Всё началось с новости. Это казалось какой-то шуткой, то ли рекламным трюком фитнеса или здорового питания, то ли нарочито фейковой новостью. Но нет, сайт новостной, и на календаре не первое апреля, а двадцать третье мая. «Найден и испытан способ обрести бессмертие». Карина открыла ссылку. Абсолютно реальное всё, операции, процедуры, позволяющие остановить самоуничтожение организма. Не бесплатно, конечно, но можно взять кредит, даже с экономической судимостью дадут. Карина открыла в поисковике много вкладок.
Из окна дома была видна недавно построенная станция метро. Предыдущая только недавно утратила давний, казалось бы, вечный статус конечной. Пассажиры настолько привыкли слышать: «Конечная. Поезд дальше не идёт, просьба освободить вагоны». Настолько, что просыпались на новой конечной под это объявление. Только вот на перегоне от этой новой станции до следующей по техническим причинам скорость была почти пешеходная, максимум десять километров в час. До следующей, новой конечной. Дальше строить эту ветку пока не планировали, на очереди стояли другие.
Для этого кредита требовался только паспорт, история не волновала. Карина окончательно решилась. Что это – восемьдесят лет и всё? В двадцать первом веке надо мыслить глобально. Когда-то морковь была сладкой, пятьдесят километров в час - большой скоростью, свечи – нормальным освещением, а смерть – нормой жизни. Но сейчас не то! Не должно быть больше этого пережитка прошлого! Прогресс должен отменить всё, что было – болезни, неприятности, смерть. Разрушить мир до основанья! Сто лет назад просто технологий не хватило. Какое бессмертие, когда не везде электричество было, а прообраз Интернета не существовал даже в фантастических книгах?
«Конечная. Поезд дальше не идёт, просьба освободить вагоны. За нахождение…». Под эту фразу Карина выходила, чтобы дальше сесть на автобус. В ту же сторону дальше ехать. Вот так и с жизнью. Раз – и конечная. Поезд дальше не идёт, как ни старайся. Куда же достижения? Планы, мечты. Они ведь и делают счастливым, со скамьи развивающих занятий так говорили. Накачивали, разгоняли, раздували огонь саморазвития. Когда столько не изучено, не до смерти. Если посчитать всю информацию, в вечной жизни скучно не будет уж точно. А если учесть её всё более быстрые удвоения, так и вообще не угонишься. Да, в средние века легко было стать всезнайкой.
В центре её сразу встретили. Вообще, там всех делили по одному, не было очереди или соседства, как в обычных медучреждениях, не разговаривали, не знакомились. Впрочем, и скучать не придётся: в ходе лечения от смертности пациент погружался в сон два месяца. Задали разные вопросы, не только медицинского характера, но и философские: о политической позиции, религии, предпочтениях в искусстве. Интересно, а что было бы, если бы ответила наоборот? Наконец, первый в жизни наркоз, это не обычное засыпание. Процедура длиной в два месяца. Одна, состоящая из множества, подразделённая и единая.
Наконец сон, чёрный, однообразный, как спящий режим у техники, закончился. Говорили, что сны – это прообраз другого мира, а бессмертие нужно, чтобы всегда оставаться в этом. Поэтому снов больше не будет. Что ж, невелика потеря, скоро такую виртуальную реальность изобретут, что никакие естественные мозговые картинки не сравнятся. Ничего не болело, голова не кружилась. Словно и не было ничего. Выходит, зря боялась, зря нервничала. Хуже уж точно не будет. Всё ведь в порядке.
Врач осматривал последний раз:
- Только вы не сможете иметь детей. Мы сделали операцию…
- Зачем?!
- Просто долгожитель должен быть сосредоточен на себе. Кошек держите? Замечали ведь, что кастраты живут гораздо дольше. И сильнее заняты самоухаживанием, не скучают, уверены в комфорте, нет у них тоски по воле, всего хватает. Во что вкладывать, то и будет расти. Если не отдавать себя, живёшь дольше. Чтобы жить вечно, надо всё-таки себя беречь куда сильнее. И отношения вам нельзя, даже близкая дружба нежелательна. За близких ведь переживания. А ещё вы можете ввязаться в катастрофу, пожертвовать собой. Или ждать встречи с теми, кто умер. Этого допускать нельзя!
- А я думала, технология надёжная и не требует тепличных условий. Может, надо было подождать и воспользоваться более совершенной?
- Если подождать, можно не дожить. Радуйтесь, понятие «не успеть» теперь не грозит никогда!
Из больницы Карина вышла в август. Полуденные тени деревьев доставали до края тротуара. Сирень отцвела и стала однообразной, яблоки вызревали, год нечётный, урожайный. Жёлтый лист! Один, другой. Лето старело. Жара была посильнее, чем в начале июня, но всё равно чувствовалось, что этому лету, если перевести на человеческий возраст, не восемнадцать, а сорок. Старушки обсуждают, что ночи уже холодные, птиц не слышно. Лето стареет. Карина вспомнила, как в прошлом году во второй половине августа 2022 была такая же жара и она слушала песню «Кончится лето». Всё! Никакое лето не будет последним. Нечего бояться его упустить.
Дома Карина снова осматривала себя. Между ног шёл аккуратный шов, как у мягкой игрушки. Пупка тоже больше не было. Да она похожа на киборга! Робот, манекен, супергерой. Как в фильмах. Всё так хорошо зажило, что не было вообще никаких ограничений, какие обычно бывают после операции. Чем заняться? Мысли скакали в голове. Карина, если рассудить, теперь может всё! В рекламе бессмертия говорилось, что таланты, способности – лишь количество затраченного времени. Человека признают бездарным и выгоняют из какой-либо сферы из-за того, что он слишком много времени потратил бы на освоение. Допустим, студент бы выучил всё для сессии за три года вместо полугодия, но ведь никто его не будет держать столько. Говорят, что и работал бы в таком случае в таком же замедленном темпе. Но можно же просто для себя.
От восторга кружилась голова. От перевозбуждения уснуть получилось только в четыре утра, когда над крышей соседнего дома были перезрелые сумерки. Проснулась в половине первого. «Вставай, день потеряешь» - вдруг вспомнились бабушкины слова. Тут Карина вспомнила, что теперь это не актуально. Ну что значит день, когда их бесконечность? Перевернулась на другой бок. Раньше в такие минуты досматривала сон, а теперь лишь наслаждалась мягкой постелью. Ворочалась, выжимая сон из ничего, пока маленькая стрелка часов не отошла от цифры 3. Солнце уже косо светило в южное окно. Всё равно на работу только послезавтра. Очень медленно оделась, за полчаса, смотрела на себя в зеркало.
Походила по квартире и села пересматривать сериал. Снова. Как троллят училку, опять идут на ту самую дискотеку, заказывают тот самый коктейль… Вот и день прошёл, на востоке небо позеленело, а спать не хотелось. Хотелось мечтать, даже не лететь, а твёрдо шагать по земле. Пришлось остановить будильник на двенадцати, ведь завтра рабочий день. И снова, даже не вымыв руки, нырнула в сериал. Утро было безнадёжно пропущено, день тоже из расцвета сил катился к вечеру, слабея. Серии автоматически включались, а солнце шло к триста четвёртому градусу азимута, где будет закат, со скоростью на юге чуть меньше 0,4 градуса в минуту, на западе – 0,2. И понижалось тоже постепенно относительно центра неба. Сначала со скоростью 0,01 градус высоты над горизонтом в минуту, держась почти на одной отметке по две минуты. Затем шаг был одна-две сотых, после часа – две-три, через час – уже пять, на западе достигая шестнадцати и снова замедляясь.
Рабочий день начинался в девять. Две секретарши, умная и красивая, сидели в одном кабинете. Здесь и смертным, и бессмертным надо торопиться, а то уволят. Умная думала так же, а красивая еле высиживала до конца, чтобы от тихого безделья перейти к громкому. Хотя сейчас эта блондиночка а-ля Вика Клочкова трещала по телефону с подругой: «Ну ты понимаешь, конечно, что эта работа не вечная. Почему? Потому, что я не вечная. Не потому же, что уйду на пенсию, как моя бабушка. Пенсии отменят. Нет, нигде не объявляли. Просто стариков всё больше, а молодых всё меньше. Вон Франция опять пенсионный возраст повышает, волнения там, полиция разгоняет. В Италии вообще шестьдесят семь для всех». Карина задумалась: а хочет ли она провести вечность здесь? Работу, конечно, можно менять, но ходить на неё придётся всегда. И никакого замужества с декретом. Впрочем, платить пенсию бессмертной и вечно молодой совершенно не логично.
Разделить можно только что-то ограниченное. Если бесконечность разделить на любое число, получается бесконечность. Возрастные периоды – части жизни. Как бессмертной Карине определять? Детство заканчивается половым созреванием, подростковый возраст – окончанием школы и совершеннолетием, старость начинается бесплодием и ухудшением здоровья. Это что теперь, бесконечно быть взрослой? А как же молодёжь? Они ведь не взрослые. Да, зарабатывают, но тратят на развлечения. И одежду носят подростковую, по моде, как у кумира. Можно быть молодёжью сколько угодно и на фразы, что пора взрослеть, лишь снисходительно улыбаться. Ещё успеет повзрослеть.
Можно посмотреть сериал, о котором говорили. Про испанских учеников выпускного класса. Как они назначают свидания, зарабатывают на выпускной, делятся секретами списывания на предстоящих экзаменах и подбирают наряды. Подростковая стайность, интриги, дружба против третьего. Впереди у них в планах десять-пятнадцать лет ботанства, непостоянных заработков и грязного безбрачия. Никто их, конечно, не понимает, эти противные взрослые, надо разрушить всё до основания, а потом идти наугад, по советам лидеров мнений, которые сами по ним не живут. Взять от жизни всё. И жить, как будто не живёшь. Как досмотрела, начала новый, корейский. Какие кукольные лица! Лучшие люди.
Новый год пришёл незаметно. Карина проводила его в сервисе коротких видео. Хотя с детства ждала этих каникул, чтобы повидаться с родными и близкими. Зима тоже пролетела, день стал длиннее ночи, сугробы исчезли, апрельские возвратные снегопады и заморозки кончились, отцвели яблони и сирени, солнце стало высоким и жарким, светлое время прирастало всё медленнее, приближаясь к солнцестоянию. А потом так же медленно стало убывать; за окном играли в мяч, гуляли с детьми и друзьями; август, год с конца операции, первые жёлтые листья на деревьях, лето кончилось, вот листья уже густо опадают. Отпуск. Карина просыпалась в шесть вечера и ложилась в девять утра.
И однажды, в последний день отпуска, неожиданно выключился свет. У Карины была странная бессонница, в два часа дня она не спала. Мелкий дождь с ветром тихо стучал по отливу. Телефон показал ноль процентов и вырубился. Будильник с закончившимся заводом показывал без одной минуты двенадцать. Хотя вроде не без одной: стрелка стояла посередине между пятьдесят восьмой и пятьдесят девятой минутой. Это полдень, а не полночь, но у Карины это было наоборот. Звенящая тишина. Потомок сэра Магнитофона устал развлекать, а больше собеседников давно не было. Что делать? Что делать? Внутри было отчаянно неуютно, ни о чём не хотелось думать. Часы завела, и они тут же показали двенадцать. Поливать цветы не надо было: они давно засохли.
Ноги несли Карину на улицу. В воскресенье там были многие. Давно забытая жизнь. Впрочем, когда бесконечное количество лет, это не должно волновать. Какое сегодня число? Так, пятнадцатое октября, ровно середина осени. Полулетние солнечные дни давно кончились, впереди дожди и грязь, мрачные ранние закаты. Но почему сейчас словно освобождение? Ведь отключение света отбросило в прошлое, которое Карина не любила, считая, что вся история существовала чисто для того, чтобы подготовить нынешнее благополучное время. Двор напоминал игровую локацию. Или наоборот? У детей поразряжались планшеты, пришлось трогать руками живой песок, двигать игрушками. Раз – и возвращение в реальный мир. Кому-то пришлось знакомиться с соседями.
Сколько было малышей! В песочнице, в колясках. Один был так похож на Карину. Смотрел прямо ей в глаза и махал маленькой ручкой. А его мама так смотрела на него! Карина остановилась. У неё всё вырезано внутри, поэтому она никогда не сможет родить. Её гены дальше не пойдут. Её организм чисто на поддержание и работу, она, как рабыня, никогда не уйдёт в декрет. Рабочая пчела. В раннем подростковом возрасте девочка усвоила, что беременность – это то, за что ругают, иметь детей можно только тогда, когда станешь самой лучшей. Всем будет спокойно от того, что ты никогда не залетишь. Так, а лучшим можно ли беременеть, если в карьере каждый момент – самый ответственный? И с теми мамами не подружиться, не стать среди них своей. Для них все её слова будут лишь наивной теорией. Нет детей – вот и весь разговор.
Взрослые точно не поймут. Обращаться надо к молодёжи. Светка вон идёт, одноклассница бывшая, но это не молодёжь, а молодая взрослая, у неё уже немаленькая семья. Молодёжь там, в кино собирается, ведь к девяти вечера как раз включат свет.
- Ты сделала выбор, понимаешь? Он не может быть неправильным.
- Как?
- А вот так. На тот момент, в тех обстоятельствах, это было верным решением. Тогда – это не сейчас. Поэтому переживать нельзя.
- А если я тогда навредила себе?
- Нет. Расслабься. Ты. Всегда. Права.
На душе было горько. Выходит, и грустить уже нельзя, ведь всё было правильно? Правильно, что она покалечена навсегда, никогда и никому не даст жизнь, не будет на равных общаться со счастливыми мамами? Что-то вспомнилось, как однажды по работе зашла в отделение полиции. Там мужчина средних лет пришёл сдаваться: много лет назад предал друга. А ему говорят: это плохо, но не преступление. Следом за ним девушка. Приворожила парня, потом ей надоел, отказала, а он пошёл и бросился с крыши. Тоже получила ответ: «Это не доведение до самоубийства. И не изнасилование. За приворот нет статьи, тут наказать может только совесть». Ещё пришла одна, сделавшая десять абортов. Причину её тоски не раз отсидевший брат определил как нарушение закона. Желанное счастье не сложилось, работу найти не смогла после учёбы, муж ушёл, потому что желанный ребёнок не получался. Хотела казнить себя за страшную вину, но потом решила: пусть накажет государство. А государство наказывать отказалось, ушла в слезах. Вина есть, а статьи нет.
В советское время много фантазировали о будущем. Какими умными люди будут тогда, что построят. И подумать не могли, что развитие уйдёт в обновление телефонов, а мечта людей двадцатого века – вся информация в кармане – будет уходить на картинки с котиками. Нет, надо исправляться. Человек будущего не должен быть тёткой из прошлого. Это раньше учёба заканчивалась после профессии и выпускник переориентировался на отдачу. В советское время было много образовательных передач по телевизору, принято читать книги. Но всё равно это было не то. То было между делом. Даже школьники имели дела здесь и сейчас: подмести пол, сходить в магазин, забрать младшего из садика.
У Карины не было особых дел, кроме работы и самообслуживания. Надо нырнуть во всё! Прокачивать себя. Аппетит к новой информации разыгрывался всё сильнее. Еле досидела до конца рабочего дня. Так, с чего начать? Картины, языки, книги и фильмы. Выбирать надо лишь очерёдность. Это обычным людям приходится навсегда отбрасывать какие-либо альтернативы, потому что на всё просто не хватит времени. Коллега сказал, что навсегда отказывается изучать иностранные языки, балет и моду просто потому, что не хочет отнимать время у другого. Хоть и ровесник Карины, но Карине в этот момент показался каким-то старым. Да, у них ещё семьи, дети, друзья. У кого-то родственники, соседи, организация жизни во дворе, огород, ремонт. Карину ничто из этого не волновало.
Как хочется Новый Год! А ещё только конец ноября. Что ж так мало праздников? Майские Карина не любила. День рождения – любимый праздник. Остальные – для всех, а это личный. Нет никаких всенародных гуляний, и даже не совсем всенародных, как на первое сентября или выпускной. Только вот выходным его не делают. Зато в ближайшие выходные так хорошо побаловать себя! Хотя балует себя Карина постоянно. Масочки, педикюр, маникюр. Кредит взяла на «лицо Леи». Подправила форму ушей, сделала тонкие аристократические пальцы. Эксперименты над цветом волос! Все возможные краски постепенно примерила на себя. Завивка, ирокез, выбритый узор. Этим наполнялась её жизнь.
К тридцать первому декабря закончился курс по искусству. Купила следующий, премиум. А ещё начала изучать французский язык. Снова время пошло быстрее. Мечты захлёстывали. Ух! Богатство, мудрость.… Сколько денег можно заработать за бесконечную жизнь! Аж голова кружится от предвкушения. Карта желаний отчётливо рисовалась в голове. Долго, конечно, до них идти, но говорят, что бесконечное время теряет значение. Надо только учиться, учиться и ещё раз учиться. Одновременно выработалось презрение к обычным людям. Ну что они могут знать и понимать? Их гонят страхи и необходимости. Может, Карине с бессмертием передались какие-нибудь тайные знания? Только она их ещё не раскрыла, это будет позже, не всё сразу.
Солнечное апрельское утро. Небо синее-синее. Школьники шли по тротуару, хрустя ночным льдом. Счастливый народ! Уроки всё время разные, каждый день не похож на предыдущий. Карине в этом году будет сорок лет. Чем они отличаются от тридцати девяти, тридцати пяти, двадцати пяти? Да она в разы умнее этих детей, тест IQ показал 190. Только что-либо делать ещё рано, она же ещё столько не знает. Шекспира в оригинале читает, конечно, а вот Гёте – ещё нет, углубилась в языки, где особо нет поэтов. Всё ещё только начинается, относительно всей мудрости мира сего Карина ещё в первом классе. Но почему нет того ощущения, что было в школе?
Карина была единственным ребёнком в семье. Единственными у родителей так же были родители, а также все бабушки и дедушки. При том, что ни у кого не было умерших братьев и сестёр. Просто такой выбор. Старая мама умирала. А семья – это люди, связанные родством, хотя в более узком смысле наличием семьи считается только наличие супруга и детей. Семья в виде мамы у сорокалетней бессмертной грозила исчезнуть со дня на день. Рожали не только по одному, но и поздно, в сорок лет, поэтому бабушки и дедушки только до пяти лет и не запомнились. Мама, узнав о бесплодности дочери, постоянно советовала выйти замуж хоть так, за одинокого отца, усыновить пасынков. Карина тогда гордо мотала головой. У неё нет понятия «поздно». Одна? Ну что ж, можно не подстраивать привычки. Пугают одинокой старостью и смертью, а если их нет?
Через год после смерти мамы Карина прочитала в Интернете: «Выплата пенсий новым пенсионерам замораживается на некоторый срок в связи с курсом на омоложение. Как показывает западный опыт, понятие «старость» устарело, а нормы здоровья пересмотрены». Пенсии отменили! Стариков слишком много. Два коллеги попали в таких вечно молодых, чуть-чуть не успели. Через неделю объявили, что население перестало расти и начало сокращаться. Что, разве нет нулевого уровня? Как говорили на тренингах богатства и успешного успеха, если не движешься вперёд – неизбежно катишься назад. Кстати, карьера почему-то не складывалась. Повышали всё время других, а в другое место на более высокую должность взяли бы только с аналогичным опытом работы.
Деньги растворялись. Желание пожить для себя незаметно превратилось в высокие запросы. Каждая мелочь казалось слишком важной, чтобы от неё отказаться. Даже заменить тариф такси «комфорт» на «эконом» было немыслимо, не говоря уже о том, чтобы вечером по пути до и из кинотеатра предпочесть метро. Или бесполезный экспресс, едва отличимый от обычной электрички. Наивное представление, что хорошее стоит дорого. Как будто задорого не могут впарить дрянь. Любой элемент косметики оторвётся только с кровью. И как не побаловать себя? Как пройти мимо вон той кофточки? Один раз отложила на завтра, в итоге так и не купила. Квартира всё больше превращалась в склад. Картины, посуда, статуэтки, одежда, которую носить крайне неудобно. Обычных людей в таком случае считают ненормальными, а бессмертной Карине что-нибудь когда-нибудь могло бы пригодиться.
К сорока годам не скопила капитал? Вроде не копить логичнее для смертных, они боятся не успеть воспользоваться. Хотя.… Недавно опять всё расхламила, продала. Круговорот вещей и денег. Карине и хотелось покупать, и не хотелось одновременно. В голове постоянно свербит: вдруг этого больше не будет, именно этой кофточки именно в такой обстановке. Это же потеря! Один раз купила туфли и поняла, что от таких же избавилась недавно. Кредиты выплачивались и заменялись новыми. Коллекционные предметы, тянущие на музейные экспонаты, вместо зрителей красовались только перед двумя глазами. Карина охотилась за редкостями. Раз за разом пыталась перебраться за границу, в страну мечты и богатства, но у неё никак не получалось. На чём-нибудь да завалится на комиссии. А потом в этой стране случалась беда.
Всё-таки возможности чего-то добиться упираются не во время, а в таланты. Карина не всегда скользила по поверхности. Даже в вузы поступала. Но в медицинском выдержала лишь до первой сессии. Психика слабовата оказалась. В художественном рисунки получались неживые. На именитой платной подготовке отговаривали поступать, между прочим, из-за этого. Твёрдость руки, координация движений - для профильного уровня этого быстро переставало хватать. Решила изучить заранее весь курс матфака МФТИ, чтобы потом одни пятёрки хватать - мозги завернулись. Бессонница, полубред, температура без инфекции и отключение от реального мира. Когда поступала в театральный, пожилая преподавательница из комиссии на внутреннем экзамене сказала в глаза: "Вы ведь не собираетесь потом работать по профессии. Вам не надо".
Впрочем, некоторые удалось окончить даже с красными дипломами. Некоторые даже по одной специальности. Правда, туда идут пересидеть призыв, а заработать потом никак не помогает. Ценные дипломы тоже были. На очном отделении, конечно, куда рвалась после работы. Сессии сдавала – и забывала. По-другому не получалось, ведь впечатления наслаивались. Дипломы, сертификаты – эти сокровища не продашь. Посреди юных однокурсников с горящими глазами Карина мечтала лишь о следующем образовании, на последнем курсе хотелось лишь нырнуть в первый.
Совет не привязываться был дан не зря: знакомые Карины один за другим уходили из жизни. Встреч выпускников не было и не могло быть: одной ей, что ли, приходить на них? Шестидесятилетие окончания школы не отмечали поэтому. Вокруг было другое время, другое окружение. Некоторые объекты проявляли удивительную стабильность: метро, школа, работа Карины. Видоизменялись, но продолжали существовать. А вот её любимого парка больше не было. Как и села, где жили друзья родителей: вымерло. Исчезали памятные места, росли новые поколения, знающие их только из рассказов старших, а поскольку связь поколений всё больше разрывалась, то и память терялась. Младшие не понимали Карину.
Когда тебя не понимает молодёжь, это означает зрелый возраст. Карина не представляла себя зрелой. Она не еврейка, не цыганка, не гостья из прошлого, где были только дети и взрослые. Там взрослеют один раз и так живут. Там нет молодёжи, а если заводится, то её загоняют в детей или взрослых в зависимости от возраста. Вообще, дети и взрослые очень похожи. И те, и другие любят своих родителей. Дети превозносят, взрослые понимают. Восемнадцатилетние взрослые понимают пятидесятилетних, а пятидесятилетняя молодёжь не понимает взрослых ровесников. Дети и взрослые в хороших отношениях с родственниками. Дети и взрослые красивы без косметики. Мама, бабушка или соседка нам нравятся без краски на лице. Дети и взрослые – жаворонки. Они спокойно нянчатся с малышами, хотят быть сильными и самостоятельными.
Карина выросла, но не поняла. Она никому не тётя! Она молодёжь. Молодёжь постоянно недовольна, предъявляет претензии старшим, хочет купить здесь и сейчас как можно больше. Может материально зависеть от родителей при полном презрении к ним. Молодёжь отрицает без разбора прошлый опыт и изобретает кривой велосипед, при мнимой независимости смотрит в рот лидеру-ровеснику. Молодёжь считает себя носителем правды, но верит в несусветную ложь. Молодёжь проводит впустую много времени. Молодёжи надо много денег, она не может радоваться малому. Слово «гулять» у неё имеет чисто денежное выражение. Молодёжь заносит противоположными модными тенденциями. Их правильное поведение – результат моды, не более. Молодёжь ненавидит власть и правила. Молодёжь не женится. Молодёжь не рожает.
Это не возраст, а состояние души. Это бабушки-эгоистки, вместо внуков бродящие по салонам красоты и фитнесам. Это малыши, отказывающиеся от игрушек в пользу забивания монстров на компьютере. Это бурная юность и страшные ошибки молодости, чего нет у вовремя повзрослевших. Когда родители - молодёжь, детей можно только пожалеть: их вырастят ни к чему не приученными несчастными эгоистами с бедным внутренним миром. А взрослым детям не помогут те, к кому возраст пришёл без мудрости. Молодёжь любого возраста считает, что весь мир существует для удовлетворения растущих потребностей минимально затратным способом.
Дети и взрослые богатые. У них есть семья, родственники, друзья, прогулки во дворе. Есть крыша над головой, одежда и еда. Молодёжь всегда в дефиците, даже если попала в маленький процент хозяев многих денег. У молодёжи нет прикида из клипа, нет обновлённого телефона, закончилось то самое, что так хотелось купить. Молодёжь никто не понимает, каждый из них примитивный, но трудный в общении. Дети и взрослые чисты и невинны, не кривят душой, не изменяют и не делают аборты. Молодёжь одурманена культом секса, их уже тошнит от него, но всё равно, уходят в разные извращения. В том числе гордое отвращение к другому полу. Молодёжь скоропортящаяся, молодёжь стесняется своего возраста после двадцати пяти лет, с ужасом ищет признаки старости и молодится. Дети и взрослые спокойно говорят свой возраст.
Молодёжь страшно гордая, первая молодёжь – падшие ангелы. Не просто так молодёжь атеистичная. Если через душу пробьётся духовность, то она будет ложная, извращённая. Среди истинной молодёжи нет христиан, разве что искажённые, приверженцы результатов бесконечных расколов, адаптированных ко всяким извращениям. Молодёжь – раковая опухоль общества. Клетки, больше всех потребляющие и ничего не дающие. Взрослые и дети могут быть одеты одинаково и пользоваться одинаковыми вещами, но при этом яркие и неповторимые. Молодёжь зря тратится на дизайнерские шмотки, ведь они не спасают от ощущения штамповки. Молодёжь тоже учится, но не для труда, а чтобы прихвастнуть знаниями, не работать, не идти в армию.
9 июня. Странный какой-то день. Карине исполнилось восемьдесят семь лет. В 12 часов 28 минут произошло что-то странное. Дело не в том, что был истинный полдень, да и магии дня рождения не существует. Какой-то внутренний процесс. Что-то щёлкнуло внутри. Пять чувств были те же, но как-то приглушились, словно перешли в режим энергосбережения. Это было не старческое, а как, например, ешь торт, чувствуешь его вкус, но он не радует. Как любимая музыка не вызывает ожидаемых эмоций. Ушла за кулисы мира и теперь от них за стеной, хотя двигается и разговаривает, как раньше. Может, это какая-нибудь защитная реакция? О ней не было сказано в согласии. Хотя откуда могут знать, если технология была совсем новая на тот момент? Проверить могли только на то, чтобы человек не умер и не стал инвалидом вскоре после применения.
Что бы ещё сделать? Карина была уверена, что Симеон Богоприимец страдал от долгой жизни только потому, что не было тогда современных технологий. Конечно, скучно много лет подряд ходить по одним и тем же улицам, ничего нового особо не появляется, читать нечего, кино не существует, разве что поехать куда-нибудь с черепашьей скоростью. Да ещё и старость. Работать тяжело, а пенсий нет. Потому и не было тогда бессмертия. А сейчас почему такая тоска? Апатия, депрессия – куча модных слов, не объясняющих ничего. Таблетки? Какой-то искусственный подъём в организме, бурная весёлость, под которой та же пустота. Психотерапия? Проговаривание детских травм, за что отругали, что не купили. Всё не то!
Пространство как-то сжалось. Весь мир – тюрьма. Куда ещё путешествовать? Пробовала и пустыни, и льды – не цепляет. Экваториальные острова – искусственные декорации с настроенным климат-контролем, как большая квартира с комнатными растениями. Молодёжь ищет себя, Карина, как вечная молодёжь, никак себя найти не может. И кажется, что теряет всё сильнее. Мама так и говорила, что кто долго ищет себя, в итоге не находит. Поиск становится базовой деятельностью без настоящих результатов. Этакий туризм по разным видам деятельности, по верхам, боясь упустить что-нибудь другое. Девушка ждёт принца, а молодёжь - синекуру, проводя в мечте жизнь. У Карины не стало постоянного увлечения, она рвалась за всем и быстро разочаровывалась.
Разная погода бывала на Каринином веку. И метель в середине июля, и плюс двадцать пять в декабре, и всё лето дождь, и активный листопад в начале июля, и повторение смога 2010 года, и пыльная буря, и песчаная буря, и полное солнечное затмение, и тройная радуга, и огромный град. Один год был опережающим: к началу февраля снег больше не появлялся, в конце апреля установилась жара, к августу опали все листья. Следующий год был отстающим: снежный покров с февраля, снег прекратился и растаял в середине мая, лето – с середины июля и до конца октября, зима лишь с нового года. Карина ничему не удивлялась. Политические интриги, сплетни о селебрити – ничего нового под луной.
Это слово на каком языке вообще? Английский или немецкий? Хотела прихвастнуть – и забыла слово. Не только перевод, но и как читать, не помнит! А ведь простое! Эту книгу читала или нет? Сюжет смутно знакомый. Вот фильм посмотрела. Интересно! А ведь смотрела его пять лет назад. Так, и в картинной галерее была, а ничего не помнит. В Эрмитаже что? Карина стала перебирать в голове знания. Иероглифы - обрывками, арабская вязь – вообще по нулям! Тут она сделала страшное открытие: знания, которые копила десятилетиями, постепенно улетучились от ненадобности. Всё, что она собирала, чтобы стать сверхчеловеком, истлело, как у Плюшкина. Второе страшное открытие ждало её субботним утром, когда встретила одношкольницу на год младше, с кем дружила. Карина не помнила никого даже из своего класса!
Воспоминания из детства и юности совершенно вытеснились из головы. У неё не осталось фото родителей! В соцсетях в их профилях стояли безликие котики из мировой паутины. Человек без возраста, без прошлого. С давно забытыми предками и без потомков. А ведь ещё смеялась над коллегой:
- Ты записался на какие-нибудь курсы?
- Начальник ничего не говорил пока.
- Ты без начальника учиться не умеешь? А ещё отличник школы и вуза!
- Я люблю работать. Когда учёба – это работа, надо стараться.
Но он-то помнит свою жизнь. А умница-разумница Карина – нет. Её все обгоняют, те, над кем смеялась когда-то. Только у них есть результаты жизни, у неё – пустота.
Не пришла ли пора делать добрые дела? Но как с растерянным багажом знаний? Школьные знания ушли, похоронив под интеллектуальной свалкой "Анну Каренину" и квадратные уравнения. Они стёрлись, как освобождали раньше плёнку. Неприятно. Сейчас декабрь, лучше подождать до нового года, чтобы с чистого листа. Дождаться понедельника, эту неделю уж так завершить. Февраль начинается с понедельника, лучше тогда. А там корпоратив. Ну и что, что двадцать третьего! Вот восьмое марта переждать и начать с апреля. Последний курс, такой интересный, по такой привлекательной цене! Ещё разочек, Карина уже бросает. Опять кредит. Какие добрые дела без денег? Ведь помочь - это отстегнуть сумму, ходить по квартирам старушек несолидно как-то. Зря, что ли, себя прокачивала?
Карину тошнило от самообразования. Неизученное так и манило пёстрой бездной. Пусть его так много. Пусть это достанется другим! Нельзя же, как жадный ребёнок из сказки, загребать всё одной. Вдохнула и закрыла все двести пятьдесят три непрочитанные вкладки на компьютере. Потом с запасного браузера девяносто шесть. В телефоне три раза нажала "закрыть все". В приложениях поотписывалась от лайф-каналов, где сетевая звезда пишет, что ест и куда идёт, от познавательных групп, разрозненные факты из которых тут же забываются, но не забывают нагружать мозг. Совсем удалять страницы было нельзя из-за работы. Подписки на кино и компьютерные игры тоже летели в помойку.
Никто не обращал внимания, что Карине исполнилось сто лет, сто десять, сто двадцать. Видимо, наука так шагнула вперёд. В начале двадцатого века и электричество удивляло. А на закате СССР появилась песня «Электрический я, электрический ты» про уже новые видеотехнологии. Почему раньше техническим новшествам, что появлялись раз в пятилетку, так радовались, а сейчас всё как должное? День рождения уже не радовал, года воспринимались почему-то не богатством, а грузом, хотя совершенно не отражались на внешности. Экстремальный спорт, духовные практики, даже лёгкие наркотики - всё это лишь усугубляло внутреннюю пустоту. Причём даже первоначальный кайф очень быстро сошёл на нет, превратившись в ожидание расплаты, потому и зависимости не возникло.
Карина стала как-то странно себя чувствовать. Она не жила, она всё время умирала. Эта вечность оказалась смертной. Всё время в таком несовершенном теле, которое устаёт, имеет противные отправления. Поезд дальше не идёт, а Карина идёт дальше по тёмной шахте. В жизни ей места не было, даже казалось, что скоро выгонят из квартиры. Цыганка из соседнего подъезда сказала, что у таких нет судьбы, за ними свыше не следят. Общаться вне работы было тяжело, дружбу заводить не получалось. Неожиданно на память пришли давние новости, что люди без друзей и семьи живут дольше, потому что их ничто не тревожит. А душа Карины отчаянно просила бури. Хотелось переживать, терять кого-нибудь. Отдать часть себя, пожертвовать. Но везде натыкалась на непреодолимые препятствия.
Первый весенний дождь. Когда-то Карина любила это время. Мгновенно просвистел поезд.
- Как линия ускорилась!
- Что? Если бы ускорилась! Всё те же десять километров в час.
Но зачем так сердиться? Можно и спокойно, медленно сказать, не тараторить так. Что дразниться, как в детском саду? Карине почему-то показалось, что быстро. И все как-то быстро разговаривают в последнее время. Торопятся, что ли? Или мода такая? И ходят как-то быстро. По спирали вернулась мода на ЗОЖ конца десятых – двадцатых двадцать первого века? Что транспорт ускорился – понятно. Теперь поездку можно ощутить разве что в дальнем следовании. В остальном как телепортация. Это раньше, ещё будучи смертной, Карина с удовольствием смотрела в окно, на платформы, разглядывала пейзажи и отделку станций и о чём-то размышляла. Фитнес-браслет показывает нормальную скорость ходьбы, но почему кажется, что отстаёшь ото всего мира?
Возле метро через двухполоску был светофор. Зелёный горел 13 секунд, зато на красный щедро отводилось 177. Можно было посидеть на скамейке и подумать о вечном, почитать, школьникам – повторить уроки. Как только под красным человечком появился ноль, Карина ступила на зебру. В школе учили, что секунда длится столько, за сколько можно произнести «тысяча один». Но почему сейчас не получается уложиться? И на работе, когда Карина пожаловалась, что стрелка часов стала прыгать слишком быстро, техник проверил и сказал, что всё в порядке. Цифры мелькали как-то странно, Карина даже слегка бежала, но на середине дороги осталось всего три секунды. Страшные цифры над головой показывали всё меньше, но даже огромный беговой шаг не помогал. Дополнительная нулевая секунда – и уже сверху, красным, 177. Водитель едва успел затормозить: «Куда прёшь? Ладно была бы старая, понятно, но в молодом возрасте»! Что происходит вообще?
Слушать музыку невозможно. Что она такая быстрая и писклявая? Приходится ставить скорость вполовину меньше. Бегущая строка – сущая мука. Выскочила на балкон снять бельё, как обычно – сильно простудилась, хотя раньше не было такого даже в лютый мороз. В один день получается поместить только одно событие. Хотя в детстве целый обычный день был длинным-длинным: и дорога до школы, и уроки разные, и прогулка, и поиграть, и почитать, и телевизор вечером посмотреть. Это при том, что не было смартфонов, разных приложений, жизнь была медленнее в целом. А сейчас как по эскалатору в обратную сторону. Хочется задержать ускользающее, хочется называть март зимой, а сентябрь – летом. Какой сейчас год?
Можно жить только праздниками! Если время летит настолько быстро, то стоит обращать внимание только на красные дни календаря. Двадцать третье февраля – а теперь не забыть притормозить на восьмом марта. Следующая остановка – майские. Сначала и с выходными так получалось, но потом их вписала в рутину: тоскливо, да и трудно так часто прерывать движение. Почему-то разгоняться легко, а тормозить тяжело, как на спуске. Хочется придержать отпуск, но способы растянуть время не помогают. Потребление информации привычно, путешествия привычны, впечатления словно идут на свалку. Хотела жить вечно, чтобы в жизни было как можно больше всего, но в итоге она уходит сквозь пальцы, и ничего не остаётся. Дни сливаются в один, даже какой-нибудь сон не приснится.
После отпуска начальник вызвал к себе: «Вы работаете здесь очень давно. Очень. Ещё при Жданове начали. Вы всегда трудились добросовестно, не нарушали дисциплины, за ваш огромный стаж не было замечаний. Но, понимаете, в последнее время вы всё стали делать очень медленно. И сейчас пришли на полчаса позже, камера показывает, что нигде не зависали, не болтали с подругами. Понимаете, возраст… Тело омолодить можно, а разум – нет. Пройдите лечение у психиатра, и я снова зачислю в штат, никакую статью писать не буду, не бойтесь». Молодой мужчина стеснялся это говорить, видно было. А где же карьерный рост, о котором так мечтала в двадцать лет? Отсутствие старения, отсутствие семьи и связанных с ней проблем почему-то не помогло. Перевести дух, как в старой жизни, не получилось. Парадокс, но смертной Карине легче было переживать неудачи.
Всё оказалось гораздо хуже, чем казалось. На самом деле начальник разбирался в современных технологиях. Психиатр сказал: «Это даже не слабоумие, а неправильное восприятие времени. Сначала надо лечь на обследование». Можно было, конечно, отказаться от госпитализации. Но на что жить тогда? На работу не возьмут уже. Эх, плакали путешествия. В контракте такого не было, чтобы вечность провести в дурдоме. Перед такой перспективой меркнет молодость тела и весёлое прошлое. Ведь сколько ни прибавляй к бесконечности, всё равно будет бесконечность. Это перед смертью есть благодарность за прошлое, а бессмертные бегут без оглядки.
Психиатрическая больница не была похожа на свой образ из фильмов или бытовых страшилок. Только решётки на окнах и немного странное поведение людей вокруг. Соседка заезженной пластинкой пела оперным голосом: «Я помню, как однажды малышом я лез в заросший пруд за камышом, сердитый жук толчками пробегал и лапками поверхность прогибал. Был вечер, мы не встретились пока, стояла ты, смотрела на жука, колючий жук толчками пробегал и лапками поверхность прогибал». Дочь матери-тигрицы, зацикленной на музыке. Врач говорил, что болезнь прогрессирует, а все известные средства не помогают. Карина всё время пытается впрыгнуть в жизнь, как в поезд на большой скорости. И всё время бьётся о реальность. Из шагреневой кожи дня приходилось выделять всё большие куски на самообслуживание.
Солнце заметно движется над горизонтом, как на видео. Минутная стрелка скачет, как секундная. Мгновенно набухли и раскрылись цветы. Карину из психушки перевели в интернат. Её соседку тоже, родственники так умоляли оставить, ведь в больнице была надежда, а интернат говорил об отчаянии. В палате для тихих было очень даже уютно: комнатные растения были так подобраны, что цвели круглый год, стены были выкрашены в жёлто-розовый цвет зари, на полках стояли детские книги. Сказали, что напоминает детский сад, свой садик Карина уж точно не могла вспомнить. Её некоторые считали слабоумной и с параличом, поскольку медленно двигалась и говорила. Ещё говорили об аутизме, подобие которого можно приобрести искусственно через крайний индивидуализм.
Когда ползёшь вдоль бегущего мира, это можно назвать личностью? Личностью, на алтарь развития которой положила дружбу и любовь. Из мусорки в голове вылезали разные обрывки, неуклюже склеиваясь. В космос полетели перед отменой крепостного права, Пушкина застрелили бандиты в самой середине 2002 года. Песни навязали слипшейся массой, определить какую-либо из них было невозможно. Карина решила всё выбросить. Но мозг – не компьютер, кнопку не нажмёшь. Поэтому просто решила ни о чём не думать. Стать незнающей и наивной, как маленький ребёнок. Но обратиться от абстракции к реальному миру было невозможно. Теперь навсегда от мира за стеной. Как в стране вечных каникул, где не творится жизнь, а она творится только в буднях.
Соседский младенец выпустился из школы, его родственница старорежимного предпенсионного возраста умерла от старости. Дня и ночи уже не было, лишь сумерки, тёмные зимой и очень светлые летом. Часы не имеют смысла. Низкоскоростной Интернет ловился с модема бесплатно. Только так Карина могла смотреть видео, и то постепенно ускорялось. Чтение было окном в мир. Читать можно с такой скоростью, с какой можешь и хочешь. Работники смирились с её причудой, ухаживали как за глубоким инвалидом. Буря в голове утихла, и не от химии, а волевым усилием. Карина получала знания. Уже не так, как раньше. Строгая внутренняя дисциплина не давала переходить ни по каким ссылкам. Времени мало. Оказывается, жизнь Карины хоть и вечная, но возможна, только пока существует этот мир.
Нет, даже не так. Дальше будет жизнь после смерти. Но жизнь. Только совсем-совсем другая. И не здесь. По-любому придётся расстаться с земной обстановкой. Среди бессмертных, оказывается, не нашлось ни героев, ни благотворителей. «Если бы была неуязвимость от катастроф, тогда ещё ладно, а так постоянной жизнью рисковать не хотим». Ворованное не приносит счастья. Карина украла жизнь и потратила ни на что. Чудом смогла найти священника и принять крещение. Время Карины летит всё быстрее, с немыслимой для обычного человека скоростью. И кончится лишь в конце света, который конец тьмы. Она умрёт на один миг, чтобы вновь стать живой, как прямая касается окружности в одной точке. Ни одного доброго дела не может сделать Карина, а лишь молится и кается, что впустую прожила жизнь.