Поговорим сегодня о дофилософии. О том, что я подразумеваю под религиозной традицией.
Дофилософия не так скучна, как нам кажется. Надеюсь, моё вступление, будет самой печальной частью статьи.
Александр Сергеевич говорил, что Автор деградирует. Данте писал хуже, чем Гомер. Шекспир- хуже, чем Данте. Может быть, так получается из- за того, что творцы « берут в работу» мельчающие темы?
Кому нужны переживания отдельных шекспировских героев, если есть Данте с его громадиной всечеловеческого наказания?
К чему трагедии дантовых частностей, если есть Гомер и его поэма о начале цивилизации?
Сегодня филолог, переводящий тексты тамошних, зачастую, мёртвых, языков, называет Библию героическим эпосом. Почему нет? Кому, как не филологу знать приёмы, сочетания слов, согласных, создающих впечатление движения, скорости событий, их очерёдности.
Наберусь, смелости и назову Эпос о Гильгамеше первой книгой заповедей нашей истории. Гильгамеш нарушил все правила человеческого общежития. За это и наказан.
Вывод - так делать нельзя.
Всё письменное наследие шумеров невероятно динамично. Человек должен «медленно вчитываться». Особенно, на таком расстоянии.
Начну не с Эпоса. На самом юге сегодняшнего Ирака некогда существовала культура, названная по ближайшему поселению, Убейд. Она рыла первые оросительные каналы, придумала колесо, пиктограммы и делала первые медные орудия.
Откуда- то взяты общая численность и временнЫе сроки, за которые Убейд прошёл, окультурил территорию от самого побережья залива до гор Загроса на востоке, (за ними уже Каспий), до Элама, что «подпирает» современный Иран.
До, продуваемых ветрами, каменистых предгорий современной Турции. Там Убейд завернул к Средиземному морю.
«От моря и до моря».
Культуре «противостояли» племена рыбаков и охотников- собирателей. Вроде, завоевание было мирным. «Культурная экспансия» сорока тысяч представителей «Мастерской богов» через 150-200 лет упёрлась в, первое в мире, обратное движение варвара.
«Убейд» оказался запертым в Унуге. Так шумеры называли Урук. «В ожидании варвара», пишет завещание будущему человечеству. Таки, начиная с сотворения мира.
С самого начала было всё, но в потенции. Был Небесный Бык- незыблемость устоев, порядок и верность традициям, неизменность чередования времён года, рождения, расцвета, увядания и смерти. Были Верх и Низ, Солёные и Пресные Воды, Великий Апсу. Или Водная бездна Абзу.
И никто не задавал вопросов. А зачем? Для чего? Ты, вообще, для чего? Зачем ты здесь?
В общем, «когда ничего не было».
Долго ли коротко. Пробегает искра, мысль, слово. Особой разницы там не делали. И появляется Демиург.
«Тот, кто даёт имена».
В смысле, назначает судьбы.
Энки.
Он отделяет Верх от Низа. Солёные воды от Пресных, из тела Великого Апсу создаёт Шумер, как страну и богов. Было ли это расчленёнкой?
В определённом смысле мы все занимаемся ею, когда нарушаем целостность земли, ведь Апсу - глина.
Сделал Энки богов, назначил им судьбу и пошёл спать.
Когда говорят, что евреи были единственным народом, который управлялся богом без посредников, надо помнить о Шумере, чьи боги обжигали горшки, прокладывали каналы, одомашнивали скот и проводили селекционные работы.
Не устаю повторять, благодатные разливы двух рек с взбалмошным характером становились бедствием. Сразу падала жара, почва превращалась в болото. Её надо было сначала освободить от излишков влаги, провести землеустроительные работы, превратить заросли трёхметрового камыша во благо.
И, благословение богов, злаки, не росли в Месопотамии, а были принесены из Афганистана, приспособлены к местным температуре и влажности, выведены новые сорта ячменя, полбы, пшеницы. Всё это делали старшие боги культуры. Так сами шумеры оценили труд своих предшественников.
Но боги устали. Создали себе слуг или младших богов. Работы для них хватало, умотались молодые боги быстрее. Старшее поколение начало их «строить», но не случилось «войны богов». Здесь и первой войны из- за женщины не случилось.
Молодые боги побежали жаловаться Энки. А вот здесь начинаются интересные подробности.
Эти шумеры уже плохо себе представляли появление бога из Замысла.
У Энки есть мама. Она будит сына и велит ему создать людей. По образу и подобию, но смертных.
Ибо, нефиг.
В напарницы Демиургу предлагается женщина. Нинсумун. Или «всехняя мать». Какие проблемы, да?
Под боком богиня. Молодые боги притащили пиво. Твори.
Однако.
Энки сидит и угрюмо пьёт.
Думает.
Что может создать Демиург даже при помощи богини, которая явно слабее? Даже в подпитии. Танцующих богов. Так, они уже скачут рядом и радуются, что сейчас кто- то решит их проблему.
А проблема у них одна. Работать в лом. Нужны смертные работники. Которые не возгордятся и не захотят себе рабов.
Похоже, задумка у Демиурга была интересная. Дойдя до определённого состояния, Энки ведёт ученицу в «мастерскую». Там их ждёт глина.
Начинает женщина, но в глазах туман, кружится голова, рученьки трясутся.
И камыш шумит.
Первые люди получились уродцами. У одного - большой живот. У другого - большая голова. Третий колченог. Четвёртый криворук. Нинсумун сердится, собирается всё это отправить снова в глину, но Энки её останавливает.
Большеголового называет привратником храма. Колченогого - ювелиром. Заготовку с большим животом определяет в писцы. Всё равно сидит. Находит занятие для остальных и каждому даёт хлеба.
Вот он - святой дух, вдыхаемый творцом в своё творение. Вот оно- отношение к хлебу земледельческой цивилизации.
Нашей, между прочим, тоже.
Нинсумун радуется и лепит уродцев ещё.
Наконец, она выдыхается. К работе приступает сам Энки. Его человечки едва живы и, беспредельно уродливы. Энки требует от второй части творческого коллектива назначить судьбу своим творениям.
Нинсумун смеётся, удивляется самонадеянности Энки, говорит, что никакой судьбы у таких заморышей быть не может и протягивает хлеб первому.
Старик слаб, у него не хватает сил на то, чтобы взять протянутый хлеб. Дальше описывается гнев богини и выражается непонимание, с чего это она, вдруг.
Выскажу предположение.
Энки был разгневан поворотом событий. Творил- то он богов, а не рабовладельцев.
Совсем не тех, кто в праздности теряет свои возможности. Вот Нинсумун. Её отпрыски потом будут считаться особо счастливыми победителями, военачальниками и царями, а дать жизнь, просто, протянув кусок хлеба, она уже не в состоянии.
Какая разница между «могучей матерью» и стариком?
Наверняка, было сказано что- то вроде, «богини кривых ручек». Женщина рассердилась, выгнала Энки, запретила появляться на её глаза. Так Энки стал богом подземных вод.
Но жители страны пили только из колодцев, может быть, родников, если они там были. Вода из рек и каналов считалась грязной в прямом смысле. Реки часто размывали кладбища, по ним плыли и недавние трупы, и старые остовы.
Шумерское объяснение не только разных материальных соображений.
Не только разной одухотворённости или способностей человеческих.
Может, я выдаю желаемое за действительное.
Давно было.
Что точно было - собственное название административных единиц древних общин.
Ки- земля. Именно её богатствами, числом сельского населения определялись размеры городов и количество горожан. Земледельцам приходилось кормить, живущих за стенами.
Земледельческой округе становилась не невмоготу городская креативность. Осваивались новые территории. Считались с теми, кто кормит.
Между прочим, нашими административными единицами тоже были земли, что естественно для того хозяйства.
Никак не княжества.
Земли. Никак не каганства.
Земли. Древлян. Кривичей. Муромы. Мокши. Чуди. Княжества появились перед близким формированием государства. Не поверите.
К Калите.
В русских летописях.
В трудах источниковедов.
Не в реконструкциях историков.
Вот теперь поговорим о Бильгамесе. Так его звали сами шумеры. Он был призван для того, чтобы восстановить, нарушенные Потопом, устои. Названо конкретное место, откуда всё началось. Шурупак.
Активность и шумность людей раздражали старых небожителей. Разверзлись хляби небесные. Боги позабирались на городские стены, для того, чтобы лучше видеть первый Экшн.
Та самая Нинсумун с ужасом наблюдала, как её творения, молясь и стеная, размывались водой и возвращались в глину. Наконец, всё было кончено, но не в горах Армении.
На две трети бог пришёл, чтобы прибраться. Да взял на себя больше, чем назначили боги. Сам по себе, старый текст самих шумер был составлен на основе той самой традиции, уходящей в, прямом смысле, допотопные времена.
Можно брать и сравнивать.
Вот строчка, сравнение, ситуация, поступок, которую традиция донесла и вплела в библейские сказания.
Ворвался в город главарь банды, бесчинствует. Ему певец храма пророчит, что он будет есть плоть свою и пить кровь свою, то есть, будет наказан. А наказание его - осёл и место в поле, под чьим- нибудь забором. Видимо, какая- то позорная процедура.
Сильнейшими ветрами сломано священное дерево. Какая- то женщина одними ногами пересаживает его в сад Инанны и думает совсем не благочестивые мысли. Хорошо бы из этого дерева сделать стул и кровать. Проходит время. В ветвях укрепившегося дерева вьёт гнездо птица Анзуд, селится змея, не знающая заклятий, и Лилит.
Дух- демон человека, покинувшего этот мир раньше срока.
Убитого? В праведном ли деле, если некому оплакать, назвать по имени, покормить несчастное создание? Оно дичает и злобствует.
Инанне это соседство не нравится, она обращается за помощью к богу справедливости Энлилю. Или Уту. Народы сменяли друг друга, имена менялись, но функции оставались.
В частности - не торопиться и не смешить людей.
Бог молчит.
Инанна обращается к Бильгамесу. Герой прогоняет змею и птицу, которая в былые времена считалась священной. Дерево срублено. Из него сделаны трон для богини, кровать, барабан, палочки для него, деревянный мяч для игры и бита.
После того, как священное дерево пущено на мелочь житейскую, в мире начинает твориться какая- то непотребщина.
А Уту - тот самый бог, который постоянно ставит нас перед выбором.
Как правило, выбор наш, ещё тот.
Как не вспомнить египетского бога мудрости по имени Тот?
Гильгамес идёт за деревом в горы Загроса. Обманывает тамошнего сторожа асуру Хуваву. Слово не шумерское, обозначает оно существо со сверхспособностями. Простое и наивное, но страшное на вид.
Обманывает и тянется целоваться со страшилой. И Хувава тянет губы, Гильгамеш бьёт его по щеке. Сторож обращается за заступничеством к богу справедливости Уту, но Энкиду не даёт договорить молитву, отрезает голову сторожу.
Энкиду всегда рядом с господином, но не по европейским причинам. Не спит с ним человек, у которого на печатях Убейда нет ни копыт, ни рожек.
Всепоглощающей страстью Гильгамеша является бессмертье.
Правда, в первых версиях он понимает, что смертны все. И хочет всего лишь посмертную стелу с личным знаком, у которой ему будут приноситься жертвы. Герой, который не знал письменности, боялся голодного посмертия.
И сказка о молочных реках в кисельных берегах первой цивилизации получает подробность, понятную нашей генетической памяти.
Потом желание бессмертия выросло до маниакальных масштабов. Плотские радости там не нужны в принципе.
А Энкиду - его земное Я.
Тёплое. Ошибающееся. Трусливое, вздорное. Но живое. По этой причине Гильгамеш привязан к Энкиду и страдает без него.
В общем, получается мощный и сложный образ, который не любить нельзя. Даже зная его дурные поступки, не во зле сделанные.
По дури молодецкой.
И вот вам следствие уничтожения священного дерева.
Гильгамеш пренебрегает священным браком с Инанной. Она только- только была у сестры в Подземелье, она грязная. И он может себе позволить не только отказать богине, «грязные поручения», которой выполнял. Он позволяет себе нарушить традиции, по которым боги и города правили в порядке живой очереди.
Лугаль отказывается подчиняться царственному Кишу. А это влечёт полицейский поход Киша на Унуг. А это становится причиной массового убийства.
Война.
«Семь героев трупами сделал». Возможно, подобная цифра была эквивалентом слова «много».
Вот вам голубой ручеёк, с которого начинается река, разливающаяся во Всемирный потоп.
Дальше - больше. Боги решают наказать Гильгамеша. Я рассказывала миф об Инанне и Думузи. Немного позднее, в ассирийские времена Думузи назвали «Козлом отпущения». Даже Козлом опущения всех умерших.
Правда, для меня там важнее количество добровольных жертв, которые идут на самоотречение ради другого человека.
А здесь, ничего и переосмысливать не надо. Гильгамеша наказать следует, но наказать нельзя, так как он сын Небесной Коровы. А Энкиду, вообще, неизвестно, чей сын. Хотя, если покопаться, и Гильгамеш, и Энкиду, даже сам Небесный Бык - сыновья одной матери, но не будем усложнять.
Энкиду приговорён и умирает 12 дней.
Гильгамеш потрясён, надевает на себя простые одежды, отказывается от статуса, уходит в пустыню. Там он переживает все искусы, которые можно себе представить.
Пустыни рядом с Унугом нет. Степь. Так называется место, в котором хозяйничают сразу все силы, имеющие власть над человеком.
Герой боится львов, так как боится смерти. Снова и снова его преследует образ умершего друга, становится навязчивым кошмаром.
Наконец, появляется Кабатчица богов Сидури. Гильгамеш подвергается самому изящному, на мой взгляд, искушению.
Интересна сама «должность» богини.
Таки, дружинная песня, исполняемая за столом людей «героического» периода жизни. Своей семьи нет, дома нет, личного хозяйства нет. Пока не нагуляешься, не наберёшь камней в чужом хозяйстве, не нарубишь деревьев в чужом саду, жениться, рожать детей не можешь. Не имеешь и права вести своё хозяйство и увильнуть от обычая, установленного богами.
Если хочешь быть уважаемым человеком.
Но нагулялся - уже никто не имеет права оторвать тебя от семьи и дела.
Вот «джентльмены пьють и закусывають», прислуживает им Сидури.
Ибо, нет посмертья у «героя».
У человека должно быть славное имя и сыновья. Самое лучшее посмертье у человека, родившего семь сыновей. Каждый день сыт, пьян и нос в табаке.
А Сидури прислуживает и за столом богов.
Ей поручен серьёзный разговор с Гильгамешем.
А у хеттов - хурритов именем Сидури называли Иштар - Иннану.
В общем, соблазнение.
И женской настойчивости остаётся только подивиться.