19 октября 1989
Гудки прервались. Юля истерично бросила трубку, вскочила и начала расхаживать взад-вперёд, заламывая руки от волнения. Перевалило за семь. Она машинально перебирала лежащие на столе партитуры в попытках унять тревогу и собраться с мыслями. Время от времени поправляя платье, Юля поглядывала на часы и постукивала каблуком им в такт. Ожидание затянулось. Стало очевидно, что что-то случилось: Макар никогда не опаздывал.
Жёлтые солнечные лучи прорезали серые облака. День подходил к концу. Школьники, размахивая своими портфелями, возвращались домой, по пути собирая каштаны и прыгая по лужам. Потихоньку расходились учителя. Юля вышла за ворота школы, огляделась по сторонам и перебежала через дорогу. На улице было свежо, тянуло приятной прохладой. В воздухе витало спокойствие. Юля завернула к детскому саду.
– Никто не приходил? – осторожно спросила Юля у воспитательниц.
– Нет. Верочка здесь, вон, с ребятами играет.
Юля кивнула, поискала глазами дочь и, увидев её в песочнице, пошла забирать её сменку. Вера сосредоточенно ковырялась лопаткой в песке, не теряя надежды найти там кости динозавров.
– Вера, пойдём домой, – окликнула дочь Юля.
– Мама! Я не могу. Я занята! – не поднимая головы, сказала Вера и взмахнула совочком. – Мы ищем динозавриков.
– Уже поздно, давай ты вернешься к динозаврикам завтра. Домой пора.
– Мама, ну ещё пять минут! Я почти нашла!
– Вера, они никуда не убегут. Завтра поиграешь в археолога. Пойдём. – Юля протянула дочери руку.
– Ладно! – согласилась Вера, обернулась к друзьям и важно проговорила. – На сегодня раскопки закончены, продолжим завтра.
Вера поднялась и отряхнулась, взяла маму за руку и зашагала к выходу. Едва выйдя за калитку, она внезапно устала, начала хныкать и проситься на руки. У Юли выбора не было: либо она сейчас понесёт дочь домой, либо будет вылавливать её в грязной луже.
– Мама, – спросила Вера, играясь с рыжими волосами Юли, – а ты видела динозавров?
Юля не ответила. Стоя на перекрёстке, она поудобнее устроила дочку на руках и подтянула повыше лямку сумки. Пока они ждали, Вера рассказывала, что она ела в садике, как они катали кукол с горки, как ей скучно спать днём, что молочный суп сегодня не давали, что Толик её сегодня укусил, а она укусила его в ответ, что им показывали картинки с динозавриками и мамонтами, но большие слоны ей не понравились, они были коричневые, а динозаврики – разноцветные! Вера болтала без умолку, вертелась и совсем не выглядела уставшей.
– Юль Пална!
Юля обернулась, увидела спешащих к ней Валю и Лёню и заулыбалась.
– Валентина Петровна, Лёнь Саныч, какие люди! Верочка, – Юля наклонила голову к дочери, – что надо сказать дяде и тёте?
– Здравствуйте! – с выражением протянула Вера. – А вы кто?
– Мы с твоей мамой вместе работаем. Я Лёня, будем знакомы. – Географ протянул ей руку для рукопожатия. – А это Валя.
– Спасибо. – Вера уверенно пожала Леониду руку и начала с интересом его рассматривать. – Какие у Вас усы… усатые!
– Какая прелесть! – Валя рассмеялась. – А Толик где? Почему не с тобой?
– Потому что Толик кусается! – ответила вместо матери Вера. – Я с ним не дружу, он злой!
– Верочка, – натянуто улыбаясь, пробормотала Юля, – мы про другого Толика.
– Да? А про какого? Я других Толиков не знаю!
Валя с Лёней неловко переглянулись, потоптались на месте и вдруг заторопились.
– Ладно, Юль, мы пойдём. Увидимся!
Валя подхватила Лёню под руку и что-то шепнула ему на ухо, уводя в сторону. Они пошли вдоль по улице, то и дело переглядывались и улыбались друг другу, а Юля смотрела им вслед и завидовала. «Счастливые!» – подумала она.
Юля уже и забыла, что не обязательно прятаться, постоянно что-то скрывать и недоговаривать. Что можно видеться с любимым человеком не только в запертой на ключ квартире, а идя по улице не ловить осуждающие взгляды. Она чувствовала себя загнанной в угол: куда бы она ни пошла, везде наталкивалась на него. На работе – Анатоль, у садика – Анатоль, во дворе – Анатоль, на каждом шагу – Анатоль. Такая жизнь изматывала. Хотелось обыкновенного счастья, как у всех. Нормальную семью, заботливого мужа, понимающего и поддерживающего, умеющего слушать и слышать, который бы ценил её и любил. И которого любила бы она.
Заводя Веру домой, Юля подумала, как было бы здорово, если бы её жизнь наконец-то изменилась.
Юля не знала, как одеться. Юбку ей испачкала дочка, блузка не подходила к брюкам, а с другой юбкой совсем не сочеталась. Она прикладывала к себе то платье, то кофточку, не понимая, что больше бы подошло. Сегодняшний вечер обещал быть особенным: Юле предстояло встретиться с близкими Макара. Он хотел представить её семье, а именины стали отличным поводом. Юля не привыкла праздновать именины, в её семье им не придавалось такого значения, как в семье Погарских. Макар рассказывал, что день рождения они с братом отмечали вместе, а именины каждый выбрал себе сам: в детстве мальчики заупрямились и не захотели праздновать по правилам, потому что «не положено двойняшкам быть как все».
– Мама, а что ты делаешь? – Вера заглянула в комнату, облизывая баранку.
– Собираюсь в гости. – Юля снова приложила к себе кофту, на секунду задумалась и, бросив вещи на диван, раздосадовано вздохнула. – Не то…
– Почему не то? То. Это же твоя одежда. Значит, то. – Вера залезла на диван и стала рассматривать мамины наряды.
– Нет, не то. Мне не нравится. – Юля скрестила руки на груди и фыркнула.
– Почему не нравится? Отдай мне. Мне нравится. – Вера отложила баранку и натянула мамину кофту. – Это теперь моё! А ты – платье, иди в нём.
Юля сдалась и надела это несчастное платье. Время поджимало, Макар вот-вот должен был за ней зайти.
Юля нервно крутила нитку жемчуга, подаренную Макаром, и думала, не выглядит ли она глупо в этом платье. Оно было летнее, слишком лёгкое, слишком голубое, может быть, не подходящее для такого случая? Из-за этого она накручивала себя ещё сильнее. Не в силах ждать больше, она выбежала в коридор, накинула плащ и уже дёрнула дверную ручку, как её окликнули:
– Мама, ты куда? Дядя Макар ведь ещё не пришёл!
– Маме надо идти. – Юля присела перед дочерью. – У меня важное дело.
– Я с тобой! Можно я с тобой? – Вера вцепилась в рукав плаща и жалобно выпятила губу.
– Верочка, уже поздно. Скоро придёт дядя Еня и с тобой поиграет. – Юля погладила дочь по голове и выпрямилась. – Веди себя хорошо, я скоро вернусь.
Юля сдёрнула с крючка ключи, наспех заперла дверь и побежала по лестнице вниз. Она выскочила прямо под ливень. На улице почти никого не было, асфальт пузырился от дождя. Она торопилась, неслась прямо по лужам, укрываясь воротом от воды. Юля в считанные минуты вымокла до нитки, ей задувало под платье, которое неприятно липло к ногам, ботинки залило, плащ хлопал на ветру. Она то и дело убирала мокрые волосы от лица, хваталась за карман, боясь выронить ключи. Ещё чуть-чуть, через сквер, всего две минуты. Небо затянуло чёрными тучами, свет фонарей казался тусклым, деревья в сквере зловеще гнули свои голые ветки. С ним явно что-то произошло. А вдруг Толя узнал?.. И это он его?.. Да нет, откуда ему знать? Скорее всего, он уснул и не слышит. Он устал, уроков много было, а с мальчиками сложно. Спит. Юля пыталась успокоиться, но страшная мысль, закравшаяся в душу, не покидала её. Чем больше она пыталась оправдать его молчание, тем сильнее верила в худшее – умер.
Дверь подъезда хлопнула. Юля упёрлась руками в перила, в боку кололо, ноги гудели, сердце оглушающе стучало. Она отдышалась и стала медленно подниматься по лестнице. Подойдя к двери, она на мгновение застыла в страхе перед неизвестностью. Юля боялась зайти в квартиру. Дрожащими руками она пыталась вставить ключ, но никак не могла попасть замочную скважину.
– Макар! – Юля распахнула дверь и влетела в коридор. – Макар! Макар!
В квартире было тихо. Юля сразу же направилась в спальню. Щёлкнула выключателем – никого не было. Она бегло осмотрелась, всё было на своих местах: кровать застелена, пиджак на плечиках, баян на стуле. Только потрёпанная коробка бросалась в глаза. Заглянув внутрь, Юля не нашла там ничего необычного: пара старых учебников, лётные перчатки, альбом с фотографиями, записные книжки, кассеты, значки и детские поделки из шишек. Зачем он её вытащил? Что в этой коробке ещё могло лежать такого? Юля открыла шкаф. Ничего не пропало. Документы тут, деньги тут, на полках порядок. Странно. То есть у меня дом вверх дном, я с этими платьями как курица с яйцами, а у него хоть бы хны! Стараешься, наряжаешься, ждёшь его, а он? Чёрт знает где! Она вернулась в коридор и только сейчас заметила, что ботинки стоят на полке, пальто висит на крючке, а на тумбочке, на самом видном месте, лежат ключи. Вот это уже странно! Даже жутко… Он же не мог уйти без ключей? Квартира была закрыта, значит он где-то здесь?.. Перепугавшись, Юля побежала в ванную. Кроме своего отражения она там никого не увидела.
– Да куда же ты делся? – с надрывом горько воскликнула Юля.
Ни в ванной, ни на кухне Макара не было. Окна были закрыты. Он как будто испарился.
От бессилия и непонимания Юля заплакала. Сидя на кровати Макара, она в сердцах ударила кулаком по подушке. Слёзы полились ручьём. Если он просто так не ушёл, то он ушёл к ней! К этой Рите! На кой чёрт я ему сдалась? То ли дело морячка! Хотел ведь на ней жениться. А я так, на время. Я для него слишком молодая, ещё и с прицепом. От меня одни проблемы! Зачем я ему нужна? Со злости Юля подскочила, на ватных ногах дошла до кухни, налила себе воды и присела за стол, чтобы немного успокоиться. На столе в куче бумажных обрезков лежал ещё один альбом. Она на него посмотрела, и это стало последней каплей, – Юля, не помня себя, смела всё стола. Макар ей настолько опротивел, что смотреть на его довольную физиономию не было никакого желания.
Юля кое-как утёрла слёзы и шмыгнула носом. «Макулатура», – презрительно подумала она, перешагивая через разлетевшиеся по полу фотографии, и пошла звонить брату.
– Алло, Еня… – Юля всхлипнула, крепче сжимая телефонную трубку. Ком подкатил к горлу, она только и смогла выдавить: – Приезжай.
Съёжившись у стены, Юля держала трубку у груди. С другого конца провода доносились вопросы, Юля зажмурилась, ей стало холодно, она почувствовала себя одинокой и брошенной. Выпустив из рук телефон, она будто в прострации пошла на кухню, примостилась на стуле, обхватила себя за плечи и задрожала. Одна, совсем одна. Юля провела под глазами, стёрла размзавшуюся тушь и выдохнула. Она наклонилась к валяющемуся альбому, притянула его поближе к себе и подняла. Сгребла с пола клочки бумаги: её раздражал бардак в идеально чистой комнате. Юля раскрыла альбом и застыла. У неё защипало глаза. На фотографиях были они.
***
Конец мая. Был последний субботник в учебном году. Макар с Лёней гордо позировали с граблями и широко улыбались.
– Генка, щёлкай!
Макар закинул руку на плечо Лёне, придвинулся поближе и наклонил свои грабли к другу. Со стороны казалось, будто он чешет голову географу. Лёня повертелся, встал одним боком, потом другим, положил руку на пояс, убрал, сунул в карман, вытащил.
– Ты что как вошь на гребешке? – повернулся к нему Макар, щурясь от солнца.
– Да блин, куда руку-то деть? – взвыл Лёня.
– Покажи «класс».
Лёня просиял и поднял большой палец вверх. Гена слегка присел и нажал на кнопку. Он хотел было сделать ещё пару кадров, как их издалека окликнули:
– Котёночкин, Погарский, Гришин! Вам заняться нечем? – Завуч пригрозила им садовой лопаткой. – Сейчас пойдёте у меня забор красить!
– Да мы идём! Грабли вот, подметаем. – Гена всучил Макару фотоаппарат и вцепился в его грабли.
– Гришин, хватит умничать. Вперёд!
Котёночкин под шумок покрался к дереву, оставляя коллег на растерзание начальству.
– Котёночкин сбежал, поджав хвост! – Гена, потешаясь, ткнул пальцем в Лёню, который пытался скрыться за худенькой берёзкой.
– Скорее распушив, – хмыкнул Макар. – Смотри, какой нарядный!
Лёня действительно приоделся. На фоне Макара, пришедшего в серой ветровке, растянутых трениках и старых кроссовках, он выглядел как павлин: голубые джинсы, яркая разноцветная олимпийка и модная кепка. Наряд его совсем не подходил для субботника, но Лёня почему-то считал иначе.
Макар подошёл к географу, который работал спустя рукава, лениво прочёсывая траву граблями.
– Для кого стараешься?
– Служу Советскому Союзу, – пробубнил Лёня.
– Я про твой наряд. – Макар окинул его красноречивым взглядом. – Кого пытаешься впечатлить?
Котёночкин опёрся на грабли, склонил голову набок и мечтательно вздохнул. Макар проследил за его взглядом. У лавочек столпились молоденькие учительницы. Они завязывали косынки, убирая под них волосы, и по парам расходились к клумбам сажать цветы.
– Только никому не говори. – Лёня пригладил усы. – Её.
Он кивнул на вторую клумбу справа. Там две девушки высаживали петунии. Одна, светленькая, в синем комбинезоне, делала ямки для цветов, которые вытаскивала из ящика другая, рыжая. Макар улыбнулся, а потом напрягся.
– Кого? Юлю?
– Нет, она же замужем, – отмахнулся Лёня. – Валечку!
– А что ты тогда тут стоишь? – удивился Макар. – Иди помоги ей.
– А вдруг я навязываюсь? Нет, я не пойду! – Лёня снова принялся прочёсывать траву.
Макар молча присоединился к работе. Они какое-то время сгребали мелкий мусор. Солнце пекло им в спины.
– Знаешь, Лёня, – деликатно начал Макар, – если ты не подойдёшь, то так и будешь всю жизнь на неё только смотреть. Валя хорошая, добрая девушка. Ей будет приятно, если ты предложишь свою помощь. Может, ты тоже ей нравишься.
– Думаешь?
– Ну она же смотрит сюда.
Лёня резко повернул голову и встретился взглядом с Валей. Она потупилась и заговорила с Юлей, делая вид, что ничего не произошло.
– Иди! – Макар подтолкнул Лёню.
Погарский смотрел, как его друг неуверенно пошёл к девушкам. Лёня легонько тронул Валю за плечо. Когда она к нему обернулась, он смутился и, отчаянно краснея, стал активно жестикулировать. Макара это умилило.
Уже отворачиваясь, он почувствовал, что Юля смотрит на него. Макар поймал её взгляд и, убедившись, что никто не видит, подмигнул ей.
***
– Давай потом доделаем?
– В смысле «потом»? Мы только начали. – Макар недоумённо посмотрел на Юлю через стол.
– Мы уже час пельмени лепим, я устала. – Юля откинулась на спинку стула и отряхнула руки от муки. – Давай хоть поедим.
– Сначала долепим, потом поедим.
Макар поправил очки, залез вилкой в миску с фаршем и подтянул к себе кружочек теста. Юля вздохнула и вернулась к лепке пельменей. На фоне играло радио, из открытого окна доносились детские голоса. Было жарко, лёгкий ветерок изредка колыхал занавески.
– Тьфу! – Юля сердито бросила пельмень.
– Ты чего?
– Да не получается у меня! Он не закрывается! – Юля подняла свой дурацкий пельмень и шмякнула его о стол.
– Я покажу.
Макар подошёл к Юле. Медленно он начал показывать, как правильно защипывать и заворачивать тесто. Макар повторял одни и те же незамысловатые действия, а Юля не обращала на это внимания: ей не было дела до секретов кулинарно-поварского, пельменно-блюдодельного искусства, она смотрела только на него. Ей нравился огонёк в его глазах.
– Теперь поняла?
Он повернулся к Юле и протянул ей пельмень. Вместо ответа Юля похлопала ресницами. На лице читалась невольная растерянность, губы застыли в глупой улыбке. Юля моргнула, с глаз будто спала пелена. Макар наклонил голову набок, ласково провёл большим пальцем по её щеке.
– Мука, – пояснил он, не отнимая руки от её лица. – Пойдём есть.
Юля засунула очередную партию пельменей в морозилку, выпрямилась и, прислонившись к гарнитуру, посмотрела на своего ухажёра, который подсаливал закипающую воду в кастрюле.
– Ты скажи, тебе куда столько?
– А? – не понял Макар.
– Готовишь, как на роту солдат!
– Я… случайно? – невнятно ответил он, как будто оправдываясь. – По привычке. Я же повар.
– Ого! А с каких пор мальчишки на трудах готовят? – поддела его Юля.
– Ладно, подловила. Я был поваром. Ты что, не помнишь? Я же тебе рассказывал. – Макар засыпал пельмени в кастрюлю и сразу же начал помешивать, чтобы они не слиплись. – Из авиации ушёл. Кому я слепой нужен? Мне надо же было где-то работать. Вот и пошёл в столовую кашеварить.
– Ага, а сейчас детям молотки раздаёшь. Как это они у тебя пальцы ещё не отбили?
– У меня же четыре глаза, я могу за всеми уследить!
– Так ты не ответил: ты куда это всё денешь? – Юля похлопала по холодильнику.
– Ну… Я Мише отнесу, Юлию отдам, у него Поплавок очень любит тесто, маме с папой… Можем и твоим занести.
– Нет, – отрезала Юля. – Я к ним ни ногой. Видеть их не могу.
– Юль…
– Да что «Юль»?! Ни поддержки от них, ничего! Ты должна то, ты должна это, вышла замуж – живи, бьёт – значит любит. Да пусть хоть сто лет любит, мне-то что? Я его ненавижу!
– Юль…
– Я хочу жить как нормальные люди. С тобой хочу, а не с ним! Мне от него ничего не надо! Пусть просто исчезнет! Хотя нет… – Юля задумалась. – Надо. Развод!
– Юль…
– Да что?!
– Пельмени сварились. Давай поедим, и ты мне всё расскажешь.
***
– Мама, мы уже пришли?
Несмотря на поздний час, на перроне было много людей. Мужчины тащили чемоданы, женщины вели полусонных детей за руку, постоянно проверяя, на месте ли документы. У вагонов уже выстроилась очередь, до конца посадки оставалось полчаса. Вера то и дело дёргала мать за руку и повторяла:
– Мама, мы уже пришли?
– Ещё нет.
Юля поправила дочери капюшон, остановилась и присела застегнуть ей молнию на ветровке. Вера начала капризничать:
– Убери! Нет! Мама, мне не жарко!
– Ну вот именно, тебе не жарко.
– Мнг… мне нет, не жарко! Холодно!
– Конечно холодно, уже ведь вечер.
– Мама, нет, ты не понимаешь… Не хочу! – Юля уже застегнула ей курточку под самое горло. Вера никак не могла угомониться. – Мама! Лето! Почему куртка? Нечестно!
– Куртка, чтобы тебя не продуло.
– Мама, но ведь не дует! Мы едем, где тепло, зачем куртка, если не дует?
– Вера, мы пришли! – перебив дочь, Юля указала на поезд.
– Да? Ура! – Вера вприпрыжку поскакала к двери ближайшего вагона. – Мама, пойдём, я нашла вход.
– Это не наш вагон, – спокойно сказала Юля.
– Почему? Поезд наш, значит вагон наш и дверь наша!
– Верочка, не наша. Нас тут не пустят. Видишь, люди стоят? Нам туда.
– Мама, зачем туда, если дверь тут? Ты врёшь! Ты врушка! – Вера топнула ногой и насупилась.
– Вера, послушай. Это не наша дверь. Вагоны в поезде – как подъезды в доме. Чтобы прийти домой, мы идём во второй подъезд. Если зайти в первый, то к себе в квартиру мы не попадём. Тут то же самое. Наша дверь в третьем вагоне, а это восьмой. Поняла?
Вера задумалась. Юля с улыбкой наблюдала за попытками дочери осмыслить услышанное. Вдруг Вера сама потянула маму за руку и потащила её вперёд:
– Ладно. Пойдём искать нашу дверь.
Первым делом, зайдя в купе, Вера стянула с себя ветровку и залезла на свободную нижнюю полку. Напротив неё сидела бабулька лет шестидесяти пяти. В стакане с кипятком она размешивала ложкой бигуди. Вера заворожённо наблюдала за кружащимися бигуди, пока Юля разбиралась с вещами. Она старалась поскорее застелить полки, чтобы уложить дочь спать. Не хотелось никому мешать.
– Здравствуйте! – громко сказала Вера. Когда они с мамой заходили в купе, со своей соседкой они сразу же поздоровались, но Вере понравился её загадочный чай, поэтому она решила познакомиться с ней поближе. – Я Вера. А вы кто?
– Здравствуй, деточка. Меня зовут Клавдия Никитична. – Она аккуратно вытащила одну «бигудю» и принялась наматывать на неё прядь волос. – Сколько тебе лет, Вера?
– Мне… – Вера сосредоточенно разглядывала свою ладонь. Потом загнула большой палец и гордо показала Клавдии Никитичне. – Четыре! Скоро.
– О-о-о, какая большая! – покивала бабулька и, обратившись к Юле, спросила: – А вы куда едете?
– В Кисловодск.
– Как хорошо!.. Будет с кем поболтать. – Она снова обратилась к Вере: – Будем с тобой дружить, Верочка, журналы читать и чай пить. Давай, садись ко мне. Можешь звать меня баба Клава.
Пока Юля стелила нижнюю полку, Вера и Клавдия Никитична разговорились. Они успели обсудить многое: что Вере нравится копать, что она хочет стать «ахерологом» и искать старых лысых птичек, что бигуди – это не кости любимых Верой динозавров, пускай они и были белые, что баба Клава наконец едет отдыхать, что путёвку ей подарили дети и что она без соседей успела заскучать.
– Ой, девочки, – засуетилась Клавдия Никитична, – как думаете, подсядет к нам кто? Через пять минут тронемся.
Юля сразу же глянула на запястье и, поняв, что баба Клава права, напряглась. Прошло несколько минут, Юля разволновалась настолько, что была готова выскочить на перрон, как вдруг дверь купе распахнулась – запыхавшийся Макар ввалился внутрь.
– Успел, – выдохнула Юля.
– Дядя Макар! – Вера прыгнула ему в объятия. Она крепко стиснула его и повисла на нём, как мартышка.
– Добрый вечер. – Макар кивнул бабульке, придерживая Веру.
– Добрый вечер, молодой человек, – игриво ответила Клавдия Никитична. – Ближе завтра познакомимся. Я уже ложусь. У меня режим!
– Да? Хорошо, тогда спокойной ночи.
Макар опустил Веру, закинул сумку на полку и присел к своим. Прежде чем баба Клава засопела, Юля с Макаром успели вытащить какую-то одежду, зубные щётки и плюшевого зайца. Они отстояли очередь в туалет, умылись, привели Веру в порядок и наказали не болтать лишнего, а бабе Клаве говорить, что дядя Макар – как дядя Еня.
Уставшая за день Вера почти сразу уснула, обнимая свою любимую игрушку. Убедившись, что все спят, Макар с Юлей тихо вышли в пустой коридор. Было уже за полночь, и никто не мог их услышать.
– Ты чего так поздно?
– Я забыл сумку, – виновато сказал Макар. – Юль, ты ничего не подумай, я оставил её у выхода, мусор забрал и пошёл. Выкинул и иду довольный, и что-то я подумал, что мне слишком легко, в руке как-то пусто…
– Горе ты моё луковое. – Юля покачала головой и хихикнула.
– Ну ничего, главное, что успел, – прошептал Макар. – Ты это, своим что сказала?
– Толе наплела, что брату дали путёвку на двоих, он нам и отдал. А с родителями мы больше не общаемся. Всё к лучшему, врать меньше.
– А мне пришлось перед Мишей целый спектакль разыгрывать. У его Марины завтра, – Макар на секунду замялся, – ну, технически уже сегодня, день рождения. Он всю семью в Ялту зазывал. А от такого не отказываются, так что пришлось импровизировать. Сказал, что у меня трубы прорвало, деньги все на ремонт потрачу. Миша, конечно, помощь предлагал, но я деликатно отказался, что ему перед поездкой суетиться, своих дел невпроворот, а тут я с этой трубой. Я на всякий случай пару луж развёл в квартире, так, чтоб наверняка. Сработало.
– Вот это да… – протянула Юля. – И ради чего? Всего две недели…
– Ну, – Макар взял её за руку, – сколько сможем.
***
К вечеру жара спала, и дышать стало легче. Деревья отбрасывали дрожащие тени на залитые закатным солнцем аллеи, люди неспешно прогуливались по парку. Юля и Макар под ручку шли по дорожке вдоль Нарзанной галереи, Вера радостно бегала туда-сюда, гоняя голубей.
– Мне здесь так нравится, – сказала Юля, прижавшись к плечу Макара.
– Угу, – отозвался он. – Так хорошо… Тихо, спокойно…
– Улетели! – заверещала Вера, подбегая к маме. Настроение было испорчено. – Они улетели! Я с ними играла, нам было весело, а они улетели! Я им хотела фонтан показать… Там такие лягушки… дуют водой! Красивые! А они улетели! Даже на цветочки не посмотрели около фонтана! Давайте я вам покажу! Дядя Макар! Пойдём!
– Вер, – Макар присел перед ней, – не расстраивайся. Они ещё прилетят. Давай подождём их, сходи пока купи себе мороженое.
Макар вытащил из кошелька пару монет. Вера обрадовалась и понеслась к ближайшему лотку.
– Правильно Клавдия Никитична сказала: птица говорун. – Макар приобнял Юлю и повёл её к скамейке.
Они сидели и смотрели на догорающий сухой закат, растекавшийся розовой дымкой по горизонту. Последние лучи, точно яркие алые ленты, играли по струям фонтана. Очередной день подошёл к концу. Юля придвинулась поближе к Макару и поудобнее устроилась у него на плече. Он аккуратно взял её за руку и сплёл пальцы в замок.
– Уже неделя прошла, а мы пожить не успели, – вздохнула Юля.
– Ну почему не успели? Ещё неделя впереди. А потом и вся жизнь.
– Да не будет у нас никакой жизни. – Юля подняла голову. – Приедем, и всё по новой. Неужели не понимаешь?
– Понимаю. Если ты боялась, то зачем тогда сделала первый шаг?
Юля молчала. Она не знала, что ответить.
– А если бы ты не призналась, то что было бы дальше? Я бы, наверное, так и обманывался. Встречал не тех, делал не то, жил не так. Искал непонятно чего. Да и зачем бы я всё это делал? Сам не понимаю. Я жил по наитию. Пока тебя не встретил, не узнал по-настоящему. – Макар смотрел на Юлю с особым трепетом. – Я люблю тебя. Да, у нас не всё просто, не как у обычных людей. Но это того стоит.
– Макар…
– А что «Макар»? Ну разве не так? Вы моя семья. – Макар перевёл взгляд на Веру, которая сидела на бортике фонтана и довольно ела сразу два мороженых: пломбир и фруктовое. – Вон, смотри, ребёнок радуется. Мы-то почему не радуемся?
– У нас радости всего на две недели.
– Тогда пусть эти две недели будут лучшими в нашей жизни.
Макар наклонился к Юле. Он легонько приподнял её подбородок и нежно поцеловал.
***
Юля вытерла слёзы. Она ещё немного полистала альбом, задерживаясь на некоторых страницах. Ну и как я могла о нём такое подумать? Он старался, фотографии вклеивал, сердечки вырезал. Юля бездумно перебирала обрезки, чтобы выкинуть всё ненужное.
И тут она увидела то, что снова заставило её сомневаться. Юля всматривалась в фотографию, не веря своим глазам. Хлопнула входная дверь. Юля вздрогнула и быстро засунула фото в карман плаща.
– Что случилось? – спросил Еня, врываясь на кухню и на ходу стягивая серое двубортное пальто.