Уже несколько дней в Абхазии стояла знойная погода, по утрам слабый ветерок немного облегчал наше состояние, но к обеду снова поднималось солнце и становилось жарко. Отведенное время отдыха заканчивалось и нам предстояло преодолеть длинный путь до Москвы. Потому мы с дочкой решили выехать из родительского дома спозаранку, чтобы перейти абхазо-российскую границу минуя палящие лучи солнца. На Сухумском вокзале «зазывала» объявлял о скором отъезде автобуса, где было еще несколько свободных мест. Двухместное сидение оказалось в конце салона на возвышенном месте. Места крайне неудобные, от работы мотора поднимался теплый воздух и становилось еще жарче, но мы согласились, не став ждать покуда другой автобус наберет пассажиров. Транспорт Сухум-Псоу работал не по расписанию, а по мере наполнения, а мы особо большим временим не располагали.
Проезжая половину пути, водитель остановился на обочине и стал собирать деньги за проезд. Я обратила внимание на мальчишку, сидевшего перед нами, когда тот протянул водителю деньги и сказал,
- У меня больше нет, а мне нужно до границы доехать.
Водитель без эмоций на лице ответил ему,
- Или платишь полную сумму, или выходишь из автобуса.
Худощавый подросток слегка напуганными глазами смотрел на мужчину в надежде, что тот сжалится над ним и разрешит проехать путь до конца. Я подумала: «мальчик еще не в том возрасте, чтобы путешествовать одному» и стала глазами искать того, кто встанет на его защиту. Однако каким бы странным это не показалось, он ехал без сопровождающих.
Возможно, в жизни водителя попадалось слишком много безбилетных пассажиров, и он сделал для себя окончательный вывод, ни при каких обстоятельствах без оплаты никого не возить. Не знаю. В нем не пробудилось ни капли сочувствия по отношению к ребенку, и он уже в более грубой форме произнес,
- Ты задерживаешь автобус, выходи.
- Не нужно высаживать мальчика, - довольно громко вырвалась у меня - Я заплачу за него.
Билет стоил 250 рублей. Водитель, убедившись, что зайцем никто у него не пройдет, сел за баранку и мы поехали дальше. Мальчишка заискивающе повернулся в нашу сторону и протянул мне сто рублей.
-Не нужно, оставь себе на хлеб, - сказала я.
-У меня есть - показывая на старенький рюкзачок, ответил мне он.
- Все равно оставь, пригодятся.
Мы ехали молча. Он часто заглядывал в рюкзак и кажется проверял состояние какого-то существа, при этом украдкой оглядывался по сторонам, как-будто боялся того, что водитель узнает еще об одном безбилетном пассажире и выкинет его вместе с ним из автобуса.
- Кто у тебя там? - тихо спросила я, чтобы не привлечь внимание остальных. Он доверчиво открыл край рюкзака, и мы увидели маленькую черепашку, размером с ладонь.
-А куда едешь один, тебя на границе родители встречают? - поинтересовалась я. Такой вариант был допустим, но неожиданный ответ мальчишки меня удивил.
- Я еду в Мариуполь, - он повернулся вплотную к нам, - Родителей у меня нет, они погибли во время переворота на Украине. Меня определили в Мариупольский детский дом. Я два года уж как живу в приюте. Там плохо. Ребята постарше каждое лето ездят в Абхазию, здесь тепло, море… Я тоже в этом году решился.
- Вам разрешают покинуть приют?
-Нет, мы убегаем.
Он смотрел на меня с широко раскрытыми глазами и с едва заметной грустью отвечал на мои вопросы. В глубине души я подумала, что моего маленького собеседника окутала печаль, стерев улыбку с его лица.
- А как же границы, - снова спросила я, - вам же приходится проходить две границы?
-На попутных машинах с Мариуполя едем до Ростова, там на границе почти не проверяют, а дальше таким же путем перебираемся в Абхазию.
Мне часто приходилось пешком проходить абхазскую границу, и я была убеждена, что тайком её пройти невозможно, тем более несовершеннолетнему ребенку. Много случаев, когда задерживали малолетних нарушителей. Однако он меня уверял, что у них все налажено, и есть некая тетя, которая помогает им пересечь границу через незаметный участок. Он доверчиво рассказывал мне о своем путешествии до мельчайших подробностей, а мои мысли уводили меня назад по времени в далекое детство, где когда-то уже была в моей жизни очень похожая история.
***
В тот день из моего детства солнце так же палило немилосердно. Летом большинство подростков нашего поселка помогали родителям по сбору табака. В знойную погоду, чтобы оказаться в объятиях ласкового моря, нам приходилось вставать в пять утра, идти в сарай для нанизывания листьев табака, собранных с вечера. Если мы успевали закончить работу до обеда и дать твердое обещание в шесть вечера быть дома, потому как с заходом солнца начинался сбор листьев с кустов, то нам разрешалось идти на море. Под мою ответственность папа нас отпустил. Мне было тогда 13 лет, сестре 10, а младшему братику только исполнилось 8. Однако, не смотря на обещание в такую жару море нас не отпускало. Мы не заметили, когда наступили сумерки. Отец сильно разозлился. Если бы не один случай, мне бы тогда досталось по полной. Вечером в поселке отключили электричество, так бывало часто, мама возилась в скотном дворе, торопилась подоить коров до полной темноты, и ей было не до керосиновых ламп. Потому я стояла перед окном в комнате без света и со страхом наблюдала, как папа с незнакомым мальчиком идет домой, при этом его невероятно громкий голос слышно было за версту. Я от части была благодарна этому случайному гостю, которого раньше не видела ни в нашем, ни в соседнем селе, что при нем папа не будет ругать так сильно.
В ту пору отец работал почтальоном. На участке он столкнулся с неблагополучными подростками села, которые окружили чужого парня. В ходе разборки папа выяснил, что чужак из Ростова на Дону, ему 14 лет, зовут Сережкой, родители его умерли и он оказался в детском доме. Есть у него еще старшая сестра, которая замужем за армянином и живет в Ереване. Он убежал из детского дома и автостопом едет в Армению к сестре. Отец сам детдомовский, провел в приюте десять лет, попал туда во время великой отечественной войны. Он прекрасно понимал как ребят тянет на волю, насколько они жаждут свободной жизни, сам тоже в свое время неоднократно пытался бежать, но его ловили и возвращали. Глядя на Сережу, эмоции у папы мгновенно взяли верх над его разумом, он более не в состоянии оказался что-то адекватно решать. Первое, что пришло ему в голову – помочь воссоединиться брату с сестрой. Оставить его на улице он конечно не мог и привел пацана домой, пожить пока с нами. Не помню, как отреагировали остальные домочадцы, но мы с ним друг на друга смотрели как два волчонка из разных стай. Спустя пару дней у нас нашлись общие интересы, мы почти что подружились. Он тоже сильно любил читать. У нас в доме всегда лежало много детских журналов и газет, папа никогда их вовремя не разносил, подписчики сами спустя время приходили за изданиями. Я успевала их прочитать от корки до корки, и вообще от чтения получала огромное удовольствие, всегда много интересного и нового находила в изданиях, на которые конечно невозможно было подписаться одновременно. Мы с ним читали разные журналы, потом вместе обсуждали, советовали друг другу, что лучше почитать.
Тем временим, папа решил, что в Ереван лучше полететь на самолете. В начале семидесятых мы жили скромно. Большая семья, четверо детей, старшему всего 15. На поездку денег у нас не хватало. Тогда папа обратился к односельчанам и попросил помочь ради благого дела. Нашлись и такие здравомыслящие люди, которые советовали отцу сообщить в органы и, что будет лучше, если подростом займется комиссия по делам несовершеннолетних. Однако папа не желал сдавать мальчика, он даже не задумывался над тем, что может быть не прав в свих решениях. Несмотря на разные мнения, в селе деньгами помогли все.
Приближался день отъезда, мама привела в порядок его небольшую дорожную сумку, искупала самого и постирала вещи. Среди вещей оказалась дорогая рубашка, вышитая узорами и камнями. Мама очень удивилась, что в детских домах выдают такие добротные вещи, у нее снова появились сомнения. Мама с первого дня появления мальчика недоверчиво относилась к нему, считала обманом все то, что связанно с ним. Однако Сережа вполне убедительно объяснил наличие рубашки, которая так забеспокоила маму. Это из его личных вещей. Рубашка нуждалась в стрике, Сережа важным видом знатока объяснил, что ее нужно отдать в химчистку, руками стирать нельзя. В ту пору для нас химчистку заменял тазик с хозяйственным мылом и умелые ручки мамы. Она так искусно ее постирала, что Сережа потом долго восхищался мамой.
В дорогу он одел именно эту рубашку и выглядел очень симпатичным малым. Папа достал из шкафа свой единственный костюм синего цвета с золотыми блестящими пуговками и надел его. Я заметила, как лицо Сережки побледнело, глядя на отца.
- Вы милиционер?- проронил он с беспокойством, путая костюм почтальона с милицейской формой, - вы мне об этом не говорили.
Все дружно засмеялись, не обратив внимание на его напряжение.
В Ереване от аэропорта они взяли такси и поехали по указанному адресу, однако такого номера дома не нашли. Папа решил все выяснить и вместе с Сережей зашел в ближайшее отделение милиции. Посадил его на скамейку в холле, а сам пошел к начальнику для уточнения адреса. На этой улице никогда не было такого номера дома, ответили ему. Когда он вышел из кабинета Сережки уже и след простыл. Папа выскочил на улицу и растерянно смотрел по сторонам, но разве в городской толпе можно найти кого-либо? Он отчаянно махнул рукой, осознав свою ошибку.
Кто был этот мальчик, для нас осталось загадкой. Звали ли его Сережкой, собирался ли он на самом деле в Ереван, или просто узнав, что мужчину помогавшего ему зовут Сергей и он армянин, на ходу придумал легенду, не задумываясь над тем какой оборот примет его вранье. В моей памяти он остался мальчиком, который очень любил читать. В своих детских фантазиях я часто представляла, как он возвращается к нам. За две недели проживания с нами, мы к нему привыкли и совсем не хотели с ним расставаться. Он не пытался бежать или грабить нас, за то время пока жил у нас вел себя разумно. Теперь задумываясь над этой ситуацией прихожу к выводу, что не мог он в таком юном возрасте быть настолько хитрым и мудрым, чтобы обдурит всех вокруг. Просто войдя в реку, он поддался течению и ждал куда она его приведет.
***
Мы доехали до границы, на улице я оглядела мальчишку во весь рост, он выглядел лет на 12-13, не более. На его тонких ножках неуклюже сидели старые резиновые тапочки на несколько размеров больше. Он пошлёпал по дорожке, придерживая тапки, чтобы они не соскочили с ног. Здесь наши пути расходились. Я предложила ему финансовую помощь понимая, что больше ничем не могу помочь, он улыбнулся краем губ, но денег брать отказался. Мы с дочкой направились к проходному пункту, он пошел искать окольные пути с грустинкой на лице, то и дело оглядываясь на нас. За три часа езды в одном автобусе мы будто стали ему ближе, чем все окружающие его люди.
Столько лет прошло, а моя душа с тоской возвращается к ним. Так хочется узнать, как сложилась в этом сложном мире судьба двух неординарных мальчишек, одному из которых уже за шестьдесят, а другому только чуть больше двадцати, по необъяснимой причине оказавшихся на моем пути с разницей почти в сорок лет.