пари, ещё не сгоревшего – с горгульями.
- Я так рада за тебя, Кэт, куколка моя! Прости меня! – чуть не со слезами говорила она. – У тебя была такая криповая жиза, а я зашкварилась! Честно, если б знала – последнюю степуху тебе отдала б! Ты ж моя ЛП, лучшая подруга, знаешь ведь?
«Ага! И кучу поговорок-банальностей в придачу. Нет уж, спасибо! В  мою голову они не вмещаются», – хмыкнула Катя.
- Да ладно тебе! – усмехнулась она. – Всё же обошлось! Да и твоя степуха меня б ни разу не выручила. Там столько нолей ещё добавить надо было! Спасибо моему ресторатору Гришину. Вовремя он меня на остановке подцепил.
–  Классно, небось, зафлексила! - отмахнулась Милка.
К слову сказать, инфу про Диму и Бертика её ЛП вообще пропустила мимо ушей. В самом-то деле – они ж ей не падры и не ЛП, чего за них свою кудрявую головку забивать.
- Ты так ничего про квантовую многомерность и не поняла? Я ж тебе говорю - всё у меня наладилось, потому что я научилась менять вселенные! –  толковала ей Катя. – И если б не Дима и Бертик…
- Да брось ты! Наверное, ты от одиночества увлеклась странными квантовыми играми, падра. И слегка романтизировала эту квантовую муть, – отмахнулась Милка, выцеживая из чашки последние капельки ароматного кофе. – А с Гришиным тебе просто повезло, Кэт – вовремя сломалась его машина. Случай!
- Нет случайностей, есть определённая ветка реальности, – попыталась возразить Катя. – И если это правильно…
- Не каждый день такие богатенькие бумеры на остановках тусят, – не слушая её, продолжила Мила, с восхищением оглядывая зал. –  Уж зачеканилась, так зачеканилась! Я так рада за тебя, падра! Честно! А как этот твой Дима? – будто только сейчас услышав это имя, поинтересовалась она. – У вас всерьёз, что ли?
Тут, увидев, что Милка допила свой кофе, из-за колонны вновь проявился Илья с кофейником в руках и подлил ей в чашку ещё. Кстати, у Кати тоже в чашке было пусто, но тот этого даже не заметил. Похоже, что влюбился парень в её ЛП. С первого взгляда. Бывает же такое!
- Мерси, – буркнула Милка, даже не взглянув на него,  зато вопросительно глянула на Катю. – Так что там Дима?
- Как тебе сказать? – задумалась та. – Я в наших отношениях ещё сама не разобралась. Он нравится мне  – настоящий друг. Даже не знаю, что б со мной было, если б не он. И… не профессор Бертик, – вздохнула она. –  Совсем пропала бы, наверное.
Тут Милка опять виновато воскликнула:
- Прости, меня, куколка! Ну, что мне сделать, чтобы ты на меня не агрилась?
- Ничего! Всё нормально. Только, пожалуйста, не зови меня  –  куколка. Бесит!
–  Замётано, падра!
– Если честно, профессор Бертик мне больше нравится, – вдруг призналась Катя. – Только он больше любит свою науку, чем женщин.
– Бедная моя! С ума съехала? Зачем тебе такой краш? - всплеснула Милка руками. – Он же старик! Ты красотка, куколка, в лучшем ресторане центровая, а этот Бертик всего лишь  отставной профессор без работы!
– Он  – волшебник, ключник реальностей! Помогает людям изменить жизнь к лучшему! - возразила Катя. - И очень даже симпатичный!
- М-да, здорово тебя Антон тогда кинул, –  разочарованно протянула Милка. – Вижу – до сих пор в себя не пришла. На стариков кидаешься. А Дима  – молодой и красивый, небось, его напоминает?
- Ну, почему сразу – Антон? –  возразила Катя, хотя внутренне согласилась - может и в этом причина. – А хочешь, я тебя с ними познакомлю? Что у тебя не так? Помогут любую проблему решить! Я вот тоже учусь управлять квантовыми мирами. Могу тебя научить.
Милка только хмыкнула:
– Не говори ерунды! Можешь представить меня в шляпе и кроссовках, с гитарой на остановке? Чего ради? Даже если совсем без денег останусь  – не пойду! Ерунда всё это! – отмахнулась она.
 – Да как ты не понимаешь? Представь, раньше Дима в «Экспертизе» штампики на проекты ставил и ненавидел их, а теперь сам проектирует эксклюзив. И фирма - международная. Вот что значит - другая реальность!
– Тю-уу! Эксклюзив! Уж лучше штампики ставить и ни за что не отвечать! Чего ему там не сиделось? Чудной он! – удивилась Милка. И заявила: –  Ты мне скажи, у тебя фотка Димы есть? Он сасный? Покажи!
Катя растерялась:
- Есть. Он мне присылал как-то. И Бертика тоже  – я его потихоньку сфотографировала, - кивнула та, листая что-то на телефоне. – Хотя профессор нам говорил, что фотографии делать нежелательно. Оказывается, они тоже фиксируют нас в конкретной вселенной. Мол, не зря же святые, пророки и маги засвечивают кадр, когда их фотографируют. Чтобы потом сюда не вернуться. Или же их потом на снимках не обнаруживают. Это всё потому, что они реально размазаны по вееру миров, не фиксируясь нигде конкретно. Как их Наблюдатель.
- Не гони туфту! Какое мне дело до святых? И до наблюдателей! – приподняла подрисованные брови Милка. – Что там с фото? Давай сюда и Бертика! Хотя, падра, не парила б ты себе мозги за него! Бери в оборот Диму!
Но Катя, не слушая её и опустив свой телефон на стол, потерянно молчала.
– Что такое? - спросила Милка.
– Их нет! Фотографий нет!
– Кого?
– Обоих. Ни Димы, ни Бертика!
– Они, что ли, тоже размазались?  Святые, что ли, или маги?
– Скорее, маги, –  потерянно проговорила Катя. - Может, они мне вообще приснились? И Бертик, и остановка. А откуда тогда «Рица»? И ты?
- Э-э! Я никому не снюсь! Я - настоящая! –  воскликнула Милка.  М тоже расстроилась: – Дима что, тоже… размазан? Надо его найти, падра. Такими не бросаются. Звони ему! Номер хоть есть?
- Ты, наверное, считаешь, что я их придумала? – обиделась Катя. – Номер есть - и его, и Бертика. Ладно, падра, позвоню  –  ради тебя!
– Звони ради себя!  – отмахнулась та. – И  – ну, его, Бертика! Диме звони!
Катя набрала номер, тихо о чём-то переговорила и с посветлевшим лицом отчиталась:
– У Димы планёрка, обещал перезвонить. Бертик тоже ответил. В общем, я не знаю, куда делись фотографии. Сбой какой-то, наверное. В общем, я попытаюсь их как-нибудь ещё сфотать – для тебя. Может, получится.
– Не выйдет  –  лично познакомишь! – заявила Милка. – Гляну, что там за ключник у тебя и стоит ли его на Диму менять.
– Милка! Не вздумай вмешиваться! Знаю я тебя! - рассердилась Катя, уже жалея, что проболталась. И тут, услышав, что Исаак закончил петь свою программу, которую сегодня исполнил, спев все песни  подряд, сказала:  – Извини, подруга, мне пора на сцену. Хочешь, посиди тут ещё, послушаешь мой кафешантан. Администратор Илья, если хочешь, ещё пирожного принесёт, – сказала она, взглянув в его сторону. – Вижу, он об этом просто мечтает.
Илья был, конечно, всё ещё на стрёме  – за колонной. И тут же начал ей о чём-то маяковать руками. Эти знаки она прекрасно поняла – короче, пропал пацанчик. И, усмехаясь, сказала Милке:
–  Кстати, Илья также мечтает отвезти тебя домой на своей машине.
Так она перевела его жестикуляцию-пантомиму.
– Ну и сервис тут у вас! – хмыкнула Милка, покосившись на администратора, тут же с радостной улыбкой снова выступившего из-за колонны, на которую опирался.  – Твои друзья, мои не только друзья, но и пассажиры? Так, что ли? – насмешливо сказала она. - Может, они ещё и спать укладывают, сказки на сон читают?
– Нравишься ты ему, – наклонившись, шепнула ей Катя. – Я его таким ещё никогда не видела.
- Каким это – таким?
– Джентльменом! Кофе в тебя влил столько, что чуть из ушей не полилось, – хмыкнула Катя. – А моя чашка при этом так пересохла, что на её дне аж песок выступил.
- Завидуешь? – довольно прищурилась Милка.
 – А то! Илья – отличный пацанчик. И одинокий. Пока что. Так что не прозевай.
- Посмотрим! – буркнула та.
Но на администратора глянула, будто невзначай, уже совсем по-другому.
- Ну, пока, Милка! Звони! Забегай! – сказала Катя, чмокая её в щеку.
И – сама изысканность,  в струящемся фиолетовом платье поднялась на сцену, к оркестру, который уже наигрывал вступление в меланхоличное знойное танго «Бесамо мучо».
Катя запела:
 
Besame,
Besame mucho
Como si fuera еsta noche
La ultima vez…
 
Милка, ошеломлённо слушая её, пробормотала:
– Я ж говорю - куколка! Зачем ей этот Бертик?
 
26. Прыжок в неизвестность
 
Лесная опушка пестрела колокольчиками и благоухала донником. Бабочки, отяжелев от летней неги и изобильной пыльцы, лениво перелетали от цветка к цветку. Из-за куста на краю поляны выглянула лисица и беззвучно исчезла в чаще. А ей так хотелось погреться здесь на солнышке, порадоваться последним денькам уходящего августовского лета. Но, видать, не судьба – поляну заняли иные гости. Лиса передёрнула мехом на спине: «Бр-р, люди! Двуногие хищники! Бежать!»
На опушке, и правда, были сейчас люди. Только не грибники, как обычно, а очень странно одетая для леса публика. Будто они прибыли сюда на банкет.
Один из них – а это был профессор Бертик, одетый в серый деловой костюм, светлую рубашку и галстук, и даже приобут в приличные туфли - невиданное событие! В его руке был не менее неожиданный здесь дипломат, а на глазах – тёмные очки. Он внимательно, поверх них, осмотрел своих спутников. Катя выглядела сногсшибательно в бирюзовом брючном костюме, белых шпильках и с собранными в причёску волосами. И только слепой бы сейчас не заметил, что Бертик явно смотрит на неё… восхищённо. Однако Дима, стоящий рядом, этого не замечал. Он был сейчас занят тем, что с любопытством осматривал поляну – в лесу он не бывал, дачи хватало. На нём также был костюм – очень нелюбимый: в нём он когда-то отбывал дресс-кодовую повинность в «Экспертизе».
– Зачем мы так вырядились, Бертик? – спросил он, вертя шеей, будто ему за шиворот насыпали опилок.
– Это необходимость, смирись, – усмехнулся профессор, переводя на него взгляд. – Без этого – никак. Проверено на личном опыте.
– Почему – никак? - спросила Катя, тоже озираясь. - На мой взгляд, скромность при любой конспирации – лучше всего.
– Ошибаешься, Катюша, - как будто с удовольствием выговорил её имя Бертик. – Я тут как-то в своих любимых трениках по вселенным прогулялся, и едва не загремел в каталажку. Извиняюсь – в камеру заключения.
– За что? – удивилась Катя, которая не могла представить, что профессор нарушил законы социума, за которые карают. Он был докой в этом.
- А где это было? - заинтересовался Дима, присаживаясь на пенёк.
Он сейчас, похоже, волновался, хотя и впутался в этот прорыв в лесные дебри, а затем и далее, добровольно.
А как не впутаться, если Катя с радостью согласилась поучаствовать в очередном эксперименте профессора Бертика. Сложный для его понимания – из-за заковыристых формул, понятных лишь кандидатам в нобелевцы.  Бертик три дня назад  за чаем, усмехаясь, показал им свою тетрадь, заполненную своими расчётами, и сказал, что теоретически он уже способен перетащить с собой в другую реальность пару-тройку добровольцев. И они будут находиться там осознанно и без риска слиться с сознанием их Наблюдателя, переместившего туда своё внимание. А потом вернуться назад. Словами они поняли, а заковыристые формулы сразу же отодвинули в сторону. Бертику они верили, как себе. А тот всё сетовал, что пока он это  делает один и ему не хватает практики, чтобы подтвердить теорию. Но, признался, что ему не всегда удаётся точно регулировать временной диапазон пребывания там. Или же отсутствия здесь. Зазор мог быть день, месяц, а то и год. Это тоже требует доработки. И вообще, непонятно. Как всё изменится, если с ним будут спутники.
Катя тут же, не раздумывая, вызвалась идти с ним добровольцем. Дима следом – а ка иначе? Он не мог отпустить её в такое странное путешествие, не имея возможности защитить. Бертик… не спортсмен, по крайней мере, и драться не умеет. Он лишь мозгами силён. К тому же – теоретизируя, Бертик обещал оставить здесь двойников и его отсутствия здесь никто и не заметит.
Таким образом,  лучшие ученики и друзья Бертика, вызвавшись нырнуть вместе с ним в иные вселенные, и оказались сегодня с ним на лесной поляне.
Хотя, если честно, Бертик рассчитывал только на Катю. Она смелее, её ресторан и с двойником не пропадёт. И вообще… Он всё чаще вспоминал их разговор и сомневался в правильности своего решения… Может, стоит проверить её в деле? Вдруг он ошибался и любимая девушка это не помеха для научных изысканий? Девушка, которая может стать его соратником в исследованиях и способная идти с ним сквозь вселенные, могла быть ему не только другом. Она, честно говоря, понравилась Бертику сразу, но ведь её привёл к нему юноша, который считал его другом, меняло всё. Он считал её просто своим учеником. Как и Диму. Но когда ему стало ясно, что и Катя относится к нему по-особому, Бертика засомневался. Профессор знал, что Дима влюблён в неё, но то, что она выбрала его, снимало с него моральную ответственность перед ним. Он рассчитывал, что в добровольцы вызовется только Катя. Дима, получивший возможность проектировать всё, что его душе угодно, не бросит работу, вцепившись мёртвой хваткой в свои проекты. Ведь в последнее время они его почти не видели, он, увлекшись своими воздушными замками, проводил в «ККК» чуть не круглые сутки. Но он тоже увязался. Так что любовный треугольник, о котором Катя пока не подозревала, остался в силе и в другой вселенной.
- Да как тебе сказать, где я был, - встрепенулся Бертик, отвлекаясь от своих раздумий. – Оказалось, в той реальности, где я был, Союз, то есть - СССР, не развалился. Поэтому там все нетрудовые личности и подозрительные элементы автоматически подлежат исправлению. В основном – через изоляцию и принудительное участие в общественно-полезном труде.
- Ну и как, поучаствовал? - спросила Катя, тоже садясь рядом с Димой на упавший ствол дерева. - Улицы подметал? Или на стройку попал? Как Шурик из одной советской комедии.
- К счастью, я не успел никуда попасть. Какой из меня строитель? - усмехнулся Бертик, продолжая непринуждённо стоять посреди поляны с дипломатом в руке – многочасовые лекции сделали из него стойкого оловянного солдатика. - Пришлось применить мою методику – избавление от налогов правителя смехом. И я соскользнул из светлого будущего в иные пенаты. Одному это просто сделать, а вот как - втроём и одновременно… Думаю, практика покажет, хотя это лишь в крайнем случае. А нет – каждый будет прорываться сам. Я же предупреждал - всё только в теории и на стадии…  - Но, прервав себя, шутливо сдвинул брови. –  А что за разговорчики в строю? Или вы передумали? – покосился он на Диму, самый слабый элемент.
В иной вселенной, где нет доступа к «ККК», он может не выжить. Хотя, учитывая его активное участие почти во всех разработках Бертика, выкарабкается. Основы его методик не только знает, но и понимает…
А Дима, знаток методик, незаметно вздохнул – честно говоря, он до сих пор переживал. Сейчас в «ККК» он приступил к очень сложному проекту и очень боялся, как бы двойник без него это дело не провалил. Что если он через год вернётся? Или вообще… Нет, он верит Бертику. Всё будет хорошо.
- Пока нет! - решительно заявила Катя. - Но, всё же, Бертик, я не совсем понимаю, как это будет выглядеть со стороны? Вот мы, добравшись сюда на такси, подальше от чужих глаз, осознанно соскользнём в другую реальность. Так? Но почему наша часть, так называемые двойники, останется здесь? какие они будут? Правильно ли будут всё делать? И где будут находиться?
- Где надо, там и будут, Катюша. А именно - в твоём доме, на твоей работе, в твоём вузе и вообще везде, где была ты. Из выстроенных тобою рамок причинно-следственных связей они никуда не выскользнут, не волнуйся. И твоя мама ничего не заметит, - отмахнулся Бертик. - Так что, как говорили древние: пусть будет, что будет, и делай, что делаешь. А вернувшись, ты окажешься в том же месте и в том же теле. И даже будешь иметь с твоим двойником общие воспоминания, зная обо всём, что здесь произошло без тебя. Лично проверено! Так что ты – которая тут, прекрасно со всем справишься и даже успешно сдашь свои курсовые.
- Да-да, я верю тебе, Бертик. Если в этом уверен ты, - кивнула Катя, и тот с тёплой улыбкой взглянул на неё из-под тёмных очков. – Всё сложится отлично!
Катя хорошо помнила, каких дел натворила всего лишь одна Димина фраза о недоверии к миру. Поэтому старалась настроить себя на позитив.
– А мой двойник здесь будет знать, что происходит со мной в других реальностях? – спросила она.
- Нет, но лишь до того момента, пока ты оттуда не вернёшься, - скучающе сказал Бертик, хотя понимал, что его добровольцы лишь тянут время. - Ведь фактически вы с ней одна личность. Чтобы это понять, Катюша, надо всего лишь вникнуть в квантовую физику, хорошо понять, что такое суперпозиция Наблюдателя. Это твоё сознание, которое может присутствовать где угодно, оставаясь единой личностью. Неплохо б тебе почитать Майкла Ньютона, великого психотерапевта, который даже не верил в мистику, но очень подробно описал расслоение единой души человека, живущей одновременно в разных мирах, - терпеливо пояснил он. - Хотя, честно говоря, он даже не интересовался квантовой физикой. Зато подтвердил её некоторые факты на практике, погружая своих пациентов в гипноз.
- А я верю тебе на слово, что психолог Ньютон – отличный практик, - заявил Дима. – Хотя и никакой не теоретик. Я ведь поверил тебе, что все нобелевские лауреаты – гении и до сих пор об этом не жалею, - усмехнулся он.
- Нам некогда читать умные книги, Бертик! - подхватила Катя. - Ну, кроме всяких томов по экономике. Я в основном пою и иногда пишу курсовые. А Диме даже петь некогда – он  круглосуточно чертит, изобретая чудеса архитектуры.
- Пользуйтесь другим измерением, тогда и вы всё успеете, - подмигнул ей Бертик.
- Обязательно, как только вернусь из нашего экспериментального похода. Научишь? - подмигнула ему Катя. - Может, я и курсовые там смогу писать?
- А почему нет? Научу, если будет время, - тоже подмигнул ей Бертик, хотя тёмные очки почти скрыли это. - Теория – великое дело, а без практики и теория мертва.
– Твои теории таковы, что лучше уж сразу переходить к практике! - парировала Катя.
- Это всё интересно, но не сейчас, – прервал их перемигивания Дима. – Лучше поясни нам, Бертик, что с нами будет происходить сегодня? - спросил Дима.
- Читали бы классиков, и объяснять бы не пришлось, - вздохнул Бертик. - Но я же уже почти всё сказал, Дима. Мы с вами перенесём внимание нашего Наблюдателя, то есть наше сознание, на ту часть вашей души, которая находится там, куда мы попадём, то есть – в другую реальность. И, соединившись с ней своим сознанием, мы немного там прогуляемся. Всё. Правда, потребуются небольшие трансформации. Необходимо стереть наше представление о своей личности здесь.
- Ясно, хоть и не очень – а зачем нам тогда эта одежда? Если мы сотрём свой образ, - спросил Дима, подёргав за полу ненавистного пиджака. - Мы же сознанием переносимся.
- Сложный вопрос. Попытаюсь объяснить, - поставил, наконец, на землю свой дипломат Бертик. - Самое сложное – это отсечь от сознания наше представление о физическом теле и образе. Думаете, почему некоторые умершие держатся возле своего тела и не могут уйти туда, где его нет? И где душа принимает уже другой образ. Или, например, почему у человека, лишившегося руки, она по-прежнему болит? Потому что… Впрочем, похоже, что это опять перерастает в лекцию, - махнул рукой профессор. - Давайте уже, дорогие ученики мага, займёмся делом. Не для этого мы сюда прибыли, чтобы разговоры разговаривать. Я как-нибудь после всё это объясню. А пока примите как данность – одежда и наш образ наложится на ту личность, которая существует в другой реальности. Мы по-другому не сможем. Пока. Может быть, далее я научусь и её отсекать.
- Очень понятно, - хмыкнул Дима.
–  Как говорит моя подруга Милка – тот же колобок, только вбок, – заметила Катя. – Или - сбоку… Короче – яйцо в профиль. Впрочем, неважно. Хорошо, Бертик, принимаем всё, как данность. Наложимся. И что дальше?
- А та часть сознания, что находится там, перейдёт сюда, что ли? - предположил Дима. - Так сказать, междумирная программа обмена студентами?
- Я бы так не упрощал, - нахмурился Бертик. - Иначе как бы Катин двойник учился в вузе или пел шлягеры, если в другой вселенной, например, она работает стюардессой? Или манекенщицей? И сразу же приступит к курсовым будущего экономиста-международника? Просто какой-то процент, часть её души здесь уменьшится. А какая-то часть перейдёт оттуда. В цифрах и формулах это всё понятно, а на словах сложно, – вздохнул он. Катя с Димой лишь весело переглянулись. – Ньютон говорит, что для полноценного существования индивида достаточно даже трёх-пяти процентов от единой души. – Но тут Бертик увидел весёлые лица своих учеников и тоже усмехнулся. – Да это всё неважно! – Сказал он. – Главное – я дам вам ключи, открывающие иные миры. Ваше дело – иметь силу намерения.
– Мы имеем, – кивнул Дима не очень уверенно.
- А как моя часть души потом вспомнит опыт из иной вселенной? - нахмурилась Катя. - Тоже наложением? Так, что ли?
– Узнаем на практике. По крайней мере, я помню всё. А вам, если что – напомню, – хмыкнул Бертик. - У меня ещё мало материала для обобщения. Вероятно, так и возникает феномен знания об иных мирах или забытых языком. Как у Леонардо да Винчи, например. Или Нострадамуса. Очевидно, часть души наложилась, перескочив сюда. Впрочем, давайте не будем отвлекаться.
- А что у тебя в чемоданчике? Документы есть? - усмехнулся Дима, всё ещё оттягивая время. - Например, что я – большая шишка из министерства. Костюмчик подходит. А то как-то не хочется в каталажку.
- Волшебник всё продумал, - подмигнул ему Бертик. - Зачем нам документы? Ещё привлекут нас за подделку, а это немалый срок. У меня тут имеется международная валюта, - хитро прищурился он и щёлкнул замком – из-под крышки мелькнули яркие тряпки с шутовским колпаком наверху. Дима даже не удивился. – Наряд скомороха! – Объявил профессор. –  Попадание в иную вселенную стопроцентное. Прошибает сразу все рамки и границы, смещая правителей и отменяя налоги!
- Не фига себе, валюта! – опешила  Катя.
- Сколько их там? Три? - деловито спросил Дима.
- А ты как думаешь? - подмигнул Бертик. - И каждому шарик на нос!
- Круто! Тогда мы везде пробьёмся! - улыбнулась Катя.
Не зря Бертик считал её более способной к не-волшебству.
- Ну, это на крайний случай, - щёлкая замком, сказал Бертик. - Как известно, в нашем деле не только колпаки, но даже и руки не нужны. Мне их однажды в наручники заковали и то не удержали. Важна лишь голова – моё сознание, и моё умение смеяться, а это связать невозможно. Например - смешной стишок сочинить.
–- Не скажи, - ввязался в какую-то бессмысленную полемику Дима. – Например - в фэ-эс-бэ могут воздействовать и на соз…
–- Не могут! – отрезал Бертик. – Если ты настоящий не-волшебник. И если имеешь навык скольжения по мирам.
 – Что? Ты и туда ты попадал? – удивился Дима. – Да ладно!
– Об этом как-нибудь в другой раз поговорим, – отмахнулся Бертик. – По-моему, мы опять уклонились от темы. Вы специально, что ли? Боитесь?
– Бертик! Дорогой! – умоляюще сложила руки Катя. – Мы уже почти готовы! Только проясни мне, пожалуйста, ещё один момент! Ну, пожалуйста, Бертик!
– Хорошо! – согласился он, внутренне нахмурившись – похоже, эти женщины умеют вить верёвки даже из ключников реальностей.
– В романе Булгакова Маргарита, по-моему, одновременно находились в трёх мирах, в разных реальностях, – торопливо заговорила Катя. – В одном её якобы отравил Азазелло, в другом она умерла от сердечного приступа, а в третьем – воскресла и отправилась с Воландом в вояж по вселенной. Да и Мастер тоже не промах – он одновременно был с ней в «нехорошей» квартире с Воландом и в то же время – спал в сумасшедшем доме. А потом также отправился с ним в вояж. И всем этим манипулировал демон Азазелло. Ты на курсах ещё рассказывал о сушёных розах, которые перебирала в квартире Маргарита. И говорил, что это обычное явление для квантового веера миров. И для суперпозиции Наблюдателя.
- Ну, не совсем так, - покачал головой Бертик. - Обычно эти миры, не имея стороннего Наблюдателя, существуют сами по себе и независимо друг от друга. Но, как известно из Библии, Сатана это князь мира сего, Азазелло был из свиты. О, если смотреть глубже, то Сатана это же бывший Денница, он из свиты самого Бога. Значит – у князя мира сего, то есть - правителя, имеется лишь какой-то процент от личности лучшего ученика Бога. А для него, как и для его свиты всё  возможно. Подумаешь – поорудовал в трёх мирах и забрал к себе в один из миров Мастера и Маргариту. Поскольку Иешуа не взял их в свет, в свою вселенную.
Дима слушал, почёсывая макушку. А Катя изумлённо всплеснула руками, Так далеко она не заглядывала.
- И всё так просто? И похоже на правду – если верить нобелевским лауреатам! – Бертик вздохнул. А Катя, поняв его, воскликнула: – Да верю, верю! А кто же тогда был Азазелло? Ключник реальностей, как и ты? Почему Воланд послал его, а не Гэллу, например? Хотя ведь Гээллы в свите Воланда, когда он отправился по мирам, не было. Значит она из этой вселенной? Просто колдунья? – быстро говорила она, излагая свои соображения. – А Азазелло легко сумел перевести часть сознания Маргариты в ту реальность, где она оказалась вместе с Мастером. А потом – на реке Смородине в домике. А Иешуа! Он тоже ушёл по лунному лучу и увёл туда Пилата по лунному лучу?
- Можно сказать и так, - скучающе кивнул Бертик. - Булгаков знал о веере вселенных, жаль, что лишь теоретически. А Азазелло… Ему эти знания даны по службе – практически. Зато мы с вами сумели проникнуть в них собственным умом. Я - теоретически и практически. А вы пока только практически, – вздохнул он, взглянув на Катю. Ещё одна Маргарита, которую просто взяли в свиту? – Но и вы скоро сможете теорию освоить, – уговаривал он себя вслух. – Только надо время найти и нужную литературу читать. Тогда и с Воландом всё станет понятно, и с Азазелло, и с Маргаритой. А пока всего лишь ученики ключника, прицеп к нему, свита, – усмехнулся он. – Прошу вас, не застревайте на этом. А то попадёте на реку Смородину, откуда нет выхода в мир.
- Ой, как-то всё это сложно, Бертик! – отмахнулась Катя. – Но кое-что понятно. Ладно, мы пока нерадивые ученики. Исправимся! Но у меня ещё одна просьба, Бертик! – заявила она. – А ты можешь сейчас показать мне ту себя, что остаётся здесь, в этой реальности? Как Азазелло – Маргариту, рассматривающую сушёную розу? Ты же тоже ключник? Ведь это так интересно! - умоляюще сложила руки Катя.
Бертик с сомнением посмотрел на неё – не слишком ли много он ей воли дал? Но сдался. Сердце не камень.
- А обвинений в чертовщине и прочего? - засомневался профессор.
- Нет, - не очень уверенно пообещала Катя. - Я же понимаю, что это всего лишь параллельные вселенные.
- Главное, чтобы ты, катя, после этого была жива и здорова! - попытался пошутить Дима. - И что не рухнешь, как Маргарита с розой.
– Вот именно! – подхватила его подсказку Катя. – Я должна быть уверенна, что здесь у меня всё будет хорошо. И что мама, не решила, что дочь ей подменили, и не слегла. Хочу увидеть Катю-бис!
– А моим – пофиг! В мой пентхаус родители почти не заглядывают –  вставил свои пять копеек Дима. – Аквариумом на Выгонной обзывают. Но! – спохватился он. – Хорошо бы мой Дима-бис хоть иногда им позванивал! А то мама мне потом весь мозг выест из-за того, что не интересовался её здоровьем. И что он там сейчас чертит? Если с проектом напортачит, сам его прибью. Если заказчики не опередят.
–Себя, что ли, прибьёшь? Эх! Вот морока с вами! - с досадой крякнул Бертик. - Знал бы – не связывался.
– Да мы ничего! – тут же стал оправдываться Дима. – Только одним глазком глянем и – вперёд. Или ты этого не умеешь? – подначил он.
– А! Понятно! Ты не можешь ничего нам показать! - тоже поддела профессора Катя,
– Ладно, уели! Делать нечего  – надо же вам теорию практикой подтвердить, – сдался Бертик. – Истерик и обмороков не будет? Желания остаться не возникнет? – Покосился он на Диму. – К тому же, не сильно верьте тому, что увидите. Сами понимаете – есть вероятность, что за то время, когда вы будете отсутствовать, что-то здесь может пойти не так. Развилки судьбы, причинно-следственные связи. Последствия ошибок и всё такое. Но когда вернётесь, сможете или повернуть время, или исправить другим методом. Всё ж, надеюсь, чему-то вас это путешествие научит.
- Да, да, да! Я согласна! Если что – исправлю! Разве я не ученик не-волшебника? - самоуверенно заявила Катя.
- Полностью поддерживаю предыдущего оратора! - усмехнулся Дима. - Что нам планы? На них всегда найдётся контрплан!
- Правильно мыслите! - одобрил Бертик. - Что ж, тогда смотрите:
Он что-то тихо произнёс, взмахнул рукой, сделав некий выверт, и перед ними в пространстве появилось как бы окно. Экраном его назвать было нельзя, потому что за ним двигались живые люди. А вот окно – в самый раз. Казалось - протяни руку и ухватишь кого-нибудь за вихры.
Сначала в этом окне возникла Катя. Собственной персоной. Она выходила из такси, остановившегося напротив  ресторана «Рица». Что было вполне логично – время уже около пяти вечера, пора выходить на сцену. И Катя-бис сильно опаздывала, потому, наверное, и взяла такси. Кстати, сама Катя редко такое себе позволяла. Даже учитывая её неплохие заработки. Видно из привычки экономить.
«Ладно уж. Если у тебя, Катя-бис, всего лишь несколько процентов моей души, то трудно быть такой же  пунктуальной, как я», - вздохнула Катя.
Тем временем Катя-бис, чинно войдя в ресторан, галопом пробежала через полупустой зал к себе в гримёрную – переодеваться. Музыканты, выручая её и закрывая непредвиденную паузу, заиграли какой-то нежный блюз.
И вот она уже на сцене, одетая в ярко-алое платье. Катя его ни разу не одевала, считая вызывающим. Девушка в алом  запела:
 
Призрачно всё
В этом мире бушующем
Есть только миг
За него и держись
Есть только миг
Между прошлым и будущим
Именно он называется жизнь…
 
Окно, покрывшись маревом, закрылось…
- Понятно, - вздохнула Катя. - Мама, скорее всего, даже не заметит подмены. Только она какая-то… более решительная, что ли.
- А интересно – мой двойник Дима-бис заметит, что ты стала другая? - заинтересовался Дима. - Я ведь тебя именно такую вот… обожаю. Нежную и ранимую.
Бертик только хмыкнул. Он считал, что Дима вообще Катю не понимает и не ценит. Иначе б не терял время и давно бы предложил ей руку и сердце. Пока её другие не увели. И снова махнул рукой:
И тут вновь появилось окно, подсматривающее за той реальностью, где был Димин двойник. Дима-бис сидел за компьютером и что-то лихорадочно проектировал в программе три-дэ. Но тут же с досадой удалял линии, заменяя их другими. У него явно что-то не получалось. И хотя телефон, лежащий перед ним на столе, отчаянно зазвонил, он его тут же отключил, всматриваясь в экран.
– Что он делает? Это же мама звонила! – с досадой воскликнул Дима. – И почему он так мучается? Я же вот это место в проекте ещё вчера у заказчика уточнил. Только в базу внести не успел. Эркер мы решили перенести на угол, так там удастся разместить ещё и террасу. Он что не помнит этого? - схватился он за голову.
– Что, уже передумал? – прищурился профессор.
– Нет, – покосился Дима на Катю. – Надеюсь, этот «бис» сам разберётся! Я ему не нянька! А маме давно пора понять. Что когда я работаю, лучше не трезвонить.
– Думаю, наши «бис» как-нибудь продержатся, - вздохнула Катя. – Мне кажется, если б каждый смог посмотреть на себя со стороны, тоже стал бы критиковать. Личный Наблюдатель не беспристрастен.
– Ну и прекрасно! Всё! Хорошего понемножку! - убирая окно, решительно заявил Бертик. - Если дубликаты напортачат, вернётесь и всё исправите.
- Придётся, - кивнул Дима.
- А какая я, которая "бис",  красивая! И красное платье ей к лицу! Я зря его браковала, - заметила Катя. - Она точно такая, как я? - спросила она у своих мужчин. Но, заметив восторженный взгляд Димы и сдвинутые брови Бертика, всё поняла. И воскликнула: Всё-всё, Бертик! Ты выполнил нашу просьбу! Я готова!
- Я тоже! - вздохнул Дима. – Действительно, что мы, не ученики не-волшебника? Разберёмся. Потом. Тут такое дело намечается – прорыв во вселенные.
- Тогда начинаем этот прорыв! - решительно сказал Бертик и подошёл к вороху сухих веток, сложенных в центре опушки.
То ли он заранее приготовил их, то ли они случайно тут оказались. Хотя ведь не зря же сказано: нет случайных веток. Есть иная ветка реальности.
- Гори, огонь наших странствий! - взмахнув рукой, громко сказал Бертик.
И в хворосте мгновенно и высоко взметнулось пламя.
Всё произошло очень быстро.
Костёр полыхал чуть не до вершин крон высоких деревьев, окружающих поляну. 
Бертик обернулся к своим ученикам и буднично проговорил:
– Я хочу показать вам другие миры. Вы готовы?
– Да! Да! - одновременно ответили Дима с Катей.
– Вы без сожаления оставляете здесь всё?
– Да! Да!
– Вы хотите увидеть то, что ещё неведомо?
– Да! Да?
– Тогда - вперёд! Смейтесь!
Над поляной раздался весёлый многоголосый смех.
А Бертик, кинув в огонь дипломат, схватив одной рукой Катину ладонь, другой - Димину, и, смеясь, шагнул с ними к костру. Весело захохотав, они все вместе разом прыгнули через высокое пламя, казалось, мгновенно охватившее их.
Миг, и поляна опустела.
Костёр почему-то тут же потух, пламя исчезло, кострище покрылось пеплом, пепел разметал порыв ветра, рассеяв его по поляне.
 
Минут через пять на поляну вышел человек.
Это был дедушка с полным лукошком грибов. Идя из леса в сторону дороги, к попутке или автобусу, он случайно увидел маячивших здесь меж деревьев людей. А затем и вспыхнувшее высокое пламя. Встревожившись, дедушка припустил к этому месту – может, помощь какая нужна? Или костёр потушить надо помочь. Не дай бог разгорится, а в лесу полно сухостоя!
Уж очень странный был этот огонь, мелькнувший вдалеке – с яркими искрами, всполохами, с высокими языками. 
Однако  – хотя бежал дедушка довольно быстро, учитывая его возраст, всё зря. Когда он оказался на опушке, там никаких людей не было. Куда делись? Может, померещились?
 
Дедушка подошёл к кострищу, разворошил его палкой его остывший пепел. Точно, померещилось. Осмотревшись ещё раз, он пожал плечами.
«Видать, на солнце я перегрелся или давление подскочило. Приду, надо б проверить», - решил дедуля и продолжил свой путь к трассе.
 
Конец