http://proza.ru/2023/03/25/950
Антон твердил свою молитву, как заклятье, потеряв счет времени, пока не услышал, как в двери повернулся ключ. Он лег на матрас и притворился, что спит. На этот раз знакомые шаги показались ему торопливыми, они приближались, звучно постукивая о пол.
— Мне нужна карточка, — услышал Антон и повернулся.
Бес стоял у самой решетки.
— Какая карточка? — пробормотал он.
— С баблом!
— Где я тебе возьму?
Взгляд Беса сделался жестким.
— У тебя их миллион должен быть!
— Я помню, что ли, где они… я двумя пользовался, в кошельке лежали…
— Где ты его оставил?
Антон поднял руку, имея в виду, что кошелек-визитница должен находиться на диване или на столе, и поймал себя на мысли, что совершенно не помнит, где его оставил.
Бес отправился на кухню.
— Нету!
— Тогда не знаю…
Бес вернулся к клетке и спокойно, надавив на Антона взглядом, произнес:
— Мне нужны деньги… на расходы… у меня кончились.
Антон растерялся.
— Где ты держишь наличку или карточки?
— Наверху, в спальне, и тут должны быть… не помню, куда я их клал, — Антон действительно не помнил, знал только, что визитница с карточками лежит в каком-то ящике, но в каком именно, то ли в столе, то ли в шкафу. — Посмотри в столе или в шкафу, там, на втором этаже.
Бес пошел в прихожую и принялся шманать болтающиеся на вешалке вещи, если что-то нащупывал, срывал куртку и лез в карманы, доставал это и бросал на пол — все это были не карточки. Ничего не найдя, он обвел взглядом залу.
— Нету.
— Я ж говорю, скорей всего наверху.
Быстрыми шагами Бес проследовал наверх. Размышляя, чем это может для него кончиться, Антон сел. Он слушал, как Бес стучит наверху ящиками, и хотел в эту минуту только одного: скорее бы он нашел карточки. Антон лег и натянул на себя край покрывала.
И тут услышал, как открылась входная дверь. Он понял это по звукам улицы, долетевшим до клетки. Потом донеслись мягкие шаги, и женский голос позвал:
— Толя!
Антон обернулся. В прихожей стояла девушка.
— Толик! — повторила она негромко.
Она посмотрела на валяющиеся на полу куртки, открыла дверь туалета, который был рядом с прихожей, и исчезла за ней. Антон натянул на голову покрывало и уткнулся лицом в матрас. Бес возился наверху, его было не слышно. Раньше, только получив наследство, Антон делал на всякий случай заначки по разным местам и нередко о них забывал. Потом он бросил эту привычку человека, живущего от зарплаты до зарплаты. Сейчас ему хотелось, чтобы Бес нашел одну из таких заначек и поскорее убрался со своей девкой.
Девушка вышла из туалета. Антон затаился под покрывалом, пожалев, что не спрятался в ванной, пока она отсутствовала. Послышалось несколько шагов. «Почему она не зовет Беса?» — с раздражением подумал он. Осторожно, не поднимая головы, выглянул из-под покрывала. Девушка стояла возле барной стойки и разглядывала залу. Она была в камуфлированных лосинах, толстовке и кроссовках. «Еще одна извращенка», — подумал Антон, отметив, что у нее привлекательная фигура, хотя теперь это было ему безразлично. Он закрыл глаза и затаился. При этом отслеживал ее перемещения, слушая шаги. Девушка приближалась. Антон отодвинул край покрывала и выглянул. Она двигалась как по музею, заинтересованная экспонатами. Он видел ее снизу до пояса. У нее были красивые спортивные ноги. Она сделала несколько шагов, и он увидел лицо, она показалась ему похожей на Лиду, если б не стройная фигура, решил бы, что это она.
Наконец она заинтересовалась решеткой. Поняв, что его заметили, Антон чуть не зарылся под покрывало, натянул его на себя поглубже и смотрел из-под края, обвисшего бахромой. Очень уж незнакомка была похожа на Лиду. Из-за чертова Беса Антон готов был сбросить с себя покрывало и послать ее на три буквы, но боялся, что Бес не найдет карточек и вернется взбешенный.
Она остановилась в двух метрах от решетки и разглядывала его. Антон потерял терпение и приподнялся, сбросив покрывало. Он ждал, что девушка ужаснется, вид такого чудовища должен выгнать ее из дома. Их глаза встретились. Девушка смотрела на него, не отрываясь. Он также не мог оторвать от нее глаз, стараясь окончательно утвердиться: Лида перед ним, или он ошибся. Страшная догадка поразила его. Девушка напряглась, сделала шаг к решетке и произнесла:
— Антон?
Это был голос Лиды. Она очень похудела, сделалась стройной, постриглась и вообще стала совсем другой. Антон был потрясен, он сел на матрасе и растерянно молчал.
— Антон? — повторила она. — Что с тобой?
Он подумал о впечатлении, которое произвел на нее.
— Что ты здесь делаешь? — пробормотала она.
Ее голос вернул Антона в то время, когда все было хорошо. Он вздохнул, но его вздох был похож на всхлип.
— Посмотри на меня, Антон! Что с тобой? Что произошло?
— Я сказал, чтобы ты ждала в машине, — голос Беса, словно нож, разрезал нить, которая так неожиданно восстановилась между ними.
Антон вздрогнул. Бес снова подкрался как тигр.
— Тебя долго не было, мне захотелось в туалет, — пробормотала Лида.
— Откуда ты его знаешь?
— Кто мне объяснит, что здесь происходит? — вместо ответа громко спросила она.
— Я спрашиваю, откуда ты его знаешь? — спокойно и тихо повторил Бес.
— Дай мне поговорить с ним! Антон, послушай… Кто-нибудь может убрать эту проклятую решетку?
Антон посмотрел на нее полными слез глазами, губы его искривились, сдерживая всхлип. Лида покраснела от напряжения, ее брови сдвинулись. Бес нажал кнопку, и решетка поползла вверх.
— Уходи! — крикнул Антон. — Уходи отсюда! Сейчас же!
Она вглядывалась в его лицо, словно искала в нем разгадку происходящего. Бес схватил ее за руку и притянул к себе, стал хватать за задницу, за талию.
— Убери лапы!
Лида вырывалась и сыпала оскорблениями, ей даже удалось вывернуться и ударить его по лицу, но Бес не издал ни звука, он только сжал зубы и крепко держал ее, прижав к себе одной рукой, а другой шарил по карманам. Наконец он вытащил телефон.
— Ах ты… отдай! — Лида пыталась выхватить у него телефон, но Бес толкнул ее.
Она качнулась и шагнула назад, чтобы не упасть. Бес нажал на кнопку, и решетка начала опускаться. Лида бросилась к ней и, схватив за прутья, попыталась остановить, решетка стукнулась об пол. Лида с силой дернула ее.
— Подними сейчас же эту долбаную хрень, слышишь?!
Бес стоял, застыв, как изваяние.
— Ты урод? Поднимай, я сказала!
Лида дергала решетку с поистине мужской силой. По железным прутьям пробегала дрожь, но только и всего. Антон за это время лишь поднялся, но не сошел с места.
— А ты что стоишь? — она толкнула его в плечо.
Он чуть не упал, скривил губы и сел на то же место.
— Что здесь происходит? — спросила она дрожащим голосом, стараясь сохранять спокойствие.
— Ничего особенного, — сказал Бес.
— Ты маньяк?
— Хуже, — Бес отключил ее телефон и сунул в карман.
— Отдай!.. Сволочь!
— Откуда вы знаете друг друга? — спросил он.
— Да пошел ты!
— Повторяю последний раз: откуда вы знаете друг друга?
— Лучше сказать, — пробормотал Антон.
— Вот и говори сам!
Грудь ее вздымалась, она провела дрожащими пальцами по влажному лбу.
— Мы из одного района, — сказал Антон.
— Бывают совпадения, — мрачно проговорил Бес.
— Ты поднимешь наконец эту хрень?! — крикнула Лида и снова дернула решетку.
Бес оглядел ее фигуру и медленно отошел.
— Какой же ты все-таки гад, что за хрень ты здесь творишь? Думаешь, это сойдет тебе с рук? — Лида заплакала.
Бес тем временем взял со стойки ключи и вышел из дома.
Лида плакала, Антон молчал. Она прошла в ванную.
— А дверь? — спросила она.
— Двери нет.
— Вертеп какой-то.
Она вышла из ванной, подошла к решетке, пнула ее и опустилась на матрас с другого края от Антона.
— Можешь объяснить, что здесь творится? — спросила она, стараясь выглядеть спокойной.
Антон сидел к ней спиной, он повернул голову, чтобы увидеть, смотрит ли она на него, но она не смотрела, тоже сидела к нему спиной.
— На самом деле это мой дом, а Толик — мой водитель. Не знаю, как это могло случиться… но это случилось. Он бросил меня за эту решетку, бил, издевался, морил голодом… превратил в то, что ты видишь.
— Бред какой-то. Не могу поверить, что это происходит со мной. Неожиданная встреча при неожиданных обстоятельствах.
— А ты откуда его знаешь? — спросил Антон.
— Познакомились несколько дней назад. Между прочим, недалеко от твоего дома.
Антон глянул на Лиду через плечо.
— Ну, это многое объясняет. Я пустил его в свою квартиру пожить, — усмехнулся Антон. — Вообще, столько для него сделал. Думал, мы друзья.
— С этим уродом?
— У меня и мысли не возникало, что он на такое способен.
— Да? Странно.
— Ты бы тоже не стала знакомиться с уродом.
Лида замолчала.
— Все-таки непонятно, как такое может быть, общаешься с человеком, пускаешь его в дом, а он ставит в нем решетку, и ты попадаешься в нее как в капкан. Так, что ли?
— Приблизительно.
— Что-то не верится.
— Да? Сама-то как здесь оказалась?
Лида сердито засопела.
— Если это твой дом, то откуда здесь взялась решетка? — спросила она через минуту.
— Наверное, ее сделал предыдущий хозяин, у которого я его купил.
— Для чего она служила?
Антон обвел тоскливым взглядом свою решетку и пожал плечами.
— Ничто не предвещало такого поворота. Все было хорошо, пока однажды, стоило мне зайти на эту сторону, как решетка опустилась. Вскоре я узнал, что попал в ад.
— Он как-нибудь объяснил это?
— Сказал, что я ему надоел.
— И все?
Они замолчали. За окном начинало темнеть, дом наполнялся мраком. Было слышно, как лает собака, потом к ней присоединилась другая.
— Он тебя бил? — спросила Лида.
— Ты же видела мое лицо, — Антон с жаром заговорил: — Он страшный человек! Он способен на все!
— За что он тебя бил?
— Ни за что. Говорю ж, он страшный человек! Садист. Бил — это цветочки, хотя если бьет, то так, что не встать.
— А ты сопротивлялся?
— Чего? — Антон посмотрел на нее через плечо. — Он в спецназе служил. Что я ему сделаю?
— Не терминатор же он.
— Я раз возразил, и это закончилось для меня выбитыми зубами. Здесь весь пол был в крови. Наверное, когда слушаешь об этом, не очень впечатляет, но когда смотришь на лужу крови и знаешь, что она твоя…
— Мне он не показался таким громилой.
— Говорю тебе — он зверь!
— Антон, у тебя нет сигарет?
— Нет.
— Ах да, ты же не куришь… — она помолчала и продолжила другим тоном. — Знаешь, когда поняла, что это ты, я была в шоке. Я до сих пор в шоке. Встретиться спустя столько времени, при таких обстоятельствах…
— Мне самому не верится, — он снова глянул через плечо и обнаружил, что взгляд ее направлен на него.
— Извини, не могу привыкнуть к твоей новой внешности, — сказала она.
— А я уже привык.
Какое-то время они смотрели друг на друга, она на него, а он — на нее, повернувшись через плечо.
— Господи, что он с тобой сделал! — пробормотала Лида.
Антон отвернулся.
— Неужели я угодила в лапы маньяка?
— И садиста.
— Умеешь ты подбодрить. Знаешь, ни за что бы не подумала, что он окажется таким. Думала, нормальный парень…
— Я тоже так думал. А оказалось, что я просто не разбираюсь в людях. По нему ведь видно, что он не простой, он замкнутый, молчаливый, недоверчивый, сильный… очень сильный. И дело не только в физической силе. Я должен был подозревать, что такой человек на самом деле не такой, как кажется. — Антон вспомнил, что на самом деле их сблизило, и осекся.
— Неужели мне это не снится? — пробормотала Лида. — Господи, как курить-то хочется.
Темнота окутала дом, на улице включили фонари, от которых на полу протянулись широкие бледные полосы. Антон тихо лег на край матраса, повернувшись к Лиде спиной. Она поднялась, прошлась вдоль решетки, в ванную, снова вдоль решетки и вернулась на матрас на то же место. На Антона повеяло приятными духами. Лида то и дело тяжело вздыхала. Его удивляло, как быстро она успокоилась, не истерила, не рвала на себе волосы, вела себя так, словно была просто расстроена.
— Антон, ты хочешь спать?
— Я тут только и делаю, что сплю.
— Сколько ты здесь находишься?
— Не помню, дней десять… А, кажется, целую эпоху.
— Как думаешь, он привезет сигарет, если его попросить?
— Похоже, отсутствие сигарет расстраивает тебя больше всего.
— Я не могу без сигарет. Привезет?
— Может, и привезет.
Антон повернулся на спину, чтобы видеть ее. Теперь, если она посмотрит на него в темноте, он не будет испытывать неловкости. Она сидела, обхватив руками колени, уставившись сквозь решетку. Он смотрел на ее красивый профиль. У нее была новая прическа, не такая, как раньше: затылок был выстрижен, а сверху оставлена копна черных волос. Бритый затылок и открытая шея придавали ее облику еще больше воинственности.
— Как вы познакомились? — спросил он.
— Обыкновенно. Я вышла из «Пятерочки», вдруг он: появился откуда ни возьмись, взял из рук пакеты и донес до подъезда, а по дороге, естественно, предложил познакомиться. Должна признать, что выглядел он очень привлекательно. Кто ж знал…
— Понимаю, — вздохнул Антон.
— У нас еще ничего не было, — добавила она.
Антону это было не важно, его интерес к женщинам умер. Он подвинулся на край матраса.
— Ложись, тебе надо поспать.
— Не могу спать… Этот козел посадил меня в клетку, а я буду спать? Я даже матери не могу позвонить, — Лида всхлипнула.
— Что ты сделаешь?
— Мама-то переживает!
— Ты ничего не поделаешь, поэтому спи.
— Ты пробовал выломать решетку?
— Пробовал — только спину сорвал.
— Антон, я не могу сидеть сложа руки!
— Дождись хоть завтра.
— Завтра он вернется! Нельзя ждать! — Лида встала. Антон слышал, как она ходила в темноте, шелестя камуфлированными лосинами, потом несколько раз вздрагивала решетка. Антон посмотрел на Лиду, которая прошлась от стены к стене, постояла и легла на матрас.
— Ты прав, сначала надо что-то придумать…
— Тебе надо отдохнуть. Спи.
Лида лежала на самом краю. Антон слышал, как она переворачивалась и вздыхала.
Он проснулся от того, что Лида беспрерывно ворочалась. Было светло, по розоватому свету, наполнившему дом, Антон понял, что сейчас раннее утро. Лида наконец перестала ерзать и затихла. Он посмотрел на нее. Девушка лежала, подложив руку под голову, выпрямившись и немного раздвинув ноги. На шее билась жилка, от лица веяло молодостью и здоровьем, пухлые губы шевелились. У переносицы лежало несколько упавших с ресниц крупинок. Лицо не осунулось из-за того, что она похудела, только потеряло округлость и стало скуластым. Антон отметил, насколько красивее она стала. Он смотрел на нее бесстрастно, просто констатировал — какая она красивая.
Она сдвинула брови. Антон подумал, что, должно быть, ей неудобно без подушки. Приподнялся и накрыл ее покрывалом. Она зашевелилась, но не проснулась, лишь повернулась на бок, перевалив купола грудей. Он лег к ней спиной и закрыл глаза.
Когда Антон проснулся, в ванной шумела вода. Лида вышла с мокрыми волосами, босиком, в футболке и лосинах. Он заметил, что она без лифчика.
— Зеркала нет, раковина разбита, вертеп какой-то, — она выругалась.
У нее было сердитое розовое лицо, которое без косметики выглядело еще прекраснее.
— Ты красивая, — проговорил он.
Она метнула в него взгляд из-под сдвинутых бровей, прошлепала к матрасу и уселась, скрестив ноги по-турецки. — Когда явится этот козел?
— Кто его знает…
Появление Лиды нарушило привычное уединение Антона, матрас больше не принадлежал ему целиком, и он решительно не находил, куда себя деть. Она растопырила пальцы и, орудуя ими, словно двумя расческами, приводила в порядок волосы. Черная футболка с пантерой была вся в мокрых пятнах.
— Там висит полотенце, можешь брать его, — сказал Антон.
Она снова метнула в него взгляд, теперь в упор. Он расценил его как намек на то, что лучше заткнуться. Они смотрели друг на друга, и тут ее суровые брови сложились, а глаза наполнились болью.
— Что он с тобой сделал…
Антон отвернулся.
— Прости!
— Да ладно, я и без тебя знаю, на что похож.
— Это он выбил тебе зубы?
— Да.
— А что с губами? Эти багровые утолщения.
Антон потрогал губы подушечками пальцев.
— Поранились об острые края зубов. Я уже привык… Знаешь, мне кажется, что это случилось сто лет назад…
— Антон, тебе надо помыться, — сказала она. — Что бы ни происходило, мы не должны опускаться.
— Знаю, от меня воняет как от бомжа.
— Не как от бомжа, но все же.
— Не могу, — Антон повернулся к ней боком и спустил штаны до колен.
— Боже, это что такое? Швы? Кто их наложил?
— Он сам.
— Ужас. Рана — тоже он? Просто какой-то ужас! Ляг, я осмотрю тебя. Не надо стесняться, я медик, если ты забыл.
Антон снял футболку, приспустил штаны и лег, закрыв рукой между ног.
— Кошмар! Одна сплошная татуировка.
Лида осмотрела и ощупала его всего. Когда он натянул штаны, она сказала:
— Я в шоке. Живого места нет, будто по тебе трактор проехал. Значит так, принимать ванну тебе сейчас, конечно, нельзя, но помыть там, где не болит, надо. Куда я попала, мамочка, забери меня отсюда!
Антон лег к ней спиной. Ему было не обидно и не совестно, ему было все равно.
— Ни поесть, ни покурить… Так, ну все! Я не собираюсь сидеть здесь и ждать у моря погоды, — заявила она.
— Что ты сделаешь? — пробормотал Антон.
— Я знаю, чего я не буду делать: не буду лежать, как некоторые, и ждать неизвестно чего!
Лида подошла к решетке, схватилась за прутья и дернула несколько раз. Набрала воздуха в легкие и дернула изо всех сил. Края решетки лязгнули в направляющих, наверху, где находился подъемный механизм, заскрежетало. Лида отводила таз назад, словно собираясь поднимать штангу, напрягаясь при каждом рывке. Антон смотрел на нее и не испытывал ничего, кроме раздражения. Она повернулась к нему и уперла руки в бока.
— Не сиди, как пень! Помогай!
Антон нехотя поднялся. Они встали так, чтобы равномерно распределить силы, взялись за прутья и стали дергать решетку вдвоем. Антону подумалось, что этим можно чего-то добиться, хотя он не мог приложить максимум сил, так как боль в спине не прошла. Вскоре стало ясно, что и это ничего не даст.
— Больше не могу! — он рухнул на матрас.
Лида тоже устала. Она глубоко дышала и попутно изучала решетку, особенно по краям.
— Надо понять, как работает этот механизм. Антон, ты наблюдал это много раз.
— Ну наблюдал: опускается — поднимается, как это поможет?
— Можно как-нибудь добраться до механизма?
— Как?
Упертость Лиды казалась проявлением тупости. Она удалилась в ванную и включила воду.
— Эти деревянные остатки, это от кровати? Их можно как-то применить? — спросила она оттуда.
Антону стало смешно.
— Уже применил. Видишь, что от них осталось? А была кровать.
— Давай еще попробуем? — она показалась в дверном проеме с куском боковой панели ДСП.
— Неужели ты не понимаешь, что это глупо?
— Лучше глупо что-то делать, чем умно ждать, когда явится этот отморозок и… не знаю, что с нами сделает! — воскликнула она.
Уж чего-чего, а энергии ей было не занимать.
— Чего ты хочешь? — спросил Антон.
— Иди сюда.
Антон поднялся, как старый дед, придерживаясь за стену, и поплелся к ней в ванную. На согнутом душе сохли ее синие трусы и огромный лифчик. А в углу за унитазом было свалено то, что когда-то было его кроватью и раковиной.
— Смотри сюда, — сказала она с раздражением, увидев, что он уставился на ее белье. — Засунем самую длинную из этих штук в решетку и попытаемся раздвинуть ее.
— Что значит: раздвинуть?
— Раздвинуть прутики.
— Прутики — железная арматура, а это всего-навсего ДСП. Неужели ты думаешь, что опилки согнут металл?
Лида молча переставляла куски панелей, выбирая те, что подлинней и поцелее.
— Ты же видишь, я уже пытался ими что-то сделать. Вот что от них осталось!
Она повернулась к нему. Антон невольно прошелся взглядом по ее проступающим соскам.
— Или ты помогаешь, или иди в жопу и не мешай, — сказала она.
— Вот, на! Что будешь делать? — он сунул ей самый длинный кусок ДСП.
Взяв его с бабьей неловкостью, Лида пошла к решетке и засунула между прутьев. Она поворачивала панель то по часовой стрелке, то против, приноравливаясь и прикидывая, как действовать. Наконец, она остановилась, видимо, так и не определившись.
— Ну, что дальше? — спросил Антон.
— Если заострить передний край, чтобы просунуть его в решетку горизонтально… Антон, можно его немного заострить?
Антон понял, что она имела в виду: если бы панель ДСП имела форму острого треугольника, ее бы можно было засунуть между прутьев решетки и, надавливая, постепенно раздвинуть их. На первый взгляд, выглядело маловероятно, но теоретически повернутая ребром панель могла обладать достаточной жесткостью, чтобы раздвинуть длинные металлические прутья. Антон взял панель и попробовал потереть ее об угол стены, чтобы сточить край, как напильником. Способ оказался абсолютно неэффективным.
— Может воспользоваться осколками раковины? — предложила Лида.
Она проявляла куда больше находчивости, чем он ожидал. Действительно, среди обломков нашлось несколько больших кусков с острыми краями, похожих на орудия первобытного человека. Антон оторвал от покрывала полосу шириной в ладонь и обмотал половину куска раковины.
Работа продвигалась небыстро, но результат был заметен. За час Антон стесал около пяти сантиметров с обоих краев панели.
— Давай, я, — сказала Лида.
— Ты не сможешь, больно руке.
— Дай сюда.
Лида попыталась резать, как будто затачивала палку ножом. Не работало. Снова за дело взялся Антон.
— Слишком тупым получается угол, — сказала она, — надо острее.
— Я и так уже еле держу эту хрень!
— Потерпи, Антон, такую мы ее все равно не засунем, потерпи, миленький! У тебя все получится!
Антон продолжал, терпя боль в ладонях, и меняя руки. Когда кусок раковины затупился, он взял другой.
— Как же хочется курить.
— А мне — жрать!
— Может, достаточно?
Антон приложил обработанную панель к решетке. Угол оказался слишком тупым, как он и предполагал. Пришлось вновь взяться за работу. Антон строгал ДСП до вечера, натерев на обеих руках мозоли, множество раз пробуя, достигнут ли необходимый угол. Он страшно устал, мучился голодом, но не прерывал работу, потому что время было дорого. Лида заразила его надеждой.
Наконец, когда панель превратилась в длинный узкий треугольник, вставив ее между прутьями решетки и надавив, Антон почувствовал, как чуточку продвинулся вперед, возможно, всего на миллиметр, но раздвинул их.
— Есть! Получается! — воскликнула Лида. — Надо только еще построгать!
Антон провел по краю панели осколком раковины и убедился, что в конец обессилел.
Расчет был прост: раздвинуть решетку настолько, чтобы один из них смог пролезть. Панель была шириной двадцать сантиметров. Если бы удалось затолкать ее на такую ширину, этого бы хватило, чтобы один из них протиснулся.
Но прутья решетки оказались жестче, чем они предполагали, и раздвинуть их было трудно. Приходилось сильно давить в торец панели. Антон толкал ее изо всех сил, ударяя в торец ладонью, он как бы вколачивал ее между прутьев. Потратил последние силы, а панель больше не продвигалась.
— Давай, Антон! Давай, миленький! Ну, еще немного, — подбадривала Лида.
Она стояла у него за спиной и толкала вместе с ним. Прутья решетки раздвинулись на пять сантиметров, но этого было недостаточно, а дальше дело не шло.
— Не могу! — Антон выпустил панель из рук и лег на пол.
— Антон, ты отдохнешь, и мы снова попробуем. Я буду помогать. — Лида погладила его по плечу.
Надежда умерла, едва родившись. Отдав все силы, Антон убедился, что продолжать бесполезно. Требовалось раздвинуть решетку минимум еще на столько же, необходимо было усилие в разы большее того, которое они приложили. Лида сидела на засыпанном опилками полу и держала на коленях его голову.
В этот момент до них долетел звук откатывающихся ворот.
— Что? — спросила Лида, увидев его округлившиеся глаза.
— Он!
Она выпустила из рук его голову и пересела на матрас. Она выглядела растерянной, но, когда вошел Бес, резко поднялась.
— А ну выпусти нас! Сейчас же! — крикнула она.
Обычно Бес, когда приезжал, направлялся к барной стойке и мог подолгу не замечать присутствия Антона, на этот раз он замедлил шаг и повернул голову.
— Подними эту долбаную решетку, она осточертела мне!
— Не надо, Лида, — тихо попросил Антон.
Она встала к решетке.
— Слышишь меня? Может, кому-то здесь нравится, но только не мне!
Бес швырнул ключи на столешницу и двинулся к решетке. Он был в черных очках. Ворот темной рубашки был расстегнут на две пуговицы, рукава закатаны на два отворота. Он шел прямо к Лиде, с легкой отмашкой, сверкая зачесанными назад волосами, очками, начищенными ботинками и пряжкой ремня, словно надвигающийся танк. Сняв очки, он увидел обломок панели ДСП и опилки.
— Это что? — спросил Бес.
— Когда-то это называлось кроватью, — сказала Лида.
— Чем вы тут занимались? — Бес разглядывал то, что осталось от ДСП, потом прутья решетки с содранной краской. — Решетку хотели сломать?
— А ну выпусти нас! — крикнула Лида.
Бес нажал на кнопку. Пока решетка ползла вверх, он смотрел на Лиду. Решетка поднялась, и Бес шагнул к ней. Она отступила, но чуть-чуть, и смотрела ему в глаза. Антону стало не по себе, спокойствие Беса таило коварство. Антон ждал, что он ударит ее, но Бес сунул очки в задний карман брюк, взял Лиду за шею и хотел поцеловать. Она вырвалась и отступила, упершись в стену. Ее лицо пылало, она приготовилась дать отпор, но свободная от лифчика грудь предательски тянула к себе. Бес провел по ней взглядом. Лида подняла руки, закрываясь.
Растянув губы в ухмылке, Бес просунул руку между ее локтей и взял за грудь, но тут же получил такую пощечину, что отшатнулся и едва не потерял равновесие. Однако не потерял самообладания. Несколько секунд они смотрели друг на друга. Бес не скрывал, на что направлен его интерес, а Лида не могла побороть волнение, которое делало ее еще женственнее. Он снова приблизился.
— Убью! — она замахнулась.
Бес замер — но это оказался маневр, — он молниеносно сгреб ее, обхватив левой рукой так, чтобы нейтрализовать руки, прижав их к телу. Лида замотала головой, чтобы он не смог поцеловать ее, но он схватил ее свободной рукой за подбородок и поцеловал. Тело Лиды было напряжено — растянув губы в улыбке, Бес смотрел на ее пылающее лицо. Он снова прижался к ее губам и вдруг отдернул голову, но не разжал объятий.
— Это больно!
— Я рада!
Бес наклонился и укусил ее за губу. Лида вскрикнула, слезы брызнули у нее из глаз.
— Будешь кусаться? — спросил Бес. — Я тогда тоже буду. В следующий раз откушу у тебя губу и сожру прямо так, сырую, поняла?
— Антон, помоги! — давясь слезами, пробормотала Лида.
Когда Бес начал бороться с ней, у Антона пронеслась мысль, что можно добежать до кухни и схватить нож, но он знал, что никакое оружие не спасет его от Беса. Антон испытывал страх перед ним и не мучился этим, уже привык к такому состоянию. А мучился неверием, что хоть как-то, хоть в чем-то способен оказать сопротивление.
Бес сдавил Лиду железными объятиями, присосался к ее губам. По ее дрожащей руке, которую видел Антон, можно было судить, что с ней происходит. Бес сдавил ей грудь, Лида застонала. Между ними возобновилась борьба, Лида вырвалась и, оттолкнув его, прижалась спиной к стене. Бес не думал отступать, он только вытер губы тыльной стороной ладони. Она больше не могла выдержать его взгляд, склонила голову и согнулась.
— Перестань, прошу тебя, — пробормотала она.
— Раздевайся.
Она сжалась, словно уже была голая.
— Раздевайся.
Лида всхлипнула, плечи ее сотряслись от рыданий.
— Или я сам сниму с тебя все.
Не в силах совладать со слезами и ответить, она покрутила головой. Бес рванул у нее на груди футболку. Лида пыталась схватить его за руки, но он не обращал внимания, дернул за ворот двумя руками и разорвал майку, как тельняшку, оголив плечи Лиды. Она закрыла грудь, но это только распалило его. Он прижал ее к стене, она стала брыкаться, а он ловил ее за ляжки и стягивал с них лосины. На пол упали пуговицы, сорванные с его рубашки, одна прикатилась к ноге Антона. Приятным сюрпризом для Беса явилось отсутствие на девушке трусов, это раззадорило его. Лида вновь попыталась вырваться, но Бес был начеку, схватил ее за горло и стал расстегивать брюки.
— Нет, — прохрипела она.
Бес действовал грубой силой. Он придавил Лиду к стене и попытался раздвинуть ей ляжки, но она сжала их со всей силы, ей удалось зацепиться ступней за ступню и выпрямить ноги, на бедрах вздулись напряженные мышцы. Антон видел ее искаженное мокрое от слез лицо на его плече. Бес пытался всунуть ладонь ей между ног, но не мог разжать их. Ему мешали спущенные до колен лосины, в которые попадали пальцы. Он схватил их, стал рывками спускать. И вдруг остановился. Он стоял, согнувшись, придавив Лиду к стене, и тяжело дышал.
Бес выпрямился. Он смотрел на нее и не мог отдышаться. Потом подтянул брюки, попятился и, опустив решетку, в растрепанной рубашке удалился на второй этаж. Лида съехала по стене на матрас и тихо плакала. На ее опухшей губе выступила капелька крови. Это был первый раз, когда Антон видел Беса проигравшим.
Прошло не менее трех часов, прежде чем Бес спустился. Он прошел на кухню, включил чайник и полез в холодильник.
— Мне кажется, что в холодильнике торчит нож, или это на самом деле? — спросила Лида Антона.
— На самом деле.
— Как он там оказался?
— Он так ножи метает. Как в кино.
— Круто. Только все равно он гондон, — она помолчала с минуту и окликнула Беса: — У меня к тебе просьба!
Тот по обыкновению не реагировал.
— У меня мама старенькая, она очень волнуется. Я скажу только, что жива и здорова.
Бес как оглох.
— Толик, прошу тебя, дай мне позвонить матери!
Тишина.
—Ты бессердечный! — она хотела заплакать, но вместо этого разозлилась и крикнула: — Дай нам поесть! — подошла к решетке и стала скандировать: — Мы хотим есть! Мы хотим есть!..
Бес подошел к решетке и нажал на кнопку. Он был в черной футболке и спортивных штанах. Лида села на матрас рядом с Антоном. Пока он оставался наверху, она привела себя в порядок, отдохнула и выглядела готовой продолжить борьбу.
— Я не люблю, когда свинарник, — проворчал Бес, кивнув на панель ДСП и стружку, которой был засыпан пол. — Насрали - уберите. Как уберете, так и хавку получите, — он ушел на кухню и вернулся с пластмассовой метелкой и совком.
— Неси тогда и тряпку, пол протереть, — сказала Лида.
Бес удалился в прихожую, спросил оттуда:
— Где тряпка?
— Не знаю… Не было никогда тряпки, — пробормотал Антон.
Бес выругался.
— Скажи, что наверху есть тряпка, — шепотом сказала Лида.
Антон уставился на нее.
— Наверху в спальне есть старый плед, можно на тряпки порвать…
— Плед?
— Да, красно-желтый такой.
Бес отправился на второй этаж. Не успели затихнуть его шаги, как Лида сорвалась с места, добежала до двери, щелкнула замком и выскочила на улицу. Ее мощный бег впечатлил Антона. Он не дерзнул последовать за ней, хотя ее победа над Бесом и попытка побега, на которую она, не задумываясь, решилась, вселяли надежду. Не прошло и десяти секунд, как черной молнией мимо пронесся Бес. Антону показалось, что она крикнула «Помогите!». Бес вернул ее в дом, схватив за волосы и толкая впереди себя. Ей приходилось идти, запрокинув голову и выпятив грудь. Ее рот был открыт, лицо перекошено, Бес задрал ей голову, как норовистой кобыле. Толкнул на матрас, но она тут же вскочила и бросилась на него.
— Убью тебя!
Он остановил ее хлесткой пощечиной. Она встала как вкопанная, ошалев от боли.
— Я научу тебя манерам! Сука, — Бес влепил ей по другой щеке.
Слезы брызнули из ее глаз.
— Попытаешься сбежать еще раз — отделаю тебя вот как его, поняла? — он рывком поднял ее подбородок.
Ее лицо, сдавленное сильными пальцами, было красным и мокрым.
— Ты меня поняла, ты, сука?
— Как ты меня назвал? — спросила она дрожащим голосом.
Бес открыл рот, чтобы сказать, и в этот момент Лида ударила его кулаком в челюсть.
Он отшатнулся.
— Я не сука, понял? И вот еще что: ничего не обещаю, решу сбежать — сбегу. По крайней мере, попытаюсь.
Она выдохнула и в следующую секунду получила очередную пощечину, да такую, что хватило бы на увесистый удар. Лида упала на матрас и несколько секунд находилась в состоянии нокдауна. Она лежала, раскинув руки и отведя в сторону согнутую ногу. Бес опустился на колени и принялся стягивать с нее лосины, повозился, сдирая их с задницы и бедер, и спустил с себя штаны. Лида пришла в себя и схватила его за руки, но ее сопротивление уже не имело той силы. Он сидел перед ней со спущенными штанами, взяв под коленями. Антон увидел его вставший член и подумал, что и сам так же возбуждался, собираясь насиловать.
Бес лишил Лиду возможности свести ноги вместе; она толкала его в грудь, но уже не могла ничего поделать. Он спокойно, зряче вставил в нее член, развел ей руки и стал насиловать. Потом лежал рядом, обняв за шею, а она плакала.
— Все равно ты сука, — пробормотал он охрипшим голосом.
Антону было жаль Лиду, но он все время просидел как мебель, не издав ни звука и не двинувшись ни на сантиметр. Поначалу он смотрел, оставив себе роль свидетеля злодеяний, а, увидел в Бесе себя, и смотреть перестал.
Бес опустил решетку, принес сверху плед, разорвал его и бросил рядом с матрасом.
— Вот тряпка.
Лида ушла в ванную. Пока она была там, Антон смел стружку. Бес брякал на кухне посудой, потянуло запахом кофе. Лида вышла из ванной, завернутая в полотенце, которое уступил ей Антон.
— Дай мне одежды! — сказала она громко, обращаясь к Бесу. — Если решил держать меня здесь, позаботься об одежде. А еще мне нужно белье, полотенце и туалетные принадлежности, понял? И сигареты!
Бес продолжал свое занятие, оставив ее без ответа. Лида вновь скрылась в ванной и вышла без полотенца, зато в трусах и лифчике. Ее лицо не выражало пережитого потрясения, оно выглядело строгим. Она прошла к матрасу и села на него, вытянув ноги с ярко-красными ногтями. Антон заметил, каким плоским стал ее живот, лишь узкая складка пересекала его в районе пупка. На таком фоне грудь казалась просто огромной.
— Меня достало сидеть на этом сраном матрасе! — заявила она.
— Здесь была кровать. Сраный матрас — это все, что от нее осталось, — отозвался Бес.
Антон почувствовал вкусный запах еды. Бес поднялся на второй этаж.
— Ты куда?! — Лида вскочила на ноги и стала трясти решетку. — Решил нас голодом заморить? Сволочь!
Бес вернулся через несколько минут, поднял решетку и швырнул на пол ворох барахла. Лида принялась разбирать вещи, это заметно оживило ее.
— Мне понадобятся еще мыло, зубная щетка и паста! — потребовала Лида. — Я не собираюсь зарастать здесь в грязи! И еще, повторяю: я курю, мне нужны сигареты.
— Прокладки? — неожиданно спросил Бес.
— Это зависит от того, насколько долго ты собираешься меня здесь держать.
Бес словно растворился, снова сделался глухонемым. Лида надела длинную серую футболку с картинкой и красные трусы, которые доходили ей до середины бедра. Футболка сидела свободно, а трусы в обтяжку, в общем выглядело как домашний костюм.
— Сколько ты будешь держать нас здесь? — спросила она.
Ответом было бряканье посуды.
— Почему не отвечаешь? — крикнула она. — А если я выйду? Если переступлю черту, на которую опускается твоя… — она выругалась, — решетка.
— Я тебя ударю, — сказал Бес, не отрываясь от своего занятия.
Он пришел с подносом и опустил его на пол. На подносе были две тарелки с макаронами с сыром и тарелка с бутербродами с колбасой. Антон взял тарелку и начал есть.
Оставив еду, Бес опять удалился.
— А когда мы поедим следующий раз? — спросила Лида.
Бес вернулся с бутылкой водки и пластмассовыми стаканчиками. Он поставил бутылку рядом с Антоном, взял свою табуретку и установил ее в трех метрах от поднятой решетки. Антон налил водки Лиде и себе.
— Я не буду, — сказала она.
Сходив за кофе, Бес уселся на табуретке.
— В тебе что-то есть, — сказал он Лиде. — Не то что в нем.
Он подул на кофе и сделал глоток. Он получал удовольствие от любимого напитка и не ждал, что ответит Лида. Она взглянула на него с ненавистью, взяла тарелку и стала есть.
— Ты гад! — сказала она.
— Знаю, — Бес направил на нее свои темные глаза, словно поднял ружье; она отвела взгляд.
Выпив водки, Антон почувствовал себя лучше.
— Так ты принесешь мне женские вещи и туалетные принадлежности? — спросила она.
— Походишь в этих, — отрезал Бес.
— Я не могу в таких условиях, я женщина. Хочешь, чтобы я каждый день стирала трусы?
— Вон в его походишь. Наливай, — скомандовал Бес.
Антон с готовностью взял бутылку.
— Я тоже буду, — Лида подвинула пластмассовый стаканчик. Она выпила, но, вместо того чтобы закусить, открыла рот и пыталась отдышаться.
— Почему ты решила выпить? — спросил Бес.
— А что тут еще делать?
Видимо, его устроил ответ.
— Сколько ты собираешься держать меня здесь? — спросила она.
— Тебе просто не повезло, ты должна понять. Вы знакомы, как я могу тебя отпустить? Зачем вообще ты пошла в дом?
— Я хотела в туалет, тебя все не было. Ты вообще планируешь нас отпустить?
Над кружкой таял пар остывающего кофе. Бес смотрел на Лиду и молчал.
— А изнасиловал меня ты тоже потому, что мне не повезло?
— Ты же села в машину.
— Ты приглашал меня на свидание, а не на изнасилование.
Бес растянул уголок рта.
— Все равно бы это произошло, не сегодня, так завтра.
— Да хрен тебе!
— Еще скажи, что на первом свидании не даешь.
— Я и на десятом не даю.
— Такая же бл..дь, как все бабы.
— Какая же ты гадина! — Лида замахнулась пластмассовым стаканом, при этом несколько капель попало на футболку Беса.
Он и глазом не повел. Смотрел на нее своими питоньими глазами, словно протянул руку и схватил, и она замерла на несколько секунд с поднятой рукой, вздымающейся грудью, задыхаясь от гнева.
— Успокойся, а то мне снова придется тебя изнасиловать, — сказал Бес с ноткой юмора, но взгляд его оставался тяжелым.
— Сволочь, — Лида бросила стакан и закрыла лицо руками.
Антон поставил его, взял бутылку и наполнил.
— Хорошо бы выбить из тебя эту дурь, — продолжал Бес. — Если тебе обидно, то почему так одеваешься?
— Одеваюсь как все.
— Я и сказал: ****ь как все.
— Что во мне ****ского?
— Я видел тебя голую, у тебя все выбрито. Значит, у тебя есть мужик, а если нет, ты все равно готова дать.
— Ты в пещерном обществе живешь? Если женщина следит за собой, значит, готова отдаться первому встречному? — удивилась она.
— В такой одежде ты выглядишь как самка, которая хочет.
— А как, по-твоему, я должна одеваться? — Лида набралась духа и смотрела на него, не отводя взгляд.
— Не так вызывающе.
— В кокошнике и сарафане до пят? А еще лучше в хиджабе, да? Что вызывающего в лосинах и футболке? Сейчас все так ходят.
— В тебе все вызывающе, что бы ты ни надела, ты не скроешь свое тело, мужики все равно будут пялиться на тебя, — Бес сделал движение рукой, имея в виду, что в ее случае ничего не поделать.
— Ну, если я такая, куда мне это деть? Лицемер! — воскликнула Лида. — Вы же сами любите, когда девушка такая!
— Если ты выставила это напоказ, значит, ты такая для всех. То, что ты говоришь, полная хрень. Чем спорить, лучше выпей. Антоха, она не умеет пить водку, покажи ей, как закусывать.
Антон проглотил водку и откусил кусок бутерброда.
— Я бы не стала пить твое пойло, — сказала Лида, взяв стакан. — Я бы даже выплеснула его тебе в рожу, если б ты сидел поближе, но не знаю, что делать со злостью, которая кипит во мне, поэтому выпью.
Антон протянул ей бутерброд, но она не взяла его, отвернулась, стиснув зубы, а потом сунула в рот ложку макарон с сыром.
— Макароны вкусные, спасибо за заботу, — она заставила себя улыбнуться, от водки у нее выступили на глазах слезы.
— На самом деле все вы ****и — все бабы, ваша сущность такая, — продолжал Бес. — И лицемерие — это ваша черта, а не наша, потому что, в отличие от нас, мужиков, которые не скрывают, чего хотят, вы лицемерите и ломаетесь, и каждая из вас имеет нам мозги. Вы любите играть, крутите жопой, а потом обламываете и считаете, что правильно поступаете. Признайся, тебе приятно видеть, что парень хочет тебя, даже если он тебе на фиг не нужен?
— Чушь собачья! Мне дела нет до парня, который мне неинтересен.
— Не ври, ты знаешь, стоит тебе качнуть бедрами, и юноша, который не знает, что такое женщина, может слюнями подавиться, глядя на тебя. Стоит тебе взглянуть, как вы умеете…
— Послушать тебя, каждая женщина строит глазки и качает бедрами, чтобы охмурить мужика.
— Так и есть, только не каждая вообще, а у кого есть чем качнуть. Мы же не говорим про страшненьких.
— Я не строю глазки и ничем не качаю.
— Помнишь, когда я взял у тебя пакеты с продуктами, в тот момент именно этим ты и занималась, — ухмыльнулся Бес.
— Ничем я таким не занималась!
— Взгляд женщины — взгляд змеи.
— Откуда в тебе столько ненависти?
— Я просто знаю вашу ****скую сущность.
— Ты оскорбляешь женщин, а тебя ведь тоже женщина родила, — Лида произнесла это трогательно, пересилив кипевший в ней гнев.
— Родила, да, а потом наставила отцу рога, и он зарезал ее! — губы Беса растянулись в улыбку. — Такая же ****ь, как все вы.
— Замолчи! — крикнула Лида. — Если тебе не повезло, еще не значит, что все такие.
— Все. Мы-то знаем, да, пикапер?
Антон поднял на него щенячьи глаза и перестал жевать. На его подбородке на редкой щетине висела макаронина.
— Что смотришь, поддержи меня, ты же говорил, что все телки хотят, — Бес подмигнул.
Антон сидел с тоскливым взглядом, зажав в коленях тарелку.
— Меня тошнит от тебя! Ты меня изнасиловал, удовлетворил себя моим телом, животное, а теперь пытаешься свалить вину на других, на него, на баб, даже на свою мать! — сказала Лида и, когда он посмотрел на нее, не отвела взгляд.
— Послушай, что я тебе скажу, — заговорил Бес, спокойно выдерживая ее взгляд, — я считаю, что люди - говно, и мне плевать на их мнение, и на твое тоже. Когда мне что-то надо, я это беру, а если кто-то против, пусть попробует мне помешать. Таков мой ответ.
Произнося последнюю фразу, он поднялся. Антону, который сидел, в этот момент показалось, что он ростом метра три.
Бес долго был в ванной, не спеша собрался и, наконец, уехал. Лида плакала, свернувшись ничком на матрасе, потом затихла. Антон смотрел на нее, на сложенные вместе, вздрагивающие ступни и думал, что она допустила ошибку, решившись на побег. Надо было подождать более удобного случая, чтобы действовать наверняка. Лида села, у нее было красное, опухшее от пощечин и слез лицо.
— Неужели в тебе не осталось ничего мужского? — слезы заструились у нее из глаз. — Он насилует меня у тебя на глазах, а ты смотришь…
— Не осталось, — произнес он без колебаний.
— Ты же был таким парнем…
— Да таким и был, — сказал он и почувствовал облегчение. — Просто я не знал, что я такой.
Лида перестала плакать.
— Ты казался таким парнем, ну, настоящим. Сделал подножку Сашке, помнишь?
— А потом трясся от страха, когда прятались с тобой, просто виду не показывал, — он повернулся к ней боком и прижался спиной к стене, так, не видя ее глаз, легче давалось откровение. — Он раздавил меня, эти несколько дней, что я здесь нахожусь, показали, что я представляю из себя на самом деле.
— Ты так спокойно об этом говоришь…
— Я даже не никто, я ничто. Существо, которое живет одними инстинктами: голод, страх, боль. У меня только одно желание, чтобы как можно скорее это прекратилось. Я вижу, что он с тобой делает, все осознаю, но остаюсь в полном безволии. Даже не в состоянии заставить себя ненавидеть его.
— Разве нужна храбрость, чтобы напасть сзади?
— На него нельзя напасть, ни сзади, ни спереди, он несокрушим. Чтобы противостоять ему, надо самому быть таким.
— Он такой же человек как ты.
— Он не человек! — Антон уронил голову на грудь. — Он огромный и страшный как циклоп… если б ты знала, что он заставил меня пережить! Он играет людьми, ставит их в отчаянное положение, чтобы каждый проявил свою сущность, вытаскивает из тебя такое, о чем ты даже не догадывался, и наблюдает как за насекомым в банке… Лидка, ты отчаянно себя ведешь, неужели тебе не страшно?
— Если б ты знал, как страшно! Когда он догнал меня на улице и схватил за волосы, я чуть не описалась. Я ведь крикнуть хотела, позвать на помощь, но от страха у меня голос пропал, — Лида вздохнула.
— Зачем же ты на рожон лезешь?
— Потому что это лучше, чем трястись от страха и молчать. Я лучше врежу, а потом будь что будет.
— Он убить может.
— Может и может. Зато на том свете мне будет не так обидно, как тебе.
— Да ладно, — Антон взглянул на нее.
— Я хоть врезала по его самодовольной морде, а ты даже не попытался. Барана, когда ведут резать, он и то упирается.
Антон почувствовал, как ее слова кольнули его.
— Может, он все-таки отпустит тебя, а если будешь лезть на рожон, то разозлишь его.
— Может, мне еще подмахивать, когда он будет насиловать меня?
— Ну, зачем ты так. То, что он сделал с тобой, ужасно, но все же не самое плохое, что может быть.
Лида взглянула на него с горечью.
— Тебе не понять, — сказала она. — Даже если изнасилование не причиняет вреда здоровью, ты не представляешь, как это унижает женщину! Тебя просто… словно сжирают, как кусок говядины, потому что кому-то элементарно хочется есть. Обгладывают, как кость, и выбрасывают в мусорку. — Он смотрел ей в глаза и слушал. Она стала вглядываться в них и вдруг горячо схватила его руку. — Прости, Антон, я не думала…
— Он не насиловал меня, можешь не извиняться, но я чувствую себя именно так. Да. Я чувствую себя так, словно меня насиловали здесь каждый день, и, в отличие от тебя, я не сопротивлялся. Я сломлен, боюсь его, и у меня ни на что нет сил. У меня нет сил даже на стыд перед тобой, — он выдернул руку из ее ладони и горячо продолжал: — Я ничтожество, слышишь, ничтожество! Ничтожная тварь! Ничто! Паршивую собачонку пни, и она попытается хватануть тебя зубами, хотя бы огрызнется, осу давишь, она пытается жало в тебя вонзить! Насекомое выше меня! А каким человеком я себя мнил, Лида! Боже, кем я себя мнил, — он замотал головой, как будто хотел сбросить с себя тяжелое наваждение, и вдруг принялся бить себя кулаками по голове, подпрыгивая при каждом взмахе.
— Антон, остановись! Что с тобой? — она пыталась схватить его за руки, но он вырывался, продолжая бить себя по голове, взвывая от боли. Тогда она повалилась на него всем телом и прижала к себе. — Успокойся, Антон! Вот так, хорошо… хорошо…
Она прижимала его к себе и покачивалась, словно убаюкивала, а он все дергался, не мог успокоиться, потом всхлипнул и затих. Он не видел, какой красивой она была, только ощущал ее тепло и как бьется ее верное сердце.
Лида уложила его на матрас, Антон свернулся, как в утробе матери, а она легла сзади и обняла его собой, она и была как мать.
http://proza.ru/2023/03/29/896