Любой состоявшийся журналист, который вдруг вообразит, что ему море по колено, что перед ним светлое будущее и карьера, либо полный идиот, либо инструмент в руках власть предержащих. На самом деле у него всего лишь голова на плечах, и эта голова обязана думать, не поступаться нигде и никогда собственным мнением, чтобы не стать бумагомаракой. К литератору это тоже относится в полной мере. Я усвоил это на своем горьком опыте, и ни разу не пожалел. Кто меня подтолкнул к тому, надоумил? Судьба-с… А теперь вот еще и шпион, прости, Господи... О подвигах разведчиков я был начитан, после учебы в спецшколе понимал, что работа эта весьма специфична и далеко не всегда подразумевает участия в перестрелках, погонях и дьявольски хитрых и выверенных до мельчайших деталей операциях. Можно сидеть за письменным столом и перекладывать, сортировать и анализировать бумажки.
Совсекретные, между прочим, бумажки, донесения, шифровки. И вот — неожиданно для себя — я оказался вдруг в чужой стране, где мне, обыкновенному журналисту (ладно, не прибедняйся, не совсем обычному) поручили оперативное задание. Разве это не работа для выпускника МГИМО или Института иностранных языков?.. Непривычная миссия, ничего общего не имеющая с тем, чем занимался в последние годы. И где? Уму непостижимо.
Я побывал в нескольких странах — в Испании, Германии, Польше. Понравилось, не стану отрицать. Но одно дело быть гостем, туристом, и совсем другое — работать там по чьей-то милости и на кого-то. Кроме того, я был убежден, что для оперативной работы, работы в поле, требующей реакции и сноровки профессионального игрока в американский футбол, я не гожусь. Никудышный спортсмен, тугодум, моралист, обо всем судивший со своей колокольни. О, господи! — вырвалось у меня. И это не звучало как мольба о помощи. Нельзя, ни в коем случае нельзя дать понять, что я и кто я. Прежде всего, легенда. Никогда не давайте лишней информации о себе, не опережайте события. Никто не должен ожидать, что вы «расколетесь», вывернете всю подноготную перед первым встречным-поперечным, как бы и кем тот себя не называл. В самом деле, с какой стати я должен перед ним распинаться? Для разведчика существует один непреложный принцип, как у иезуитов: цель оправдывает средства. Все.
— Полагаю, Алекс, и повторюсь: мы найдем с вами общий язык. Мы единомышленники.
— Вы это серьезно?
— Ну как же… Наша деятельность на международной арене, — надеюсь, вы разделяете это мнение, — базируется на благородных принципах, и одним из них, краеугольным, если не возражаете, является мирное сосуществование. Мы не агрессоры, но всегда дадим сдачи, если потребуется.
— Это как в песне поется: «Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути…»
— Именно. И хотя нам иногда приходится прибегать к насилию, делаем мы это исключительно для обороны, в целях обороны. Это справедливо, вы не находите?.. Да, на нас лежит ответственность за мирный труд и сон простых людей, не побоюсь пафосных слов. И во имя великой цели порой приходится делать грязную работу, разгребать авгиевы конюшни человечества. А как прикажете? Чистоплюйством и белыми ручками порядок на планете не наведешь.
— А как с моралью? С библейскими заповедями? И мне почему-то кажется, что вы пытаетесь вызвать во мне «стокгольмский синдром».
— А… Это когда жертва проникается симпатией к своему мучителю? Ну что вы, право… Какая же вы жертва? Вы доброволец, волонтер. Да и я, если подумать, вовсе не мучитель, не Карабас-Барабас.
— Вот спасибо, а то я было подумал…
— Дорогой мой, рассуждать о морали, когда дом горит, когда надо действовать решительно, чтобы победить Зло? Увольте… Это как сравнивать теорию с практикой. Я бы даже сказал, что во время войны — а война, согласитесь, идет — нет времени рассуждать о нравах и методах. Либо вы на щите, либо враг. Другого не дано. Я говорю вам: мы обязаны действовать жестко и безжалостно. Все на алтарь победы! Все средства хороши… Послушайте, едва ли нам сейчас стоит философствовать. Наша работа — командная работа. Раньше думай о родине, а потом о себе. Интересы страны куда важнее интересов и свобод отдельной личности при любом общественно-экономическом строе. Вот почему для нас, разведчиков, избранных, готовность к самопожертвованию так важна и почетна. Хотите возразить? Моральный кодекс строителя коммунизма, светлые идеалы… «Кто из вас без греха, пусть первый бросит в меня камень…» Так в Библии? Иисус молодец, поставил на место фарисеев. Наше поведение, — и ваше, и мое, — тоже вряд ли безупречно, признайтесь.
Иванов опять улыбнулся.
— Не отпирайтесь, Алекс, я знаю, в глубине души вы тоже так считаете.
— И считайте себе на здоровье. Только я здесь при чем?
На Востоке говорят: не раскрывай рта, пока тебя как следует не попросили. Я решил следовать этому мудрому правилу. Иванов, однако, продолжал, как бы не замечая моих реплик, порядком ему уже, судя по всему, надоевших.
— Скажите мне, только честно, вам не надоела игра в шпионов? Простите, если я задел ваши чувства. Просто так бывает, что человек устает. От всего. Как в материаловедении, знаете, усталость металла. Вы ведь в институте, мы знаем, проходили материаловедение? В один прекрасный день вам становится на все наплевать. Если еще не наступил дедлайн, мы в ближайшее время обсудим с вами наш проект, наметим контуры взаимовыгодного сотрудничества, которые, прямо скажем, принесут вам неплохие деньги. Вы ведь нуждаетесь в деньгах, так? Все мы смертны и нуждаемся в валюте. Не притворяйтесь.
— Благодарю, но не в деньгах дело.
— Конечно, конечно… Другого ответа я от вас и не ждал. И все же, если вы не против, если нет аргументов против, и вы совершенно уверены, что ваш потенциал не исчерпан… Мы оба сейчас не в том положении, чтобы все усложнять, — миролюбиво заключил Иванов.
— Я жду конкретных предложений.
Иванов пытался проверить себя: не ошибается ли насчет меня? Это читалось в его глазах. Иванов прикидывал мои возможности: сколько стою, сколько потяну? Чем можно привлечь, чем напугать? Можно ли доверять? Вдруг что-то скрываю под маской напускной бравады. Что, наконец, знаю, каков кругозор? Не придерживаю ли козырей, чтобы продаться подороже? Я не блефовал, вел себя естественно, не зарывался, но Иванов как резидент, как Мастер Ложи, рисковал и обязан был учесть все варианты и остановиться на единственно верном. От его ставки зависел успех всей операции. Да и его карьера, судьба, наконец, также зависели от решения, которое предстояло принять. Иванов не был новичком и прекрасно знал правила игры. Успех — ты на коне, промахнешься — тебя ждет возвращение на родину и ссылка, в лучшем случае, в Тмутаракань, а то и допрос с пристрастием в подвалах секретной тюрьмы. Предшественник закончил именно так. Сложная страна, что и говорить. Сплошь одни евреи, с небольшой прослойкой русских и арабов.
фрагмент романа "Сатана, неплохой парень"