Предыдущая глава - http://proza.ru/2023/03/19/1470
11.Не рой яму другому – сам попадешь
Московская весна 1382 года от Рождества Христова была, как обычно, грязной. Снег таял, предательски обнажая грязь и мусор, зимой аккуратно прикрытый снегом. Дороги превратилась в слякотную, топкую жижу, готовую засосать в себя неосторожного прохожего. Запахи нечистот, доселе сдерживаемые морозом, вырвались на городские улицы.
А когда вокруг грязь, вонь и беспорядок, хочется винить в этом кого угодно, только не себя. Поэтому народ привычно ругал власть и дороги.
В этой обстановке всеобщего недовольства в Москве зрели большие перемены. И главный зачинщик всего этого – юный литовский князь Остей. Живет он в хоромах, словно обычный князь – весело гуляет, пьет много, любит крепко. Устраивает драки и потасовки, калечит простолюдинов. Все, как знатному вельможе положено. Так что никакого к нему подозрения нет. Но вот ночами к нему люди приходят, с новостями, да за заданиями.
Собирает Остей людей верных. Обстановку разъясняет. «Будете вы, теперь, словно спящие. По торгу бродите, в кабаках гуляйте. Но как будет зов всеобщий, все как один пробуждайтесь и ко мне собирайтесь», - поучает он.
Их стараниями по всей Москве слухи ходят, что Великого князя в Орде подменили. А брату его Владимиру в глаза наплевали колдуны татарские, вот он и не видит, что не брат это его, а татарский подменыш.
Еще смущают москвичей слухи о боярине Бренке. Простой люд про такого человека ранее и не слышал. Кто он, какого роду-племени, откуда на голову свалился... Сказывают, в битве князя подменил, да погиб в конце-концов. Был бы жив, рассказал что к чему, а так – только разговоры пустые. Но молва людская – что волна морская. Ежели поднимется, так большие суда топит.
А еще ходит слух, что у князя вся казна доверху набита, и нужник у него из чистого золота...
Среди тех, кто приехал с Остеем в столицу готовить народный бунт, выделялся особый человек, седовласый флорентиец, фрязин по прозвищу Архимед. Настоящего имени его никто не знал и чем он занимается, никто не ведал. Дела его были чудны для средневекового люда и он слыл в своей среде колдуном и чернокнижником. Несмотря на свое итальянское происхождение, он был человеком Мира, знал много языков, был грамотен без меры, обладал цепким, острым взглядом из-за кустистых бровей.
Приехал он не один, а вместе со своим юным учеником Антонио – совсем еще мальчишкой, которому едва исполнилось двенадцать лет. Они появились в Москве в начале осени и сумели выжить в лютой заснеженной столице. Зима заставила теплолюбивых итальянцев оставить свои прежние одежды и ходить в зипунах, носить толстые валенки и шапки.
Но ни тёмные зимние ночи, ни холода не могли умерить в флорентийце южный пыл, с которым он принялся осваивать подвалы дома Остея.
Ночами оттуда раздавался грохот, скрип, скрежет. Всполохи зеленоватого пламени вырывались из узких подвальных окошек.
«Видать, колдун!», - шептались в москвичи, глядя на эксперименты заезжего фрязина. Но Архимед не был ни колдуном, и не чародеем. Он был ученым. Из тех великих светочей древности, что освещали знаниями мрачное средневековье. Его пытливый взгляд цеплялся за птиц, угадывая причины их полёта, то за рыб, в попытке разгадать секрет их плавания. Он восхищался стойкостью травы, силой ветра, яростью молнии, жаром огня, величием земли...
Его длинный сизый нос не вылезал из толстых фолиантов, привезённых из южных стран. Он заполнял их записями, формулами, рисунками... Иногда он внезапно выскакивал со своего места, закидывая на затылок копну седых волос, и стремительно бросаясь к очередному изобретению, проверяя его эффективность.
- Антонио, мальчик мой, мы снова совершим чудо! – Торжественно провозглашал он в таких случаях своему юному ученику.
Как-то по весне, глядя на плывущие по едва освободившейся ото льда реке струги, они вели неспешный разговор о своей жизни в новой стране. Он велся на языке Боккаччо, но мы приводим его здесь в переводе на русский. Внезапно сменив тему, Архимед задал своему ученику неожиданный вопрос.
- Антонио, как ты думаешь, почему плавают корабли?
- Вероятно, Богу было угодно сделать дерево способным плавать по воде, вот они и плывут, - ответил тот.
Антонио был одним из тех молодых людей, чей ум остер, гибок и очень зрел, несмотря на возраст. С юности он уже претерпел множество испытаний в путешествиях со старым мастером, и они закалили его волю и отточили его разум. Он привык к каверзным вопросам своего учителя и с готовностью подыгрывал ему, помогая мастеру в его размышлениях. В этом искусстве диалога они ненамного отставали от знаменитых мастеров древности - Платона и Аристотеля.
- Не хочешь ли ты сказать, что корабли держаться на плаву только лишь за счет того, что сила плавучести дерева позволяет везти весь этот груз?
- Именно так, мастер.
- В таком случае верно ли утверждение, что корабль не может быть построен из материала, который не плавает в воде сам по себе?
- Истинно! Это не только мое мнение. Многие великие мыслители с нашей благословенной родины считают именно так. Например, великий мейстер...
Архимед не дал договорить ученику. Он сделал знак рукой, загадочно улыбнулся и извлек из-за пазухи комок вязкой глины. Затем подошел к кромке воды и положил ком на ее поверхность. Тот немедленно утонул. Наклонившись, ученый выудил глину из воды.
- Гляди, Антонио! В моих руках материал, не имеющий свойства плавучести. Однако вот что произойдет, когда я придам ему форму лодки.
С отменной ловкостью он вылепил из глины небольшую лодочку и осторожно положил его на воду. Лодочка отважно покачивалась на вешней воде и ни в коей мере не собиралась тонуть.
- Может быть, форма лодки дает материалу такие свойства? – Осторожно предположил Антонио.
Архимед незамедлительно опровергнул эту теорию, ловко изменив форму глины. Теперь она напоминала перевернутый колокол, но по-прежнему держалась на поверхности воды.
- Вероятно, вода держит его на своей поверхности словно пленка? – спросил юноша.
- Ну, в таком случае, Антонио, моя рука чувствовала бы эту пленку, но её нет! – Торжествующе воскликнул Архимед, шлепнув для убедительности по речной глади.
- Тогда почему, учитель? – Наконец, сдался юный флорентиец.
- Корабли легче воды! Когда они плывут, то словно летят, они не имеют веса! – Вдохновенно произнес старик.
- Не совсем понимаю вас, мастер…
- Вода всегда старается занять весь нижний объем сосуда, в котором находится. В нашем случае, это река. В то же время, на те объекты, которые находятся выше дна, она оказывает выталкивающее действие. Корабль плавает, потому что вода его выталкивает, и он теряет вес! Сила выталкивания разная. Иногда она слабее веса лодки, иногда сильнее. Если она слабее, то она тонет, а если сильнее – он выскакивает на поверхность воды, то есть плавает! И сила эта зависит от количества воды, которую выдавливает собой лодка. Гляди, глина в форме лодки вытеснила больший объем воды, чем в форме кома.
- Возможно ли тогда построить корабль не из глины, а из железа?
- Возможно! Это будет чудо-корабль, который невозможно прострелить ни стрелой, ни ядром!
- Учитель, вы настоящий гений!
- Антонио! Это все пустяки! Я пошел еще дальше, рассуждая примерно так же о воздухе, сопоставив его свойства со свойствами воды! Если мы найдем способ сделать объект, который вытеснит по весу больший объем воздуха, чем весит он сам, мы можем сделать парящие в воздухе корабли!
- Разве воздух это не пустота?
- Естественно, воздух это не пустота! Расскажи о пустоте весёлым генуэзским матросам, кто ловят ветер в свои паруса! Те давно обратили эту «пустоту» в звонкие золотые монеты!
--------------------------------------
Говорят, дураки ходят толпами. Впрочем, умные и толковые люди тоже благоволят друг к другу. Подобное тянется к подобному. Вот и потянулись люди мастеровые, рукастые, головастые к Архимеду. Все подсобить норовят. А сильнее всех - молодой москвич Минька, уже знакомый нашему читателю. Именно он шесть лет назад рассказывал своим приятелям про пущаи и тюфяки. Сейчас ему шел уже семнадцатый год. Это был крепкий справный, обладающий природным умом юноша, которых иногда исторгает из себя земля русская. За это время он много узнал и открыл в пушкарском деле, к которому был склонен. Судьба защитила его от гибели при рискованных орудийных испытаниях, сохранив для более высоких целей. Впервые увидев парня в деле, Архимед сразу оценил его.
- Как с порохами управляться, знаешь?
- А как же? – удивился Митька, - не только знаю, но и умею. Я в пушкарском деле служу. Много хитростей знаю.
- И я много всего знаю, - парировал старый итальянец. – Хочешь, покажу как в Европе из орудий стреляют?
Хоть секреты пушкарские в великой тайне хранились, да уж больно москвичам хотелось тайны европейские узнать. С тех пор возились они с булгарским порохами уже вместе с хитрым флорентийцем. Да и не беда, всякое общение на пользу общему делу идет.
---------------------------
Меж тем слухи и домыслы о подмене князя среди простого все сильнее ходят. Но это все бы прошло, да забылось – мало ли что промеж собой подлые людишки гутарят. Да нашлись и еще недовольные, саном повыше. Были это люди духовные, отцы церкви. Не по нраву пришлось им, что безвестный поп ныне духовником Великого князя стал, епископом назначен. В церковной жизни своя иерархия, не хуже княжеской. Не может епископом абы кто становиться. Вот и идут разговоры тайные, в кельях монастырских про беззаконие Дмитрия Ивановича.
Да и сам поп Митяй, едва став епископом, словно крылья за спиной приобрел. Другой сидел бы тихо, не высовывался, а этот не может, везде ему надо вылезти. Оно и понятно. Пять лет человек в подвале просидел, чуток умом тронулся, а от власти приобретенной и вовсе с катушек съехал.
Стал он правой рукой Великого князя, хранителем печати княжеской, секретарем и советником. За полтора года, проведенных в сытости и неге, отъелся Митяй, вовсе былого тщедушного вора уже не напоминает. Стал огромен, толст, плечист. А уж до речи стал способен, не передать: книжную речь держит премудро, в делах и суждениях скор и изящен. Сыпет притчами, поговорками. На деньги прихожан богатые одежды себе купил, пальцы перстнями украсил. Народ за ним толпами ходит, словно нынешние люди за актерами да певцами. Дивится на епископа нового – ни в жизнь такие дорогие ризы не видывали, речи бойкие не слыхивали.
Такой епископ – словно кость в горле московского духовенства. Тем более, что нет у нее более духовного пастыря – уж третий год, как скончался великий митрополит русский – Алексий. Чудотворец, политик и дипломат, духовный наставник московского князя. А нет главы – идет разброд и шатание в церковных делах на Руси. Нужен новый митрополит, как воздух.
Возгордился Митяй, на белый клобук митрополита стал заглядываться. А почему бы и нет? Взлетать, так взлетать!
- Князь, нельзя Руси без митрополита. Назначь меня! Будет у тебя свой человек над всей паствой русской, - шепчет он на ухо Михаилу.
- Смел ты, Митяй, ох смел! – Восхищается Бренк.
- Негоже останавливаться, коли сама судьба к нам в руки идет. Надо брать медведя, пока дается! Я справлюсь, старый конь борозды не испортит!
- Да и глубоко не вспашет. Остановись, Митяй. Что князь Владимир скажет, да воевода?
- Не боись, ворон ворону глаз не выклюет!
И прав оказался Митяй. Лишь только рассказал Михаил своим старшим товарищам о том, что задумал хитрый поп, возмутились поначалу воеводы.
- Да как ты смеешь, чернец, кость земная, в митрополиты метить? – Ошарашено воскликнул Владимир.
- Э, князь! Ежели меня нарядить в мантию да скрижали, да дать в руки посох, так сам Патриарх Константинопольский меня признает за митрополита, - лукаво отвечает Митяй.
- Не богохульствуй!
- Разве я богохульствую? Сын Божий сказал, что все мы браться, все равны пред Богом. Различаемся только по одёже. Раздень митрополита – токмо голый человек останется.
- А кровь? Когда я хочу себе доброго жеребца, я хочу знать, кто коблылицу оходил. Без крови, без породы – не будет жеребец резвым!
- Да сам ты богохульствуешь! Рабов Божьих с тварями сравниваешь. В каждом из нас искра Всевышнего имеется!
Князь задумался.
- Все-таки ты языкаст, может, и сгодишься в митрополиты, - внезапно переменил он тон. – А что требуется митрополиту, знаешь?
- Да уж ведаю все. Как службы вести, как одеваться. – Митяй радостно потирал руки.
Внезапно в разговор вмешался Боброк.
- А чем вам Киприан не угодил? Сей день он есть Митрополит Киевский. Знаю я его давно, человек он надёжный, простой...
- Вот-вот! - Закричал Митяй, вскакивая. – Простой! Из тех, кто себя нестяжателями кличут! Этот безумный нестяжатель не ведает, куда церковь Святую ведёт! Потому как пастыря, одетого во власяницу, за пастуха не примут! Сочтут блаженным, да посмеются! Церкви другой служитель нужен – в золотые ризы обряженый! Люди за таким пойдут!
Владимир внезапно поддержал Митяя.
- В Литве уж второй год сидит твой якобы митрополит всея Руси – Киприан, да только это не тот митрополит, что княжеской власти нужен. Не буду греха таить – надо нам духовную власть под себя подгрести. Нужен не просто митрополит, нужен свой митрополит, чтобы дух и силу Москвы выражал.
Митяй закрутил, вращал руками, как мельница и завопил.
- За пастырем люди, как за Вифлиемской звездой должны идти! Звезда сиять должна!
- То-то я вижу, за тобой люди толпами ходят, - усмехнулся Владимир. - Ты у нас истинный поп-звезда!
Митяй выложил последний аргумент.
- А ежели согласитесь со мной, расскажу я, как секрет карты Калиты открыть.
Владимир с Боброком аж на ноги вскочили.
- А ты как про карту знаешь? И про секрет ее?
- Про карту эту я еще от Соловья-разбойника разузнал. А секрет сам разгадал. Только дайте слово свое, что за меня будете, когда князь Московский меня митрополитом всея Руси сделает.
Полководцы переглянулись, и, после недолгого совещания, согласились.
Вот уж развернулся Митяй, когда от князя назначение в митрополиты получил! Сам стал своих епископов назначать! Первым среди них определил неистового Степана, попа буйного и деятельного. Отправил его учреждать Пермскую епархию, на камские земли, - северных язычников к вере христианской приваживать.
Но вот какую бурю вызвало среди духовенства решение князя, не описать словами. Митрополит-то не просто на своем посту должен оказаться. Его Патриарх Константинопольский утвердить должен.
- Сидит на высоком столе, словно уже мирополит русский, и без патриаршего дозволения, - шепчутся попы и епископы.
- И все доходы с церкви берет, сборные, петровские и рождественские доходы, и оброки митрополичьи к своим рукам прибрал! – вторят им другие.
Но это еще что! Пошел Митяй и дальше. Облекся в белый клобук, мантию. Стал носить крест митрополита, жезл, стал становиться в церкви на митрополичьем месте и даже сидел на горнем троне в алтаре!
Но все это еще кажется обыкновенным с точки зрения стремления человека к власти, но Митяй, определенно был человеком необыкновенным. И спустя совсем небольшое время выдумал совершенно невероятную идею.
Его задумка была проста и понятна. Если апостольские и отеческие правила позволяют сделать епископом с согласия двух епископов, то по чистому разумению, русские епископы, собравшись в числе пяти человек, могут сами поставить митрополита! Фактически, отчаянный поп заговорил об автономности русской церкви от константинопольской за две сотни лет, как это будет осуществлено при царе Федоре Ивановиче. Смелую идею эту поддержали Великий князь, он же великий друг Митяя, а также его ближайшие сподвижники.
Весной 1382 года в Москву съехались все архиереи и состоялся знаменитый диспут между Митяем и поборником старых порядков, епископом Дионисием из Суздаля. Дионисий, человек достойный, превыше всего ставил чистоту помыслов, аскетизм и веру. В одежде он был прост, презирал богатство и слыл сторонником нестяжателей, что считают деньги изобретением сатаны. В его глазах жадный до роскоши, украшенный перстнями Митяй был истинным посланником дьявола, стяжателя, призванного искушать честных служителей веры.
В княжеских палатах, в окружении князей, бояр и лиц высших духовных званий он, как сообщает летописец, громогласно спросил князя Дмитрия: «Кто это научил тебя извращать законы? Этому делу так не быть, а должно Митяю принять благословение от патриарха по древнему чину».
Не дав князю ответить, вскочил новый митрополит на своего подчиненного с выговором.
- Почему это епископ, придя в город, не явился ко мне прежде всех поклониться и принять благословение; разве он не знает, что я имею власть над ним и всей митрополией? - Зычно крикнул он на Дионисия.
- Говоришь, что власть имеешь надо мной? Надо мной ты не имеешь никакой власти; а тебе бы следовало явиться ко мне, принять благословение и поклониться; я епископ, а ты поп. Если имеешь власть во всей митрополии в правду судить, так суди по правде; но скажи нам истинно, по свидетельству божественных писаний, кто больше: епископ или поп? – Отважно ответил тот, сверкая очами.
- Ты меня попом называешь, но я архимандрит и наречен митрополитом; так знай же, что я сделаю из тебя меньше, чем попа, а скрижали твои своими руками спорю! - заорал Митяй.
Началась тут брань великая меж попами, с упоминанием многих святых лиц, которую здесь лучше не приводить, дабы не портить благочестивость духовных санов спорщиков.
- Вот погоди, когда приду из Царьграда от Патриарха.., – внезапно пригрозил еще не утвержденный митрополит и сразу стало понятно, что он проиграл, и придется ехать в Константинополь.
Дионисию тоже не поздоровилось. После диспута по тайному повелению Митяя его в подворотне повязали княжеские дружинники и бросили в подвал, где сам Митяй провел пять лет. Лишь позже, узнав о таком бесчинстве, повелел Великий князь Дионисия выпустить, да с митрополитом трудный разговор иметь.
- Митяй, нельзя так властью разбрасываться, нельзя без совести Дионисия судить! Ежели он не прав, настигнет его Божья кара, на все Божий суд будет!
- Да видать забыл про то Бог, да я ему помог! – Смеется Митяй.
- Вот что, натворил ты тут дел, все московские попы против меня! Езжай лучше с Богом в Царьград, привези патриаршее благословение. Может, после этого все уладится.
В начале лета отправился лихой поп в дальний путь на юг. Перед самой поездкой Михаил позвал друга и проникновенно спросил
- Помнишь, как ты говорил, что знаешь секрет, как княжескую карту прочитать? Расскажи. Едешь ты далеко, может, и не свидимся.
На что Митяй хитро посмотрел на князя и сказал.
- Ты мой друг, но тайнами такими зря не разбрасываются… Я может, и жив ещё до сих пор потому, что никому об этом не рассказывал, и сейчас не расскажу! Но слово даю, ежели вернусь митрополитом, всё тебе поведаю.
Простились старые товарищи, Митяй да Михаил, уж в который раз. А в этот случай – в последний. На пути в Константинополь, лишь показались купола царьградских церквей, помер Митяй. А сам ли он умер, то ли убили его – так то тайна неведомая по сей день. Да только понятно, что не умирают просто так крепкие, здоровые люди, смерть которых многим выгодна.
Вернулось в конце июля с юга посольство уже с другим митрополитом. Презрев все установления, участники посольства совершили рисковый подлог и сами выдвинули своего митрополита - архимандрита переяславского Горицкого монастыря Пимена. Для этого они своевольно вписали его имя в грамоты от московского князя.
Лишь только узнал Великий князь, что друга его верного порешили в дальних краях, на все посольство обрушилась лютая месть. Еще на подъезде к Коломне всех схватили и заточили в острог в Чухломе люди Боброка. Весть эта вызвала сильное смятение во всей Москве. Попы и вовремя появившиеся люди Остея стали подстрекать народ на бунт.
---------------------------------
У каждого восстания есть как минимум тайные дирижеры и паства, готовая на любые действия. Началось все с пламенных речей дирижеров на площадях, смутьянских слов в церквях, горячих споров паствы в избах. В третий день августа 1382 года все составляющие бунта пришли в соответствие, и Москва в один миг всколыхнулась.
Ночью зазвонил набат и загорелись дворы особо ненавистных бояр. Толпы разгоряченных людей начали грабить и убивать. Начался русский бунт, как известно - бессмысленный и беспощадный.
Терем Великого князя, словно пирамида древнего фараона, возвышался в центре Кремля и к нему стали стекаться толпы восставшего люда. У простых людей все подвержено крайностям. Все у них или слишком прекрасно или ужасно. Наиболее опасными становятся они в минуты справедливого гнева.
- Порешим князя, нечего на митрополита руку поднимать! – Шумели в толпе.
- Наживаются аспиды на народной крови!
- В золоте купаются, а мы голодаем!
- Гадит на нужнике из чистого золота! - Подначивали другие.
- Все отнимем, народу раздадим! – Угрожали все.
На беду, Боброк со своими людьми задержался в Чухломе. И внезапно Московский князь со своей женой и детьми, ближними боярами оказался в осаде в собственном тереме. К слову сказать, защитники были люди не робкого десятка, да под предводительством самого отважного воина на Руси – Владимира Храброго.
-------------------------------
Михаил проснулся от резких звуков набата. Он встревожено подбежал к окну и распахнул створки ставен. Внезапно на него обрушились стоны, крики, визг и гул тысяч голосов. Нутром он почуял, что эта буря, готовая поглотить все, что у него было - русский бунт.
Князь резво выскочил из спальни. Стража кинулась за ним. Впрочем, в тереме никто не ходил – все бегали и кричали, словно начался пожар. Михаил нос к носу столкнулся с Владимиром. Серпуховский князь стоял у раскрытого окна с обнаженным мечом в правой руке. Его доспех был помят, на непокрытой голове виднелись ссадины и свежая кровь. Но глядел он, как обычно, весело и озорно.
- Что, князь, снова мы в передрягу попали! – Воскликнул он, завидев Михаила. – Я с тригорского терема прорубаюсь. Всю родню и челядь привел. Твой терем попрочнее моего будет. Попробуем здесь схоронимся, покуда воевода на помощь не придет!
Михаил с тревогой посмотрел в окно. Урочище «Три горы», место, где обитал Владимир Храбрый, было охвачено темными клубами дыма, тяжко поднимающегося в багровые небеса.
- Почто народ взбунтовался? Против кого? – Недоуменно спросил Михаил.
- Да против тебя, родной!
- Ты ж говорил, что любит народ московский своего князя?
- От любви до ненависти – один шаг. – Проговорил Владимир.
В горницу вошла княжна Евдокия с малолетними детьми. Впереди нее шел стройный отрок, русоволосый, с испуганным лицом. Длиннополая рубаха была ему велика, что делало его фигуру похожей на скоморошью, но Михаилу сейчас было не до смеха. Это был его наследник, юный княжич Василий. За два года, что прошло со времени приезда Михаила в Москву, он, опасаясь выдать себя, едва ли перекинулся со своим нареченным сыном парой слов. Васятка был уже вполне взрослым, ему шел тринадцатый год. Его погодка, долговязая Софья, которая была чуть старше брата, держалась поодаль, за матерью. Вокруг княгини, словно испуганные воробушки жались крохотные Юрий, Настасья и Марья. Маленький Иван, еще не умеющий уверенно ходить, сидел у мамки на руках.
Евдокия подошла к Михаилу почти вплотную, и он почувствовал, что княгиня дрожит всем телом.
- Ты должен защитить нас, - твердо сказала она. Больше она не ничего не произнесла, но Михаилу слова были не нужны.
Маленькие княжичи окружили его и испуганно прижались к отцу. И он внезапно почувствовал невероятный прилив отваги, прогнавший испуг и сомнения. Он словно стал самим собой. Смерти он уже не боялся. У него было, за что, и за кого бороться.
- Вот что, ребятки, - сказал он, стараясь говорить как можно спокойнее, - вы схоронитесь пока, где мамка укажет, а мы с дядей Владимиром подлых людишек прогоним.
Он подмигнул мальцам, и они заулыбались. Княжна поманила их и все спешно вышли из горницы. Владимир посерьезнел.
- Дело наше дрянь. Окружили нас полностью. Через врата не прорваться, там народу полно. К нам пока сунуться бояться, но, мыслю, подпалят нас. Терем горит хорошо. А в подвалах зелье огненное припрятано. Ежели огонь до него доберется, все на воздух взлетим!
Михаил вскинул голову.
- А чего ждать? Давай зелье огненное в подводу нагрузим, да за ворота выкатим. Да там и взорвем!
Владимир аж рот открыл от изумления.
- Ну, ты горяч! Но мне нравится! Это безумие, но это то, что сейчас нам надо.
Князья кинулись в подвал. Там стройными рядами стояло пять десятков двадцатифунтовых бочонков с порохом.
- Вот что, иди к княгине. Путь приготовит детей. Оденет по-дорожному. Да все ценное, что есть в казне, с собой заберет, - попросил Серпуховский князь. А затем обратился к своим дружинникам.
- Грузи бочки на подводу, что около задних ворот поставлены, да побыстрее!
Михаил отправился наверх. Он шел спокойно, дабы не вызвать панику у защитников терема. В женской половине стояло рыдание и причитание, молились на все образа, что стояли в углах. Княгиня в тревоге подошла к Михаилу.
- Сбирайся, Евдокия! И детей собирай. И пусть няньки тоже готовятся. Будем прорываться из терема, - пояснил он.
Обитатели женской половины терема стали надевать на себя все самое ценное. Золотые браслеты, монисто, кольца, перстни с большими камнями, шапки и шубы. Натягивали их даже на детей. Юрию достался золотой княжеский пояс. Его дважды обернули вокруг мальца и завязали поверх тряпицей. Монеты и слитки драгоценных металлов ссыпали в мешки.
Убедившись, что все идет, как положено, Михаил спустился вниз. Десять бочек уже были размещены на подводе. Все это время за оградой не прекращались шум и крики. Серпуховский князь приказал своим людям вывести всех из терема.
- Дорогие мои сородичи, бояре и дружина! – Закричал он, обращаясь к собравшимся. Сейчас мы пойдем на прорыв, а дорогу нам порох проделает. Опосля взрыва на площади никого не останется, и все мы скоро двинемся к Покровским воротам. А как в посад выйдем, так все спасемся! Помогай нам Бог!
Он перекрестился. Мужчины повторили его жест, а женщины заплакали. Дружинники выводили из стойла коней и подводы.
Владимир легко вбежал на башенку при вратах.
- Эй, православные, - закричал он, перекрывая шум.
- Чего тебе? – Недружелюбно отозвались снизу.
- Вы почто собрались? Али дело какое имеете?
- Шкуру твою добыть хотим! – Прокричали снизу.
- И золота твоего, - добавил кто-то. Народ одобрительно зашумел.
- Вы злата хотите? Так князь московский дает вам его! Дарит целую подводу злата-серебра!
Толпа загудела.
- Токмо от врат отойдите, а не то зашибем ненароком!
Народ отхлынул от ворот. Владимир замахал дружинникам. Те отворили большие створки и выкатили наружу подводу с бочками.
Владимир стремительно сбежал с башенки, знаками призывая всех внутри терема пригнуться и зажать уши. Михаил повалился на землю и охватил голову руками. Фитиль был короткий и, не успел он сосчитать до двадцати, как грохнул взрыв. Силой взрывной волны сорвало ворота, выбило все ставни в тереме. Но еще более страшные разрушения были снаружи. Кинувшиеся было на подводу расхитники княжьего добра разлетелись мелкими частями по округе. Народ на площади попадал в беспамятстве.
Едва оклемавшись от взрыва, Владимир криками стал поднимать находившихся в тереме людей. Он с Михаилом и двумя десятками дружинников бросились на прорыв сквозь распахнутые ворота. Теперь прорываться было легко. Контуженые бунтовщики почти не оказывали сопротивление. На площади белая пелена стояла стеной, резкий запах порохового дыма смешивался с запахом крови. Дикие крики раненых разрывали ночную темь. Михаил несколько раз рубанул мечом неосторожно оказавшихся на его пути мятежников и оглянулся. Из терема за горсткой воинов скоро двигались на свободу женщины и дети на подводах.
Беглецы быстро миновали площадь перед теремом и углубились в темные московские улицы. Дружинники шли скорым шагом, пешими, расшвыривая случайных прохожих. Михаил вдруг почувствовал, что кто-то оперся на его руку. Он повернул голову и увидел, что княжна доверчиво улыбается ему. Он улыбнулся ей в ответ. Так, в молчании, они прошли большую часть пути до ворот из Кремля, и вдруг перед ними выросли высокие синие тени конных воинов.
- Стой, кто идёт? - Зычно проревел чей-то голос. Голос этот был хорошо знаком беглецам. Владимир радостно закричал.
- Воевода, никак, ты! А это мы: княжеская дворня, и князь с нами.
Боброк, а это был он, немедленно спешился и крепко обнял своего товарища, поскольку не чаял увидеть его живым.
- Как я вовремя! - Воскликнул он. - Через врата вам было не прорваться! Я троих людей положил, чтобы занять Покровские.
- Сколько вас? - Спросил Владимир.
- Со мной три десятка, да столько же ворота сторожит. Как думаешь, княже, сумеем Москву сдюжить?
- Не сдюжим, там вся белокаменная стоит. Пять тысяч против нас. А с тобой нас едва сотня наберется. Бежать надобно в Кострому, войска собирать, - грустно ответил Владимир.
Воевода согласно кивнул. Стальной поток бобровских воинов мигом пробил дорогу до врат. Миновав посад, беглецы остановились, глядя на охваченную заревом пожаров Москву. Бил набат, раздавались дикие крики… Неожиданно чудовищный взрыв потряс город до основания. То взорвался в княжьем тереме остаток порохового склада, подпаленный Владимиром.
------------------------------------
Печальная кавалькада из сотни воинов и пяти десятков женщин и детей ехали молча по ночной дороге на север. Михаил с глубокой печалью смотрел на этих людей. «Неужели это все, что осталось у меня, Московского князя»? – Растеряно спрашивал он себя уже в который раз. Его состояние заметил Серпуховский князь.
- Ну что ты, не кручинься. – Владимир, не слезая с коня, обнял его за плечи и чувствительно встряхнул. А ты думал, будешь сидеть в Москве до самой старости? На то и жизнь у нас такая, сегодня пан, а завтра – пропал. Но ещё не всё пропало, князь. Гонцы мои давно уже скачут во Владимир, Суздаль, Переяславль. Сбираются удельные князья под твои стяги. Да и мне пора в мой Серпухов. А ты езжай с Богом и воеводой в Кострому. Там будет общий сбор войска. Клянусь Богородицей, силу соберем, отвоюем Москву.
С этими словами он резко развернул коня и, кликнув ближних дружинников, исчез в ночи. Михаил, почувствовав одиночество, подъехал к воеводе.
Боброк насуплено посмотрел на князя. Затем произнес.
- Подвёл нас Митяй, жадностью неуемный. Из-за него поднялось духовенство московское. Гнилой он человек оказался: и тебя, и меня, и все княжество подвёл. Примечай парень, как жить не следует. Всё у него было. Да захотел больше! Властью, деньгами никогда нельзя насытиться. Ежели не остановишься, то и конец придёт. Посмотри на меня: шестой десяток начал, а сил у меня, как у молодого и разум мой острый. Потому как в еде меру знаю. И к богатству не стремлюсь. Любовь всей жизни - моя жена, жалуется, что за монаха замуж вышла.
Он замолчал, улыбаясь своим мыслям,
- А где она? – Спросил Михаил.
- С надежными людьми ее отправил, другой дорогой...
Внезапно кавалькаду догнал запыхавшийся гонец.
- Воевода! Воевода! – Кричал он неистово.
- Чего кричишь, как на пожаре? – Спокойно спросил Боброк.
- Жену твою не уберегли!
Боброк резко переменился в лице.
- Говори, да поскорее!
- Как вышли мы за ворота, тут он на нас и набросились. Из темноты люди выскочили. Вел нас Некомант, купец московский, тайной тропой. Предателем оказался, змей подколодный. Спешили меня, ударился головой и лежал замертво. Да только слышал всё, что они говорили. Княжну схватили и собой увезли. И боярина малолетнего.
- Кто это был, признал? – Бешено закричал воевода.
- Не гневись, только вот что скажу. Верховодил у них вовсе не Некомант, а Иван Вельяминов. Хоть во тьме, да признал я его.
- Да ты часом не ушибся?
- Точно говорю тебе, Иван это был!
- Да как же так? Ему голову при всем честном народе срубили.
- Колдуны не умирают так легко. И голова у него на месте была приставлена!
- Куда он поехал?
- На закат поскакали, может, в Литву хочет бежать.
Боброк стремительной птицей бросился собирать своих людей. Только потом он обратился к Михаилу.
- Вот что, князь. Дело у меня, как видишь. Важнее всей жизни. Беру я с собой два десятка воинов и поеду жену выручать. А у тебя свое дело. Иди на Кострому. Если я все сумею, тоже туда приеду.
- Как же это? Не готов я еще. – Михаил почувствовал растерянность. Впервые он оказался без своих надежных помощников.
- Ты готов. Командуй смело. Все у тебя получится! - Внезапно произнесла подошедшая княгиня. И, обращаясь к воеводе, сказала. – Скачи без страха, спасай Анну. А у меня теперь есть защитник. Муж мой.
Шумным ветром умчались в ночь два десятка витязей во главе с седовласым предводителем. Михаил огляделся вокруг. Вокруг собирались воины, привлеченные криками и разговором. Он стояли и дали приказаний князя. Михаил легко вскочил на коня, привстал в стременах.
- В Кострому едем, - сказал коротко.
Они шли всю ночь и остановились на привал, лишь забрезжил рассвет. Когда Михаил, наконец, присел около костра, огромная усталость прошедшей ночи выплеснулась наружу. Утренний холод стал вдруг осязаемым. Мышцы сводило ужасный судорогой, и они мелко дрожали. Он сидел и трясся, как трусливый заяц. Это было невыносимо. Но хуже этого было ощущение полной безысходности. Оно происходило не из мысленного разговора с самим собой, а было где-то за мыслями. Это нечто, нависало огромной гигантской черной глыбой: ощущение злого рока и невозможности ничего изменить.
Именно на это почувствовала княгиня, увидев мужа, сидящего около костра в окружении молчащих охранников. Она подошла, и жестом приказала им отойти. Затем села около костра, обняла его за плечи и сказала.
- Дмитрий.
Михаил вздрогнул. Никогда прежде она не называла его так.
- Дмитрий, - повторила она. Я понимаю, что сейчас творится на твоей душе, но такова наша жизнь. Мы идем по ней, то вниз, то вверх. Судьба правит нами, как стихия бросает в пучину морской воды маленькую лодочку. Единственное, что нам остается - это быть смелыми, не щадить живота своего. Он (она выделила слово ОН) не щадил живота, и потому лежит сейчас под каменной плитой, а ты здесь сидишь. Но пришло другое время - твое время! И его сейчас очень и очень мало. Ты нам всем нужен и должен собрать все силы в кулак. Нет у нас времени на сомнения и размышления. Оставь это подлым людям. У князей есть только время на то, чтобы принимать решения.
И добавила уже другим тоном.
- Скачут уже мои посланники к батюшке моему. Будет нам войско из Суздаля.
Михаилу посмотрел на неё окрыленным взором.
- Спасибо, княгиня, что веришь в меня. Все будет хорошо. Только мне нужно поспать, а завтра будет новый день, и новые силы.
Следующая глава http://proza.ru/2023/07/05/673