Иоанн Златоуст учитель жизни и страдалец за правду

       
Уст твоих, якоже светлость огня возсиявши, благодать вселенную просвети: не сребролюбия мирови сокровища сниска, высоту нам смиренномудрия показа. Но твоими словесы наказуя, отче Иоанне Златоусте, моли Слова, Христа Бога, спастися душам нашим.
Тропарь святителю Иоанну Златоусту, глас 8

Возвеселися таинственно честная Церковь возвращением честных твоих мощей, и, сия сокрывши, яко злато многоценное, поющим тя неоскудно подавает молитвами твоими исцелений благодать, Иоанне Златоусте.
Кондак первый, глас 1

От Небес приял еси Божественную благодать  и твоими устнами вся учиши покланятися в Троице Единому Богу, Иоанне Златоусте, всеблаженне преподобне,  достойно хвалим тя: еси бо наставник, яко Божественная являя.
Кондак второй, глас 6

                Святитель Иоанн Златоуст – знаменитый проповедник, обладающий редким даром красноречия – умением «глаголом жечь сердца людей», покорявший своих слушателей глубиной мысли и изяществом слога, ученик знаменитого ритора Ливания и блестящий церковный оратор, в устах которого ораторское искусство превратилось в искусное орудие богословия и средство к нравственному назиданию и христианской проповеди; он – выдающийся православный богослов и ученый экзегет – знаток и толкователь священных книг Библии, раскрывающий глубинный смысл двух Заветов – Ветхого и Нового, борец с ересями от арианства до аномеев, живший в IV веке нашей эры – в «золотой век» патристики – век бурных богословских споров и борьбы за Православие; он – исповедник веры, защищавший догматическое вероучение Церкви, бескомпромиссный обличитель всех пороков и добросердечный проповедник милосердия, безжалостно порицающий грех, но призывающий быть сострадательным и милосердным к грешникам; он – учитель жизни, провозглашающий, что сущность христианства –  это жизнь по заповедям Евангелия,  неугасимый светильник Православия, столп и утверждение Церкви, неутомимый миссионер и чуткий знаток человеческого сердца, вдохновенный пастырь Церкви, стремившийся изъяснить Евангелие и раскрыть небесное учение Христа миру; он – твердый борец за правду Христову, не страшившийся порицать в пламенных речах грозного вельможу Евтропия, известного своей мстительностью и жестокостью, гордую и своенравную императрицу Евдоксию и многих представителей высшей аристократии, погрязавших в пороках, утопавших в неге и безрассудной роскоши; перед позорищем страшного падения нравов среди клира он явил образцовую христианскую жизнь как рассудительный аскет и подвижник, хвалящий девство и благочестивую брачную жизнь, прославляющий иноческое житие как ангельскую жизнь на земле, но призывающий монахов не превозноситься своими подвигами – быть смиренномудрыми и милосердными молитвенниками за весь мир; он – заступник угнетенных, утешитель скорбящих и друг всех страждущих. Жизнь святого Иоанна Златоуста назидательна для всех нас –  зачастую слабых и колеблющихся, в то время, как он показал пример пламенной веры и твердого стояния за правду Божию, самоотверженной любви к людям и глубокой преданности воле Вседержителя, терпеливого перенесения неслыханных страданий; он – правдолюбец и мученик за правду Божью, заботившийся не о земном благополучии, а о верности Христу Спасителю, с духовной мощью и силой слова пророков Илии и Иоанна Крестителя, обличавший людские пороки – обличавший и буйного простолюдина, и грубого монаха, и преданных мирским интригам и роскоши сильных мира сего – богатых и знатных людей, которые со злобой и ненавистью преследовали его до самой могилы, обрекая его на тяжкие страдания, но даже посреди страданий он хранил крепкую, как адамант, веру в благость Творца и премудрость Промысла Его, молитвенно восклицая: «Слава Богу за все». По справедливой характеристике протоиерея Георгия Флоровского: « Жизнь Иоанна Златоуста была трудной и бурной. Это – жизнь подвижника и мученика. Но подвизался Златоуст не в затворе и не в пустыне, а в житейской суете, среди мира, на епископском престоле, на кафедре проповедника. И мучеником был он бескровным. Он был гоним не от внешних, но от лжебратий – и кончил жизнь в узах, в изгнании, под отлучением, гонимый христианами за Христа и за Евангелие, которое он благовествовал, как Откровение и как закон жизни. Златоуст был прежде всего благовестником, проповедником Евангелия. И вместе с тем он был всегда очень современным и даже злободневным учителем. Последний смысл его учительства понятен только из живого исторического контекста. Это был евангельский суд над современностью над тем мнимым воцерковлением жизни, в котором, по свидетельству Златоуста, слишком многие находили преждевременное успокоение в христианском обществе IV века В этом объяснение той резкости и суровости, с какой учил этот вселенский проповедник любви. Ему казалось, что он проповедует и свидетельстуует пред мертвыми. Неправда и нелюбовность христианского мира открывалась для него в катастрофических, почти апокалиптических чертах… «Мы погасили ревность, и тело Христово стало мертвым»… И легкое иго любви для нелюбящего мира оказывалось бременем неудобоносимым. Этим объясняется и скорбная участь Златоуста, изгнанного правды ради…». Самоотверженное пастырское служение святого Иоанна Златоуста было крестным путем, он следовал по стопам Иисуса Христа, всем христианским сердцем своим воодушевленный пламенными и высокими нравственными идеалами Евангелия, он был христианским идеалистом и совестью Церкви – рыцарем веры без страха и упрека, личность его ныне окружена ореолом неувядаемого величия и славы, но в дни земной жизни своей он имел много врагов и испытал много страданий – принял мученический венец и окончил свой земной путь в далеком изгнании. Если три великих каппадокийца – святой Василий Великий, святой Григорий Богослов и святой Григорий Нисский – как великие учителя Церкви и ученейшие богословы своего времени, стремились раскрыть сущность православного Богопочитания, ясно и четко сформулировать догматы Церкви – о Святой Троице, сотворении мира, Боговоплощении и искупительной жертве Христа Богочеловека, о Его воскресении из мертвых и грядущем Суде, изобличая еретические лжеучения и касаясь всех граней христианского вероучения – метафизики, этики и догматики, то святитель Иоанн Златоуст был по преимуществу учителем жизни и благочестия, стремящимся пробудить в людях совесть и вдохновить их жить по Евангелию, взяв в руководители Самого Иисуса Христа; здесь – яркий христоцентризм Златоуста как главная черта его миросозерцания,  пламенная любовь к евангельскому лику Христа Спасителя – Божественному Учителю, опора на Евангелие – на житие Сына Человеческого, описанное четырьмя евангелистами – Матфеем, Марком, Лукой и Иоанном, благовестие о Том, Кто сошел с небес и воплотился, слагал притчи и творил чудеса, установил таинства и добровольно принес Себя в жертву, победил смерть и Ад, основал Церковь и открыл роду человеческому врата Царства Небесного. По справедливому замечанию профессора и новомученика И.В. Попова: «Кто хоть сколько-нибудь читал Златоуста, тот не мог не изумляться обширности его познаний в Священном Писании и искусству извлекать из текста нравственные идеи и примеры добродетели. Поразительна здесь находчивость и остроумие проповедника. Каждый оборот речи, каждый предлог, глагольная форма, незначительные и неуловимые подробности в его руках оживают, наполняются глубоким нравственным содержанием, превращаются в целые картины, яркие и выхваченные из самой жизни». Как блестящий и вдохновенный Святым Духом Божиим проповедник и церковный оратор, святитель Иоанн Златоуст сочетал в своей личности и своих проповедях – апостольскую ревность о правде, пафос обличения нечестия и бесстрашие Иоанна Крестителя, его призыв к покаянию, а вместе с тем, и проповедь любви и милосердия апостола и тайнозрителя Иоанна Богослова и апостола Павла, ведь евангельская любовь, как высшая христианская добродетель, составляла жизненный нерв всей религиозной веры Златоуста и всех его церковных проповедей, проникнутых христианскими идеалами свободы, равенства и братства, самоотверженной любовью к Богу и людям, идеалами первохристианской апостольской общины.
                Святитель Иоанн Златоуст родился в 347 году в цветущем и великолепном городе Антиохии – культурном центре сирийского Востока, на Сингонской улице, где некоторое время проживал апостол Павел. Большой и великолепный город с момента своего основания, Антиохия славилась своей красотой – главной улицей города, длинною 36 стадий, окаймленной с обеих сторон роскошными портиками, при Диоклетиане город был украшен храмами, дворцами и термами, а при Константине Великом – великолепной церковью, здесь был сделан водопровод и налажено ночное освещение улиц. По блестящему поэтическому описанию митрополита Трифона Туркестанова «великолепен был город Антиохия в IV-м столетии после Рождества Христова. Это была эпоха ее величайшего расцвета, и ею по справедливости славился весь Восток. Отличаясь живописностью своей и чрезвычайно приятным, мягким климатом, она в то же время славилась и благоустройством, которое сделало бы честь любому современному городу. Длинные, широкие улицы, обсаженные лавровыми и миртовыми деревьями, великолепные здания, чудно устроенное освещение, благодаря которому и вечером было так же светло, как днем, – все это делало Антиохию одним из самых красивых городов Востока. Жизнь кипела в ней ключом: торговые, политические, художественные и религиозные интересы волновали жителей и иностранцев, которые приезжали сюда как для устройства своих дел, так и для отдыха. Шумит и волнуется многочисленная толпа на улицах и площадях, наполняет многочисленные театры, цирки, лихорадочно живет интересами дня; толпа горячая, южная, страстная, в живописных, ярких костюмах. Как далека она кажется от святой и тихой простоты христианской жизни, а между тем тут, в самых недрах этого распущенного, роскошного города, незаметно пока для людей, созревает великий христианин, славный учитель, друг бедных и скорбных». В апостольские времена в Антиохии раздалось евангельское благовестие – проповедь о распятом и воскресшем Христе Богочеловеке, здесь христианство окрепло и утвердилась апостольская Церковь, а архиереем ее стал святой Игнатий Богоносец – епископ Антиохии,  прославленный своими многомудрыми предсмертными посланиями и мученической смерть в языческом Риме. По архитектурному облику Антиохия являлась шедевром градостроительства, она располагалась в живописном месте – ее окружала равнина, утопающая в виноградниках, лавровых и миртовых рощах, оградой города был целый пригород – Дафна, великолепием которого гордились сирийцы; население Антиохии составляло около 200 тысяч, среди ее жителей были сирийцы и евреи, греки и римляне, наконец, в области образования и культуры Антиохия была для Малой Азии тем, чем для Греции были Афины, а для Египта – Александрия, и нет ничего удивительного в том, что император Констанций назвал Антиохию – «столицей Востока». По своему происхождению, духовному складу и религиозному миросозерцанию святой Иоанн Златоуст был типичным антиохийцем, он родился в богатой и знатной христианской семье – по рождению и воспитанию принадлежал к культурным кругам, отсюда – высокая личная культура Иоанна Златоуста, его благородство и аристократизм духа. Происходя из знатной, богатой и культурной семьи, святитель Иоанн Златоуст, отсюда – его чувство чести и достоинства, тонкое знание высшего света со всеми его воззрениями, нравами и предрассудками, нравственное и эстетическое отвращение ко всему низменному, грубому и вульгарному. Родителями святого Иоанна Златоуста были: Секунд –  видный военачальник, рано умерший, когда Златоуст был еще ребенком, и Анфуса – убежденная христианка, отличавшаяся праведностью, овдовевшая на двадцатом году жизни и, несмотря на свою красоту и молодость, оставшаяся верной усопшему, отказавшаяся от нового замужества и посвятившая жизнь воспитанию своего сыны – Иоанна. По свидетельству святого Иоанна Златоуста, его мать – праведная Анфуса, была украшением Церкви и вызывала изумление у язычников, а когда его учитель Ливаний – знаменитый оратор, узнал о раннем и непреклонном двадцатилетнем вдовстве его матери, то, обращаясь к окружающим, воскликнул: «Какие чудные женщины у христиан!». У праведной Анфусы было две детей – сын Иоанн и рано умершая дочь. Испытав горечь трагических утрат – смерть мужа и дочери, Анфуса со всей любовью и нежностью материнского сердца посвятила себя воспитанию Иоанна – она воспитывала его в строго христианском духе и учила читать по Евангелию. С детских лет познакомившись с земной жизнью и учением, притчами, чудесами и страданиями Иисуса Христа, святой Иоанн Златоуст проникся нравственными идеалами христианской веры, а Евангелие стало самой главной книгой в его жизни – книгой, определившей его мировоззрение и жизненный путь, ставшей краеугольным камнем, на котором было воздвигнуто все его церковное служение, ибо с самых ранних лет его сердце воодушевилось духовным стремлением к идеальному евангельскому совершенству, о котором сказал Христос Спаситель –  «будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф.;5:48), пламенной и самоотверженной любовью к Богу и ближним – «по тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин.;13:35), стойкостью веры и терпением в перенесении всех страданий и жизненных испытаний, ибо сказано, что «претерпевший же до конца спасется» (Мф.;10:22).
                Воспитав святого Иоанна Златоуста в духе христианского благочестия и утвердив его в вере, Анфуса решилась дать своему сыну блестящее образование и отдала его в школу знаменитого оратора Ливания и философа Андрагафия для изучения искусства красноречия и философии. В школе Ливания, где изучались различные науки, раскрылись ораторские таланты Иоанна Златоуста – он получил прекрасное образование, познакомился с философией и освоил юридические науки, став одним из самых выдающихся учеников Ливания, великолепным ритором – мастером красноречия, учителем, моралистом и проповедником, которого как мыслителя и оратора можно сравнить с Демосфеном, Ксенофонтом и Платоном – в пламенных речах Иоанна Златоуста вновь ожила вся сила и весь блеск классических Афин, но это был церковный проповедник – яркий представитель воцерковленного эллинизма. Как поясняет протоиерей Георгий Флоровский – один из лучших исследователей жизни и творений святого Иоанна Златоуста, в литературном стиле и высокой культуре Златоуста – виден эллин по образованию, но христианин по вере, эллинизм с особой силой сказывался в его языке и стиле, но вместе с тем, он никогда не был взволнован философской проблематикой эллинизма, это был человек, убежденный в истинность Православия, христианский стоик, всем сердцем возлюбивший Христа и готовый отдать жизнь за правду, желающий быть верным евангельскому идеалу: «У Златоуста очень ярки черты преображенного стоицизма. Он учил всегда о нравственной мудрости, о моральном благородстве. Он мыслил всегда в категориях нравственной оценки. Но исполнение естественной правды он видел только в богооткровенном евангельском идеале. Неверно думать, будто Златоуст не был мистиком. «Морализм» не исключает «мистицизма», но сам мистицизм Златоуста имел прежде всего моральный смысл. Это – мистика совести, мистика добра, мистика доброделания и добродетели… Гораздо слабее выражены у Златоуста эстетические мотивы. И прекрасное было для него скорее этической, чем эстетической категорией. Красоту он видел прежде всего в деятельности добра, Евангелие было для него книгою о красоте добра, явленного в образе Богочеловека. Этим определялась тема его жизни». Протоиерей Иоанн Мейендорф в своей книге «Ведение в святоотеческое богословие» особенно акцентировал внимание на тот исторический факт, что хоть Антиохия и была блистательнейшим городом Сирии, но антиохийская интеллигенция говорили и мыслила по-гречески, поэтому Иоанн Златоуст сумел освоить античное культурное наследие, оставаясь христианином, ни в чем не погрешившим против Православия – он был философом во Христе, использующим свой дар красноречия и свою мудрость как церковный проповедник. В литературном наследии святого Исидора Пелусиота сохранилось письмо Ливания к Иоанну, в котором он с восторгом отзывается об ораторском искусстве своего ученика, а сам Исидор хвалил проповеди и беседы Иоанна Златоуста за красоту слога и глубину мыслей, за чистоту аттицизма и ясность изложения, за умение говорить красиво, убедительно и вдохновенно. По свидетельству церковного историка Созомен, жившего в V веке, Ливаний на смертном одре признался, что избрал бы Иоанна своим преемником, если бы его не «похитили» христиане. Преподобный Исидор Пелусиот в одном из своих писем назвал Ливания образцом красноречия, а Златоуста – тем, кто превзошел его и всех эллинских ораторов. Под руководством философа Андрофагия, святой Иоанн Златоуст освоил эллинскую философию, отточил, как сверкающий клинок, свой от природы острый и проницательный ум.  В юношеские годы святой Иоанн Златоуст стал свидетелем притеснений христиан и отчаянной борьбы, которую вел император Юлиан Отступник, употребляющий все силы, чтобы искоренить ненавистное ему христианство, и потерпевший поражение в этой борьбе, засвидетельствовавшее, что Церковь не одолеют ни гонения, ни притеснения, ни даже смерть и сам Ад. Святитель Иоанн Златоуст воспоминал, как в годы своей юности, когда он учился у Ливания, Юлиан Отступник с высокомерием и презрением обратился к одному христианину с вопросом – «Ну, скажи мне, что поделывает теперь сын плотника?», на  который получил ответ: «Тот, Кого ты называешь сыном плотника, в действительности есть Сын Божий, Творец неба и земли! Ты спрашиваешь, что Он делает? – Он строит теперь погребальные дороги!». Эти слова оказались пророческими: во время персидского похода Юлиан Отступник был смертельно ранен и, упав на землю, в безумной ярости он бросал в небо комья грязи с запекшейся своей кровью и, с предсмертным вздохом, воскликнул: «Ты победил меня, Галилеянин!». Святитель Димитрий Ростовский рассказывает о том, что в возрасте восемнадцати лет Иоанн Златоуст по обычаю времени был отправлен в Афины, там он изучил эллинские книги и науки, стал ученым философом и превзошел мудростью своих сверстников, исцелил языческого философа Анфимия от беснования и обратил его в христианскую веру. В возрасте двадцати лет Иоанн Златоуст закончил свою образование и вознамерился стать адвокатом, но это намерение ввергло его в бурный круговорот житейской суеты, поставило его «лицом к лицу с тем миром неправд, обид, угнетений, вражды и лжи, слез и злорадства, из которых слагается обыденная жизнь людей». Занятия адвокатской деятельностью имели благотворное влияние на душу святого Иоанна Златоуста – они отрезвили его и показали всю суетность светской жизни с ее соблазнами и опасностями, дали ему воочию увидеть те пороки, которые он будет беспощадно изобличать в своих проповедях, научили его не только на словах, но и на деле быть сострадательным и милосердным к падшим людям, он познакомился с преступным миром и на личном опыте смог понять и убедиться насколько жестоко и лукаво зло, как много в нашем мире зла, страданий и несправедливости, как несчастен человек, поддавшийся искушениям и соблазнам, он увидел и то, что в мрачных глубинах преступных душ все еще теплится искра Божия, что даже окаянный грешник может раскаяться и нравственно исправиться, если обратится с верой и мольбою к Богу, что душа слабого и несчастного, падшего и смертного человека прикована цепями страстей к земле, она плачет  и тоскует о потерянном Рае, ищет желанного счастья и не может обрести его в мимолетных удовольствиях и бренных благах нашей суетной и скоротечной жизни.
                С юношеских лет Иоанн Златоуст отличался аскетичностью и не любил роскоши: «Его одежда всегда была чистая и приличная его состоянию, но без роскоши и без всякой изысканности; никогда нельзя было заметить в его движениях, в его походке и обращении с другими желание выказать себя, что всегда служит признаком ума легкого и человека неразумного. Тогда как некоторые из его товарищей, вместе с ним учившихся, одни являлись в училище верхом на лошади, богато убранной, другие в великолепных колесницах, окруженные толпой слуг или рабов, Иоанн приходил туда один или в сопровождении только слуги. Напрасно друзья его отца убеждали его приобрести экипаж, приличный его рождению и соответствующий его состоянию». С нравственным возмущением порицая гордых представителей знати и тщеславных богачей, которые окружают себя неслыханной роскошью, в то время как тысячи и тысячи лет прозябают в бедности и нищете, испытывают нужду и умирают от голода и болезней, святой Иоанн Златоуст говорил: «Я не хочу подчиняться предубеждениям других, я могу обойтись и без этих излишеств; я не люблю ни блеска, ни роскоши, которой не может одобрить ни разум, ни учение боговдохновенных писателей». Во дни своей светской жизни святитель Иоанн Златоуст на недолгое время увлекся мирскими развлечениями, он бывал в театре и цирках, но голос Божий звал его к иной жизни, а неиспорченная душа его, воспитанная на чтении Евангелия и воодушевленная с нравственными идеалами христианства, возмущалась пустотой светских увеселений и отвращалась от  суетного мир с его злом и неправдой.  Святитель Иоанн Златоуст горько оплакивал свое временное увлечение светской жизнью и пожелал всецело посвятить себя служению Богу – по обычаю того времени он принял таинство крещения от епископа Мелетия в 370 году – уже в зрелом возрасте, и был поставлен чтецом, ведя аскетическую жизнь и  изучая Священное Писание. В это время святой Иоанн Златоуст стал задумчив и молчалив, в сердце его созревало желание порвать все связи  с мирской жизнью – оставить мир и уйти в пустыню, чтобы жить уединенной и созерцательной жизнью, проводить дни в молитвах, аскетических трудах и чтении Слова Божиего. Вступить на иноческий подвиг звал Иоанна Златоуста и его лучший друг – Василий, сродный по душе, характеру и устремлениям, который уже стал монахом. Настал час и святой Иоанна Златоуст с сердечным трепетом открыл свое намерение стать монахом матери Анфусе, прося ее родительского благословения, но она, столь горячо любившая своего сына, который стал для нее «радостью жизни», взяв Иоанна за руку, горько заплакала, а затем, обливаясь слезами, «стала говорить слова еще печальнее слез»: «Сын мой, ты – одно мое утешение в эти долгие одинокие годы было смотреть на тебя, в твоих чертах узнавать того, кого уже не было со мною. С самого твоего младенчества, когда ты еще говорить не умел, в ту пору жизни, когда дети наиболее дают радости, в тебе одном я находила все мое утешение. Теперь прошу тебя об одном – пожалей меня: не заставляй во второй раз переживать ужас одиночества, снова проливать те горькие, уже выплаканные слезы! Подожди немного; быть может, я скоро умру – тогда поступай, как знаешь; а пока потерпи меня, не скучай пожить еще со мною; не обижай ту, которая никогда ничем не обидела тебя, – иначе ты прогневишь Бога. Хотя ты и говоришь, что у тебя много друзей, но никто из них не может доставить больше спокойствия, чем я, потому что нет никого, кто бы заботился о твоем благополучии столько, сколько я». Тронутый пламенными мольбами матери и ее слезами, святой Иоанн Златоуст решил остаться в миру, но он облекся в темные одежды, начал вести уединенную жизнь и весь отдался молитве и изучению Священного Писания, наложил на себя обет воздержания, не дозволял себе никаких шуток и праздных разговоров, пытаясь всецело сосредоточить мысль на возвышенных тайнах христианской веры.
                Святой Иоанн Златоуст готовил себя  к служению Христу и Его святой Церкви, он очищал свою душу от страстей и просвещал ум богооткровенными истинами, изложенными в Библии, сосредоточился на духовном делании – молитве и Богомыслие, но от зоркого взора его не ускользнули и две главнее болезни, от которых страдали христиане Антиохии: от языческой распущенности жизни, ибо среди антиохийских христиан было много христиан по имени, но язычников по жизни, и от арианских еретических заблуждений, волновавших весь христианский Восток и заразивших не только мирян, но и монахов, и даже архиереев – епископов. В те бурные годы на площадях и улицах гремели пылкие богословские споры, порой кончавшиеся побоищами. Понимая, что быть пастырем Церкви – это тяжкий крест и подвиг, длинною в жизнь, требующий высоких духовных совершенств, а священник должен иметь душу чище лучей солнечных, чтобы его никогда не оставлял Святой Дух, Иоанн Златоуст после смерти матери, раздал все имущество бедным и удалился в пустыню, чтобы вести там иноческую жизнь и подготовить себя к пастырскому служению. По откровенному признанию святого Иоанна Златоуста, прежде чем избрать иноческую жизнь, у него было некоторое колебание, которое он смог преодолеть: «Когда я пришел к мысли, оставив город, уйти в кельи монахов, то много раздумывал и беспокоился о том, откуда мне будет доставляемо необходимое и можно ли будет есть хлеб, испеченный в тот же день, не заставят ли меня употреблять одно и то же масло и в светильнике, и в пище, не принудят ли питаться жалкими овощами, не отправят ли на тяжелую работу, приказав, например, рубить дрова, таскать воду и исполнять все прочие такие службы. И вообще, у меня было много забот о своем покое». Святитель Иоанн Златоуст избрал подвиг пустынножительства – удались от мира в пустыню, находившуюся за Антиохией, где в то время жили великие подвижники, чтобы закалить свою волю, духовно усовершенствоваться и подготовить себя к миссии священнослужителя. Митрополит Трифон Туркестанов очень красочно и поэтично описал необычайно суровую жизнь подвижников тех времен и подвижничество Иоанна Златоуста: «Весь день и почти всю ночь проводили они в молитве, чтении Священного Писания и рукоделии; пища их – один хлеб, и то в ограниченном количестве, и вода; изголовье – камень; но Златоусту показалось мало этих подвигов: он удаляется в самую глубь пустыни, затворяется там в мрачной сырой пещере, не имея здесь ни постели, ни стула, ни стола, опираясь на стену пещеры, и здесь предается пламенной молитве. И вот, из этого периода его жизни, мне особенно ясно рисуется одна картина. Глубокая ночь! Звездное небо… все спит в природе… не слышится ни одного звука, один лишь человек бодрствует в это время в пустыне – это молодой подвижник Иоанн! Стоя на коленах и простирая руки к небу, он молится пламенной молитвой. Он молится о том, чтобы Господь сподобил его быть истинным пастырем Христовым, чтобы всегда ему идти путем евангельской правды, чтобы хранить в целости Церковь Христову, ради нее, если надо, пожертвовать всем, даже жизнью; душу свою отдать за паству свою. Любить любовью Христовой всех вверенных ему детей духовных. Особенно же, всех страждущих, скорбящих, бедных и угнетенных – вести их всех к совершенству – Царству Небесному». В своих беседах святитель Иоанн Златоуст и сам описал аскетический образ жизни пустынников, живших на лесистых холмах, окружавших Антиохию: «Пустынники, едва начинает восходить солнце, или еще до рассвета, поднимаются с ложа и поют гимны Богу. Пропевши свои песни, с коленопреклонением призывают прославленного Бога на помощь в делах. После этого один берет Исаию, другой беседует с апостолами, иной читает о других предметах духовных. Все это сладко, приятно и исполнено духовного благоухания. Иные занимаются рукоделием и трудами рук своих приобретают необходимое для бедных, потому что они любят нищих и увечных и за их столом всегда много таких гостей; один врачует раны недужного, другой водит слепого, иной носит безногого. У пустынников не только одна пища, одна одежда, но и одна душа по любви, и потому они не гордятся один пред другим. Разговор их всегда исполнен спокойствия и смиренномудрия. Трапеза их без всякого излишества, ибо в пищу употребляется только хлеб и вода. Если же хотят приправить пищу, то овощи составляют лакомство. Многим постелью служит только трава, небо вместо покрова и луна вместо светильника. Они презирают пышное одеяние, как паутину. В течение дня, в определенные часы, они собираются на общую молитву, называющуюся часами третьим, шестым и девятым и вечернею». Святитель Димитрий Ростовский рассказывает, что Иоанн Златоуст проживал в монастыре, где подвизался аскет и инок-прозорливец Исихий, которому в мистическом видении было открыто Богом, что Иоанн призван быть великим пастырем и учителем Церкви – верный нравственным идеалам Нагорной проповеди Иисуса Христа он будет призывать людей не приковывать себя к земным вещам, а искать прежде всего Царства Небесного и правду его, за что претерпит многие скорби и страдания в своей земной жизни, но перенесет их как крепчайший алмаз – несокрушимый адамант, ставший красой и славой Церкви: «В одну ночь, когда прозорливец Исихий не спал и молился, он был восхищен умом и созерцал следующее видение. Два благолепных мужа, одетые в белые одежды и сияющие как солнце, сошедшие с неба, вошли к блаженному Иоанну, когда он стоял на молитве. Один из них держал исписанный свиток, а другой ключи. Увидав их, Иоанн смутился и поспешил поклониться им до земли. Между тем мужи, взяв Иоанна за руку, подняли его со словами: «Уповай и не бойся!». Иоанн спросил их: «Кто вы, господа мои?» Они немедленно ответили ему: «Не бойся, муж желаний, новый Даниил, в которого, ради чистоты сердца, благоволил вселиться Дух Святой! Мы посланы к тебе Великим Учителем, Спасителем нашим Иисусом Христом». Вслед за сими словами один из явившихся мужей протянул свою руку и подал Иоанну свиток, говоря: «Возьми сей свиток из руки моей! Я Иоанн, возлежавший во время Тайной вечери на персях Господа и от Него почерпнувший Божественные откровения. Господь дарует и тебе знание всей глубины премудрости, дабы ты напитал людей негибнущим брашном учения Христова и своими устами заградил уста еретиков и иудеев, произносящих хулы на Бога». Другой же, протянув к Иоанну свою руку, подал ему ключи со словами: «Возьми сии ключи, ибо я Петр, которому вверены ключи Царствия. Господь и тебе передает ключи святых церквей, дабы кого ты свяжешь, тот был связан, а кого разрешишь – разрешен». Блаженный Иоанн снова преклонил свои колена и поклонился явившимся апостолам со словами: «Кто я, грешный и самый последний из всех людей, чтобы мне осмелиться взять на себя и нести столь великое и страшное служение?». Но явившиеся святые Апостолы снова взяли его за правую руку и поставили на ноги, говоря: «Встань на твои ноги, мужайся, крепись и делай то, на что призывает тебя Господь наш Иисус Христос, для освящения и утверждения людей Его, ради спасения которых Он пролил Свою кровь. Поучай слову Божию; с дерзновением вспомни Господа, рекшего: «Не бойся, малое стадо! ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство» (Лк.12:32). Так и ты не бойся, ибо Христос Бог наш благоволит чрез тебя освятить многие души и привести их к познанию Его. За правду ты испытаешь многие бедствия и скорби, но перенеси их, как крепкий адамант, ибо таким путем наследуешь Царствие Божие». Сказав сие, явившиеся мужи осенили Иоанна крестным знамением и, дав ему лобзание во имя Господа, удалились. Преподобный Исихий сказал о виденном им другим опытным в подвигах братиям, и они дивились и прославляли Бога, имеющего втайне подвизающихся рабов Своих. При этом Исихий запретил им рассказывать кому-либо о видении, чтобы не узнал о том Иоанн и не ушел от них, чтобы они не лишились таким образом сожительства со столь великим угодником Божиим».
                На протяжении четырех лет святой Иоанн Златоуст жил в монастыре, где проводил все время в молитве и посте, дневных труда и ночных бдениях, воодушевлялся примером праведной жизни подвижников и изучал Слово Божие под руководством Диодора, будущего епископа Тарсийского, знаменитого аскета и настоятеля монастыря. Выдающийся русский патролог и новомученик И.В. Попов особенно акцентировал внимание на то, что с этого времени установилась теснейшая связь Иоанна Златоуста с антиохийской богословской школой, характерными чертами которой были преобладание нравственного элемента над мистическим, высокая оценка моральной воли и ее подвигов, а в области экзегетики – толкования Священного Писания, то в противовес александрийцам, стремившимся проникнуть в сокровенный и духовный смысл, сокрытый за буквой Библии, антиохийцы с особой любовью занимались постижением буквального и исторического смысла Библии, они исследовали особенности языка священных книг, их стиль, подлинное значение слов, метафор и образных выражений, занимались изысканиями в области истории, сочетали нравственный и  исторический методы толкования Священного Писания. В монастырском затворе святой Иоанн Златоуст вел монашескую жизнь и преуспел в изучении Священного Писания, здесь он стал аскетом и подвижником, закалился и окреп духовно, здесь определился его подход к толкованию библейских книг и он убедился в том, что возможно проведение высоких нравственных идеалов Евангелия в жизнь, здесь появились его первые литературные труды – знаменитые трактаты, посвященные вопросам христианской этики: «Увещания к Феодору падшему», «К враждующим против тех, которые привлекают к монашеской жизни», «Сравнение власти, богатства, преимуществ царских с истинным и христианским любомудрием монашеской жизни», два слова о сокрушении – «К Димитрию монаху» и «К Стелехию», «К Стагирию», «Книга о девстве». Проведя четыре года в монастыре, святитель Иоанн Златоуст ради уединенной жизни удалился в глубокую и мрачную пещеру, находящуюся в необитаемом лесу, среди скал, где прожил два года в аскетических подвигах и воссылая пламенную молитву к Богу. Высоко оценивая иноческую жизнь с ее воздержанием и отрешенностью от мирской суеты, наполненностью постом и молитвой, всецелым обращением к Богу и аскетическими подвигами, святитель Иоанн Златоуст горячо защищал монашество и писал, что тайна иночества – это всецелая любовь к Богу, но в то же время, он порицал лицемерных монахов, чьи сердца даже в уединении оставались полны страстей, жизнь – суеты, а ум – наполнялся гордыней, призывая их не превозноситься от аскетических подвигов, быть смиренными и молиться за мир. Во время правления императора Валента, увлеченного арианской ересью и ставшего жестоким врагом монашества как оплота Православной Церкви, по императорскому указу были разорены знаменитые нитрийские монастыри и чинились препятствия для желающих принять монашество. В эти драматичные дни святой Иоанн Златоуст выступил в защиту монашества и написал три книги –  «К враждующим против тех, которые привлекают к монашеской жизни», где со всем пылом своего сердца и литературным красноречием писал о том, что величайшее счастье, покой и свободу душа человека находит в монашестве – уединенном пребывании с Богом. Защищая аскетический идеал монашества, святитель Иоанн Златоуст восхвалял пустынножительство и молитву за мир как высочайший подвиг, но в то же время призывал монахов к деятельной любви – делами милосердия и миссионерству, ибо христианская вера есть вера, действующая любовью. По заветной мысли святого Иоанна Златоуста все христиане – и монахи, и миряне – призваны жить по Евангелию и осуществить в жизни нравственные идеалы Нагорной проповеди, ибо подобно тому, как святая кровь Иисуса Христа пролилась за всех людей, так и слова Его обращены к каждому христианину, а человек, не прилагающий усилие воли и не стремящийся жить по Евангелию, не может даже именоваться христианином: «Вот ты христианин по самому рождению, воспитан в сей превосходной религии и ничего такого не исполняешь. Что ты скажешь на сие? Без сомнения, станешь отвечать: я укажу тебе других, которые исполняют, именно монахов, обитающих в пустынях. Но не стыдно ли тебе признавать себя христианином и отсылать к другим, как будто не можешь показать сам на себе того, что отличает христианина? Язычник не замедлит возразить тебе: какая иве нужда ходить по горам, следят пустыни? Ежели нельзя быть благочестивым, живя в городе, то небольшая честь христианским уставам, если надобно для них оставить город и бежать в пустыни. Напротив, покажи мне человека, который имеет жену, детей и дом, и однако живет благочестиво». Монашеская жизнь и суровые аскетические подвиги надломили здоровье Иоанна Златоуста, но укрепили его дух и веры; из монашеского затвора он вынес глубокое знание и понимание Священного Писания, пламенную веру и стойкость духа, возросшего до бесстрашия исповедников, проницательность ума, порой доходящую до прозорливости, и рассудительность, возвышающуюся до апостольской мудрости, ревность о правде Христовой, проникнутую евангельской любовью, о которой он вдохновенно писал и проповедовал, и которая побудила его вернуться в мир и стать священнослужителем. Для святого Иоанна Златоуста монашество было подготовкой к пастырскому служению, как уход Христа в пустыню, предварял Его Нагорную проповедь. В основе возвращения Иоанна Златоуста из монашеского затвора лежало желание быть христианином и следовать по стопам Иисуса Христа,  постоять за дело Христа без всяких сделок с совестью, служить Церкви не только монашеским молением за мир, но обжигающим сердца и просвещающим умы словом проповедника и делами милосердия.
                Если школа Ливания дала Иоанну Златоусту философские знание и раскрыла его дар красноречия, а адвокатура – оточила его ораторское искусство, показала суетность светского общества и многоликость зла, усилила в нем бескомпромиссное порицание греха и сострадание к падшим, то монашество закалило его подвижничеством, трудами, сердечными молитвами и бдениями, духовно усовершенствовала его через самоуглубление, созерцательную жизнь и изучение Священного Писания. После возвращения из пустыни в Антиохию – в 381 году святой Иоанн Златоуст был рукоположен в сан диакона по инициативе епископа Мелетия, он исполнял не только богослужебные обязанности, но и взял на себя попечение о бедных и обездоленных, заботился о больных, проявив себя как ответственный, чуткий и отзывчивый служитель Церкви, как самоотверженный и сострадательный христианин, которого стали называть «друг страждущих». Во время своего диаконского служения святитель Иоанн Златоуст не выступал с проповедями и поучениями, но написал несколько глубокомысленных сочинений: «Два слова к молодой вдовице», «Три слова к подвижнику Стагирию» и историческое сочинение «О мученике Вавиле». В обращении к вдове Иоанн Златоуст говорил о бедственности земной жизни, обличая честолюбие и пристрастие к бренным благам суетного мира, а в наставлениях Стагирию, он провозглашал веру в благость Промысла Божиего и покорность святой воле Вседержителя, убедительно доказывал, что все в мире происходит по воли Бога или по попущению Божиему, все бедствия и страдания, настигающие нас – потеря имущества, здоровья и благоденствия – все это является средством нашего спасения, оно – наказание для грешников и испытание для праведников, но даже попуская нам испытать скорби премудрый Господь с любовью опекает нас и ниспосылает испытания по мере наших сил, чтобы отрезвить нас от угара страстей, напомнить о смерти и Страшном Суде, показать нас самим себе, сделать более сострадательными и возвести к спасению. Святитель Иоанн Златоуст учил, что скорби нам надлежит переносить мужественно и стойко – с верой и упованием на Бога и Его благой и премудрый Промысел, помня, что Господь любит и хранит каждое Свое создание, что «время наград и венцов – в будущем веке, а настоящий век – время борьбы и трудов, если только мы хотим насладиться вечным покоем. Если кто из беспечных хочет насладиться здешними удовольствиями и небесными наградами, уготованными для трудящихся и скорбящих, тот сам себя обманывает и обольщается. Если и на светских играх никто не получает венца без трудов, имея противников одной с собой природы, т. е. человеков, – то как же там, где ратуют против нас лукавые силы, можно победить их неистовство без скорби и страданий».
                Пять лет святой Иоанн Златоуст служил в сане диакона, а когда умер епископ Мелетий, то на его место вступил Флавиан, рукоположивший Иоанна в сан пресвитера в 386 году. Во время божественной службы, когда епископ Флавиан возложил руки на посвященного пресвитера, то белый голубь влетел в храм и в присутствии многочисленного народного собрания сел на голову Иоанна Златоуста как символ чистоты его души и избрания Святого Духа, наполнившего его ум премудрость Божьей, а сердце Своею благодатью. В шести беседах «О священстве» святой Иоанн Златоуст указывал на необыкновенную высоту священнического служения:  «Люди, живущие на земле и еще обращающиеся на ней, поставлены распоряжаться небесным, и получили власть, которой не дал Бог ни Ангелам, ни Архангелам; ибо не им сказано: «елика аще свяжете на земли, будут связана на небеси; и елика аще разрешите на земли, будут разрешена на небесех» (Мф.18:18). Земные властители имеют власть связывать, но только тело; а эти узы связывают самую душу и проникают в небеса; что священники совершают на земле, то Бог довершает на Небе, и мнение рабов утверждает Владыка. Не значит ли это, что Он дал им всю Небесную власть? «Имже, – говорит Господь, – отпустите грехи, отпустятся... и имже держите, держатся» (Ин.20:23). Какая власть может быть больше этой? «Отец ... суд весь даде Сынови» (Ин.5:22); а я вижу, что Сын весь этот суд вручил священникам. Они возведены на такую степень власти, как бы уже переселились на небеса, превзошли человеческую природу и освободились от наших страстей. Если бы царь предоставил кому-нибудь из своих подданных власть заключать в темницу и опять освобождать, кого он захочет, такой подданный у всех был бы славен и знаменит; а о том, кто получает от Бога власть настолько превосходнейшую этой, сколько небо превосходнее земли и души – тел, некоторые думают, что он получает маловажную честь, и будто бы возможно представить, что кто-нибудь из получивших этот дар будет не уважать его. Отвергнем такое безумие! Действительно безумно не уважать такую власть, без которой нам невозможно получить спасения и обетованных благ. Если никто не может войти в Царствие Небесное, «аще ... не родится водою и Духом» (Ин.3:5), и не «ядущий Плоти» Господа и не «пиющий Крови Его» лишается вечной жизни (Ин.6:53), а все это совершается ни кем иным, как только этими священными руками, т.е. руками священника, то как без посредства их можно будет кому-нибудь избежать геенского огня или получить уготованные венцы… Священники для нас суть те мужи, которым вручено рождение духовное и возрождение крещением; через них мы облекаемся во Христа. Посему справедливо мы должны не только страшиться их более царей и властителей, но и почитать более отцов своих». В письме к Естафию святой Исидор Пелусиот дал высокую оценку книге Иоанна Златоуста «О священстве»: «Я посылаю тебе книгу, которую ты у меня просил, и желаю, чтобы она принесла тебе столько же добра, сколько приносила повсюду. Чтение этой книги, проникая в душу, уязвляет ее божественною любовью. Иоанн, этот мудрец, ученый толкователь тайн Божиих, светильник для всех церквей, написал эту книгу с таким благоразумием и. тщанием, что все, как те, которые для распространения славы божественной исполняют обязанности священства, так и те, которые совершают эти обязанности с небрежением, найдут в ней – одни пищу для своего благочестия, другие – побуждение к исправлению своих поступков». Архимандрит Агапит высоко оценивал шесть бесед святого Иоанна Златоуста «О священстве» и признавался, что читая эту книгу «каждый чувствует себя проникнутым чувством удивления и благоговения к священству, понимает, что священник не есть лицо обыкновенное, но существо отличное от других, что он есть посредник между небом и землей, есть человек божественный. Это творение Златоуста с самого своего появления до наших времен по своей полноте сохраняет к себе общее уважение. Эта книга во все времена доставляла великое утешение священникам, которые желали просвещаться точным познанием своих обязанностей и приносить обильные плоды на ниве своего служения». Святитель Иоанн Златоуст много говорил о величии священства как особого служения Богу – призвания к тайнодействию, установленному Самим Богом Утешителем, ибо священник – это совершитель таинств и богослужений Церкви, он выше ветхозаветных иереев, ему дана власть вязать и решить грехи, которая выше царской, он –  посредник между Богом и людьми и примиритель людей с Богом, он предстоит у жертвенной трапезы и причащает верующих Святым Тайнам Христовым, он имеет небесную власть ключей, которая не дана и Ангелам, поэтому – ничто на земле не может сравниться с честью быть священником – даже царская власть меркнет перед высотой служения иереев Нового Завета: «Священство столько выше всякой власти, сколько дух превосходнее плоти». Если ветхозаветные священники только давали свидетельство об исцелении проказы тела, то новозаветные священники исцеляют проказу души через таинства Церкви. По слову святителя Иоанна Златоуста велика честь и славен венец священнослужителя, но и колоссальная его нравственная ответственность перед Богом и людьми, он призван усердно молится за паству и самоотверженно служить Церкви, ибо он – пастырь Нового Израиля, Новозаветной Церкви, где все народы земли соединяются через веру во Христа, а потому священник должен вести и духовно окормлять паству свою, наставляя людей не через принуждение и страх, а через любовь и убеждение, через вдохновенное пастырское слово и иерейскую молитву: «Когда требуются люди, могущие управлять Церковью и взять на свое попечение столь многие души, пусть предстанут нам те герои, которые великою мерою превосходят всех других и столько превышают всех совершенством души, сколько Саул превышал весь народ еврейский высотой тела, или еще гораздо более. С тех пор, как великий апостол первый услышал повеление пасти овец Христовых и тот вопрос, который предшествовал повелению (Любишь ли меня паче сих?), любовь ко Христу стала первым условием пастырства, а само пастырство высшим ее выражением». «Христианам преимущественно перед всеми запрещается насилием исправлять впадающих во грехи и законами нам не дана такая власть и даже, если бы и была дана, мы не могли бы воспользоваться ею, так как Бог награждает тех, которые воздерживаются от пороков по доброй воле, а не по принуждению. Посему требуется много искусства для пастыря, чтобы страждущие духовно убедились добровольно подвергнуться врачеванию и даже благодарили бы за это врачевание» ... «Стадо идет во след Своего пастыря, куда он поведет его; если же какие овцы уклонятся от прямого пути, удалившись от хорошей пажити, ему следует только закричать сильнее, чтоб собрать их; но если человек совратится с пути правой веры, то священнику предстоит много трудов, усилий и терпения. Человека нельзя ни силою влечь, ни страхом принуждать, но должно только убеждением вернуть к Истине, от которой он отпал. Посему для священника нужна душа мужественная, чтобы не ослабеть, чтобы не отчаяться в спасении заблуждающихся». Святитель Иоанн Златоуст говорит, что священник – это врач человеческих душ, подобно Иоанну Крестителю он должен призывать людей к покаянию и указывать на Иисуса Христа – единственного Спасителя мира, Чья святая кровь, в страшный час крестных пролившаяся на Голгофе, есть великая и драгоценная цена нашего спасения.
                Монашескую жизнь с ее аскетическими подвигами, чтением Слова Божиего, бдениями и сердечными молитвами святой Иоанн Златоуст рассматривал как приуготовление к священству – путь очищения души и духовного усовершенствования, ибо душа священника должна быть крепка в вере как алмаз, чиста как белая лилия долин Саронских, а жизнь священнослужителя – в идеале должна быть жизнью Ангела на земле: «Священнослужение совершается на земле, но по чиноположению небесному. Посему священнодействующему нужно быть столь чистым, как бы он стоял на самых небесах посреди Небесных Сил». Как великий подвижник и аскет, святой Иоанн Златоуст в своих наставлениях возвещает, что священник должен быть аскетичен – свободен от пристрастий к суетным благам земного мира, всецело устремлен к Богу и Царству Небесному, он должен очищать свою душу – иметь душу чище солнечных лучей, являть в лице своем воплощение Божьей правды и любви на земле, обладать высокими нравственными качествами и быть примером для подражания: «Священник должен быть бодрствующим и осмотрительным и иметь множество глаз со всех сторон, как живущий не для себя одного, а для множества людей. Мало научиться пренебрегать яствами и мягким ложем; но переносить оскорбления, клевету, язвительное слово, укоризну от начальников могут не многие. Можно видеть, что люди крепкие возмущаются этими неприятностями и свирепствуют. Таких нужно удалять от обители священства». «Пастырь должен быть важным и не гордым, суровым и благосклонным, властным и общительным, беспристрастным и услужливым, смиренным и не раболепным, строгим и кротким, чтобы он мог удобно противостать всем препятствиям». «Священник должен иметь душу чище лучей солнечных, чтобы никогда не оставлял его без Себя Дух Святой. Священник должен иметь большую силу и твердость, чтобы охранять душу свою от всякой нечистоты и соблюдать неповрежденною духовную красоту. Стройность походки, сплетение кудрей, намащение волос, драгоценность одежд, красота драгоценных камней – все это может привести душу в смятение. Избегнув этих сетей, многие впадают в другие: неприбранные волосы, грязная одежда, грубое обращение, несвязная речь». В своих поздних беседах на Второе Послание к Фессалоникийцам, написанных во дни столичного архиерейства, святитель Иоанн Златоуст обращался к своей пастве с речь, где выразил свой пастырский идеал и мысль о том, что священнослужитель должен жить любовной заботой о пастве: «Во всем у нас с вами равные преимущества, и главнейшие из благ у нас с вами одни и те же. Я не в большем количестве, и вы не в меньшем приобщаемся Священной Трапезы, но одинаково приступаем к ней – как я, так и вы… Спасительная и укрепляющая наши души жизнь подается всем с равной честью. Не от одного Агнца я, а от другого – вы, но от одного и того же приобщаемся все. Все имеем одно и то же Крещение; все сподобились одного и того же Духа; в одно и то же мы с вами стремимся Царство; все мы равно братья Христовы; все у нас общее. В чем же состоит мое преимущество пред вами? В заботах, трудах, беспокойствах, в скорби о вас. Но нет для нас ничего приятнее этой скорби». В день своего рукоположения в священники, Иоанн Златоуст признался в страхе Божием и, сознавая всю ответственность священнического служения, обратился к  пастве со словами: «помолитесь, чтобы мне быть не в числе связанных и ввергаемых во тьму кромешную, но в числе имеющих получить хотя бы малое снисхождение, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа». «Я боюсь, чтобы, приняв стадо Христово здравым и крепким и потом по невнимательности причинив ему вред, мне не прогневать против себя Бога». С молитвенным благоговением и страхом Божиим святитель Иоанн Златоуст особенно обращает внимание на то, что сам апостол Павел, молитвой воскрешавший мертвых и совершавший многие чудеса, удостоившийся быть восхищенным до третьего неба и слышать неизреченные глаголы, трепетал, размышляя о высоте своего служения, а потому – каждый священник должен трепетать пред Богом, понимая, что священство имеет небесные истоки, что могущество священника в Боге, а сила его – в вере, но в то же время, осознавая свою немощь и прилагая все силы, чтобы быть настоящим христианином, достойным иереем и самозабвенно служить Богу, отдавая всего себя Церкви. В беседах на Второе Послание к Фессалоникийцам, с высоты опыта своего архиерейского служения в Константинополе, умудренный летами жизни и просвещенный благодатью Святого Духа Иоанн Златоуст с печалью заметит: «Не думаю, чтоб в среде священников было много спасающихся; напротив – гораздо больше погибающих, и именно потому, что это дело требует великой души». Это высказывание святого Иоанна Златоуста – не риторический прием искусного оратора и не своеобразная гиперболическая фигура речи церковного проповедника, а грозное предостережение для всех вступающих на иерейский и особенно архиерейский путь – чтобы быть доблестным священнослужителем Божиим нужно отсечь властолюбивые стремления, осознать, что мирские почести – ничто, они – мимолетны как сон и зыбки как дым, нужно помнить евангельскую истину, гласящую – «кому много дано, с того много и спросится», нужно обладать глубокими знаниями Священного Писания, разбираться в богословских вопросах, пламенно веровать во Христа, всем сердцем любить Бога и свою паству, не дышать без молитвы и сделать пастырство свое служением деятельной любви.
                По рассуждению Иоанна Златоуста рукополагать в священника нужно с величайшей осторожностью – наказанию Божьему подлежат те архиереи, которые рукополагают недостойных и не рукополагают достойных: «равно преступно отдалять людей полезных и допускать бесполезных; и это делается для того, чтобы стадо Христово ни в чем не могло находить утешения и отрады. Не достойно ли это тысячи молний и геенны ужаснейшей, нежели та, какая угрожает нам?». Вина за недостойных священников ложится не только на них самих, но и на рукоположивших их архиереев – их наказанием будет «огонь неугасимый, червь неумирающий, скрежет зубов, тьма кромешная, рассечение и погибель вместе с лицемерами». По мысли святителя Иоанна Златоуста непременные добродетели иерея Божиего – верность правде Христовой, любовь и смиренномудрие, а потому величайшего наказания заслужат те священнослужители, которые извращают учение Церкви еретическими лжеучениями, ищут власти и почестей, проявляют пренебрежение к пастве своей, имеют злой нрав и ведут себя высокомерно. Святой Иоанн Златоуст напоминал, что каждый пастырь Церкви даст ответ пред Богом по всей строгости, соответствующей высоте иерейского служения: «Если ты согрешишь просто, как человек, ты не потерпишь ничего подобного; если же согрешишь, будучи священником, – ты погиб». «Грехи священников подлежат гораздо большему наказанию, нежели грехи простолюдинов… тягчайшими же они бывают не по своей природе, но по достоинству священника, который совершает эти грехи». «Если сделал блуд какой-либо священник ныне, это особенно уже верх всех зол». «Видишь ли, с какой силой Бог внушает тебе, что начальник заслуживает гораздо большего наказания, нежели подчиненные?... потому что вред не ограничивается только самим начальником, но губит и души слабейших и взирающих на него людей». Святитель Иоанн Златоуст напоминает, что Иуда был призван к апостольству, но злоупотреблениями своими и предательством Христа он оскорбил Бога и обрек себя на отчаяние и самоубийство, а душу свою – ан погибель: «Бог избрал Иуду, и включил его в святой лик учеников Христовых и даровал ему вместе с прочими апостольское достоинство и даже предоставил ему нечто большее перед другими – распоряжение деньгами. И что же? Когда он и тем, и другим злоупотребил, – Того, Кого должен был проповедовать, предал, и из того, чем поручено ему распоряжаться ко благу, сделал худое употребление, то избежал ли наказания? Этим самым он еще увеличил для себя наказание, и весьма справедливо, потому что даруемые Богом преимущества должно употреблять не на оскорбление Бога, но на большее Ему угождение». Священник несет ответственность за допуск к причастию Святых Тайн Христовых нераскаянных людей: «Не малое наказание ожидает вас, если вы, признавши кого-либо нечестивым, позволите причаститься этой трапезы. Кровь Его взыщется от рук ваших. Хотя бы кто был полководец, хотя бы высший начальник, хотя бы сам царь, носящий диадему, но если приступает недостойно, то запрети ему: ты имеешь больше власти, нежели он… Но теперь вручен тебе источник не воды, а крови и Духа, – и ты, видя некоторых имеющих грех, который хуже земли и грязи, и приступающих к этому источнику, не вознегодуешь, не воспрепятствуешь? Какое ты можешь получить прощение? Для того Бог удостоил вас этой чести, чтобы вы разбирали такие дела. В этом состоит ваше достоинство, ваша важность, ваш венец, а не в том, чтобы вы облекались в белую и блистательную одежду…Но хотя бы кто и по неразумию пришел для причащения, воспрети ему, – не бойся. Бойся Бога, а не человека. Если будешь бояться человека, то от Бога будешь уничижен; а если будешь бояться Бога, то и от людей почитаем. Если ты сам не смеешь, то приведи ко мне: я не позволю этой дерзости. Скорее предам душу свою, нежели причащу Крови Господней недостойного; скорее пролью собственную кровь, нежели причащу столь страшной Крови того, кого не должно». По предостережению святителя Иоанна Златоуста страшное и справедливое наказание Господне будет грозить тем священникам, которые отказываются причащать Святых Тайн Христовых умирающих христиан, кающихся в грехах своих и жаждущих по-христиански встретить смерть и покинуть здешний мир с чистосердечным покаянием, хвалебной и благодарственной молитвой и причастием Святых Христовых Тайн: «если только и один кто отойдет из этой жизни без посвящения в Таинства, – не ниспровергнешь ли это всего его спасения? Ведь погибель и одной души составляет такую потерю, которой не может выразить никакое слово. Если спасение ее имеет такую цену, что и Сын Божий сделался для этого человеком и столько претерпел, то подумай, какое наказание повлечет за собою ее погибель!».
                В понимании святого Иоанна Златоуста священник – это учитель жизни, наставник веры и благочестия, он – пастырь душ и проповедник Слова Божиего, и в этом отношении священник выше монаха, ведь в пастырском служении больше деятельной любви к ближним, чем в монашеском уединении.  Святитель Иоанн Златоуст подчеркивал, что монашеский образ жизни – это уединение и созерцательная жизнь, вдалеке от мирских сует, но праведную жизнь должны вести не только монахи, но и миряне – все христиане призваны молиться и поститься, читать Священное Писание и святоотеческие творения, бороться со страстями и участвовать в таинствах Церкви, всеми силами души стремиться жить по заповедям Евангелия, чтобы быть достойными называться христианами, а на пастырях Церкви – на священниках – лежит самая огромная ответственность, ибо они совершают святые таинства и богослужения, проповедуют и наставляют, по их жизни и нраву, словам и делам люди судят о всей Церкви, ибо священники суть посланники Божии ко всем народам земли, их призвание – молиться и ходатайствовать о прощении грехов людей, молиться не только за живых, но и за умерших, благоговейно приносить великую жертву – совершать таинство Евхаристии, приближаться к которому должно со священным страхом и мистическим трепетом. Для священника необходим высокий ум и ученость – знание Священного Писания и догматов Церкви, он должен быть философом во Христе, свободным наставлять и учить свою паству, хранить чистоту Православия и защищать догматы веры как богооткровенные истины. Высокое служение иереев и архиереев Церкви совершается через дар слова – оружие, которым можно побеждать врагов Церкви, утешать скорбящих, увещевать грешников и восхвалять Христа и Его святых. Размышляя об искусстве церковной проповеди, святитель Иоанн Златоуст писал, что если какой служитель Иисуса Христа мог бы обойтись без дара слова, то именно апостол Павел, обладавший даром чудотворения и несравненной любовью к Господу Иисусу, но именно апостол Павел, вознесенный на третье небо и слышавший «глаголы неизреченные», осуждая легкомысленное искусство риторов своего времени, обладал даром красноречия и употребил его на благо Церкви  всего христианского мира. Как ревнитель христианского благочестия Иоанн Златоуст говорил, что одного красноречия мало для церковной проповеди, ибо священнослужители должна проповедовать не только пастырским словом, но и всей своей жизнью, от них требуется не столько изящество речи Исократа, силы слова Демосфена, величавость Фукидида и высота мысли Платона, но и огненная вера во Христа и праведная жизнь во Христа, иначе их слова – медь звенящая и кимвал бряцающий. По воззрению святого Иоанна Златоуста священники – это «соль земли» (Мф.5:13), они призваны быть олицетворенной совестью всего человечества, они светильники Церкви, а их отличительным чертами должны быть мудрость и многоопытность – каждый священник должен «знать все житейское не менее обращающихся в мире и быть свободным от всего более монахов, живущих в горах». Размышляя о том, каким должен быть достойный священнослужитель, святой Иоанн Златоуст говорит, что он должен превзойти по дерзновению ветхозаветных пророков Моисея и Илию – молиться за всю вселенную, приступать к совершению таинств с трепетом и страхом Божиим, молиться за мир – о прекращении всех войн и усмирении мятежей, быть лучшим другом для страждущих и утешителем скорбящих и обездоленных, защитником бедных и бесправных, Ангелом на земле, а душа его должна сиять как светильник Господень, озаряющий всю вселенную: «Тот, кто молится за весь город, – что я говорю за город? – за всю вселенную, и умилостивляет Бога за грехи всех, не только живых, но и умерших, тот каким сам должен быть? Даже дерзновение Моисея и Илии я почитаю недостаточным для такой молитвы. Он так приступает к Богу, как бы ему вверен был весь мир и сам он был отцом всех, прося и умоляя о прекращении повсюду войн и усмирении мятежей, о мире и благоденствии, о скором избавлении от всех тяготеющих над каждым бедствий частных и общественных. Посему он сам должен столько во всем превосходить всех, за кого он молится, сколько предстоятелю следует превосходить находящихся под его покровительством. А когда он призывает Святого Духа и совершает страшную жертву и часто прикасается к общему всем Владыке; тогда, скажи мне, с кем наряду мы поставим его? Какой потребуем от него чистоты и какого благочестия? Подумай, какими должны быть руки, совершающие эту службу, каким должен быть язык, произносящий такие слова, кого чище и святее должна быть душа, приемлющая такую благодать Духа? Тогда и Ангелы предстоят священнику, и целый сонм Небесных Сил взывает, и место вокруг жертвенника наполняется ими в честь Возлежащего на нем. В этом достаточно удостоверяют самые действия, совершаемые тогда. Я некогда слышал такой рассказ одного человека: некоторый пресвитер, муж дивный и неоднократно видевший откровения, говорил ему, что он некогда был удостоен такого видения, именно во время службы вдруг увидел, сколько то было ему возможно, множество Ангелов, одетых в светлые одежды, окружавших жертвенник и поникших главами, подобно воинам, стоявшим в присутствии Царя… Душа священника должна сиять подобно свету, озаряющему вселенную…».
В «Слове о Лазаре» святитель Иоанн Златоуст говорил, что его личная миссия – быть пастырем Церкви, поэтому он будет проповедовать и исполнять это служение до последнего вздоха: «Я убедил душу свою, чтобы, доколе буду дышать и Богу угодно будет продолжать мою настоящую жизнь, исполнять это служение и делать повеленное». Во время своего пресвитерского служения святитель Иоанн Златоуст проявил себя как блестящий знаток Слова Божиего и вдохновенный проповедник Истины, он был утешителем сограждан во дни общественных бедствий, усердно занимался изъяснением Священного Писания и составил многие душеполезные толкования на книги Ветхого Завета, на Евангелия от Матфея и Иоанна, на книгу Деяний Апостольских и послания апостола языков Павла, которого особенно любил и почитал. Красноречие святого Иоанна Златоуста было великолепно – в своих проповедях он сочетал изящество классической речи и огненность ветхозаветных пророков Илии и Исайи, он стал величайшим оратором Востока, превзошедшие своего учителя Ливания – проповеднические речи его не только услаждали слух, но и трогали сердце, речь его живой  и образной, исполненной власти веры и убежденности, порой изящной и трогательной, иной раз – остроумной и резкой. Святитель Иоанн Златоуст был проповедником монашеского идеала среди мирян, он был аскетичен в своей жизни и не позволял излишеств, но был далек от крайней суровости аскетизма и фанатизма, в его личности сочетался мистицизм – стремление к единению с Богом и созерцанию, и морализм – пастырский призыв жить по заповедям Евангелия не только в монастырях, но и в мирской жизни. В понимании Иоанна Златоуста идеал христианской нравственности – это евангельская жизнь, поэтому он призывал людей к борьбе со страстями и очищению сердца, к покаянию и нравственному исправлению, напоминая своей пастве, что суть Нагорной проповеди заключается в осуществлении идеала самоотверженной любви по образу Христа Спасителя. Во всех речах своих Иоанн Златоуст был проповедником любви – он утешал, наставлял  и порицал с любовью, добротой и милосердием, как моралист и учитель жизни он затрагивал не столько вопросы богословской метафизики, сколько вопросы христианской морали и жизни, но в то же время он блестяще знал догматику Церкви, о чем свидетельствует его книга в двенадцати словах «Против Аномеев», он был христианским мистиком, но мистицизм его был прежде всего нравственно-аскетическим и литургическим. Для святого Иоанна Златоуста таинство Евхаристии – это средоточие и сердце всей литургической жизни Церкви и духовной жизни христианин, а потому в своих беседах на послания апостола Павла и Евангелия от Матфея и Иоанна, он провозглашает, что Евхаристия установлена Самим Иисусом Христос на Тайной Вечере, она творится в воспоминание о Сыне Божием, искупившем Свое кровью грехи всей вселенной, это таинство есть воспоминание о страданиях и крестной смерти Иисуса из Назарета, но в то же время,  оно – реальное причастие святой Крови и пречистой Плоти Христа Воскресшего – Победителя смерти и Ада, «сие есть тело Мое, сия есть кровь Моя», излитая за нас на Голгофе. По заветной мысли святого Иоанна Златоуста таинство Евхаристии свидетельствует, что Христос – воплотившийся Сын Божий, действительно принесший Себя в жертву – страдавший и умерший на Кресте ради нашего спасения искупления грехов всего рода человеческого, значит, сие святейшее таинство есть изобличение еретических лжеучений от докетов и Маркиона до Валентина, ибо оно – краеугольный камень догматического учения Церкви о Христе Богочеловеке и Его искупительной жертве, о том, что Он победил смерть и сокрушил Ад, Ему подобает честь и слава, Он – истинный Мессия и Спаситель мира, дарующий всего Себя в евхаристических дарах Своих, через вкушение которых мы становимся причастниками Божественной Жизни и сотелесниками Сына Божиего, мы оживотворяемся и духовно возрождаемся, реально принимаем в себя Христа, Его пречистое Тело и Его святую Кровь. На таинстве Евхаристии зиждется вся жизнь Церкви, ибо через это таинство Сам Христос делает христиан мистическим Телом Своим: «Ибо не довольно было для Него того, что Он сделался человеком, был заушаем и умерщвлен; но Он еще сообщает Себя нам, и не верою только, но и самым делом соделывает нас Своим телом». На таинстве Евхаристии зиждется мистическое и историческое единство Вселенской Церкви: «Как Христос один, говорит он, так одна и трапеза для всех. Как в церкви не иное тело принимает богатый, а иное бедный, и не иную кровь тот, а иную этот, так и тогда не иную манну получал богатый, а иную бедный, не иным источником пользовался тот, а иным худшим этот; но как теперь одна и та же трапеза, одна и та же чаша, одна и та же пища предлагается всем, так и тогда одна и та же манна, один и тот же источник предлагались всем». Нет ничего удивительного в том, что протоиерей Георгий Флоровский писал о «сакраментальной мистике Златоуста» и называл его «евхаристическим учителем». По воззрению Иоанна Златоуста таинство Евхаристии – это величайшая святыня Церкви, а потому всякий недостойно причащающийся Святам Тайным Христовым заслуживает одинакового наказания с распявшими Христа – погрешившими против Его тела и Его крови: «Итак, должно всегда бодрствовать; не малое предстоит наказание тем, которые недостойно приобщаются. Подумай, сколь много ты негодуешь на предателя и на тех, которые распяли Христа. Итак берегись, чтобы и тебе не сделаться виновным против тела и крови Христа. Они умертвили всесвятое тело, а ты принимаешь его нечистою душою после толиких благодеяний». По слову Иоанна Златоуста таинство Евхаристии возвещает всем верующим о том, какой страшной ценой куплено наше спасение – ценой крестных мук и смерти Иисуса Христа, напоминает, что кровь Христова «издревле была прообразована на жертвенниках в закланиях, определенных законом. Она цена вселенной; ею Христос купил Церковь, ею Он всю ее украсил. Как тот, кто покупает слуг, дает за них золото и потом, желая их украсить, украшает их золотом; так и Христос и купил нас кровью и украсил нас кровью. Приобщающиеся этой крови стоят вместе с Ангелами, Архангелами и Горними Силами, облеченные в царскую одежду Христову и имея духовное оружие. Но этими я еще не сказал ничего великого: они бывают облечены в самого Царя. Но сколько велико и чудно это таинство, столько верно и то, что если приступишь к нему с чистотою, приступишь во спасение, если же – с совестью лукавою, то в наказание и мучение… Если ж оскверняющие царскую порфиру наказываются одинаково с раздирающими ее, то что удивительного, если приемлющие тело Христово с нечистою душою подвергнутся одинаковому наказанию с теми, кои истерзали Его гвоздями?».
Христос восходит на Крест – Сам Агнец Божий закалается за грехи мира и во имя спасения рода человеческого, а потому с величайшей благодарностью и страхом Божиим нужно приступать к евхаристической «чаше благословения», осененной Святым Духом и подающейся нам Небесным Первосвященником – Самим Христом – через Его иереев и архиереев: «когда видишь Господа закланного и предложенного в жертву, – священника предстоящего сей жертве и возносящего молитвы, народ же окропляемый драгоценною ее кровью, еще ли думаешь, что ты находишься среди людей и стоишь на земле, что ты не перенесся мгновенно на небеса и, отвергнув все плотские помышления души, обнаженным от всего земного духом и чистым умом не созерцаешь небесное? О, чудо! О, человеколюбие Божие! Сидящий в горних с Отцом в сей час объемлется руками всех, – дает Себя осязать и ощущать всем, кто только желает... Превосходство этой святыни открывается и чрез сравнение с жертвоприношением Илии. Здесь предстоит священнику низводя не огонь, но Святого Духа, возносить усердную молитву не о том, чтобы какой-либо огонь, ниспав с неба, потребил предлежащие дары, но о том, чтобы благодать, ниспавши на жертву, возжгла души всех людей и соделала светлейшими чистого серебра. Такое страшное таинство может ли кто презирать, кроме человека, лишенного вовсе ума и чувств». Обращаясь к людям, без священного трепета приступающим к таинству Евхаристии, святой Иоанн Златоуст говорил: «что делаешь ты, человек! Когда священник стоит пред трапезою, воздевая руки к небу и призывая Духа Святого, чтобы Он сошел и коснулся предлежащих Даров, тогда великая тишина, великое безмолвие. Когда же Дух даст благодать, когда Он сойдет, когда коснется предлежащих Даров, когда ты увидишь Агнца уже закланного и готового, тогда начинаешь шум, тогда смятение, тогда спор, тогда брань! Как же ты можешь причаститься этой жертвы, приступая к трапезе с таким смятением?.. Помысли, что такое предлежит и для чего оно: Агнец Божий заклан для тебя, а ты с пренебрежением взираешь на него закланного. Помысли, что такое изливается. Это кровь, кровь, которая очистила твою душу, которая омыла твои нечистоты, которая восторжествовала над началами и властями». Христос есть предвечный Бог Слово вочеловечившийся и воплотившийся, Он – Божественная Святыня, наш Господь, Спаситель и Судия, а потому надлежит достойно причащаться – осознавая свое окаянство и плача в молитвах о грехах своих, вознося благодарственную мольбу Богу и очищая душу свою от страстей, приступая к Евхаристической Чаше с благоговением и священным трепетом: «сколь же чист должен быть тот, кто наслаждается сею жертвою! Сколь чище всех лучей солнечных должна быть рука, раздробляющая эту плоть, уста, наполненные духовным огнем, язык, обагряемый страшною кровию! Помысли, какой чести удостоен ты, какою наслаждаешься трапезою! На что с трепетом взирают Ангелы, и не смеют воззреть без страха, по причине исходящего отсюда сияния, тем мы питаемся, с тем сообщаемся и делаемся одним телом и одной кровью со Христом. Кто возглаголет силы Господни, слышаны сотворит вся хвалы Его? Какой пастырь питает овец собственными членами? Но что я говорю – пастырь? Часто бывают такие матери, которые новорожденных младенцев отдают кормилицам. Но Христос не потерпел сего. Он питает нас Своею кровью и чрез сие соединяет нас с Собою». В Ветхом Завете есть образ птицы, питающей птенцов своей кровью – это прообраз Иисуса Христа, Он – Божественный Орел, слетевший с небес и питающий нас животворящей кровью Своею, через пастырей Церкви Он освящает и претворяет хлеб и вино в Святые Дары – истинную Кровь и истинную Плоть Свою. Христос – великий Сотворитель таинств, а священнослужители – «служители таинства Евхаристии», они должны причащать только кающихся и очищающих душу свою, верующих во Христа и верных Церкви и ее догматам, иначе «они понесут не малое наказание, если, признав кого-либо нечестивым, будь он полководец, или начальник, или даже украшенный диадимою, позволят причаститься сей трапезы; они поставлены наблюдать за этим и в том их достоинство, важность и венец. Не столь опасно, утверждает он, приступать к сему таинству беснуемым, сколько тем, которые, как говорит Павел, попирают Христа, не почитают за святыню кровь завета и ругаются над благодатью Духа. Приступающие недостойно предаются вечному мучению».
                На страницах Евангелия Христос Сам называет Себя Хлебом Жизни и Небесною Манною, Он – Хлеб Небесный, питающий всех верующих в Сына Бога Живого, пречистый и безгрешный Агнец Божий, принесший Себя в жертву за наши грехи, а посему – таинство Евхаристии есть свидетельство сильнейшей и вечной любви Христа к каждому из нас: «вводя нас в большее содружество с Собою и показывая Свою любовь к нам, Он представил желающим не только видеть Его, но и осязать, и петь, и вонзать зубы в плоть, и соединяться и исполнять всякое желание. Будем же отходить от этой трапезы, как львы, дышащие огнем, страшными для дьяволов, и помышляя о нашей Главе и о той любви, какую Он показал к нам. Часто родители отдают детей своих на вскормление другим; а Я, говорит Спаситель, не так, но питаю вас Своею плотью, самого Себя предлагаю вам, желая, чтобы все вы были благородны, и подавая вам благие надежды на будущее. Ибо Кто отдал вам самого Себя здесь, Тот тем более сделает для вас там – в будущем. Я восхотел быть вашим братом; Я ради вас приобщился плоти и крови, и эту плоть и кровь, чрез которые Я сделался скровным с вами, Я опять преподаю вам». Если через таинство крещения мы духовно рождаемся от воды и Святого Духа, усыновляемся Богу и становимся членами Церкви, то в таинстве Евхаристии становимся единокровными братьями Христу Спасителю, соединяемся с ним духом, душой и телом, становясь истинными христианами – небесным родом и царственным священством, постигаем Его величайшую любовь, уже в земной жизни своей приобщаемся вечным благам Царства Небесного, мы обожаемся, ибо принимаем в себя кровь Христа, излитую на Голгофе, а «эта кровь придает нам вид цветущий – царский, рождает красоту неизобразимую, не дает увядать благородству души напояя ее и питая. Эта кровь, достойно принимаемая, отстраняет и далеко прогоняет от нас демонов, призывает же к нам Ангелов и Владыку Ангелов. Демоны бегут оттуда, где видят Владычнюю кровь, а Ангелы туда стекаются. Пролитая на Кресте эта кровь омыла всю вселенную». Для святого Иоанна Златоуста высочайший способ соединения с Богом – это нравственная и добродетельная жизнь по заповедям Евангелия, пост и молитва, участие в Божественной Литургии и таинствах Церкви – особенно  в таинстве Евхаристии, через причащение пречистого Тела и святой Крови Христа Богочеловека соединяющем верующих с Богом. По замечанию митрополита Трифона Туркестанова: «Уже в сане диакона Иоанн своей любовью завоевал сердца антиохийцев, и его посвящение в сан священника было встречено большой радостью всего населения, тем более, что по городу распространился слух о необыкновенных ораторских способностях молодого священника. Уже первая его проповедь, где он рисует идеал священства, очень понравилась народу; а затем, дальнейшие его проповеди все больше и больше привлекали сердца антиохийцев, и храмы, где он проповедовал, были всегда полны народом. Люди самых разнообразных классов и образований приходили послушать Златоуста. Увлекательное красноречие его проповедей, глубокое толкование Священного Писания, глубокое знание человеческого сердца, легкость речи, живость и страстность изложения, образность, множество разнообразных сравнений, убежденность, пламенная вера, а главное, самая пламенная любовь к людям – делали необыкновенно привлекательными его проповеди; иногда страстные южане, восхищенные его словами, не могли удержаться от рукоплесканий, что было крайне неприятно Златоусту. В то время он и получил свое название». За свою проповедническую деятельность святого Иоанна одни называли «Христовыми устами», другие – «сладкоглаголивой свирелью Господней», а третьи – «медоточивым проповедником». Богословские и нравственные проповеди Иоанна Златоуста не всегда были понятны малообразованным прихожанам. Однажды, некая простая  женщина, с благоговением слушавшая проповедь Иоанна Златоуста, но не  в силах пронять  глубокий смысл его слов, воскликнула из народа: «Духовный учитель, а лучше сказать –  Иоанн Златоустый, колодезь святого твоего учения настолько глубок, что наши умы не могут постигать его!». С изумлением народ увидел в словах женщины Божье указание на то, что Иоанна нужно назвать «Златоустом»: «Сам Бог устами женщины дал сие наименование Иоанну; пусть же он с сего времени называется Златоустом». Возвышенное имя «Златоуст» было официально признано за Иоанном на Халкидонском соборе V века.
                Святитель Иоанн Златоуст употребил ораторское искусство на служение Богу, он мог бы сказать вслед за апостолом Павлом: «И слово мое и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы» (1Кор.;2:4). Проповедническая речь Иоанна Златоуста отличалась возвышенностью и красотой слога – эталоном христианской словесности для него была Библия – прежде всего Евангелие, послания апостола Павла и Псалтырь, которые привлекает людей не только музыкальностью стиха и красивой символикой,  но содержанием – Божественной Истиной, которая воспринимается не только умом, но и сердцем и эстетическим чувством как наивысшая красота: «Священное Писание не стремится к красоте слов или их сочетаний, оно имеет в себе Божественную благодать, которая сообщает яркость и красоту словам его». В представлении святителя Иоанна Златоуста красота церковной проповеди имеет не только художественно-эстетический, но и духовно-нравственный характер, эта красота предстает не как изящное плетение риторических словес и глубокие поэтические переживания, передаваемые оратором, но как красота Божественной Истины, словесно выраженной на человеческом языке. В церковных проповедях святителя Иоанна Златоуста все подчинено одной высшей цели – благовестию о Христе Спасителе и Его евангельском учении. В своих беседах и проповедях Иоанн Златоуст цитировал Библию, обращался к притчам и речам пророков, использовал пословицы и крылатые изречения былых мудрецов, но всегда речь его отличалась живостью, искренностью, бесстрашием и пламенностью, а голос был звучным и ласкающим слух, проникающим в самые отдаленные уголки храма. Святитель Иоанна Златоуст имел дар «глаголом жечь сердца людей», и нет ничего удивительного в том, что «от его пламенных речей на лицах тысячей слушателей засвечивалась радостная улыбка, хотя чрез несколько мгновений он мог заставить этих же самых слушателей обливаться горькими слезами; то он своим едким сарказмом заставлял их краснеть из-за своего лицемерия; то окрыленной стрелой убежденности поражал их в самое сердце; то метал прямо громами и молниями, так что под его молниеносными обличениями невольно смирялся самый отчаянный грешник». Во времена земной жизни Иоанна Златоуста даже для большинства людей, принявших христианскую веру, театр и цирк был дороже и ближе храма, их сердца оставались отданы мирской суете, а не Богу, их нравы и воззрения были полуязыческими – в те дни народ ценил красноречие и порой приходил в храм только, чтобы послушать проповедь, а не чтобы молиться, раскаяться в грехах и причаститься Святых Тайн Христовых. Со всей пламенностью своей веры и силой своего слова святитель Иоанн Златоуст наставлял людей не превращать храм в амфитеатр и с благоговением и трепетом почитать святыню веры, помнить, что цель пребывание в храме – единение всех верующих в любви, Богообщение и спасение души, а суть христианства – жизнь по заповедям Евангелия.
                По слову святителя Иоанна Златоуста принимающий священство должен иметь твердую решимость следовать за Христом и быть готовым умереть за Христа, «а кто не имеет такого расположения, тот губит и многих других, и гораздо полезнее было бы ему оставаться в покое с самим собою, нежели выставляться на вид и принимать бремя, превосходящее его силы; иначе он погубит и себя, и вверенных ему. Как, в самом деле ... безрассудно... идущему на проповедь приниматься за это дело без подготовки и как случится и неосмотрительно брать на себя дело, угрожающее тысячею смертей? Подлинно ни кормчему, ни борцу с зверями... ни кому другому не нужно иметь души, столь готовой на смерть и истязание, сколько тому, кто принимает на себя дело проповеди. Здесь и опасность больше, и противник свирепее, и такого рода смерть, и цель поставлена немаловажная: небо назначено в награду, геенна в наказание грешникам и погибель души и спасение». Вселенский учитель Церкви был убежден, что проповедничество немыслимо без ревности по правде Божьей и праведной жизни, поэтому священник должен проповедовать с дерзновением, а его жизнь должна соответствовать нравственному вероучению Церкви и быть осуществление его проповеди в делах: «любомудрствовать на словах легко; научи меня своею жизнью – вот самый лучший способ учения. Ты говоришь, что надо быть умеренным, ведешь об этом длинную речь и витийствуешь, разглагольствуя неудержимо. Но гораздо лучше тебя тот, кто учит меня этому делами. Обыкновенно не столько внедряются в душу наставления словами, сколько делами; и если ты не имеешь дел, то, разглагольствуя, не только не приносишь пользы, но более причиняешь вред; лучше бы молчать... Гораздо больше вреда в том, когда кто, хорошо поучая словами, опровергает свое учение делами. Это стало виною множества зол в церквах». Все силы души своей проповедник и учитель жизни должен бросить на то, чтобы в жизни и в слове быть безукоризненным христианином – жить как Ангел на земле. Известно, что  святой Иоанн Златоуст говорил свои проповеди изустно – жители Антиохии дивились его вдохновенным и пламенным речам, исполненным силы и мудрости, ведь «до сего времени никто не проповедовал Слово Божие без книги или без тетради», поучения Иоанновы записывали на хартиях – на пергаменте и папирусах, их читали за трапезами и на площадях, слушали и поучались его словами, как стихами Псалтыря. Но рассудительный Иоанн Златоуст, как опытный и многомудрый пастырь, советовал проповедникам усердно приуготовлять себя к проповеди молитвой и Богомыслием, чтение Священного Писания и размышлением о высоких предметах веры, дабы не ослаблять в верности, духовно усовершенствоваться, оттачивать свой слог, как острейший клинок, пронзающий умы и сердца, трудится во славу Божию, ведь проповедничество – это своеобразное подвижничество: «Кто превосходит всех красноречием, тому более всех нужно трудиться». «Кто владеет великою силою слова (а ее у немногих можно найти), даже и тот не бывает свободен от непрестанных трудов. Так как сила слова не дается природою, но приобретается образованием, то, хотя бы кто довел ее до высшего совершенства, и тогда он может потерять ее, если постоянным усердием и упражнениями не будет развивать этой силы». «Если же способные говорить с великой властию имеют нужду в постоянном упражнении для сохранения этой способности, то нисколько не приготовившийся ранее и принужденный думать об этом во время самих подвигов (во время проповеди) какие встретит трудности, какое беспокойство, какое смущение, чтобы с великим трудом приобресть какой-нибудь малый успех». По заветной мысли Иоанна Златоуста проповедничество – это неустанный труд во славу Божию, а сам проповедник – это сеятель из евангельской притчи, исполняющий дело Христово: «слушает ли кто его, или нет, он должен бросать семена и отдавать серебро, чтобы Бог требовал отчета уже не от него, а от приявших то серебро». В своем пастырском служении проповедник должен искусно и мудро сочетать увещевания, наставления, утешения и обличения: «Наилучший способ врачевания: не только резать, но и перевязывать раны; это достойный удивления закон наставления: не только порицать, но и увещевать и утешать. Так повелел и Апостол Павел: обличи, запрети, умоли (2Тим.;4:2). И если кто всегда утешает, то этим делает слушателей более беспечными; и если только порицает, то делает их более ожесточенными, потому что, не имея возможности перенести бремя непрерывных обличений, они тотчас поспешно убегают. Поэтому должно, чтоб был какой-нибудь разнообразный способ наставления». Церковная проповедь есть высочайший образец ораторского искусства, но это искусство является горном благовестия и служанкой богословия, потому проповедник должен не только стремиться произвести впечатление на души слушателей красотой слога, но прежде всего – возвестить Истину и исправить нравы людей: «То же бывает и с нами (проповедниками), когда мы заботимся о красоте выражений, о составе и благозвучании речи, чтобы доставить удовольствие, а не принести пользу, чтобы возбудить удивление, а не научить, чтобы усладить, а не обличить, чтобы получить рукоплескание и отойти с похвалами, а не исправить нравы». По мысли святого Иоанна Златоуста священник как пастырь Церкви призван просвещать народ и руководить свое паствой  через презрение похвал и силою слова. В своих проповедях Иоанна Златоуст предостерегал священнослужителей от желания похвал – истинный служитель Божий должен быть равнодушен к хуле и похвале, а пристрастие к похвалам – признак тщеславия и неразумия: «Кто предается страсти к безрассудным похвалам, тот не получит никакой пользы ни от многих трудов своих, ни от силы слова своего, потому что душа, не умеющая переносить неразумных осуждений народа, слабеет и теряет охоту к упражнению в слове. Посему больше всего нужно приучаться презирать похвалы». Рассудительный проповедник должен научиться быть бесстрастным и справедливым «судьею своих произведений; хорошими и худыми они должны считаться тогда, когда произведший их ум произнесет о них тот или другой приговор, а о мнении посторонних, неверном и неопытном, никогда и думать не нужно... принявший на себя подвиг учительства должен не внимать похвалам посторонних людей и не ослабевать своею душою без них, но составлять поучения так, чтобы угодить Богу, ибо это должно быть у него правилом и единственною целью тщательного составления поучений, а не рукоплескания и похвалы... наилучшее утешение в трудах есть то, если он может сознавать в самом себе, что он составлял и направлял свои поучения на благоугождение Богу». Размышляя о скептических замечаниях, гласящих, что слово проповедника редко исправляет нравы людей, святой Иоанн Златоуст говорил: «Разве я обещал уловить всех в один день? Если бы убедилось только десять человек, если бы только пять, если бы даже один, не достаточно ли этого для моего утешения? ... Пусть будет, что никто не убедился словами... однако и в таком случае слово мое не бесполезно. Если они и входили в корчемницу, то входили уже не с таким бесстыдством; и за столом часто вспоминали о словах моих, укоризне, обличении и, вспоминая, стыдились, краснели мысленно и делали обычные дела уже не с такою наглостию... Кроме того, произошла от этого и другая не меньшая польза для меня... Та, что трезвых я сделал более степенными... Я не восстановил болящих? Но здоровых сделал более благонадежными... Присовокуплю к этому и нечто третье. Не убедил я сегодня? Но, может быть, успею убедить завтра. А завтра не успею, но, может быть, послезавтра или еще в последующий за тем день. Кто сегодня слушал и отверг слышанное, тот, может быть, завтра послушает и примет, а кто сегодня и завтра оказал пренебрежение, тот, может быть, спустя много дней окажет внимание к словам моим». Благоразумный пастырь Церкви ищет не суетных похвал и рукоплесканий, а самоотверженно служит Богу и испытывает духовную радость, когда слушатели его нравственно изменяются – гордец смиряется, а нечестивец – кается в грехах, блудник бежит от сладострастия и ищет очищения, отчаянный не проклинает свою жизнь, но обретает надежду и утешение, гневливый становится кротким, неверующий обретает веру и начинает жить новой жизнь во Христе. Благоразумный пастырь Церкви ожидает награды не на земле, а на небе – на земле он всегда будет гоним, как каждый истинный ученик Христов, служение его будет сораспятием Христу Искупителю, но за самоотверженный труд свой он обретет награду от Бога – даже если никто из людей не примет слов его, то и тогда служение пастыря, не пришедшего в отчаяние, но оставшегося непоколебимой скалой, о которую разбиваются все искушения, не окажется тщетным и будет прославлено на небесах: «Если ты повергаешь семена и слушатель не примет их и не принесет плода послушания, тебе уготована награда от Бога за совет и ты получишь такое же воздаяние, хотя он не послушался, какое ты получил бы, если бы он и послушался, потому что ты исполнил все со своей стороны... только бы ты всегда делал это, только бы не отставал, доколе не убедишь его».
                Со всей пламенностью и блеском своего красноречия Иоанн Златоуст изобличал нравы своего времени и сетовал на то, что в людях не найти любви и святости: «Бедствия, теперь угнетающие святую Церковь, нисколько не меньше, – что я говорю? – они гораздо более, чем были в предшествовавшие века. Я ищу между овцами словесного стада истинных христиан и не нахожу. Есть ли такие, которые бы не злословили братьев, не имели зависти, не предавались ненависти и мщению, не увлекались бы скупостью? Какое растление в юношах и небрежение в старцах!.. Никто не хочет заниматься воспитанием детей. Язычники смотрят на нас внимательно: святость нашей жизни должна бы возбуждать их к лучшей жизни, но – увы! на деле выходит противное. Что может их побудить к принятию христианской веры, когда видят, что ты, христианин, ведешь столь же преступную жизнь, так же любишь, богатство и содрогаешься при одной мысли о смерти? Не столько ли же мало мы выражаем терпения при постигающих нас бедствиях, болезнях? Не с такой же ли стремительностью бежим в цирк и театр, как и они? Как они могут верить в те истины, которые мы проповедуем? Что может их убедить? Чудеса? Но они в настоящее время немногочисленны. Святость нравов? Но ничья жизнь не служит образцом для сего. Наша любовь? Но наши души совершенно опустели и в них нет и следа теплого чувства любви». С великой мукой в сердце Иоанн Златоуст скорбел оттого, что его одни ревность о правде Божьей ослабела в людях, а их вера стала формальной и скатилась до обрядоверия – люди лишь именовались христианами, но жили и думали как язычники, их не восхищал пример апостолов, мучеников и исповедников, они ставили комфорт и житейское благополучие выше верности Христу, мало кто изучал Слово Божие, но многие были суеверны – особенно женщины, а потому Иоанн призывал читать Священное Писание и увидеть самих себя и всю свою жизнь в свете Евангелия; отсюда – возникнет сокрушение сердца и покаяние, жажда спасения и Богопознания: «Вдали от солнца тень увеличивает тело, вблизи – уменьшает его. Нужно поместиться в полном свете Писания, чтобы вполне сознать пустоту человеческих дел. Священное Писание дает смысл и зрение невидимого. Кто из вас, находясь дома, берет в руки христианскую книгу, вникает в ее содержание? Никто не может этого сказать о себе. Шашки, игральные кости найдутся у многих, а св. книги – ни у кого или у немногих, да и те занимаются ими не более таких, которые вовсе их не имеют, связывая и навсегда отлагая книги в шкафы, и вся забота только о тонкости кожи, на которой написаны книги, о красоте письма, а не о самом чтении. Книги приобретаются не для пользы, а чтобы показать свое богатство, похвастать просвещенностью или ложным благочестием. До такой степени доходит тщеславие. Если дьявол не терзает проникнуть в тот дом, где есть Евангелие, тем более не коснется он души, усвоившей себе Писание. Освяти твою душу, имея всегда Священное Писание и на устах и в сердце». Для того, чтобы нравственно возродить общество и исправить нравы своих современников, в своих проповедях Иоанн Златоуст обращался к Евангелию – он хотел «зажечь свет Евангелия в каждой отдельной душе», просветить умы людей Слово Божиим и привести их к познанию Истины, а потому – он призывал каждого христианина читать и изучать Библию – читать в уединении и в кругу семьи, ибо «даже один вид Евангелия делает нас более воздержанными от греха; если мы и дерзнем на что-нибудь запрещенное и сделаем себя нечистыми, то, возвратившись домой и взглянув на эти книги, мы осуждаем себя в совести и делаемся менее склонными к повторению тех же грехов. Как только кто касается Евангелия, то тотчас благоустрояет ум свой и при одном взгляде на него отрешается от всего житейского. Если же присоединится и внимательное чтение, то душа, как бы вступая в таинственное святилище, очищается и делается лучшей, так как с ней беседует Бог через эти Писания». Для святителя Иоанна Златоуста было характерно историческое и типологическое понимание Библии, а также – благоговейно-молитвенное и нравственно-практическое отношение к Евангелию, поэтому он не столько старался отыскать сокровенный и таинственный смысл, сокрытый под покровом буквы двух Заветов, сколько пытался научить людей видеть свою жизнь в свете Евангелия и быть достойными учениками Христа – жить по совести и правде Божьей и взять себе в пример Христа и Его апостолов: «Благодать Духа для того и устроила, что эти книги сложили мытари, рыбаки, скинотворцы, пастухи коз и овец, люди простые и неученые, чтобы они были понятны всем». «Для кого не ясно все, что заключается в Евангелиях? Кто, слыша, что блаженны кроткие, блаженны милостивые, блаженны чистые сердцем и подобное этому, будет нуждаться в учителе, чтобы сколько-нибудь понять сказанное? А обстоятельства знамений, чудес и исторических повествований не всякому ли понятны и ясны?» Вместе с этим он дает простому человеку совет, как нужно поступить в случае затруднений: «Возьми в руки книгу; прочитай всю историю; понятное удержи в памяти, а неясное и непонятное прочти несколько раз; если же и при частом чтении не в состоянии будешь понять того, о чем говорится, ступай к мудрейшему, поди к учителю, снесись с ним о сказанном, покажи великое усердие, и Бог, видя, что ты употребляешь такое старание, не презрит твоей неусыпной заботливости; если человек не изъяснит тебе искомого, то Он Сам, несомненно, откроет». По справедливому суждению профессора  И.В. Попова: «Каждую семью Иоанн Златоуст хотел обратить в Церковь, а главу семьи – в священника и миссионера». С точки зрения святого Иоанна Златоуста вся жизнь христианина должна быть церковной – он должен являть себя учеником Христовым не только в храме, но на всех путях жизни, не только монастырь, но и семья должна быть малой Церковью – в идеале дом должен быть подобием храма, но ничто не может заменить храм Господень, где совершается Божественная Литургия и все христиане соединяются вокруг Евхаристической Чаши, где молитва всех вменяется за каждого, а молитва каждого – за всех, где соединяется Церковь земная и Церковь Небесная, люди и Ангелы, живые и усопшие, где Сам Христос пребывает среди верующих в Него: «Дома молиться можно и нужно, но нельзя молиться так, как в храме, где такое множество отцов, где возносится к Богу единодушный глас. Не так скоро ты услышан будешь, молясь сам по себе, как вместе с братьями твоими, ибо здесь есть нечто более, как-то: единодушие, согласие, союз любви, молитва священников. Такая молитва имеет гораздо большую крепость, большее дерзновение, чем молитва домашняя».
                С грустью святой Иоанн Златоуст наблюдал как люди искали знамений и чудес, но пренебрегали заповедями Евангелия, они стали страшиться скорбей – в том числе скорбей за Христа Спасителя, поэтому вселенский учитель Церкви считал, что мирное время в Церкви, когда нет никаких гонений, есть самое опасное время: «Ныне наслаждаясь миром, мы ослабели, обленились и наполнили Церковь тысячами зол. Когда же терпели гонение, тогда были благонравнее, усерднее, ревностнее; что огонь для золота, то скорбь для души: она стирает с нее скверну, делает ее чистою, свежею и ясною. Скорбь вводит в царство, а беспечальная жизнь – в геенну». Святителя Иоанна Златоуста печалило, что стоявшие во храме люди громко разговаривали между собою, а иногда даже ссорились во время совершения таинства Евхаристии – к ним проповедник обращался с суровым словом: «Что ты делаешь, человек, как не боишься, что в то время, как ты разговариваешь, нерадишь, демон, нашедший душу праздною, войдет в нее, как в дом без дверей. Верь, что в момент освящения хлеба и вина небо открывается, и Ангелы сходят с него».  В своих проповедях Иоанн Златоуст, подражая апостолу Павлу, стремился просвещать людей, привести их к Богу и спасению; он посвятил  все силы и весь свой талант Церкви и служению Богу, утешал скорбящих вразумлял заблудших, примирял враждующих, обличал еретиков и звал их к покаянию, заступался за вдов и сирот, помогал бедным и обездоленным, возвещая: «Бедные суть также дети одного Отца небесного, в лице которых нам представляется Сам Иисус Христос. Он благоволил, чтобы доставить нам случай засвидетельствовать к Нему любовь и признательность, являться к нам в лице бедных, странников, узников и болящих. Он говорит нам устами сих несчастных: если вы не хотели быть признательными ко Мне за все, что Я сделал и потерпел для вас, имейте сострадание к Моей бедности, если Моя бедность не трогает вас, сжальтесь над Моими страданиями, которые изнуряют Меня, над Моими цепями, которые тяготят Мои руки и ноги. Если Мои страдания, бедность, цепи не трогают вас, подумайте хотя о том, как мало то, чего Я у вас прошу. Я не требую от вас многоценных приношений; Я прошу только один кусок хлеба, кров от темной ночи, слово ласковое и совет добрый. Подайте Мне милостыню, чтобы приобрести право на те небесные награды, которые Я обещал милостивым». По слову митрополита Трифона Туркестанова святой Иоанн Златоуст «видел, насколько бедняки своим благочестием, своею преданностью Церкви превосходят богатых. В то время, когда последние, оставаясь в глубине души язычниками, все свое время посвящают забавам и развлечениям, а в церковь являются только по необходимости, и то на самое короткое время, бедные наполняют храмы, внимательно слушают проповеди, усердно молятся. Как же было не любить Златоусту этих преданнейших ему детей духовных, любовь которых ничто не могло поколебать: ни гонения, ни изгнания, ни насмешки, ни издевательства, ни унижения любимого архипастыря, – которые с радостью шли за ним на верную смерть». С горечью в сердце Иоанн Златоуст ярко, образно и экспрессивно изображал языческие нравы своего времени – великолепные дворцы богачей поражали своей роскошью, знатные люди утопали в неге и предавались самым постыдным чувственным наслаждениям, а бедняки ютились в лачугах и погибали от голода и болезней, сильные мира сего теснила слабых и с презрением смотрели на обездоленных, а обездоленные – озлоблялись и поднимали мятежи – так разыгрывались кровавые сцены, ужасающие всякого христианина. Как проповедник любви и обличитель пороков, святитель Иоанн Златоуст видел, что социальное неравенство есть величайшее зло, оно разделяет людей на враждующие лагеря и неизбежно ведет к кровопролитию, ибо имеют несметные богатств и изощряются в отыскании все новых удовольствий, чувствуя себя хозяевами жизни, а другие – прозябают в нищете, ходят в лохмотьях и не имеют куска хлеба, но истоки социального неравенства духовны – оно проистекает от греховности и эгоистичности людей, являясь следствием их падшести. С нравственным возмущением Иоанн Златоуст восставал на богачей, щеголяющих колесницами, дворцами, пышными нарядами и золотыми украшениями, забыв все заповеди Евангелия и нужды бедняков, он обличал щегольство как тяжелую болезнь души и самый верный признак испорченного сердца, и сочувственно описывал нищенский удел бедняков, которым «не дают дышать и одинаково изнуряют, плодоносны ли их поля, или нет. Может ли быть нищета подобна их нищете, когда они в конце зимы, проведенной в грубой работе, изнуренные холодом, дождем и ночными трудами, возвращаются домой с пустыми руками и притом еще в долгу. Они трепещут пред наказанием, пред незаконными поборами и грабительством управителей». Верный христианским идеалам святитель Иоанн Златоуст говорил, что на его глазах оживала евангельская притча о богаче и нищем Лазаре, он порицал богачей и указывал на то, что в основе происхождения их богатств зачастую лежит несправедливость – обман и насилие: «Скажи мне, каков источник твоего богатства? От кого ты получил его, и от кого получил его тот, кто передал его тебе? Можешь ли ты, восходя чрез несколько поколений, показать, что приобретение его праведно? Этого не может быть. Корень и происхождение его окажется в несправедливости. Почему? Потому что Бог в начале не сотворил одного богатым, а другого бедным. И впоследствии Он не брал и не показывал одному сокровища золота, а другим отказывал в праве искать его; но Он оставил землю свободною для всех. Как в самом деле образовались эти огромные богатства, если не на счет малых и бедных? Они суть плод алчности и жадности, двух самых ужасных и возмутительных пороков. Знаешь ли ты, как вообще люди обогащаются? Посредством разных мелких проделок и обманов, с которых начинают мелкие торгаши и ремесленники, а затем и прямо при посредстве широких расчетов на бедственность людей». «Всякий богач – беззаконник или наследник беззаконника. Ты получил свое богатство по наследству, – пусть так. Ты не грешил сам, но уверен ли ты, что теперь не благословляешь воровство и прежние преступления? Богатство – это произведение жадности и скупости, двух самых ужасных пороков». В пламенных проповедях обличая жестокосердных и циничных богачей, наживающихся за счет вдов и сирот, святой Иоанн Златоуст отстаивал нравственные идеалы Евангелия и апостольского века, клеймил позором ростовщиков и напоминал, что легче верблюду пройти через угольное ушко, чем богачу попасть в Царство Небесное. По замечанию профессора А. П. Лопухина: «В этом отношении с одинаковым негодованием высказывались все великие отцы и учители церкви – кроме святого Иоанна Златоуста, святой Амвросий и блаженный Иероним, святой Василий Великий и Астерий. Удивительно ли, что при виде такого зазорного зрелища бессмысленной расточительности – с одной стороны и вопиющей бедственности – с другой, из груди этих великих выразителей религии любви по временам вырывались возгласы резкого негодования и осуждения на жестокие излишества гордости, эгоизма и хищничества!.. Неудивительно также, что эти великие святители, не видя другого средства для осуществления христианского идеала в окружавшей их печальной действительности, прямо указывали на монастыри, как единственные места, куда не мог вторгаться мир с его страстями и неправдами, где царствовала братская любовь, где не было ни богатых, ни бедных, исключались самые понятия о моем и твоем и где, поэтому, христианский идеал находил себе единственное убежище».
                Святитель Иоанн Златоуст проповедовал, что если бы богачи были христианами, то они были бы исполнены братской любви ко всем обездоленным, продали имения свои и раздали бы их нищим – исполнили бы слова Иисуса Христа, сказанные богатому юноше, но, к сожалению, среди богачей редко встречаются благочестивые люди, а подавляющее большинство из них – напоминает тщеславных и безумных богачей из евангельских притч. Возмущенный бессердечием богатых и знатных людей, Иоанн Златоуст с праведным гневом порицал их, а это вызывало недовольство сильных мира сего, но на их упреки вселенский учитель отвечал:  «меня обвиняют в том, что я нападаю на богатых; но они сами, разве не постоянно нападают на бедных? Нет, я нападаю не на богатых, а на тех, которые злоупотребляют своим богатством. Не перестану я повторять: я порицаю не богача, а грабителя. А иное дело богач, иное дело – грабитель; иное дело богатство, иное дело – алчность. Различайте же то, чего не должно смешивать. Ты богат? – Я не препятствую тебе. Ты грабитель? – Я обличаю тебя в преступлении. То, чем ты владеешь, принадлежит тебе? Темь лучше, – ты имеешь право пользоваться им. Но если ты присвоил себе чужое добро? – Я не смолчу. Ты хочешь меня побить камнями? Я готов отдать мою кровь, если только этим помешаю тебе в преступности. Что мне ненависть и нападки? Одно только занимает меня: преуспеяние моих слушателей. Если ты враг бедного, я обвиняю тебя; но пойми, что жестокость богача гибельнее для него самого, чем для бедного». Не только на заре своих пастырских проповедей в Антиохии, но и в последние годы своего архиерейского служения,  когда злоба врагов уже сплетала терновый венец мученичества, возлагаемый на главу святого Иоанна Златоуста, он возвещал: «Мне говорят: не перестанешь ли ты нападать на богатых? Опять анафемы на богатых!» А я отвечу вам; опять заявляет о себе ваша жестокость к бедным! Вы не перестаете обижать бедных – и я не перестаю укорять и порицать вас. Да и не вас преследую я, а волка. Если ты не волк, я не преследую тебя. Если же ты сделался волком, то сам себя вини. Я не против богатых, знайте это; напротив, я за богатых. Я не нападаю на них, а хочу исцелить их недуг». Бесстрашие святого Иоанна Златоуста, неугасимое дерзновение его пламенной веры и верность правде Божьей были так велики, что он, как ветхозаветный пророк Илия и Иоанн Предтеча, не боялся порицать даже венценосных особ – в частности царицу Евкокию, нагло и бесстыдно присвоившую себе виноградник одной беззащитной вдовы.
                Проповедуя в храмах о том, что алчность – это пагубная страсть, властвующая над корыстными и скупыми богачами, закореневшими в эгоизме, святой Иоанн Златоуст  призывал всех богатых и знатных людей проникнуться любовью Христовой ко всем обездоленным и несчастным, не презирать бедняков, а помнить, что каждый из них сотворен по образу и подобию Божиего, что ради всех них Христос пролил Свою святую кровь на Голгофе, что всех нас ожидает Суд Господень, на котором Христос испытает силу нашего человеколюбия и то, исполнили ли мы Его заповеди во дни нашей жизни. Если в обличениях нечестивых богачей голос Иоанна Златоуста возвышался до раскатов грома, то в слове о бедняках и угнетенных он становился нежен и любвеобилен, полон сочувствия и сострадания. Святитель Иоанн Златоуст – один из величайший проповедников милосердия и вдохновенный апостол милостыни, он учил, что милостыня – это царица добродетелей и проявление человеколюбия к беднякам, исполнение заповеди о любви к ближнему, через которую мы уподобляемся Самому Сыну Божиему – Иисусу Христу: «Милостыня делает людей подобными Богу. Ничто не может сравняться с ее мощью. Это величайшая из добродетелей. Тем, кто любит ее, она дает самое близкое место рядом с царем, и конечно справедливо, потому что девство, пост, покаяние служат только тем, кто соблюдает их, а милостыня распространяется на всех членов Иисуса Христа... Она мать человеколюбия, – той любви, которая есть наилучшее украшение христианства, знак, по которому познаются истинные ученики Евангелия; она есть великое исцеление наших грехов, лестница, поставленная между небом и землей, связь, которая сдерживает вместе различные части тела Господня». «Пост, коленопреклонение приносят пользу только одному, соблюдающему их, и не спасают никого более; но милостыня простирается на всех. Она обнимает все члены Христа, а ведь гораздо прекраснее добрые дела, простирающиеся на многих, чем ограничивающиеся одним; любовь – величайшее дарование. Будем постоянно проявлять ее, и мы будем не ниже Петра и Павла, несмотря на их чудеса». «Великое и многоценное дело, когда, человек совершает милостыню. Этот дар милостыни значит больше, чем дар воскрешать мертвых. Напитать Иисуса Христа, когда Он алчет, не значить ли это более, чем извлечь человека из гроба во имя Иисуса Христа? В первом случае ты даешь Богу, во втором – принимаешь от Него. А награда обещана не тем, кто принимает, а тем, которые дают». «Давай бедным, говорит он в другом месте, и этим твой Судья будет умилостивлен. Покаяние без милостыни мертво, или по крайней мере оно не имеет крыл, не может летать по высоте». «Творить милостыню, это – делать лучший из торговых оборотов: тут покупают дешево, чтобы продать дорого; ибо что может быть дешевле куска хлеба или каких-нибудь заурядных одежд? Между тем, подавая их ближнему своему, ты продаешь их Богу. Тот, кто дает взаймы, желает иметь залог, обеспечение. Но где залог у бедного? У него нет ничего. Где у него обеспечение? – Он наг и не имеет доверия. Посему Бог, видя бедного в опасности по причине его нищенства и богача – по причине его жестокосердия, становится между ними: бедному Он предлагает Себя в качестве обеспечения, богатому в качестве залога. Ты не хочешь одолжить этому человеку, говорить Он, по причине его бедности; в таком случае одолжи Мне, по причине Моего богатства. – Будь, говорит, благонадежен: Мне взаймы даешь. Какую пользу получаешь ты, когда даешь взаймы другим? Не на сто ли получаешь один, если ищешь законной лихвы; а если обогащаешься своею алчностью, то соберешь двойной и горький несправедливый плод. Но Я награждаю большим твою страсть к обогащению. Ты ищешь в сто раз меньше, а Я даю тебе в сто раз больше. Но так как честный должник обыкновенно определяет срок и назначает день уплаты, то послушай, когда и где воздаст тебе долг Тот, кто взял у тебя взаймы чрез нищего. Когда сядет Сын Человеческий на престол славы Своея, и поставит овцы одесную Себя, а козлища ошуюю, и речет сущим одесную Его: приидите благословеннии Отца Моего, наследуйте уготованное вам царствие от сложения мира? За что? За то, что взалкахся, и додесте Ми ясти; возжадахся, и напоисте Мя; наг был и одясте Мя. И вот что, заметь, удивительно: ни о какой другой добродетели не упоминает Он, кроме дел милостыни. Хотя и мог бы сказать: придите благословенны, потому что вы целомудренно жили, потому что сохраняли девство, избрали евангельское житие, но умалчивает об этом, не потому, чтобы недостойно было упоминания, а потому, что эти добродетели ниже милосердия. Итак, дадим Богу взаймы милосердие. Дадим взаймы, чтобы, как я сказал раньше, обрести Его должником, а не судьей, потому что должник стыдится заимодавца, стыдится и оказывает ему почтение». Слагая высокопоэтичный гимн милостыне, Иоанн Златоуст провозглашает, что творить милостыню лучше, чем быть царем и носить, ее сила разрывает узы вражды и изгоняет тьму из сердца, погашает огонь страстей и отверзает врата Царства Небесного, она – проявление деятельной любви, без которой нет спасения, ибо дар чудотворения и все знания, вся мудрость и вера, двигающая горами – все ничто без любви. «Бог предал за тебя своего Сына, а ты не даешь и куска хлеба этому Сыну, который был предан и заклан за тебя? Отец без колебания предал Его за тебя, хотя Он был истинно Его Сын, а ты оставляешь умирать Его с голода, хотя даже и то, что бы ты дал Ему, происходит от Него, и ты дал бы это ради твоей собственной пользы. Может ли быть нечестие больше этого? Он распят ради тебя, Он умер за тебя, Он терпит голод ради тебя; ты дал бы Ему только то, что принадлежит Ему и притом ради твоей собственной пользы, и ты отказываешься дать это? Не жестче ли камня те, которые, увлекаемые столькими побуждениями быть добрыми, продолжают упорствовать в этом дьвольском бесчеловечии? Для Иисуса Христа недостаточно того, что Он умер на позорном древе: Он хочет быть бедным, нагим, странником, Он хочет быть узником и больным, чтобы приобресть тебя по крайней мере этим». Обращаясь от лица Иисуса Христа к людям, Иоанна Златоуст писал: «Я был наг, и наг еще и теперь; Я был узником, и таков еще и теперь. Пусть то или другое состояние подействует на твою душу. Ради тебя терпел Я голод, и терплю его еще и теперь. Я жаждал на Голгофе, и жажду в лиц бедных, дабы Мои прошлые бедствия и бедствия настоящие привлекли тебя ко Мне и умилосердили тебя ради твоего же собственного спасения. Хотя бы ты обязан быль Мне тысячью благодеяний. Я не долга требую от тебя, а венец предлагаю тебе: Я обещаю тебе небо за скромную милостыню. Я не говорю тебе: избавь Меня от бедности, отдай мне твои богатства, хотя Я и беден, то ради тебя; Я прошу у тебя только немного хлеба, одежды, пособия в своей бедственности. Будучи узником, Я не прошу тебя разбить Мои оковы, но посетить того, кто связан ради тебя; Я удовольствуюсь этим благодеянием, за которое обещаю тебе небо. Я разрушил твои цепи, самые тяжелые из цепей; взамен этого Мне достаточно, если ты придешь посетить Меня в темнице. Я мог бы и без всего этого увенчать тебя, но Я хочу быть твоим должником, дабы, получая венец, ты имел удовлетворение в том, что он заслужен тобою. Вот почему, сам имея возможность питать Себя, Я выпрашиваю Себе пропитание. Вот почему Я стою у твоих дверей, протягиваю руку и прошу помочь Мне, ибо Я люблю тебя. Я люблю стол, как это в обычае у друзей; Я отлагаю Мою славу, чтобы принять от тебя Свой хлеб; скажу перед всей землей, возвещу всем людям, что ты именно утолил Мой голод. Мы стыдимся жить из счет других; мы скрываем то благодеяние, которое получено нами. Иисус Христос, напротив, любит нас настолько, что когда даже мы тайно подаем милостыню, Он повсюду возвещает о ней с великими похвалами и не стыдится сказать, что Он быль наг и мы одели Его, был голоден и мы напитали Его».
                Размышляя о том, почему благой Господь попустил людям разделиться на богатых и бедных, Иоанн Златоуст возвещал: «Вы смущаетесь, видя на земле богатых и бедных, и пользуетесь случаем обвинять Бога в несправедливости. Я же напротив говорю, что неравенство между нами по состоянию есть одно из доказательств Его Промышления. Не будь бедных – и у вас не было бы ни матросов, ни лоцманов, ни рабочих, ни кузнецов, ни хлебников. Кто стал бы заниматься каким-нибудь механическим ремеслом? Все было бы смятением и беспорядком. Бедность есть великая наставница людей: она побуждает и принуждает их к работе и к занятию ремеслами. Если бы мы все были богачами, мы все заснули бы в лености; домостроительство мира поколебалось бы и общество не могло бы существовать». По убеждению святого Иоанна Златоуста все на небе и на земле принадлежит одному Богу, по Своему премудрому Промыслу Он попускает одному бедность, а другому богатство, причем – богатством дается, чтобы служить Богу, поэтому скупой и корыстный богач – святотатец, обкрадывающий Самого Бога.  Для святителя Иоанна Златоуста очевидно, что богатство попускается Богом человеку, чтобы он использовал его в благих целях – в проявлении братской любви к нуждающимся, ибо премудрый и всеблагой Господь делает все, чтобы в наших сердцах воцарилась евангельская любовь: «Какие дивные меры принял Бог с самого начала, чтобы внушить нам чувство человечности и любовь, которая соединяла бы одних с другими? Он дал нам общего отца Адама. Почему не являемся мы в мир совершенно возмужавшими, как сам Адам? Нет, нужно было, чтобы мы были усыновлены, рождены нашими родителями, нужно было родиться одним от других, чтобы нас соединила взаимная любовь. Отсюда проистекают семейные чувства, взаимная любовь родителей и детей, братьев и сестер. Чтобы расширить круг этой чистой и глубокой любви, Бог запретил браки между родственниками. Этим Он желал смешать одни семьи с другими. Наконец, Он даровал нам сладкое чувство дружбы, сделал нас зависимыми друг от друга, неспособными обойтись без взаимных братских услуг. Если нас соединяют такие отношения, то какая важность в тех различиях, в какие ставят нас звания и богатства?». По глубокомысленному рассуждению Иоанна Златоуста все земные блага бренны и мимолетны: быстро исчезает юность, и настает старость, красота увядает с течением времени, сила сменяется слабостью, здоровье – болезнью, почет – позором, богатство – бедностью, но самый несчастный из всех людей – это скопой и жестокосердный богач, который пожнет наказание Господне, описанное в евангельской притче о богаче и Лазаре: «Умер богач, и был похоронен; отошел и Лазарь; не скажу: умер; потому что смерть богача была действительно смертью и погребением, а смерть бедного – отшествием и преставлением к лучшему, переходом с поприща борьбы к наградам, из моря в пристань, от сражения к торжеству, от подвигов к венцу. Отошли оба туда, где предметы имеют истинный вид; театр закрылся и маски сняты. На здешнем театре в самый полдень употребляются завесы, и многие являются на сцене в чужом виде и с масками на лице, пересказывают старую басню и повествуют о каких-нибудь делах; иной представляется философом, не будучи философом; иной царем, не будучи царем, по только имея вид царя – по содержанию басни; иной – врачом, не умея управиться и с деревом, но только надевши платье врача; иной – рабом, будучи свободным; иной учителем, не зная и грамоты; представляются не тем, что они суть на самом деле, а что они действительно, тем не показываются; показывается врачом тот, кто вовсе не врач; показывается философом тот, Кто только на маске имеет такую прическу; показывается воином тот, у Кого только платье воина; но как ни обманчив вид маски, он не изменяет природы, действительность которой извращает; маски держатся, пока увеселяющиеся сидят в театре; но когда наступит вечер, театр закроется, и все разойдутся, тогда маски сбрасываются, и кто в театре представлялся царем, вне его оказывается медником; маски сброшены, обман прошел, открылась истина; и оказывается вне театра рабом, кто внутри его представлялся свободным; внутри театра, как я сказал, обман, а вне – истина; настал вечер, кончилось зрелище – и открылась истина. Так и в жизни и при кончине. Настоящее – театр; здешние предметы – обманчивая внешность, и богатство и бедность, и власть и подвластность, и тому подобное; а когда кончится тот день, наступает ночь для грешников, а день для праведников; когда закроется театр, когда обманчивые виды будут отброшены; когда будет судим каждый своими делами, – не с богатством своим, не с властью своей, не с почестями и могуществом своими, но каждый с делами своими – и начальник и царь, и женщина и мужчина; когда Бог Судья спросит нас о жизни и добрых делах, а не о важности званий, не о низком состоянии бедности, не о высоком состоянии надменности, и скажет: подай Мне дела, хотя ты и был раб, лучшие, чем у свободного; хотя ты была женщиною, более мужественные, чем у мужчины; когда отброшены будут обманчивые внешности; тогда обнаружится и богатый и бедный. И как здесь, по окончании театра, иной из сидевших вверху, увидев в театральном философе медника, говорит: о! не был ли этот в театре философом? а теперь вижу его медником. Этот не был ли там царем? а здесь вижу в нем какого-то низкого человека. Этот не был ли там богачом? а здесь вижу его бедным; так будет и там... Итак этот богач стал бедным, или лучше – был беден и тогда, когда был богат. Ибо что пользы человеку, если он имеет чужое, а своего не имеет? Что пользы человеку приобретать деньги, и не приобретать добродетели? Я имею, скажешь ты, землю плодоносную. Что же такое? Но не имеешь души плодоносной. Имеешь рабов? Но не имеешь добродетели! Имеешь одежды? Но не приобрел благочестия! Чужое имеешь, а своего не имеешь. Если бы кто вверил тебе залог, разве я мог бы назвать тебя богатым? Никак. Почему? Потому, что ты владеешь чужим; потому, что это – залог; и о, если бы это было только залогом, а не прибавлением к твоему наказанию!». Напоминая своим слушателям богооткровенную истину, гласящую, что нельзя служить двум господам – Богу и мамоне, святой Иоанн Златоуст проповедовал о преимуществах бедности: если бедняк не погрузится в зависть и злобу, то он станет более сострадателен и менее суетен, чем богач, он помнит о смерти, лучше осознает зыбкость земной жизни и непостоянство земных благ. В бедности жили величайшие мужи – пророки  Илия и Елисей, Иоанн Креститель и апостолы, наконец, Сам Христос Богочеловек освятил бедность, показав, что она не унижает достоинство христианина и служит неувядаемым венцом славы.
                По воззрению святителя Иоанна Златоуста в идеальном христианском обществе не могло бы быть никакого социального неравенства, ибо любовь сплотила бы между собой всех верующих во Христа, которые искали не земных богатств и сокровищ, а Царство Небесное и правду его, у них были бы общие блага, а каждый был бы свободным и одухотворенным человеком. Во дни земной жизни Иоанна Златоуста общество было проникнуто языческими нравами и существовало рабство – страшной духовной и социальной язве, возникшей в результате грехопадения. Размышляя о возникновении и сущности рабства, святитель Иоанн Златоуст учил, что первоначально рабства не существовало, оно – противно благому и премудрому Богу, одарившему каждого из нас свободой: «Бог, созидая человека, сотворил его не рабом, но свободным. Он сотворил Адама и Еву, и оба они были свободны». Причиной возникновения рабства было грехопадение и извращение природы и нравов людей грехом, а поводом – непочтительность Хама к своему опьяневшему отцу – Ною. «До этого времени между людьми не было такой изнеженности и такой роскоши, чтобы один нуждался в услужении других, но каждый служил сам себе, все были в равной чести, и не было никакого неравенства. А как явился грех, то и нарушил свободу и уничтожил достоинство, дарованное человеку от природы».  «Рабство произошло от любостяжания, а также от зависти, от ненасытной алчности... Потом возникновению рабства способствовали войны, сражения, где стали брать пленных». В истоках своих рабство – это печальное следствие алчности и властолюбия, оно противно Евангелию и апостольской Церкви, ибо Господь создал всех нас свободными, свобода – это образ Божий  в нас и печать Богоподобия, а потому в христианском обществе рабства быть не может: «Не говорю о рабах – их тогда не было, быть может, отпускали их на волю». Если человек обращается с людьми как с рабами, то он не христианин, более того – он пожнет наказание Господне за свою гордыню и жестокосердие и его душу будут ожидать узы вечных мук и неугасимое пламя, такова – страшная кара, ожидающая всех рабовладельцев. Как пламенный проповедник Церкви святой Иоанн Златоуст вопрошал богатых и знатных людей своего времени: «Для чего иметь множество слуг? Как в отношении к одежде и пище надобно заботиться только о необходимом, так и в отношении к слугам. И какая в них нужда? Нет никакой. Одному господину надлежало бы иметь только одного слугу или, лучше, двоим и троим господам одного слугу... Бог для того дал нам руки и ноги, чтобы мы не имели нужды в слугах; и не нужда ввела сословие рабов, – иначе вместе с Адамом был бы сотворен и раб, – но это есть следствие греха и преслушания. А Христос, пришедши, прекратил и это: во Христе нет ни раба, ни господина». С апостольской ревностью о правде, Иоанн Златоуст говорил, что если бы в рабовладельцах была бы хоть капля милосердия и человеколюбия, то они бы даровали свободу рабам своим, а если бы в сердцах богатых и знатных людей воцарилась Христова вера, то они  обращались бы с бедными и рабами как с равными, ибо в каждом человеке запечатлен образ Царя Небесного, а Евангелие призывает нас быть человеколюбивыми. «Если ты собираешь множество слуг, то делаешь это не из человеколюбия, а из стремления к роскоши; если бы ты заботился об их благе, то не заставил бы никого из них служить тебе, но, купив и научив их ремеслам, чтобы они могли продовольствовать сами себя, отпустил бы их на волю. Если же ты бичуешь их, если налагаешь на них оковы, то это уже не дело человеколюбия». Апостол Павел ясно и вдохновенно возвещал, что Христос искупил нас дорогой ценой – страшной ценой Своей голгофской жертвы, а потому мы не должны делаться рабами людей, но должны стоять в свободе, дарованной Христом.
                В своих пламенных и громогласных проповедях Иоанн Златоуст предрекал уничтожение рабства – его не может быть в христианском обществе, в то же время, понимая, что сделать этого в одночасье нельзя, он обращался к рабам и свободным сов своим пастырским словом и увещеванием. Святой Иоанн Златоуст замечает, что величайшие умы древнего мира – Сократ, Платон и Аристотель – даже в своих умозрениях об идеальных государствах и рассуждениях о справедливости не смогли возвыситься над социальным порядком и нравам своего века, не смогли разрешить роковую проблему неравенства и освободить человечество от уз рабства,  но явился Христос Искупитель, Он освободил нас от духовного рабства дьяволу через Свою голгофскую жертву и победу над смертью и преисподней, Он искупил всех нас Своей бесценной кровью от греха, проклятья и смерти, дал заповеди в Нагорной проповеди, чтобы восстановить первозданное равенство людей на основе духовной свободы и братской любви. Всякий знатный и богатый человек должен помнить, что его раб – тоже человек, искупленный кровью Христом Спасителя, что все люди братья – по происхождению от Адама и Евы, а потому на самом деле нет разделения на знатных и простолюдинов, а кроме того, во Христе мы обретает еще более высокое духовное братство через усыновление Богу. Обращаясь к рабовладельцам, Иоанн Златоуст призывал их быть сострадательными к рабам и прощать их проступки, не обижать и не притеснять их, помня, что всех нас ожидает Суд Господень и все мы призваны жить по нравственному закону Евангелия: «Не думай, что за обиду, причиняемую рабу, Бог простит потому, что она причинена рабу. Внешние законы, как законы человеческие, допускают еще различие по происхождению, но закон общего Владыки не знает никакого различия, так как Он благодетельствует всем вообще и наделяет всех одним и тем же». Обращаясь к одной знатной даме, Иоанн Златоуст призывает ее не наказывать свою рабыню телесными наказаниями, а использовать иные средства – ласку и доброту в слове и на деле, помня, что рабыня столь же драгоценна в очах Господних и столь же любима Христом, как и самая знатная особа: «Исправляй рабу не бичами только, но и лаской, и добрым обращением... Если она склонна к пьянству, отними у нее возможность пьянствовать, призови мужа, увещевай... Но что делать, говорят, если она предается распутству? Выдай ее замуж, пресеки повод к распутству, не позволяй развратничать. Но что если она ворует? Наблюдай и присматривай за ней. О, скажешь, что за претензии? Мне быть сторожем? Какое безумие! Отчего, скажи, и не быть тебе сторожем? Разве у тебя не такая же душа, как и у нее? Разве она не удостоена тех же даров от Бога? Не к одной ли она приступает с тобой трапезе? Что же, говоришь ты, если она бранчлива, сварлива, склонна к пьянству? А сколько есть таких и между свободными женами?». В своих церковных проповедях Иоанн Златоуст призывал к милосердию, он защищал бесправных и тревожил совесть своих слушателей, не только на словах, но и на деле защищая рабов от притеснения своих господ. Когда святой Иоанн Златоуст узнал, что один из его диаконов бьет своего раба – мальчика Евлалия, то он запретил этому диакону служение и стал заступником несчастного ребенка, каковым и должен быть всякий истинный служитель Евангелия. Святитель Иоанн Златоуст призывал господ относиться к своим рабам с уважением и добротой, подобно Аврааму: «Ты приобрел, купил раба? Приказывай ему прежде всего жить по воле Божией, чтобы он был кроток в отношении к своим товарищам, чтобы особенно заботился о добродетели. Дом каждого есть как бы город, и каждый хозяин есть начальник над собственным домом. Идеалом доброго отношения к рабам служит Авраам: он имел рабов, но известно, что он обращался с ними не так, как с рабами». Обращаясь к рабам, святой Иоанн Златоуст сочувствовал всем страдающим от человеческой тирании, призывал их не озлобляться и не желать мщения, но хранить доброту в сердце вопреки всему, бороться за свою свободу – за внутреннюю свободу от низких страстей и обрести высшую свободу во Христе, быть господами над самими собой – над своим умом, сердцем и волей, служить Богу, а своему земному поработителю повиноваться в том случае, если его повеление соответствует святой воле Бога Вседержителя, изложенной в Евангелие, иными словами – не совершать преступных и греховных повелений. Не следует исполнять приказаний, противных святой воле Бога, даже если это грозит карой, страданием и самой смертью, ибо мы призваны быть верными Христу и угождать не людям, но Богу. «Когда господин не требует ничего противного воле Божией, тогда должно повиноваться ему и покоряться, а простираться далее не должно: так раб остается свободным! Если же ты простираешься далее, то делаешься рабом... Не делайтесь рабами человеков, то есть не повинуйтесь людям, когда они повелевают что-нибудь постыдное». Обращаясь к книгам Ветхого Завета, святой Иоанн Златоуст нашел образ праведного раба в лице Иосифа – он добровольно и по совести служил египетскому фараону, приобрел его расположение, но когда госпожа влекла его ко греху, он остался непреклонен и праведен в очах Господних. По определению Иоанна Златоуста раб есть человек подневольный, обиженный и оскорбленный, вся его жизнь – непрестанное мученичество и терпение скорбей, но если он будет верен Христу и Его евангельским заветам, осуществит в жизни своей Нагорную проповедь и евангельские идеалы, то он станет великим подвижником и славой Церкви, превзойдет Эпиктета и Эзопа, угодит Богу и обретет спасение, более того – он будет прославлен на небесах. Христос заповедовал терпеть обиды и прощать обидчиков своих, отвечать на зло – добром, на проклятье – молитвой, на ложь и клевету – исповеданием правды. Святитель Иоанн Златоуст призывал рабов не к пассивному повиновению господам без всяких рассуждений, а к подвижничеству и подвигу несения креста своего, он находил высокий образец нравственного героизма в лице тех рабов, которые, несмотря на свое унизительное внешнее положение, были верны заповедям Христа, жили духовной жизнью – с верой и молитвой, хранили свое сердца от зла и являли живой пример стойкости духа, терпения и прощения обид. В то же время как трагический реалист и проницательнейший мыслитель, Иоанн Златоуст обращал внимание на то, что угнетающая бедность и жестокое рабство нравственно разлагают человека – многие рабы грубы и необразованны, чужды заветам Евангелия, ибо жизнь в пагубных условиях рабства не способствует добродетели, а потому благочестивый раб, как и праведный богач – это чудесное и редкое явление, здесь огромное значение имеет свободная воля человека, сила его духа и характер: «Везде признается, что рабы вообще грубы, необразованны, упрямы, очень не восприимчивы к наставлениям в добродетели, – не от природы, нет, но от обращения и нерадения об них господ их, так как везде владеющие ими не заботятся ни о чем другом, как только об их службе, а если иногда заботятся и об их нравах, то делают это также для собственного спокойствия, чтобы не вверять дел своих людям распутным, ворам или пьяницам. Естественно, что они, будучи оставлены без всякого попечения и не имея никого, кто бы позаботился об них, погружаются в самую бездну зла. Ведь если даже там, где наблюдают и отец, и мать, и приставник, и воспитатель, и учитель, и сверстники, где возвышает человека сознание своего благородного происхождения и многое другое, если и там редко кто избегает сообщества с людьми порочными, – то что думать о тех, которые лишены всего этого, которые соприкасаются с людьми развратными, без всякой осторожности обращаются с кем захотят и не имеют никого, кто бы позаботился об их знакомствах? Подумай, что будет с такими? Вот отчего трудно рабу быть добродетельным».
                Во время своего иерейского служения в Антиохии святитель Иоанн Златоуст стал очевидцем народной бури – мятежа в Антиохии, вспыхнувшего в тот момент, когда император Феодосий Великий, желая покрыть государственные расходы по военному ведомству и пополнить царскую казну, издал указ о новых налогах, тяжким бременем ложившихся на подданных империи. Во время публичного чтения императорского указа в городах империи воцарилось недовольство, а в Антиохии народное возмущение достигло таких размеров, что народная толпа, воспламененная гневом, разгромила  дома богатых, именитых и знатных горожан, а затем – бросилась в предместье – Дафну, осадила царский дворец, с яростными криками низвергла с пьедесталов статуи императора и его жены, проволокла по улицам города, разбила и бросила в реку. Прошло время и стих народный гнев – народ опомнился, яростные крики сменились зловещей тишиной, наполнившей опустевшие улицы Антиохии, жители которой с ужасом осознали, что теперь их ожидает императорский гнев и неминуемая казнь. Престарелый епископ Флавиан, несмотря на свои преклонные лета, отправился в Константинополь, просить о помиловании горожан, а потрясенный произошедшим событием Иоанн Златоуст целую неделю хранил молчание, а после – выступил со словом к антиохийской пастве, взволнованным и тихим голосом вопрошая: «Что мне сказать? О чем говорить? Теперь время слез, а не слов; рыданий, а не речей; молитвы, а не проповеди. Так тяжко преступление, неизлечима рана, так велика язва; она выше всякого врачества и требует высшей помощи. Так и Иов, лишась всего, сидел на гноище; услышав об этом, друзья пришли и, увидев его издали, разодрали одежды, Посыпали себя пеплом и восстенали. Дайте же и мне оплакать настоящее. Семь дней молчал я, как друзья Иова: дайте мне теперь открыть уста и оплакать общее бедствие. Кто пожелал зла нам, возлюбленные? Кто нам позавидовал? Не было ничего славнее нашего города; теперь ничего не стало жалче его. Плачу и рыдаю теперь не о великости угрожающего наказания, а о безрассудстве сделанного. Скажите мне, как мм перенесем стыд от наших дел. Ничего не было прежде счастливее нашего города; теперь нет ничего горестнее его. Жители его, как пчелы, жужжащия около улья, каждый день толпились на площади, и все почитали нас счастливыми. Теперь этот улей опустел, потому что как пчел разгоняет дым, так нас разгоняет страх. Нет ничего любезнее родины, но теперь нет ничего горестнее ее. Как от дома, объятого пламенем, бегут не только живущие в нем, но и все соседи, стараясь спасти свое тело, так и теперь, когда гнев царя, подобно огню, угрожает упасть сверху, каждый спешит удалиться и спасти хотя тело. Наше бедствие стало загадкой: без врагов – бегство, без пленения – плен. Все знают о нашем бедствии, потому что, принимая к себе наших беглецов, от них слышат о поражении нашего города. Но я не стыжусь этого и не краснею. Пусть знают все для того, чтобы вознесли общий от всей земли голос Богу и умолили Царя небесного о спасении. Недавно наш город подвергся землетрясению, а теперь сотрясаются самые души жителей; тогда колебались основания домов, теперь содрогается у каждого самое основание сердца. Все мы каждый день видим смерть перед глазами, живем в непрестанном страхе и терпим наказание Каина, страдая более, нежели заключенные в темницы, и выдерживая осаду необыкновенную и новую, ужаснее которой и вообразить нельзя... И как для осажденных небезопасно выйти за городскую стену по причине окружающих его врагов, так для многих из жителей города небезопасно выйти из дома и явиться на площади, потому что везде ловят виновных и невинных, хватают среди площади и влекут в суд без всякого разбора. И не только город, самый воздух, даже светлый круг солнца, кажется, теперь помрачился скорбью и сделался темнее, не потому, чтобы изменилось свойство стихии, но потому, что наши глаза, помраченные печалью, не могут ясно, с прежнею легкостью, принимать свет солнечных лучей». Выразив свою скорбь и оплакав родную Антиохию, призвав жителей города к смирению и покаянию, святой Иоанн Златоуст поспешил утешить свою паству и воодушевил людей надеждой на милосердие всемогущего Бога: «Предайте мне ваши души и отбросьте ваши печали, возложим все на Бога. Это послужит нам к прекращению бедствия, потому что когда Господь увидит, что мы со вниманием слушаем Его слово и в самое бедственное время не оставляем молитвы и любомудрия, то скоро подаст нам помощь и благую перемену, превратив бурю в тишину. Не упадем же духом, возлюбленные! Не столько мы печемся о себе, сколько Тот, Кто даровал нам душу и дает такое множество благ. Окрылим себя надеждою и будем благодушно ожидать, что благоугодно будет Господу сотворить с нами». Согбенный под тяжестью старческих немощей и преклонных лет, но воодушевленный верой милосердие Божие, молитвой за паству и любовью к жителям Антиохии, епископ Флавиан прибыл в Константинополь и вступил в царские палаты, где с горькими слезами и сердечными молитвами, с опорой на Слово Божие и обращением ко Христу Спасителю и Судье, с призывом к прощению, милосердию и человеколюбию, он убедил горячего сердцем, но великодушного императора Феодосия простить антиохийцев. Когда епископ Флавиан принес добрую весть о прощении жителей Антиохии, то народной радости не было границ – многие из язычников обратились в христианство, весь город оживился и люди потекли в храмы полноводной рекой, где благодарно воспели хвалебную песнь Святой Троице за свое спасение. Между тем скончался константинопольский архиерей Нектарий, а слава о необыкновенных дарованиях Иоанна Златоуста – величайшего проповедника Антиохии и всего православного Востока дошла до столицы и император Аркадий, занявший престол после отца своего Феодосия, пожелал возвести Иоанна на константинопольскую кафедру, сделав его столичным архиепископом.  Антиохийский народ так любил Иоанна Златоуста, что не делал отпускать его в столицу, потому он был тайно увезен из Антиохии в Константинополь, где Иоанн был принят императором Аркадием. Как справедливо писал митрополит Трифон Туркестанов: «Замечательный контраст представлял Иоанн Златоуст – небольшого роста, худой, загорелый, в скромной, можно сказать, бедной одежде – с великолепием и роскошью Византийского двора. Зала, в которой он был принят, была вся разукрашена золотом, розово-золотистым мрамором и драгоценными камнями, даже самый пол был посыпан золотым песком. Придворные воины и сановники были украшены жемчугом и смарагдами; золотой трон поддерживался золотыми львами; на нем в пурпурной одежде, украшенной жемчугами и рубинами, восседал Аркадий; на голове его сверкала диадема, так красиво шедшая к его черным волосам».
                В великолепном храме святой Софии, в присутствии императора Аркадия, императрицы и множества народа святой Иоанн Златоуст был посвящен в сан архиепископа константинопольского александрийским патриархом Феофилом –  хитрым, корыстным и мстительным человеком, своим тайным недоброжелателем.  В своей пастырской речи после посвящения Иоанн Златоуст провозгласил, что приложит все усилия, дабы распространять православную веру серди язычников и еретиков, возвысить нравы клира и паствы – поднять их нравственность, а в завершении он попросил молитвенной поддержки всех христиан и сказал: «Я, при помощи Божьей, буду смело обличать пороки; я не буду входить ни в какие соглашения, не буду заключать никакого договора с Адом. Для нечестия и порока я буду непреклонным врагом. Но по отношению к самим грешникам я всегда готов действовать в духе сострадания и, насколько это будет зависеть от меня и возможно мне, не вредя правде и благу Церкви, буду жить в мире со всеми». По своему нраву святитель Иоанн Златоуст являлся полной противоположностью своему предшественнику – архиепископу Нектарию. Если архиепископ Нектарий, бывший знатным светским сановником до принятия архиерейского сана, сделал из своего дома огромный дворец, он любил нравы светского общества, блеск и пышность двора,  изысканность яств и роскошь, не заботился о духовном окормлении своей паствы, совершал богослужении в торжественные дни, поизносил холодные и заученные речи во время проповедей, то Иоанн Златоуст был великим подвижником и аскетом, он отдавался своему пастырскому служению всем сердцем, произносил огненные речи в амвона и был ревностны защитником правды Божьей, изгнавшим всякую роскошь из архиерейских палат. Вся пышная и раззолоченная обстановка, дорогие ковры, серебряные и золотые украшения – все было распродано, а деньги были отданы бедным и обездоленным, направлены на больницы и на помощь сиротам, а многочисленная свита была распущена. Святитель Иоанн Златоуст был аскетичен в своей жизни, он – бывший владелец богатых поместий отца своего, продал их, а деньги раздал нищим, не имел собственности и был воздержан в приеме пищи – довольствовался самой скромной пищей из овощей с прибавлением рыбы, а иногда – белого мяса, не любил царские пиры и развращенные нравы светского общества, стал проповедовать идеал нестяжательства и аскетизма, вызывая возмущение как знатных и богатых людей Константинополя, так и недовольство части духовенства. Известно, что Акакий – епископ Беррийский, привыкший встречать у архиепископа Нектария роскошные угощения, пришел в ярость, когда за столом Иоанна Златоуста ему пришлось довольствоваться одним блюдом и бутылкой кислого вина. Единственной роскошью святителя Иоанна Златоуста была его многотомная библиотека – сокровищница духовной мудрости, богословия, наук, искусств и философских знаний. Шесть лет архиерейского служения в Константинополе стали для Иоанна Златоуста были временем тяжелых трудов, скорбей и испытаний – не искал милости сильных мира сего, не посещал вельмож и не приглашал их к себе на пиры, но был занят проповедью и заботой о бедных, молитвой и изучением Священного Писания, имея вокруг себя мало достойных и верных сподвижников, окруженный людьми, равнодушными к святыням веры и своему церковному служению, привязанных к земным благам и мирской суете, к роскоши и почестям. Святитель Димитрий Ростовский писал том, как «однажды, пред самою Пасхою, Иоанн был опечален недостойным поведением народа, который он так любил и о душевном благе которого так заботился. В среду на Страстной неделе поднялась грозная буря. Испуганный народ устремился в храмы, прибегая к Божию милосердию; начались общественные молитвы и крестные ходы. Бедствие миновало, и уже в Страстную пятницу и субботу народ, забыв о посещении Божием, предался веселым зрелищам в цирке и в театре. Возмущенный до глубины души, святой пастырь в первый день Пасхи обратился к неблагодарной пастве с знаменитым словом «Против зрелищ». «Можно ли снести? Можно ли стерпеть? Вам самим жалуюсь на вас» – так начал блаженный святитель это слово. Ясно и вразумительно изобразил он гибельные действия театра на нравственность и грозил виновным отлучением. Убежденное слово святого проповедника произвело сильное впечатление на народ, любивший его, и вызвало искреннее раскаяние».
                Во дни своего архиерейского служения святитель Иоанн Златоуст проявил себя как пламенный проповедник и обличитель всего прочного, ниспровергатель роскоши и певец аскетизма и милосердия, как исправитель развращенных нравов столичного клира и своей паствы, как воин Христов, друг бедных и защитник страждущих и обездоленных, провозглашавший, что величие пастыря заключено не в роскоши, а в добродетельной жизни и мудрости, а слава Церкви – в ее святых. Обращаясь к своему клиру с пастырским обличением и наставлением, святой Иоанн Златоуст возвестил, что пастыри Церкви должны быть нравственным образцом для всей паствы – жить не в роскоши, а в скромности, отдавая себя всецело служению Христу, а не пристрастиям к суетным земным благам и почестям: «Вам следовало бы жить проще и скромнее. Прискорбно видеть, как пресвитеры Христовы унижаются у вельмож, как паразиты. Не говорите мне, что вам нужно доставать у них деньги на благотворительные дела. Простота и искренность доставили бы вам влияние вдесятеро более законное и вдесятеро более полезное. Как вы можете обличать других в излишестве, когда вы сами предаетесь ему более, чем светские люди? Как вы можете обличать других в алчности, когда вы сами глубоко заражены ею? Как вы будете укорять других в роскоши, когда вы сами пребываете в ней? Вы корыстолюбивы, и единственная цель многих из вас заключается в том, чтобы склонить на свою сторону какого-нибудь придворного сановника и через него получить епископство. Я не хотел бы говорить о себе самом, но разве я не старался подавать пример в этих отношениях? Я не делаю праздных угощений. В палатах архиепископа я стараюсь жить монахом-отшельником. Я не делаю шага во дворец императора, если меня не зовут туда великие нужды Церкви и благо паствы не требует моего ходатайства». Во всей пылкостью и бесстрашием своей натуры, со всей мощью и со всем блеском своего красноречия Иоанн Златоуст обрушился с порицаниями на жестокосердных богачей, равнодушных к страданию бедных, глухих и слепых к общественной нужде: «Проникнутый евангельским милосердием, Иоанн предавался невольным порывам чувства, возмущенного общественным неравенством. Он ставил тщеславие богатства на одну доску с жестокосердием и преследовал как то, так и другое беспощадно». Глубоко возмущенный царящей в Константинополе несправедливостью и социальным неравенством, отсутствием евангельской любви в сердцах людей, именующих себя христианами, но живущих как язычники, гордостью и порочностью знатных вельмож и богачей, расточающих деньги на торжества во дворцах и театрах, в то время как тысячи бедняков голодают и прозябают в нищете, Иоанна Златоуст восклицал: «Для чего, скажи мне, ты носишь шелковые одежды, ездишь на златосбруйных конях и украшенных лошаках? Лошак украшается снизу, золото лежит и на покрывале его; бессловесные лошаки носят драгоценности, имея золотую узду; лошаки украшаются, а бедный, томимый голодом, стоит при дверях твоих, и Христос мучится голодом. О, крайнее безумие! какое оправдание, какое прощение получишь ты, когда Христос стоит пред дверьми твоими в виде бедного, а ты не трогаешься?». «Для чего показывать столько высокомерия? Не потому ли, что вы богаты, одеты в шелк? Но не должны ли вы рассудить, что эти ткани – дело червей, которые сопряли им, и изобретение варваров, которые их соткали. Но ведь воры и грабители имеют такие же шелковые одежды, как и вы. Спуститесь с ложной высоты, куда вас вознесла надменность сердца, и подумайте о вашей низости, о ничтожности вашей природы. При всей вашей гордыне, вы только рабы грехов. Вы походите на того, кто, будучи у себя дома ежедневно бит своими слугами, величался бы, прохаживаясь по площади, тем, что имеет толпу слуг и власть над своими согражданами». «Вы создаете бани и рынки и портите этим нравы. Старайтесь лучше обратить поселян в христианскую веру, если они еще язычники, или привести их на путь добродетели, если они уже обращены в христианство. Воздвигайте церкви вместо роскошных бань, которые соперничают по красоте с дворцами. Пусть ни у кого не будет поместья без церкви. Не говори, что церковь есть в другом соседнем пригороде, – ей нужно быть в твоем собственном имении. Обеспечь ее необходимой суммой для содержания причта, дай приданое этой церкви, как даешь его твоей дочери, и церковь будет поистине твоей дочерью. Если бы император просил тебя построить ему дом для его помещения, ты бы повиновался его требованию. Не поступай иначе по отношению к Богу».
                В своих пламенных речах святитель Иоанн Златоуст обличал свою паству в холодности к храму Божию, в любви к безнравственным языческим зрелищам и увеселениям, в нерадении о спасении души и пренебрежении к Евангелию, в гордости и жестокости к бедным и страждущим; он обличал и изгонял из своей епархии развращенных клириков и монахов, которые проводили жизнь среди светских людей и были полны низменных страстей: «Сильная скорбь объемлет мою душу, когда я вижу, что вы, которые исповедуете единственную божественную философию, вы, которые должны бы вести ангельскую жизнь, когда я вижу, как вы ходите праздно, намащенные и завитые, пресмыкаетесь в передней богачей, нашептываете слова лести в уши нарумяненных женщин, выпрашиваете милостыню для сомнительных целей, валяетесь в грязной тине невежества, производите всевозможные смуты, вмешиваясь в мирские дела, ежедневно нарушаете обеты, – когда я все это вижу, то чувствую потребность воскликнуть вместе с Илией: ныне, о, Господи, возьми от меня жизнь мою!». Святитель Иоанн Златоуст много заботился о благоустройстве монастырей, стараясь сделать их обителью поста, молитвы и уединенной жизни, обличал монахинь, которые по примеру своих светских подруг продолжали более помышлять «о банях, благовониях и нарядах, чем о посте и молитве», призывал их освободить душу от окружающей мирской суеты и всецело посвятить себя на служение Богу и ближним. При святом Иоанна Златоусте особенно развился институт диаконисс, помогавших крещаемым женщинам и занимавшихся  благотворительностью, а среди диаконис святая Церковь вспоминает святые имена Сальвины, Ампрукты, Пентадии и Олимпиады – богатых и знатных  женщин,  ради Бога и ближних оставивших все земное, «обнищавших здесь на земле, чтобы обогатиться в Царстве Небесном». Верной сподвижницей святого Иоанна Златоуста стала его ученица и почитательница диаконисса Олипмпиада, которая была не только благородной и благочестивой женщиной, но имела горячую любовь к бедным и к Церкви: «Не было города, или деревни, или пустыни, где бы не пользовались милостями Олимпиады. Она доставляла помощь церквам, монастырям, странноприимным домам, темницам, местам ссылки. Не сосчитать тех невольников, которым она даровала свободу выкупом у господ». Святитель Иоанн Златоуст был духовным отцом Олимпиады, стремившейся всячески помочь в его архиерейском служении, а когда настали тяжкие годы гонений на Златоуста, то она не дрогнула ни перед изгнанием, ни перед мученическим испытанием. Живя среди мирской суеты, святой Иоанн Златоуст находил время для молитвы и чтения Слова Божиего, затворяясь в своей уединенной келье, занимался толкованием посланий апостола Павла, всецело отдавался своему архиерейскому служению, он был бескомпромиссен в борьбе со злом, но милостив к падшим. По справедливой оценке историка Неандера: «насколько Златоуст был безжалостен ко греху, настолько же он был исполнен милосердия к грешнику». Вдохновляясь нравственными идеалами Евангелия, святой Иоанн Златоуст указывал на апостолов, которые жили в бедности, но имели величие души – великодушие и любовь к Богу и ближним, верность Христу и готовность отдать жизнь за Него. Святитель Иоанн Златоуст вел скромную и уединенную жизнь, он берег свое время, чтобы заниматься Священным Писанием и принимать людей, нуждавшихся и бедных, двери его дома всегда были открыты для всех страждущих и угнетенных, в его лице они обретали защитника и заступника, его словах находили утешение и сострадание. Когда властный и жестокий Евтропий – временщик, державший в страхе всю империю, один из главных врагов Иоанна Златоуста, издавший указ об отмене традиционного убежища преступников у церковного алтаря, пал в глазах императрицы и, униженный, спасаясь от ее гнева, обратился к Иоанну Златоусту, то нашел убежище в соборном константинопольском храме, а Златоуст в присуствии кающегося Евтропия, обратился к свое пастве с проповедью о прощении грешника, о христианском милосердии, о суетности мирского величия и изменчивости жизни: «Суета сует и все суета. Всегда истинно это изречение, еще более теперь. Где теперь блеск, где убранства, где раболепные крики народа? Все прошло, буря ринулась на дерево, вырвала его с корнем и повергла на землю. Где ложные друзья? Столы, уставленные яствами, чаши, наполненные винами? Все исчезло, как сон. Запишите же на ваших стенах, на ваших одеждах, на окнах домов ваших, в совести вашей запишите и повторяйте это: суета сует и все суета. Разве я не говорил тебе, Евтропий, что богатство улетает, а ты не хотел слушать меня. Разве не говорил, что слава – дым, как и уверения фальшивых друзей? Я сделался твоим врагом, потому что говорил тебе правду; но я был более твоим верным другом, чем те, кто тебе льстили. Они ушли к твоим врагам, а я один поддерживаю тебя. Ты оскорбил Церковь, а Церковь открыла тебе свои объятия». И, снова обратившись к народу, он продолжал: «Не думайте, что я хочу оскорбить павшего человека. Я нахожусь здесь не для того, чтобы усиливать страдания раненого, но чтобы сохранить здоровье тем, которые еще не ранены. Посмотрите на святой престол: он украшен золотом и драгоценными камнями, но богатейшее его украшение не золото и не камни, а этот несчастный беглец, который припал к подножию престола. Приступите же, и совершим теперь святое таинство; затем вместе обратимся к императору и попросим его милосердия и прощения Евтропию. Повергнем к его стопам золотые колосья жатвы нашего сострадания». По блестящему историческому описанию митрополита Трифона Туркестанова: «Император Аркадий, который давно тяготился зависимостью от Евтропия, приказал немедленно его арестовать. Евтропий в страшном отчаянии, не зная, куда ему деваться, бросился в храм святой Софии, ища там убежища, а между тем еще так недавно настоял на том, чтобы император отменил право убежищ преследуемых, которыми пользовались христианские храмы, против чего, в свое время, горячо восстал Иоанн Златоуст. Здесь, в этом храме, ползая в ногах святителя, этот гордый человек просил Иоаннова милосердия и заступничества перед императором. Иоанн обещал ему и исполнил свое обещание. Воинам, которые ворвались в храм, ища Евтропия, он решительно заявил, что они только через его труп и священнослужителей пройдут к Евтропию, а затем в первый праздничный день совершил в храме святой Софии литургию, на которой присутствовал император, императрица, весь двор и множество народа. Когда все собрались, Иоанн взошел на кафедру для проповеди, отдернул завесу, отделявшую престол от народа; перед взором всех предстал несчастный Евтропий. Этот, еще так недавно гордый временщик, перед которым трепетали целые сотни тысяч народа, повинуясь каждому его слову, в грязной, изорванной одежде, с лицом бледным, искаженным ужасом, стоял на коленах, судорожно обхватив одну из колонн престола, трепетно слушая вдохновенное слово Иоанна».
                По словам Созомена святой Иоанн Златоуст имел обыкновение проповедовать не с епископской кафедры, а с амвона чтеца, стоявшего в середине церкви – он нисходил с высоты своего иерархического положения, входил в народ советником, обличителем и утешителем, описывал картину смертного часа, когда душа, вспоминая о своих прегрешениях, покидает тело, чтобы предстать перед Судом Господним, трогательно описывал жертвоприношение Исаака, говорил о покаянном плаче царя и псалмопевца Давида, услышавшего о гибели Саула, и обращался к растроганным и плачущим слушателям своим: «Вы растроганы теперь, заплакали, возмутились духом, и ваши глаза готовы проливать слезы? Вспомним же каждый теперь, пока еще сердце горит печалью, о своем враге и оскорбителе, береги его при жизни и оплакивай после смерти, – не на показ, а от души и от чистого сердца». Высоко оценивая богослужение и влияние молитвы на души верующих, святитель Иоанн Златоуст, видя, что многие мужчины, занятые днем делами и не имели возможности посещать богослужение днем, ввел ночные богослужения, а в борьбе с арианами ввел процессий с крестами и светильниками в противовес процессиям и антифонам ариан, собиравшихся по субботам и воскресеньям у городских ворот.Святитель Иоанн Златоуст устраивал ночные богослужебные собрания в храмах и говорил о ночных молитвах: «Ночь создана не для того только, чтобы ее проводить во сне и покое. Церковь Божия встает в полночь. Вставай и ты, и созерцай хор звезд, это глубокое безмолвие, эту безграничную тишину. Преклонись пред твоим Господом. Поверь мне, не столько огонь обыкновенно очищает ржавчину, сколько ночная молитва очищает ржавчину грехов наших. Устыдимся по крайней мере ночных стражей, если не стыдимся кого другого. Они в исполнение человеческого закона с громким криком ходят по ночам во время стужи и ходят по улицам часто обмокшие и иззябшие; ходят для тебя, для твоей безопасности и для сохранения твоих денег. Страж о твоих деньгах так печется, а ты не печешься о своей душе. Я не принуждаю тебя ходить на открытом воздухе, как он, ни кричать громко, ни надрываться; но дома, в самой спальне, преклони колени и призови Владыку своего. Для чего сам Христос проводил ночи на горе? Не для того ли, чтобы быть нам примером? Ночью, оживают растения; тогда и душа, более чем они, принимает росу благодати. Что днем опалено солнцем, то ночью прохлаждается. Более всякой росы ночные слезы погашают запальчивость и разгорячение и не допускают до порочных страстей. Если же душа не получит сей росы, то днем она будет опалена. Да не будет кто-либо из нас опален сим огнем. Но да прохладит и усладит нас Бог человеколюбием своим, дабы все мы освободились от тяжести грехов благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа». Всем сердцем любил Иоанн Златоуст духовное пение – он ввел пение священных песней Псалтыря в домах, в мастерских и во время работ на полях: «Ничто не возбуждает так и не окрыляет душу, ничто не располагает так к любомудрию и не возвышает над житейским, как гармонический стих и священная песнь, сложенная по закону ритма. Наша природа так услаждается песнопением, что и грудные беспокойные дети засыпают под пение. Путешественники, в жаркий полдень едущие, пением облегчают тяжесть своего путешествия. Поют земледельцы, мореходцы, женщины, занятые своими домашними работами. Все эти люди поют для того, чтобы усладить труды свои, потому что душа при звуках песни легче выносить скуку и труды. Если так полезны песни обыкновенные, то тем более псалмы, доставляющие удовольствие и пользу. Эти псалмы – источник освящения, потому что Святого. Дух нисходит в души поющих». Как благочестивый пастырь святитель Иоанн Златоуст ревностно боролся с симонией – покупкой священного сана, гнусной ересью жизни, получившей название по имени Симона Волхва, который хотел за деньги купить у апостола Петра благодать Святого Духа, чтобы творить чудеса. В смутные и драматичные дни восстания Гайны – гота, командовавшего римской конницей и пехотой, присоединившегося к Трибигильду, своему родственнику, поднявшему возмущение во Фригии, и ставшего угрожать Константинополю военным захватом, император Аркадий пал духом почти до отчаяния, а вельможи были объяты страхом и ужасом, но святой Иоанн Златоуст добровольно вызвался отправиться в лагерь Гайны для переговоров. Изумленный бесстрашием, добротой и пламенностью речей Иоанна Златоуста, Гайна, презиравший трусливых, продажных и раболепных сановников, вышел навстречу к Златоусту, назвав его пророком Божьим и храбрым воином Христовым, хотя сам был арианином, он попросил Иоанна благословить своих сыновей и не причинил вреда столице.
                Как константинопольский архиерей святитель Иоанн Златоуст не только толковал Священное Писание и призывал верующих к покаянию и чтению Евангелия, к посту и молитву, он не только обличал несправедливость и порицал пороки, защищал униженных и оскорбленных, был грозой нечестивых и заступником бедных, заботясь о немощных и убогих, питая алчущих и одевая нагих, опекая вдов и сирот, но и являлся борцом с ересями и покровительствовал миссионерству, он проповедовал Слова Божие и обличал еретические лжеучения, наставляя заблудших на путь спасения, занимался обращением в православную веру скифов и готов, ниспровергая арианство и маркионитское лжеучение. В своих церковных проповедях святитель Иоанн Златоуст говорил о том, что вся эллинская философия – лишь бледная тень Божественной Истины, а величайшие мудрецы Древней Эллады – Пифагор и Платон, являются лишь учеными людьми, в чьих суждениях, умозаключениях и умозрениях – правда смешана с заблуждением, и, обращаясь к  эллинам, он обличал языческие культы как грех демонопоклонничества, возвещая о том, что образы языческих богом безнравственны, учения языческих философов со временем канут в лету, а Церковь и ее вероучение пребудет непоколебимой в веках, ибо ее Глава – Сам Христос, воплотившийся Бог Слово, поэтому апостольская проповедь победила эллинскую мудрость мира сего: «Я хотел бы, чтобы эллины присутствовали здесь и видели, что тут происходит. Недаром был распят Христос! Сила Креста торжествует над демонами! Философские догматы рассеиваются. Где теперь доктрины Платона и Пифагора? Все остановлено. А где доктрины рыбаков и делателей палаток? Они блестят сильнее, нежели свет дня, не только в Иудее, но и среди варварских племен». С момента посвящения с сан архиерея в руках святителя Иоанна Златоуста был архиепископская власть, но он не желал действовать силой и  опираться на императорскую власть, более того – слоняясь пред Крестом и подвигом мучеников, Златоуст говорил: «В Константинополе есть еще язычники: я постараюсь привести их к Церкви, представляя им пример христианской жизни, стараясь содействовать осуществлению идеала христианской жизни. В Константинополе много ариан и других еретиков: я не употреблю против них иного оружия, кроме меча Святого Духа, который есть слово Божие; я буду епископом, а не гладиатором, ибо ненавижу ожесточения в богословских спорах. Я отвергаю употребление насилия в деле церковной проповеди». «Непозволительно христианам ниспровергать заблуждения принуждением и насилием; нам заповедано словом, убеждением и кротостью совершать спасение людей». По воззрению Иоанна Златоуста по причине нашей греховности мир лежит во зле, а на земле нет торжества правды и справедливости, светская власть является скрепой общественной жизни – без власти началась бы анархия и всеобщая смута, но мирским властителям свойственно прибегать к насилию, ведь их власть – это власть грешных людей, оттого – жестокость и несправедливость властителей. Но мирская власть не распространяется за церковную ограду – Церковь должна быть абсолютно свободна и независима от государства, а ее служители призваны утешать скорбящих и страждущих: «Если мы вас не утешим, то от кого другого получите утешение? Судии устрашают, так пусть утешают священники. Начальники угрожают? Так пусть ободряет Церковь. И с малыми детьми бывает так учителя устрашают и наказывают детей, а когда они заплачут, отсылают их к матерям; а матери, взяв их к себе на руки, держат и обнимают крепко и ободряют прискорбную душу их, внушая им своими словами, что бояться учителей для них полезно. Так, когда и вас начальники устрашили и сделали печальными, Церковь, общая мать всех нас, отверзши объятия и приняв вас распростертыми руками, каждодневно утешает, говоря, что полезен и страх от начальников, полезно и предлагаемое здесь утешение. Страх со стороны начальников не позволяет расслабляться от беспечности, а утешение Церкви не позволяет падать от уныния, и посредством того и другого Бог устрояет наше спасение. Он и начальников вооружил, чтобы устрашали дерзких, Он и священников рукоположил, чтобы утешали скорбящих». «Царь заставляет, священник убеждает; тот действует повелением, этот советом; тот имеет оружие чувственное, этот духовное». В эсхатологической перспективе мирская власть упразднится – ей нет места в Царстве Небесном, где все – цари и свободные сыны Божии, но в земной жизни она необходима, ибо «если отнять у вселенной начальников и страх, внушаемый ими, то дома, и города, и народы с великой наглостью нападут друг на друга, потому что тогда некому будет их удерживать и останавливать и страхом наказания побуждать быть спокойными». Святитель Иоанн Златоуст учил, что власть – это дар Божий, налагающий на правителей страшную нравственную ответственность, но властители зачастую злоупотребляют своей властью и пренебрегают нуждами своих подданных, становясь тщеславны, горды и сребролюбивы: «Царь и в путешествиях бывает обременителен для подданных, и живя в городе, и наслаждаясь миром, и участвуя в войнах, и требуя податей, и собирая войска, и приводя пленников, и побеждая, и подвергаясь поражению; потому что, подвергаясь поражению, он слагает на подданных собственные бедствия, а побеждая, становится невыносимым, украшаясь трофеями, и тщеславясь, и предоставляя воинам свободу грабить, расхищать, обижать путников, держать города в осаде, разорять дома бедных, от принимающих их к себе требовать каждый день того, чего не позволяет никакой закон, под предлогом какого-то древнего, беззаконного и несправедливого обычая. Притом богатому царь нисколько не вредит такими тягостями, а причиняет зло бедным, как бы поистине стесняясь богатых... Царь, даже повелевая облегчить подати, приносит пользу больше богатым, нежели бедным, а поступая напротив, тем более вредит имеющим мало; потому что богатому немного может повредить тяжесть податей, а дома, бедных она, как поток разрушает, наполняя селения воплями, и ни старости не жалеют сборщики податей, ни вдовства жен, ни сиротства детей, но бесчинствуют во все время, как бы общие враги страны, требуя от земледельцев того, чего и земля не производила». Как ревностный пастырь Церкви святой Иоанн Златоуст провозглашал, что власть священников больше, чем власть царей, ибо цари преклоняли головы свои и искали благословения священников, а задача священников – проповедовать Слова Божиего и обличать злоупотребления властителей, призывать их в смирению, покаянию и милосердию, внушать им страх Божий и наставлять их в благочестии. Святая Церковь есть провозвестница правды и милосердия, а священник  призван утешать тех, кого подвергли наказаниям и карам, и обращаться к совести носителей власти. Святитель Иоанн Златоуст учил, что пастырская власть – это власть слова и убеждения, а не власть силы, иными словами пастырь должен ценить свободу каждого человека, ибо свобода есть образ Божий в человеке и его духовное благородство. «Дело священника, только обличать и показывать дерзновение, а не употреблять оружие, не браться за щиты, не потрясать копьем, не натягивать лук, не бросать стрелы, но только обличать и показывать дерзновение». Как христианский волюнтарист Иоанн Златоуст был убежден, что духовная и нравственная жизнь немыслима без свободы, а тайна нашего спасения – тайна синергии, ибо всякое действие Божественной благодати в человеке совершается так, «чтобы не нанести ущерба его самовластию». Всемогущий Бог действует убеждением, а не принуждением – Христос никого не принуждал к вере, а значит и пастырь Церкви в борьбе с еретиками не должен использовать насилие. Святитель Иоанн Златоуст говорил о своем пастырском служении: «Я гоню не делом, но словом, и преследую не еретиков, но ересь… Мне привычно терпеть преследования, а не преследовать – быть гонимым, а не гнать. Так и Христос побеждал распятый, а не распиная, не ударяя, но приняв удары».
                Святитель Иоанн Златоуст был проповедником деятельной любви и милосердия – с евангельской любовью он обличал пороки, опровергал язычников и иудее, ариан и аномеев, указывая на то, что всем христианам надлежит подражать Христу, Который называет ближним «не священника, не левита, а самарянина, отлученного от сонмища за учение и во многом богохульствовавшего, потому что он оказался милостивым. Таковы слова Сына Божия; то же показал Он и делами Своими, когда пришел в мир и принял смерть не за друзей только и близких к Себе, но и за врагов, за мучителей, за обманщиков, за ненавидевших, за распявших Его, о которых Он прежде сотворения мира знал, что они будут такими, и которых предвидя сотворил, победив предведение благостию, и за них Он пролил собственную кровь, за них принял смерть». В своем знаменитом слове «О проклятии и анафеме» святой Иоанн Златоуст говорит, что Церковь анафемствует еретиков, возвещая, что своими лжеучениями они отлучили себя от Христа и спасения, но никто из христиан не должен проклинать людей, ибо сам апостол Павел в своих боговдохновенных писаниях употребил слово «анафема» только дважды, и хоть апостолы и их преемники имеют власть отлучать от Церкви, обличая и отвергая ереси, но по великому милосердию Своему Господь готов простить всех кающихся – даже отлученных ересиархов, если они отрекутся от лжеучений своих и обратятся в православную веру, а потому Церковь ежедневно возносит молитвы о всех заблуждающихся. Для святителя Иоанна Златоуста было характерно апофатическое отношение к тайне души человеческой – никто из нас не ведает, что сокрыто в сердцах людей, только один всеведущий Господь и Судия знает все, а посему – мы не должны осуждать ни живых, ни мертвых, но должны молиться за всех, мы должны не ненавидеть язычников, иудеев и еретиков, а самой праведной жизнью своей, любовью и прощением засвидетельствовать истинность христианской веры. Святитель Иоанн Златоуст говорил, что легко быть христианином на словах, но гораздо сложнее быть христианином на деле – это выше меры сил человеческих, но все возможно для всемогущего Бога, и если мы стяжаем благодать Святого Духа и освящаемся Им, то для нас становится возможной христианская жизнь. Боголюбивую и неусыпную совесть святого Иоанна Златоуста смущал нравственный упадок христиан – не только прихожан и мирян, но и клира, и монашества, а потому из уст его раздавались громовые раскаты обличения и требование соответствовать нравственному идеалу Евангелия, призыв жить христианской жизнью и украсить ее делами любви. В свое время святитель Василий Великий сетовал на то, что многие иереи и архиереи Церкви ищут власти и почестей, а не самоотверженного служения Христу и Богопознания: «Боюсь, что в настоящее время иные и не облекшиеся во Христа и в милосердие, смиренномудрие, долготерпение, если кто возьмется за них – не откажутся, а если никто не возьмется, во множестве будут втесняться, и окажется много самопоставленных соискателей власти, гоняющихся за настоящим блеском и не предвидящих будущего Суда». Друг и единомышленник Василия Великого – святитель Григорий Богослов в своем письме к епископам обличал недостойных, тщеславных, корыстных и развратных архиереев: «Вы, приносящие бескровные жертвы, достославные приставники душ, Вы, которые восседаете на знаменитых престолах, превознесены, а в делах внутреннего благочестия не отличаетесь от прочих, говорите с важностью о том, что делаете слишком легкомысленно. Было время, что сие великое тело Христово было народом совершенным, а что ныне – смешно то видеть. Всем отверст вход в незапертую дверь к сану епископа... Приходите сюда, утучневшие, винопийцы, одевающиеся пышно, обидчики, снедающие народ, льстецы перед сильными, двоедушные, рабы переменчивого времени, – приходите смело: для всех готов широкий престол. Все толпитесь около Божественной трапезы, и теснясь и тесня других... Кто смотрит на вас, тот пойдет противоположной стезей. И это единственная польза от вашей испорченности». Преподобный Симеон Новый Богослов – великий православный мистик и подвижник XI века  обличал епископов за гордость, невежество и властолюбие: «Из епископов есть многие из немногих, которые высоки и смиренны худым и противным смирением, которые гоняются за славой человеческой, превозносятся над всеми внизу сидящими… Незванно входят внутрь Христова святилища. Вступают без хитона благодати Духа Святого, который они никоим образом не восприяли. Входя же, они показывают себя близкими Христу лицами. Дерзко и самонадеянно они прикасаются к Божественным Тайнам». Ревнующий о правде Божьей святитель Иоанн Златоуст также возвысил голос свой, обличая нечестивых архиереев, забывших, что значит служить Христу и быть христианами, но ставших настоятелями и владыками: «что может быть беззаконнее, когда люди негодные и исполненные множества пороков получают честь за то, за что не следовало бы позволить им переступать церковного порога... Ныне грехами страдают начальники Церкви... Беззаконники же, обремененные тысячью преступлений, вторглись в Церковь, откупщики сделались настоятелями. Это бесчиние получило некоторый законный вид и особенно распространяется: если кто согрешил и обвиняется, то такой старается не о том, чтобы доказать свою невинность, а о том, чтобы найти сообщников для своих преступлений». На склоне своих земных лет, уже находясь в изгнании, святой Иоанн Златоуст признается в своем письме: «В конце концов, я никого так не боюсь, как епископов, исключая немногих». По тонкому и справедливому замечанию профессора и новомученика И.В. Попова это признание Иоанна Златоуста не удивительно, ведь «самыми ожесточенными врагами его были именно епископы: Акакий Верийский, Антиох Птолемаидский, Севериан Габальский и Феофил Александрийский».
                В своих церковных проповедях Иоанн Златоуст порицал не только язычников и еретиков, знать и богачей, недостойных представителей клира и монашества, но и венценосных особ – когда сребролюбивая, завистливая, тщеславная и жестокая императрица Евдоксия отобрала у бедной вдовы виноградник, то Иоанн Златоуст обличил ее поступок в силе и духе пророков Илии и Иоанна Предтечи. На все жалобы знатных людей и самой императрицы, Иоанн Златоуст отвечал, что в ветхозаветные времена  Исайя обличал царя Ахаза, Иеремия – венценосцев Иоакима и Седекию, Даниил – вавилонского властителя Валтасара, а в новозаветные времена Иоанн Креститель обличал Ирода. Обращаясь к императорским посланникам, святой Иоанн Златоуст сказал: «Не могу не слышать голоса обиженных и плачущих; не могу не обличать согрешивших: я – епископ, и мне вручено попечение о душах. Поэтому я должен неусыпным оком на все смотреть, принимая от всех прошения, всех наставлять и не кающихся укорять, ибо я знаю, как опасно не обличать беззакония. Если умолчу о беззаконии и неправде, то заслужу обвинение пророка: священники утаили путь Господень (Ос.6:9). И апостол учит нас: проповедуй слово, наставляй временно и безвременно, обличай, угрожай, увещавай (2Тим.4:2). Я обличаю беззакония, но не творящих беззаконие; не называю никого, но учу всех не делать зла, не обижать ближнего. Если же кого из слушателей моих совесть обличает в неправедном деле, то ему не на меня, а на себя самого следует негодовать; следует ему и стараться исправить жизнь свою. Если царица не знает зла за собой, то ей не за что сердиться; она скорее должна радоваться, что я усердно наставляю на добро подданных ее. Я не перестану говорить правду, потому что я должен более угождать Богу, нежели человеку». По справедливому рассуждению священника Алексия Миролюбова: «при таком испытующем, строгом отношении к пастве в изнеженном духовенстве Златоуст мало нашел себе сторонников, а скорее нажил себе на первых же порах непримиримых врагов и зложелателей. Ко всему этому даже из числа епископов оказалось много таких, которые не могли простить ему того, что он при своих гениальных способностях превосходил их во всем. Во главе недовольных епископов стал богатый африканский епископ Феофил; затем Севериан Габальский, Акакий Берийский и Антиох Птолемаидский тоже были в числе врагов святителя Иоанна. Евтропий, первый министр императора, преследовал Златоуста за то, что тот не мирился с его неправдами и безбоязненно возвышал свой обличительный голос против злоупотреблений временщика. Но самым сильным, опасным и могущественнейшим врагом, в руках которого были все средства вредить Златоусту, была царица Евдоксия – супруга императора Аркадия. После падения Евтропия императрица Евдоксия вполне овладела слабым Аркадием. Она была женщина крайне сребролюбивая; чтобы обогатить казну свою, она не гнушалась никакими средствами для достижения своей цели: делала ложные доносы, забирала чужое имущество. Иоанну часто приходилось защищать обижаемых ею и ходатайствовать за них, что чрезвычайно оскорбляло Евдоксию. Она возненавидела смелого защитника и не скрывала чувств свои. Этим воспользовались враги Иоанна; уверенные, что императрица поддержит их, они стали смелее действовать против Златоуста. Однажды в Константинополь прибыло несколько нитрийских монахов, до глубины души оскорбленных и обиженных Феофилом Александрийским. Они искали защиты у святителя Иоанна, который принял, выслушал их благосклонно и только послал письмо к Феофилу, в котором просил его братски отнестись к несчастным. Но Феофил принял все это за личное оскорбление; прибыл в столицу и, не посетив патриарха, приблизился ко двору и стал тайно действовать против Иоанна».
                Тучи сгущались над головой Иоанна Златоуста, а вскоре разразилась гроза и начались его бедствия. Когда проповеднический гений Иоанна Златоуста достиг своего зенита, а его величественный нравственный облик воссиял нал окружающей его мрачной действительностью, как первый луч восходящего солнца, когда о стал властителем дум и сердец своей паствы, и даже язычники с нескрываемым изумлением сетовали на то, что у христиан есть столь великий мудрец и подвижник, на голову Златоуста обрушились козни его врагов – он пал жертвой интриг и вероломства мстительной императрицы Евдоксии и епископами во главе с Феофилом Александрийским, который благодаря поддержке  высшего духовенства – 23 епископов, решился устроить видимость канонически-церковного осуждения Иоанна Златоуста на позорном соборе «под Дубом». Достойно внимание и то, что Феофил Александрийский привез с несметные богатства – он действовал подкупами, лестью и тайными интригами, давал роскошные пиры и привлекал к себе сторонников из знати и епископов, распространял слухи о том, что Златоуст высказывает оскорбительные слова об императрице. Все враги святого Иоанна Златоуста составляли темный фон его архиерейского служения, а он сам – сиял как утренняя звезда своей безупречной верностью Христу и правде, своим благородством и бескомпромиссностью, устрашавшей его лукавых недоброжелателей – нераскаянных людей с каменными сердцами, жаждущими гибели праведника. Когда весть о низложении Иоанна Златоуста разнеслась по городу, то столица пришла в волнение – в страшный гул сливались голоса мужчин, крики женщин и плач их детей, люди требовали созвать Вселенский Собор. Среди смятения и народной бури, охватившей Константинополь, Иоанн Златоуст оставался непоколебим как могучая скала, о которую разбиваются яростные удары морских волн, он собрал вокруг себя паству свою и обратился к верующим с прощальной речью, возвестив, что христианину нечего бояться – ему не страшны ни гонения, ни бури житейские, ни изгнание и смерть: «Братья, ужасная буря застигла нас, и волны поражают нас с небывалой силой; но мы не боимся потопления, потому что опираемся на скалу. Сколько бы ни свирепствовало море, скала эта не потрясется. Сколько бы ни вздувались и ни хлестали волны, корабль Христов не погибнет. Чего же страшиться мне? спрашиваю вас, смерти? Но я скажу с апостолом: «Жизнь моя Христос, и смерть мое стяжание». Изгнания? Но земля принадлежит Господу и со всем, что она содержит. Лишения имущества? Я ничего не принес в этот мир и ничего не унесу из него с собой. Все, что может заставить человека трепетать, я презираю. Смеюсь над богатством, смеюсь над почестями, которых другие так жаждут. Богатство для меня не более, как нищета, и если я желаю жить, то только для того, чтобы быть с вами, трудиться над вашим душевным совершенствованием. О, они совсем не знают нас! Христос со мною! Чего я устрашусь? Его Евангелие в руках моих – посох, на который я опираюсь. Вот, где мое прибежище, вот мирная пристань души моей Бури, на меня воздвигнутые, море, на меня низвергнутое, неистовства государей и сильных мира... все это для меня не более паутины». Когда по приговору собора под Дубом император Аркадий подписал приказ о заточении святого Иоанна Златоуста и его изгнании из Константинополя, то святой покорился императорскому повелению – глубокой ночью, окутанный в плащ, чтобы его не видел народ, Иоанна сел на корабль и отплыл к берегам Малой Азии, но в ту же ночь произошло страшное землетрясение, потрясшее столицу и дворец императора, взволновался народ, громадными толпами с воплем, криками и рыданиями направившийся ко дворцу и потребовавший вернуть Иоанна Златоуста. Испуганная императрица Евдоксия бросилась к своему мужу – слабовольному императору Аркадию с криком – «Это гнев Божий за наш грех, скорее возврати Иоанна!», после чего к Иоанну Златоусту было направлено письмо, в котором императрица умоляла его вернуться в Константинополь. Святитель Иоанн Златоуст великодушно забыл все обиды и оскорбления, возвратившись к своей пастве – наступила ночь, несметные толпы народа во главе с императрицей вышли к берегу с факелами, люди пели хвалебные гимны, а многие плакали от радости, ожидая святителя, а когда Златоуст прибыл в город и, войдя в храм, стал за кафедрой, то народ пал на колени, а святитель со слезами сказал: «Благословен Бог, удаливший меня! Благословен Он, возвративший меня! Благословен Бог, попустивший на меня бурю! Благословен Он, удаливший ее!». Вскоре новый собор, состоявшийся в Константинополе из 60 епископов, отменил все постановления собора в Дубе и святитель Иоанн Златоуст продолжил свое архиерейское служение.
                Но не прошло и двух месяцев, как святитель Иоанн Златоуст был изгнан из Константинополя – на сей раз до конца своих земных дней. Честолюбивая и властолюбивая императрица Евдоксия пожелала, чтобы в честь ее на главной площади города, находящейся между царским дворцом и храмом святой Софии, была воздвигнута ее статуя, а на массивном пьедестале в стиха и прозе были выбиты похвалы императрице. В честь воздвижения серебряной статуи императрицы,  были утроены народные торжества – музыка и крики комедиантов, гул толпы, песни и пляски нарушили совершающуюся во храме Божественную Литургию – не было слышно ни слов пастыря, ни церковного пения. Возмущенный Иоанн Златоуст обратился  к префекту, а не получив должного ответа, с апостольским бесстрашием и огненным словом публично обличил Евдоксию, метко и хлестко называя ее новой Иезавелью и неистовой Иродиадой. Пророчески предчувствуя терновый венец мученичества, святитель Иоанн Златоуст задумчиво изрек: «Знаете ли вы, возлюбленные братья, за что хотят погубить меня? За то, что я не приказывал стлать перед собой богатые ковры, что никогда не хотел я одеваться в золотую и шелковую одежду, что я не унизился до того, чтобы удовлетворять жадность этих людей, и не держал стола, открытого для них. Племя аспида всегда господствует, осталось потомство у Иезавели, но и благодать подвизается с Илиею. Иродиада также здесь, Иродиада все еще пляшет, требуя головы Иоанна, и ей отдадут голову Иоанна, потому что она пляшет». Суровое и пламенное слово Иоанна Златоуста привело императрицу Евдоксию в ярость, после чего вселенский учитель Церкви вновь был низложен и отправлен в ссылку на Восток – в отдаленный глухой город Кукузы, находящийся в Армении и населенный  в те дни племенами исаврян, чтобы закончить свои дни в изгнании и быть заживо погребенным в Исаврийских горах. Митрополит Трифон Туркестанов в художественных красках описал как произошло низложение Иоанна Златоуста и его изгнание на Восток, откуда он уде не вернулся: «Была великая суббота; по обычаю того времени, в этот день многие готовились к святому крещению. Храм был полон народа. Женщины и дети в белых одеждах готовились к таинству крещения и святого миропомазания. Диакониссы подготавливали все необходимое для совершения этих таинств. Благоговейно молился священник, благоговейно раздавались в воздухе церковные песнопения. Вдруг ворвался отряд солдат, ища Златоуста. Крик… шум… вопли… стоны раненых – сменили благоговейную тишину; ища Златоуста, они опрокинули священное вино Евхаристии… вода в крещальнях смешалась с кровью избиваемых… Наконец, Златоуст был схвачен и, несмотря на сопротивление толпы, был увлечен из храма. Мрачно и уныло была встречена тогда Пасха константинопольскими христианами. Через несколько времени Иоанн был отправлен в ссылку под строгим конвоем солдат.  В самый момент его удаления сделалась страшная гроза… молния попала в купол Софийского храма… произошел страшный пожар. Ветер раздувал его: он превратился в огненное пылающее море, которое захватило весь город и едва не достигло императорского дворца». Последние годы земной жизни Иоанна Златоуста составляют скорбные страницы в истории Церкви, но они раскрыли драгоценную грань личности святителя – не как проповедника, изумляющего слушателей глубиной мысли силой ораторского слова, не как заступника и друга страждущих, а как безвинного страдальца – мученика за правду, безропотно несшего свой крест до конца, не сломленного тяжким гнетом жизненных испытаний, не ввергнутого в отчаяние, а верующего в благость Промысла Божиего и стойко переносящего скорби. В преддверии своего изгнания, прозреваю свою мученическую участь, Иоанн Златоуст хранил спокойствие духа и невозмутимость, утешая и наставляя скорбящих друзей своих: «Для меня нет несчастия, кроме греха. Если императрица хочет сослать меня, пусть сошлет, меня это не страшит: земля и вся вселенная принадлежит Богу. Если повелит распилить, я умру, как умер пророк Исаия; велит бросить в море, я найду для себя утешение в жизни пророка Ионы; ввержет в раскаленную печь, я вспомню о трех святых отроках вавилонских; отдаст на съедение зверям, я уподоблюсь Даниилу, вверженному в ров львиный; побьет ли камнями, но это казнь св. архидиакона Стефана, первого из мучеников христианских; если она захочет меня обезглавить, я охотно преклоню голову свою, воодушевляемый примером святого Иоанна Крестителя».
                Чаша страданий Иоанна Златоуста была глубока – по императорскому приказу грубые воины обращались с изгнанником безжалостно и жестоко, они истязали его и насмехались над страдальцем и чем дальше уходил он в безводные малоазийские земли, тем страшнее и мучительнее становились его испытания. Изнуренный невыносимыми желудочными болями и лихорадкой, хилый и физический слабый от рождения, Иоанн Златоуст невообразимо страдал то под палящими лучами южного солнца, то от пронзительного ветра и дождя, почти не имея никакого отдыха, в изнеможении он падал на землю, но уста его продолжали беззвучно шептать молитву: «Слава Богу за все!». Однажды по пути в Кукуз Иоанна Златоуста встретили подвижники, с громким плачем воскликнувшие: «Лучше бы солнце угасло, нежели уста Иоанна умолкли!». Достигнув Кукуза в Армении, святой Иоанн Златоуст провел там в нужде и лишениях около трех лет, занимаясь молитвой, Богомыслием и ведя переписку – в одном из своих писем он писал: «Бедствия Армении так велики, что куда ни поди, везде увидишь потоки крови, множество мертвых трупов, дома ниспровергнутые или сожженные, города разрушенные. Жители Армении уподобляются львам и леопардам, которые только в пустыне находят для себя безопасность. Мы точно кочующие скифы ежедневно изменяем место своего пребывания. Я живу то в Кукузе, то в Арабисской крепости, то скрываюсь среди холмов и лесов, то убегаю внутрь пещер и пустынь. Наши страдания превышают самые скорби ссылки; мы каждую минуту ожидаем смерти». Особенно много переписывался Иоанн Златоуст со своей духовной дочерью диакониссой Олимпиадой, которая пала духом и предалась глубокой скорби, а он утешал ее своими наставлениями: «Поверь, дорогая и досточтимая жена, есть одно только зло – грех, и нет другого блага, кроме добродетели, все остальное, счастье или несчастие, как бы его ни называли, есть один дым, призрак и мечта. Другими словами, зло в нас самих, мы его производим, мы сами создаем его собственным нашим падением: что вне нас – не может возобладать• над нами, если мы останемся тверды в уповании на мудрость и благость Всевышнего. Ты смущаешься от раздоров, которые нас обуревают, твои друзья страдают от них, и ты от них страдаешь и плачешь. Правда, Церковь терзается, ее вожди изгнаны, волки вторглись в овчарню, но что же? разве никогда не случалось подобного в мире? Разве Церковь Христова не возрастала среди смут, и сам Христос от колыбели до могилы не был окружен поруганием? А если это так, то зачем роптать? и что такое мы, со всеми нашими жалкими страданиями, когда Сын Божий и Его апостолы принесли нам истину лишь посреди мучений и преследований?.. После гибели, смерти и соблазнов порядок восстановляется и водворяется тишина, и правда возобновляет свой путь. Вы хотите исследовать повеления Провидения. Преклонитесь лучше перед Его законом, ибо: «глубина намерений Божиих, кто может постигнуть вас!» сказал апостол….Если представить себе человека, никогда не видавшего ни восхода, ни захождения солнца, не соблазнился ли бы он при виде, как исчезает дневное светило с небосклона и ночь охватывает землю? Он подумал бы, что Бог его покидает. А тот, кто видел только весну, не соблазнился ли бы он, увидев наступление зимы, этой смерти природы? Он подумал бы, что Бог, отрекаясь от своего творения, оставляет мир, Им созданный. И тот, кто видит, как сеют семя в землю и как это семя изгнивает под землею и инеем, не соблазнится ли он, спрашивая: для чего погибло это семя? Но позже он увидит его возрождение в желтеющих нивах; другой увидит солнце, восходящее вновь на небосклоне, и весну, снова сменяющую зиму. Эти люди раскаются потом в своем ослеплении и преклонятся с благоговением перед порядком, установленным Провидением. Так и в нравственном мире и в событиях жизни: достаточно наблюдать их, чтобы вскоре убедиться со скорбью, что подобное сомнение есть просто богохульство». Когда святитель Иоанн Златоуст поселился в Кукузе, то это поселение стало центром религиозной жизни христиан своего времени – туда стали стекаться многие богомольцы, отсюда он рассылал свои письма с утешением и наставлением. Узнав о тот, что Иоанн Златоуст даже в изгнании пользуется почитанием православных христиан, его враги встревожились:  «Этот мертвец становится опасным! Вся Антиохия теперь в Кукузе!». В эти дни в муках скончалась императрица Евдоксия, а враги Златоуста, испугавшись, что император Аркадий, лишившийся влияния жены своей, вознамерится вернуть изгнанника в столицу, пустили в ход все ухищрения, чтобы оправить Иоанна из Кукуза в Пиониунт – полуразрушенный городок, лежавший на берегу Черного моря, у подножия Кавказа, на самых дальних границах империи. Приставленные к Иоанну Златоусту стражники делали все, чтобы увеличить страдания святого – они относились к нему со злобой и насмешками, отказываясь проявить к страдальцу хоть каплю сострадания: «Шел ли дождь, как из ведра, они выбирали именно это время для отправления в путь, и продолжали его до тех пор, пока одежда па изгнаннике не промокла, и ручьи текли по его груди и спине. Выезжали ли в какую-нибудь сожженную равнину под безоблачным небом, они вели узника с обнаженной головой по солнцу в самый развал зноя. Голова Златоуста была лишена волос, и это мучение было для него смертельным. Если им случалось проезжать через город, где изгнанник мог бы отдохнуть и взять ванну, которая была ему необходима, потому что лихорадка сжигала его внутренности, то конвой отказывал ему в остановке; привалы делались в ничтожных селениях или в пустынях, где нельзя было получить никакой помощи. Начальник приходил в бешенство, когда встречные жители жалели изгнанника и обращали к нему несколько утешительных слов». Во дни своего изгнания Иоанн Златоуст говорил, что  жизнь по Евангелию сулит человеку тяжкие скорби на земле, но славный венец на небесах, ибо лежащий во зле мир не принял и распял Христа, гнал и побивал пророков камнями, а потому всем скорбящим и пострадавшим за правду надо помнить слова Христа Спасителя: «Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах» (Мф;5:10–12). По восторженному замечанию святителя Василия Богдашевского: «Великий святитель, как его духовный образ рисуется нам в его письмах, представляет собою образец христианского мужества и терпения. Взор его обращен к вечному, небесному, душа его спокойна, нигде не слышим каких либо жалоб или какого-либо обнаружения гневного чувства к своим врагам. Златоуст жил так, как он учил. А любимым предметом его писем служит раскрытие мысли о пользе и значении для христианина постигающих его страданий. Великий образ святого Иоанна Златоуста становится еще величественнее в его изгнании, в его заточении, в его страданиях. Тот, кто восхвалил так узы блаженного Павла ныне блажен и треблажен, и тысячекратно блажен в своих собственных узах… Святой  Иоанн Златоуст являлся своего рода христианской совестью при современной ему развращенности, он всю свою жизнь всеми силами своего великого духа боролся за христианские идеалы и осуществление их в жизни, и эта борьба стяжала ему мученический венец в далеком изгнании. Его высокий истинно христианский героизм да послужит нам, в виду современного неверия и религиозно-нравственного падения, всегдашним живым напоминанием о высоких задачах Церкви, о ее всеосвещающей и преобразующей силе».
Во время этого страдальческого путешествия силы окончательно оставили Иоанна Златоуста и ему было разрешено остановиться в доме священника при церкви святого мученика Василиска. Ночью, во сне святой Василиск явился Иоанну Златоусту и сказал ему: «Не унывай, брат Иоанн! мужайся, завтра мы будем с тобой перед лицом вселюбящего Бога!». Сказанное исполнилось: в последний день своей земной жизни святитель Иоанн Златоуст облекся в чистые белые одежды, причастился Святых Тайн Христовых, усердно молился, совершил на себе последний раз крестное знамение, и со словами – «Слава Бога за все!», предал душу Богу и почил. Весть о смерти святого Иоанна Златоуста разнеслась по окрестностям, на его погребение собралось много людей, почитавшего великого проповедника и пастыря Церкви, а в Константинополе народ встретил это скорбное известие рыданием и плачем – умер неустрашимый защитник правды и друг всех страждущих, навеки закрылись зоркие очи обличителя пороков и утешителя скорбящих, затворились красноречивые уста благовестника. Это – заключительный аккорд земной жизни знаменитого Иоанна Златоуста, но венец его посмертной славы не увял в бурных и драматичных веках истории, а Церковь и ныне почитает его как великого святого отца и учителя, прославляя славное имя его в молитвенных песнопениях: «От небес приял еси Божественную благодать, и твоими устами вся учиши поклонятися в Троице Единому Богу, Иоанне Златоусте, всебдаженне, преподобие, достойно хвалим тя; еси бо наставник, яко Божественная являя». «Уст твоих якоже светлость огня, возсиявши благодать, вселенную просвети; не сребролюбия мирови сокровища сниска, высоту нам смиренномудрия показа; но твоими словесы наказуя, отче Иоанне Златоусте, моли Слова Христа Бога, спастися душам нашим». С момента смерти святого Иоанна Златоуста прошло тридцать лет – на императорском престоле сидел сын Аркадия Феодосий II, а архиепископом Константинополя был Прокл – один из преданнейших друзей и почитателей Златоуста. Враги Златоуста окончили дни своей земной жизни, а многие из них, словно в наказание Божье, умерли в страшных мучениях. В день памяти святого Иоанна, архиепископ Прокл произнес похвальное слово Златоусту: «О, Иоанн! Жизнь твоя была многотрудна, но смерть славна, гроб твой блажен, и воздаяние обильно по благодати и милосердию Господа нашего Иисуса Христа. О благодать, препобеждающая предел, место и время! Место препобедила любовь, предел уничтожила незабвенная память, и местом не ограничивались чудеса святителя. Он лежит в Понте, а восхваляется во всем мире!» Народ прервал речь архиепископа криками: «Мы требуем, чтобы нам возвратили Иоанна! Мы хотим тело нашего отца!». Император Феодосий II чувствовал вину своих родителей перед Златоустом и сам благоговейно почитал святого, он внял желанию народа и решил торжественно перенести гроб с мощами Иоанна в Константинополь. По церковному Преданию гроб с мощами Иоанна Златоуста не могли сдвинуть до тех пор, пока архиепископ Прокл не посоветовал Феодосию II написать письмо Златоусту как живому, в котором  император просил бы святого вернуться к своей пастве и забыть все оскорбления и обиды, причиненные ему в столице. Когда императорское письмо  возложили на мощи Иоанна Златоуста и совершили молитву, то гроб был без труда поднят – священники подняли гроб на плечи и в сопровождении сановников и народа отправились в путь к Константинополю. Весь о перенесении мощей Иоанна Златоуста разнеслась по всей империи – священники, монахи и миряне всех возрастов стекались к дороге, по которой проходила процессия, неся в руках зажженные факелы и распевая Псалмы и хвалебные гимны. Когда раку с мощами святого Иоанна Златоуста доставили в Константинополь и поставили на царскую колесницу, чтобы перевести в храм, то все жители города вышли навстречу процессии, священники и монахи пели молитвы, а народ плакал от радости. В храме рака с мощами святого была поставлена на приготовленное место, а император Феодосий II сложил с себя все знаки царского достоинства, покрыл священную гробницу своей порфирой и, встав на колени, обратился с молитвой к Иоанну Златоусту о прощении своих родителей, причинивших вселенскому учителю Церкви так много зла. Когда император поднялся с колен и отошел от гробницы, то народ воскликнул: «Святейший отец! Займи опять твой прежний престол!». По церковному Преданию в этот самый момент чудесным образом раскрылись уста покойного Иоанна Златоуста и он произнес: «Мир вам!». Это был дивный час торжества Божьей правды не только на небе, но и на земле.
                Вся жизнь святого Иоанна Златоуста была отдана служению Христу и Его святой Церкви, а он сам – всего себя отдал Богу и стал светильником правды и любви, сияющим во мраке мира, лежащего во зле. Святитель Иоанн Златоуст воплотил заповеди Евангелия в жизни своей, он был истинным рыцарем Церкви – рыцарем без страха и упрека, он был борцом за правду и светильником веры, а вместе с тем – темпераментным оратором и проповедником любви, имеющим дар пламенного, живого и властного слова, покоряющего сердца и умы людей, он избрал путь проповедника и говорил, что будет служить Бога, молиться и исполнять заповеди до тех пор, пока будет дышать. Святитель Иоанн Златоуст был великолепным и самым вдохновенным проповедником Церкви, все значение и сила его яркой и харизматичной личности заключены в его пастырском служении – он был строгим ревнителем веры и благочестия, подвижником и правдолюбцем, боровшимся против всеобщего падения нравов мирян и монахов, паствы и клира, он был неусыпной совестью Церкви, обладая кристальной чистотой нравственного сознания. Как ревностный пастырь Церкви святой Иоанн Златоуст пробуждал в людях укоряющую совесть и призывал их жить духовной и добродетельной жизнью, чтобы обрести благодать Святого Духа и с корнем исторгнуть страсть, он указывал на низменность пороков и порицал языческие нравы общества, силой слова, убеждения и совета побуждал людей встать на путь покаяния и нравственного исправления. По свидетельству историка Сократа Схоластика Иоанн Златоуст «с ранней юности обнаруживал в своем характере более суровости, нежели ласковости», он был суровым проповедником и бескомпромиссным обличителем грехов, с необычайной силой бичующим пороки и жестокосердие, но каждая проповедь его была проникнута нравственным пафосом евангельской любви, а суровость его речей сочеталась с милостью к падшим и горячей молитвой за всех страждущих и обездоленных, униженных и оскорбленных, отчаявшихся и заблудших. До дна испив чашу скорбей и унижений, пройдя по тернистой дороге жизни с благодарственной и хвалебной молитвой Богу – «Слава Богу за все! И за радости, и за горе!», и закончив жизнь свою «мученичеством без пролития крови», он навеки вошел в историю Церкви как страдалец за правду и друг всех страждущих, призывающий каждого из нас быть милосердным к нашим ближним – особенно к нуждающимся и обездоленным людям. В своей проповеди о жизни и служении Иоанна Златоуста митрополит Трифон Туркестанов восклицал: «Дорогие братья и сестры! вспоминая сегодня друга бедных, великого страдальца – Иоанна Златоустого, я невольно переношусь воображением из нашего шумного столичного города, из этой ярко-освещенной залы туда, далеко, в бедную деревушку – и видится мне полуразрушенная изба, и в ней голодные люди – наши братья о Господе!.. Видится мне малютка, одетый в грязные лохмотья; он протягивает свои исхудалые руки к своей матери и жалобно просит у нее хотя кусочек хлеба для утоления голода. А за ним, за этим страдающим ребенком, протягивает к нам руки святитель Иоанн Златоуст и взывает: «Вы пресыщены, а несчастное дитя голодно; вы имеете всего в достатке или изобилии, а здесь ваши братья, или, вернее, Сам Христос, во образе меньших братьев, всего лишен: и алчет, и жаждет, и наготует. Пожалейте же их, и отрите их слезы; помните, кто делает для бедных и нищих, – делает для самого Христа Спасителя! Благо же всем тем, кто помнит завет Христа и приходит на помощь голодным и сирым! Благо и вам, что вы принесли им свою лепту! Благословение святителя Иоанна Златоуста да будет с вами во веки». Протоиерей Иоанн Мейендорф  с изумлением отмечал, что, не будучи догматистом по призванию, святой Иоанн Златоуст не иначе как Духом Святым избежал всех еретических заблуждений своего времени и двусмысленной богословской терминологии, но надо сказать, что здесь нет ничего удивительного, ибо единственный смысл жизни Златоуста и главный стержень его личности, миросозерцания и проповедничества – любовь ко Христу и служение Истине. Вся жизнь Иоанна Златоуста прошла в трудах и молитвах – и во дни своего беззаботного детства и отрочества, и учась в школе Ливания, и живя подвижнической жизни, затворяясь в уединенной кельи, и на высоте своего архиерейского престола, и во дни своего изгнания – среди бесчеловечных истязаний, терзаемый болезнями, жаждой  и клеветой, под палящими лучами солнца и проливным дождем, на протяжении всего жизненного пути в преддверии смерти, он творил заветную молитву –  «Слава Богу за все!». Святитель Иоанн Златоуст имел высокий опыт Богообщения, он был великим подвижником и православным мистиком, чье восторженное и чуткое сердце обожгла и воспламенила любовь Божия: «Я знаю Его любовь кипящую, пламенеющую, горячую и непреодолимую, которую Он укоренил в самой глубине души и хранит с великим усердием. Он совершенно знает, что любовь есть глава, корень, источник и мать всех благ, и что без нее все прочее не приносит нам никакой пользы; она есть знак учеников Господа, отличительное свойство рабов Божиих, признак апостолов».
Величайшее значение святителя Иоанна Златоуста заключается в том, что он  был совестью Церкви своего времени, во всех своих проповедях призывал верующих к жизни по Евангелию, призывал их к милосердию и свободе во Христе, он оставил нам священный завет, гласящий, то сила и слава Церкви состоит не в опоре на железный меч кесаря, не в торжественности и пышности культа, очаровывающего простой народ, но не преображающего языческих нравов людей, а в жизни по евангельским заповедям любви, отсюда – его заступничество за всех угнетенных и обездоленных, помощь беднякам, сиротам и вдовицам, отказ преследовать инакомыслящих и применять насилие в религиозной жизни, почитание свободы и возвышенный и высокопоэтичный гимн любви, который он слагает вслед за апостолом Павлом. Как проповедник милосердия и певец евангельской любви, вдохновленный нравственными идеалами апостольской Церкви, святитель Иоанн Златоуст отдавал все свои силы, чтобы провести эти идеалы в жизнь – он дерзновенно боролся за праву Христову и обладал великой мощью и силой духа, был настоящим христианским стоиком, во всем превзошедшим Сенеку и Эпиктета, он просвещал людей и желал, чтобы любовь Божий проникла в каждое сердце: «Кто воспламеняется любовью к Богу, тот уже не хочет более смотреть на предметы, подлежащие зрению телесному, но, имея у себя другие очи, очи веры, постоянно устремляет ум свой к предметам небесным, их созерцает и, ходя по земле, делает все так, как бы жил на небе, не встречая ни в чем человеческом препятствия к подвигам добродетели». Вдохновенное слово Иоанна Златоуст обжигало сердца как огонь  и волновало умы, оно не потеряло своей силы и ныне, не потеряет его и до скончания времен, оно раздается со страниц его творений и пробуждает в нас совесть, а ярчайший образец его проповеди звучит во всех храмах нашей Православной Церкви, когда священник в день Пасхи обращается к верующим с торжественными и полными радости словами Златоуста: «Смерть! где твое жало? Ад! где твоя победа? Воскрес Христос – и ты низвержен! Воскрес Христос – и пали демоны! Воскрес Христос – и радуются Ангелы! Воскрес Христос – и жизнь царствует! Воскрес Христос – и ни одного мертвеца во гробе!». Церковные проповеди святителя Иоанна Златоуста – высокие образцы беспримерного проповеднического гения, ораторская речь его – плодотворная роса для Божьей нивы, бьющий ключом источник кристально чистой воды для утомленного и мучимого жаждой путника, вышедшего из пустыни, каждой строке – дышит величие его личности, в каждом слове – звучит биение его любящего сердца, а сам он является вдохновенным и неутолимым апостолом милосердия и любви, и изумлял не только простых людей и мирян, но даже философов и великих подвижников. Живший со святителем Иоанном Златоустом в одном веке святой Исидор с удивлением и сожалением, узнав, что его знакомый не читал сочинений Златоуста, писал: «Меня чрезвычайно удивляет твое неведение о писаниях Иоанна Златоуста, слава которых после его смерти распространилась повсюду. Не знать столь прекрасных творений то же значит, что не видеть солнца в самый полдень. Возможно ли читать его сочинения, не восхищаясь ими? Есть ли столь бесчувственный человек, который не возблагодарил бы Провидение, даровавшее миру столь блистательное светило?». Как тонкий и глубокий знаток человеческих сердец, Иоанн Златоуст затрагивал в своих проповедях самые чувствительные душевные струны своих слушателей, он не только обладал даром красноречия и убеждения, но обладал огромной проницательностью, доходящей до прозорливости, и был великолепным духовником и пастырем душ, с которым не мог сравниться ни один языческий философ и оратор. Многие исследователи от профессора И.В Попова до протоиерея Георгия Флоровского обращали внимание на то, что в творческом наследии Иоанна Златоуста нет четких догматических формулировок, что толстые фолианты его творений ничего не дают для догматического богословия Церкви, но это не так – во-первых, Иоанн Златоуст никогда не колебался в вопросах веры, она написал ряд бесед, посвященных вопросам догматического характера –  беседы против язычников, иудеев и аномеев, пламенную защищал веру в Святую Троицу и непостижимость Сущности Бога и путей Его неисповедимого Промысла, проповедовал о Богочеловечестве Иисуса Христа, Его искупительной жертве и победе над смертью и Адом, учил о Церкви ее таинствах, а во-вторых, величайшая заслуга Златоуста состоит не в области догматического богословия, а в области нравственности – он был учителем жизни, не перестававшим проповедовать о том, что блестяще знать и понимать все догматы Церкви, но жить как язычник и лишиться вечной жизни, постоянно напоминающим о том, что суть христианской жизни заключается в исполнении заповедей Евангелия – наша вера есть вера, действующая любовью, а без любви невозможна христианская жизнь, вера, созерцание и ведение тайн Божиих, без любви все рассудочное и умозрительное богословие бессильно, оно не спасает душу и не возводит в Царство Небесное.
По воззрению Иоанна Златоуста каждый пастырь Церкви должен помнить, что он продолжатель дело апостолов, он – соль земли и свет мира, а потому он должен делать все, чтобы привести в жизнь возвышенный идеал Евангелия,  быть милосердным и стоять за правду, не страшась гонений и мученичества: «Подлинно, глас добродетели громче всякой трубы, и жизнь чистая светлее самого солнца, хотя бы злословящих было неисчислимое множество. Итак, если мы будем иметь все упомянутые добродетели: если будем кроткими, милостивыми, чистыми, миротворцами, не будем отвечать на оскорбления оскорблениями, а напротив, принимать их даже с радостью, то мы всех взирающих на нас привлечем этим не менее, как и чудесами, и все охотно устремятся к нам, хотя бы кто был неукротим, подобно зверю, хотя бы кто был лукав, подобно злому духу, – словом, как бы кто ни был худ. Если же явятся и злословящие… не смущайся, что тебя злословят перед людьми, но рассмотри совесть злословящих, и ты увидишь, что они рукоплещут тебе, восхищаются и внутренне осыпают бесчисленными похвалами… ведя так жизнь, мы и сидящих во тьме будем руководить к небесной жизни. Такова сила этого света, что он не только здесь сияет, но и освещает путь идущим туда. Когда сидящие во тьме увидят, что мы презираем все настоящее и стремимся к будущему, тогда они и без слов, самыми делами нашими убедятся в этом». По заветной мысли святого Иоанна Златоуста Евангелие – это верный ориентир жизни, отсюда – христоцентризм его миросозерцания и яркий  евангелизм, составляющий неизгладимую черту всех его проповедей, имеющий не только нравственный, но и литургический, и догматический смысл, связанный с образом Иисуса Христа как Первосвященника и Агнца Божиего, Который являлся воплощенной Истиной и величайшим Божественным Учителем жизни: «Христос сплел нам из этих заповедей золотую цепь, всегда пролагая путь от предыдущей заповеди к последующей. В самом деле, человек смиренный будет оплакивать и грехи свои; оплакивающий свои грехи будет и кротким и праведным и милостивым; милостивый, праведный и сокрушенный будет непременно и чистым по сердцу, а такой-то будет и миротворцем; а кто всего этого достигнет, тот будет готов к опасностям, не устрашится злоречия и бесчисленных бедствий». По убеждению Иоанна Златоуста: «Бог для того только требует от нас такого снисхождения к ближним нашим, чтобы Самому иметь случай прощать нам великие согрешения наши. Итак, сколько бы ни было у тебя должников, деньгами ли то, или оскорблениями, всех прости, и за такое великодушие проси от Бога воздаяния. Доколе они будут оставаться твоими должниками, до тех пор и Бог не будет твоим должником; напротив, как скоро простишь их, тогда можешь приступить к Богу и требовать от Него воздаяния себе за такой добрый поступок… Мы должны иметь в виду не временное удовольствие, происходящее от взимания долгов, но тот вред, какой потерпим за то в будущем и который будет состоять в лишении бессмертных благ. Итак, возвысившись над всем этим, будем прощать и деньги, и оскорбления должникам нашим, чтобы и самим нам можно было получить прощение в своих долгах; и чего мы не успели достичь чрез другую добродетель, того мы достигнем, когда не будем помнить зла на ближних своих и таким образом сподобимся благ вечных…».
                Святитель Иоанн Златоуст – ярчайшая звезда Антиохии и самый блестящий проповедник христианского мира, он не только ревностный пастырь и чуткий знаток человеческих сердец, но и церковный писатель, оставивший громадное литературное наследие – беседы на книгу Бытия, па Псалмы, на книгу пророка Исайи, толкования на Евангелия от Матфея и Иоанна, на послания апостола Павла, проповеди на нравственные темы, катехизические беседы, трактат «О священстве» и богословский трактат «О непостижимости Бога»,  направленный против аномееев и содержащий апофатическое учение о Боге, догматическое учение о Святой Троице и Богочеловечестве Иисуса Христа. Отдельно следует упомянуть многочисленные письма святого Иоанна Златоуста, они составляют драгоценный материал для постижения его души, в них подчас раскрывается самое сокровенное – глубочайшие тайники его внутреннего мира, надежды и скорби, думы и молитвы. В своих письмах Иоанн Златоуст предстает как стойкий христианин, мученик и страдалец за правду, не сломленный жизненными испытаниями и живущий Христом, утомленный изгнанием, он остается тверд и несокрушим как скала, являет подвиг христианского терпения, находит в себе силы быть утешителем скорбящей диакониссы Олимпиады, разгоняет ее печали и уныние, он ведет себя как добрый друг и желает облегчит страдания и скорби своих друзей, с которыми его связывают узы взаимной любви, печется о миссионерстве и воодушевляет гонимых за правду, молит всемогущего Бога укротить бурю, разразившуюся в церковной жизни, и утвердить мир в Церкви, порицает нечестивых, наставляет и укрепляет в вере и надежде, а более всего восхваляет добродетель любви: «Что, в самом деле, может сравниться с любовью? Ничто. Это корень, источник и матерь всех благ; это добродетель, чуждая какого бы то ни было лишения, добродетель, сопряженная с удовольствием и приносящая одну непрерывную радость искренно усвоившим ее... Она не расторгается расстояниями пространства, не блекнет от давности лет, не побеждается стечением обстоятельств, но постоянно растет ввысь и разливается, как пламень».
                В историю Церкви святой Иоанн Златоуст вошел не только как великолепный оратор и проповедник, чья речь отличается силой и красотой, но и как ученый и глубокий богослов, стремящийся  разъяснить смысл священных книг Библии, он не только учитель жизни и благочестия, но и экзегет, во всех проповедях и рассуждениях опирающийся на Библию и призывающий всех людей читать Слово Божие – особенно  людей, живущих в миру, нуждаются в чтении священных книг: «Ибо монахи вдали от городов пользуются большей безопасностью. Но мы, живущие среди моря греховных пожеланий и искушений, мы нуждаемся в Божественном лечении, чтобы исцелиться от обременяющих нас язв, и предохранить себя от будущих ранений, чтобы уничтожить Писанием огненные стрелы сатаны». По слову святого Иоанна Златоуста в Священном Писании все назидательно и полезно для души, а каждое изречение Иисуса Христа исполнено силы, мудрости и целебно, поэтому мы должны возлюбить Библию, со страниц которой Господь обращается к каждому человеку, ибо читающий Евангелие вступает в святилище Богомыслия и Богообщения. Для спасения мало читать два Завета – Слово Божие, просвещающее наш ум и открывающее вечные истины, должно стать руководителем нашей жизни, а чтобы верно понять Библию нужно обратиться к Церкви. Как глубоко верующий человек и ученейший экзегет Иоанн Златоуст приступал к чтению и исследованию Священного Писания с трепетом и молитвой, он был трезвым реалистом, искусно соединившим буквальное, нравственное и типологическое толкования. Святитель Иоанн Златоуст был убежден, что Библия есть Слово Божие, каждая ее книга – священна и боговдохновенна, содержит в себе небесную философию Святого Духа – мысли, повеления и изречения высочайшего Небесного Царя, она – книга от Бога, а ее священные писатели – это пророки и апостолы, вдохновенные и озаренные Духом Божиим, при этом – каждый священнописатель не медиум, а соработник Богу, он не терял своего лица, языка и литературного – на посланиях апостола Павла ярко отпечатлелась его личность и характер, но все написанное им – от Бога, ибо все священнописатели – это трость книжка скорописца, они изложили Божественное Откровение на языке человеческом. Как замечает исследователь Д.С. Леонардов:  «Стиль святых книг служит как бы отображением душ их составителей. Моисей, например, краток, пр. Исаия – громогласен, смел, апостол Петр – всегда пламенный, исполненный дерзновения. Евангелисты: Матфей – точен, Марк – любит краткость, Лука пишет пространнее, Иоанн – возвышен, апостол Павел разливается как река. Боговдохновенность была той высшей силой, которая пробуждала мысль каждого святого писателя. Дух Божий сообщал дары Свои тогда и там, когда и где усматривался возбужденный ум, при чем вдохновляемое лицо сохраняло сознание и разумение; св. писатель обстоятельно размышлял о том, что принимал от Духа. Чувствования святых писателей также находились в состоянии возбужденной деятельности. Всецело объятая Духом Божиим, душа св. писателя часто изливалась в словах светлого восторга, сильнейшей любви, чрезвычайной радости, глубокого изумления и пламенного гнева. В отношении воли человека-писателя, боговдохновенность не была актом поглощения начала низшего Началом высшим, а напротив, сознательным подчинением человеческого Божескому, возвышением, возбуждением, приведением в движение. Существует различие в степенях богодухновенности как между святыми писателями обоих Заветов, так и между св. писателями одного Завета и даже одного и того же класса. Так апостольское вдохновение – выше пророческого, как заключающее в себе корни прочих дарований: пророк не может быть апостолом, но апостол всегда есть и пророк. В Ветхом Завете пророки, как люди всецело одержимые, объятые, исполненные Духом, стоят выше других писателей. Но и среди пророков высшее место принадлежит другу Бога Моисею. В Новом же Завете евангелист Иоанн превосходит всех прочих своей возвышенностью, а апостол Павел, по искусству преподавать евангельское слово, является апостолом по преимуществу. Боговдохновенность обнимала и форму св. Писаний. Разнообразие, например, псалмов, их размер, краткость или продолжительность есть дело мудрости Духа. Влияние Духа Святого простиралось и на отдельные изречения, в которые облекалась боговдохновенная мысль святых писателей. Дух Святой, предвидя будущее, восхотел точностью изречений предупредить внесение в церковные догматы людьми собственных соображений и обуздать невоздержный язык дерзких суесловов. В смысле вербальном, все в Писании изречено Духом Святым, ничего без цели не сказано, так что по одному слову часто можно дойти до целой мысли. Не должно почитать излишними даже надписаний, перечисления имен, счета лет, простого к кому-либо приветствия».
                В момент написания священных книг Библии души пророков и апостолов были исполнены Святым Духом, поэтому два Завета – есть истинное Слово Божие, отсюда – необыкновенная духовная мощь Библии и возвышенность ее веры, несокрушимая крепость догматов и откровение сокровенных Божественных тайн, нравственная высота Нагорной проповеди и евангельского учения, точность ее пророчеств, а Евангелие – это сокровищница небесной философии, которая превосходит все произведения мирской литературы, поэзии, философии и науки. С мистическим трепетом и изумление Иоанн Златоуст говорит, что Библия содержит божественную философию – любовь и мудрость Самого Бога, ее истоки – священны и небесны, ибо через пророков говорил Сам Господь и Дух Святой вещал через апостолов, которые с великой уверенностью и убедительностью проповедовали о Христе всем народам земли: «Хотя бы ты отправился к индийцам, которых первых озаряет восходящее солнце, хотя бы удалился на океан или на британские острова, хотя бы приплыл в эвксинский Понт, хотя бы достиг северных стран, везде услышишь, как все любомудрствуют о том, что содержится в Писании, другим языком, но не другой верой, различными наречиями, но одинаковым умом». Великое и неизреченное Божье чудо видит Иоанн Златоуст в том, что бывшие рыбаки и мытари обрели мудрость и благодать от Бога, стали вестниками Христа  и победили всех мудрецов мира сего, ибо учения земных мудрецов скоропреходящи, а глаголы Библии – вечны и слова Христа не перестанут звучать до скончания мира. Выражая православное вероучение, святитель Иоанн Златоуст учил, что один Бог говорит в двух Заветах – Ветхом и Новом, все книги Библии согласны между собой – они целокупное произведение, на них лежит печать красоты, мудрости и силы, их содержание – неисчерпаемо глубоко, поэтому Библия есть неиссякаемый источник мудрости и вдохновения, изливаемый Самим Святым Духом, она – беспредельное море Божественной Премудрости и непогрешимым источником Истины, она – запечатленное в буквах и словах человеческого языка Божественное Откровение, обращенное ко всему человечеству и к каждому отдельному человеку, она – лечебница от страстей и призыв к покаянию, собрание молитв и нравственных назиданий. Для святого Иоанна Златоуста Библия – это не собрание притч и иносказаний, а священная история, отсюда – библейский реализм Златоуста, но в то же время, он понимает, что в Слове Божьем есть трехмерная глубина – нужно вникать в смысл слов Библии, чтобы верно понять их, помнить, что главная цель Священного Писания – привести людей к спасению и Богопознанию, а дидактическая «темнота» Ветхого Завета проистекает из того, что Пятикнижие Моисеево, книга Иова, Псалтырь, писания Соломона и пророков обращены к грядущему – ко Христу, в Ветхом Завете есть много прообразов новозаветных событий – жизни, смерти и воскресения Иисуса Христа, а потому в полной мере ветхозаветные книги становятся понятны в свете Евангелия. Священное Писание есть произведение Бога, написанное через избранных Им людей – пророков и апостолов. Все Священное Писание боговдохновенно, но Ветхий Завет – это книга пророчеств, намеков, предчувствий и мессианских ожиданий, а Новый Завет – житие Иисуса Христа, история исполнения пророчеств о Мессии и Его искупительной жертве, высшее Откровение Бога на земле, величественное явление Бога Слова по плоти в смиренном образе Иисуса из Назарета. Новый Завет содержит в себе высшее любомудрие и великую благодать Святого Духа, ибо Христос возвысил человечество до высочайших догматов, удостоив его откровения великих тайн Богопознания, каких не могли достичь величайшие пророки Ветхого Завета. Священное Писание – это слово от Святой Троицы, первовиновник Откровения – Сам Бог Отец, посредник – Его Единородный Сын и предвечный Бог Слово, а богоудохновенность – дело Святого Духа, ибо все запечатленное в Священном Писании изречено и написано людьми по наитию Духа Божиего, использующего пророков и апостолов, как музыкант использует  трубы, гусли и флейты, поэтому души пророков и апостолов были лирой, на золотых струнах которой Дух Божий возглашал истину, поэтому в Библии нет ни одного слова, ни одной черты, в глубине которых не заключалось бы великого сокровища мудрости, а смысл стихов Священного Писания многоразличен: одно следует понимать буквально, иное – в переносном значении, третье – и буквально, и типологически, и иносказательно. С поразительным искусством Иоанн Златоуст толковал ветхозаветные писания и книги Нового Завета – он исследовал символизм Псалтыря и пророческих книг, опирался на буквально-историческое и грамматическое толкование, и изредка использовал иносказания и почти всегда нравственное назидание, умея раскрыть буквальный смысл стихов Библии через изучение контекста речи и внимание к особенностям литературного стиля, полагая, что многое в Священном Писании изложено ясно, а для правильного понимания нам нужна вера во Христа и верность Преданию, церковная жизнь и дар премудрости от Святого Духа.
                Богословский трактат Иоанна Златоуста, написанный против аномеев, великолепный образец апофатического богословия, где возвещается, что Бог непостижим не только в Своей Сущности, но и в Своем неизъяснимом Промысле: «Размышляя об этом, и Исаия сказал: «род Его кто исповесть» (Ис.53:8)? Не сказал: кто исповедает, но: «кто исповесть», устранив возможность этого и в будущем. Давид говорит: «удивися разум Твой от Мене»(Пс.138:6); а Исаия говорит, что не ему только, но и всему человеческому роду недоступно это исповедание. Впрочем, посмотрим, не знал ли этого Павел, так как ему дана была большая благодать; но он сам говорит: «от части разумеваем, и от части пророчествуем» (1Кор.13:9), – и не только здесь, но и в другом месте, где рассуждает не о существе Божием, но о Премудрости, видимой в промышлении, и притом исследует не всецелую Премудрость Божию, по которой Он промышляет об Ангелах, Архангелах и вышних силах, а только ту часть Промысла Божия, по которой Он промышляет о людях на земле, и даже только часть этого Промысла. Он исследует не всю Премудрость, по которой Бог совершает восход солнца, по которой вдыхает души, по которой образует тела, по которой питает людей на земле, по которой содержит мир, по которой дает ежегодную пищу; но, оставив все это и наследуя некоторую малую часть Промысла Божия, по которой Он отверг иудеев и принял язычников, и при взгляде на эту самую малую часть, как на беспредельное море, он изумился и, увидев неизмеримую бездну, тотчас отступил и громко воскликнул: «о глубина богатства и премудрости и разума Божия, яко неиспытани судове Его» (Рим.11:33): не сказал: «непостижимы», но: «неиспытани»; если же невозможно испытать их, то тем более невозможно постигнуть. «И неизследовани путие Его». Скажи мне, если пути Его неисследимы, неужели сам Он постижим?». По слову святителя Иоанна Златоуста в неприступном Существе Своем и в неисповедимых путях Промысла Бог непостижим не только для людей, но даже для высших Ангелов, они не знают тайну Существа Божиего, ибо величайшую тайну сию знает один Бог в трех Лицах – Отец, Сын и Святой Дух: «Призовем же самого Бога Неизреченного, Неуразумеваемого, Невидимого, Непостижимого, побеждающего силу человеческого языка, превосходящего понятие смертного ума, неисследимого для Ангелов, незримого для Серафимов, непостижимого для Херувимов, невидимого для Начал, Властей, Сил и вообще для всякой твари, а познаваемого только Сыном и Святым Духом…. Серафимы находятся ближе нас к существу Божию, однако и они не могут созерцать Его; поэтому пророк и говорит: «и Серафимы стояли окрест Его», означая этим не место, но близостью по месту выражая, что они ближе нас к Богу; ибо мы не так знаем непостижимое, как Небесные Силы, насколько они чище и мудрее и прозорливее человеческой природы. Как нестерпимость солнечных лучей не столько известна слепому, сколько зрячему, так и непостижимость Божию не столько знаем мы, сколько они; ибо как велико отличие слепого от зрячего, таково же различие между нами и ими. Таким образом, слыша слова пророка: «я видел Господа», не предполагай, что он видел самое существо Его, но только снисхождение, и притом темнее, нежели вышние силы, так как он не мог видеть столько, сколько Херувимы». В своих проповедях и на страницах своих сочинений святитель Иоанн Златоуст пламенно исповедовал веру в единого Бога в трех Лицах, избегая двух крайностей – «нечестивого смешения Савеллия» и «безумного разделения Ария», он возвещал, что единый Бог существует в трех Лицах – Отца, Сына и Святого Духа, Которые совечны, единосущны и равночестны между Собой: «Мы исповедуем единое Божество Отца, Сына и Святого Духа, но притом в трех Лицах». По церковному воззрению Иоанна Златоуста Бог Отец есть источник в Божестве – от Него предвечно рожден Бог Сын  и предвечно исходит Святой Дух. Христос Логос есть истинный Сын Божий, давший закон Моисею и ниспосылавший в мир пророков, Он – Законодатель двух Заветов – Ветхого и Нового, основатель Церкви и Мессия, воплотившийся и вочеловечившийся Бог Слово, обладающий премудростью, мощью и благостью Своего Небесного Отца, Он – посредник между Богом и человечеством, искупивший грехи мира на Голгофе через крестные страдания и смерть, Он снизошел во Ад и проповедовал, разорвал узы смерти чудом Своего Воскресения и ужаснул демонов светом Своего Божества, Он – наша надежда, наш Спаситель и Судия.  Развенчивая еретические лжеучения в области триадологии и христологии, святой Иоанн Златоуст провозглашает, что не только Новый Завет, но и Ветхий завет возвещает о Божественности Сына Божиего: «не только в евангельских и апостольских, но и в пророческих изречениях, и во всем Ветхом Завете можно видеть славу Единородного сияющей с великим блеском. Посему мне кажется, что и оттуда можно бросать стрелы в этих еретиков-аномеев. Заимствуя мысли оттуда, мы в состоянии будем преодолеть не только этих одних, но и многих других еретиков, Маркиона, Манихея, Валентина и все секты иудейские. Как при Давиде пал один Голиаф, а все войско обратилось в бегство, смерть постигла одно тело и поражена была одна голова, но бегство и страх были общими для всего войска; так точно и у нас теперь, когда будет поражена и низложена одна ересь, произойдет общее бегство всех названных еретиков. Манихеи и страждующие одинаковой с ними болезнью, по-видимому, признают проповедуемого Христа, а проповедующих о Нем пророков и патриархов не почитают; иудеи же напротив, по-видимому, принимают и уважают проповедующих о Христе, т.е. пророков и законодателя своего, а Проповедуемого ими не почитают. Итак, если я по благодати Божией докажу, что о славе Единородного много предвозвещено в Ветхом Завете, то буду в состоянии пристыдить все такие богопротивные уста и обуздать богохульные языки; потому что, если Ветхий Завет окажется проповедующим о Христе, то какое оправдание будет манихеям и их последователям, не почитающим Писания, которое предвозвещает об общем Владыке всех? Какое извинение и прощение будет и иудеям, не признающим Того, о котором возвещают пророки?. Бог, намереваясь создать его, сказал: «сотворим человека по образу Нашему и по подобию» (Быт.1:26). С кем Он беседует? Очевидно, что с Единородным Сыном Своим. Он не сказал: «сотвори», чтобы ты не принял этих слов за приказание рабу, но: «сотворим», чтобы под видом словесного совета открыть равенство чести у Него с Сыном. Так иногда говорится, что Бог имеет советника, а иногда говорится, что – не имеет; и однако Писание не противоречит самому себе, но через то и другое открывает нам таинственные догматы. Когда оно желает представить, что Бог ни в чем не нуждается, то говорит, что Он не имеет советника; а когда желает показать равенство чести у Него с Единородным, тогда называет Сына Божия советником Его. А чтобы тебе убедиться в том и другом, как в том, что пророки называют Сына советником Божиим не потому, будто Отец имеет нужду в совете, но для того, чтобы нам знать честь Единородного, так и в том, что Бог не нуждается в советнике, выслушай слова Павла: «о глубина богатства и премудрости и разума Божия, яко не испытани судове Его и не изследовани путие Его: кто бы разуме ум Господень, или кто советник Ему бысть» (Рим.11:33–34)? Он изображает то, что Бог ни в чем не имеет нужды; а Исаия, с другой стороны, свидетельствуя о Единородном Сыне Божием, говорит так: «и восхотят, да быша огнем сожжени были: яко отроча родися нам, Сын и дадеся нам, и нарицается имя Его велика совета Ангел, чуден, советник» (Ис.9:5-6). Если же Сын есть «чуден советник», то почему Павел говорит: «кто уразумел ум Господень и кто был советником Ему»? Потому, что Павел, как я выше сказал, хочет показать, что Отец ни в чем не имеет нужды, а пророк показывает равенство чести у Него с Единородным». Исповедуя православную веру в нераздельность Святой Троицы в ее Сущности и во всех действиях, Иоанн Златоуст писал: «Для меня и для всякого верующего остается твердым тот догмат благочестия, что где представляется говорящим один Отец, там разумеется вместе Сын и Дух Святой. Где говорит Сын, там и власть Отца; где действует Дух Святой, там действует и Отец. Слава святой Троицы не разделяется, как не разделяется и учение истины». Христос пришел в мир исполнить волю Бога Вседержителя – своего Небесного Отца, во всех делах Ему сопутствует Святой Дух, у всех трех Лиц – одна Божественная воля и одна Божественная природа, в едином лице Иисуса Христа два естества – предвечное Божественное и воспринятое через вочеловечивание от Святой Девы Марии человеческое, Он – истинный Богочеловек. Со всей пламенностью своей веры Иоанн Златоуст возвещал о том, что Святой Дух – это Бог, Он единосущен Отцу и Сыну, обладает Божественным достоинством, властью и честью, Им вдохновлены пророки и апостолы, через которых были написаны священные книги и изрекали пророчества, творились чудеса и открывались тайны Царства Небесного, Он основал Церковь с ее таинствами и богослужениями, Он соцарствует с Отцом и Сыном на небесах и прославляется Ангелами, обладает всеми Божественными совершенствами и проницает все глубины Божества,  ниспосылает людям дары и таланты, Он – Утешитель, ниспосланный Отцом по ходатайству Сына, все изреченное Богом в Священном Писании – это глаголы Святого Духа, а все священнодействия Церкви – дело Его таинственной и дивной Божественной силы.
                Как православный христианин Иоанн Златоуст верует в том, что Бог есть Творец всего сущего на небе и на земле, Он создал Ангелов и духовный мир, материальную вселенную и человека, поселив его в Эдемском саду. Размышляя об Ангелах, Иоанн Златоуст говорит, что Бог – Властитель и Господин, а они – служители Его, Ангелы мудрее всех земных мудрецов мира сего и гораздо выше праведников, они – бессмертные, могущие и бестелесные духи, падшие Ангелы стали демонами, а устоявшие в верности Богу – навеки святы, но у человека его царственное величие, ведь Он создан по образу и подобию Божиему как властитель всего видимого мира. Весь сотворенный Богом мир был прекрасен, а властитель и царь видимой вселенной – человек, нареченный Адамом, был создан по образу и подобию Божиему – имел ум, свободную волю, бессмертный дух и царственное величие, и был сотворен из горсти праха земного, но имел в себе дыхание жизни – душу. Святитель Иоанн Златоуст высказывал мысль, что дух и душа – это однозначные и тождественные понятия: «Бог – творец душ разумных и чувствующих. В людях же нет никакого различия между духом и душей; но эти два названия обозначают одно и то же, как тело и плоть, человек и разумное животное». Но как глубокомысленно замечает архимандрит Киприан Керн – это высказывание Иоанна Златоуста есть упрощение, ведь в Священном Писании – например в посланиях апостола Павла – сказано, что человек имеет дух, душ и тело, дух выше души и является образом Божиим в человеке, ибо душа есть и у животных, а дух – отличительная черта человека, способного к духовной жизни и уподоблению Богу через стяжание благодати Святого Духа. Вслед за эллинскими философами – Платоном и Аристотелем, Иоанн Златоуст называет человека существом разумным и смертным,  замечая, что наша душа – бессмертное творение Божье, а тело – смертно и хрупко, таковым оно стало после грехопадения: «не говори мне об этом падшем, уничиженном, осужденном человеке. Если хочешь знать, каким Бог сотворил наше тело вначале, то пойдем в Рай и посмотрим на человека первозданного». Первозданный Адам обладал духовной мудростью, крепостью и мощью, царским достоинством и  пророческим даром, он непосредственно беседовал с Богом как царь всей земли и иерей Господень, звери земные и птицы покорялись ему, «Ангелы трепетали, Херувимы и Серафимы не осмеливались даже прямо поглядеть на Бога, тогда как Адам беседовал с Ним, как бы друг с другом». Жизнь Адама в земном Раю была счастливой, «у него не было ни печали, ни забот, которые присоединились потом, как наказания за грех». До грехопадения тело первозданных людей – Адама и Евы – было крепким и могучим, прекрасным и нетленным, облаченным в виссон Божественного Света, оно было приникнуто благодатью Святого Духа и причастно Древ Жизни, но когда первозданные люди нарушили заповедь Божью и, послушавшись навета клеветника – дьявола, отведали запретный плод с древа познания добра и зла, то обрекли себя на смертность – они стали наги, ибо лишились благодати Святого Духа, в их душах возгорелись страсти, их ум помрачился, они стали испытывать греховные желания и познали жгучие чувство стыда, тоски и скорби. Размышляя о том, как возникло зло и затрагивая глубочайшую проблему теодицеи, мучавшую человечество с древнейших времен и до наших дней – от Иова и Иеремии до Достоевского, Кьеркегора и Бердяева, святой Иоанн Златоуст говорит, что Господь одарил всех Ангелов и людей свободой воли и самоопределения – величайшим Своим даром, но часть Ангелов злоупотребила свободой и восстала на Творца своего, равно как и люди отпали от Бога через нарушение заповеди и стали удобопреклонны ко греху, следствии падшести своего естества, поврежденного первородным грехом наших эдемских прародителей – Адама и Евы. Размышляя о библейском сюжете изгнания прародителей из земного Рая, святитель Иоанн Златоуст особенно акцентировал внимание на том, что изгнание было актом не столько Божьего гнева и правосудия, сколько Божьей любви: «Так как, человек обнаружил великую невоздержность по отношению к данной заповеди и сделался смертным, то чтобы он не осмелился прикасаться и к Древу Жизни, постоянно поддерживающему жизнь, и не грешил бесконечно, лучше ему быть изгнанным отсюда. Так изгнание из Рая есть дело скорее попечительности Божией о человеке, нежели гнева». Если бы первозданный люди устояли в верности Богу и жили духовной жизнью, то они бы уподобились Ангелам и весь видимый мир через них преобразился:  «Бог дал нам тело из земли для того, чтобы мы и его возвели на небо, а не для того, чтобы через него и душу низвели в землю. Оно – земное, но, если захочу, будет небесным. Смотри, какой честью Он нас почтил, представив нам такое дело. Я сотворил, говорит Он, землю и небо, даю и тебе творческую власть: сотвори землю небом. Ты можешь сделать это... Я сотворил, говорит Он, прекрасное тело; даю тебе власть создать нечто лучшее: соделай прекрасную душу».  Но люди не исполнили замысла Творца и оказались ниже своего призвания, они возжелали быть как боги и отпали от Бога, стали изгнанниками из Эдемского сада, а через грех Адама и Евы их смертность, тленность и страстность – всеобщую болезнь падшего человеческого естества – унаследовали все их потомки, и никто из людей не мог спастись и войти в Царство Небесное.
                Вся история Ветхого Завета – это приуготовление к пришествию Мессии и ожидание искупления, ибо никто из людей не мог освободиться от рабства греху, смерти и дьяволу, избавиться от уз адовых, пока не воплотился Бог Слово, чтобы искупить грехи всего рода человеческого. С величайшим трепетом и благоговением приступая к тайне нашего спасения, святой Иоанн Златоуст говорил, что по неизреченной благости Своей Бог Отец настолько сильно возлюбил каждого низ нас (Бог любит каждого человека как всю вселенную и человечество), что отдал самое драгоценное – Своего Единородного Сына, а Христос добровольно принес Себя в жертву ради искупления наших грехов, Он – безгрешный Агнец и Небесный Архиерей, Голгофа – вселенский жертвенник, на котором была принесена страшная цена нашего спасения – было распято пречистое тело Христа Спасителя и пролилась Его святая кровь – кровь Нового Завета во оставление грехов всей вселенной, более того – через таинство крещения мы усыновляемся Богу и можем наследовать плоды искупительной жертвы Сына Божиего, а через таинство покаяния и Евхаристии – очищаемся от греховной скверны, исцеляемся и приобщаемся Его святой и животворящей крови и плоти, духовно возрождаемся, освящаемся и преображаемся. «Христос «восхотел стать нашим братом; ради нас приобщился крови и плоти; Он снова дает нам самое тело и кровь, чтобы мы благодаря им стали Его сродниками. Кровь Христова демонов отгоняет и Ангелов приближает». Если «тело и кровь ветхозаветных жертв очищала совне, то Тело и Кровь евхаристические не телесным образом очищают, а духовно, т. к. это не кровь, истекшая от тел бессловесных животных но от Тела, совершаемого Духом». «Христос сделал нас Своим Телом и дал нам Свое Тело», «человек в Новом Завете имеет главой своим Христа, когда он делается Телом Христовым, когда он становится братом и сонаследником». «Бог обещает ввести нас не в земной Рай, а в самое небо. И не царство райское возвестил, а царство небесное. Ты потерял рай, а Бог дает тебе небо». Бог Слово воплотился и вочеловечился через Пресвятую Деву Марию – самую благочестивую из непорочных дев Израиля,  Она – венец всей ветхозаветной истории и начало новозаветной истории, через осенение Святым Духом Она за веру и целомудрие Свое удостоилась великой чести и стала непорочной Матерью Спасителя мира, а Христос «стал Сыном Человеческим, чтобы сынов человеческих сделать чадами Божиими». «Если Христос есть Сын Божий, а ты в Него облекся, то имеешь Сына в себе, и Ему уподобляешься в единое родство и в един вид». Христос есть совершенный Бог и совершенный человек, Он – Божественный Искупитель, вера в Него – незыблемый и краеугольный камень Церкви, основание всего христианства, Он – Сам всемогущий и вездесущий Бог, имеющий на небесах Свой престол, вочеловечился и страдал за нас, принял смерть на Голгофе, телом возлежал во гробе, а душою сошел во Ад, Он опустошил державу смерти, победил дьявола и аггелов его, восстал из гроба и воскрес, вознесся на небеса, чтобы прославить человеческое естество: «человека, который был ниже камней, Христос поставил выше Ангелов, Архангелов, Престолов, Господств». «Человеческое тело восстает, делается нетленным, восходит на небеса, сподобляется бессмертия, водворяется с Ангелами, преселяется». «Именем Божиим разрушена смерть, связаны бесы, отверсто небе, открыты двери рая, ниспослан Дух, рабы сделались свободными, враги – сынами, чужие – наследниками, люди – Ангелами. Что я говорю: Ангелами? Бог стал человеком и человек Богом». «Человек создан из земли и воды, и помещен был в рай. Воссоздается же от воды и Духа, но обещается ему не рай, а Царство Небесное». Христос есть величайший нравственный идеал и наш Учитель, а каждый человек призван уподобиться Христу через евангельские добродетели, таинства Церкви и верность ее догматам, ибо каждый из нас призван  к заоблачным и сверхангельским высотам совершенства через  подвижническую жизнь на земле.
                По воззрению Иоанна Златоуста человек есть совестливое существо, он одарен совестью – моральным сознанием, дающим ему различать добро и зло и встать на путь добродетели и познания Истины. На скрижалях человеческого сердца Господь начертал Свой нравственный закон – «впечатлил в нас совесть, и познание добра и зла сделал врожденным», поэтому  «нам не нужно учиться, что блуд есть зло, а целомудрие – добро; мы знаем это от начала». «Бог Законодатель, давая впоследствии законы, и сказав, не убий; Он только запретил грех, а не учил о нем. Почему же сказав не убий, Он не прибавил, что убийство зло? Потому, что совесть предварительно научила нас этому, и он говорит об этом как уже со знающими и разумеющими».  «Бог показал Свою любовь к роду человеческому тем, что в каждом из нас поставил нелицеприятное судилище – совесть, которая делает строгое различие между добром и злом». По мысли святого Иоанна Златоуста сюжеты библейской истории красноречиво иллюстрируют, что каждый человек одарен совестью, ведь уже первозданные люди понимали, что есть добро, а что есть зло: «Адам сделал первый грех и после этого греха тотчас скрылся. Если бы он не знал, что сделал что-то злое, то для чего бы стал скрываться? Еще не было ни письмен, ни закона, на Моисея: как же он узнал грех и скрывается, и не только скрывается, но еще, будучи обвиняем, пытается сложить вину на другого и обвиняет жену?». Если бы у человека не было совести, он не мог бы жить нравственной жизнью, но совесть заложена Богом в каждого из нас – о ее существовании свидетельствуют душевные мучения и укоры за уклонение от добра и совершение греха. На примере Каина и Авеля святитель Иоанн Златоуст доказывает, что внутренний совесть есть голос, обличающий зло и побуждающий к добру: «Мы хотим доказать примером не только зла, но и добра, что человек по природе знает то и другое. Человек знает, что грех есть зло, – это показал Адам; а что он знает также, что добродетель есть добро, это опять показал Авель. Он принес свою жертву не по чьему-либо наставлению, и не по внушению закона, который говорил бы тогда о начатках, но наученный сам собой и совестью». «Познание добра и зла первоначально вложено в природе человека. Ибо откуда узнал Авель, что доброе дело – приносить жертву, доброе дело – почитать Бога и благодарить за все?». А откуда узнал Каин, что его намерение убить брата – злое. Библия возвещает, что закон совести начертан на сердцах всех людей. Святитель Иоанн Златоуст был убежден, что значение совести в жизни человека грандиозно: она – врожденный нравственный закон, дающий человеку ясно понимать умом и чувствовать сердце, что такое зло, а что такое добро, она – мощная движущая сила в развитии культуры и морали, без совести не было бы нравственности и законотворчества, самих понятий справедливости и милосердия, чести и благородства: «Но от кого научились те люди, которые вначале и первые издали у них законы? Не ясно ли, что от совести? Ведь они не могут сказать о себе, что были с Моисеем, что слушали пророков: как этому быть, когда они язычники? Так, очевидно, что на основании закона, дарованного Богом человеку, вначале при сотворении, на основании его они и постановили законы, и изобрели искусства все и прочее. И искусства так изобретены, т. е. первые люди дошли до них – по внушению природы». В Евангелии сказано – «не судите и не судимы будете», но верховный Судия предоставил человеку ту область, где он имеет полое право судить – это судилище над собственной жизнью и делами, мыслями, желаниями и словами: «Посади в совести своей судиею разум, и поставь пред его судилищем все твои беззакония; исследуй все грехи души твоей, потребуй от нее со всей строгостью подробного отчета… Если ты будешь каждодневно это делать, то с дерзновением предстанешь пред страшное судилище». Покаяние – это строгий суд над самим собой, в преддверии Страшного Суда, это – суд неумолкающей и неусыпной совести, без руководства которой падший человек с его волей, склонной ко злу, окончательно бы погряз в водовороте низких страстей и погубил бы свою душу:  «Пусть человек учинивший грех и совершивший беззаконное дело успеет укрыться от всех людей: но от этого судии укрыться он не может, напротив, всегда носит внутри себя этого обличителя, который беспокоит его, мучит, карает, нигде не дает ему покоя, требует просчета в проступках, и поставляет на вид и тяжесть грехов, и угрожающее грешнику наказание. Как усердный врач, совесть не перестает прилагать свои врачевства».  «Обличение совести есть как бы некоторый священный якорь, не дающий нам совершенно погружаться в бездну греха». В своих пламенных проповедях святитель Иоанн Златоуст говорил, что «не величие власти, не множество денег, не обширность могущества, не роскошный стол, не пышные одежды, и не прочие человеческие преимущества доставляют благодушие и радость; но бывает сие плодом только духовного благоустройства и доброй совести», ибо если совесть человека чиста, то он живет праведно и достигнет высот Боговидения. Страшны муки угрызения совести, но еще страшнее – ее молчание, оно говорит о том, что человек стал бессовестен и уподобился демонам в жестокости и лукавстве. Грех делает нас низкими и ввергает нас в отчаяние, а чистя совесть – возвышает и вселяет надежду. Когда совесть чиста, то на душе светло и жизнь превращается в праздник, а когда нет чистоты в сердце и совесть укоряет нас за грехи, то нет в душе ни счастья, ни покоя, и жизнь предстает в мрачных красках: «Если у тебя чиста совесть, то ты имеешь постоянный праздник, питаясь добрыми надеждами и утешаясь упованием будущих благ; если же ты не спокоен в душе и виновен во многих грехах, то и при тысячах праздников и торжеств ты будешь чувствовать себя не лучше плачущих». Совесть есть естественный нравственный закон, сложенный Творцом в человека, нелицеприятный, неподкупный и праведный судия, неумолимый и суровый обличитель и каратель, терзающий наше сердце, она – наш палач и наш добрый друг, мудрый советник и наставник, но так как все люди – падшие создания, то состояние их совести – поврежденное, ее укоров и призывов недостаточно для благочестивой и праведной жизни – необходима благодать Святого Духа, которая обретается верой во Христа и добрыми делами: «Как свет светильника поддерживается елеем, с уничтожением которого и он прекращается и исчезает, так точно и благодать Духа Святого тогда, когда есть у нас добрые дела и душа окропляется великой благостыней, пребывает в нас как огонь, поддерживаемый елеем, а без нее отступает и удаляется…».
                Для того, чтобы спастись необходима вера, действующая любовью, нужно веровать во Христа, исповедовать догматы Церкви, участвовать в ее таинствах и творить добрые дела. Возложив всю жизнь свою, все таланты, ум, волю и сердце на алтарь служения Богу и Его святой Церкви, Иоанн Златоуст возвещал, что вне Церкви невозможно спасение,  истолковывая ветхозаветные и апостольские писания, рассуждая о жизни и ее смысле, о проблемах нравственности и событиях окружающей жизни он неизменно вспоминает о Церкви и с благоговением восхваляет ее, не находя достойных слов, чтобы описать все ее величие: «Церковь есть столп вселенной» «Не так блистательно Солнце и происходящий от него свет, как дела Церкви». «Сила Церкви касается самых небес», «она выше неба, обширнее земли», «она сильнее неба». «Господь возвел ее на высоту великую и посадил ее на том же престоле, потому что, где Глава, там и тело». Проповедуя о том, что Вселенская Церковь – это не человеческое учреждение, Иоанн Златоуст ясно и вдохновенно говорит о том, что ее основание и насаждение по всей вселенной – дело Божьего Промысла, ибо без внешних опор Новозаветная Церковь в лице бедных рыбаков, ставших апостолами, выстояла в борьбе с Римской империей и ее железными легионами, языческими культами и мистериями, нравами, идолами и законами, она преобразила мир – началась новая эра в мировой истории, ее не одолеют и врата адовы, ибо краеугольный камень ее – Сам Христос: «Двенадцать учеников были спутниками Господа; даже название Церкви тогда еще не приходило никому на ум, потому что синагога находилась еще в цветущем состоянии. Когда почти вся вселенная предана была нечестию, что сказал и предвозвестил Господь? «На сем камени созижду Церковь Мою, и врата адова не одолеют Ея... (Мф.;16:18). Кратко изречение: «созижду Церковь Мою», – но не пробегай его без внимания, и вникни в него умом и представь, сколь великое дело – наполнить всю подсолнечную Землю церквами, обратить столько племен, убедить народы, уничтожить отеческие обычаи... жертвенники, капища, идолов и их службы, бесчинные празднества и нечистые жертвоприношения развеять, как дым и воздвигнуть алтари истинному Богу повсюду... И через кого убедил? Через одиннадцать человек неученых, простых, не знавших языков, не знатных, бедных, не имевших ни отечества, ни богатства, ни телесной силы, ни славы, ни знаменитости предков, ни силы слова, ни искусства красноречия, ни преимуществ учености, но рыбарей и скинотворцев... и через них Христос устроил Свою Церковь, простертую от концов вселенной! Великим делом, или, лучше сказать, доказательством чрезвычайного величия и божественной силы было бы – без всякого препятствия, во время мира, при содействии многих и без всяких врагов совершить это. Но эти простые, бедные, незнатные, немногочисленные люди совершили это не во время мира, но при воздвигаемых против них отовсюду бесчисленных нападениях. «В каждом народе и городе – что я говорю: в народе и городе? – в каждом дом предстояла им борьба. Проповедуемое ими учение часто разлучало сына с отцом, невестку со свекровью, брата с братом, раба с господином, подчиненного с начальником, мужа с женою, жену с мужем, отца с детьми, потому что не все вдруг принимали его; это подвергало их ежедневной вражде, непрерывной борьбе, тысяче смертей и располагало людей обращаться с ними, как общими врагами и неприятелями. Все гнали их: цари, правители, простолюдины, свободные, рабы, народы и города, и не их только, но и тех, которые приняли их учение... Была общая война и против учеников и против учителей... И однако... они убедили и устроили Церковь. Как и каким образом? Силою Того, кто повелел им это; Он Сам был их руководителем; Сам делал все трудное легким. Если бы божественная сила не содействовала, то это дело не получило бы ни вступления, ни начала. И как бы оно могло сделаться? Но Тот, Кто изрек: «да будет небо», – и совершил это на деле, Кто сказал: «да созиждется Земля», – и даровал ей бытие, Кто повелел: «да возсияет Солнце», – и явил светило, Кто сотворил все словом Своим, Тот насадил и эти церкви, и Его слово: «созижду Церковь Мою», - совершило все это. Таковы слова Божьи: они совершают дела дивные и чудные». С самого момента возникновения  в день Пятидесятницы на Новозаветную Церковь поднимались ее враги – язычники и иудеи, ее гнали римские императоры, а ересиархи пытались исказить апостольскую веру, но враги Церкви сокрушены – пала Римская империя, рассеяны были иудеи, обратились в руины языческие капища, заросшие плющом, рассеялись лжеучения еретиков от Ария до Аполлинария, а Церковь стоит несокрушимо, ибо ее основание – Сам Христос, ее учителя – пророки и апостолы, она – великое здание, основанное по всей вселенной – столп и утверждение Истины, ее стены – догматы и заповеди Евангелия, она – духовное учреждение, училище любомудрия и школа Богопознания, воспитательница душ и духовная лечебница, наша общая мать и возродительница рода человеческого, надежда падших и тихое убежище: «Не удаляйся от Церкви потому что нет ничего сильнее Церкви: твоя надежда – Церковь, твое cпaceние – Церковь, твое убежище – Церковь». Весь мир охвачен вселенским потопом греха, а Церковь – Ноев Ковчег спасения: «Как ковчег спасал среди моря бывших внутри него, так и Церковь спасает всех блуждающих; но ковчег только спасал, а Церковь делает нечто большее: например, ковчег принял в себя бессловесных и спас их бессловесными; Церковь приняла неразумных людей и не только спасает их, но и преобразует. Ковчег принял ворона и выпустил ворона; Церковь принимает ворона, а выпускает голубем, принимает волка, а выпускает его овцой: когда войдет сюда человек хищный, корыстолюбивый, и послушает вещаний Божественного учения, то переменяет образ мыслей и из волка делается овцой». «Поэтому не погрешил бы тот, кто назвал бы Церковь лучшею ковчега, потому что ковчег принимал животных и сохранял их такими же, а Церковь принимает животных и пременяет их».  Метафорически и образно сравнивая Церковь с кораблем, держащим путь к тихой пристани Царства Небесного через житейскую бурю, Иоанн Златоуст  твердо верил, что, «пустив Церковь носиться по вселенной, как корабль по морю, Христос не уничтожил волнения, но избавил ее среди волнений, не утишил море, но обезопасил корабль». «Много волн и сильна буря, но мы не боимся потопления, потому что стоим на камне. Пусть бушует море, – разрушить камень оно не может. Пусть поднимаются волны, – потопить корабль Иисусов не в силах». Вселенская Церковь обнимает всех верующих во Христа Богочеловека – она соединяет всех людей из разных народов и времен одной верой и любовью к Богу и друг другу, ибо союз Христа и Церкви – это союз любви, без любви нет и не может быть церковной жизни. По великой и неизреченной любви Своей Господь основал Церковь, удостоив человека великих почестей – быть участником таинств, совершаемых Святым Духом через священников, от Духа Божиего – все дары и власть Церкви – ни внешняя и мирская власть, а иная – духовная власть проповедовать, наставлять, совершать таинства и просвещать: «Христос утвердил Церковь таким образом, чтобы она показывала свою власть не во множестве служителей и не в законах, писанных чернилами и не во внешних делах, но каким же образом? В правде, так как нет ничего подобного правде. Потому тех, которые подчиняются его власти, Он удерживает не силою, но их желанием». «Мы не повелеваем, возлюбленные, вашей вере, не деспотически приказываем вам это. Мы поставлены для поученния вас словом, а не для начальствования и самовластия над вами, наше дело советовать вам и увещевать».
                Святая Церковь – непорочная невеста Христова, на ней нет и пятна, она великолепна и безупречна, а все грехи ее служителей и членов – это грехи не самой Церкви, а против Церкви, ибо через грех человек отпадает от Церкви и самой нечестивой жизнью своей или лжеучением своим он отсекает себя от мистического Тела Христова до тех пор, пока не раскается и не воссоединиться с Церковью. Со всей пламенностью своего боголюбивого сердца и силой своего красноречия Иоанн Златоуст восставал против тех, кто отвергает догматы Церкви и не желает жить по заповедям Евангелия, против тех, кто вносит расколы и разрывает хитон Христа – разрывает единство Церкви: «Есть два рода отделения от Церкви, один, когда мы охладеваем в любви, а другой, когда осмеливаемся совершить что-нибудь недостойное по отношению к этому телу Церкви. В том и другом случае мы отделяемся от целого. Если же еще нам поручено созидать и других, и мы не созидаем, но сами первые производим разделение, то чего не придется потерпеть за это?.. Ничто так не оскорбляет Бога, как разделения в Церкви. Хотя бы мы совершили тысячу добрых дел, подвергнемся осуждению не меньше тех, которые терзали тело Его, если будем расторгать целость Церкви... Сказанное мною относится не к начальствующим только, но и к подчиненным. Один святой муж сказал..., что такого греха не может загладить даже кровь мученическая... Будучи готовь положить свою душу за Христа, как решаешься ты разорять Церковь, за которую положил душу Христос... Вред от разделений не меньше того, какой причиняют враги, а гораздо больше. Там доставляется Церкви еще больший блеск, между тем как тут она сама себя роняет в глазах врагов, когда против нее воюют ее собственные дети. А это потому, что у них считается за сильное доказательство обмана, когда те, которые родились в Церкви, в ней воспитаны, хорошо узнали ее тайны, вдруг, изменившись, восстают против нее, как враги». «Производить разделения в Церкви не меньшее зло, как и впадать в ереси». С горечью сетуя о том, что внутрь Церкви стали проникать мирские и языческие нравы и обращая свой взор к нравственным идеалам Церкви апостольского века, Иоанн Златоуст писал о печально процессе обмирщения Церкви как социального института: «Церковь была тогда небом, Дух Божий устроил все в народ, руководил и вдохновлял каждого из представителей, а теперь у нас одни только знаки тогдашних дарований. Ныне Церковь подобна жене, лишившейся прежнего богатства, сохраняющей во многих местах только знаки первоначального благоденствия и показывающей сундуки и лари от золотых сокровищ, а самого богатства не имеющей; такой жене уподобилась ныне Церковь. Говорю это, имея в виду не дарования, – не было бы слишком прискорбно, если бы было только это, – но и жизнь не добродетель». Совершенно прав профессор Н.И. Сагарда, полагавший, что служение Христу и Церкви есть жизненный нерв всей деятельности Иоанна Златоуста, цель всех его стремлений и подвигов: «Нам более или менее точно известны главнейшие факты его жизни и деятельности; вместе с многочисленными его творениями, в которых он так искренно выражал свои мысли, чувства и стремления, они показывают, что вся разнообразная деятельность Иоанна Златоустого выливалась непосредственно из души великого христианского пастыря и только с этой точки зрения она может быть постигнута в своих существенных особенностях и неизмеримой ценности для христианского мира. На служение пастырству он принес свои разнообразные и богатые дарования, выполнение пастырского долга, успех и неудача в нем наполняли всю его жизнь, доставляли ему и величайшие радости, и невыразимые душевные муки, о которых так красноречиво говорят его творения, оно же привело его к страданиям последних лет его жизни и к смерти в изгнании, вдали от своей паствы. Но пастырство не является самодовлеющим идеалом, оно само коренится в другом идеале и им определяется в своей сущности. Сам Иоанн Златоустый говорит, что все разнообразные действия пастыря направляются к одной цели – к славе Божей, к созиданию Церкви». Для святителя Иоанна Златоуста Церковь – это не отвлеченное понятие и не социальное учреждение, а мистическая реальность, она – виноградник Христов, разросшийся на земле через апостольскую проповедь и подвиг миссионеров и проповедников, ее неопровержимые истины – догматы, ее краса и слава – мученики и исповедники, средоточие ее жизни – Божественная Литургия и таинство Евхаристии, она – тверда, непреклонна и непоколебима, и «легче погаснуть солнцу, чем уничтожиться Церкви».
                Святой Иоанн Златоуст – учитель жизни и страдалец за правду, до дна испивший чашу страданий и до последнего вздоха молящийся – «Слава Богу за все!», он – вселенский учитель, соль земли и совесть Церкви, великолепный и непревзойденный проповедник, умеющий глаголом жечь сердца людей, ученый богослов и знаток Слова Божиего, обличитель пороков и заступник бедняков и обездоленных, пастырь душ и светильник мира, чей величественный образ окружен ореолом мученичества и славой блестящего церковного оратора, чье грозное и огненное слово, обличающее грехи и беззакония, ложь и несправедливость, было проникнуто любовью и милосердием к падшим, оно не смолкнет в веках истории, но будет вдохновлять верующих на служение Христу и Его святой Церкви, чада которой взывают к Иоанну Златоусту в проникновенной молитве: «О святителю великий Иоанне Златоусте! Многая и различная дарования от Господа приял еси и, яко раб благий и верный, вся, данный тебе, таланты добре умножил еси, сего ради воистинну вселенский учитель был еси, яко всяк возраст и всяко звание от тебе поучается. Ты еси отроком – послушания образ, юным – целомудрия светило, мужем – трудолюбия наставник, старым – незлобия учитель, иноком – воздержания правило, молящимся – вождь, от Бога вдохновенный, мудрости ищущим – ума просветитель, витиям доброглаголивым – слова живаго источник неисчерпаемый, благотворящим – милосердия звезда, начальствующим – правления мудраго образ, правды ревнителем – дерзновения вдохновитель, правды гонимым – терпения наставник, всем вся был еси, да всяко некия спасеши. Над всеми же сими стяжал еси любовь, яже есть соуз совершенства, и тою, яко силою Божественною, вся дарования во единем лице твоем во едино совокупил еси и туюжде любовь, разделенная примиряющую, в толковании словес апостольских всем верным проповедал еси. Мы же, грешнии, по единому кийждо свое дарование имуще, единения духа в союзе мира не имамы, бываем тщеславии, друг друга раздражающе, друг другу завидяще, сего ради дарования наша разделенная не в мир и спасение, но во вражду и осуждение нам являются. Темже к тебе, святителю Божий, припадаем, раздором обуреваеми, и в сокрушении сердца просим: молитвами твоими отженй от сердец наших всяку гордость и зависть, нас разделяющия, да во мнозех удех едино тело церковное будет, да по словеси твоему молитвенному возлюбим друг друга и единомыслием исповемы Отца и Сына и Святаго Духа, Троицу Единосущную и Нераздельную, ныне и присно и во веки веков. Аминь».