Падая на голольду, я вспоминал, как семилетие назад скользил по нему, смущая прохожих. Скользил и думал, как рассказать о чуде непадения своей подруге, думавшей уехать в Германию.
— Не боишься упасть? — спросит потом подруга, думавшая уехать в Германию.
— А я не падаю! — отвечу. — Просто скольжу отрезками, держусь твёрдо. Почему никто так не делает?
На мой, видимо риторический, вопрос не было ответа. Люди вокруг двигались куда осторожнее, стесняя себя льдом, — и всё равно умудрялись упасть. Я чуял неписаный запрет, нарушаемый моими скользящими рывками, — но наказания не следовало. И воздух был чище и реже, и время было невесомым как пух, и наивность моя берегла меня от штрафа падением, и было так легко,
как больно падать сейчас.