Полина прибежала со школы как всегда голодная. Кинув портфель в угол тумбочки в прихожей, она устремилась на кухню. Там мать колдовала над какими-то замысловатыми блюдами, вроде запечённой с яблоками утки. Её она как раз разрезала, красиво укладывая на блюдо в таком порядке, чтобы птица выглядела целой и нетронутой, но чтобы её можно было брать с тарелки порционными кусками.
– Ма, что это ты кудесничаешь тут, сегодня же не праздник и даже не воскресенье, – удивлённо спросила девочка, схватив при этом и мгновенно запихнув в рот кусочек печёного яблока.
– Ой, доченька, хорошо, что ты прибежала, помогай мне быстренько. Доставай из серванта фужеры хрустальные, сервиз чайный неси сюда, ополосни и вытри, чтобы всё блестело.
– Мам, да объясни ты толком, что всё это значит? У нас что, гости намечаются? А кто, если не секрет?
– Отец позвонил, в город приехал его давний знакомый по своим делам, а с отцом созвонился и предложил встретиться где-нибудь не в его вотчине. Он, кажется, милицейский генерал и не хочет светиться среди своих подчиненных. Вот отец и предложил отметить встречу у нас дома. Они скоро уже приедут. Давай, накинь фартук и помоги мне быстренько.
Полина кинулась помогать матери, не забывая на ходу кидать в рот то кусочек сыра, то маслину.
Звонок у двери раздался, как всегда, неожиданно.
– Полинка, открой, это отец с гостем, а я переодеться, – крикнула дочери мать и скрылась с праздничным платьем в руке за дверью спальной комнаты. Полина побежала открывать дверь прямо в фартуке. Открыла. Отступила в сторону, давая возможность стоящему прямо перед ней высокому бровастому мужчине, моложавому на вид, но в солидной генеральской форме, а за ним улыбающемуся отцу зайти в квартиру.
Вошедший гость при виде Полины тут же удивлённо заулыбался и обратился к отцу девушки:
– Олег, так это твоя Полинка так вымахала? Я же её во-от такусенькую на руках держал, – показав правой рукой от пола, где-то в районе своего колена, какую именно, гость тут же обнял и поцеловал в щеку оторопевшую Полину.
Отец оживлённо-радостно возвестил в ответ:
– Так время же, Алексей, как бежит! А чужие дети, как известно, быстро растут. Твои-то, тоже, небось, повымахали, может уже и семьями обзавелись? Сколько мы с тобой не виделись? А они уже тогда у тебя подростками были. А я, знаешь, поздно женился. Она у меня ещё маленькая, в школу ходит-заканчивает.
Так разговаривая-вспоминая, снимая одновременно при этом обувь и верхнюю одежду, мужчины отправились ванную мыть руки. Полина в это время отнесла тяжёлый отцовский портфель-дипломат, только входивший в моду, в его кабинет и шмыгнула к матери. Та уже переоделась и заканчивала прихорашиваться – обмахивала себя пуховкой, наводя последние штрихи к своему и без того, по мнению дочери, молодому, прекрасному и горячо любимому облику.
– А ты знаешь, Люда, наш Алексей, министром стал, – как-то, возвратившись с работы, заявил за ужином матери отец.
– Да ну? Вот это да-а! Кто у тебя теперь в друзьях будет! – удивилась-восхитилась та, не заметив, как напряглась её дочь от этой новости.
Окончив школу, Полина поехала в столицу поступать в медицинский институт. Провалилась на первом экзамене. Домой возвращаться не захотела. Стыдно. Дочь директора шахты и на тебе – провалилась. Забрав документы, она успела отдать их в медучилище. Сюда поступила без особого труда. Получила место в общежитии. Проучившись положенное время, она получила диплом медсестры, а с ним направление на работу в госпиталь. Милицейский. Мечту свою стать врачом не оставила.
Палата была генеральская. В неё-то старшая медсестра и отправила Полину ставить капельницу. Без задних мыслей девушка открыла первую дверь так называемого «предбанника» и оторопела перед открытой второй – перед ней лежал старый знакомый отца – генерал, ставший вскоре министром. Только теперь в исхудалом, с потухшими глазами больном в пижаме трудно было узнать былого бравого генерала Алексея Ивановича. Разве что по широким «брежневским» бровям. Изрядно поседевшим.
В тот первый её приход Алексей Иванович не узнал Полину – она ведь была в белых халате и шапочке и мало отличалась от другого медперсонала госпиталя. От своих коллег-сестричек Полина вскоре узнала – с чем попал этот больной в госпиталь. О том, что он является другом их семьи, она никому не призналась.
Оказалось, Алексей Иванович стал таким, после смерти жены, которую безумно любил и с которой прожил около сорока лет. Помимо этой беды, которую он с трудом переносил, вот уже несколько месяцев как он ушел в отставку и стал пенсионером. Это обстоятельство его подкосило окончательно. После нескольких десятков лет службы, которая называлась в обиходе «каждый день на ремень», его жесткий жизненный ритм был резко остановлен. Полина из рассказов отца кое-что знала о нелёгкой работе его друга, о том, сколько тяжелых преступлений было раскрыто им самим и под его непосредственным руководством.
Она представила себе несущийся на большой скорости автомобиль, который вдруг был резко остановлен. В одном случае его круто занесло на дороге и опрокинуло, в другом – он просто перевернулся там же, где был остановлен. А взять ездока на лошади и тоже резко остановить – так тот через голову попросту вылетит из седла. Выходит, примерно такое случилось с нынешним её пациентом? После бешеного режима его резко остановили, и человек оказался, можно сказать, не у дел. И это с его-то неуёмной, через край бьющей энергией?
После таких новостей Полина помимо своих прямых обязанностей стала ежедневно навещать Алексея Ивановича. Она уже знала, что он никого не хотел видеть и оставался совершенно безучастным ко всему окружающему. В один из дней она сняла с головы медицинскую шапочку и напомнила генералу кто она. Тот несколько оживился, и стал расcпрашивать её за отца и мать, и как она попала в госпиталь. Потихоньку девушка заставила его подниматься и выходить в госпитальный двор. Генеральская палата была с отдельным входом и выходила в угол-закопелок, От остальной территории медицинского учреждения он закрывался естественной живой оградой – декоративными кустами и деревьями. Тут была хорошо оборудованная крытая беседка, вдоль дорожек стояли скамейки с ажурными спинками. Каждый день Полина выводила больного на свежий воздух, вместе с ним шла-прогуливалась по госпитальным дорожкам, сидела в беседке, куда приносила на подносе фрукты и чай со сладостями. При этом они много разговаривали: он рассказывал о своей семье, своей умершей жене, взрослых детях. На её вопрос, почему они его не навещают, объяснил, что общается с ними по телефону и сам запретил им сюда являться пока он не придёт в норму. Полина поняла – бравый генерал не хотел, чтобы его видели в таком состоянии даже дети. А вскоре Алексей Иванович поделился с девушкой новостями: новый молодой министр – его ученик и единомышленник, предложил ему засесть за мемуары, а также пообещал ему по выходу из госпиталя достойную общественную работу-нагрузку.
Узнав от дочери, кого она лечит-выхаживает, из родного города Полины в госпиталь специально примчал-приехал её отец. Его визит к старому другу стал для того приятным подарком.
На глазах девушки больной начал оживать. Генерал так привык к прогулкам на свежем воздухе, к присутствию Полины, к её голосу, что когда совсем встал на ноги и собрался выписываться, то договорился с начальником госпиталя, чтобы домой к нему делать уколы присылали её – Полину.
Она стала ездить к нему домой. Он жил один. Домой приходила Семеновна – женщина-прислуга, которая готовила ему еду, убиралась. Она жила рядом и это была её постоянная работа ещё при живой жене генерала-министра. И здесь, дома, изредка его стали навещать дети: сын и дочь, которые жили в городе отдельно со своими семьями. Сначала они не обратили даже внимания на Полину в белом халате, которая исправно появлялась в квартире, делала уколы, давала таблетки их отцу, читала ему книги и тихонько удалялась. Они как-то даже привыкли к этой скромной, учтивой и приятной девушке, зная от отца, что она дочь его старинного друга.
Потом они вдруг, обеспокоились: уколы ведь вечно не предписываются? А таблетки он и сам в состоянии выпить. Та же Семеновна может подать к ним стакан с водой. Первой забила тревогу всевидящая дочь генерала. Потом поделилась своими опасениями со старшим братом. Тот сначала отмахнулся от сестры: что ты мол, плетёшь? Ему шестьдесят с хвостиком, а ей и двадцати, видно, нет! Ну, привязался старик к медсестре, она из депрессии его вытянула, вон, мемуары свои по просьбе нового министра стал писать – так ему же помощь нужна. Что, сам будет на машинке одним пальцем по клавишам долбить? А ещё, опять же его преемник-министр музей Чернобыля ему поручил создать и возглавить. А это снова в первую очередь бумажная волокита. Такая нагрузка сразу после госпиталя? Это же кому да ещё в возрасте такое под силу? Тут рядом медработник должен находиться. Брат напомнил сестре и про их предложения после смерти матери переехать отцу жить к ним и как резко отрицательно тот отреагировал на это, мотивируя свой отказ тем, что мешать им и уже взрослым внукам он не собирается, а видеться с ними – он готов всегда, пожалуйста! Так что надо оставить отца в покое, ему с помощницей очень комфортно, с ней он ожил и помолодел даже. С доводами брата сестра согласилась – главное, чтобы отцу было хорошо.
Встречи Полины с её подопечным продолжались. Постепенно необходимость в её медицинских услугах как-то отпала – Алексей Иванович стал бодр, весел, полон сил. По утрам он делал зарядку, занимался на спортивных тренажёрах, принимал контрастный душ, завтракал и с нетерпением поглядывал то на часы в своём рабочем кабинете, то на те, что висели в гостиной. Появлялась Полина и он успокаивался – они приступали к работе. Девушка садилась за пишущую машинку, а Алексей Иванович начинал диктовать ей бесконечные, но очень интересные истории из своей милицейской практики. После нескольких часов работы с небольшими перерывами-перекусами, они стали выходить на прогулки в парк. Потом он стал вызывать машину, прикреплённую за ним в министерском гараже, и они, прихватив с собой Семеновну, отправлялись к нему на дачу. На ней в основном росли деревья, кустарники и цветы-многолетники и лишь в укромном солнечном уголке Семеновна колдовала над грядками. На небольших кусочках завезённого чернозёма она умудрялась выращивать и первую зелень, и клубнику, и огурцы с помидорами. Даже первая картошка у неё тут была своя. Здесь тоже была машинка и Полина с её неутомимым автором, и здесь продолжали работать.
Один раз в неделю, в основном по пятницам, за Алексеем Ивановичем приезжала машина министра, и он, облачаясь в свой генеральский мундир, отправлялся к своему молодому коллеге с наработками по вновь создаваемому музею. Когда он – высокий, седой и такой узнаваемый по одним только широченным бровям-шпалам шествовал по министерским коридорам, все встречавшиеся ему на пути офицеры мгновенно выстраивались по стенкам в стойке «смирно» и с видимым уважением отдавали ему честь. Это ещё больше заставляло бравого генерала выпрямлять спину и чувствовать свою нужность и причастность ко всему, что его окружало.
В один из дней Полина заметила, что Алексей Иванович что-то стал очень нервничать. Во-первых, он надел (почему-то не в пятницу) свой генеральский мундир, а во-вторых … Сердцем она почувствовала, что сегодня и сейчас он ей скажет, что она ему надоела своим присутствием, что и дети стали нервничать по этому поводу, а потом вежливо попросит её удалиться. А ведь она так привязалась к нему и … Полина боялась признаться себе, что … полюбила всей душой этого человека.
– Полина! Полинка! Полюшка! Детка, моя дорогая! Ты стала мне действительно очень дорогой, – побледнев и чуть ли не заикаясь, Алексей Иванович, как когда-то в коридоре их квартиры, положил ей на плечи свои руки. Она подняла на него глаза и осторожно глянула в его – карие и ещё такие молодые: что-то сейчас будет?
– Я не могу без тебя дальше жить! Я уже не могу дышать без тебя. Я не могу дождаться твоего прихода. Я боюсь, что ты перестанешь ко мне приходить. Я тут же умру! Стань моей женой! Вот! – выпалил генерал и непроизвольно сжал-вцепился в её плечи, не отпуская от себя и, видно, с ужасом ожидая её ответа-отказа.
– А дети, Алексей Иванович? Как они отнесутся к этому?
– А они будут только рады, ведь только с тобой я вновь ожил.
– Я согласна, мой генерал, – просто и как-то сразу ответила Полина.
А он, не поверив своим ушам, переспросил:
– Я не ослышался? Это правда? Ты согласна стать моей женой?
– Да! Согласна! Потому что я Вас, Алексей Иванович, полюбила в тот день, когда Вы переступили порог нашей квартиры. И это, наверное, судьба потом привела меня к Вам в палату. Так просто ничего не бывает, – ответила девушка, слегка улыбаясь и не отводя от него глаз.
– Дитя моё дорогое, прекрасное и бесценное, – по щекам генерала покатились слёзы радости… Собирайся, мы едем в загс, – тут же, придя в себя, отдал первый семейный приказ мгновенно преобразившийся прямо на глазах и вновь ставший молодцеватым, подтянутым и бравым седой высокий мужчина.
– Как мы его назовём? Любимая?
– Как-как – Алексеем, конечно! Правда, младшим, – добавила, как о давно решённом, счастливо улыбаясь и прижимая к себе сына, молодая мать.
– А я же ему мундир уже заказал в нашем ателье, на вырост…