Основано на реальных событиях. В соавторстве с Анной Цулаия.
Белая магнолия как же ты манишь!
Красотой и нежностью зиму сокрушишь!
— Белизна та не моя — душ невинных свет,
Вновь весной напомню вам сколько было бед!
Каждую весну мы любуемся величественными деревьями магнолий, усыпанными белыми цветами, сияющими ночью и днем. Если присмотреться внимательно, кажется, что эти удивительные цветы похожи на кротких голубей, с раскрытыми крыльями. И каждый раз, глядя на эту красоту, вспоминаю легенду их появления.
***
Конный отряд полз по нежному весеннему лесу как медный змей — пожирая траву, ломая ветки, оставляя за собой горы пепла. Персы ворвались внезапно, нарушив уговор и пренебрегая богатыми дарами — залогом мирной жизни. Приграничные деревеньки первыми приняли на себя сокрушительный удар: в живых не оставался никто. А те, кто оставались — мечтали поменяться участью с мертвыми. Молодых и красивых девушек увозили и продавали в рабство, чаще всего — наложницами.
Самых быстрых и неутомимых гонцов послал хранитель границы князю Георгию, с известием о вероломном нападении: но войско задерживалось. Земля просила труда: лоза нуждалась в обрезке, поля — вспашке, пчелы — новых сотах. Десять цветущих деревень превратились в пепелище. Персидский дракон неумолимо приближался к святой обители.
Послушниц в монастыре было немного — около тридцати человек. А воспитанниц — двоюродных и троюродных сестер, племянниц, крестниц князя и княгини — еще тридцать. Все красавицы, как на подбор. Матушка игуменья Серафима учила их писать иконы, вышивать бисером, жемчугом, расписывать драгоценные чаши удивительной цветастой эмалью.
Монастырь стоял на скале, прижавшись одним боком к бурной, своенравной речушке, которая неустанно вращала мельничный жернов. И хоть обитель находилась не очень далеко от границы, особенности постройки позволяли выдерживать осаду до двух месяцев. Да и белоснежные голуби скоро несли просьбу о помощи княжеской дружине.
Так было и в этот раз. И дружина спешила на помощь. Но подлый и ненасытный демон властолюбия вселился в двоюродного брата князя — Липарита. Давно мечтал он о власти, давно ждал удобного случая избавиться от правителя. И знал, будь проклято его имя, чем подкупить сердце врага. Тонких как тростинка дев предложил взамен.
Была в скалах очень маленькая тропа, которая выводила прямо к мельнице, внутрь монастыря. Ею пользовались сестры-травницы, собирающие в лесу целебные цветы. У каждой травки было свое время сбора — на рассвете ли, на закате, в знойный полдень — неустанно трудились сестры, готовили снадобья для всей княжеской семьи и войска и любого страждущего, обращавшегося в монастырскую лечебницу за помощью… Ворота были крепкими и надежными, лишний раз не открывались, ради безопасности. Потому и существовала тайная тропка, известная лишь ближайшему кругу. Долго выслеживал коварный паук слабое место обороны обители, надежно плел свою губительную сеть.
***
Утро было солнечным и теплым. Ласточки вили гнезда, телята резвились на лугу, петухи вели счет времени, пчелы радостно гудели вокруг цветущих деревьев. Матушка Серафима проснулась рано. Ночь прошла очень беспокойно: ей приснился первый духовник отец Паисий. Он поучал её чему-то, но сон не давал вспомнить слов. Отец Паисий хмурился, и, отворачиваясь, грозил кому-то пальцем.
«Беда, будет», - подумалось матушке.
Она перекрестилась и принялась за утренние молитвы.
Тишину разорвал громкий и резко нарастающий звук набатного колокола. Матушка вздрогнула и не удивилась, когда раздался стук в дверь её кельи. Пришла взволнованная Таисия – помощница и правая рука настоятельницы.
— Беда, матушка! Сестра Агафия отправилась в предрассветный час в лес для сбора травы. И чуть не наткнулась на вражеское войско.
— Много их?
— Агафия говорит, они повсюду. Тьма.
Серафима покачала головой. Шестьдесят насельниц против тысяч хорошо вооруженных воинов. Князь обещал прислать дружину, но нет её. Стрелять из луков женщины не умели, да и не было в монастыре такого оружия.
— Собирай всех, — произнесла настоятельница.
— Все около храма, — ответила Таисия.
— Иди, я сейчас буду.
Настоятельница принялась истово молиться и читать «Живый в помощи Вышнего»*. Затем она поднялась с колен и вышла во внутренний двор.
— Сестры! Господь дал нам испытание. Враг идёт к городу, и мы должны сдержать его. Знаю, стрелять мы не умеем. Но держаться будем до последнего.
Женщины одобрительно закивали.
— Таисия, проследи, чтобы зажгли костры. Будем топить смолу.
Закипела работа. Не покладая рук сестры готовились к осаде. Костры были разведены, а около них стояли ведра полные кусков смолы.
— Мария! – обратилась матушка к схимнице**. – Ты самая старшая, тебе ведра не поднять. Будешь смотреть за кострами, чтобы не гасли. А ты, Софья, беги на колокольню. Смотри в оба – как только басурманы покажутся – звони что есть силы!
Молодая послушница бросилась выполнять наказ. Остальные женщины разделились. Одни забрались на стены и ждали около узких бойниц. Другие были готовы топить смолу и носить ведра.
— Не бойтесь, милые, — подбадривала женщин старица Мария, — Князева дружина вот-вот прибудет. А уж они разберутся с ворогом.
«Скорей бы! – думала матушка Серафима, таская вёдра вместе со всеми, — нужна нам подмога, ох, как нужна».
В это время зазвонили колокола. Это значило только одно — глазастая София заметила таившихся в лесу врагов.
— С Богом! — крикнула настоятельница, и женщины начали кипятить смолу. Над монастырскими стенами взвились столбы черного дыма.
Снаружи послышались свист и крики персов. Как только стало ясно, что их в монастыре заметили, они перестали таиться, и решили взять на испуг. Самые отчаянные попытались было взобраться на стены, но были встречены струями кипящей смолы. Предводитель приказал отойти и взять монастырь в осаду.
— Господь с нами! — воскликнула Таисия. — Они боятся подойти к стенам.
Несмотря на усталость и тревогу, женщины заулыбались. У матушки отлегло от сердца, ведь осаду они могли легко перенести. Монастырских запасов хватит на длительный срок. А скоро и подмога подоспеет. Не знала матушка, что брат князя Липарит затаил в душе злобу. Взалкал он власти и решил сдать монастырь врагу. Убил он непокорных в своей дружине, а с теми, кто ему подчинился, отправился на встречу с недругом. Каково же было изумление насельниц, когда увидели они княжеских солдат, мирно беседующих с врагами.
— Открывай ворота! — закричал Липарит. — Вас оставят в живых!
— Предатель! Ты не только Князя предал, ты Бога предал! — отвечала Серафима.
Рассмеялся Липарит и поскакал к западной стене. Там, под стенами были спрятаны брёвна и жерди, которые использовали во время ремонта стен. Их тщательно замаскировали, и враг не догадывался об их существовании. Но предатель знал. Он бросил горящий факел, и огонь охватил сухое дерево. Пламя разгорелось быстро, и его языки перекинулись на крыши монастырских башен. Монахини попытались было справиться с огнём, но безуспешно. Внутренний двор заволокло дымом. Дышать становилось трудно. Серафима приняла решение:
— Сестры мои! Нам не справиться с огнём. Но мы не откроем ворота. Враги получат лишь обгоревшие стены. Выйдем по тайной тропе в лес и спрячемся там.
Насельницы со слезами покинули родную обитель и шли по тайной тропе. Матушка Серафима шла первой, внимательно всматриваясь вперёд. Вдруг она остановилась и подняла руку вверх. На тропе было тихо: только ветер облизывал скалы, да глубоко внизу бурлила река. И снова раздался звук, который и потревожил настоятельницу. Это было лошадиное ржанье и говор на чужом языке. Сердце сжалось от ужаса. Не за себя боялась Серафима — больно было ей за своих подопечных. Безмерная любовь читалась в её глазах, когда повернулась она к сестрам.
— Перехитрил нас нечистый! Ждут нас враги. Хотят нас в полон взять. Не дадим себя обесчестить!
С этими словами настоятельница принялась снимать с себя чёрное монашеское облачение. Оставшись в одном лишь светлом хитоне***, она подняла полные слёз глаза. Сестры-насельницы поняли её без слов.
Когда персы выехали к тропе, они увидели картину, которая потрясла даже видавших виды воинов. Вереница одетых в белые одежды красавиц взялась за руки и со словами «С нами Бог!» шагнула в пропасть. С криками ярости бросились враги к краю тропы, но увидели внизу лишь бурные тёмные воды.
Храбрости дружине князя Георгия было не занимать. Десять воинов равнялись в сражении пятидесяти. Молоды были воины, черноволосы. Только, поседевший за ночь Георгий, словно белоголовый орел, летал на поле боя. Скорбь и боль его не знали границ. Храбры были воины, но в этот раз они превзошли себя: ни один враг не покинул монастырского луга. Только один — худший из врагов предатель Липарит смог улизнуть.
Но Божья десница не оставила злодеяние безнаказанным — через несколько дней Липарита нашли в старой ловушке для медведя — он провалился в яму прямо на акациевые колья. С тех самых пор не называли младенцев в том краю больше Липаритами. Ибо имя это стало символом Иуды, предавшего Христа.
А неподалеку от монастыря через несколько лет выросло величественное, невиданное доселе дерево, с прекрасными белыми цветами, которые, если присмотреться повнимательнее, напоминали кротких голубей.
*«Живый в помощи Вышнего» — Псалом 90-й
**Схимница — Схимонахиня — высшая степень монашества.
**Хитон — исподнее, обычно светлое монашеское одеяние.