Чудесная и загадочная вещь – прялка. Найденная в пыли на чердаке в безлюдной деревне, в утробе тихо погибающего деревенского дома, она почти жива. Колесо и бегущая нить напоминают время, проносящееся мимо нас. Теперь, когда ее безжизненное тело валяется здесь, на чердаке, можно крутить ее колесо, крутить его куда вздумается - и вперед, и назад. Строгая, но любящая бабушка уже не будет ругаться на внуков из опаски, что они сломают ее орудие труда. Нет уже той бабушки, да и внуки…
А прялка все еще жива. Если ее поднять, хорошенько почистить, привести в порядок весь ее незамысловатый механизм, она снова закрутит свое колесо. Завьется спиралькой, и снова весело потечет нить времени. И побежит жизнь. Но только если есть куделек. Но нет куделька. Да и где его теперь возьмешь? А без куделька нити не виться. Вот так-то. А можно просто отмыть ее и поставить в комнате для красоты. Любоваться на нее, как в музее. Удивительно гармоничное и полное философского смысла создание человеческих рук. Когда станет грустно, а это бывает со всеми, можно просто прикоснуться и крутануть колесо.
Прялка, найденная в этом доме, принадлежит только ему, этому дому. Она появилась здесь и теперь же здесь тихо умирала. Ее никогда не отдавали даже на время в чужие руки соседей или знакомых, так как это считалось плохой приметой. Была она, как верная пес с человеком от начала до конца его дней. Хотя, скорее наоборот. Ведь собачий век короче, чем человеческий.
Крутанешь колесо в одну сторону – попадешь в прошлое. В другую – в будущее. Главное тут, чтоб не прервалась нить. Нить времени, нить жизни.
Подхватишь шерсть из кудели, и пошла работа. Закрутилась карусель. Когда прядется нить, колесо крутиться против часовой стрелки, значит, шерсть прядется. А для того, чтобы рассучить нитку, ослабить, чтоб не была она слишком крута, то в другую сторону крутить надо, по часовой стрелке. Назад, значит. Вот и думай.
А еще в углу чердака стояло огромное старое зеркало. Вернее, то, что от него осталось. Огромный осколок. Изнутри проступили ржавые разводы, да еще и снаружи он покрылся вековой пылью. Сколько здесь простоял, одному богу известно.
Если подойти ближе к прялке, то она начинала отражаться в осколке зеркала. Там, в глубине отражения, в том мире, было сумрачно. Совсем темно и почему-то жутко. Туда не хотелось. После, переведя взгляд на лежащую в пыли прялку и даже на полуразрушенный чердак, становилось значительно веселее.
Прялку мы решили не забирать. Когда уже собрались спускаться вниз с чердака, то, окинув его прощальным взглядом, я заметила нечто интересное. Между мною и прялкой, примкнув к чердачному стояку, расположился штабель стекла, состоящий из нескольких пластин. Вкупе они имели цвет истонченной морской волны, пронизанной солнечным светом. Он пробивался из щелей на крыше и чердачного оконца. С самого края он был мутен от многолетней пыли, витавшей на чердачном пространстве и оседавшем на всех горизонтальных поверхностях чердака. Но все равно прялка была видна сквозь него. Она будто возникала из тумана. Я подумала, что теперь уже и она в прошлом для меня. Нас разделяет мутное, цвета морской волны, стекло. Мы уже находимся по разные его стороны. Но ведь можно все вернуть. Можно было вернуться, оказаться по ту сторону стекла, и она, прялка, вновь окажется в моем настоящем, также как и я. Стоит ли вернуться?
А где же будущее? Неужели оно там, в чердачном проеме, ведущем вниз?