Армено, граф Матильанский, стоял на террасе, любуясь закатом, и словно не замечал находившегося рядом двоюродного племянника.
- Красота какая! – сказал он, не поворачивая головы. – Словно нет войны. Ты возьмёшь с собой Ринора?
- Конечно. Нет у меня слуги преданней.
- Я знаю, ты однажды спас ему жизнь, а его семье – честь. У хентов это ой как ценится, такой преданней собаки.
Барни поморщился – дворянину не пристало упоминать о благородных поступках. Поэтому ответил так:
- Я беру его с собой потому, что он выглядит как щуплый подросток, люди не принимают его всерьёз и полагают безобидным.
- Да, - хмыкнул граф, по-прежнему не поворачивая головы в сторону собеседника. – Когда до них доходит, что это не так, бывает поздно. До графства Бореджо – если повезёт - доберётесь за три-четыре дня. Главное – остерегайтесь солдат Феличе. Граф Каневаро помнит тебя, и поверит тому, что ты расскажешь.
- В любом случае необходимо письмо,- сказал Берни. – Что будет, если дойдёт только один из нас?
- Что будет, если дойдёт только один Ринор? – повторил граф, пародируя хитрое эхо, способное договорить то, чего не решаются произнести люди. Племянник не решился произнести сакральное «Что будет, если я не дойду?»
– Конечно, я напишу письмо, хотя бумаге в наше время верят меньше – развелось немало умельцев подделывать. Ты расскажешь то, о чём не стоит упоминать в письме. Я не требую, чтобы он сражался с Феличе, пусть хотя бы сделает вид, что идёт на войну. Ждать более нельзя. Как только Каневаро оттянет на себя часть сил – мы выйдем из крепости и разобьём оставшиеся отряды. Если он не придёт на помощь – будет плохо не только нам, но и ему. Я заплачу за каждого солдата, которого он потеряет. Обо всём говори ему намёками. Ни в коем случае не упоминай, что у нас кончается продовольствие. Но намекни, что он получит деньги только в случае нашей победы. Потому прошу тебя быть не курьером, а послом. Курьером я бы послать твоего Ринора. Он где угодно пролезет.
- Почему вы не любите его, дядя?
- Я доверяю только дворянам.
- Но вы же доверяете ему…
Барни замялся, не зная как тактично напомнить о тех тайных поручениях, которые Ринор выполнял по просьбе графа. Армено понял это.
-Моим послом может быть только дворянин.
Конфликт между графами Армено и Каневаро с одной стороны, и коварным графом Феличе из Санта-Дьера – с другой, несколько лет назад разгорелся с новой силой. Участились набеги на крестьян, нападения на караваны купцов, похищения и убийства ремесленников. Нападавшие обычно никого в живых не оставляли – так легче замести следы. Напряжённость росла, но никто не хотел доводить до войны. Феличе принял нежелание соседей воевать за слабость, и вылазки его солдат становились всё более наглыми. После особо жестокого набега на поля графства Матильянского терпение Армено лопнуло. Он отправил грозное письмо Феличе, обещая войну, если тот не прекратит разбойные набеги.
Получилось иначе. Письмо Армено граф Санта-Дьерский счёл долгожданным поводом для объявления войны и ринулся в поход. Армено не успел и глазом моргнуть, как его столица, Медже, оказалась окружена отрядами Феличе.
Немедленно был послан тайный гонец к графу Каневаро из Бореджо, приходившимся Армено кузеном. Граф Матилианский уговаривал родственника выступить в поход против Феличе, попросив атаковать отряды, окружавшие крепость Медже, в которой засел Армано. Но Каневаро не торопился прийти на помощь кузену, поговаривали, что причиной тому - тайное послание Феличе. О содержании послания говорили всякое – то ли Феличе грозил Каневеро, то ли приглашал в союзники, обещая поделиться ожидаемой наживой, то ли рекомендовал благоразумно подождать, пока не выяснится, на чьей стороне удача.
Армено тяжело переживал медлительность Каневаро. Именно медлительность, любое другое объяснение он с гневом отвергал, говоря, что его родство и долгая дружба с графом прочнее сплетен.
Барни осторожно поинтересовался – почему Армено не попросит покровительства у герцога Менжуйского?
- Чтобы потом стать его вассалом? Пока я жив… - граф посмотрел на Барни таким взглядом, что капитан понял – ещё одно слово и со службой придётся распрощаться.
Домой Барни вернулся в дурном настроении.
- Собирайся!- крикнул он с порога Ринору. – Сегодня ночью мы уходим. К середине ночи я должен выглядеть бродячим художником, а ты его мальчиком-слугой.
- Куда идём?
- В гости к графу Канаверо. Мы должны убедить его немедленно выступить против Феличе.
- Тебе не кажется, что дядя слеп? Слухи о тайной переписке между Канаверо и Феличе родились не на пустом месте. Наш граф дорожит дружбой, и полагает, что также поступают остальные.
Барни не стал спорить с Ринором. Его слуга прекрасно разбирался в перипетиях дворцовых интриг и знал, что чем выше положение человека, тем более он держится за собственные иллюзии. Вершину этой пирамиды занимал сам граф, многие, включая Барни, опасались, что такая близорукость может дорого обойтись.
Ринор умел слушать, запоминать и соединять воедино обрывки разрозненных разговоров, отдельные реплики и намёки. Полученный результат часто бывал неожиданным. Барни высоко ценил его мнение.
Не раз и не два он убеждался в прозорливости Ринора, так что счёл для себя обязательным поделиться со слугой сомнениями.
- Каневаро опасается идти к нам на выручку,- задумчиво сказал Ринор. – Гордость и опора Феличе – конница и генерал Отторено, который находит упоение в бою. Армия Бореджо также медлительна, как и их граф, и Каневаро об этом догадывается. Он не захочет быть той приманкой, на которую клюнут полки Отторено. Граф знает, какая участь обычно ожидает приманку.
- Чтобы ты сделал? – осторожно спросил Барни.
- Феличе только хитростью обойти можно. Отступные платить ему нельзя – позорно, и нет уверенности, что через год он не появиться вновь. Воевать тяжело – мы запасы сделать не успели, через месяц голод начнётся. Феличе потому и не беспокоится особо – наши поля в его руках. Через месяц голодные простолюдины восстанут, и граф окажется меж двух огней. Тебя с семьёй не пощадят – в лучшем случае сыновей твоих – пока они ниже тележной чеки – заберут и передадут твоим врагам на воспитание.
В традициях тех далёких времён было принято рост ребёнка сравнивать с высотой тележной чеки, замыкавший колёса. Если ребёнок ниже этой чеки, то настолько юн, что не выучил ещё – кто его мать и отец. Таких победители смело брали к себе – ребёнок примет новую семью, новый уклад жизни, а если к месту – то и новую веру. У Барни было два сына – одному годик, второму – два с половиной, они ещё не достигли той роковой отметки.
- Если бы Феличе хотя бы пару полков снял с осады – мы бы разбили оставшихся. Благодаря лазутчикам мы в курсе всего, что там происходит. Если сегодня ночью – к примеру – Феличе отправит пару полков потихонечку навстречу Каневаро – он это будет делать тайно, не дурак же, то следующей ночью мы также тихонечко свои отряды из крепости выведем и обрушимся на их лагерь. Потом разобьём вернувшиеся полки – если этого прежде нас это не сделает Каневаро, - делился мыслями Барни.
- Хочешь перехитрить хитрого? Чтобы ты на месте Феличе делал?
Барни замялся. Феличе не глуп.
- Вот и я так думаю. Не попадётся Феличе в такую ловушку. Он выступит навстречу Каневаро только если будет знать, какой дорогой идёт подкрепление и лишь тогда, когда они будут сравнительно близко - чтобы не оставлять лагерь надолго. Феличе постарается тихо подкрасться и внезапно атаковать. И не будет до победного конца воевать – отойдёт через несколько часов, оставив Каневаро раны залечивать. Он понимает, что разрушить планы – это половина победы. Не знаю, сколько погибнет у Каневаро, но с сотнями раненых в обозе – он не вояка. Мы одни вряд ли Феличе разобьём, так что осада всё равно возобновится. Вот если бы пару полков обманом удалось вывести – другое дело. Попавшему впросак генералу солдаты не верят, генералом, обманувшим врага, гордятся. И Каневаро стал бы сговорчивее, он из тех, кто выжидает – чья возьмёт.
Барни покачал головой:
- Тебе капитаном надо было быть, а не мне. Появилась Лукерья, жена Барни.
- Куда вы собираетесь? – она с удивлением рассматривала разложенные на лавке одежды.
- На прогулку,- резко ответил капитан.
Женщина долго смотрела на угрюмое лицо мужа, потом на отвернувшего глаза Ринора, и всё поняла. На глаза её навернулись слёзы. Она повернулась к Ринору:
- Берегите друг друга.
Мужчины улыбнулись. Так она говорила перед каждым походом, почему-то считая Ринора более рассудительным и осторожным.
- Возвращайтесь скорее. Если крепость не устоит - тот сумасшедший генерал не пощадит никого.
- Не волнуйся, - заверил её Барни. – Этого не случится.
Ночью, через тайный подземный ход, заканчивавшийся у берегов речки в шестистах ярдах от крепости, Барни и Ринор выбрались наружу. Сели в малюсенькую лодку, спрятанную под нависшими над водой кустами, и отплыли на милю от крепости – туда, где по их расчётам уже не было армейских патрулей. Бесшумно преодолели рощу и вышли на дорогу, ведущую из Болебо в Триболь. Теперь они могут говорить - если попадётся патруль - что обошли Меджо стороной.
Через два часа, когда из-за начинавшегося зноя дубравы переставали шуметь листвой, показалась первая на их пути деревня.
- Купим здесь лошадь,- поделился планами Барни.
- Если найдётся тот, кто захочет продать, насупился Ринор. – Людей не видно. Ищем деревенский трактир, обычно его ставят у дороги.
Трактир нашёлся. С выцветшей вывеской и распахнутой дверью. Во дворе, позади трактира, к частоколу из почерневших от времени брёвен, скучали две лошади.
Путники переглянулись. Никто из них не думал об отдыхе, или о еде – они жаждали разузнать, что происходит в округе. Два месяца, безвыездно проведённых в крепости, казались им целой эпохой.
Трактир был пуст. Даже трактирщика не было на месте. О том, что он на месте выдавал лишь сладкий запах очага.
- Хозяин! – позвал громко капитан. Краем глаза он видел, что Ринор слегка напрягся. Он не видел, но чувствовал, что пальцы слуги скользнули к небольшому ножу, спрятанному в складках рукава. Капитан показал Ринору - отойдём к углу, оттуда хорошо видны входная дверь и окошко.
Хозяин появился из боковой двери. Ясно было, что прежде чем выйти к посетителям, он понаблюдал за ними.
- Многолюдно у вас сегодня! – деланно засмеялся Барни. – Неужто откажите бедным путникам в стакане вина?
Хозяин ничего не ответил. Осторожно взял с полки кувшин с вином и наполнил две глиняных кружки. Также осторожно, отнёс их к столу, за которым устроились путники.
- В болтливости тебя не упрекнёшь,- Барни продолжал играть развязного парня.
- Пейте, да поскорей уматывайте отсюда,- наконец, произнёс трактирщик. – Целее будете.
Барни мгновенно оценил обстановку. Сделал глоток вина – оно оказалось паршивым – и встал, бросив на стол две медных монетки.
- Чьи лошади во дворе?
- Тех, с кем вам лучше не встречаться.
- Спасибо за угощение! – путники постарались побыстрее исчезнуть из трактира.
- Что это означает?- уже на дороге спрашивал Барни. И сам отвечал:
- Это означает, что те двое, чьих лошадей мы видели, с кем-то хорошо беседуют неподалёку от трактира. А ещё означает, что кругом военные патрули и разъезды, которые ловят всякого, кто хоть чуть-чуть подозрителен. И это в десяти милях от крепости. Скольких людей отправили на патрулирование?
- Значит, боятся,- констатировал Ринор.
- Боятся внезапного появления вооружённых людей, или боится, что курьер проскочит в Бореджо?
Ринор указал на показавшегося вдали всадника. С минуту они наблюдали за ним.
- Один. Прятаться не будем,- сказал Барни. – Поговорить охота.
Они продолжали спокойно идти вперёд, словно всадник их не волновал. Тот обогнал путников и развернул лошадь, перегородив дорогу.
Всаднику было на вид не более семнадцати. Рябоватое лицо, волосы испачканы в земле. Форма - словно с чужого плеча. На поясе - сабля, а к седлу была приторочена короткая пика. Вчерашний крестьянин, которого вырвали из привычной среды, кулаками вдолбили в голову азы военной науки и отправили доказывать усердие.
- Кто такие? Куда идёте?
Всадник пытался говорить грозно.
- Свободные художники. Идём в монастырь святой Клары в Белли.
- Покажь, что в сумке!
Барни повернулся спиной к всаднику – раскрывай и смотри. Теперь солдат не видел его лица, так что можно было улыбнуться.
Не слезая с лошади, всадник приподнял тряпку, закрывавшую заплечную сумку капитана. Свернутые в рулончики холсты, грунтованная бумага – обычная поклажа для художников. Убедившись, что досмотр закончен, капитан повернулся.
- Спокойно ли на дороге, служивый? Не подстерегают ли где разбойники? Боимся мы – что-то уж больно тихо.
- Тихо потому, что генерал запретил свободную езду по дороге. Так что придётся вам со мной к капралу идти.
- Далеко ли до этого капрала?
- Всего пару миль, пост у деревушки Тороно, знаете?
- Не здешнее мы.
- Неважно, идём.
- Постой, служивый. Ты говорил, что запретили свободную езду, так?
- Так,- кивнул солдат. – Приказ есть.
- А мы не едем, мы идём.
Солдат замер с открытым ртом – в самом деле, в приказе говорилось о едущих, а не о шагающих.
- Тебе что, посоветоваться не с кем? Где напарника потерял?- Барни знал, что поодиночке в разъезды не ходят.
- Напился он,- огрызнулся солдат. – Дурак, одним словом.
- Дураков нынче много,- согласился Барни. И позволил себе улыбнуться.
Ринор поймал улыбку капитана. В следующую секунду он сделал резкое движение. На мгновение в солнечных лучах сверкнула молния стального лезвия, и уже через секунду солдат с хрипом сползал с коня.
Ринор подождал, пока упавший солдат перестанет дёргаться, вытащил из его тела нож и вытер об одежду покойника. За ноги оттащили беднягу в лес.
Проверили лошадь, удалили с упряжи метки отряда, к которому относился солдат, срезали крепления для оружия. Разберись теперь, чья была лошадь. Ринор заглянул в рот лошади и покачал головой.
- Что, по солдату и лошадь? – спросил Барни.
- Значит, мобилизуют всех, кого попало, очень боятся появления вооружённых отрядов в тылу и через две мили есть пост. Неплохо.
- Обойдём?
- Обойдём.
Они ехали вдвоём на одной лошади. Ринор устроился прямо перед капитаном. Кто бы не посмотрел – сказал бы одно – ремесленник с юным подмастерьем.
Через милю Ринор дёрнул капитана:
- Поворачивай в лес. Мысль есть.
Вскоре они расположились на поросшей густой травой полянке. Стреножили лошадь – пусть пощиплет травку, пока они делом занимаются. Ринор достал из заплечного мешка письменные принадлежности.
- Кому письмо писать будешь? – удивился Барни.
- Подложное письмо для графа Каневаро. Милях в десяти отсюда Брелонский лес. Напишем, что там собирается большой и хорошо оснащённый отряд, собранный из жителей подвластных Армено земель. И что наш граф рекомендует Каневаро сделать небольшой крюк, чтобы соединиться с этим отрядом. В письме сделаю намёк, что граф советует отрядам Каневаро соединиться не в Терано, а в Брелони. До Брелони всего десяток миль. Догадываешься, какая идея придёт в голову Феличе, когда получит такое письмо?
- Поверит ли?
- Это от нас зависит.
Ринор рисовал, как настоящий художник. Ухитрялся одним грифелем в пару минут набросать портрет настолько точный и выразительный, что это вызывало восхищение. Но был и другой талант, о котором знали немногие – Ринор умел копировать чужие почерка и подписи. С лёгкостью подделывал печати. Граф не раз пользовался его услугами. Высокое положение Армено не позволяло ему лично обращаться к Ринору, граф строго соблюдал традицию, что не может общаться со слугой своего слуги напрямую. Скрепя сердцем, он передавал просьбы через племянника, ставшего таким образом посредником в деликатных делах. Талант Ринора благоприятствовал быстрому продвижению Барни по службе, капитаном он стал в двадцать три года.
Они обсуждали каждое предложение, постоянно напоминая друг другу, что письмо адресовано Каневаро, а не Феличе. Включили в письмо несколько недомолвок, чтобы текст не выглядел гладким и лёгким для понимания. Наконец, Ринор расписался за графа и скрепил письмо восковой печатью. Разжёг маленький костёр и растопил оставшийся воск, уничтожая следы.
- Это письмо должно быть у меня, - голосом, не допускающим возражения, сказал Ринор. – Если я погибну, моё тело не трогай, а оставь, как есть. Меня обыщут, и найдут письмо. Ну а дальше, - остаётся уповать на милость божию и на везение.
- Вовсе нет, - возразил Барни. – Письмо должно быть у меня. Кто поверит, что столь важное письмо поручили… мальчишке, ты же сам знаешь, что выглядишь на пятнадцать лет, а не на двадцать пять. А меня знают. И это – гарантия тому, что поверят.
Барни остановился, на лице его появилась странная улыбка, по которой Ринор понял, что капитана осенила новая идея.
- Послушай, а если ты сдашь меня в плен? Расскажешь, что хочешь служить Феличе, а не Армено, а я – доказательство искренности твоих слов. Меня обыщут и найдут письмо.
Ринор не ответил. Он не возмутился предложением стать перебежчиком, не обрадовался возможности обмануть врага.
- Ну? Как моя идея?
- Над тобой будут издеваться. Будут пытать.
- Думаешь, не выдержу?
- Тебя могут убить.
- А тебя не могут? Знаешь, чего я боюсь? – неожиданно спросил Барни. Ринор вопросительно посмотрел на него. Каждый, конечно, боится смерти. Те, у кого есть честь – боятся потерять её, и этот страх сильнее страха смерти. Среди солдат есть и те, кто более всего бояться остаться калекой.
- Больше всего я боюсь, что Феличи расправиться с моей семьёй. И это случится, если нам не удастся обмануть его. Я не верю, что удастся уговорить Каневаро. Так что думай, как половчее провернуть такую хитрость.
- Кто поверит, что я тебя скрутил? Ты вдвое шире меня.
- Кто бы говорил…
Ринор задумался.
- Камнем по голове, затем пырнуть ножом, чтобы крови было побольше – я знаю, куда, чтобы одна видимость была – и ты будешь выглядеть полумёртвой жертвой нападения исподтишка.
Теперь Барни смотрел на Ринора с удивлением. Слуга говорил о том, что собирается сделать совершенно спокойно, словно речь шла о пустяке. «Сделает, не моргнув глазом. Чёрт поймёт этих хентов», подумалось ему. Но виду не показал.
- Садись, обсудим детали,- неожиданно для себя сказал он.
* * *
Капрал вскочил при виде странной процессии: по дороге понуро шла лошадь со свисавшим как куль телом, переброшенным через седло. Вёл лошадь за уздечку щуплый парнишка со смуглым мрачным лицом.
- Кто такой? – капрал подскочил к парнишке.
- Не твоего ума дело. Веди к офицеру.
Капрал замахнулся, чтобы оплеухой проучить грубияна, но увидев его глаза, излучавшие гнев, остановился. Ткнул пальцем в тело на лошади.
- Покойник? – уже примирительным голосом спросил он.
- Пока жив.
- Кто это?
- Племянник графа Армено.
Капрал беспомощно оглянулся, но, столкнувшись взглядами с наблюдавших за ним солдат, сделался строгим, зачем-то поправил саблю на поясе, и, стараясь выглядеть суровым, сказал:
- Идём к лейтенанту.
Спустя четверть часа от будки, покрытой толстым слоем дорожной пыли, отправилась процессия, в центре которой был парнишка на старой лошади. На телеге, следовавшей за всадником, лежал связанный по рукам и ногам человек. Их охраняли с десяток солдат во главе с лейтенантом.
А ещё через три часа они остановились у большой палатки, в военном лагере неподалёку от крепости Медижо. Следом солдаты под руки поддерживали Барни.
Граф Феличе всмотрелся в лицо пленника.
- Да, узнаю. Мне доводилось встречаться с ним. Это действительно Барни. Кто это его так?
Лейтенант вытянулся в струнку перед графом.
- Вот этот паренёк. Немного мои солдаты добавили, когда он попытался соскочить с телеги.
Феличе повернулся к пареньку.
- Ты кто?
Паренёк молчал.
- Ну? - нетерпеливо сказал граф.
- Он сжёг мой дом. Он продал моих родителей в рабство. Он сделал из меня…
Паренёк замолчал.
- Ты хент?
Паренёк кивнул. Граф повернулся к стоявшему рядом генералу Отторено.
- Хенты мстительны. Не прощают.
- Я поклялся, что отомщу. Я сделал.
- Как ты справился? Он же на голову выше и…
- Он не ждал.
- Зачем ты привёз его мне? Думаешь, что я возьму тебя на службу? Тот, кто предал один раз, предаст и в другой.
- Я не предавал. Я мстил.
- Как вы оказались у Тороно? – спросил генерал.
- Везли письмо графу Каневаро.
С этими словами Ринор достал из-за пазухи сложенный втрое листок бумаги и протянул его Феличе. С уст Барни слетело несколько проклятий. Он попытался вырваться из цепких рук солдат, но это ему не удалось, получил. Солдаты успокоили его ударами в живот, заставивших Барни согнуться.
Феличе брезгливо взял письмо, сломал восковую печать и, раскрыв лист, углубился в чтение. По мере чтения выражения его лица менялось, на нём появилось что-то, напоминавшее улыбку. Закончив чтение, он передал письмо генералу. Лицо генерала по мере чтения вытягивалось от удивления.
- Ну? – этот вопрос граф обратил уже к генералу.
Улыбка на лице генерала была редкой гостьей. Присутствовавшие при этом, могли считать увиденное везением. Генерал повернулся, подошёл вплотную к пленнику и всмотрелся в его глаза. Затем подошёл к графу вплотную и шепнул на ухо:
- Ваше сиятельство доверяет этой бумаге?
- Пока нет. Но допускаю, что содержание этого письма может представлять интерес.
- В письме много неясного и непонятного…
- Потому-то письмо вёз не какой-то юркий лейтенант, а племянник графа, в сопровождении юного слуги.
- Повесить? – с готовностью спросил Отторено.
- Не торопись. Если он взял с собой этого мальчишку, значит, доверял ему. И вдруг – такой сюрприз. Иди сюда, - он резко обратился к Ринору. Солдаты тут же подвели слугу Барни к графу. Теперь их разделяло не более трёх шагов.
- Я готов наградить тебя. Но прежде, объясни, почему ты предал господина? Я не верю, что ты мстил. Сколько лет ты служил ему?
- Четыре.
- И чего же ты ждал четыре года?
- Бежать сложно. Днём бы увидели, а ночью выйти из крепости не просто. За мной была бы погоня.
- Куда бы ты пошёл?
- На родину, в страну хентов,- сказал парнишка. – Отпустите меня.
- Что ты там будешь делать?
- Отстрою сожжённый дом.
- Похвально. Но я тебе не верю. Дайте парню кинжал, пусть он заколет Барни, - граф повернулся к свите. – Того, кому многие годы служил верой и правдой, заколоть не просто. Вот и выясниться, кто для тебя господин: друг или враг?.
Лейтенант, стоявший около графа, снял с пояса кинжал и протянул его Ринору. Тут же между графом и Ринором появилась живая стенка – подскочили трое солдат, на случай, если парнишка примет неправильное решение.
- Время ограничего. Считаю до двенадцати. Закончи месть.
Ринор сжал кинжал и повернулся к Барни.
- Ну, - прохрипел тот, - не медли…
И длинно выругался.
- Раз, два, три… - считал граф.
Ринор медленно подошёл к Барни и остановился в одном шаге от него.
- Четыре, пять, шесть…
Цифры, произносимые графом, звучали оглушающе в наступившей тишине. Десятки пар глаз были устремлены на Ринора и Барни, всё остальное исчезло. Ринор приблизился к Барни и что-то шепнул ему.
- Мерзавец! – вырвалось из уст Барни.
- Семь, восемь, девять…
Рука Ринора взлетела вверх, и в следующую секунду лезвие кинжала вошло в плоть капитана немного пониже левой лопатки. Толпа ухнула, заглушив графское «Одиннадцать». Лейтенант отобрал у Ринора кинжал.
- Всё? – удивился граф. – Одним ударом?
Солдаты, державшие Барни, отпустили его и капитан рухнул наземь. Все ждали, пока лейтенант проверит, что пленник мёртв. Наконец, он кивнул.
- Не думал, что у тебя получится, - разочарованно сказал граф. – Ну ладно. Теперь я верю, что ты его ненавидел.
Феличе подзывал слугу.
- Дайте ему денег и гоните прочь, - он показал на Ринора.
- И лошадь! Лошадь моя! – Ринор закричал так, словно эта лошадь была ему дороже сего на свете. Граф досадливо отмахнулся – пусть забирает свою клячу.
- Твоя,- сегодня граф был сама щедрость. Он живо представил, сколько бы мог потребовать за такое письмо более умный человек. А этот даже не поинтересовался содержимым кошелька, который получил от слуги графа.
- Ещё просьба, - сказал Ринор неожиданно упавшим голосом. - Похороните капитана как доброго христианина.
Граф с удивлением посмотрел на мальчишку, повернулся и перевёл взгляд на стоявшего поодаль духовника. Тот глянул на лежавшее на земле тело, затем на мальчика, и кивнул.
- А теперь – прочь с глаз моих.
Когда мальчишка отошёл, граф подозвал к себе генерала.
- Возьми два полка,- сказал он так, чтобы никто, кроме Отторено не услышал. – Даю тебе два дня.
* * *
-Ты не боишься, что я тебя повешу? – у Армено было хорошее настроение, и он позволял себе поиграть в «кошки-мышки» с Ринором.
- Я заслужил этого.
Граф нахмурился. Ему не хотелось так быстро заканчивать разговор – столь сильное впечатление произвел рассказ Ринора. Помедлил немного и спросил:
- Ну а если бы Феличе не поверил?
- Меня не обыскали. В каждом из рукавов моей рубахи было по метательному ножу. Если бы я увидел, что граф не поверил письму, то…
- Ты мог убить Феличе?
- Свободно. Я был в трёх шагах от него..
Армено улыбнулся – знал, что в искусстве метания ножей Ринору нет равных. Потом вспомнил, как уже плененный Феличе с крепости умолял вернувшегося генерала, разъяренного тем, что его обдурили как мальчишку, сложить оружие. Сговорились, что Отторено уводит своих наёмников, оставив Армено в качестве трофея полторы сотни арбалетов, сотню коней и семьдесят аркебуз.
- Что ты сделал с деньгами?
Ринор бросил кошелёк на пол.
- Вот они. Я хочу отдать их вдове Барни.
Армено очень хотелось знать, какую награду Феличе даёт предателям, но позволить себе поднять кошелёк, брошенный слугой, он не мог.
- Ты знаешь, что я сделаю с Феличе? Он умолял меня о пощаде, и я решил выказать милость. Его не убьют, но кастрируют. Над Феличе будут смеяться даже его подданные. Граф-кастрат. Ни один солдат не пойдет на службу к такому графу. До остатка жалких дней своих он будет проклинать меня и себя. А – как говорит наш епископ – чем больше проклятий в душе, тем ближе врата ада. Черти уже готовят сковородки.
Армено любил – при случае – напомнить окружающим о собственном благородстве и великодушии. Но это волчонок остался безучастным. Горец – и этим все сказано.
- Теперь слушай меня. Приказываю говорить так: я отправил вас с двумя письмами – настоящим и подметным. На вас напали всадники Отторено. Вы убили трёх или четырёх, но Барни получил смертельное ранение. Ты успел уничтожить подлинное письмо, а Феличе отдал подметное… Дальше сам придумаешь. Не забудь прибавить, что я присвоил тебе лейтенантское звание. Можешь идти.
Ринор удивленно посмотрел на графа.
- Лейтенантское звание? Я же не дворянин!
- Уже дворянин, и уже лейтенант. – Армено с удовольствием смотрел на озадаченного Ринора. Граф Матильанский умеет ценить преданность.
- Если кто будет смеяться над твоим ростом – скажи мне, - интонацией граф показал, что тому охальнику не поздоровиться. После короткой паузы – для закрепления эффекта - жестом показал – свободен.
Неожиданно для себя самого Армено понял, что ему совсем не жалко Барни. Теперь Ринор его преданный слуга, и ему можно будет давать различные деликатные поручения, не боясь, что об этом узнает ещё кто-то.