«Дай сорок!..»
Первый раз это выражение я услышал, наверное, в пионерском лагере, куда, по стечению обстоятельств, попал тоже в первый раз жарким летом 1956-го года.
Услышав эту магическую фразу, тот, кто в тот момент что-то откусывал, жевал или еще только собирался засунуть в рот, уже знал, что должен какую-то часть «этого» оставить для сказавшего.
А «это» могло быть чем угодно, но чаще всего было из привезенного в родительский день провианта: конфетка, пирожок, яблоко, шоколадка, печенье… В обычный день это мог быть и кусок горбушки, натертый чесноком с солью, или кусок жвачки-«кеви» — смолы, собранной с сосен на территории лагеря. Короче —как всё, что съедобно (в первую очередь), так и не очень.
Ввиду того,что ко мне никто не приезжал, подобных обращений ко мне не было, а сам я, росший к тому же, так или иначе, но в «медицинской» семье, было даже неприятно думать о том, чтобы дожёвывать жёванную кеву, или надкушенный пирожок.
Между прочим, из-за этого я довольно долго не знал вкуса жевательной резинки. Ее жевали в Туапсе дети моряков дальнего плавания, или те, кто не стеснялся или не боялся выпрашивать/ выменивать ее на улице у иностранных моряков. Зачастую кусочек одной ее пластинки жевали дети почти всего двора или класса. Так продолжалось до тех пор, пока папу кто-то не угостил пачкой резинки на работе. Он, отказывался, но его уговорили: «Возьмите для ребенка». Вот такое это было тогда событие!
Между прочим, я только сейчас подумал, а почему просили именно «сорок», а не «пятьдесят» или «тридцать»? Может быть потому, что (если мыслить в процентах) просить половину всё же стеснялись, а трети уже самому казалось маловато?
Хотя, конечно, дети тогда процентами не думали, да и вообще о смысле фразы не задумывались — главное было в ее волшебной силе!
P.S. Только что спросил сына (дитя 70-х гг.) и он сказал, что в его время такого не было. Вот ведь как бывает!
28.03.2023 г.