Пожар
Отражаясь в зеркалах,
Нежит солнце в облаках-
Это Бог. Это страх.
В обжигающих лучах…
Ночь. Все спят. А собака, то лаяла, срываясь с цепи, то выть начала.
Олег Брониславович решил пойти в туалет и заодно унять пса. Квадратный дом, большой на огромном фундаменте с высокими от земли окнами особого обзора на двор не давал, поглядев в ночное окно, ничего не увидал. Стал выходить через толстые дубовые двери в большую кухню, и тут открыв дверь его опалил огонь. Дым повалил в комнаты и сразу застил глаза. Олег сонный и растерянный побег через кухню на выход. Бросив семью. С безумными глазами пробившись сквозь пламя оказался на крыльце и первым делом начал бить стекла в доме. Добавляя кислорода огню! Более неразумного решения он придумать не мог. Огонь кинулся лизать стены и потоком побежал по всем стенам сразу охватив огромную деревянную постройку.
Вторая проснулась Анна, схватив маленького Димку завернула в одеяло, крикнула детям:
– Пожар, пожар! – побежала через уже вовсю горящую кухню на улицу. Огонь обжег лицо и руки, но они успели выбежать. Газовая колонка была в кухне, и конечно первая мысль была «Взорвемся!»
Считанные секунды не дают человеку сосредоточиться, обычно человека охватывает страх и паника.
Машка тоже хотела кинуться к окнам, но оставался еще один младший братишка Витька, было ему на момент пожара всего шесть лет. Он спрятался под кровать и признаков жизни не подавал. Как не кричала Маша, он молчал. Вдруг увидела баушку Елизавету Антиповну Елагину, прям явственно, и показывает она под кровать.
Дым и огонь окружали со всех сторон, но пока шли по стенам, не перекидываясь в центр, а их комната была дальней. Отчим все бил стекла. Их было много окон, шесть. Кто-то из соседей добежал до пожарки, она всего за несколько кварталов находилась. Оттуда приехала машина, когда дом полыхал уже долго, и первым делом спросили, где газовая колонка. Почему-то начали поливать со стороны наименьше пострадавшей. Залив составом всю мебель и одежду в шкафу.
Маша нашла Витьку и вытащила упиравшегося брата за шкирку, вытолкнула на руки отцу в оконный проем, рамы в окне уже горели, и ее опалило пламенем, волосы длинные и распущенные на ночь, тут же опалило огнем …но она спрыгнула вниз и мать накинула одеяло на нее, погасила огонь.
– Елизавета Антиповна, там..– крикнула Машка..Спасите ее..Металась и кричала.
Мать схватила ее, прижала к себе, гладила по голове.
– Не в себе девка… померла она давно…ты что? Не помнишь?
– Нет. Мы с Лидкой на танцы уходили она стояла в домике, частушку пела. В лесу мне помогала, идти домой. Сейчас вот показала где братишка спрятался…
– Уже три года как нет ее…
– Странно, может ошиблись?
Мать обняла ее горячую голову…
– Мерещится она тебе.
К утру дом только дымил, пожарники кое-как справились с огнем. А к девяти она сидела уже на суде, пропахшая дымом и гарью, в последнем платье залитым составом, вылившимся на одежду из шлангов пожарников, допрашиваемая с особым пристрастием. У нее появилась неровная палевая челка.
Утром отчим открыл старую мазанку Елагиной, вытащил все иконы и с особенной злостью стал их рубить топором. Прям все в щепки. Потом разжег костёр, посреди двора и сжег все до единой. Пытаться его остановить никто не мог и не хотел, слишком злобное лицо было в этот момент. Только охали собравшись вокруг. Всех охватила тоска.
При этом он шепотом матерился и ругал святых на чём свет стоит. Потом сел, черный от копоти и уставший. Потом лицо его сморщилось, как у столетнего старика, видно было хотел заплакать. Жаль было только что купленного дома с новым мягким уголком – это диван с креслами, новыми коврами. Все это доставалось долгими очередями не по блату. Жалко было терять благоустроенную, налаженную жизнь и еще жальче было себя, бессильного и чуть не угробившего семью. Не заплакал. Но и не отошел от этой беды. Да еще Машкина беда навалилась. Не уберегли девку. Это все жена, баловала только ее. Как же от первого брака. Что он мог? Не вмешивался в воспитание.
Машка смотрела как в уголке под яблоней плакала Елагина и крестила всех и сама крестилась и молитвы шептала, видно было, губы шевелились,…хотела подойти, да кто-то окликнул и потом опять она пропала, будто и не было…
Советские люди отзывчивы, на беду. С утра стали появляться люди и спрашивать:
– Что же случилось? Чем теперь помочь?
С этого дня, люди несли кто что мог. Кто подушку, кто одеяло, кто посуду, кто матрац, кто продукты. А чем поможешь еще. Вокруг такая беднота советская. Лишнего шиш, да маненько
С Олеговой работы пригнали вагончик. Вагончик показался раем. В нем и жили. Разделенный на две комнаты. Прокопчённые дымом и пахнущие гарью конспекты сохранились. Книги и учебники тоже все с черными краями. Платья сколько ни стирали, все покрыты составом смеси из шлангов пожарников. Чем эти черти поливали шкаф, непонятно. Надвигалась зима. Прислали и бригаду с его же работы. На разборе дома участвовали и родственники, и племянники, и дядьки. Кухню пришлось снести, а с остальным решили обнести кирпичом. Внутри сделать отделку. Но как же пожар угнетал, все пропахло гарью на квартал вперед.
Лида принесла двадцать пять рублей. Четверть зарплаты. А не взяла денег тетка.
Видно крепко обиделась. Хоть виду не подала. Во всем виноватой считала и даже в пожаре. Обсуждали.
– Как это проводку замкнуло? Вот именно в день суда? Это вы дуракам говорите. Сжег нас Владислав, дружки его, бандиты. Но доказать нельзя!
Уже через год встретился им Влад, идет себе с другом по проспекту и в ус не дует. А Лида с Машей шли с купания с Урала. Мокрые еще, с полотенцами. Развеселившись, смеялись звонко и почти бежали. Жара палила спины и хотелось повернуть назад. Пляж на реке Урале маленький и вода там течет быстро и охлаждает. Приятно после работы окунуться. Улица длинная сплошь старые саманные дома, оббитые деревянными досками, с деревянными наличниками, окантованными резьбой. Окрашены в основном синей краской. Впереди домов палисадники с деревьями и мальвой. Вдоль дороги арык с проточной водой. Машин и людей мало. Лида работы бегала, а Маша за компанию. А эти супчики идут. Остолбенели девки. Выкупили родители сынка. Но осторожно прошел. Не рыпнулся. Отвернулся, как будто не узнал. Под кожу будто муравьев напустили. Улыбки слетели и улетели в небушко родное. Обожгло Машку, опять пожар вспомнила, а больше всего, огонь и мать с обожженными до сих пор руками, красными вареными плечами. Дым и гул огня, люди, стоящие у ворот…Страх, охвативший все существо, не за себя страх за брата…
Да только что интересно, впереди Влада старушка шла, вся в черном, а он будто не видит, лица ее не видать, а наткнулся Влад на нее и чуть не упал…
– Смотри старушку не увидал черт, чуть не зашиб – сказала тогда Машка.
– Какую старушку? – вскинулась Лидка, огляделись, нет старушки.
– Да мне Елагина мерещится везде
– Бросай такие вещи! С ума спятишь!
Дом на улице Тимофеева 9, отстроили, кирпичом обнесли, веранду каменную поставили. Еще лучше стало. А сейчас стояли посередине улицы и губы кусали от злости!
– Мамке только не говори. Расстроится!
– Не переживай. Было б об чем говорить. Ну, выпустили. А ведь теперь поменьше станет разбойничать. Насмотрелся на тюрьму. Не охота, наверное.
– Лишь бы не мстил.
– А куда больше мстить? Дом сгорел. Чуть не сжег всех! Что ему? Мало гаду?
Пошли. Я ведь вечером на танцы иду. Пойдешь?
– Пойду, чего бояться. Братья ведь пойдут?
– Да, сегодня все в сборе. Опять вечером пойдем на речку, жара еще в разгаре, а речка там рядом, а потом на танцы. Нас много будет. Главное кучей держаться.
Лидка откинула волосы с плеч, потрогала, потрясла.
– Высохли!
Они дальше шли уже невеселые.
– Да лан тебе, не горюй, – она обняла сестренку.
– Неприятно просто. Сколько я слез из-за него пролила. А сама думала, хоть не убил, а мог бы. Зверь же.
– Зверь и повадки звериные. Да видать в то время все ему с рук сходило, деньги родителей наготове всегда были. Сейчас жертвы свои не оставит живыми.
– Тьфу-тьфу… пронеси Бог.
http://proza.ru/2023/04/09/864