В конце июня Дмитрий Дорофеев прибыл в Уральск. Турбовинтовой лайнер Ил – 18, доставивший его из Москвы, мягко приземлился в новом аэропорту города. Воздушная гавань, построенная недавно в степи, ещё не имела аэровокзала, а зал ожидания и ресторан располагались на первом этаже гостиницы. Пятиэтажное здание из желтоватого кирпича, на крыше которого красовалось слово «Гостиница», характерно выделялось на фоне вагончиков, где располагались наземные службы аэропорта. За гостиницей виднелись локаторы, сферические антенны которых вращались по кругу. В ресторане, куда Дмитрий заглянул, чтобы перекусить, ему предложили три варианта комплексного обеда. В зале сидели работники аэропорта в форме Аэрофлота и два пассажира в гражданской одежде. Дмитрия, прилетевшего в форменном кителе офицера Военно – Воздушных Сил (ВВС), посадили рядом с работниками аэропорта, которые обслуживались вне очереди двумя миловидными официантками. Расплатившись за обед, Дмитрий спросил официантку, как ему добраться до города.
– Если хотите быстро, то за два рубля можно доехать на такси, – ответила девушка. – Если не спешите, то ждите автобус. На нём проезд 30 копеек.
– Спасибо! – поблагодарил Дмитрий. – Я, пожалуй, поеду на такси.
– Тогда обходите здание с левой стороны, – подсказала официантка. – Такси стоят за углом, у входа в гостиницу.
Обогнув здание с левой стороны, Дмитрий увидел несколько машин такси. Старые «Волги» ГАЗ – 21 имели обшарпанный и грязный вид. Подойдя ближе, он громко спросил: «Шеф, кто поедет в город?»
– Пять рублей и домчу, куда прикажешь командир! – прохрипел старый таксист, вылезая из машины. – Вещи есть или налегке?
– Шеф, а недорого ли, пять рублей? – спросил Дмитрий. – Мне сказали можно и за два рубля доехать.
– Так, это можно, а если реально хочешь уехать, то меньше трёшки и не предлагай! – ответил таксист. – Садись в машину, а то обижусь, вообще, не повезу.
– Шеф, так вон ещё машины стоят! – показал рукой Дмитрий.
– Они по заказу приехали, – ответил таксист. – Гляди, у каждого на переднем стекле табличка «Заказной». Едем или лясы точить будем?
– Едем, только вещи в багажник положу, – согласился Дмитрий.
– Эх, измельчал нынче лётчик! – с досадой сказал таксист, когда отъехали от аэропорта. – Толи дело раньше! Бывало подъедем с товарищем на двух машинах к старому аэропорту. Подходит лётчик, «подшофе». В одну машину кладёт свою фуражку, во вторую садится сам, и поехали…
– Так, я не лётчик, – как бы в оправдание сказал Дмитрий.
– Как же не лётчик! – с удивлением воскликнул таксист. – На тебе же лётная форма.
– Форму мне выдали на аэродроме в Кубинке! – сказал Дмитрий. – После окончания университета, как офицера запаса призвали на сборы, в авиационную часть. Стажировку проходил в качестве замполита батальона аэродромного обеспечения. Мне выдали форму авиационного специалиста, с голубыми петлицами и такой же фуражкой. После сборов форма осталась у меня. Этой весной призвали на действительную службу, и военком приказал прибыть в часть по форме. Достал из шкафа и одел на себя…
– Получается, командир, ты у нас ряженый! – сделал вывод таксист и усмехнулся.
– Почему ряженый? – удивился Дмитрий. – У меня есть документ на ношение военной лётной формы. Хотите, покажу!
– Ладно, верю! – добродушно ответил таксист и спросил. – Тебя куда везти в городе?
– Военный городок «Сокол»! – сказал Дмитрий и откинулся на сидении, слегка прикрыв глаза.
– Домчу пулей, командир! – заверил таксист. – Отдыхай, пока…
Перед закрытыми глазами Дмитрия, как кадры немого кино, замелькали события двух последних лет. Благодаря хлопотам отца, его, одного из лучших выпускников исторического факультета Московского государственного университета, оставили ассистентом на кафедре истории СССР периода феодализма. Дмитрий проводил семинарские занятия, помогал старшему преподавателю в приёме зачётов и экзаменов, а иногда, даже читал лекции студентам. Но, самое главное, он получил возможность работать в архивах.
С основными материалами следствия и суда по делу Е. И. Пугачева, а также официальной перепиской царских властей по этим вопросам, Дмитрий ознакомился в Центральном государственном архиве древних актов (ЦГАДА). Но настоящая удача ему улыбнулась в Центральном государственном военно – историческом архиве СССР (ЦГВИА СССР), который занимал Лефортовский дворец (Дворец Петра I на Яузе), на 2-й Бауманской улице. Дмитрий нашёл там весомый аргумент, опровергающий версию относительно захвата в плен Данилы Шелудякова и его гибели в тюремных застенках. В списке служилых казаков Уральского войска, составленном в марте 1776 года, под № 1710 значился Данила Шелудяков *).
«Значит, Пётр Иванович Рычков, от которого исходила первоначальная информация о пленении и последующей гибели ближайшего соратника Пугачева, ошибался», – размышлял Дмитрий и спрашивал себя: «Ошибался ли, Рычков, или чего – то не знал»?
Эти и другие вопросы Дмитрий намеревался прояснить в Уральске.
Не прошло и часа, а такси уже стояло около южного Контрольно – пропускного пункта (КПП) воинской части, на улице Мира. Судя по отсутствию военных на улице, молодого лейтенанта никто не встречал.
– Командир, сюда или в другое место нужно ехать? – спросил таксист.
– Не знаю! – признался Дмитрий. – В предписании, вроде, улица Ленина указана.
– Так, это за углом! – сказал таксист и завёл мотор. – Поехали!..
Не успел Дмитрий проследовать через КПП, как к нему подбежал посыльный из штаба и позвал за собой. Оказалось, что командир части в курсе его прибытия в Уральск, самолётом Аэрофлота. Он звонил с утра начальнику аэропорта и интересовался рейсом из Москвы. Теперь же ожидает молодого лейтенанта в своём кабинете, до приёмной которого посыльный любезно проводил Дмитрия. На двери кабинета была строгая вывеска: «Командир в/ч №… полковник В. А. Смирнов».
Оставив личные вещи в приемной, под присмотром седой секретарши, Дмитрий несмело переступил порог кабинета командира воинской части. Приняв, согласно устава, доклад о прибытии лейтенанта к месту службы, полковник пригласил Дмитрия присесть к столу, за которым уже сидели подполковник и человек в штатском.
– Знакомьтесь лейтенант: мой заместитель по политической части, подполковник Цаплин, – показал рукой полковник, – а это наш ангел – хранитель, куратор из Комитета государственной безопасности (КГБ), капитан Горбатко. Ну, а я, командир этой части, полковник Смирнов.
– Приятно было познакомится! – сказал Дмитрий и спохватился. – Извините, товарищ полковник, не по уставу вышло…
– На первый раз прощаю, товарищ лейтенант, но учтите на будущее, что я по фамилии Смирнов, а по факту строгий командир! – добродушно сказал полковник. – И форму получите новую. Мы связисты, а не лётчики.
– Так точно, понял! – ответил Дмитрий.
– Отлично, лейтенант! – обрадовался полковник. – Поступаете в распоряжение подполковника Цаплина! Отныне он ваш непосредственный начальник! По всем вопросам обращайтесь к замполиту части!
– Так точно, товарищ полковник! – ответил лейтенант.
– Товарищ лейтенант, вы, ведь, историк по образованию? – спросил куратор из КГБ. – По нашим сведениям, активно интересуетесь Крестьянской войной под предводительством Пугачева? Почему к ней такой интерес, ведь, тему для диссертации, вы другую выбрали?
– А вы откуда знаете, товарищ капитан? – удивившись осведомлённости капитана, спросил Дмитрий.
– Служба такая, лейтенант! – ответил капитан, повторив тот же вопрос. – Так, будем отвечать или в молчанку станем играть?
– Товарищ капитан, действительно, моя тема диссертации: «Рыболовство в Яицком казачьем войске», – согласился Дмитрий и начал подбирать слова в своё оправдание. – Ну, а Пугачев появился в Яицком городке, в первый раз, под видом купца, скупающего рыбу у казаков. Существует ещё легенда, по которой он кошеварил у казаков на севрюжной плавне. Там познакомился с Данилой Шелудяковым, который стал его ближайшим сторонником…
– Хорошо! – согласился капитан. – Однако непонятно, как Пугачев был связан с рыболовством? Это же была главная отрасль экономики Яицкого войска! Не яицких казаков не допускали к рыболовству в местных реках.
– Правильно, товарищ капитан! – подтвердил Дмитрий. – Во время восстания Пугачева все поставки красной рыбы в Москву и Петербург прекратились, что не позволило Екатерине II скрыть Крестьянскую войну на Урале и в Поволжье от остального населения России. Значит, Пугачев имел отношение к рыболовству яицких казаков. Ну, а первый указ Пугачева, в облике императора Петра III, от 17 сентября 1773 года, связан с рекой Яик, где казаки ловили красную рыбу, которую поставляли в Москву.
После этих слов, Дмитрий встал со стула и с пафосом прочёл отрывок из Именного указа Пугачева яицкому казачеству *): «… и я государь Петр Федаравич во всех винах прощаю и жаловаю я вас рякою с вершын и до усья и землею и травами и денежным жалованьям и свинцом и хлебными ж провиянтам…».
– Ладно, лейтенант, убедил! – согласно кивнул головой капитан. – Больше у меня вопросов нет, – и добавил. – Пока, нет!
– Товарищ лейтенант, да вы просто находка, для меня! – воскликнул замполит, молчавший до этого. – Мне, как раз поступила Директива из политотдела округа о достойной встрече 200 – летнего юбилея с начала Крестьянской войны под предводительством Е. И. Пугачева! Товарищ полковник, с вашего разрешения, хочу назначить лейтенанта Дорофеева заведующим клубом! После увольнения прапорщика Пальгова, должность вакантна! Солдаты в клубе начали оформлять стенд, посвященный Пугачеву, но, без начальственного глаза заведующего, работа идёт вяло.
– Не возражаю! – согласился полковник и спросил. – Однако, как к назначению отнесётся сам товарищ лейтенант? Может хотите служить в роте охраны? Там тоже для вас вакансия есть.
– Товарищ полковник, готов служить там, куда пошлёт Родина! – выпалил Дмитрий, которому должность завклуба сразу приглянулась.
– Молодец! – похвалил полковник и добавил. – Забирай лейтенанта, замполит, и оформляй в кадрах на должность заведующего клубом…
Уже ближе к вечеру Дмитрий попал в дом офицерского состава (ДОС), где ему отвели койко – место в холостяцком общежитие. Комната была на двоих человек. Сосед – старший лейтенант, когда Дмитрий зашёл в комнату, невозмутимо пил пиво, закусывая воблой. Он сухо ответил на приветствие лейтенанта и закурил сигарету. Табачным дымом, вперемежку с пивным и рыбьим запахами, было невыносимо дышать человеку некурящему, поэтому через минуту Дмитрий выбежал из комнаты в коридор.
– Ну, ты чего, лейтенант? – удивлённо спросил сосед. – Кто не курит и не пьёт, тот здоровеньким помрёт! Ха – ха – ха!
– Не смешно! – ответил Дмитрий. – В комнате дышать нечем!
– Сейчас форточку открою! – донёсся голос соседа. – Ты, заходи, знакомится будем.
– Разве мы уже на «Ты», товарищ старший лейтенант? – с укоризной спросил Дмитрий.
– Да, ладно, не дуйся лейтенант! – добродушно сказал сосед. – Выкать будем на службе, а дома надо проще быть. Я, Сергей, а для друзей, Серёга! Родом из Бузулука, а ты откуда лейтенант?
– Москвич! – ответил Дмитрий, заходя в комнату. – Дмитрий Дорофеев, буду заведовать гарнизонным клубом.
– А я командую ротой материально – технического обеспечения! – гордо заявил Сергей. – Тебе, Дима, сам Бог велит со мной подружиться!
– Поживём – увидим! – загадочно произнёс Дмитрий. – У тебя стаканы есть? Надо бы отметить первый день службы и наше знакомство! Я из дома бутылку «Посольской» прихватил.
– Наш человек! – обрадовался Сергей. – А то непьющим прикинулся.
– Угадал! – подтвердил Дмитрий. – Пить не пью, но изредка выпиваю!
Сергей быстро соорудил из двух табуреток импровизированный стол, накрыв его вместо скатерти новой солдатской портянкой. Через минуту на столе стояла бутылка водки, вокруг которой расставились открытые банки с рыбными и мясными консервами, а также стеклянная банка с болгарским фаршированным перцем.
– Мама положила в дорогу, – как – бы оправдываясь, сказал Дмитрий. – Сергей, а хлеб у тебя есть?
– Сейчас сбегаю к женатикам! – спохватился сосед. – Я же, состою на довольствие в столовой, поэтому дома никаких харчей не держу…
Захмелев от водки, Сергей разоткровенничался и стал рассказывать Дмитрию об особенностях службы в гарнизоне. В воинской части были свои традиции и обычаи, за нарушение которых можно было угодить под суд офицерской чести. Особо тяжким грехом считался донос на своих товарищей по службе. И тут, Сергей поведал историю увольнения прапорщика Пальгова, бывшего заведующего клубом.
– Мы у Пальгова, в каморке, часто собирались, – рассказывал Сергей. – Все офицеры знали, что у прапорщика всегда можно было выпить и закусить. Он рисовал хорошо. Из города ему постоянно халтуру подкидывали. Платили неплохо. Он афиши для кинотеатров рисовал, вывески разные. Короче, наши офицеры, как мухи на говно, к нему на халяву слетались…
– Ну, и субординация у вас, скажу я тебе! – удивился Дмитрий.
– Не, это раньше было, а сейчас всех приструнили! – заверил Сергей. – Полковнику такую дыню вкатили в задний проход, что теперь все офицеры клуб стороной обходят.
– Так, чем же прапорщик Пальгов провинился, что его уволили из армии? – спросил Дмитрий.
– Доносы писал в КГБ! – ответил Сергей и приложил палец к губам. – Капитан Горбатко подловил его на какой – то халтуре и заставил стучать на офицеров, кто о чём говорил. Года два, прапорщик поил и кормил наших офицеров, а те спьяна рассказывали всё, что у них сидело в головах…
– Не зря же говорят: «Что у трезвого на уме, у пьяного на языке»! – проговорил Дмитрий.
– Полковник Смирнов, молодец! – с восхищением сказал Сергей. – Не стал поднимать шума, когда узнал о доносах Пальгова, а уволил прапорщика по выслуге лет, на пенсию. Говорят, Пальгов на реставрацию Золотой церкви устроился и неплохо там зарабатывает…
– Сергей, а это, случайно, не та ли самая церковь, где Емельян Пугачев с Устиньей Кузнецовой венчались? – спросил Дмитрий.
– Нет, нет не та! – отрицательно замотал головой Сергей. – В которой Пугачев венчался, ту церковь после революции сломали. Она стояла на нынешней площади Пугачева. Золотую же церковь построили в начале ХХ века. Говорят, заложили в год 300 – летия Уральского казачьего войска.
– А Михайловский собор, где в осаде подполковник Симонов и капитан Крылов сидели, сохранился? – спросил Дмитрий.
– Да, Старый собор стоит! – ответил Сергей. – Там сейчас краеведческий музей, который раньше находился в Золотой церкви, где один раз побывал на экскурсии. Пушки, клетка, в которой Пугачева везли в Москву, на казнь…
– Здорово! – обрадовался Дмитрий. – Обязательно схожу в музей! Мне же подполковник Цаплин поручил подготовить доклад к 200 – летию Пугачевского бунта, то есть Крестьянской войны…
– Идти далеко, лучше на автобусе ехать! – пошутил Сергей. – Сядешь на первый номер, напротив магазина «Сокол», и едешь до самого конца. Там увидишь Старый собор! Недалеко от него, ещё и дом – музей Пугачева стоит. Только иди в военной форме. В Уральске к военным особое отношение…
– Спасибо за подсказку, Сергей! – поблагодарил Дмитрий. – Давай допьём водку, да будем укладываться спать, а то с утра на службу…
На новом месте, Дмитрию Дорофееву всю ночь снился Пугачевский бунт и его предводитель, который называл себя царём Петром Фёдоровичем…
Проснувшись по звонку будильника, Дмитрий сделал разминку, умылся и поспешил на завтрак в столовую. Сидя за столом, подумал: «Что – то уж часто стал мне сниться сон про Пугачева. К чему бы это? Отец рассказывал, что ему тоже снились его будущие находки. Он такой феномен, называл «чуйкой». Может и у меня «чуйка» появилась? Неспроста же один и тот же сон вижу. Сначала будто на воздушном шаре лечу над битвой, которую Пугачев почти проиграл. Тогда я разворачиваю пушки и начинаю из них стрелять, не давая врагам захватить предводителя. Когда врагов отогнали далеко, самозванец мне говорит: «Не Пугача ты спас, а государя Петра Фёдоровича». Захотелось крикнуть: «Я знаю!!!», но язык почему – то онемел. Вместо крика удалось издать невнятный шёпот. Потом исчез в тумане и сам Пётр III».
Как только выдался выходной, Дмитрий поспешил в краеведческий музей, который недавно переехал в Старый собор. Старым, его называли местные жители, а официальное название было: собор Михаила Архангела или Михайловский собор. Это было старейшее сооружение города Уральска, сохранившееся до наших дней. Собор являлся немым свидетелем событий Пугачевского бунта, во время которого там держал оборону гарнизон войск, верных Екатерине II. Среди защитников собора был и капитан Крылов, отец известного баснописца Ивана Андреевича Крылова. Теперь в стенах собора развёрнута экспозиция, посвященная участникам Крестьянской войне под предводительством Е. И. Пугачева 1773 – 1775 годов. Среди экспонатов было несколько чугунных пушек с ядрами, которые, однако, небыли похожи на пушки из сновидений Дмитрия. Молодой историк даже задался вопросом: где же настоящие пугачевские пушки, в музее или в его снах? Осмотрев не спеша всю экспозицию, Дмитрий обратился к работнице музея, сидевшей у окна и наблюдавшей за посетителями в зале. К счастью, другие посетители, завершив осмотр, уже ушли и, кроме Дмитрия, в зале никого не было.
– Скажите, пожалуйста, ещё есть экспонаты, посвященные Пугачевскому бунту? – спросил Дмитрий. – Может в музее имеется запасник, где хранятся предметы, не вошедшие в основную экспозицию?
– А вы, молодой человек, спрашиваете со знанием дела! – удивилась женщина. – Кто вы и откуда?
– Историк из Москвы, Дмитрий Иванович Дорофеев! – ответил офицер и добавил. – В настоящее время нахожусь на военной службе в городке «Сокол». Заведую гарнизонным клубом и готовлю мероприятие к 200 – летию Крестьянской войны под предводительством Е. И. Пугачева.
– Запасник, конечно, имеется! – ответила женщина. – Но, вам нужно обратиться к заведующей музеем, в рабочий день. И обязательно принесите с работы бумагу с печатью. Заведующая у нас строгая, поэтому не говорите ей, что я вам сказала о запаснике. Про бумагу с печатью не забудьте, а то она и разговаривать с вами не станет.
– Большое спасибо! – поблагодарил Дмитрий. – Уже запомнил: бумагу с печатью! До свидания!
Подполковник Цаплин даже не стал вдаваться в подробности, а велел лейтенанту набросать черновик письма на имя руководителя Областного краеведческого музея. Когда окончательный вариант письма был согласован с замполитом, его размножили на пишущей машинке и отдали на подпись командиру части. Полковник Смирнов без лишних слов подписал письмо и приложил к каждому экземпляру круглую печать воинской части.
– Держите лейтенант первый экземпляр письма! – сказал подполковник Цаплин, протягивая документ Дмитрию. – Второй экземпляр пока останется у меня, вдруг комиссия из политотдела округа нагрянет. А третий, – я отдам в канцелярию, где его подошьют к исходящим документам.
– Товарищ подполковник, а зачем делать столько копий? – наивно спросил Дмитрий. – Борис Петрович, хватило бы и одного экземпляра…
– Молодой ты ещё, лейтенант; зелёный, как три рубля! – мрачно пошутил Борис Петрович. – Когда – нибудь поймёшь, что поговорку: «Без бумажки ты букашка, а с бумажкой, человек», придумали для замполитов. Любая комиссия сразу требует документы о проделанной работе, а где их взять, если заранее не подготовил. Вот и приходится всё документировать. Авось, пригодится…
Заведующая краеведческим музеем, прочитав письмо командира воинской части, вызвала главного хранителя музея и велела ей показать Дмитрию экспонаты из Пугачевской коллекции, находившиеся в запаснике. Дмитрий, оказавшись в помещении, которое служило кладовой, обратил внимание на портрет бравого царского генерала, стоявший на полу:
– Это кто же такой? – спросил он хранителя музея, пожилую женщину, аккуратно закрашивающую хной седеющие волосы на голове.
– Войсковой атаман Давыд Мартемьянович Бородин! – сухо ответила женщина. – Портрет работы художника Тропинина. Начало XIX века.
– Так он же умер после казни Пугачева! – воскликнул с удивлением Дмитрий. – Бородин возглавлял верных Екатерине II яицких казаков.
– Это сын того Бородина, который Пугачева в Москву сопровождал! – невозмутимо заявила хранитель музея. – Отец был Мартемьян Михайлович, а сын, Давыд Мартемьянович! Умер в 1830 году во время эпидемии холеры.
– Нет ли в вашем запаснике документов о Крестьянской войне под предводительством Е. И. Пугачева? – спросил Дмитрий.
– Крестьянской войной она стала недавно, а раньше то её Пугачевским бунтом или Пугачевщиной называли! – ответила женщина. – Сейчас покажу вам старую газету, где была интересная статья по этому поводу.
Женщина – хранитель извлекла из кожаной папки пожелтевшую газету и протянула Дмитрию, показав указательным пальцем на большую статью, которая называлась «Пугачевщина в преданиях Яицких казаков». Дмитрий углубился в чтение и, вскоре, дошёл до того места, с которого его интерес к статье заметно вырос. Это заметила хранительница музея, которая спросила об этом Дмитрия:
– Нашли, что – то интересное, молодой человек?
– Да, если Вас не затруднит, послушайте!
Хранительница музея махнула рукой, мол, «читайте уже», и Дмитрий стал с выражением читать отрывок из статьи:
«Лекция педагога Прянишникова, – писал автор статьи, некто «А – ов», – прочитанная на днях в доме рабпроса, включала в себя две части: историческое объяснение пугачевщины и взгляд на неё местных старожилов по преданиям, собранным уральским писателем Железновым. Последняя часть доклада представляет наибольший интерес, так как сведения, сообщенные в этой части доклада, широкой публике были неизвестны.
По преданиям можно установить, что яицкие казаки видели в Пугачеве не Пугача (как называли его враги), а именно какого – то идеального царя Петра Федоровича, защищавшего сторону простого народа. Предания рассказывают, будто он поссорился в Петербурге с царским двором, бежал за границу, и за помощью обратился к турецкому «салтану», который и посоветовал ему обратиться к своим «орлам» - яицким казакам.
Царь послушался мудрого совета. Но по дороге он поторопился объявится на Поволжье. Мощной поддержки он там не получил. И яицкие казаки гордятся, что первую удачу «Петр» получил именно у них.
Знаменитая женитьба Пугачева на местной казачке Устинье Кузнецовой объясняется противоречиво. В одном месте говорится, что он сам убеждал своих сподвижников в необходимости женитьбы, в другом месте – совершенно обратное, в третьем – будто царица Екатерина провокационно старалась подвести Пугачева на такую женитьбу и тем самым скомпрометировать его «царское» происхождение.
Зато все предания согласны в том, что именно с этой женитьбы пошли у Пугачева неудачи. Неудачи не потому, что он женился на простой казачке. Это допустимо. А вот большой грех, что он не постарался предварительно развестись с первой женой, а женился на второй, ем самым нарушил закон религии. Вот, что ставилось ему в вину. Насколько образ Пугачева был дорог для яицких казаков – устанавливают те же предания. Народ не верит, что Пугачева казнили. Он спасся. Казнили подставное лицо – колодника, который за деньги согласился на это (деньги завещал детям)» **).
Дмитрий, на этом абзаце, прервал чтение статьи и напрямую спросил хранительницу музея:
– А Вы верите, что Пугачев остался жив?
– Нет, молодой человек, я не верю в чудеса, а тем паче преданиям Железнова! – честно призналась женщина. – Мне дорога моя работа! Думаю, что вы меня правильно поняли?
– Жаль, мне показалось, что Вы не разделяете официальную версию Крестьянской войны…
– Вам показалось, молодой человек! – громко заявила хранительница, не дав Дмитрию договорить, и уже шепотом добавила. – Вам нужно посетить областную библиотеку имени Н. К. Крупской. Там работает девушка Марина, у которой предок был «пугачевским» атаманом. Она, как и вы, не верит, что Пугачева казнили; считает его настоящим царём, а не самозванцем.
– А фамилия у девушки есть? – оживился Дмитрий.
– Фамилию Марины я не знаю! – призналась хранительница. – Она учится на заочном в УПИ, а её родители работают на железной дороге.
– А, что такое УПИ? – поинтересовался Дмитрий.
– Уральский педагогический институт! – ответила женщина. – Кстати, тамошний доцент Евстратов недавно тоже интересовался Пугачевым, но в плане его самозванства. Он писал статью о пребывании В. Г. Короленко в Уральске, где писатель собирал материал для своего романа «Набеглый царь».
– К сожалению, Владимир Галактионович не завершил свой роман! – с горечью проговорил Дмитрий и добавил. – А вот его очерк «Пугачевская легенда на Урале», мне очень понравился.
– Потому и не завершил, что уральские казаки ему планы нарушили, – загадочно проговорила хранительница и тут же спохватилась. – Ой, что – то я лишнее сказала. Молодой человек, вы ничего не слышали, а я ничего не говорила. Хотя, вы правы, я тоже не верю в самозванство Пугачева. Но, молчу об этом, потому что боюсь остаться без любимой работы…
Дмитрий не стал откладывать визит в библиотеку. Выйдя из музея, он сел в автобус и доехал до остановки, рядом с которой красовался знаменитый дом купца Карева. Первый этаж старинного здания занимал «Гастроном», где офицеру предложили выпить березового сока, а заодно объяснили, как пройти в областную библиотеку. Однако, девушки Марины на работе не оказалось. Она взяла ученический отпуск и сдавала сессию в институте.
– Если Мариночка вам очень нужна, то поищите её в УПИ! – сказала пожилая женщина – библиотекарь. – У неё сегодня вечером экзамен по зарубежной истории. Кажется, в пять начало…
– Спасибо! – поблагодарил Дмитрий и несмело спросил. – Скажите, а какая фамилия у Марины?
– Ну и молодёжь пошла! – усмехнулась женщина. – Кузнецова, её фамилия. Марина Васильевна Кузнецова! Адрес не скажу, сами узнавайте!
– Спасибо! А можно я у вас в читальном зале посижу? До пяти всего два часа осталось и ехать домой нет смысла.
– Конечно можно, молодой человек! – обрадовалась посетителю библиотекарь. – Сейчас заполним на вас абонемент и карточку! Вы какую литературу предпочитаете?
– Мне бы про Пугачева, но из старинных изданий! – тихо проговорил Дмитрий.
– К сожалению, старины уже давно нет, списали! – виновато ответила женщина. – Могу предложить роман Шишкова «Емельян Пугачев»!
– Я его несколько раз перечитал, ещё в детстве! – ответил Дмитрий. – Может есть А. С. Пушкин «История Пугачевского бунта»?
– Пушкин есть! – утвердительно закивала библиотекарь. – Марина его тоже часто читает…
Дмитрий быстро отыскал Главу пятую, где сообщалось о свадьбе Пугачева, и углубился в чтение интересовавшего его абзаца:
«Пугачев в Яицком городке увидел молодую казачку Устинью Кузнецову и влюбился в неё, – писал Пушкин. – Он стал её сватать. Отец и мать изумились и отвечали ему: «помилуй, государь! Дочь наша не княжна, не королевна; как ей быть за тобою? Да и как тебе жениться, когда матушка государыня ещё здравствует?» Пугачев, однако, в начале февраля женился на Устинье, наименовал её императрицей, назначил ей штатс – дам и фрейлин из яицких казачек и хотел, чтоб на ектении поминали после государя Петра Федоровича супругу его государыню Устинью Петровну. Попы его не согласились, сказывая, что не получали на то разрешения от синода. Отказ их огорчил Пугачева; но он не настаивал в своём требовании. Жена его оставалась в Яицком городке, и он ездил к ней каждую неделю».
Полистав дальше книгу, Дмитрий в Главе седьмой нашёл абзац, в котором говорилось о захвате Пугачевым тюремного замка в Казани:
«Так бедный колодник, за год тому бежавший из Казани, отпраздновал своё возвращение! – писал Пушкин. – Тюремный двор, где ожидал он плетей и каторги, был им сожжен, а невольники, его недавние товарищи, выпущены. В казармах содержалась уже несколько месяцев казачка Софья Пугачева с тремя своими детьми. Самозванец, увидя их, сказывают, заплакал, но не изменил самому себе. Он велел отвести их в лагерь, сказав, как уверяют: я её знаю; муж её оказал мне великую услугу 165».
Дмитрий отыскал примечание под номером 165 и прочел следующее:
«Пушкин в примечаниях сослался на французскую «Историю возмущения Пугачева», но, не особенно доверяя ей, добавил от себя: «… в официальных документах, бывших у меня в руках, я ничего о том не отыскал. Достоверно, однако ж, то, что семейство Пугачева находилось при нём до 24 августа 1774 года».
Дмитрий вспомнил шутливое восклицание поэта: «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!». Немного подумав, молодой историк сам себе сказал: «Неужели отец говорил правду, что Пушкин выполнял заказ императора Николая I по обнародованию правительственной версии Пугачевского бунта. Тогда нельзя верить тому, что написал Пушкин. А может гениальный поэт умышленно допускал такие «ляпы», чтобы будущие историки смогли усомниться в его писанине? Не зря же он писал: «… историк, легко исправит и дополнит мой труд…». Нет, Пушкин был не дурак. Вот, что поэт писал о финале бунта: «Между тем новое, важное лицо является на сцене действия: Суворов прибыл в Царицын». Сам Суворов, ловить самозванца и бунтовщика! Ну, не смешно ли? Отнюдь, ведь, Пушкин далее писал: «Суворов с любопытством расспрашивал славного мятежника о его военных действиях и намерениях». Или такое изречение поэта: «… всю ночь Суворов сам их караулил». Имеется в виду, Пугачева и сына. А перед этим Пушкин написал: «Пугачев сидел в деревянной клетке на двухколесной телеге. Сильный отряд при двух пушках окружал его. Суворов от него не отлучался». Так кем же был этот бунтовщик? Донским казаком – самозванцем или настоящим «набеглым царём», и почему на его поимку послали опытного полководца А. В. Суворова? Вопросов много, а ответов пока нет».
– Молодой человек, вы там не уснули? – громкий голос библиотекаря вывел Дмитрия из нахлынувших раздумий. – Уже десять минут шестого!
– Понял. Ухожу! Вот ваша книга. Спасибо!
Дмитрию не составило большого труда отыскать аудиторию, где студенты – заочники сдавали зарубежную историю. На вопрос: «Где найти Марину Кузнецову?» – Дмитрию показали на девушку, одиноко стоявшую у окна и читавшую учебник «История средних веков».
– Как успехи? – спросил Дмитрий первое, что пришло на ум. – Мне почему – то зарубежная история давалась с трудом…
– А вы, товарищ лейтенант, учились на историка? – спросила девушка.
– Два года назад окончил исторический факультет МГУ! – гордо заявил Дмитрий. – А вы, Марина Кузнецова? Собственно, я вас искал. Меня зовут Дмитрий! В настоящее время служу в городке «Сокол» и вы мне нужны по одному важному делу.
– Ну, раз вы меня уже знаете, тогда и представляться не надо! – ответила девушка. – Если по делу, то ждите. Я сейчас захожу в аудиторию и, где – то через час буду свободна.
– Непременно дождусь! – обрадовался Дмитрий. – Удачи вам на экзамене. Ни пуха, ни пера!
– Идите к черту! – улыбнулась Марина и юркнула в открытую дверь аудитории.
Дмитрий, пока ожидал возвращения Марины с экзамена, корил себя за чрезмерно казённое знакомство с девушкой. Он ловил себя на мысли, что до того, как он повстречал Марину, голова была забита думами о Пугачевском бунте. А теперь в его голове зарождались мысли о женственном облике девушки. Её спокойствие и уравновешенность напомнили Дмитрию его мать, Клавдию Петровну. За месяц, прожитый в Уральске, молодой офицер успел уже соскучится по дому. Но, более всего Дмитрий скучал по Москве и по своей работе на кафедре феодализма. В Москве под рукой были архивы и библиотеки, в которых можно было получить старинные документы и книги. Зато Уральск считался «музеем под открытым небом», по старинным улочкам которого ходили многие известные исторические личности: Крылов, Пушкин, Жуковский, Короленко и другие. Дмитрий хотел причислить к их числу и Пугачева, но поймал себя на мысли, что сначала надо установить его личность. А вдруг бунт на Яике поднял настоящий государь Пётр Федорович, а не беглый донской казак Емельян Пугачев, как принято считать в истории. Это же будет величайшее открытие в исторической науке, которое заставит заново переписать многие главы российской истории…
Примечания:
*) РГВИА. Ф. 52. Оп. 1. Д. 101. Л. 165об.
**) Газета «Красный Урал». № 278. 3 декабря 1926 г.