Как и всякой хорошей истории – а моя история, добрый мистер, можете немедля поверить на слово, чудо как хороша! – ей полагается в своём предисловии иметь кратенькое знакомство со своими основными действующими лицами, и не будь я Стив Баттлер, если сейчас же не проведу их перед вами одного за другим.
Итак, первейший и главнейший персонаж, как моей истории, так и, не побоюсь этих слов, всего Литтл-Тауна – его величество Барри Фитцджеральд, вечно молодой повеса неопределённых лет и ещё более неопределённого роду занятий, статный мОлодец с косой саженью в плечах, в львиной шевелюре и с не сходящей с лица широченной солнечной улыбкой в тридцать два шикарных мраморных зуба, коими он как-то на спор согнул вбитый в стену конюшни шкворень. Никто из старожилов как не мог, так и не может внятно объяснить, откуда в нашем, откровенно-то говоря, далеко не столичного пошиба городишке появилось это огневолосое чудо – насколько каждому из них помнилось, Барри в Литтл-Тауне был ВСЕГДА. Родни он тут не имел, появлялся наездом когда в голову взбредало, выполнял крупную и мелкую работёнку для некоего Клиффа Бёрнса, доставляя скряге необходимые запчасти, а однажды пригнал даже цельный настоящий трактор – с трубой, колёсами-зацепами и даже зелёного цвета. Скуп наш гобсек на похвалу, а тут не удержался – крякнул, хлопнул ловкача по спине да надбавил сверху на радостях. Впрочем, за последнее головою не ручаюсь, более того – коли услышите от кого такое враньё, добрый мистер, так сразу наберите слюны побольше да плюньте вралю в глаза бесстыжие, потому как, во-первых, спросили как-то у Клиффа снега на Рождество, так втридорога продал, иуда, так что переплатить свыше оговоренного завсегда было для него смерти подобно, а во-вторых, на прибытии сего трактора ваш непокорный слуга присутствовал самолично и, забегая слегка поперёд паровоза, уверяю вас – никакими премиями или захудалой какой похвалой там не пахло и в помине. Спрашиваете, чем тогда пахло? Потерпите чуток, будут вам и подробности.
Молоденькие дурочки, понятное дело, в красавце Барри души не чаяли и, готовые на всё, млели перед ним пачкам, даже несмотря на то, что неразборчивый ловелас после… кхм… очередной амурной уединенции, как правило, небрежно выбрасывал использованную пачку в канаву. Мамаши же, пылая праведным гневом, на дух не выносили неутомимого весёлого волокиту, безуспешно сажали своих чад под домашний замок и ещё более безуспешно вели противу Фитцджеральда войну во имя нравственности. Возглавлял феминный батальон Литтл-Тауна наш престарелый патер, коему при любом исходе терять было уже нечего. Одначе хватит о Барри – коль скоро затронута женская тема, так продолжимте покамест в ней. Извольте, мистер – на сцене персонаж un segundo [1] – Долорес Фаст.
М-м-м… как описать Женщину, добрый мистер, не скатившись, с одной стороны, в тупое полицейское перечисление особых примет, а с другой – в неблаговидное выпячивание и так выдающихся достоинств? Как в двух словах – а иначе и до вечера не доскажу! – нарисовать Ту, Которую от сотворения Евы воспевали менестрели и живописцы, ни разу не повторились, да так толком и довоспели даже Её мизинца? Вопрос, вопрос… пожалуй, спихну с больной головы на… на ещё более больную и дам вам неуклюжий стишок нашего безнадёжно влюблённого в Долорес увальня кузнеца Сэма, однажды к Валентинову дню перебравшего эля и выплеснувшего всю свою исстрадавшуюся душу в коротеньком стишке личного сочинения, столь же нескладном, как и сам:
Маленькие ушки,
Зелёные глаза,
Чудесный подбородок –
Я люблю тебя!
Мисс Фаст держала гостевой дом для приезжих с несколько фривольным названьицем «Приют пиратов», и дела Долли шли весьма неплохо – бойкая и приветливая, она умела найти подход к каждому, и даже самый взыскательный постоялец неизменно оставался доволен – чтобы по какой-либо пренепременнейшей надобности скоро снова объявиться в Литтл-Тауне. А ежели учесть, что городок наш стоит в аккурат на линии, соединяющей столицу и облюбованный туристами Гринтаун, а стараниями Клиффа в евонной мастерской можно и по сей день отыскать крайне редкую деталь, то пустовать мотелю не приходилось, и Долорес даже планировала прикупить второй. Вековала Долли – и это ей, признаться, без дураков шло – в старых девах, но боже помилуй его душу кому бы пришло в голову ей об этом сказать! За глаза предприимчивую и общительную мотелье звали «Весёлой Вдовой», и, думается, она прекрасно об этом знала. Но – едем далее. Третье действующее лицо… кхм… мда… лицо.
Клифф Бёрнс, ранее упомянутый мелкий крупный капиталист, необъятной толщины любитель пшеничного пива и сосисок, владелец безымянной автомастерской, которая уже давно выросла из обыкновенного гаража и напоминала скорее некий механический стадион по обслуживанию всего и вся любой сложности. Да что там обслуживание – в хозяйстве нашего прижимистого технаря имелся даже, представь себе, автоматический моечный аппарат, который, как похвалялся сам Клифф, в самой столице появился вот только-только. Как раз отсюда с длиннющим списком необходимого уезжал наш Барри и сюда же он сгружал свою добычу по возвращении. Нет, добрый мистер, вы чего дурного не подумайте, краденым Бёрнс не занимался… ну, в особо крупных размерах – мы хоть и провинция, а мэрия в Литтл-Тауне не для красоты стоит, да и шериф наш, почтенный мистер Честертон, не зря хлеб свой кукурузный с маисовым маслом ест. Повторюсь: уж на что скупердяй до лишнего цента жаден был, а ворованное не толкал, хотя поговаривают – почём купил, по том и отдаю! – что, прослышав о его оборотистости, время от времени находятся-таки желающие прибарахлиться кое-чем «эксклюзивненьким», однако вроде как вынуждены убираться ни с чем. На этом о Клиффе до поры до времени всё.
Ну и персонаж, так сказать, el ultimo [2] – ваш непокорный слуга. Сказать о нём будет посложнее, чем о Долли, но не оттого, что сказать вышло бы чересчур много – как раз напротив. Дабы вам, добрый мистер, будет угодно – сильно не ошибётесь! – можете считать меня одним из пресловутых старожилов Литтл-Тауна, которые – помните же? – всё никак не могли вспомнить откелева тут у нас нарисовался главный протагонист. Сойдёт? Вот и славно. Стало быть, настало время, собственно, истории.
Как-то раз… дурацкое начало, ну да чёрт с ним, пускай так… как-то раз приехал наш жеребец Фитцджеральд на механический двор Клиффа, как уже было сказано, в тракторе самоновейшей конструкции, мы аж и ахнули. Мы – это прелестная Долорес, зашедшая поднастроить свой изящный телескопец, мистер Честертон с дежурным дозорным обходом да ваш непокорный слуга, вновь сломавший взятый напрокат велосипед. Переминаемся на своих двоих – хозяин, окромя своей персоны, ни за что гостей стульчиком не угостит! – курим и калякаем о погодах. Ковбой опять пытается подбить клинья под гранитную скалу и небрежно роняет: «А что, мисс Фаст, я сегодня как всегда – КАК СВОЙ?», что долженствует означать плохо завуалированную просьбу уступить лучший номер мотеля в кредит. Долли задорно пускает сигариллой тоненькую ароматную струйку и с кроткостью волчицы кивает хорошеньким шиньоном, мол, конечно, мальчик, какие уж тут могут быть сомненья! А трактор хорош: небольшой, плотно сбитый – ну чистый бычок! Урчит мотором, дымом пофыркивает, бочиной лаковой поблёскивает – загляденье! И кому такое сокровище достанется?
«Не вашего ума дело», – по своему обыкновению бурчит Клифф, потирая жирные ручонки и с тоскою во взоре отслюнявливая «зелёных» своему исполнительному снабженцу. Барри, как всегда, без счёта суёт было пачку в карман новеньких вельветок, но что-то, видать, настораживает беспечный глаз неисправимого весельчака, и тот, слегонца нахмурясь, с треском чиркает ногтем по обрезу денежной стопки на манер карточного шулера. Недоумённо перекладывает брови. Чиркает ещё раз. «Что, мало? – брюзжит толстяк, копаясь во внутренностях «бычка». – А чёрта ли ты мне некондицию тащишь? А дроссель здесь где? А клапан почему так? А то отчего эдак?» Короче говоря, отчихвостил «бычка» в хвост и в гриву, мы аж рты поразинули – выходило, что трактор вообще не трактор, а так, одна видимость – того нет, сего нет… дрянь, одним словом. Глядим, и Барри опешил – но ненадолго. Не умел он подолгу обиду держать, слишком мелкая да широкая натура была у парня. Ни словечка ни говоря, берёт он половину «зелени» – и швыряет… так и хотелось бы сказать: «… в лицо проклятому кровопивцу!» – но нет, под ногу швырнул… кровопивцу. Повернулся – и шасть в сторону салуна, только его здесь и видели. А Клифф чего? – а ничего – подобрал кинутое да сызнова в мотор полез. А мы чего? – а тож ничего – ждём покудова до нас очередь подойдёт.
Напрасно ждали, добрый мистер, напрасно. Не успел Клифф обтереть своё выпачканное действующее лицо от нутряного сала «бычка», как – глядим! – Фитцджеральд возвращается, кренделя в пыли мокасинами выписывает. Недобро набычился жирдяй, упёр сардельки в бока, сигару жуёт – ну, вылитый буйвол, только что копытом не бьёт! «Что-то сейчас буде-е-ет, Пресвятая Дева-а-а…» – прошипела Долли, внимательно разглядывая стайку резвящихся стрижей. Как в воду глядела…
«Чего тебе, Фитц?» – брякнул вгорячах Клифф, отчего мы с мистером Честертоном невольно переглянулись: всем в Литтл-Тауне было отлично известно, что если и есть на свете что-то, что незаходящее солнышко Барри ненавидит больше всего на свете, так это то, когда его как собаку кличут обрубком звучной и необычной в наших краях фамилии. Отчётливо запахло жареным. Шериф – мало ли что! – незаметно расстегнул ремешок кобуры – рядышком со здоровяком Фитцджеральдом он выглядел, мягко говоря, не особо представительно, а если ещё учесть степень подпития Барри, то самообладание нашего бравого стража правопорядка без оружия в кулаке, как по мне, было изрядно поколеблено. Едва ли мистер Честертон стал бы стрелять, но вот пугнуть мог вполне.
«Чего – МНЕ? – дурашливо переспросил, выпучив глаза, ковбой. – МНЕ – ничего, Клифф. НИ-ЧЕ-ГО. Совсем, сов… всем ни…»
Скомкав грубость, он подшкандыбал к трактору. Мы, сиротливо сжимая забытые заказы, опасливо отодвинулись к плетню.
«Я – ТЕБЕ – трактор… – бубнил Фитцджеральд, с грехом пополам взбираясь на «бычка. – А ТЫ – МНЕ – ни-че-го…»
Он жизнерадостно улыбнулся – и опрокинул наполовину опорожнённую бутыль своего любимого джина прямо в незакрытый моторный отсек чудо-машины. Там тотчас же что-то оглушительно хлопнуло, и резко потянуло кислой вонью.
Клифф подавился сигарой, заорал и, во мгновение ока оказавшись на тракторе, вцепился Барри в жилетку. Бить «Фитца», думаю, он и не думал – думаю, он вообще ни о чём тогда не думал! – но как мать кидается вызволять бьющееся в горящем доме дитя, он бросился спасать столь милый его сердцу железный агрегат. Завязалась нелепая потасовка, бывшая бы в другой ситуации курьёзной и уморительной: грузный толстобрюхий Клифф, вереща что-то нечленораздельное, лягался, стараясь вытолкнуть злодея с водительского места, одновременно зачем-то пытаясь завести задыхающийся мотор, а Фитцджеральд, не выпуская рычагов из могучих рук, дико и страшно смотрел прямо перед собой и, словно чему-то возражая, бешено мотал головой. Силы были примерно равны, отчаянность гнула пьяный кураж, полузадушенный зелёным змием Голиаф боролся с рассвирепевшим Давидом, визжала Долорес, шериф дрожащей рукой тянул из кобуры вспотевший револьвер, ваш непокорный слуга, обратившись соляным телеграфным столбом, как заведённый дзинькал и дзинькал колокольцем чужого велосипеда, добавляя разворачивающейся перед нами драме высокой фальцетной нотки окончательного безумия. Завершая картину, с треском и скрежетом разгорался, блестя лаковой бочиной, маленький упитанный трактор.
Потерпите ещё чуток, мистер, история близится к кульминации, и вот уже видны её позолоченные рожки. Зазевавшись, Барри опрометчиво снял одну руку с руля, чтобы отмахнуться от назойливого причитающего толстяка – и в тот же миг, потеряв опору, оказался на земле. Клифф сразу же завладел браздами правления «бычка» и тронул несчастного железного трудягу, видимо, намереваясь отогнать его на зады мастерской, а там будь что будет – полыхала машина уже не на шутку. Однако, как выяснилось, сброшенного на землю противника он сбросил со счетов рановато.
Фитцджеральд, держа за горло чудом не разбившуюся бутыль, медленно поднялся на ноги – в эту ужасную бесконечную секунду мне отчего-то припомнилась картина Айвазовского «Девятый вал» – подковылял к набирающему ход трактору – ещё бы! один шаг верзилы равнялся примерно пяти колёсным шажочкам «бычка»! раненый лев – всё ещё лев, а уж пьяный-то – тем более! – и… клянусь богом, добрый мистер, иначе как совершенным помешательством таковое объяснить ваш непокорный слуга не в силах… Барри принялся вытанцовывать вокруг пылающего трактора какую-то жуткую туземную пляску святого Витта! Заскочит с одного боку, плеснёт обильно таким размашистым росчерком, и пока вопящий Клифф тянется забить голыми руками новый расползающийся пламенный язык, скачет в обход – и плещет там! Толстяк выл и метался меж очагами как кошка на раскалённой крыше, едва успевая стряхивать искры с тлеющих собственных нарукавников, а ополоумевший ковбой, даже как-то особливо красуясь, хлестал тугой струёй алкоголя ни в чём не повинного «бычка» и орущего благим матом в одной застрявшей тональности наездника. И тут – апофеоз кульминации, добрый мистер! Готовы?
Чумазый Барри, улучив момент, напрыгнул сзади, играючи сорвал с мясом крышку топливного бака, будто русский Данко наотмашь отвёл руку с плюющейся огненными брызгами бутылью – о-о-о! ещё долго не забыть мне этого кошмарного гротеска! – и буквально ВБИЛ свой снаряд в заправочную горловину. После чего преспокойненько подгрёб к нам, уселся в своих щёгольских вельветках прямо на землю и, достав из-за шляпной ленты сломанную «монтекристину», вежливо спросил: «Огоньку не дадите, господа хорошие?» Не получив ответа от онемевшей компании, он пожал плечами, аккуратно засунул сигару обратно, повернулся к Долли и, глядя куда-то в никуда, флегматично поинтересовался: «Так я сегодня, мисс Фаст, как всегда – КАК СВОЙ?» С заднего плану, сквозь еле-еле пробивающийся вой проигравшего битву Клиффа, на глазах наливалось предгрозовой тяжестью предчувствие близкой непоправимой беды…
На сём история моя и кончается, добрый мистер не знаю как вас там. Слава Пресвятой Деве Марии, тьфу-тьфу-тьфу, обошлось, хотя проваляться в госпитале Клиффу пришлось долгонько. Но ходить в судно да щипать за филей некрасивую медицинскую сестричку всё же лучше, нежели валяться в несколько ином месте, не находите? Ан нет худа без добра – выписался толстяк наш, а только никакой он таперича не толстяк, а вовсе почти стройный солидный муж, только с палочкой ходит. Автомоечную машинерию, гордость и отраду своей мастерской, скрепя сердце переоборудовал в пожарную систему и даже однова устроил показательные испытания – вот уж детворе потеха была! Правда, на трактора больше без дрожи глянуть не может. Ну дак это невелика потеря.
Долорес расширила свой гостиничный бизнес и таки уступила многочисленным ходатайствам патера и его агниц сменить название. Теперь её мотели зовутся «Последним пристанищем», и весь Литтл-Таун, хохоча вечером в салуне, решил, что падре на свою голову связался не с тем грешником.
Что вы говорите, добрый мистер? Что сталось с главным действующим лицом?
Ушёл он, сам. Выломал решётку, раскидал караульных – и был таков. Где теперь обретается, чем живёт – одному только ему и известно. Никто не знает, откуда появился – никто не знает, куда пропал.
А был ли Барри Фитцджеральд вообще? Вопрос, вопрос…
=========
[1] un segundo – здесь – номер второй (исп.).
[2] el ultimo – последний (исп.).
=========
В произведении использован фрагмент рассказа Роджера Джозефа Желязны «Момент бури».