Помню, что до самого моего 5-го класса Лена была со мной жестокой. Еще в Таганроге за 15 копеек мы покупали у бабушек пол-литровую баночку слив. Делили. Лена сьедала свои сливы сразу, а я понемножку, чтобы насладиться вкусом. Лена пользовалась этим и начинала у меня просить:"Крива, крива ручка, у Cтепана кружка. Кто даст – золотой глаз, а кто не даст - гнилой глаз."- и протягивала руку.
"Ага, хитрая какая, сама свои съела, а теперь до моих добралась?" - с обидой возмущалась я. "Не дашь, будет глаз кривой."- настаивала Лена. "Ну да на, отвяжись,"- даю ей три сливы. А она опять поёт и пугает меня кривым глазом. Так, вместо одной баночки, мне доставалась половина, а ей 1.5 баночки. И не жалко ей было меня? Я ведь и так маленькая, от недостатка витаминов я не могла хорошо развиваться. А я её жалела.
Другой случай в г. Сызрань. За что-то я обиделаь на дядю Ваню-отчима. Я бежала по дороге босиком и не знала, куда бегу. Мои ноги тонули в горячей пыли, я подбежала к столбу, обняла его и громко запричитала:"Папочка, мой родненький, зачем ты рано умер, ты не видишь, как твоя дочка Галина мучается. Ты дал мне только имя и никакой радости. Мне очень тяжело. Кому я пожалуюсь, кроме тебя?"
Видать не всё было гладко, если я убежала на дорогу. Наверное, отчим пил и у него не было денег, чтобы купить мне что-нибудь необходимое. К роскоши я не привыкла, а хуже других выглядеть мне было стыдно, потому что мы считали, что у нас есть отец. Лена тогда даже не пожалела меня.
Когда Лена стала взрослеть, стала понимать, что я ею любуюсь, встречаю её, расспрашиваю, как учеба в училище, какие у неё подруги, какие песни поют в Ростове, она стала ценить нашу дружбу. Делилась со мной своими удачами и неудачами. Давала советы как избегать нежелательных ухаживаний парней, и пела песни Вертинского.
Когда в совхоз Степной из ст. Степной приехали ребята из 6-го класса, то она по фото узнала Сашу Крольман, стала ловить его, чтобы обнять, а он вырывался от неё, стеснялся, а Лена, смеясь, выговаривала:"А, так это наш зятёк? Он самый? Наконец-то мы увиделись. Я очень довольна." А Саша увидел мою красивую сестру. Я тоже была рада. Но повёл себя Саша как мальчик. И не удивительно. Ему было всего 15 лет. Саша не знал, что я старше него более года, я ему не говорила.
И вот лето 1947-го, я ехала к Лене в Ростов-на Дону, навестить, и думала о ней. А о встрече с Сашей (что было по пути) у меня даже не было в мыслях. Вот так голод подействовал на любовь.