Думая о своем, Вера покручивала тонкими пальцами длинную ножку фужера. Грани играли бликами по светлой скатерти...
Она безучастно посмотрела в окно. За окном порывами - ветер.
«К перемене погоды», - подумалось ей.
«Дождь....
притаился за окном,
Туман рассорился с дождём...,
И в этот вечер»..
нет , «в беспробудный вечер»,
О чём-то дальнем, неземном,
О чём-то близком и родном,
Сгорая, плачут,
плачут свечи»* - сами собой всплыли строчки песни, которую когда-то, в далекой юности, пел для неё один из её многочисленных воздыхателей. Она почему-то называла эту задумчивую песню «ленинградской».
Истекал 20 век.
Вера давно покинула Питер. И возвращаться не собиралась.
Ухоженной, от природы сексапильно притягательной, схожей фигурой и чертами лица с Мерилин Монро, выглядевшей моложе своих лет, Вере, к 36 годам, казалось, что жизнь удалась. Дочь. 2 развода. Третий муж («тьфу-тьфу-тьфу» - через левое плечо) пока устраивал.
Шале в Австрии, квартира в Неаполе, отдых на теплых островах, роскошная квартира в центре Москвы. Да. Шале пришлось продать. Дефолт, будь он не ладен! Но остальное сохранила.
Жить в Питере, да и бывать в этом хмуром городе с твердым мужским характером особо и не хотелось, хотя прожила здесь свои первые двадцать лет. Но со временем город стал чужим.
Любимые старики - родители умерли, квартира, двушка, пустовала и долгое время сдавалась разными людьми разным людям. Продавать «отчий дом» рука не поднималась. Душа не давала. Но время шло и сие положение стало тяготить Веру.
Конечно, можно было нанять специалистов от продаж квартир. Но это было ее родовое гнездо. И она решила заняться этим делом очно, (так сказать - отдать дань доброму беззаботному времени - детству и юности).
Тянула- тянула, да и решила съездить. Тем более на первом этаже, что справа от подъезда еще жила школьная подруга. Киса-Лариса.
В конце ноября Вера приехала в Питер для решения квартирного вопроса. Осмотр недвижимости прошел без неожиданностей, дело сладилось быстро. Сделку и прочее назначили на следующий день. К вечеру она была свободна.
Напоследок решила зайти к старинной подруге.
Подруга встретила по-доброму. Обрадовалась подарку, радушно обняла и накрыла стол. Как и положено по русскому обычаю, сели вдвоем, а еды, аж, на четверых. Для «интёма», (как выразилась Киса) на стол поставили подсвечник с длинною красной свечой. – По – домашнему.
Посидели-порядили, вспомнили былое: свои истории, девичьи страдания и страхи, ухажёров - скромных и отвязных. Посмеялись. Взгрустнули. Поговорили о детях, разобрали по косточкам и первого и второго Вериных мужей, особенно, первого, которого Киса знала. Любовников.
- Да?! Это уже интересно. Колись.
- Когда замужем - риск тайных встреч придает остроту отношениям, особую чувственность. Когда не замужем какой-же это любовник? Так, сожитель - именины сердца, - отзывалась Вера.
- За нынешнего вышла - та, по любви?
- Я все делаю по любви, - жеманно подернув плечиками, и иронично улыбнувшись, ответила Вера.
Посмотрела поверх в окно, за окном негромко хлопнула подъездная дверь, Киса не слышала. Киса привыкла.
Вскользь о бизнесе. О челночестве, первой палатке на диком рынке, первом отделе, первом магазине, магазинах. О выживании в недавнем дефолте.
Выжила с грехом пополам. Третий муж помог.
За окном шел не то снег, не то дождь. Капли стучали по жести карниза. В Питере не разберешь. Дождь-снег. Снег-дождь. Хотя нет. Снег пошел. Давно пора. А то дождь да дождь, аж трава зазеленела.
Она осмотрелась. Над телевизором в углу висела холмогорская птица – счастья, оберег дома. Телевизор работал почти без звука, и птица в восходящих потоках воздуха покручивалась на невидимой нити.
- Твой подарок, - перехватив взгляд подруги, произнесла Киса - ты его привезла тогда, когда жила на Севере.
- Гляди ты, сохранилась, – вспомнила Вера. - А я подрастеряла всех. С переездами, заботами, разводами. Хм, счастье.
Задумалась: Мне жаль старую квартиру. Вроде бы быльем поросла, а ведь кусочек жизни, - и осмотревшись, заблестевшими глазами, добавила, - Хорошо тут. У тебя. По – старому.
«Казалось, плакать им о чём:
Мы очень праведно живём,
Но иногда под вечер,
Но иногда под вечер...
Мы вдруг садимся за рояль,
Снимаем с клавишей вуаль
И зажигаем свечи».*
Веру улыбнуло собственной чувствительности.
Киса налила бокалы и кивнула. – А? - и зачем-то всплеснула рукой.
- Слушай. Когда последний раз виделись-то? Лет десять назад. Еще при Союзе? Твой первый - то муж - самостоятельный был, гарный. Чего так?
- Да не сложилось.
- Запил? Загулял?
- Лар. Давай не будем.
- Значит сама...
Вера отплыла в прошлое и шало улыбнувшись: - Ой, Киса, себя забыла. Еле в кучу собралась, но не в этом дело. Бизнес, связи, там отстегни, там заплати, там дай, тому дай. Для дела сокровенного не жалеют.
Глаза подруги подозрительно сузились.
- Да-да. – продолжала Вера. - А как без этого?
- Ревновал? - спросила Киса, - и сама ответила, - Ревновал. А с виду тихий.
- Скрытный, - уточнила Вера.
- Хотя. Помнишь? Как тогда в последний приезд, когда вы разругались, он шарахнул дверью (Киса указала пальцем в сторону подъезда), аж, стекла вылетели.
И как подтверждения в тишине послышался стук хлопнувшей подъездной двери.
После вынужденного молчания.
- Лар, а как, твой?
- Запил. Гадина. Выгнала.
- Небось, поколачивал? Помню горячий был.
- Да, не без этого, как из рейса вернется - все углы обшмонает. А сам дешевыми духами вонял. Дальнобой хренов.
- Да, Киса, - загадочно улыбнулась Вера.
Подруги замолчали.
Вера задумчиво покручивала тонкими пальцами длинную ножку фужера. Красное вино играло бликами по светлой скатерти. Она смотрела на блики, рассыпанные по полотну и не могла понять отчего ей стало неуютно и как-то неспокойно. Внутренне - напряженно. У нее появилось ощущение, что она забыла что-то, вроде важное и неважное, лежащее не глубоко, и сейчас, здесь, ни с того, не с сего, потревожившее её. Будто шевельнулось что-то. Не то в душе, не то в теле.
-Ты изменилась, Вера.
-Да? - отвлеклась Вера. - Жизнь, Лара. Жизнь.
Стала больше уважать. Нет, ценить надежное плечо и верность. Да и уважать тоже.
Киса подняла графин и дополнила бокал Веры.
- Давай, подруга, выпьем за любовь, - Киса не удержалась и икнула (прости, Господи) и вместо «Вера» произнесла (Ик) «Веру....нь».
- Давай, - ответила Вера и пригубила вино. «За любовь и Веру».
Странное «дежавю» затронуло Веру. Где-то она это уже слышала? Нет, не те громогласно-пафосные свадебные тосты и слащаво пьяные – «выпьем за любовь и верность, козочка ты моя», «чмоки - чмоки».
Нет, она явно услышала голос и интонацию. Что-то связанное с Любовью. Вера, Веры, Веру. Она вспомнила!
«Любви без веры не бывает».
Тогда. После первого и последнего раза. Когда он взял ее не по-мальчишески торопливо, а уверенно. Умело. Тогда, когда он посмотрел на нее не юношеским взглядом, но мужским.
«Любви без веры не бывает».
Тогда.... Страстный порыв прошел, она отдышалась от заполошного крика «Люблю, Люблю! Мой! Мой!» и расслабилась. Он вышел на балкон закурил, она, не прикрывая своей наготы расслабленно встала в проеме двери прислонившись к косяку и тут такое - «Любви без веры не бывает».
Слова задели ее, но она отделалась насмешкой: «Все равно любишь. И любить будешь. Не отпущу. Ам! Укушу!». Но, где-то раскрепощенная, в меру развратная, под его твердым взглядом безотчетно прикрыла свою наготу, попавшейся под руку занавеской.
А он на редкость спокойно, даже, обреченно. Да-да – Обреченно: «Люблю. Но любовь без веры - нелюбовь».
От неожиданной находки Вера вздрогнула и неловко, с силой, надавила кромкой основания фужера на поверхность стола. Тонкая стебель ножки хрустнул,
Вера инстинктивно поставило острие разбитой ножки на стол отдернула руку и содержимое чаши вылилось на светлую скатерть.
«Любви без веры не бывает».
Любовь держится на вере. Хрупка вера. Ломка. Без веры любовь, словно разлитое вино, обратно в чашу не соберешь.
Ох, как зацепило её тогда! Она возненавидела его! От бессилия и ... обиды. А чего обиделась? Ведь потешалась над ним, имитируя любовь. А когда почувствовала любовь. Было поздно и необратимо.
- Ой! - вскрикнула Киса.
- Прости, прости, подруга! - очнулась Вера.
- Да брось ты! «Ариэлем» застираю. Ничего, Ничего. На счастье.
- Да уж, - вымученно произнесла Вера и подумала: «Где оно счастье-то?» - и еще раз посмотрела в угол, на холмогорскую игрушку. «Свое-то счастье растеряла»
Засим, «лалы-лалы» двух немолодых теток закончились.
Вера вызвала такси и подруги вышли на улицу. Шел легкий колкий снег, тонким слоем отбеливая еще зеленые газоны и асфальтовый аппендикс двора «точки» - стандартной ленинградской многоэтажки.
Киса закурила, Вера отказалась.
- Верунь, а помнишь у тебя был этот. Как его? Шкет – стьюдэнс с Политеха. Дай бог памяти.
Вера напряглась. Ведь минуты назад она вспомнила о нем и тихо сказала: «Артур».
- Точно, - покачнулась Киса. – Артур! Натяни абажур! – и пьяно хихикнула. В углу ни с того, ни с сего хлопнула парадная дверь.
Потом покачала головой: «Этот. Да, бегал за тобой, что собачонка на коротком поводке».
- Скорее был верный псом, - поправила Вера.
Задумалась. Кем он был для нее. Так, забава. Почему же хорошо и маятно, сладко и больно. Не лучший, но запоминающийся и яркий, а образ будто смазан. Легкий и в тоже время жесткий, как перо ворона.
- Я вспомнила, Артурчика, - донеслось до Веры. - Я как то у тебя, помнишь, хотя, - Киса махнула рукой, - нет, не помнишь, зашла за чем-то, и думаю, дай, попро.. попрово.., тьфу ты! подзаведу его.
Глазками и так, и сяк и коленкой зацеплю и попкой повернусь. И знаешь, что?
- Что? - задумчиво, но с какой-о запоздавшей ревностью, спросила Вера.
- А ничего! Не повелся. Кремень был. Твой Артурчик.
- Да перед тобой редко кто мог устоять.
- Что есть, то есть. – самодовольно произнесла Киса. - Твой-то первый, глазки ломал об меня, чего уж сейчас скрывать - то. и...
- Что и.., - очнувшись спросила Вера, внимательно посмотрев на Кису.
Киса на мгновение «зависла», поняв, что болтнула «немножко много» лишнего и пьяно вскрикнула: Артур! Достань трубо... – и натолкнувшись на острый, как клинок, взгляд Веры, осеклась.
- Вот. Именно «трубо – Дур», - медленно, закончила Вера.
Ветер дунул, крутя нешуточной поземкой по припорошенной земле, пятная просветами пелену мутного пространства.
Вере вдруг показались силуэты: безысходно, прислонившиеся к стволу дерева, в одинокой усталости на скамье, в нерешительности - у подъезда, силуэты вдали и почти рядом. Застывшие в ожидании, неясные и неподвижные столбики, которыми играл ветер, стирая в одном месте и проявляя в другом.
В ее глазах мир стал ломаться, опадая и вырастая волнами.
Из-за высоких старых кустов акации полутемной аллеи, что ведет от улицы к дому, сквозь снег, неожиданно, появилась высокая тень, которая медленно надвигалась на подруг. Киса стояла спиной – не видела. А Вера? Вера - лицом к незнакомцу.
У Веры внутри захолодело. Нет, не может быть. Ей показалось что это Он. Нет. Нет, не Он.
Тень, принимая вполне человеческий образ, приближалась. Низовой ветер поднимал порошу и казалось, что силуэт плывет над поверхностью.
Не доходя всего пару метров, незнакомец остановился, опершись на трость, поднял голову, посмотрена на окна многоэтажки, чиркнул зажигалкой, прикурил, секунды был неподвижен, будто в приветственном поклоне, склонил, голову, и, чуть прихрамывая, продолжил свой путь, пройдя мимо оторопевшей Веры.
Прошел близко, не обращая внимания и только холод, не морозный, а резкий, неожиданный обдал ее раскрасневшееся лицо. Ледяной холод, не здешний. А может это ветер закрутил свой вихрь во дворе?
Яркие фары, подъехавшего такси, ослепили Веру.
Она инстинктивно зажмурилась, заслонив глаза рукой.
- Вера, такси, - вывел из ступора голос Кисы.
Облако выхлопных газов скрыли силуэт незнакомца, а налетевший заряд стер его будто и не было его вовсе.
«Привидится же», - оглядываясь, подумала Вера.
Распрощавшись с подругой, она села в такси и авто тронулось.
Вера уезжала с тяжелым чувством, будто что-то оборвалось в душе.
Смутное чувство чего-то не до прочитанного, без слов оправданий и без прощения, не доведенное до конца и брошенное накрыло Веру
Любви без веры - не бывает.
Любовь без веры - не любовь
Его слова, до времени непонятые и легкомысленно пропущенные мимо ушей, догнали ее почти через двадцать лет и сжали сердце.
Такси - затертый «Форд» - отъехало и Киса подумала: «Вот ведь миллионерша! Могла и покруче машину заказать. Врёт наверно.»
И повернувшись неуверенной походкой пошла домой, где в окне трепетал тусклый язычок оплывшей свечи, оставленной на столе.
Иссякая тихо падал снег. На тонкой снежной крупе, осиротевшей площадки, от колес отъехавшего авто остались два черных следа.
«О чём-то дальнем, неземном,
О чём-то близком и родном,
Сгорая, плачут.... плачут свечи»*.
_________________________________________________
* - А.Лобановский, «Баллада о свечах» 1975 г.
Продолжение
http://proza.ru/2023/03/29/1866