Лес сегодня прекрасен. Врочем, как и всегда.
Густо, до одури, пахнет талой водой, хвоей и смолой и ещё чем - то, гораздо более тонким, чем самые изысканные французские духи. Так наверное пахнет чистота.
У основания стволов снег протаял и провалился - и в этих прикорневых воронках светятся изумрудным живые листья брусничника.
Гортанно кричит на своей поляне глухарь. Рассыпает дробь стука дятел. Взахлёб,самозабвенно, выдают рулады трелей какие - то неизвестные мне, мелкие пичуги. И небо до боли синее - пронзительно ясное. Хочется петь, дышать полной грудью, валяться на талом снегу, глядеть на опрокинутые макушки сосен...
Но я не могу. Мне стыдно. На фоне общей народной беды и непоправимости происходящего с нами ужаса, мне кажется позорным и мелким писать о своих эмоциях и чувствах.
Всё перебивает осознание непоправимой беды.
Даже если вдруг, всё произошедшее за последний год, окажется просто страшным сном, Всё равно - не могу. Не время.
Я не знаю, как теперь жить дальше - с этой позорной Каиновой печатью на всех нас. Будь я японцем - сделала бы харакири. Но ведь и это не спасёт от ответственности за ужас свершившегося.
Я теперь, вот только сейчас, понимаю, как чувствовали себя немцы во времена фашизма. Те, которые были и остались людьми, отказавшись служить нацистскому режиму.
Непоправимость... Это пожалуй, главное сейчас. Всё остальное - неважно. Жизнь, быт, хлеб. Важно только горькое, неизбывное чувство вины - за благодушие и душевную лень. За то, что не в моих силах ничего теперь ни поправить, ни изменить.
Страха нет. Что у меня можно отобрать, когда уже отнято главное? Когда душа вываляна в общей помойной яме?
Я не одна. Нас таких много. Есть с кем поделиться, есть кого попросить о помощи. А вот снять этот страшный груз с души - с нашей общей души - не получается.
Там,где - то далеко, рвутся снаряды и гибнут люди. Гибнут почём зря - ради амбиций горстки психически нездоровых существ - не рискну назвать их людьми.
А птицы поют... И капает вода с мокрых еловых веток на алмазные кристаллы тающего снега. И солнце ласково гладит лицо и руки. Как будто говорит - " Проснись!"
Но никак не проснуться... Не проснуться - и не уснуть, когда на лес за окнами опускается вечер - и журчащие лесные ручьи схватываются тонкой корочкой льда.
Она растает к утру - и когда я открою глаза с первыми лучами солнца - у меня будет несколько минут счастья после тревожного, больного, прерывистого сна. Несколько минут между сном и явью - пока ещё не вернулось осознание случившегося.
И всё же... Всё же.
Где - то, на самом донышке души живёт слабая надежда - на то, что это не навсегда - что всё ещё можно как - то исправить.
Ведь весна же пришла...