Тетка была не родная – так, седьмая вода на киселе. Но Аркадий привык к тому, что она есть. В детстве с мамой подписывал ей открытки. Их они относили на почту и маленький Аркаша представлял, как эта самая открыточка из их далекого южного городка улетит к тете Купаве на север.
Они виделись лишь однажды. В воспоминаниях тетя осталась какой-то золотистой. Она словно выступила однажды из дымки, белокурая, голубоглазая, подхватила его на руки, окутав ароматом свежести и деревенского утра. Мама потом смеялась и говорила, что Аркаша так и сказал: от тетечки кувшинками пахнет. И прозвал ее «Тетя Кувшинка». Это уже потом, много позже, он узнал, что ее имя в переводе и означает – кувшинка.
С той поры грусть по лесным просторам осталась. Он часто видел по сне коров, неспешно гуляющих куриц, вязаные половички на деревянном полу, по которым скачет солнечный зайчик. И вспоминал, как в гостях у тети они пили чай из красного блюдечка в горошек. Тетя Купава не любила чашки. А рядом стояла вазочка с крупными кусками сахара. Аркаша жмурился и с удовольствием прихлебывал чай.
Оставшись без родителей, быстро повзрослел, ушел с головой в работу. Тетку не забывал – каждый месяц слал переводы. Но вот самому вырваться и приехать не получалось, хотя к себе звал, звонил. Она отнекивалась, мол, на кого хозяйство оставлю?
Аркаша женился. Только не заладилось. Получилось, как в плохом анекдоте – вернулся из командировки раньше, а у жены гость мужского пола. И она зло кричала, что от Аркаши ей нужны только деньги. Потом, правда, повинилась пришла, плакалась, что сгоряча ляпнула, да он не простил.
Внутри все время жило чувство, что он находится не на своем месте. Только где оно, свое? Вроде бы все есть – квартира, машина, работа. Отчего так тошно-то?
В тот день, когда раздался звонок, с утра все не ладилось. Вначале он кофе пролил на новый костюм. Потом стал резать сыр и махнул ножом по пальцу, судорожно искал бинт и пластырь. С раздражением ответил.
- Здравствуйте. Меня Ирина Петровна зовут. Вы меня не знаете… - раздался в трубке незнакомый голос.
- Какая Ирина Петровна? Что ей надо? – начал раздражаться Аркадий.
Женщина говорила быстро, много и непонятно. Он уже готов был отключиться. Пока не услышал из словесного потока имя: Купава.
И замер.
- Еще раз. Медленнее говорите, - попросил.
Наконец разобрал фразы. Умерла тетя. Вот уже почти месяц как…
Кровь с пальца капала на белый ковер, но Аркадий не замечал этого. Расплакался, как ребенок. Прошептал:
- Почему… Почему мне не сообщили? Раньше? Я бы приехал сразу. Мой телефон у нее есть. Я ее даже просил свой номер на обоях крупно написать. Как же так? Проститься не успел.
Невидимая Ирина Петровна еще раз вздохнула и выпалила:
- Это Колька так решил, сын ее. Точнее, пасынок. Мужа это покойного ребенок непутевый. У нее-то своих детей не было. Она ему помогала, деньги посылала каждый месяц, жалела это чучело всегда пьяное. Ты же ей много переводил, она прям гордилась тобой! Ну а ей столько куда? Вот и отсылала лодырю. Слышишь, Аркаша, не держи за это зла на нее!
Никакого Кольку Аркадий не помнил. То, что тетка отдавала этому самому Кольке деньги, предназначенные ей, тоже не волновало – вольна сама распоряжаться. Но не позвать проститься… Это не укладывалось в голове!
- Фотография твоя на видном месте у нее стояла. Кольке все тебя в пример приводила. Последний раз он приезжал, все пил да скандалил, я слышала. Орал, что в интернат ее сдаст, а дом продаст, долги у него. Ну и как уехал, у Купавы-то с сердцем плохо и стало. Не мучилась она, почти сразу умерла. Он тут же явился. Фотографию твою разодрал, матерился. Дом-то она ему отписала, жалела, думала, одумается, куда там... Ты уж не обессудь, Аркаша. Ирод уже покупателей ищет. Все ж я думала, сообщил он тебе. На похоронах буркнул, что ты не приехал, занят сильно. Я ж и не думала, что врет. А вчерась по пьяни проговорился, что вообще не сообщил тебе. Прокралась к нему тихонечко, дверь-то алкаш не закрывает почти. Номер твой списала да звоню. Аркаша, приезжай, алоя надо спасать! Замучит, а тетя Купава больно его любила! Я бы себе взяла, так не отдает. Запер в сарае, голодом морит да с топором кидается на всех! Приезжай, Аркаша! – с этими словами звонившая отключилась.
Аркадий пытался перезвонить, но слышал металлический голос, что абонент временно недоступен.
И он сорвался, купил билет, полетел. Хотя понимал, что это, наверное, глупо. Тети уже нет. Церемония прощания прошло без него. Спасать алоэ? Комнатный цветок, который запер неведомый выпивоха Колька? Рассказать кому, засмеют.
Только впервые внутри стали растворяться пустота и грусть. Словно неведомый голос звал за собой. Иногда так бывает, когда узы крови связывают сильнее, чем думают люди на земле.
В том поселке все стало по-другому. Но запах, витающий в воздухе, был тем же самым. И на пруду тихо покачивались кувшинки. Казалось, прямо сейчас выйдет из-за поворота тетя Купава и он, Аркаша, снова окунется в золотистый мир добра и света.
Приехал налегке. И почти дошел до теткиного дома, когда кто-то тихонько и ласково тронул его сзади за плечо. Аркаша вздрогнул – так неожиданно было это прикосновение. Обернулся. Никого. Пожав плечами, пошел дальше.
Из соседнего домика выбежала пожилая женщина. Маленькая, в детской панамке, с россыпью веснушек и рыжими спиральками волос, она походила на девочку, которая внезапно и очень быстро выросла, став бабушкой.
Заговорила. Голос узнал. Та самая Ирина Петровна.
- Какой ты стал, Аркаша! Большой, красивый. Ждала тебя тетя-то все. Говорила, дел полно, некогда ехать. Но хвалила, что молодец, не забываешь, помогаешь всегда. На твои деньги и ремонт в домике делала, и живность завела. Корову, свинок, кур. Колька их распродал в первый же день, - вздохнула соседка и по похожим на пятнышки корицы веснушкам, покатились прозрачные слезинки.
Аркаша молчал. Да и что говорить было? Он опоздал. Родной человек ушел без него. Он зарабатывал деньги и жил, как ему казалось, на полную катушку в городе. Пока в далеком поселке медленно угасала тетя Купава… Тетя Кувшинка из детства. Можно же было приехать, забрать ее в гости, наконец. Договориться с соседями, они бы присмотрели за всей живностью. Самому выбраться и отдохнуть душой. Потому что душе-то неважно, что ты купил из одежды или что съел на ужин. Ее другим надо кормить. Любовью, нежностью, радостью, заботой. Когда ты так потчевал свою душу, Аркаша? Давно. В детстве…
- Ты осторожнее, милый. Колька с похмелья. Буйный. Не знаю, может погодишь пока, чтобы к нему прямо сейчас не соваться? Все равно Алоя-то вызволять надо! – с надеждой глянула на него Ирина Петровна.
- Не могу понять. Это цветок? – нахмурился Аркаша.
- Ой, ты же не знаешь! Да, цветок, и не только! – всплеснула руками соседка.
Ну вот. Он летел за тысячи километров спасать цветок. Аркадий грустно улыбнулся.
- У Купавы алоэ лечебный рос на окне. Здоровый такой, мясистый. Прямо вот всех посельчан лечил! От порезов, простуды, махом помогал, словно волшебный. Колька его швырнул в меня, когда я пыталась сарай открыть, чтобы Алоя выпустить! Погиб поди, - всхлипнула Ирина Петровна.
- Не понял ничего. Цветок в вас кинули и цветок надо было выпустить? – переспросил Аркадий.
- Нет! То есть да. Аркаша, есть второй Алой! Это собака!Так назвала его Купава, потому что он ее тоже своей любовью лечил! От одиночества да тоски! На трассе его тетка твоя нашла! Щенком выкинули, из проезжающей машины. Она как раз в лес за земляникой ходила. Трасса-то мимо деревень у нас проходит. Щенок заметался, тетка твоя чуть ли не под колеса кинулась, спасла его. Так и жили вдвоем. Ему 15 годочков уже. Колька его пинками вытолкал из дома родного. Даже отвез с дружками подальше. Но Алой все равно к дому пришел, плакал все, Купаву ждал, не понимал, бедолажный, что нет ее уже. Вот он его и запер. Говорит, помрет сам, от голода. Он злой, Аркаша. Не ходи. Как бы беды не было. Зря я тебе это все сказала, - выдохнула Ирина Петровна.
Аркадий молча пошел вперед. В доме тети все было перевернуто вверх дном. Пустые бутылки, консервы, скомканное белье. На старинной кровати с пружинистой сеткой кто-то громко храпел. Под ноги вдруг упал откуда-то белый листик. Аркадий поднял его.
С фотографии смеялась тетя Купава, прижимающая к себе смешного бородатого собачонка. Алой. Вот оно как…
Аркадий вышел во двор. Там в расколотом горшке валялся почти сухой цветок. Пожухший, съёжившийся. Из рюкзака на плече мужчина достал пакет, бережно уложил туда растение.
- Ничего, терпи. Новый тебе горшок купим. Ничего, жить будешь. Ты ж алоэ! – прошептал сам себе.
Вот и сарай. На нем здоровый замок. Только для Аркадия он проблемой не был, конечно. Ловко открыл. Внутри темно. Посветил телефоном. Черная куча в углу слабо зашевелилась. Он шагнул туда, посветил. Протянул руку.
- Тихо, тихо дружок. Я за тобой. Не бойся, мы сейчас уйдем отсюда. Я заберу тебя, слышишь? Ты прости, что я долго так. Я ж не знал, - он сбивчиво говорил, пытаясь погладить вздрагивающее тельце.
Песик был похож на скелетик. Тощий. Надрывно кашлял.
- Пойдем, пойдем отсюда! Ну, - попросил его Аркадий.
Собака не вставала. Тогда он снял куртку, завернул и понес. Удивляясь, до чего взрослый пес легкий.
Возле сарая стоял мужик. Безумно вращал глазами, изрыгая проклятия и прижимая к себе топор. Он был на голову выше Аркадия и в два раза толще.
- Договориться с Колькой мирно точно не получится, - успел подумать Аркадий и быстро положил собаку на землю, скинул рюкзак.
- Ненавижу! Убью, сволочь! Старуха сдохла, и ты сдохнешь! Ишь, Аркаша то, Аркаша это. Тоже мне, благодетель. Узнал я тебя сразу, гнида городская! А ты приезжал к ней? А я да! Ездил! – заорал Колька.
- На бутылку попросить? Ты почему меня не позвал на похороны, а? – крикнул в ответ Аркадий.
- Ааа. Так чего тебя звать-то? Вы ж скоро и так увидитесь! – и Колька кинулся на него.
Топор Аркадию удалось выбить. Но драться он не умел от слова совсем. И вообще считал, что это как-то не гуманно. Колька пыхтел, сдавливая его горло. Перед глазами проносились черные мошки. Потом наступила темнота.
Откуда-то сверху полилась вода. Аркадий подумал: неужели дождь пошел?
- Очнись! Живой? Аркаша! Это я! – раздалось сверху.
Откашлялся, попробовал сесть. Колька лежал неподалеку. Рядом с огромным подносом стояла Ирина Петровна.
- Приложила его малехо. Ничего, полежит, очухается потом, пьянчужка, не вспомнит ничего! Уезжай, милый. Или будешь на него заявление писать? Он же тебя убить мог! – покачала головой.
- Нет, ничего писать не буду. Только вот вы… Как с ним жить-то рядом будете?
- Ой, так он не станет тут жить! Дом продаст и к себе переберется. У него хотели купить, так все цену задирает, зараза. Спасибо тебе, что Алоя спас! – она крепко обняла Аркадия.
Уходили втроем. Пес на руках, уткнувшись в шею своего спасителя, даже покашливать перестал. Вечерело.
Он сделал то, что нужно. Вернется домой, посадит засохший алоэ в новый горшок. Вылечит этого самого песика. Алой будет жить с ним рядом, Аркадий читал, что самой старой собаке в мире 30 лет, так что у них с Алоем все впереди! Но… оставалось что-то еще. Оно словно витало в воздухе, наполненном ароматом кувшинок.
- Ирина Петровна… Я сейчас оставлю вам деньги, много. Вы купите этот дом. Не сама, так через кого-то. Я… просто хочу, чтобы он был не у чужих людей, а у своих. Знаете, я вернусь, я обязательно сюда вернусь. Спокойно тут у вас. Хорошо, - впервые за много лет, искренне, от души, широко улыбнулся Аркадий.
И увидел, как просияло лицо соседки.
Зашевелился на руках Алой, вздохнул, покряхтел, лизнул Аркашу в щеку. Яркий луч вдруг рассек серое небо, словно солнечный зайчик заскакал, осветил Аркашино лицо.
Он на минуту зажмурился и вдруг увидел себя и тетю Купаву, много лет назад. Как шли они вдвоем на речку и он, держась за теплую тетину руку, вдруг спросил, что же в жизни самое главное?
- А вот это и главное, Аркашенька! Рука. Та, за которую ты держишься. Или та, которой держатся за твою руку. Когда идешь вот так, взявшись за руки, ничего не страшно! Все можно пережить! Только бы не разжимались любящие руки, только бы рядом были! Это руки волшебные! Они тебя приголубят, погладят, слезы вытрут, с ними все по плечу! Если есть, кого можно держать за ручку, счастье это великое, Богом нам данное на земле! Важнее всех богатств мира, потому что родного и любимого человека ничего не заменит! Только люди порой не замечают этого счастья, как обыденность воспринимают. Ты, Аркашенька, помни еще, что милосердным надо быть, – ответила тетя.
- Милосердным – это как? – остановился Аркаша.
- Узнаешь. Может, меня рядом тогда не будет. Но ты точно поймешь, где и кому ты нужен! – обняла мальчика тетя Купава.
И в эту самую минуту вдруг почувствовал взрослый Аркадий, как кто-то словно легко сжал его левую руку. А может, ветерок это был…
Только ответ-то он нашел, на вопрос, что терзал его, словно заноза, порой спать не давал.
Конечно, он вернется сюда. И будут снова ситцевые занавески на окне, куда он поставит лечебный цветок алоэ. Станет лежать на травке, греясь на солнышке, любимый пес по кличке Алой…
Просто к истокам надо однажды вернуться, чтобы медленно пить из старого блюдечка в горошек вместо чая милые сердцу воспоминания. Потому что в них – сила да любовь…