Основным, если не единственным аргументом против Гипербореи(*) приводится отсутствие доказательства ее существования, научная логика вполне проста, то чего мы не знаем, того и не было, или как ее сформулировал Нильс Бор: «Ничего не существует, пока оно не измерено». Мы до сих пор спорим «откуда пошла земля русская» пару тысячу лет назад, почти ничего не знаем, что было на Русской Равнине еще за тысячу лет до этого. Притом, что из самых общих оценок скорости эволюционного развития видов, современный человек, разумный, голый, говорящий, прямоходящий, как он есть сейчас не мог появиться вдруг ни 4000 ни 40000, и даже не 400000 лет назад. Мы очень мало о себе знаем, самым древним письменным источникам всего лишь несколько тысяч лет, самым древним артефактам еще на несколько тысяч лет больше. Думать что мы начались с какого-нибудь Адама 6000, Ноя 5000, Авраама 4000, Ромула или Кия 3000 лет назад, означает, строго говоря, что мы ничего о себе не знаем. То есть нас, как и Гипербореи, просто не было ни 4000 ни 40000, ни, тем более, 400000 лет назад.
______
(*) Одним, но не единственным, аргументом «за» является феномен цветов, точнее наша ничем не объяснимая реакция на них. Почему нам нравится их цвет, форма, запах? Это все имеет значение для пчел и бабочек, которые их опыляют, но для человека они несъедобны, бесполезны, никак не влияют на выживание вида. Но мы знаем, что это «красиво», это «прекрасно», это знают уже дети без всякого учения и воспитания, и это наше глубочайшее «коллективное бессознательное», наша родовая память. Память о «красивом» месте, о «красивой» жизни, о «прекрасном» времени. Во всех традициях Золотой Век, Рай связан с «райским садом», зеленым, цветущим, благоухающим. С цветами и плодами, и следует добавить, никогда с кабанами, быками, конями.
Единобожие тоже изобретение скотоводов, у каждого стада должен быть пастух, и у «человеков» должен быть Вождь, Пастырь, но человечество как стадо разношерстно и над ним должен быть Единый и Всемогущий Пастух. Преодоление страха, а значит и Бога в себе это вопрос разума, его зрелости. Очевидно, что не боги придумывает людей, а люди придумывают богов. И согласно своему интеллектуальному уровню: «Идея существования всемогущего, справедливого и всеблагого персонифицированного бога в состоянии дать человеку утешение, помощь и руководство, а также, в силу своей простоты, она доступна даже самым неразвитым умам» (А. Эйнштейн). Н. Бердяев о «развитых умах» замечает, что «русскому интеллигенту бесконечно трудно принять христианство». Кратко и точно А.Чехов: «Я с удивлением смотрю на всякого верующего интеллигента». Церковь же смотрела на интеллектуала как минимум с упреком: «Бог не любит высокие мысли наши, возносящего смиряет…» («Домострой»); «Разум — главнейший враг всякой веры» (Мартин Лютер). Бог не любит много ума, много ума не надо, чтобы всю жизнь читать одну и ту же книгу и каждый день делать одно и то же открытие: «Отче наш иже еси на небеси…». И как сказал известный умный человек: «Вера – утешительная погремушка для тех, кто не умеет думать» (Томас Эдисон). Есть медицинский факт, минимум «рабов божьих» среди ученых, конструкторов, инженеров, тех, кто не просто существует, но и познает и творит этот мир, и максимум среди люмпенов и обывателей, отбывающих это существование в надежде на воссоединение со своим господом в «вечной жизни». Эта детскость, неразвитость ума, видовая субтильность жаждет, требует опекунства и, конечно, Опекуна. Действительно, что может быть проще для «неразвитых умов» переложить все вопросы «почему» и «зачем» на всемогущего и всезнающего Отче и получить великое облегчение и «блаженство», оставив для себя лишь «страх перед Господом» и «служение Господу». И разве не его эта мудрость, что «блаженны нищие духом», да и разумом тоже.
В первом государстве, преодолевшего страх и отринувшего Бога, в Красной России на дне иерархии оказались попы, зато на вершине «ученые». Слово «академик» значило больше чем "генерал" или "министр". Если в царской России любимым занятием было строительство церквей и монастырей, то в Красной России это школы и библиотеки. Чуть ли не главная официозная песня молодой Красной России "Марш энтузиастов" начинается со знаковой строки: "Здравствуй, страна героев, страна мечтателей, страна ученых!" В конечном итоге главным смыслом Красной революции стало не «земля крестьянам» и «фабрики рабочим» (которые так и остались лозунгами), а «учиться, учиться и еще раз учиться», и ее результатом первая страна в мире победившая неграмотность и со всеобщим, обязательным средним и таким же бесплатным высшем образованием. Причем это «среднее» было явно выше среднего европейского и американского, и это притом, что материальная его база была столь же явно ниже. Может быть еще более знаковым явлением стало общедоступным и бесплатным не только интеллектуальное, но и духовное образование, в каждом городишке, даже районного масштаба, были музыкальные и художественные школы или училища. Этого никогда не было и уже нет, кроме как в красной крестьянской «безбожной» России.
Не менее замечательно, что для элиты современной скотоводческой цивилизации, англосаксов, кошка на глубинном уровне осталась анти-образом, который «гуляет сам по себе». Чего стоят только слова Киплинга: «Каждый настоящий мужчина, увидев кошку, должен бросить в нее камень». Под «настоящим мужчиной» надо понимать именно англосакса, на худой конец индоевропейца. В англосаксонском «фольклоре», масскультуре, на которой воспитывается их новое поколение, главная роль отводится образу врага кошки, Микки-Маусу, а сам образ кота – анти-герой, глупый, злой и бесполезный. Западная извращенная привычка разводить для декорации всевозможных диванных кошек, в том числе ушастых, голых, безносых и т.п., говорит о том, что они не понимают (может и не понимали), что такое кошка, откуда она и зачем. Мэйн-кун не будет ловить мышей, он не сможет, потому что не догонит, карлики с короткими лапками тем более, сфинксы тоже, потому что замерзнут. Самое подлое в человеке делать игрушку из живого существа, но игрушки тоже бывают разные, особенно преуспел в этом человек со своим «другом», но кроме безобидных игрушек вроде болонок и левреток он придумал нечто совершенно подлое, бойцовских собак, «друга человека», смысл существования которого убивать другого «друга человека» ради забавы «человека». И замечательно, что это главным образом чисто англосаксонская подлость, только англосаксонское Ego могло дойти то такого извращения как питбули, стаффордширы и бульдоги. Это очень по-английски облизываться и наслаждаться кровью, и, конечно, чужой.
Для русского земледельца на всей огромной Русской равнине существует одна порода, одна кошка – та, которая ловит мышей. До сих пор деревенскому человеку непонятна городская блажь разводить кисок в квартире на диване, для него естественно, что в каждом доме должна быть кошка и у каждой кошки должен быть дом, но также естественно и то, что она должна ловить мышей. И это отношение гораздо полезнее для кошки, если она не хочет выродиться в нечто, в"джерри", получающего подзатыльники от «микки-мауса». Впрочем, в оправдание городских домашних кошек, которые валяются на диване, можно сказать, что они на «заслуженном отдыхе», на почетной пенсии после тысячелетий честного и благородного труда на благо земледельца.
У домашней кошки есть одно уникальное свойство, отделяющее ее не только от остальных кошачьих, но и от всех животных: она мурлыкает, она так специфически реагирует на контакт с человеком. Очевидно, что это чисто эволюционное приобретение, безусловный рефлекс. В природе он бессмысленен, он нужен, чтобы приручить человека. Эволюционно этот звук был настроен так, чтобы человеку было комфортно, приятно, очень приятно. Также объясняется, почему «мяу» котенка так близко по частотному диапазону со звуками кричащего ребенка, потому естественно, что человек не может пройти мимо кричащего, «плачущего», котенка. Для дарвиновской эволюции остается загадкой, как кошка нашла, или угадала именно этот низкочастотный диапазон, близкий с альфа-ритмом человеческого мозга? Вероятность попадания столь полезной мутации ничтожна, но даже если принять дарвиновский подход, то тогда понадобятся не та тысяча лет, которая отводится официальной теорией приручения кошки, а сотни тысяч лет эволюции. Если угадать невозможно, значит, кошка уже знала про альфа-ритм человеческого мозга и это действительно так, и в этом еще одна кошачья загадка, неразрешимая для эволюционной теории, почему подобный альфа-ритм существует только у человека, обезьяны и кошки. Но если и сам человек не продвинутая обезьяна, а «сын божий», созданный по божественному умыслу, то и самый загадочный спутник человека тоже может быть как результат божественной генной инженерии, сделанный под человека и для человека. Кошка, очевидно, самое «комплиментарное» животное к человеку, и эту особую взаимную привязанность невозможно объяснить лишь долгим взаимным сосуществованием, в этом есть что-то глубоко подсознательное, скорее инстинктивное, чем рефлексивное. Когда я в первый раз в детстве увидел котенка, во мне сразу проснулась эта «комплиментарность», я сразу принял это существо как близкое и родное. Значит я уже знал, что такое кошка, потому что не может нравиться то, чего ты не знаешь. Аналогичная реакция моего родового сознания была и при первом знакомстве с мышью и крысой, но с точностью до наоборот, это вызвало у меня детский страх и необъяснимое физиологическое отвращение. Не может вызывать отвращение то, чего ты не знаешь, и это притом, что котенок меня поцарапал, а мышь и крыса не сделали ничего плохого. Детское отношение к кошкам есть еще самое чистое проявление коллективного бессознательного, еще незамытое «коллективным сознательным» воспитания и наказания, дети, даже те, кто не контактировали с кошками и видели их только на картинках или по телевизору, уже заочно обожают «кисок». И повзрослев продолжает теперь очно уже свое дитя или другого милого и близкого человека называть «котенок», «котик». «кошечка». И нам кажется это вполне естественно, и уж точно нет «щенок» или «собачка», не говоря уже про козлика, жеребчика, бычка, кобылки и пр.
В связи человека и кошки есть что-то иррациональное, магическое. Магическое в кошке подтверждается тем, как она коммуницирует с человеком, если собака к примеру четко реагирует на кличку, что, безусловно, есть условный рефлекс, то с кошкой это не работает, для нее не существует кличек и команд, она не слушает человека, но она его слышит, телепатия это, или какое другое слово, но каким-то шестым кошачьим чувством она поддерживает связь с человеком.
И еще к вопросу о генах и «коллективном бессознательном»: далеко не все люди любят кошек, и даже не всем приятны кошачьи «мур-р» и не всех трогает плач котят, и даже есть дети, которые их не только не обожают, но и поджигают им хвосты, и это еще раз подтверждает, что земледельцы и скотоводы это не столько разные стереотипы поведения, сколько разные генотипы, разные биологические виды, над которыми поработали разные демиурги.
Пожалуй, самая дьявольская человеческая деталь – золото. Мы абсолютно уверены, что золото есть абсолютная ценность, и это как абсолютный бессознательный стереотип, не требующий доказательств и вообще каких-либо дополнительных объяснений. Даже странно, что их никогда и не было, тем более, для человека практическая ценность золота в общем-то ничтожна. Этот металл для человека в межвидовой конкуренции за выживание бесполезен, из него не сделать наконечники для стрел, топор или нож, и даже ложку из-за его мягкости. Можно, конечно, носить золото в зубах, в ушах, волосах, носах, ногах, руках, пупках, есть из золотой посуды, но что, это добавит сытости, здоровья, счастья, ума, вообще добавит что-либо к жизни? Конечно, у золота есть свои достоинства, оно блестит и не ржавеет, но достаточно ли этого для всеобщего человеческого вожделения? Золото как вино, оно есть, потому что от него хорошо, оно опьяняет, дурманит. В нем есть что-то не человеческое, но божественное, и только это может быть объяснением. Его главное и единственное предназначение, и оно действительно божественно, его надо «иметь». Есть еще одна божественная загадка золота, с точки зрения физики мы «имеем» много золота, больше, чем должны. Во всяком случае в нашей Солнечной системе его среднее количество выше, чем могло быть рождено в ранней Вселенной, в звездах и в типичных взрывах сверхновых. Пока лишь есть гипотеза, что такие тяжелые элементы, богатые нейтронами, как золото, могут быть синтезированы при таких сверхмощных взрывов во Вселенной, богатых нейтронами, как столкновение нейтронных звезд, но это одно из редчайших событий во Вселенной и в том, что так повезло Земле стать наследницей нейтронных звезд есть что-то божественное или дьявольское.
Но вот, что интересно: в мировой мифологии мы не видим за одним главным исключением, чтобы боги как-то связывали себя с этим химическим элементом. Ни шумерский Ан, ни египетские Ра с Осирисом ничего не говорят о золоте, в Ригведе «золотой» лишь эпитет «солнечного», у Савитара «золотые» глаза, язык, руки, волосы, одежда, колесница, кони, но это скорее тавтология, термин hari означал «желтый», или «солнечный» цвет, и лишь позже стал относиться к цвету золота, то есть «золото» было вторично, как и в русском, от «золотого, солнечного». «Золото и изделия из него часто упоминаются в Pигведе. Ценность золота и соответствующих изделий определялась его подобием солнцу, так сказать, солнечной природой их» (Топоров В. Н. «Исследования по этимологии и семантике». Т. 3). И даже в поздневедических текстах богатство еще не связано с золотом, главным богатством для индоария остаются коровы и кони. В древнегреческой мифологии Золотой Век никак не связан с металлическим блеском, а скорее опять с солнечным:
Первым век золотой народился, не знавший возмездий…
Сладкий вкушали покой безопасно живущие люди...
Боле того: урожай без распашки земля приносила;
Не отдыхая, поля золотились в тяжелых колосьях,
Реки текли молока, струились и нектара реки,
Капал и мед золотой, сочась из зеленого дуба.
(Овидий, «Метаморфозы»)
В славянской мифологии мы видим только одну связь солнцебога с золотом – «во лбу звезда горит, по краям звезды, по локти золотые руки и по колени золотые ноги, на голове золотые чубы», но это лишь подтверждение его солярности, об этом же сказано и в Ригведе: «Солнечный луч – золотоволосый» (РВ, X); «Того, кто сверкает словно яркое солнце, словно золото» (РВ, I). Само «золото» в русском языке это цвет солнца, и в санскрите «hari» имеет оба значения – «золотой» и «солнечный».
И только один русский персонаж напрямую связан с металлом, и это главный враг солнцебога Кощей, причем русское мифосознание четко определяет, что это не просто связь, а пагубная связь: «Кощей над златом чахнет».
В древнейших ведических, славянских, и даже германских источниках нет ничего о желтом металле, и, тем более, о какой-либо божественной связи с богами. Но зато, как только золото появилось, оно возвестило о гибели древних богов, вспомним, что основной сюжет германской мифологии и состоит в том, что именно «Золото Рейна» приводит в конечном итоге к «Гибели Богов».
И лишь один ветхозаветный бог нам прямо говорит: «Мое есть серебро и мое есть золото» (Агг. 2,8) . Божественная страсть к золоту проявляется сразу, как только он является своим рабам: «И сказал Господь Моисею, говоря: скажи сынам Израилевым, чтобы они сделали Мне приношения; от всякого человека, у которого будет усердие, принимайте приношения Мне. Вот приношения, которые вы должны принимать от них: золото и серебро и медь» (Исх. 25). Само существование Господа на земле возможно только в золоте, вокруг золота и внутри золота, таков есть Ковчег Завета, и первое, что приказывает Господь Моисею: «И обложи его чистым золотом, верх его и бока его кругом, и роги его; и сделай к нему золотой венец вокруг; под венцом его на двух углах его сделай два кольца из чистого золота; сделай их с двух сторон его; и будут они влагалищем для шестов, чтобы носить; …И сделай светильник из золота чистого; яблоки и ветви их из него должны выходить: он весь должен быть чеканный, цельный, из чистого золота» (Исх. 25-30). И Моисей выполняет первый и главный завет: «И обложил его чистым золотом внутри и снаружи и сделал вокруг него золотой венец» (Исх. 37). Трудно понять, к чему такая красота для каменных скрижалей, и, тем более, почему золотой ящик должен быть еще и в золотом храме: «И обложил Соломон храм внутри чистым золотом, и протянул золотые цепи пред давиром, и обложил его золотом; Весь храм он обложил золотом, весь храм до конца, и весь жертвенник, который пред давиром, обложил золотом (3 Цар, 6); И цветы, и лампады, и щипцы из золота, из самого чистого золота; и ножи, и кропильницы, и чаши, и лотки из золота самого чистого, и двери храма,- двери его внутренние во Святое Святых, и двери храма во святилище» (2 Пар. 4). Да и не только Храм, но и весь Город Господа: «Ибо Иерусалим отстроен будет из сапфира и смарагда и из дорогих камней; стены твои, башни и укрепления – из чистого золота» (Тов. 13). В угаритском мифе Эл разрешает Баалу построить храм после его победы над Йам-Нахаром, и объявляет, что храм этот должен быть из золота, серебра и ляпис-лазури. То, что золото имеет особую ценность для Господа, что оно «хорошее» именно для самого Господа, мы видим уже из первых строк его Книги, еще до самого человека и его грехопадения: «Из Едема выходила река для орошения рая; и потом разделялась на четыре реки. Имя одной Фисон: она обтекает всю землю Хавила, ту, где золото; И золото той земли хорошее» (Бытие, 2).
Но если золото принадлежит богу и так важно богу, то зачем он внушил эту страсть человеку? Можно при желании представить, что когда-нибудь прилетят какие-нибудь боги-инопланетяне и заберут все собранные за тысячелетия на земле слитки и цацки для своих божественных целей, но это объяснение годится для раба из глины, но для человека выглядит весьма скучным. С древнееврейского «Мое есть серебро и мое есть золото» можно перевести и как «От меня есть серебро и от меня есть золото». Золото это божественно привитая наркотическая зависимость, такая же, как и плоть, но если плоть это наркотик тела, то золото это абсолютный наркотик разума. «Золото лишает разума» – не в этой ли древнейшей истине простейшая разгадка металла богов? «Люди гибнут за металл» – разве это не божественно привитый инстинкт, который сильнее разума?
Как в ветхоновозаветном понимании «кровь очищает душу», точно также «золото очищает разум» («очищать» в смысле «опустошать»). Если бог подсадил человека на плоть ради того, чтобы он убивал, отбирал жизнь, то, подсадив на золото, он отбирал разум и добивался того, чтобы оставшиеся в живых не стали «как боги». Ослепляя разум золотым блеском, бог отвращает его от Со-Творения, творения Материи и Энергии. Ведь сам разум есть способность превращать материю в энергию, ведь именно обладание энергией делает человека всемогущим, достаточно всемогущим, чтобы противостоять любым богам.
В замкнутой и самодостаточной земледельческой общине золото не более чем благородный «солнечный» металл, не имеющий особой практической ценности и тем более какой либо стоимости связанной со стоимостью хлеба. Скотовод и кочевник существует в пространстве в меняющейся системе координат, и им жизненно важно иметь точку отсчета ценностей, переходя из одной системы координат в другую, он вынужден проводить калибровку ценностей, и для этого ему нужна универсальная золотая фишка, которую он может обменять на что-то действительно жизненно необходимое в любой точке пространства и времени. Скотоводу, чтобы получить хлеб надо его или отобрать, или обменять на свой скот, но для чисто земледельческого общества он не имеет реальной ценности, поэтому естественного разделения труда между земледельцем и скотоводом быть не может. Может быть или война, если Авель начнет отбирать плоды у Каина, или «железный занавес» и географическое разделение, когда Каин «восстает» к Северу, а Авель «падает» к Югу. Но можно подсадить на золотой наркотик и обменивать его, то есть якобы с добровольного согласия отби¬рать все что нужно. Экономисты говорят, что золото всего лишь удобное средство для товарообмена, но это сугубо умозрительная категория, холодный разум не может не понимать, что золото не имеет никакой реальной ценности по сравнении с хлебом. Парадокс в том, что человек видя золото, действительно его «вожделеет».
И верно, что сначала было не золото и деньги, а скот. Древние греки еще мерили богатство не золотом, а быками, у римлян так и осталось тождество «деньги» (pecunia) и «скот» (pecus). Но понятно, что скот может иметь какую-то стоимость только для самой скотоводческой традиции, для цивилизации Крови, поскольку главная ценность скота в его мясе. Поэтому дальше скотоводу для существования понадобилось золото и великий обман «товар-деньги-товар», который сейчас в пике скотоводческой традиции дошел до полного экономического и нравственного абсурда «деньги-товар-деньги». Великий подлог в том, что недостаточно что-то произвести, вырастить, придумать, вообще сотворить, необходимо еще это продать, обменять на блестящий металл или некие бумажные фантики. Сколько великих открытий и просто гениальных изобретений, которые реально помогли бы человечеству в освоении материи, оказались в свое время никому не нужными, потому, что не нашлось для них куска золота или кучки бумажного эрзаца, чтобы они получили свою «стоимость» в «товарно-денежных отношениях», сколько было закопано зерна и вылито молока, реальной ценности, потому, что не нашлось торговца, через которого бы они получили реальную «стоимость». Промежуточное, точнее, разрывающее звено в системе «товар-деньги-товар» становится определяющим, теперь торговец, финансист, брокер, просто «спекулянт», не производящий никакой новой материи и энергии становится над производителями, он назначает мифическую «стоимость» материи и энергии. Пока существует разрыв между производством и потреблением, пока результат труда разделен на товар и деньги, всегда останется разделение на тех, кто «работает, но не ест» и тех, кто «ест, но не работает». Внутренне неразрешимая проблема товарно-денежной модели цивилизации в том, что тот, кто «не сеет и не пашет» ест больше того, кто сеет и пашет, или более формально – те, кто производит материальные ценности потребляют их меньше тех, кто производит их стоимость. Есть и более глубокое противоречие, если главным эволюционным достижением Homo Sapiens является именно его «сапиенс»-разумность, то в этой модели цивилизации именно умные «разумные» индивиды, от изобретателей, инженеров-конструкторов до мыслителей и ученых, менее адаптированы, менее выживаемы, т.е. меньше потребляют и едят, чем особи с явно более низким интеллектом, от лавочников и банкиров до чиновников и президентов. Если, конечно, не представить, что разум это аппарат хватательного рефлекса, точнее инстинкта собственности и власти, что, впрочем, одно и то же. Противоречие удваивается, если признать эволюционным достижением человека не только его «разумность», но и «духовность», и мы опять видим, что производящие действительно духовные ценности художники, поэты, писатели, композиторы явно неуспешны во внутривидовом отборе, они также голодны и нищи, у них явно меньше шансов оставить сытое потомство. Явно «умные» и «духовные» в товарно-денежной цивилизации проигрывают во внутривидовой борьбе особям с более развитым хватательным рефлексом, инстинктом собственности скотовода и это есть главное межвидовое разделение с земледельцем.
С этим инстинктом связана еще одна человеческая загадка, почему так мало еще и «красивых»? Почему только человеческий вид обладает таким большим разбросом чисто физиологических параметров – роста, веса, волос, формы черепа, носа, даже внутри одной расы, одного этноса, племени? Почему нет некрасивых медведей, тигров, оленей, слонов дельфинов, потому что красота это норма, а «некрасивое» это «ненормальное», отклонение от нормы. В природе выживает только норма, некрасивое-ненормальное не дает потомство. Благодаря тому что в природе выбирает инстинкт продолжения рода, «любовь» всегда выбирает «красоту», норму. В обществе, основа которого власть и собственность, что есть две стороны одной медали-инстинкта, красивая выберет скорее богатого или обладающего властью чем умного или красивого, и это тоже норма, она думает, что потомство будет сытым, и так делают все самки в природе, но она не задумывается какое будет это потомство. Брак по расчету это норма в обществе с иерархией собственности, любовь отступает перед статусом. В патриархальном обществе, которое всегда было основано на собственности, семейной, клановой, кастово-сословной, пару выбирает главный собственник, отец, тоже по статусу собственности. Инстинкт продолжения рода уже второстепенен, от него требуется только способность к деторождению, рождению преемника собственности. Инстинкт продолжения рода уже не участвует в естественном отборе, «любовь» уже рецессивный инстинкт, он работает только при условии исключения собственности из фундамента общества.
Трудно представить древних греков косыми, кривыми, хромыми, лысыми и тщедушными, и все, что оставила нам античная культура (скульптура, роспись на керамике, литературные герои), это все физическое совершенство, образцовое тело. Древний человек еще физиологически не выносил уродства, не-красоты, ибо красота есть просто норма, видимо оттого, что древний человек сохранял приоритет древнего инстинкта жизни над еще неразвитым инстинктом собственности, и поэтому женщины в Древней Греции еще сами сбрасывали уродливых младенцев со скалы в море. Гуманисты будут громко кричать что это негуманно, но медицинский факт остается медицинским фактом, приоритет инстинкта собственности приводит к вырождению рода, в том числе и самих гуманистов. Главная гуманная истина, точнее, главная истина самой жизни заключается в том, что "индивид - это ничто, вид - это всё".
Современный вид Homo следствие биологического абсурда, новой эволюционной реальности, в которой псевдоестественный отбор идет не по инстинкту продолжения рода, по «любви», но по инстинкту собственности, по «расчету», где умные и красивые проигрывают перед властью и собственностью, где тщедушные, хилые, больные и просто генетические уроды выживают и могут жить дольше здоровых и красивых только потому, что они имеют больше власти и денег. Вся медицина и фармакология еще с исторических времен помогала им выживать и плодиться, вся современная индустрия здравоохранения работает на них и для них, поэтому это всегда будет самый востребованный и рентабельный бизнес, потому что богатые и власть предержащие всегда вдвойне страшатся смерти, они теряют не только сладкую жизнь, но и еще более сладкую власть. Еще всегда остается страх потери преемственности собственности, верхом биологического и нравственного абсурда явилось ЭКО, искусственное продолжение рода, и тоже, возможно, самый рентабельный бизнес. Самой природой закрытые для воспроизводства, они покупают индульгенцию для своего ущербного генотипа, это ли не торжество противоестественного отбора?
Поэтому так много ненормальных людей, не-разумных, не-красивых, а именно уродливых, глупых, жадных, завистливых, незаконнорожденных от инстинкта собственности и, самое главное, опасных для самого вида, надо понимать что все большие войны и маленькие убийства на Земле происходят ради собственности.
Современная семито-индоевропейская цивилизация основанная на фундаменте собственности приводит человечество как вид к вырождению, и методом от противного только социализм, где нет частной собственности и нет отбора по инстинкту собственности, остается единственной альтернативой для выживания вида. Но социализм это тоже полупобеда, перевал на пути к светлому будущему человеческого вида, поскольку оставляет еще государственную, хоть и социалистическую собственность, а значит и государство и власть, и только полная победа над собственностью и инстинктом собственности приведет разум к коммунистическому, «гиперборейскому», раю и откроет человеческому земному биологическому виду врата Вселенной.
Приоритет материи над разумом и сознанием означает что они выполняют какую-то вторичную функцию, что они на службе у материи, но какую великую задачу поставила материя перед разумом, и отсюда главный вопрос разума – «зачем человек?». «Жить» – чтобы «потреблять», чем собственно и занимался человек во все историческое время? Почему Потребление это плохо, хотя и приятно? Потребление не в приятном человеческом смысле , а в чисто физическом, даже космическом, чисто энтропийный процесс.
Всякое «приятно» имеет в основании физиологическую потребность, всякое «хочу» это производная инстинкта. Голод и вкус это производная инстинкта самосохранения, страсть и оргазм это производная инстинкта продолжения рода, жадность, шопоголия, страсть к золоту и власти тоже имеют в своем основании инстинкт. Его можно назвать инстинктом собственности или потребления и мы действительно обречены инстинктом «потреблять» материю и энергию, мы должны это делать чтобы выжить как вид и в этом смысле это можно назвать и инстинктом самосохранения вида. Но верно сказано, что «человек мера всех вещей», именно здоровая мера определяет здоровый инстинкт. Чревоугодие, пьянство, наркомание тоже приятная производная от инстинкта самосохранения, но она убивает человека, гомосексуализм и прочие сексуальные извращения тоже от инстинкта продолжения рода, но они вырождают род, также и с потреблением, цивилизация, основанная на принципе «потребляй чем больше тем лучше», грозит гибелью всего вида.
Просто распыляя железо в миллионы автомобилей и сжигая миллионы тонн бензина в атмосферу мы самым простым путем идем к Хаосу, победе Энтропии. То, что прогресс для обывателя есть регресс для общества гениально отметил еще Толстой: «Прогресс благостостояния не только не вытекает из прогресса цивилизации, но большей частью противоположен ей». Почему социализм так упорно настаивал на прерогативе общественного над личным, почему социалистическое хозяйствование так и не удалось перестроить на внутреннее потребление? Потому, что это было бы возвращение назад, опять к обезьяне, потому, что человек как особь, как личность, почему-то сразу останавливается на разумной обезьяне, весь интеллект которой работает на хватательный рефлекс. Оцивилизованное «Потребляй!» это тот же инстинкт макаки и неандертальца «Хватай!». Человеческая индивидуальность это «Я, мне, мое», и только коллектив разума способен подняться над обезьяной, и даже над человеком, и поставить перед собой даже сверхчеловеческие задачи. В конечном итоге укрощение энтропии и победу материи и энергии над хаосом и смертью.
«Я мыслю, значит я существую» подразумевает антропный принцип существования Вселенной, неотъемлемость Разума и Вселенной. Вселенная может также о себе сказать устами своего творения: «Я существую, значит я мыслю». Все, что рождается, рождается со своим инстинктом самосохранения, все что существует, существует благодаря инстинку самосохранения. В физике, науке о существовании мира, это закон номер один, первый закон Ньютона. Все, что движется, а в мире движется все, имеет инерцию движения, все, что существует, имеет инерцию существования, «жажду» бытия, и если нет тормозящих сил то и движение и существование может быть бесконечным. Атом водорода, основа Вселенной, существует, потому что электрон не хочет падать на протон, хотя и притягивается к нему и для этого были придуманы квантовые переходы, Земля, чтобы не упасть на Солнце, бегает вокруг него, и для этого была придумана центробежная сила. Физика не знает, что такое «инерция», что есть «центробежная сила» и «квантовый уровень», это как данность, это есть, потому что есть мир. Наиболее ярко выражается инстинкт самосохранения в живой природе, сама эволюция есть борьба за выживание, есть результат жажды жизни. Жажда жизни и страх смерти одинаково присущи и человеку и муравью, но мы никогда не узнаем в каком органе, где в ядре клетки, в какой ДНК заложены эти жажда и страх. И человек и муравей будут до конца цепляться за жизнь, при том, что сама жизнь это мучительная борьба, наполненная болью и страданиями, но никто не задумывается, стоит ли за такое цепляться, учитывая, что конец все равно неизбежен. Но человек не просто боится смерти, он знает о ней, знание смерти вот главное знание разума. У разума есть и самая главная мечта, это мечта о вечной молодости, о бессмертии. Осознание смерти, страх небытия, вот источник религии и самого бога. Все религии так или иначе пытаются воплотить главную мечту разума – победе над смертью и вечной жизни.
Наука занята вопросами «как» и «почему», но главный вопрос познания мира — «зачем?» Возможно, любопытство и есть главный двигатель познания, но оно не может быть «искусством ради искусства», или «игрой в бисер», все должно иметь свою цель. Возможно, и есть какой-то сверхразум, Абсолют, «господь бог», возможно продвинутый и до «матрицы», и до «технологической сингулярности» и даже до разумных галактик и мультивселенных, но не так важно, как он этого достиг, главное зачем. Можно представить, что все, что рождается, рождается со своим инстинктом самосохранения и все остальные телодвижения квантов, звезд, галактик, и конечно разума решают одно единственное уравнение вселенского экзистенциализма, быть чтобы быть, жить чтобы жить. И это отчасти вселяет надежду что мы не кончимся тепловой смертью в разбегающейся вселенной или схлопнемся в большом отскоке.
Инстинкт самосохранения есть самая большая тайна и человека и муравья, тайна жажды существования в этом мире, но что есть проявление жажды бытия Мира. Вселенная тоже рождается со своим инстинктом самосохранения, она тоже «не хочет» замерзнуть, превратиться в холодный газ, в конечном итоге истлеть в мертвом холодном излучении, возможно, она не хочет и вечно расширяться и сжиматься в вечном цикле смертей и рождений. Мечта разума о вечной молодости и бессмертии это та же мечта Вселенной, вселенская жажда бытия, инстинкт самосохранения мира. Верно и обратное, какая может быть вечная жизнь, если сама Вселенная не вечна? Кроме жажды бытия, инстинкта самосохранения, первого закона Ньютона, Вселенная несет и «волю к смерти», второй закон термодинамики. Физика тоже не знает, что такое Энтропия, стремление к хаосу также существует потому, что существует Мир. Вселенная возникла из тьмы и хаоса и снова по каким-то причинам стремится к тьме и хаосу, способен ли разум разорвать этот порочный круг? Во всех традициях космогонический миф говорит практически об одном и том же, сначала был Хаос, Тьма, «безвидная пустыня», «темные воды», затем высшее начало, Бог, отделяет свет от тьмы, космические воды от земных, Небо от Земли, одним словом наводит некий порядок, творит жизнь и создает Рай. Но также во всех традициях неизбежно следует разрушения Рая, и Золотой Век почему-то сменяется Железным. Космология предлагает тоже самое, из Ничто, из некой сингулярности, произошло Нечто, Большой взрыв, и Пустота разделилась на энергию и материю. Рождаются четко структированные системы элементарных частиц, атомов, звезд, галактик, наступает Порядок, но дальше оказывается, что вместе с порядком рождается и Энтропия, Вселенная расширяется и остывает, старые звезды гаснут, новые не рождаются, энтропия растет и Все снова стремится к Хаосу, к холодной Пустоте. И где-то ровно посередине этого движения появляется сверхупорядоченная сложноструктурированная система, жизнь, и, наконец, «венец природы», Разум. Сам Разум имеет одно фундаментальное следствие, его появление отрицает ньютоно-эйнштейновскую стационарную модель Вселенной, в бесконечной стационарной Вселенной разум не нужен, ибо он категория цели, но в стационарной, то есть с бесконечном времени и пространстве, цель бессмысленная сущность. И, возможно, самое удивительное, что следует из факта существования разума – наша Вселенная «живая», она не бесконечна, не стационарна и возможно даже не вечна.
Загадка разума и самой жизни наиболее просто решается антропным принципом, который просто гласит, что Вселенная такова, потому что в ней есть Наблюдатель, потому что в ней должен быть Наблюдатель. В общем, если в мире нет наблюдателя, то некому рассуждать о существовании мира и его законах, одно обуславливает другое. Слова Анаксагора «Я пришел в этот мир, чтобы видеть Солнце» тождественны словам самого солнцебога «Я пришел в этот мир, чтобы светить Человеку». Об антропном принципе знали еще греки – «Человек мера всех вещей», в том числе и Вселенной. Есть и совсем простое космологическое обоснование антропного принципа, нам просто повезло оказаться в именно такой необычайной Вселенной, именно с такими константами среди прочих бесконечных мультивселенных. Но с таким же успехом мы можем гордиться, что некому Единому и Всемогущему пришло в голову создать нас по своему образу и подобию и для нашего удобства подходящую вселенную, но оба варианта лишь усугубляют проблему, раздувая вопрос до «зачем и почему» все эти мультивселенные, да и сам Господь.
Теория инфляции, которая допускает рождение при Большом Взрыве мультивселенных, на вопрос «почему» дает простой ответ, потому, что «флюктуации». Главное замечательное свойство нашего мира, что все в нем приблизительно и все в нем возможно, опять же с приблизительной долей вероятности. Мы даже точно не можем разделить длину окружности на диаметр, не говоря уже про квантовые истории. Согласно теории инфляции именно благодаря квантовым флюктуациям на начальном этапе расширения вселенной смогли появиться какие-либо связанные структуры материи, и как следствие галактики и звезды. Положение, что, не просто квантовые флуктуации, а именно и к счастью которые нужно, породили макроструктуры галактик, звезд и планет, каким-то боком подводит нас к самой главной тайны Вселенной, появлению жизни. Очевидно, что рано или поздно надо будет как-то объяснять, как с бесконечно малой вероятностью атомы С, Н, О, А на, в общем-то холодной планете, могли соединиться в нуклеотиды, а те с еще меньшей вероятностью в РНК да еще с необъяснимым внутренним механизмом самокопирования. И возвращаясь к началу начал, что это стало возможным благодаря неким квантовым флуктуациям, мы не знаем, что такое «квантовая флуктуация», а тем более их «вероятность», мы лишь признаем их как «данность» этого мира.
Разум не может не задавать себе вопрос откуда он, почему и зачем. По сути разум это «вещь в себе», занятая своим оправданием, вечным поиском своего смысла, смысла существования. Законы физики никак не объясняют разум, более того, он им совсем и не нужен, Вселенная родилась без человека и спокойно просуществовала без него миллиарды лет, и так же спокойна могла бы обойтись без него и оставшиеся ей миллиарды. Кажется очевидным, что Вселенная не нуждается, чтобы ее кто-то изучал и объяснял. Но это почему-то очень нужно человеку, он постоянно ищет смысл всего, но прежде всего себя. Материализм предлагает ему ответ «Цель человеческого бытия познание мира», но добавляет: «Познание мира бесконечно». Вспоминается великий физик Ленин — «атом бесконечен», а также все другие бесконечности вплоть до бесконечных Мультивселенных. Это означает и это немного грустно, что мы толком никогда ничего до конца не узнаем. Познание это морковка, привязанная к нашему носу, но бежать нам за ней предлагается вечно, но нам ее так никогда и не откусить. Для меня еще большая тайна откуда у нас эта страсть к морковке? Главная тайна разума даже не в том, что он есть, что он появился неким диковинным образом в результате борьбы вирусов и бактерий, а в том, что человеческий мозг, бесконечно ничтожный по сравнению со Вселенной, жаждет, как жаждет он пищу, воздух, огонь, познать бесконечность самой Вселенной и уже бесконечных мультивселенных. Откуда в нем эта страсть объять необъятное? Для исключительно земной трехмерной углероднокислородной жизни, для чисто земного млекопитающего вида зачем нужны эти галактики, черные дыры и многомерные мультивселенные? Конечно любопытство, но нет такого закона физики как любопытство, нет такого закона природы, а природа, как известно, ничего не делает просто так. Так «что» такое познание и, главное, «зачем», что заставляет разум бежать за недосягаемой морковкой? Мы никогда все не узнаем, но мы всегда будем знать достаточно для нашего существования, более того, познание это то, что расширяет горизонты нашего существования и это главная его цель.
Человека, как и все живое на земле, принято считать следствием двух причин, инстинкта самосохранения и инстинкта продолжения рода. И инстинкт самосохранения является основополагающим, особь в силу различных обстоятельств может и не оставить потомство, но жажда жизни остается всегда. Но в эволюции видов произошел фундаментальный скачок, предвосхитивший появление разума, появились социальные или, точнее, родовые виды такие как термиты, муравьи, пчелы и человек, в которых индивид это ничто, а вид это всё, в которых инстинкт самосохранения индивида уступил первенство инстинкту самосохранения вида. С точки зрения простого естественного отбора невозможно объяснить почему пчела жалит врага и умирает, почему человек сам бросается с гранатой под танк или идет на таран, это герои, это лучшие, но они гибнут и не оставляют потомства. Подавить инстинкты самосохранения и продолжения рода может только еще более мощный инстинкт, инстинкт самосохранения вида. И только он может объяснить то самое простое человеческое любопытство, так называемый «инстинкт познания». Разум знает, что для его существования кроме пищи необходимы свет и тепло, необходимо из окружающего мира добывать Энергию и это требует «знания». Он также знает, что он смертен, более того, что ни Земля, ни Солнце и даже никакая галактика не вечны, и чтобы выжить не только на Земле, но и в самой Вселенной он должен «познать» её. Инстинкт самосохранения вида и есть инстинкт познания, или, возвращаясь к главной тайне разума, Мир, чтобы существовать, нуждается в том, чтобы его познавали.
Инстинкт самосохранения вида это эволюционная надстройка над двумя базисными инстинктами самосохранения и продолжения рода, и с этим связана параллельная загадка разума, его тяга к «бесконечности», обладая весьма конечными, даже ничтожными массой и временем существования человеческий мозг тем не менее оперирует категорией «бесконечности», от микромира квантовой динамики до макромира астрофизики. Современные математика и физика уже невозможны без этой, уже можно сказать, «реальности», более того, количество видов этих бесконечностей уже стремится к бесконечности. Хотя разум не понимает, что такое бесконечность, но он знает, что она существует, и опять вопрос, откуда это в нем, это «то, не знаю что»? Он знает простую истину, что нет бесконечного числа, но к каждому натуральному числу можно добавить единицу, и так до бесконечности. Для него абсолютная истина, закон мироздания, что число способно рождать новое число, самовоспроизводиться. Также как он способен воспроизводиться сам, из двух получается третий и этот ряд с учетом всех поколений стремится к бесконечности. Жизнь это самое яркое доказательство существования бесконечности во Вселенной. Но вся эта бесконечность в конечном итоге восходит к самой великой бесконечности, к репликации РНК, к способности самокопирования молекулярных соединений. Конечный разум рождает категорию бесконечности только потому, что он сам результат бесконечности, непрерывного ряда репликаций РНК, стремящегося к бесконечности. И это пока главная тайна бытия, или может главный закон мироздания, его можно назвать и его инстинктом самосохранения. И возвращаясь к разуму и к человеку, и к его второй загадке под названием «любовь», надо сказать, что это не только гормоны, восторг души и тела, это главный физический закон бытия, заставляющий дезорибонуклеиновую кислоту копировать саму себя и рождать из небытия вторую клетку. Можно назвать это «инстинктом», продолжения рода, самосохранения вида, просто «инстинктом жизни», но это есть главное уравнение бытия, без которого невозможно существование самой Вселенной.
У разума есть феноменальное и эволюционно ничем не оправданное свойство – ему бывает «скучно». Ни кошке, ни медведю, ни кому либо еще из живого не бывает скучно, если он сыт, он спит или отдыхает, но только человек, сытый или голодный, испытывает физиологический дискомфорт от ничего неделания. Это что-то инстинктивное, потребность человека в изменениях, он наполняет свою жизнь смыслами изменений, он должен что-то делать, что-то изменять в этом мире. Изменять мир невозможно не познавая его, и наоборот. В микромире есть великий, может до конца еще не осознанный парадокс – только наблюдая его, мы уже его изменяем. Разум есть такая же сила, как и слабое, ядерное, электромагнитное и гравитационное взаимодействие, есть пятый элемент Силы. В макромире сила разума еще более очевидна, достаточно оценить, что мы сделали с планетой, и что мы уже начинаем делать на Луне и в околоземном пространстве.
Парадигма скотовод – земледелец, вопрос питаться ли плотью или «светом», это не только вопрос Традиций, это вопрос ни много ни мало жизни и смерти Вселенной. Пойдет ли разум по пути разрушения, а именно Потребления плоти, материи, энергии, или Вселенная окажется мудрее и разум встанет на путь созидания, Со-Творения мира. Будет ли венец природы как червь поедать останки материи, превращая все в холодное излучение, или как бог зажигать новые звезды, поддерживая гармонию Материи и Энергии.
Космология скотовода записана в его Книге: «Все проходит. Все суета сует» (Еккл.). Существование ветхозаветного человека бессмысленно, если не конечно не считать смыслом «служение господу». Все есть повышение энтропии, все ничтожно и смертно, и звезды и человек. Конец неизбежен, это говорит его «воля к смерти», инстинкт убийцы.
У меня есть кот, которого я в общем-то люблю, я позволяю ему есть из моей тарелки, спать на моей подушке, и в общем-то он делает все что хочет и без моего позволения. Иногда и некие пакости, типа нассать на клавиатуру ноутбука или в туфель чем-то не понравившейся ему гостьи , и тогда у меня возникает почти непреодолимое желание выбросить его из окна с 11 этажа. «Почти», потому что он до сих пор еще живой и даже некастрированный. Я точно знаю, если сдохнет он, никому до этого не будет дела, даже никто об этом не узнает, был кот и нет кота и ничего в этой вселенной не изменится, но также точно знаю, что я не смогу с этим жить, что есть что-то внутри меня, что-то кантовское «внутреннее нравственное», которое внутри меня, но которое и вне меня, потому что я никогда не смогу от него избавиться и которое всегда будет преследовать меня пыткой раскаяния. В этом «почти» и есть великая тайна человека и Кант прав, когда приравнивает тайну «нравственного закона внутри нас» к великой тайне звездного неба. Вселенная, земля и небо, существуют, потому что существует вселенский «нравственный» закон. «Нравственность» мира очевидна уже потому, что мир все еще существует.
Я не знаю смогу ли я убить человека, но я могу представить, что могу его убить. Я точно знаю что не смогу убить кошку собаку воробья корову тигра динозавра. Для меня самая большая гадина на земле охотник. Я думаю, что смог бы убить его. Даже если у его зовут тургенев или хэмингуэй. Они разрушили рай на земле и они сделали из меня убийцу.
Страх вызывает непонятное, неизвестное и бесконечное. Бесконечный страх вызывает бесконечность, «бездна», и неважно «вниз» она или «вверх». Производная бесконечности это вечность, производная бесконечного страха это страх смерти, страх вечного и бесконечного конца. Страх, а любой страх это производная страха смерти, есть проявление инстинкта самосохранения, индивида и вида. Ребенок еще не боится смерти, он не знает о существовании конца существования, но он изначально, уже генетически, боится темноты. Темнота есть явленное в Яви проявлении Тьмы, «бездны». Человек вырастает и узнает о конце своего бытия и почти уже бесконечный страх смерти пытается заместить верой в загробный мир, переселение душ и прочие умозрительные попытки разума разделить бытие на материальное тленное и духовное вечное. Но все идеи о вечности человеческого существования подсознательно точкой опорой имеют «коллективно бессознательный» постулат о вечности самого Существования, то есть инстинкт самосохранения вида, самой Жизни. Человек смертен, возможно человечество смертно, но Жизнь, сама РНК и ядро клетки из которой произошел разум не могут априори иметь физического конца. Но когда разум в своем познании мира узнает об энтропии, о расширении Вселенной, темной материи, черных дырах и в конечном итоге холодной смерти Всего и Вся, его страх перед бездной становится бесконечным. Но главный смысл разума это задавать вопрос «зачем?», зачем Вселенная вложила в человека бесконечный ужас перед бесконечностью, перед Тьмой? Страх это реакция на угрозу и смысл страха в ответном импульсе, если радость бытия это обратная положительная связь с Бытием, то страх это обратная отрицательная связь с существованием Вселенной. Это инстинкт самосохранения вида, инстинкт самосохранения Жизни, а значит и самого Мира.
«Я вижу красоту Солнца» выбил на своем храме 3000 лет назад фараон Аменехтете III. В общем простая физика, синтез гелия из водорода, а еще проще соединение двух протонов, а в результате растут цветы, летают бабочки, поют птицы и каждое утро с восходом Солнца встает человек чтобы увидеть красоту Солнца. Совокупляются два протона и рождается фотон, лучик света, так миллиарды лет и миллиарды миллиардов протонов и рождается весь Белый Свет, и разве это не красиво?
То же можно сказать и о человеке. Один протон это ничто, два протона это почти ничего, но когда их очень много и очень долго это Мир и Свет. Один человек ничего не видит, двое видят только друг друга и только Род и Община способны видеть красоту Мира и Света.
В словах Канта «Лишь две вещи поражают меня: звезды надо мною и нравственный закон внутри меня» – «звезды» во множественном числе это солнца с маленькой буквы, но есть главная звезда с большой буквы, и главное в мысле Канта должно звучать так: «Есть две тайны на Земле, Солнце над нами и нравственный закон внутри нас». Но что есть такое «нравственное» внутри нас? Что есть совесть в частности и нравственность вообще? Человек может и делает другому человеку плохо чтобы ему самому стало хорошо и это естественно в естественном отборе в естественной борьбе за выживание, но откуда тогда берутся неестественные угрызения совести? Очевидно, что совесть воспитать нельзя и в этом ее главная тайна по Канту. Мозг подсказывает человеку принеси пользу себе даже если это принесет вред другому, но что-то гораздо более глубинное чем мозговая деятельность включает обратную отрицательную связь в виде совести, и человек вопреки естественному отбору не отбирает у более слабого кусок хлеба. Очевидно, что то, что мы понимаем под нравственностью не категория разума а нечто инстинктивное, но также очевидно, что оно не имеет отношения к инстинкту самосохранению индивида, единственное объяснение это если признать существование инстинкта самосохранения вида. Впрочем, природа уже сама это доказала на примере пчел, муравьев и других социальных тварей. Но в отличии от них человек несет еще одну кантовскую тайну, необъяснимую и инстинктом самосохранения вида, это «нравственность» по отношению к другим видам, к «братьям нашим меньшим», даже если они больше, как тигры, слоны и т.д.. Я не могу объяснить себе почему я физиологически ненавижу охотников и почему мне физиологически больно смотреть на раненого или убитого им зверя, вернее я нахожу единственное объяснение, это рождается вместе со мной. Нравственный закон это есть закон сохранения жизни, нравственно то, что во имя жизни, именно солнечной жизни, так что и тайна нашей совести скрывается в Солнце.
Вторичный и бесспорный факт, что солнечная активность – вспышки, пятна, ветер – прямо влияют и на гео- и на биофизику Земли, вплоть до эго отдельного человека. Этому созвучна идея Гумилева о всплесках пассионарности и вообще рождениях этносов и их угасании. Кроме солнечной энергии и солнечной материи, заряженных частиц, пятна на Солнце генерируют на Землю мощные потоки нейтрино, которые биллионами просвечивают каждого из нас. Можно признаться, что мы живем в «океане Соляриса» нашей звезды благодаря нейтринному полю Солнца. Только это внешнее поле может объяснить жизнеспособность такой антиэнтропийной системы как земная углеродная жизнь и главной ее загадки, эволюции.
Следует, наконец, прямо сказать и вполне согласиться с идеологами Третьего Рейха, что самые широкоголовые, славяне, и самые плоскоголовые, германцы, в расовом отношении не имеют ничего общего и, даже более того, германцы не вписываются и во весь остальной брахикефальный индоевропейский расовый тип. Но очевидно возникает вопрос, который не мог обойти и И. Тейлор: «Если тевтоны не арийцы по крови, а только арианизованы, то каким образом усвоили они себе арийский язык?». Не совсем понятно, почему «нордическая раса» заговорила на «азиатском» индоевропейском языке, но ответ вполне может лежать на поверхности, географической. Германцы во все известное историческое время были заключены между кельтской и славяно-литовской брахикефальными расами, говоривших на родственных арийских языках. Вывод вполне очевиден, и обратный вариант можно было и не рассматривать, но для полноты картины несколько формальных аргументов из «Происхождения арийцев»: «Восходя к началу неолитического периода, к тому времени, когда если бы тевтоны передали арийский язык другой расе, мы найдем, что длинноголовые обитатели берегов Балтийского моря находились тогда в состоянии самой глубокой дикости, тогда как короткоголовые расы Центральной Европы сделали довольно значительные успехи в цивилизации. …Если мы перенесемся в эпоху, гораздо более близкую к нам, то мы увидим, что к концу неолитического века тевтонская раса была наиболее отсталой, так как тевтонские слова, относящиеся к цивилизации, по большей части заимствованы из славянолитовских и кельтских языков соседних народов. Таковы суть даже слова, относящиеся к земледельческой и пастушеской жизни. …Гораздо легче предположить, что длинноголовые дикари берегов Балтийского моря получили арийский язык от своих короткоголовых соседей, литовцев, чем думать вместе с Пенка, что они успели в отдаленные времена арианизировать индусов, римлян и греков». Тейлор с особым ударением отмечает, что «древние германцы исказили индоевропейский язык, свидетельством чего являются изменения в произношении согласных, ...достаточно вспомнить о знаменитых звуковых изменениях, на которые уже указывали Фик, Тейлор и Бендер. Такие фонетические изменения подразумевают, что древние германцы в очень значительной степени были смешаны с неиндоевропейскими народами». Ученый не решается сказать открыто, что язык индоевропейский для германской ветви не родной и что «смешение» германцев было именно с индоевропейскими народами, и пытается объяснить «изменения» необъяснимой деградацией: «Но мало того, что прагерманский язык явно деградировал с фонетической точки зрения, культура самых ранних обитателей Скандинавии не соответствует тем сведениям, которые при помощи сравнительного языкознания мы можем получить о прародине и примитивной цивилизации индоевропейцев». Но есть одна деталь германского языка, которая может говорить не о деградации от праиндоевропейского до прагерманского, а, наоборот, о прогрессе прагерманского до индоевропейского. Эта деталь в уникальной особенности германского языка, а именно, что в нем очень много, как ни в каком другом индоевропейском языке, общегерманских слов с не индоевропейской этимологией. Не просто очень много, а почти треть, еще в начале ХХ века немецкий лингвист З. Фейст (S. Feist, «The Origin of the Germanic Languages and the Europeanization of North Europe», 1932) показал, что около 30% общегерманского словарного состава не имеет соответствия в других индоевропейских языках и что они могли быть заимствованы из неизвестного субстрата. И, что особенно важно, к таким словам Фейст, а также М. Хуттетер относили, прежде всего, слова «морской» семантики, в частности нем. See «море» (гот. saiws, др.-исл. s;r, sj;r, др.-англ. s;; др.-фриз. s;, др.-вн.-нем. s;o), Storm «буря» (др.-исл. stormr, др.-вн.-нем. sturm), Schiff «корабль», Strand «берег», Ebbe «отлив», segeln «плавать», Kiel «киль». В этом же германском феномене и все германские названия рыб, кроме лосося, которые также не имеют соответствий в других индоевропейских языках. Другой авторитет германской филологии Джон Хокинс (J. Hawkins, «A Comparative Typology of English and German», 1986) не только утверждает, что более трети родного германского лексикона относится к неиндоевропейскому происхождению, но и указывает, что в целых лексических полях доминируют неиндоевропейские слова. Кроме указанной морской семантики, к ним также относятся термины сельского хозяйства (сад, урожай, пастбище, ольха, ячмень, ягода, дерево), военная тематика (война, армия, битва, враг, солдат, шлем, щит, лук, меч, оружие), и, что еще показательно, названия животных (бизон, кабан, крупный рогатый скот, теленок, орел, ястреб, курица, петух, ягненок, овца, свинья, конь, жеребец, щенок), а также названия общинных и социальных институтов являются центрами неиндоевропейских слов по Хокинсу. Добавим и такие ключевые понятия как «земля, страна, небо, луна, дождь, север, юг, запад, звезда, время, зима, родич, девушка, невеста, жених, имущество, скот, двор, страх, богатый, жертвоеприношение, родина, фермер, рыцарь, господин (herr), помещик (wirt), закон, люди (teuta)». Также можно добавить и ключевые глаголы «принести, купить, охранять стадо крупного рогатого скота (haldan), жить, делать, платить, говорить, продавать, тонуть, брать, взять, бороться»). Другой немецкий филолог Боуткан (D. Boutkan, «Language contact. Substratum, Superstratum, Adstratum in Germanic Languages», 1998) указывает на характерную одинаковую структуру для многих германских слов, не имеющих индоевропейской этимологии. Важно, в этом германском феномене не якобы неизвестное заимствование из неизвестного языка, не просто наличие в германском неиндоевропейского словарного субстрата, а неиндоевропейских терминов, характерных для целых семантических полей, например, названия представителей флоры и фауны. Даже самые активные критики германского субстратного списка, такие как Саусверде соглашаются, что «Наличие неэтимологизированных слов сходной структуры свидетельствуют все же о наличии в германском пласта субстратных заимствований из неизвестного языка» (Sausverde E. «The Indo-Europeanization of Northern Europe», 1996). И этот язык не только не индоевропейский, но и не европейский, в Европе просто не было у кого его заимствовать. И кроме неизвестного субстрата есть еще такие германские исключительности, которые не имеют соответствия в соседних индоевропейских и финно-угорских языках, как, например, первое германское передвижения согласных (p t k > f ; h). Так откуда же такие заимствования и такая исключительность? Да и заимствование ли это? Или это то родное, что осталось от родной «земли, страны, неба и моря»? В этой стране Land, у которой свое небо Himmel, свое море See, в которой идет свой дождь Regen, своя зима Winter, в которых свои рыбы и, главное, в которой свой скот (Skatts). То, что эта страна атланто-нордов, Атлантида, подсказывает еще один германский феномен, это единственный язык в индоевропейской семье, где, как показал Феннеманн (Vennemann Th. «Etymologische Beziehungen in Alten Europa», 1995), оказались родственные связи с семитскими языками, он даже дал неиндоевропейскому субстрату характерное название «Атлантидический» или «Семитидный». Известно, что рунический алфавит происходит непосредственно из финикийского алфавита, но без вмешательства греческого алфавита. Феннеманн сделал еще более смелое предположение о неизвестном субстрате в германском, кроме неизвестного неиндоевропейского он предположил существование и прото-баскского. Европа уникальна тем, что все европейцы говорят на индоевропейских языках, то есть все они в определенной степени родственники и современные баски единственное исключение из этого правила. Баски, живущие на самом западном краю Евразии, у самой Атлантики, загадка для историков, нет даже предположений откуда они появились, во всяком случае можно сказать, что у них нет евразийских корней, ни в языке, ни в ДНК-генеалогии. У них есть еще одна неевразийская исключительность, это почти 100% преобладание атлантической первой группы крови 0.
продолжение следует...