О свеях и норвеях. Песнь варяжского гостя

 
    Сольвейг! Ты прибежала на лыжах ко мне,
    Улыбнулась пришедшей весне!
    Жил я в бедной и темной избушке моей
    Много дней, меж камней, без огней.

  Но веселый, зеленый твой глаз мне блеснул,
  Я топор широко размахнул!
  Я смеюсь и крушу вековую сосну,
  Я встречаю невесту — весну!

    Пусть над новой избой    
    Будет свод голубой!
    Полно соснам скрывать синеву!
    Это небо — твое!
        (А.БЛОК)
 Путешествуя в тот год по России, Нансен многому удивлялся. В Енисейске удивили педагоги и ученики гимназии, встретившие его речью на эсперанто, которого он не знал. Но больше всего удивили  жители Хабаровска, устроившие ему музыкальную встречу. Они исполнили песню Сольвейг. Нансен прослезился и опять удивился тому, что в этом глухом краю знают Ибсена и Грига...

   Придя сфотографировать мемориальную доску на доме купца Гадалова — ныне Красноярский Художественный музей имени Василия Сурикова, жаждал увидеть какую-нибудь Сольвейг и уже подпись приготовил из блоковских строк... Увы, доской любовались две туристки из Германии. Они, оказывается, хорошо знают Нансена, но тоже удивились тому, что Нансен когда-то бывал в Красноярске и несколько дней провёл в этом доме. Поэтому остаётся только одно  – «Постаревшие Сольвейг».
    Фото автора, 2013 год, август.   



    Он был реалистом и практиком, прост и ясен как день,— Лив Нансен.

  Позднее, когда гостей для ознакомления провели узкими и совершенно неприспособленными для подобных экскурсий коридорами архивохранилища, когда схлынула часть журналистов с видеокамерами и непонятного назначения треногами, появилась возможность пройти в читальный зал, более тесно пообщаться и задать гостям конкретные вопросы. Поскольку в сферу исследования жизни и деятельности Нансена подпадают все лица, когда-либо соприкасавшиеся с ним, то вполне естественным был вопрос  о том, как норвежские исследователи относятся к Степану Васильевичу Востротину – купцу, депутату Госдумы, бывшему главе города Енисейска?

  Востротин – ярый сторонник освоения Сибири Северным морским путем, горячо отстаивал эту идею в Госдуме, был не просто участником, он был одним из организаторов путешествия Нансена, что явно просматривается. Только Востротину, купцу, золотопромышленнику, по силам было оплатить фрахт и «Корректа», и «Омуля» и дальнейшее путешествие Нансена по Транссибу. Правда, путешествие по железной дороге мог спонсировать и встречавший Нансена в Красноярске Евгений Вурцель – глава правления Сибирских железных дорог. Востротин же как депутат Госдумы имел влияние немалое, ведь необходимы были ещё и многочисленные согласования с властями...


   На данный вопрос способен был ответить только журналист Эскиль Энгдал, которого, оказывается, интересует деятельность в России Йонаса Лида. Поэтому ответ (через переводчика, естественно) прозвучал как-то уклончиво, может быть, искаженно: мол, Востротин являлся просто представителем властей, а истинным организатором путешествия, он же и оплачивал фрахт «Корректа», был норвежский консул Йонас Лид.


  Безусловно, Лид являл собой личность незаурядную, но был при этом и явным авантюристом. Многие завидовали его упорству и умению проникать в высшие сферы общества и договориться с кем угодно. Он был всегда в гуще самых важных событий, причем не как наблюдатель, а как активный участник. За свои заслуги высочайше удостоился российского гражданства (это позволило ему вкладывать свои средства в российские проекты), а после революции, в 20-х годах, Лид получил гражданство СССР. Его обвиняли в шпионаже (и это очевидно: как консул он не мог не быть разведчиком), позднее считали агентом ОГПУ...

   В новой России Лиду жилось тоже вольготно, но до тех пор, пока действовала новая экономическая политика (НЭП). Он скупал в Москве произведения искусства и вывозил их заграницу – считалось, что тем самым помогает голодающим; вложил немало средств в концессию по разработке угля на Шпицбергене, но в час «икс», когда решался вопрос о статусе этого архипелага, сделал всё, чтобы тот не отошел Советскому Союзу, пожертвовав при этом своим капиталом…


…Эскиль Энгдал рассказал, что Йонас Лид оставил после себя большое литературное наследие, в том числе книгу «Сибирь – странная ностальгия. Автобиография», написанную во время войны в Англии и изданную там же в 1945 году. Тут же договорились о том, что наши архивисты займутся поиском документов, связанных с деятельностью Йонаса Лида в Сибири, а норвежцы, в частности, Эскиль Энгдал, пообещали выслать в Красноярск кое-что из творчества Лида и биографическую литературу об этом человеке. Немало постранствовав по свету, умер тем не мене Йонас Лид в Норвегии на 89 году жизни в своей родовой усадьбе. Биографы с теплотой пишут, что любил подолгу сидеть и любоваться вывезенными из России вещами – ностальгировал! На родине его очень хорошо помнят и чтут как патриота. Но можно ли быть патриотом сразу двух стран?


…Что касается Нансена, то его любили в России, любили в СССР… И не только за тот вклад, который он внес в географические открытия. Он жил на смене веков и вех, когда рушились троны и государственные устои… Только одно название его экспедиционного судна «Фрам» – «Вперед!» действовало на людей как лозунг. Сама его жизнь олицетворяла героику времени. Он проучился всего год в университете, ушел в Норвежское море изучать тюленей и в университет уже не вернулся. Еще один год проработал препаратором зоологического музея и снова ушел в Арктику. Но через несколько лет, накопив в своих путешествиях уникальные материалы, потратив годы на их обработку, смог стать доктором наук, профессором, его несколько раз избирали ректором столичного университета, но он каждый раз отказывался от этой почетной, но тягостной для него должности.


   Дочь Нансена – Лив писала об отце: «Он был реалистом и практиком, прост и ясен как день, как настоящий учёный он отлично разбирался в фактах; не в меньшей степени ему были свойственны самоуглубленность, вечные искания, лиризм и причудливая изменчивость настроений; это был человек свободнейший и в то же время глубоко связанный, уверенный в себе и смиренный, юморист и меланхолик…».


   А ведь этого путешествия Нансена по Енисею, столетие которого мы отмечаем, могло и не быть. Просто однажды Нансен, человек деятельный и разносторонний по своим способностям и интересам, вдруг почувствовал в себе трагедийное отсутствие духовной гармонии, к которой он всегда стремился. Перед этим (в 1907 году) умерла жена Ева, потом невольно он был втянут в гонку за Южный полюс. Консультировал Роберта Скотта, собиравшегося в Антарктиду, и познакомился с его женой Кэтлин... Отдал своего «Фрама» Амундсену, собиравшемуся к Северному полюсу, но лучший друг его обманул, развернув судно на юг... В то время, когда отважный англичанин штурмовал Южный полюс, продолжался бурный роман Нансена и Кэтлин Скотт... Гонку за Южный полюс выиграл Амундсен, а неудачливый Роберт погиб...


   Нансен чувствовал в этом свою вину и как настоящий мужчина предложил Кэтлин руку и сердце, но был отвергнут… Норвегия праздновала победу, немалая доля почестей причиталась и Нансену – это ведь его «Фрам» доставил Амундсена в Антарктиду, но… «Никогда в жизни, – записал он тогда в своем дневнике, – я не чувствовал себя таким бедным, ничтожным, как теперь в качестве героя, которому воскуривают фимиам… Я так устал от всей этой суматохи, суеты. Куда же это всё приведёт? Моя душа… словно обобрана… Я хотел бы убежать и спрятаться, чтобы вновь найти самого себя…»


   И в это время на горизонте появился небезызвестный Йонас Лид… Впервые в жизни Нансен был абсолютно свободен на этом судне, гружёном цементом для Сибирских железных дорог, он был пассажиром, ему не нужно было заниматься суетливой экспедиционной организацией и заботиться о ком-либо и о чем-либо, впервые заботились о нём… А когда пересел на небольшую моторную шхуну «Омуль», отправился вверх по реке и также впервые почувствовал близость необычной природы, он не смог не отдаться всецелой созерцательной деятельности, что больше присуще писателям и философам… Во многом он был провидцем. Да, богатства Сибири кроются в её недрах, кроме того, это и лес, и пушнина, и… Нет, это слишком явно, утверждал Нансен, «настоящим сибирским золотом является чернозем. В этом залог будущего процветания значительной части Сибири!». И только сейчас, когда мир стоит на пороге глобальных перемен, у нас, кажется, начинают обращать внимание на сельскохозяйственную ценность наших земель. Но в большинстве случаев опять же по подсказке оттуда…

   2013–2023 гг.