Впереди осталась одна
Кот Тимофей, раскормленный благодушными и сверхмеры радушными хозяевами, сидел на подоконнике между двух горшков, один с алоэ, другой с геранью. Тимофей размышлял о жизни. Размышления касались не только него, но и о жизни вообще. Об окружающем мире, который он тщился изучить, и который к его котовьему несчастью так и остался неизученным. Прежний хозяин, учёный, астрофизик и большой шутник, говаривал, гладя его за ухом, мол, жизнь тем и прекрасна во всём своём великолепии, что сколь её ни изучай, она всегда останется для тебя терра инкогнита. Территория загадок и мистификаций. Последнее, в образном смысле. А так, если опять же судить с его, котовьей точки зрения, конкретно его, Тимофеева жизнь удалась. Вот, как ни напрягай память, не сможет он вспомнить хоть один трагический эпизод. Отсутствует напрочь напоминание на голодные скитания по продаваемым ветрами и вымерзшим улицам, когда птицы, бедняжки, валились с веток серыми клубочками с веток и с глухим стуком падали застывшими тельцами на твердую землю.
Жизнь с учёным дядькой была третьей. Всего же он прожил восемь. Осталась впереди одна. И муки, и страдания по этому поводу никак не покидали его умную кошачью голову последнее время.
Жизни свои он помнит хорошо, вместе с этой.
Запомнилась первая, это когда котёнком его отдали старенькой бабуле, она сама себя называла Божьим одуванчиком. Звали же её Олимпиада Тимофеевна. По имени отца она дала имя подаренному мягкому пушистому комочку. Память сохранила этот торжественный момент, старушка гладит его по мягкому тельцу и говорит, мол, как же тебя назвать-то. А он глазки закрыл, мурчит, старческие пальчики подрагивают, тельцем потягивается. Начала Олимпиад Тимофеевна перебирать прозвища: Васька, Яська, Пушок, Пастушок и так далее. Ни на одно не откликнулся котёнок. Тогда она, вспомнив нечаянно своего папашу, непроизвольно произнесла: "Тимофей"! Котёнок моментально отреагировал: встал и начал ластиться, тереться головой о руки, подставляя то голову, то выгибая спинку. Баба Липа, так называли старушку внуки и соседи, ушла рано. Пошла в магазин за молоком и продуктами. На обратном пути присела передохнуть, тут Господь её к себе и призвал. В миг ухода души своей хозяйки, ему стало не по себе, мороз пронзил тело, лапки свело. Отдали его в другую семью. Там его первая жизнь окончилась. Пришёл Тимофей к своему кошачьему богу, тот на него посмотрел сурово сначала, затем смягчился душой. Попросил рассказать о бабе Липе. Выслушал и отправил назад, напутствовал добрыми словами.
Вторая жизнь протекала в музее. Среди картин и скульптур. Среди искусства и сам поневоле проникнешься им, станешь ценителем всего прекрасного, что человеческий гений смог предложить своим соплеменникам.
Про третью жизнь уже упоминалось. Учёные мужи и их тётки, то бишь, жены, любят любую домашнюю живность: птичек, собачек, кошечек; наличествуют оригиналы, заводят вовсе уж экзотические экземпляры, таких, как правило, единицы и на них ровняться, что против ветра кричать о помощи. Хозяин Тимофея обожал. Супруга его, Татьяна Викторовна, дородная особа низкого роста с высокой причёской, двух пудельков воспитывала, светло-горчичного окраса. Много неудобства Тимофею приносили эти вечно скулящие четвероногие с купированными хвостиками, то одно им не так, то другое, то третье, то неправильно подстригли, то накормили какой-то несвежей печенкой. Вечно задирали, старались укусить. Тимофей относился к этим ошибкам природы с высокомерным равнодушием, мол, есть сие чудо и никуда от него не спрячешься-денешься. После очередного покушения, когда взбалмошная парочка решила атаковать его с флангов и показать кто есть кто и как к этому относиться, Тимофей хуком слева и справа показал этим дрожащим ошибкам природы, кто в доме имеет право голоса после хозяина и хозяйки. Пудельки не сдались, после ретирации поначалу понтовались, скалили пасти, махали обрубками, поднимали ноги, мол, погоди, нажалуемся хозяйке, узнаешь почем фунт лиха. Точки над «i» расставил хозяин, недвусмысленно указал пуделькам на их место в иерархии учёного семейства.
Последующие жизни просто были сказкой. Земным раем для кошачьего отпрыска не самого худшего происхождения. Как вареник в масле катался Тимофей. Ездил по стране. Продолжительные поездки и долгие странствия обогащали внутренний мир Тимофея, он знакомился со своими братьями и сёстрами, выступал на спонтанных кошачьих симпозиумах, где делился впечатления от увиденного и получал вознаграждение в виде приятных симпатий и отзывчивости милых кошурок. Тимофей впитывал в себя всю красоту открывавшегося ему мира и казалось, это будет длиться вечно. Пару раз посчастливилось побывать за границей. Всё там ему понравилось, всё хорошо, ясное солнце, чистые дороги, магазины полные кошачьего корма, от коего ему однажды стало плохо, он мучился газами и отрыжкой всю ночь, после чего решил питаться исключительно естественной пищей, благо такого корма, как мыши, и в счастливой загранице полным-полно. Одного не заметил Тимофей, свободолюбивая натура, отсутствие свободы личности, как в родных пенатах, где при виде на былинку стекает непроизвольно слеза и где знакомы до щемящего ощущения в сердце истёртые ступени старого дома. Выпускали Тимофея из переносного домика только в номере, на улицу носа не сунь, но разве развернёшься во всю широту кошачьей души в узнице комфортабельного отеля, будь он даже не пяти, десяти звёзд от какого-то Мишлена! Увильнул разок от хозяев, отправился изучать мир помоек и загаженных улиц, воспользовался лазейками в существующей системе безопасности отеля. Так что же из этакой эскапады вышло? Сплошное варварство! Местное кошачье хулиганье, маргиналы кошачьи, показали степень превосходства местной нищенствующей знати перед приезжими выскочками, гастролирующими со своими пресыщенными хозяевами по белу свету. Показали все грани гостеприимства. Вернулся Тимофей два дня спустя к хозяйке весь измочаленный, обсмоктанный, шерсть свисает клочьями, левое ухо разорвано, нос в ссадинах. Слава кошачьему богу, местные ухари не повредили глаза, а то ходил бы одноглазым чудищем, пугая благопристойное общество, это с одной стороны, с другой же, наверняка, пользовался бы успехом у дамской части, склонной отдавать предпочтения сильным и отчаянным натурам.
Вот и восьмая жизнь подходит к финалу.
Много дум в голове котовьей вертится. Много чем поделиться хочется. Не с кем. Восьмая жизнь опечалилась запланированной кастрацией. Новы хозяин поборник чистоты породы решил поэкспериментировать, оградить своего любимца от разных превратностей судьбы. Сохранить собственное реноме заботливого хозяина, заодно приобщить питомца к неким сакральным тайнам. Операции Тимофей не помнит. Сохранились обрывочные воспоминания, большей частью размытые. Видит образ доброго дяденьки в синем халате, в руке странный предмет с острой иглой, вот он делает какие-то манипуляции, чем-то трёт по правой передней лапой. Что-то говорит, неизвестно к кому обращаясь. И – р-раз! Боль пронзила тело и полный провал, вот тогда в первый раз увидел он настоящий кошачий рай, деревья с сосисками на ветках, кусочками вяленого мяса, сушёной рыбы. Не помнит, да и не надо. Проснулся с ощущением отсутствия чего-то важного и огорчением от всего предыдущего. Начал набирать вес, вместе с ним появилось нечто, раньше напрочь отсутствующее у него. В повадках Тимофеевых появилась новая манера поведения: благосклонность, безразличие, нейтральность и сытое отупление. Только вот с недавних пор вопрос один беспокоит, не даёт покоя, будет ли ему дарована последняя жизнь или нет. Ведь впереди осталась одна и жить, если честно признаться самому себе, ой, как же хочется! Потому и чувствовал Тимофей, что кастрация лишила его нечто такого, что он обязан был выполнить, ослепни один кошачий глаз, и не выполнил, отвались засохший хвост! Эти пресловутые некоторые обязательства, возложенные на него кем-то, кто руководит его жизнью, или на этот раз кошачий бог останется глух и слеп, неприступен и непримирим, отправит его в пантеон провинившихся и будет он там прозябать без надежды на реинкарнацию всю оставшуюся жизнь после жизни?
Глебовский, 25 марта 2023 г.