Глава 12.
– Верочка, знаешь, что подумал сейчас?
– И что мог подумать, сексуальный маньяк?
Рассмеялась она, обнимая его за шею.
– Мне не даёт покоя наша катастрофа с вертолётом. Ведь он был проверен идеально, несколько раз его проверяли, и вдруг, как говорит, мой дед, ни с того ни сего, авария.
– Наверное, специалисты проверили, выяснили. Значит, были неполадки.
– Что там было выяснять? Там ничего не осталось. Я не об этом хотел сказать. А о том, что в этой аварии должен и я погибнуть. А может только я, не уверен, но что-то мне подсказывает, что ты и Андрей, вы бы остались живыми.
– Что за чушь? Ты хочешь сказать, Андрюша?
– Нет, нет, ни в коем случае. Ведь он сам меня предупреждал, просил не лететь в тот день. И тобой бы не стал рисковать. Я о том, что он держал ещё вертолёт.
– Как это?
– Сегодня я увидел его, и понял, каким он был сильным. Сейчас мозги мои прозрели.
– Так уж и прозрели? И не усохли? Смеялась Марьяна.
– Смейся, смейся, мне нравится твой смех, он такой мелодичный. Целуя её в шею, но Марьяна от него уворачивалась.
– Нас ждут на кухне, дети и папа. Идём?
– Идём. Произнёс Максим, но с места не сдвинулся. – Я хочу сказать, давно чувствовал от Андрея какую-то силу, но в этом я не понимал. Мне с ним было легко, я чувствовал себя, как это объяснить? Защищённым. И это я снова сегодня почувствовал, как увидел его сегодня. А сейчас я вспомнил, как он сказал при посадке в вертолёт, когда я отказался отложить полёт. Я накричал на него. А он сказал.
«Давно было надо бросить вашу корпорацию, видел и знал, да совесть древней крови не позволяла этого сделать».
Я тогда не мог понять, просил его пояснить, но он не ответил. А это говорит о том, что он не просто так появился в нашем окружении. Я только сейчас это осознал. Не просто так был дружным с моим отцом, ведь в основном людям наплевать, что происходит с другими людьми. А у нас на тот момент чуть не разваливалось всё наше дело. Как и откуда нашёл его отец, или Андрей его, мне неизвестно, но как только он появился, у нас стало всё налаживаться. Он был всем в нашем деле. У него мозг работал с ходу, мыслил, так, что все ходы недоброжелателей просчитывал на несколько ходов раньше и знал, что они предпримут. Понимаешь?
Марьяна выдернула руку и пошла на кухню, оглянулась, он шёл за ней, а она с улыбкой ответила.
– Нет, мне это, как-то…. Не знаю, я не знаю о его работе ничего, но знаю, Андрюша много знал, с ним даже не интересно было смотреть новые фильмы. Он откуда-то знал, что и как. Он даже о звёздах мне рассказывал, словно учёный, астроном какой-либо.
– Вот, вот, и ко мне его отец приставил, отдел создал, чтобы мы с ним вместе работали, сегодня я разговаривал с отцом по телефону. Так отец сказал, что я точно так же стал мыслить, как и Баратов, словно братья, только откуда, говорит он. Вот и я думаю, может мы с ним братья по древней крови?
– Ну, а вертолёт причём? Спросила она.
– О чём вы спорите? Что не выяснили? А ты, что не полностью одет? Почто не прикрыл свои стратегические места в виде играющих мускул?
Спросил Герасим и посмотрел на притихших детей, те молча с удивлением, смотрели на них. Для них спор только соединившихся родителей, был невыносим.
– Герасим Ратмирович, извините, моя рубашка на двери дровяника осталась. Сейчас я схожу. Он повернулся, но его опередил Избор.
– Папа, я схожу, принесу. И выбежал из кухни.
Максим, как-то даже не ожидал, что Избор его назовёт папой, этот мудрый не по летам взрослый мальчик внутри, а снаружи малыш, назвал его папой. Внутри Максима, что-то произошло, сердце замерло, а потом забилось в радости, что глаза повлажнели и он опустил взгляд.
– Вот и Избор дождался той минуты, чтобы сделать что-то для тебя.
Произнёс Герасим и улыбнулся. – Не стоит смущаться Максим.
– Мои дети уже многое сделали для меня, как я увидел в рисунках Стефании. И я благодарен им и Всевышнему благодарен, что у меня такие удивительные дети.
– О чём вы спорили?
– Мы не спорили, я Верочке рассказываю, каким был Андрей.
– А Верочка этого не знала? Лукаво улыбнулся Герасим.
– Повидимо знала, но я не о том, что она знала или не знала, а то, что случилось с вертолётом.
– И что же? Спросил Герасим.
– Ведь он рушиться начался, а после этого мы ещё летели долго. Виктор успел передать, что-то, не помню что, он хотел, повернул назад, а почему-то не получалось, он ведь передавал координаты.
– Вот по тем координатам вас и искали, а они совсем не верными были. Вероятно, что-то с приборами случилось. – Произнёс Герасим. – Я тоже расследовал эту аварию, независимых людей призывал.
– Вы? А почему? Спросил Максим.
– Закономерность одну выяснял.
– Какую?
– А вам не обязательно знать, к вам это не относится, это ко мне относится. Пилот ваш каким-то образом всё же повернул, но не по тем координатам.
– Вы знали? И знали, кто виновен?
– Они понесли уже своё наказание.
– Вы их наказали?
– Я? Что ты, Максим, я и мухи не обижу. В этом мире я не для этого. Я не жнец и даже не страж, а страг. Страг-держатель этого пространства. А на такие дела боги посылают безпрестрастных стражей, они закон и порядок здесь для зарвавшихся особей. Они беспристрастные, их нельзя склонить на чью-то сторону. Виновника они ведут на суд. не на суд, что правит в этом мире. а на суд божий.
– Тогда почему в этом мире столько не справедливости?
– Всё не так просто, Максим, жизнь идёт здесь не по Кону высшего вселенского Разума. Люди не верно понимают этот мир, не видят его в реальности. А я лишь доложил туда, куда нужно. А бывают, и жнецы превышают свои полномочия, как в вашем деле. Никто не знает из всех живущих здесь, в этом мире, стражей, кого назначат для расследования дела. Всё должно быть по Кону, но уже давно в основном идёт беззаконие, многие вершат сами, тем и нарабатывают себе смертный грех, который длится долго и уже не в этом мире, а там, куда определяют ту особь, в которой душе приходится страдать. Здесь исследуются все свидетели или причастные к этому делу, всех людей кто даже ненароком коснулся этого или был рядом. Люди и не подозревают такого. А лишь спрашивают «За что?»
– За всё хорошее. – Тихо произнесла Марьяна.
– Верно Верочка, за всё хорошее в кавычках. Улыбнулся Герасим. Бывает и наказание для тех, кто призывает суд, каждый поступок, каждая мысль человека расследуется. Порой наказание задерживается, но достигнет наказуемого, даже тогда, когда он и ждать перестаёт. Этот мир учебный, но не всегда он был таким. На заре освоения земли богами, здесь был настоящий рай, но это не интересно, лучше расскажи, что ты хотел сказать.
– Я об Андрее, о его силе. Сегодня увидел его и понял падение вертолёта и почему он так долго падал. Он держал его своей силой, поэтому ему не хватило её, чтобы спастись самому, он ещё и Верочку держал и повидимо сглаживал моё паление, ведь я почему-то позже падал, за ним, а должен быть вместе с Игорем и Виктором. Я должен быть, как они, а нет, Андрей вырвал меня оттуда, всех он не мог, не мог Верочкой рисковать. Как я теперь понимаю, она для него была всё. Вся его жизнь заключена была в ней.
– Верно. Андрей держал всех, пока у него хватало сил, потом он увидел, что всех не осилит и отпустил. Горько, но пилота и твоего брата он отпустил. Если бы сразу он их отпустил, то он бы остался жив, и возможно и он и ты были просто поцарапаны.
– Папа, а откуда ты знаешь?
– Из расследований, Верочка и мне рассказал сам Андрей в тот вечер, как я тебя нашёл.
– Как всё сложно-то. Произнёс Максим. – Вроде только радовался жизни и здесь снова печаль.
– А ты и радуйся, Максим. Жизнь любит, когда радуются. Тебе нечего страдать, ты уже тоже понёс своё наказание. За этот раз, а может за все вкупе, что были в твоей жизни. После клиники у тебя жизнь началась с чистого листа. Твоя Душа тоже проходила суд и исследования, когда ты метался в без сознательном состоянии. Видел и мир красивый и не красивый. Ведь так?
– Да. Но больше красивый.
– А не красивый мир тебе показали, когда исследовали твои поступки. А в красивом мире ты ещё разговаривал с Живой.
– Я не знаю, с кем я разговаривал, вспоминается…
Максим замолчал от того, что увидел вновь перед собой строгих и неприступных богов или кто они там были, вроде и сочувственно смотрели, некоторые улыбались. И среди них увидел красивое улыбающее женское лицо со светлыми длинными волосами, накрытые прозрачной свето-зелёной вуалью с золотым венцом. Это видение так ярко проступило в данный момент, что вздрогнул и очнулся от голоса Избора.
– Вот, папа, возьми.
Произнёс мальчик и подал ему его рубашку. Максим машинально взял и машинально сказал,
– Спасибо. Надел её, застёгивая пуговицы, всё ещё молчал.
– Что молчишь? Спросил Герасим.
– А? Не знаю. А как? Вот этого я не помнил, что сейчас увидел.
– Не помнил, сознание не всегда выдает, а сейчас показало.
– А кто эта женщина? Она богиня?
– Богиня. Богиня Жива. С живыми на суде она сама всегда разговаривает. С ушедшими другой разбор идёт. А тем, кому ещё жить в этом мире, после расследования разговаривают с ней.
– Ох, ты! А я не единого слова не помню.
– Раз ты здесь, значит, она решила, жить тебе. Она просмотрела твою душу, твоё сознание, весь твой запасник накоплений и не только за эту жизнь. А бывает многие вроде бы и здесь уже искупили свои проступки, а ушли в иной мир, то не скоро ещё дают им пройти в новое воплощение. А оно не обходимо, только через этот мир можно попасть в духовный мир, чтобы быть в соединении творения с Всевышним Разумом, с Великим Духом. Ну, вот и чай остыл, сейчас снова согреем.
– Интересно как. Произнёс Максим. – Хотелось бы многое познать.
– Познаешь всё, что тебе предстоит познать. Душа это знает, она и поможет расширить сознание. Тебя ведь спросили, хочешь остаться там или вернуться в этот мир и зажить уже живой жизнью?
– Если честно, я не помню и не знаю.
– Зато я знаю. Произнёс Герасим. – Перед твоими глазами была Верочка, и ты протянул к ней руки. Это и было твоим решением переродиться, не бросая это тело. Почувствовал душу Верочки?
– Да. А откуда вы знаете?
– Предки рассказали. Род. Ты же в Роду был. И тело твоё резко чувствовало перерождение и желало восстановиться. Видел я тебя, когда Верочка не пришла назад, я приходил.
– А Верочка там тоже была? Где я был, была?
– Нет, ей незачем ещё там быть, она и так чиста, но показывала тебе дорогу.
– Это так, я летел на её аромат.
Максим широко улыбнулся, привстал, и выключил чайник, а Марьяна подошла и стала разливать чай, спросила.
– А может, кто хочет посущественней, чем чай и пироги с ежевикой?
– С ежевикой? Я люблю с ежевикой. Улыбнулся Максим.
– Не стоит много сейчас кушать, я чувствую, вечер у нас предстоит длинным и за обильным столом.
– Бабушка приедет? Спросила Марьяна.
– Нет, Верочка, за бабушкой я завтра съезжу.
– Так, как мне быть, папа? Я, Вера или Марьяна?
– Вот это тебе самой решать, Верочка.
– Но меня все здесь знают, как Марьяну.
– Для всех и оставайся Марьяной, а для нас теперь ты Верочка. Минуточку, мои любимые, у меня для вас есть подарок.
Герасим встал и вышел, а Марьяна, выскочив за ним, на бегу сказала Максиму.
– Побудь с детьми, я сейчас.
И догнала отца уже в его комнате, произнесла.
– Папа, папочка, я боюсь.
– Что? Что ты боишься, доченька?
Спросил удивлённый Герасим, привлекая к себе дочь.
– Не знаю, боюсь всего. Пап, знаешь, я, как-то убиралась, пыль протирала в книжном шкафу, и наткнулась на одну папку, которую я раньше не видела.
– Что за папка?
– Там были вырезки из газет, о Максиме. Откуда она? папа?
– А вот оно, что. Папка эта там всегда лежала, ты её просто не замечала. Я её для себя собирал. И что? Когда это было?
– Ещё до встречи с ним, когда ты нас привёз, а бабушку оставил дома. Ты уехал, а занялась уборкой. Я, так мельком просмотрела её и уже забыла о ней, решила, что это всё пустяки. Мне-то что, я думала, что его-то уже никогда не встречу. Просто приказала себе выбросить всё из головы.
– А теперь-то, что изменилось? Вот ты и встретилась с ним, и у вас всё налаживается. Дети вон, как рады оттого, что отец у них, наконец, появился. И не, какой-либо посторонний, а свой, родной, о котором они мечтали всю свою сознательную жизнь. Тебе известно, что они его искали?
– Как это искали? Как? Они же маленькие.
– Энергетически, милая, ты ещё не знаешь, что это такое?
– Нет, папочка не знаю. Но я боюсь.
– Чего?
– То, что я прочитала, мне вот сейчас, сидя на кухне вспомнилось. Как там написано, что за ним столько невест ходило, и даже сами сватались.
– А что написано, как он к этому относился?
– Да, вроде, бы он игнорировал.
– Так, что ты боишься?
– Всего этого. Шумихи этого высшего общества. Скандала.
– А тебе какое дело до этого? Они, это они, пусть скандалят, а журналисты на то они и журналисты, чтобы писать.
– Я не журналистов боюсь, а действий девиц из высшего общества. Наслышана, как там поступают.
– Высшего общества? Доченька, ты серьёзно? Где ты там увидела высшее общество? Там очень мало честных и порядочных людей, в том числе и девиц, которые сами на шею вешаются.
– Папа, но я сама сегодня… Марьяна густо покраснела, опустила голову.
– Я знаю, что у вас произошло, какой разговор был. Потрясающим?
– Папа!
– А что папа? Вас Род соединил и венчал ещё в той избушке.
– Папа, какое венчание? Там насилие было. Венчание в радости должно быть.
– Это, правда. И вышло уж совсем из рук вон, но этот союз уже никому не разрубить. Доченька. Он у вас был задолго до встречи возле вертолёта, задолго этой жизни.
– Папа, скажи, ты всё можешь знать и видеть?
– Я не бог, здесь я человек, но очень многое могу, доченька. Знать? Так это не сложно, если находишься в потоке нужной энергии. Видеть, тем более. Не всегда у меня такое было, раньше многое пропускал, не обращал внимания, порой небрежно относился ко многому, не исследовал, думал, меня это не коснётся. Коснулось, погибли мои внуки. И когда ты появилась у меня, да ещё и в таком положении, здесь уже решил, второго раза не будет. Для вот этой девочки, и для новых внуков я сделаю всё возможное и не возможное. И это не нарушало ни Кон Мироздания, и законы земные, применяя свои знания, ничего противозаконного я не сделал, даже тебя спросил, хочешь ли ты остаться.
– Папулечка, я ни сколько не жалела об этом. Только тосковала о нём
– И об этом тоже знал, но раньше было никак устроить встречу вам, и посмотри, ведь мы уже так давно здесь живём, а он только впервые к деду приехал. Хотя ему было не до этого и ещё искал тебя. и невдомёк ему было, что ты совсем рядом.
– Почему ты сразу не устроил нам встречу, как он вернулся из клиники.
– Были ещё другие издержки всей этой ситуации. Переродиться, оставаясь в этом теле не просто, я вам обоим вместе отвечу на этот вопрос.
– А вот сегодняшнее….
– Не волнуйся, я не смотрел, для чего мне подсматривать за собственной дочерью и её любимым. Я просто знаю и всё. Как тебе объяснить, считай, что сорока принесла мне на хвосте. Тихо рассмеялся Герасим. – Ты такая счастливая была, когда мы вернулись с детьми и почему печаль такая?
– Не знаю, папенька, что-то гложет меня.
– Посмотри, что тебя там гложет. Почему себя ты не просматриваешь? Ты же умеешь.
– Мне страшно, папочка, а вдруг я плохое увижу, а так не знаю и ладно.
– Но сегодня ты так взволновалась.
– Это его родители, они такие богатые.
– А ты, что бедная? Золушка из подворотни? Не забывай, богатыми они стали благодаря твоему брату. Если бы не он, они никогда бы не вылезли на этот уровень. Ну и я незримо помогал им. Послал им вместо Андрея тоже знающего человека. Но с заметкой, что он не будет усердствовать, чтобы они всегда помнили, как им не хватает Андрея.
– Папа, ты, словно волшебник.
– Порою я им становлюсь, всё, что касается тебя, и моих внуков, доченька.
– Он сказал, завтра приедут его родители, я боюсь.
– Они уже подъезжают. Скоро будут здесь.
– Ой! Папа!
Марьяна испуганно посмотрела на отца и из глаз её потекли слёзы.
– Доченька, какая же ты трусишка. Не замечал раньше за тобой такого. Что ты? Плачешь?
Герасим увидел её слёзы, и, держа её лицо ладонями, а большими пальцами вытирал её слёзы.
– Не плачь, милая. Ты всегда была решительной и рассудительной, а перед своим счастьем вдруг струсила. В дремучем лесу, зимой в морозы, ходила, искала следы людей, а здесь струсила. Верочка?
– Я не Верочка, я Марьяна. Папа! А когда Верочкой была, со мной Андрюша был.
– Ты, Верочка, ты настоящая Верочка. И я ведь с тобой. С тобой, моя милая и я не собираюсь устраняться, Но мы не станем усложнять мир, так и быть, для нас ты будешь Верочкой, а в мире, то есть в селе останешься Марьяной.
– А Максим?
– Он знал тебя всегда Верой, и ею для него останешься. Познакомилась в первый раз и назвалась ему Верой. Вот и всё объяснение. Иди к ним, я скоро подойду. И ничего не бойся. Он тебя любит действительно.
Богиня Жива, его бы не отпустила, если бы Богиня заметила в нём хоть каплю лукавства, не отпустила, а уж она-то будущее знает. И он ушёл бы, не приходя в сознание, после того, как ты его снова собрала.
Ты видела его кризис. В новом будущем человечество должно быть без лукавства, даже самому себе. Ничего не бойся, милая и иди к нему и детям, а я скоро.
Марьяна вернулась на кухню, и увидела такую идиллию. Максим сидел на диванчике, а дети сидели на его коленях и обнимали за шею, а он обнял их и видно, что он был в блаженстве. Глаза его были закрыты, но лицо выражало степень эйфории.
Марьяна остановилась в дверях и молча наблюдала. Она удивилась.
Избор, всегда сдержан, словно взрослый человек. Вёл себя ребёнком только с друзьями и то не всегда, да с дедом и бабушкой, даже со мной со своей мамой, он вел себя не так, она отчего-то всегда чувствовала себя, как будто она ребёнок, а не он.
А здесь такая идиллия отца и детей. Смотрит, как он целует Стефанию, а она ласкается и тянет своими губками к его щеке.
Она вообще ласковая девочка.
Избор тоже с удовольствием принимает его поцелуи и видно счастлив мальчик, и прижимается со своей стороны к Максиму, но не отталкивает Стефанию, а и своей ручкой её прижимает к Максиму.
Марьяна с удовольствием смотрит на этого красивого мужчину, отца своих детей, и почему-то в голову ей ударяет. А сегодня ещё зародятся. Она в испуге вздрогнула и чуть ли не вскрикнула, но мысль пролетела.
«Как уже? Но, что же, что сделано, то сделано.
И ей самой захотелось прижаться к этому сильному мужчине, она, было, сделала движение, как перед глазами всплыли газетные заметки и интервью одной девицы, какая-то Герасимова рассказывает, как она ждёт не дождётся, когда Максим выздоровеет, и они поженятся. И вдруг слышит вопрос Избора
– А ты, правда, любишь нашу маму?
Максим отклонил своё лицо и посмотрел ребёнку в глаза. Какое-то время молчал, затем ответил.
– Правда, сыночек. Очень люблю. Я так долго её искал, и не знал, что вы уже есть у меня. Целых семь лет искал. Нашёл, а здесь, оказывается, есть ещё у меня и сыночек, и доченька. Ты мне веришь? Сын?
Избор не долго думал, ответил почти сразу.
– Верю, папа. Я мог бы и не спрашивать, это я знал всегда, но захотелось спросить.
Мальчик в порыве эмоций обнял Максима. Марьяна вновь удивилась эмоциональности сына, а Максим продолжил.
– Я узнал, какой у меня удивительный сын, не погодам взрослый, и прекрасная доченька. Мои дети, как я счастлив!
«Интересно о чём они разговаривали без меня?»
Мысленно спросила себя Марьяна, улыбнулась, но вновь перед глазами появилась девушка, дающая интервью.
«Да, чтоб её! Что за напасть какая-то? Какое мне дело о том, что кто-то и что-то хотел. Главное для меня, чего я хочу и Максим, а он рядом».
Максим взглянул на Марьяну, улыбнулся, произнёс.
– Верочка. – Но почувствовал её настроение, спросил. – Что-то случилось?
Она помотала головой, всё отрицая, затем ответила.
– Ничего не случилось, всё нормально.
– Верочка, а выходи за меня замуж.
Как-то смущённо он попросил, прижимая к себе детей. Марьяна рассмеялась, а он спросил.
– Что? Кольца у меня в данный момент нет, но будет.
– У нас с тобой всё не так, как у людей.
– А для чего нам надо, чтобы было, как у людей? Мы не все, Верочка, мы это только мы. Ты я и наши дети.
Он смотрел на неё так умоляющее, что Марьяна сама не зная, отчего ответила.
– Я подумаю.
– Мама? В два голоса произнесли дети.
– Я же говорил, тебе никто не позволит сказать «нет». – Улыбнулся Максим. – И если ты откажешь, я буду делать тебе предложение каждую минуту.
– Но я уже сказала тебе «да», ещё при Андрюше, не словами, а сердцем. Разве ты не почувствовал?
– Почувствовал, Верочка, но скажи ещё раз.
– Да, Ещё? Да. Ещё? Да. Да, да, да.
Отвечала Марьяна под радостный смех детей, и ласковую улыбку Максима.
И Марьяна видела, как его душа радуется, как разворачиваются крылья, видит, как растёт энергия, словно это наращивается оперенье крыльев, чтобы взмыть вверх, вознести его, а он уже обнял этими крыльями и детей и её, увлекая их вверх, от всех бед и невзгод. Вот она сила любви, на крыльях она вынесет в беЗпредельный простор, в единый дух.
Для неё мир прекрасен был всегда, даже когда потеряла родителей и любимого брата, волею судьбы или чего-то ещё она попала к хорошим людям, и они заменили ей семью. Да так, что у неё и мысли не возникало, что Герасим не отец, а постороннее лицо. Нет, он самый настоящий и любящий отец. Вот разгадать бы тайну или загадку Мироздания.
Почему у одних есть всё, а другие не имеют даже самого не обходимого.
– Мироздание всё раздало и поделило поровну, доченька. Всем, и всем поровну. Но беда в том, что человечество потеряло это само.
Произнёс Герасим.
– Папа, а как же конфиденциальность мыслей?
– Так они прыгают и сами говорят, возьми и прочти. Рассмеялся Герасим. – Прости доченька, так получилось, я попал в поток твоих мыслей. А мир может изменить только сам народ, единением.
Герасим вошёл в кухню и разговаривая прошёл на свое место. В руках он держал папку из синего пластика на молнии. Он расстегнул молнию и раскрытую положил на стол, произнёс.
– Вот Верочка, здесь твой паспорт, и документы детей настоящие.
– А те, которыми мы пользовались не настоящие? Папочка?
– Самые, что ни на есть настоящие, но на имя Марьяны. Какими вам пользоваться, сами решите.
Максим протянул руку и взял верхнее, что лежало ближе свидетельство о рождении и, раскрыв его прочёл.
– Воронцов Избор Максимович.
Что он почувствовал в своей груди, он так и не понял. Комок, то ли радости, то ли ещё чего-то. Комок смешанных чувств. Он нервно сглотнул этот комок и тихо выговорил, почти прошептал.
– А это как?
– Не волнуйся молодой человек, при оформлении этих документов просто сыграла доброта.
– И мне не надо будет усыновлять моих детей?
Спросил Максим, беря следующий документ, раскрыв его, прочитал. –
– Воронцова Стефания Максимовна. – Он посмотрел на девочку и добавил. – Принцесса моя! А почему документы старого образца?
– В дальнейшем это будет лучше, с этими документами ни каких забот не будет. Ответил Герасим.
– А что за коробочка ещё в папке? Пап?
– А это тебе, милая. – Герасим открыл коробочку, на бархатной подложке коробочки лежало изумительное ожерелье, составленное из разных размеров красных жемчужин совершенной круглой формы.
– Какая красота! Воскликнула Марьяна. Андрюша всегда говорил, что жемчуг это моё.
– Твой брат хотел тебе его надеть на обручение. Его рядом нет, так в данный момент я тебе застегну, милая.
– На мне есть уже жемчуг, надо снять.
– Нет, милая не снимай. Посмотрим, что сейчас произойдёт. Пройдём к зеркалу.
Герасим, держа ожерелье, первым вышел из кухни, за ним последовали все остальные. В прихожей было большое зеркало, от почти во всю стену. Поставив Марьяну впереди себя, он надел ей ожерелье, поверх того, что уже было на ней, застегнул и произнёс.
– А теперь проведи ладонью по обеим сразу.
Марьяна завороженно смотрела на себя в зеркало, и ей показался Андрей, он стоит рядом с отцом и смотрит ей в глаза, и поправлял эту нитку жемчуга. Она улыбнулась и положила ладонь на жемчуг. Ладонь Андрея легла поверх её. Видел ли кто ещё? Но по улыбке Герасима было видно, это видели все присутствующие. Почувствовала какое-то движение под рукой, убрала руку и удивилась, и все смотрели на неё через зеркало, удивлённо воскликнули.
– Ой! Ах! Вот это да!
Жемчужины прежнего ожерелья-колье раздвинулись и приняли в свои ряды нить красного жемчуга. И в свете яркой люстры жемчужины переливались от белого до розового. Марьяна чуть повернулась, и при повороте перелив преподносил ещё большее изумление, от розового цвета, до багрового.
– Ох, вот это да! Папа!
– Здесь должно быть трио, третье я не знаю, где, возможно скоро объявится. Но на данный момент и этого тебе достаточно. А третье объявится и это так.
Максим смотрел на такое преображение с ожерельями удивился какое колье получилось, и молчал, как бы что-то вспоминал, мысли летели, но не мог остановить их. Перед глазами всплыл лишь вот такой же футляр. И ещё всплыли слова Баратова.
«Не открывай до поры, до времени. Вспомнил, как Андрей говорил ему.
– Одну минутку, я зайду, выкуплю заказ. Останавливаясь возле ювелирного салона. Скоро день рождение сестры и хочу сделать ей сюрприз.
И правда он был не долго, мы с Савелием раздумывали ещё, пойти ли вслед за ним. Но зачем? Подарки я не собирался никому покупать, повода не было и не кому, кроме мамы и сестры, Савелию тем более. Андрей сел в машину и подал мне не большой свёрток, произнёс.
– Не открывай до поры до времени. Как появится у тебя невеста, наденешь ей на обручении. Это тебе принесёт счастье. Вам обоим счастье.
– У меня нет невесты.
– Скоро будет. Это я знаю. И немного завидую.
– Чему?
– Тому какая будет у тебя невеста.
– Ты же сестре хотел?
– Сестре я купил, а это решил тебе. Поверь мне, тебе поможет в дальнейшем.
Я всё же хотел посмотреть, но Андрей строго сказал.
– Следуй моей инструкции и всё будет хорошо.
А дома я не глядя положил в домашний сейф и спокойно забыл об этом. И вот теперь я думаю, это и было оно. Но оно дома в городе. Что делать? Сейчас оно нужно или как?» Думал Максим и вслух произнёс.
– Кажется, я знаю, где третье. Но придётся подождать.
– Это не к спеху Максим. Ответил ему Герасим. – Событие, которые вторгаются в нашу жизнь, какими бы не приятными они для нас не были, необходимы для того, чтобы научились тому, чему должны научиться.
– Папуленька, всё же у судьбы есть разум.
– Естественно, доченька. Космический Разум Всевышнего, и у него много помощников.
– Да, уж! Такое замутить с нашими жизнями, это что-то! Смеялась Марьяна.
– С вашими жизнями ещё приемлемо, у других и бывает и тяжелее. Бывает, заставляют умирать, оставаясь в живых, но показывая смерть в цинковом гробу для семьи и для любимой. Жить в другом конце мира, под вымышленном именем выполняя долг. Разные судьбы и разные сценарии.
– А у тебя? Папочка?
– Я? Хм. Я не отношусь ни к какой категории, но тоже, как ты знаешь, было. Но всё изменилось, как встретил Верочку.
– Ура-а-а! Я Вера! Произнесла и несколько раз подпрыгнула.
– Ну, а я, что тебе твердил? А ты всё, Марьяна, да Марьяна.
Произнёс Максим и тоже рассмеялся.
Он подхватил Избора, и как-то закинул его за спину, тот уцепился за его плечи, мальчик весело хохотал. Одной рукой подхватил Стефанию, поместил её как-то боком под правую руку, а другой рукой Веру. И всех вместе их потащил в просторную гостиную, покружил по просторной комнате, он осторожно опустился на колени, выпуская из рук сначала Марьяну, затем Стефанию, а Избора перетянул себе на грудь и повалился на спину. Стефания тоже прыгнула к нему и началась возня, с визгами и смехом.
Марьяна-Вера села в кресло и с удовольствием смотрела, как играет Максим с детьми. И как они все счастливы.
«И это правда?» спросила мысленно она. Кого? Себя или просто спросила и посмотрела на отца, который тоже вошёл вслед за ними, сел в кресло, кивнув ей.
Максима, погрузившего в семью, осветило солнцем, такое тепло исходило от детских душ, окутывая его. Теперь его одиночество уже точно разлетелось на осколки, и они растворились. В его сердце засияли эти лучики, о которых хотелось заботиться и так не хотелось выпускать из объятий. Здесь он обрёл счастливый покой.
А Марьяна встала и стала кружиться вокруг них в танцевальных движениях вальса, напевая.
– Струиться лощёный паркет, мои ноги по нему скользят, семнадцать мне было тогда, и я собиралась на бал, какой же наивной была-а-а. Ах, мой бал, ах, мой бал, ах, мой ба-а-ал, ах, мой не удавшийся ба-а-ал.
В этом шуме и не слышали, как в комнату вбежала Оксана.
– Развлекаетесь? Максимка! А там, там, тётя Оля плачет
Максим встал с пола, держа Стефанию в руках, поставил её на пол, сказал.
– Я сейчас. И вышел из комнаты.
Он ушёл, а Марьяне показалось, что он забрал и её душу с собой. Она осталась стоять и у неё, отчего задержалось дыхание, но он сразу же вернулся, протянул ей руку и мир заиграл для неё всеми красками.
– Верочка, пойдём со мной, дети, Стефания, Избор. Протянул им руки.
– Да, куда ты? Спросила Оксана. – Надо сначала тётю Олю успокоить.
– Вот и успокоим. Ответил твёрдо Максим, отодвигая Оксану. – Ксюш, не мешай, не стой на дороге.
– Максим, ты иди, а мы побудем дома. Попросила Марьяна.
– Верочка, как это вы здесь? Мы вместе, Верочка.
Герасим смотрел на дочь, ожидая её действий. А для Марьяны, отчего пространство сузилось до одной точки, ниточка, соединявшая их, натянулась, но не рвётся, нить стала тросом, крепко скрепила их между собой, она почувствовала, её сердце натянулось.
«Прав папа, нас теперь не разъединить. Но чего я боюсь? Не знаю»
Ответила она сама себе, и, взяв за руки детей, с бьющимся сердцем в усиленном ритме, твёрдо ответила.
– Нет, мы дома останемся. Ты поговори с родителями.
Но Максим вернулся и подхватил её на руки и понёс к выходу, приговаривая.
– Трусишка. Верочка, почему ты трусишь?
– Не знаю. Ответила она. – Возможно, оттого, что так много чего произошло и за такой короткий срок. Стремительное время прям, какое-то.
Они вышли на крыльцо, увидели, как в калитку входит женщина, освещённая заходящим солнцем, и она остановилась, устремив свой взор на них.
– Мама. – Шепнул на ухо Максим, и поставил на ноги Верочку. Он сошёл со ступенек, держа её за руку, помогая ей спуститься.
– Мама! Мама, как вы уже приехали?
Произнёс Максим, пошёл вперёд, но женщина отвела его протянутую руку в сторону, произнесла.
– Приехали. Ответила она, как-то небрежно. Подожди, Максим, не до тебя. Ещё успеется обняться.
И направилась к Вере, остановилась возле неё и смотрела ей в глаза
Максим опешил, замолк, а женщина смотрела проницательным взглядом на Веру-Марьяну.
– Добрый вечер. Тихо произнесла Вера.
Но женщина не отвечала, и смотрела такими же глазами, как и у Максима. Женщина была в годах, но сразу видно, что очень следит за собой в лёгкой блузке и летних брюках, волосы собраны на затылке.
Смотрела строго и испытывающее, что Вере-Марьяне стало, как-то не по себе, и лишь успела подумать.
«Ах, Андрюша и зачем ты меня поторопил? И что теперь будет? Ещё дети? Вновь двойня или тройня, а я опять одна? С кучей детей? Бог мой! А взгляд-то какой! Так они на всех свысока смотрят? На всех людей, кои не их статуса?
Боже о чём это я? А чем я хуже? Они ведь тоже не в золотых пелёнках родились с серебряными ложечками во рту.
Женщина продолжала смотреть, не проронив ни слова.
Максим, как-то не понял мать.
«Что с ней? Меня оттолкнула. Почему она так строга?»
У него задержалось дыхание, хотел шагнуть к Верочке, защитить её, и уже шагнул, но всё само решилось.
Вера видела, как глаза этой женщины наполняются слезами, и тихо всхлипнув, та протянула к ней руки со словами.
– Девочка моя, как я тебе благодарна. И обняла Веру.
Максим слышал, мама заговорила, и увидел, как она обняла Верочку. Он выдохнул, спокойствие и свобода вошли в него.
«Фу-у-ух! Оказывается, мама просто эмоции сдерживала»
Думал Максим. И улыбнулся, подошёл к детям, которые спрятались за Герасима, и взял их за руки.
– Знакомиться будем? – Спросил он детей, нагнувшись к ним. Стефания смущённо улыбнулась, спрятала своё лицо, уткнувшись им ему в бок. А Избор храбро ответил.
– Конечно, будем. – Он сам серьёзно смотрел в сторону обнимающих.
– А почему спрятались?
– Тётя строгая. – Ответила Стефания.
– Она не строгая, она уже вас очень любит, бабушка очень рада вам, поверь мне, малышка моя.
Произнёс Максим.
– Спасибо тебе Верочка, ты спасла моего сына. Доченька, ты ведь Верочка? Да? Здесь, вот нам рассказали... ой, даже трудно поверить, и тебя называли другим именем. Марьяна. Так?
– Я Вера. Так получилось, у меня два имя. Верой я знакомилась, а Марьяной я жила. Но оба…..
– А какая разница, мы тебя знаем, как Верочку. Наконец-то я вижу тебя, моя дорогая. Спасительница моего сына. Ты знаешь, как тяжело потерять сына? А где, внуки?
– Мы здесь, бабушка. – Произнёс Максим, подводя детей к матери.
– Ох, какие же прелестные внуки у меня. Как тебя зовут малышка.
– Стефания. Ответила девочка.
– Стефания? Красивое имя.
Ольга присела перед девочкой, обнимая её, и тут же протянула руку к Избору, обоих прижала к себе и целовала их по очереди, то девочку, то мальчика, целовала в головы, и в лицо, приговаривая.
– Внуки, у нас наконец-то появились внуки.
А в калитку уже входил отец Максима, Вера его сразу узнала, хоть и мельком видела его там, в лесу, возле избушки.
– Оля! Вместе же хотели. Не выдержала, побежала, не сказав мне.
И стало очень шумно, кроме Воронцовых, пришли ещё и дедушка Сергей и бабушка Арина и ещё несколько Анненковых. Знакомство, объятия и прочее, каждый хотел, что-то сказать, обнять, поцеловать. Бабушка Арина села на скамью возле крыльца и тихо плакала от счастья, и мысленно говорила себе.
«Не зря я приняла их, как родных, моё сердце чувствовало правнуков».
Радостное настроение разлилось далеко за границы этого двора. Дружная семья Анненковых собиралась возле двух калиток. Увидев всю семью, всех своих детей и внуков, дедушка Сергей стал приглашать всех к себе домой.
– Что же мы здесь стоим, а у нас там стол накрыт, можно и за столом разговаривать и делиться впечатлениями.
А там во дворе деда Сергея действительно накрывали столы женщины дружной и большой семьи Анненковых. И дед Сергей вновь произнёс.
– Пойдёмте, пойдёмте.
И новоявленные дедушка с бабушкой подхватили на руки детей, а бабушка Арина, взяла под руку Герасима и все пошли в дом дедушки Сергея.
И вновь за столом, звучали и песни, и шутки, слушали рассказ Максима, конечно же, без крутых подробностей. Оксана всё порывалась выспросить настоящее, но под взглядом деда, притихла, лишь подумала.
«Всё равно я Марьянку раскручу на откровенный разговор. Пусть только всё поутихнет. Теперь-то она мне не только подруга, да кума, но ещё и сестра».
Некоторые из Анненковых спрашивали Марьяну, а отчего же она сразу не полетела с Максимом. Такой вопрос ей задал и отец Максима.
– Куда ты делась там, в лесу, мы ведь тебя искали.
– Стояла в сосняке и провожала вас взглядом. Вы считаете, я не верно поступила в то время?
Спросила Вера-Марьяна отца Максима.
– Нет, девочка, как поступила, так и поступила, это был твой выбор. Но, отчего же так долго не давала о себе знать?
– Извините, так вышло, для этого надо было нам обоим созреть. А собственно я и не пряталась, и детей не прятала. Мы здесь давно живём, четыре года, но никто не увидел в Изборе Максима.
– С такими его глазищами, разве увидишь, они всё отводят. Хохотнул Савелий. – Я всё время думал, кого-то он напоминает, но так и не вспомнил.
Ольга же, всё всматривалась в детские личики и всё больше и больше находила сходства с маленьким Максимом, в улыбке, в движениях, во взглядах. И она с радостным восторгом млела, и часто повторяла своему супругу.
– Я бабушка, Лёшенька, я бабушка, а ты дедушка. Счастье-то какое. Наконец-то я уж думала никогда не дождусь внуков, сыну тридцать пять, а он и не думал жениться, все метался в поисках этой девочке. Счастье-то какое.
Вот уже и луна вышла из-за кружевных облаков, и посеребрила всё пространство. Многие из Анненковых разошлись, но разговоры и тихая музыка не стихала. Вот уже дедушка Алексий и бабушка Ольга, с трепетом прижимая к себе внуков, Ольга Стефанию, а Алексий Избора понесли их сонных домой, сопровождаемые Герасимом. И долго ещё оставались в доме Веры. А Максим, что то сказал Савелию, тот кивнув головой, и пошёл в дом, и вышел уже с гитарой и настроил ее, заиграл вальс «Под небом Парижа»
Максим улыбнулся и пригласил Веру.
– Верочка, наш бал в том времени не состоялся, так вот сейчас звучит музыка вальса, потанцуем?
– Максим, но никто не танцует же.
– А нам кто-то ещё нужен? Савелий для нас исполняет вальс, Верочка. Это не тот вальс, под который ты танцевала, но Савелий его не знает.
– Хорошо, Максим, этот вальс тоже красивый.
И пошла вперёд, на свободное место, в полутьме её платье струилось вдоль тела, переливаясь в лунном свете и в свете уличного фонаря, предавая столько загадочности, словно призрак, что Максим залюбовался и не мог оторвать от неё свой взгляд.
«Призрак, чуть проявившийся из тёмного места в лунное серебряное, что так хочется целовать её» думал Максим.
Он обнял её, а она обвила его шею, и шепнула ему
– Ты мой. И провела по его шее кончиками пальцев, оглянулась на сидящих за столом. Не смотрит ли кто на них? Но в мыслях махнула рукой.
«А-а-а, пусть смотрят».
И поцеловала его трепетно, вроде бы только коснулась губами, но получилось, так что мир перевернулся внутри у обоих. Всё внутри сжалось, и перевернулось, а затем разворачивалось медленно. И они медленно приходили в себя. Максим очнувшись, повел её в танце и тихо шептал её.
– Как же хорошо, любимая, мы вместе. И крепко прижал рукой её к себе.
– Задушишь. – Рассмеялась она
– Какая ты воздушная и нежная Верочка. Приподнимая её в кружении.
Они кружились и не замечали, что Савелий перестал играть, а они кружились и кружились. К ним подошла Ольга, мама Максима и подала ему упакованный свёрток.
– Откуда мама он у тебя.
– Когда папа рассказал о вас по дороге домой из аэропорта, мне вспомнилось твои слова. Тогда ты был не совсем ещё пришедшим в себя, и говорил мне ещё даже с такой горечью.
«А у меня ведь подарок есть для моей суженой, и должен ей подарить в день обручения. Но я не знаю что там»
Я тогда удивилась, как это ты не знаешь свой подарок. А ты мне ответил.
«Пусть лежит до поры до времени»
И вот я вспомнила и захватила с собой, даже не знаю, как и почему. Верно ли, я сделала, Максимушка?
– Мама, ты вспомнила. Какая же ты молодец.
– А что там? – Спросила Ольга, прижимая к своей груди упакованную небольшую коробочку.
– Если честно, я не знаю, но теперь догадываюсь, но это не кольцо.
– Не кольцо? Так я дам.
И Ольга стала снимать со своего пальца кольцо с голубым бриллиантом.
– Не надо мама. Я сам куплю Верочке, по моему вкусу, по аромату души Верочкиной. А это сейчас и подарю.
– А что там? – Послышались из-за стола несколько голосов.
– Могу только предполагать.
– Это как? Не знаешь, что в твоём подарке? – Спросил дед Сергей.
– Мой друг, Андрей, где-то лет семь назад вручил мне этот подарок для меня. Помнишь Савелий, мы вместе были, возле ювелирного салона.
– Да-а-а. Помню. И что там?
– Андрей просил не открывать, я и не открывал. Помнишь, как он сказал?
«Не открывай до поры до времени. Как появится у тебя невеста, наденешь ей на обручении. Это тебе принесёт счастье. Вам обоим счастье».
Я тогда ещё смеялся, у меня нет невесты. А он «Скоро будет. Это я знаю. И немного завидую». Помнишь, смеялись тогда. А он говорил «Следуй моей инструкции и всё будет хорошо».
– Давай открывай, не интригуй нас. Послышалось несколько голосов.
Максим сорвал упаковку, отдал её матери, и открыл продолговатый футляр. При свете луны переливался голубовато-серебреным цветом нитка с жемчужинами, они были крупнее, чем та нитка с красным жемчугом, что надел ей отец.
– Вот и последнее звено. Колье становится целостным. –
Как Максим застегнул ожерелье, произнёс Герасим. Он только, что вернулся, и сел за стол.
– Мне так же сделать, папа?
– Повремени немного. Пусть жемчужины вспомнят друг друга. Две нити были рядом, третья же, была далеко. Всё само произойдёт,
Ответил ей Герасим.
Вера, не утерпела, и погладила ладонью, и произошло, как бы электрический разряд, а Вера произнесла.
– Максим, красивое. Спасибо. А у меня нет подарка для тебя.
– Ты мой подарок, ты подарила мне себя, прекрасных детей, сына и доченьку. Без тебя я дышал, чтобы жить, но только сейчас я понял, что дышал-то я в пол силы, так, поверхностно, лишь бы хватало воздуха, чтобы дыхание не остановилось, чтобы жить и найти тебя, а сейчас я дышу полной грудью, и внутри всё заполняется тобой, твоим ароматом, что голова кружиться.
– А что мы молчим? Послышался голос одного из дядьёв Максима. – Ведь горько же!
– Точно. Захохотали двоюродные братья в унисон и закричали.
– Горько!
– Но это же не свадьба. Воспротивилась Вера.
– А свадьба, это будет свадьба, и там ещё будет греметь «горько». – Ответил старший дядя Максима. – До свадьбы нам ещё ждать? Здесь и сейчас, горько! От ума не печальтесь, смотрите веселее, так горько-о-о!
А Вера светилась и внутри и снаружи, распространяла энергию тепла и нежности. В ней вот сейчас поселилась безмятежность и покой. И она даже удивилась, что всего несколько часов назад она боялась встречи с родителями Максима.
«Вот дурочка».
Обозвала себя мысленно с нежностью и нежность заполняла её ещё и ещё. Весь калейдоскоп всех её перемен пронёсся вокруг неё вихрем, и она бы запрыгала от радости, словно девочка, как всегда прыгала от счастья вокруг брата. Но брат ушёл, но он вернётся. Она это чувствует. Он снова будет рядом с ней.
Все её мысли заглушил поцелуй Максима. Нежный захватывающий. Сколько они сегодня целовались? Много или мало, но голод не утолён.
Луна стала блекнуть, а звезды разгорались ярче, за столом что-то говорили, смеялись, хлопали в ладоши, но влюблённые не обращали внимания ни на кого. Они словно улетали отсюда, чувствовали лёгкость.
Максим оторвался от вкусных губ, посмотрел ей в глаза, а там отражались звёзды, а он словно упал в её звёздные глаза. И желания помчались вперёд, снова её стал целовать, так, словно от поцелуя ожидал новые жизненные силы, и чувствовал, что растворяется в ней, и она стала такой мягкой и податливой, и оба наслаждались нектаром, что дарили друг другу через поцелуй. Максим шепнул ей на ухо.
– Давай сбежим.
И не ожидая ответа, подхватил её на руки и понёс по тропинке сада, по направлению дома Савелия.
За столом притихли, а потом весело рассмеялись и послышались аплодисменты и голос Савелия.
– Максимка! Можешь быть спокойным, я не приду домой, у родителей переночую.
А Максиму было всё равно, кто и что там говорит, кто и куда придёт, всё было неважное. С ним сейчас Верочка, его Верочка, о которой он мечтал почти семь лет. И казалось, ещё вчера мечты были не осуществимы, а сегодня сбылись и продолжают наращивать темп. И все его фантазии, которыми он грезил во сне и на яву, воплощаются.
И снова их губы соединились, поцелуй нарастал смело и решительно, выбивая остатки воздуха из лёгких, обоих сводя с ума. Максим ещё явственнее ощутил аромат её души, который захватывал его всё больше и больше. Мелькнула мысль, а как издаёт аромат моя душа? И ответ не заставил себя ждать, вклинился как-то сам по себе.
«У вас единый аромат. Помни друг, жизнь за жизнь. Давай друг, подари мне жизнь живую».
И вот они стали действительно единым целым, как и когда-то, а не половинками, когда-то разъединённые по прихоти древних богов. Время уже не тикало, оно бежало с огромной скоростью. Какое-то мгновение и сердца их взрываются, взлетают на воздух, паря, где-то в без предельном пространстве. Вне времени, и вне материи, но в объятиях друг друга. Они вместе, и больше ничего нет, только они. А остальное было не реальность, а так, вроде бы мишура, которая их не касалась. Они были среди звёзд и сами были звёздами, полноценно наполнены любовью. И это не сон, не фантазии, это на самом деле, их кусочки собрались и соединились в единое.
И лишь через какое-то время смогли выговорить, дыша едино в унисон.
– Я люблю тебя, Максим.
– Верочка, как я тебя люблю.
– И это навсегда! В унисон прошептали они.
– Ты подарила мне столько счастья. Мою жизнь, детей, себя. Люблю тебя.
С любовью и в любви ко всем моим читателям, Таисия-Лиция.