После завтрака жена, как обычно, долго не вставала из-за стола, сидела, аки ворона с сыром – довольная и удовлетворённая. Заострённой палочкой она шерстила передние межзубья и широко открытыми глазами укоряюще рассматривала моё лицо.
Я тоже - за тем же столом, ёрзаю на стуле, поскрипываю, мечтаю о сигарете с ментолом.
Заломив ногу за ногу, она заговорила:
- А тарелку за собой помыть слабо?
Сигаретка с ментолом тут же спряталась где-то в глубинах мозга и больше оттуда не высовывалась. Я поднялся со стула, взял тарелку и пошёл к кухонной раковине, полилась из крана водичка, тщательно с тряпкой повозюкал днище, края и наружности ответственного прибора, вытер его до суха, почти до блеска.
Жена на правах хозяйки кухни оценила мой труд очередной рекомендацией:
- Никакого уважения к женщине! Почему не помыл и мою тарелку, вилку, стопку? Я что не человек?
Подошёл к столу сгрёб оставшуюся посуду, донёс этот ворох до раковины и сбросил его на дно. Зазвенело. Забрякало. Снова полилось и снова завозюкалось. Мыл молча.
Она, раззадорившись моей терпеливой молчанкой, с новым оптимизмом продолжает:
- Что за отношение ко всей семье? Мои родственники что не люди? Почему не помыл всю посуду? С вчерашнего дня стоит и киснет. А ему хоть бы что… Я что рабыня?
Вопросы повисли в воздухе. Так бы они там и провисели, если бы на кухню завалила вся домашняя община. По помятым и кислым физиономиях я понял: семейная челядь только что проснулась, но не умылась, не причесалась и частично не отаулетилась. Задвигались стулья, запрыгали по кухне, отражаясь от стёкол окна, стенок, голоса, вскрики, приветствия, тела шумно усаживались за стол. Стою смирно. Ожидаю с тряпкой и губкой в руках новых грязных тарелок от тёщи, тестя, племянницы жены с мужем и детьми, бабушек, дедушек и прочих, живущим в моей собственной (и ни чьей больше!) квартире на правах благотворительности и милосердия.
- А кто сегодня у нас посуду моет? – Спросила тёща, даже не посмотрев в мою сторону.
За меня ответила жена:
- Как всегда он, мамочка.
Сказала и тыкнула пальцем в мою сторону.
- Добре… - кивнула головой тёща, глядя куда-то в окно и снова с головой погрузилась в тарелку, заваленную до краёв приготовленной мною снедью. Мне показалось, что она подключила к поеданию завтрака нос, уши, мозг и спинномозговую функцию. Еда не просто исчезала, она улетала из тарелки со скоростью гиперзвуковой ракеты.
Семейка кушала где-то около часа, отрыгиваясь и чавкая. К десяти часам звуки стихли. Тёща с тестем ушли играть в карты под дурачка, племянницы зависли в интернете, бабушки и дедушки завалились на кровать и дружно засопели, захрапели, захрипели. Жена вышла на мой балкон и зашепталась с кем-то по телефону: «мой милый, почему так долго не звонил?» Я же как обычно помял пальцами губку, тряпку в руках и приступил к своим обязанностям. После обработки и дезинфекции всей посуды и укладки её в шкаф, понял, что рабом быть - это надо уметь им стать.