.
Ёлочки-палочки, лес негустой
или
По долинам и по взгорьям
предыдущая глава: http://proza.ru/2022/05/25/470
Вот так мы, два былинных рыцаря и баяна, шли по диким пустыням в поисках лучших мест, а также поэтического вдохновения, художественной композиции и научных достопримечательностей. В частности, данных холмиков... оказалось вполне себе обеспеченных холмяр, поросших густыми соснами. М-м... точнее, густо поросших соснами. Нужно правильно высказываться. Да-да, я так Бравиру и засвидетельствовал. Вполне строго. Но терпеливо. Он даже мне в ответ засветить хотел. Но благодаря моему терпению всё обошлось. Мы ведь братья в конце-то концов, если что. Нам это проще простого.
А у этой главы вот даже заглавие внешне отличается – это чтобы было наглядно и понятно, что именно представлял собой путь, которым шёл (и, соответственно, вёл нас... э-э... меня) Бравир. И всё бы ничего – холмы как холмы, прекрасные себе такие, с соснами и видами и всем прочим, если не считать хоть какой-нибудь пищи и укрытия. Потому что причин для головной боли вдруг резко поприбавилось.
И как же трудно жить в этом мире, когда болит голова! А как же ей не болеть, если зарядил дождь, да такой, что каждая капля бьёт почти как вишнёвая косточка, которыми Гаврик стрелял по нам из рогатки. Не могу сказать, что мне нравилась эта его затея, но пришлось уж проявить снисхождение и понимание. Ведь человеческие дети взрослеют гораздо медленнее, так что мы теперь старше него получаемся. Но были всё же в этом неприятном обстоятельстве и смягчающие обстоятельства. Ну, во-первых, вкусная каша с остатками человеческого гуляша... э-э... то есть... ну, того, что люди не доели. Во-вторых, это наращивание нами терпения и мужества. Ну, и наконец, третье – это приобретение Гавриком меткости. Чего он пытался достичь, установив нам на макушки банки из-под оливок (они подлиннее и меньше опасность попасть вместо банки нам в лоб), и сбивая их из рогатки. Изверг, а не ребёнок. Правда, он ещё нам защитные очки надел, да к тому же тёмные, за что ему премногое спасибо.
А папа Володя, выйдя из дома и обнаружив его за таким делом, фыркнул и изрёк:
– Ты – Люлюйшпигель.
А потом ему таких люлей вкатил, что больше ни разу Гаврик за такое искромётное занятие не принимался.
Да... Хорошие были времена...
А теперь вот сидим мы с Бравиром в лесу и пережидаем дождь. Ну, я вам скажу, под соснами дождь пережидать гораздо менее приятно и даже вообще не сподручно. А также не сподножно, сподспинно, сподбочно... Ну, вы понимаете.
Зато Бравир:
– Я слышу стук миллионов копыт...
Я (отрезвляюще):
– Бравир... Это просто дождь...
А он только насупился в ответ.
Я записываю этот момент конспективно, потому что и наше существование в нём было именно таким – конспективным. А если говорить прямо, то дрожащим, трясущимся и осуществляющим свою деятельность в виде пунктира, да ещё многократно переплетающегося: во-первых, дождь пунктирил во всю мощь, во-вторых, наши челюсти и все остальные части тела отбивали чечётку на воздухе, на земле и на всё том, к чему удавалось прикоснуться, а в-третьих, и наше дыхание с сердцебиением норовило не отстать от всей этой печальной действительности.
Короче говоря, мы промокли насквозь. Зато пить больше не хотелось. Но вместо этого мы замёрзли, и никакое лето не помогало, потому что его, лета, в это время – как не бывало.
Тут Бравир говорит:
– А у Гаврика в мультфильме была штука, с помощью которой в Японии дождь выключают.
– Ага! – не вспомнил я, но сделал вид, что вспомнил; ведь нельзя же командиру показывать слабость, а иначе весь отрад деморализуется. – Только вот не помню, как штука эта называлась... – я уже хотел добавить, что не помню, как она и выглядела тоже, да вовремя спохватился.
– Бэру-Бэру-Тузу... – задумчиво пробормотал Бравир. – Нет... Зуру-Зуру-Бэту?.. Тоже нет... Буру-Буру-Зэту... Так что ли?
– А? – сказал я.
– Понятно... Значит, не так... – продолжал бормотать он. – Гм... Туру-Туру-Бэзу... И опять нет...
Я уже стал о нём беспокоиться, как вдруг он взвыл:
– Да как же?!!
Я аж подпрыгнул. Из-за этого еловая лапа над нами содрогнулась и низвергла на нас поток воды. Я посмотрел на Бравира. У него изменилось выражение. И он бросился на меня! Я зажмурился. И я думаю, вы меня поймёте – когда на улице льёт как из ведра, а на тебя бросается твой брат, то что лучше? Всё ж лучше брат, чем дождь, я так думаю.
А он вдруг как обнимет меня!
– Х-м-х-э-э-э... Брави-и-ир... – попытался сказать я.
Не получилось. Я только выдохнуть смог. Но он понял! Мой брат понял меня!
– А, вот как! – выпустил он меня и, прыгая не хуже чем я только что, вопил: – Тэру-Тэру-Бузу! Тэру-Тэру-Бузу! Так Гаврик говорил!
– Да... – вспомнил я. – Только он тогда ещё носом нас тыкал...
– Хм, – нахмурился брат. И добавил, с независимым видом: – Ну, это неважно.
Естественно, неважно. Ведь не меня же тыкали.
И тут вдруг дождь кончился. Что за махинации... Не нравится мне всё это. Определённо. И, как показало время (причём довольно-таки незначительное), мои опасения были справедливы. Хорошо хоть мы перед этим поесть успели.
Потому что мы ещё один ручей нашли (а может, и тот же самый), но только уже большой, почти как маленькая речка. И там – представляете? – пескарей поймали. Точнее как? Можно сказать, это они сами нас поймали.
Шли мы себе шли, на небо смотрели, пытаясь угадать по нему, не повторится ли дождь, а если повторится, то когда, а ещё хотелось выяснить, много ли у нас времени до вечера (хотя я не понимаю, что это меняет), чтобы попытаться найти какую-нибудь еду, как вдруг я упал. И оказалось, что в воду.
Если б я мог, то закричал от досады. Вот только подсох и согрелся! Собственно, я и попытался закричать, но мне помешали. Во-первых, вода – как вы понимаете, в этом ручье, да ещё в такую погоду, её было предостаточно, а во-вторых, вот он, пескарь этот. И прям так на зубах песком действительно заскрипел. Я оглянуться не успел, как он уже проглотился.
– Да, Бравир, и нечего так укоризненно на меня смотреть, – сказал я, вылезая, и опять съехал в воду (бережок был глинистый). – Он сам ко мне в живот проскользнул, не было никакой возможности остановить.
– Ага, да, – заявил Бравир, – так я и поверил, – и... свалился ко мне! Хотя с него станется – он и намеренно прыгнуть мог. На помощь страждущим пескарям и прочим голодающим Поволжья.
Ужас какой. Меня едва волной на берег не выбросило. А эти все пескари – так они вообще просто ошалели. А уж песку-то он поднял со дна, а тины! Вот такой вот вышел у нас компот. Но всё-таки понавылавливали мы там себе рыбки на обед. А может, и на ужин уже, я не знаю. Я пять, а Бравир три. Ему их жалко было. Ну и ладно. Вот пусть и выбирает между «жалко» и «есть хочется». Да и вообще нечего ему, он и так большой вон какой для своего возраста.
Вышли мы наконец на бережок, сушимся, солнышко улавливаем, как вдруг слышим – бежит кто-то, да нашей же ещё породы. А потом и видим – точно, это он и есть, Псой охотничий. Так папа их называл.
И только мы ему хотели сказать, что мы типа вэлл пипл, тугеза фореза, вэлкам, инсайт, хавбек и всё такое прочее, как он бросился на нас со всеми своими зубами, когтями и прочей арматурой. Надо же... А ведь собака тоже. Кажется. А впрочем, нет. Я думаю, это киборг. Люди для экономии завели. Ага, ещё бы. Его кормить не надо, только знай из розетки заряжай. Эмоций и переживаний у него нет, коты ему не страшны – вот и выбирают такое. А где же общение... А песни под луной... Эх... совсем мир секуляризовался.
Короче говоря, он мчался на нас на всех парах.
И тут я подпрыгнул. Я видел, так Мерзик наш делает. Собственно, он по отношению ко мне так однажды сделал.
И тут Псой этот вдруг опешил:
– Вы чего тут, дикие что ли совсем?
А Бравир взял и тоже подпрыгнул. А он ведь тяжёлый. Аж трава шевельнулась. И пара яблок в деревне упала. Я не слышал, но знаю.
Псой последил за ним глазами, а потом заявил:
– Таксильно не бей. Никогда, – и повернулся да и пошёл себе назад.
Он едва не насвистывал! А как же! Ему-то ведь можно – он с человеком тут, на ответственной понимаете ли миссии – санитарно-леснической... Знаю я их эти миссии. Один вред от них.
Но мне ещё одна вещь не давала покоя... Что такое «таксильно»? От слова такси? Их в наших краях не водится. Тактильно? Тоже вроде нет, потому что причём может быть у собаки тактильность, если у неё – обоняние. А также слух, зрение и желудок. Но тактильность... Не знаю. Я его не понял. Не так быстро всё же у собаки увеличивается словарный запас, как хотелось бы. А жаль.
И правильно ему Бравир сказал напоследок:
– Вот только попробуй там про нас сказать.
Но на всякий случай мы решили оттуда убраться. Подобру да поздорову. Ведь в этом, говорят, и состоит мудрость. Ну, в определённых случаях жизни.
следующая глава: http://proza.ru/2023/06/15/241