Рябило в глазах от солнца. Оно отражалось от рядов стёкол, россыпи луж, хромированной стали поручней. Человек стоял перед зданием городской больницы, вдыхал полной грудью теплый ветер, щурился и думал: "Вот место, куда я больше не вернусь".
В первой встречной булочной купил завиток с маком и бутылку холодного чая со вкусом лимона. Присел на облупленную желто-синюю скамью в парке, откусил с наслаждением ломоть сдобы, запил большим глотком сладкой жидкости. Почувствовал, как жизнь заструилась по аортам и венам, как глюкоза понеслась в мозг, давя по клавишам пыльной эйфории, как веки прикрылись под синкопы опьянения реальностью без боли.
Еще пару дней назад сидел на подоконнике отделения кардиологии, печально вглядываясь в десятки дымовых столбов то тут, то там опоясывающих маленький городок. Думал: "Совсем уж весна. Жгут листья. Дома, наверняка, вовсю полезли в саду стрелы тюльпанов. Первые пчелы случайно залетают в дом и ошалело бьются в оконные рамы, не понимая, куда попали".
Пара слов в серой бумажке стояли между этим сказочным садом и барханом больничной койки. Между воскрешением весны и забвением в переплетах медицинских карт. Между звонким ручьем, сбегающим с заросшего тёрном холма и изгибами бездонной капельницы. Между многими вещами, четко отделяющими хорошее от плохого.
Он не помнил, как попал в больницу. Но помнил, как вышел из нее. Это самое главное. В регистратуре, при выписке, ему вручили пакет с завернутым в бумагу полукруглым предметом, объяснив: «Было с вами при поступлении».
Теперь, доев завиток, он решил узнать, что же было с ним в ту злополучную февральскую ночь. Чтобы, возможно, навсегда избавиться от незадачливого спутника, который неизбежно будет ассоциироваться с белым потолком, водянистой картошкой-пюре и ночным шарканьем тапочек в гулком коридоре.
Над головой, в голых кронах ясеней беспечно щебечут пичуги. Ярко-голубое небо сочится счастьем. Шуршит пакет, звук разрываемой бумаги саднит в висках. В лучах мартовского утра серебряной планетой вспыхивает гермошлем.