Ничего особо интересного. Обычная история про пророка и мартовские иды, который
так и не был принят великим цезарем. Хоть и зря.
Эта история применима не только к М.А.Булгакову (напоминаю про телефонный разговор Л.Пастернака с И.Сталиным про трусость), но и к самому М.Нострадамусу.
II 36
"Письма великого Пророка будут изъяты,
Они попадут в руки тирана:
Его предприятие будет заключаться в том, чтобы обмануть своего правителя,
Но его (правителя) мародерство очень скоро выйдет ему боком (его сильно расстроят)".
****
Это концовка кульминационной 26 главы романа "МиМ".
"Пилат поглядел на широкое лезвие, попробовал пальцем остер ли нож зачем-то и сказал:
— Насчет ножа не беспокойся, нож вернут в лавку. А теперь мне нужно второе: покажи хартию, которую ты носишь с собой и где записаны слова Иешуа.
Левий с ненавистью поглядел на Пилата и улыбнулся столь недоброй улыбкой, что лицо его обезобразилось совершенно.
— Все хотите отнять? И последнее, что имею? — спросил он.
— Я не сказал тебе — отдай, — ответил Пилат, — я сказал — покажи.
Левий порылся за пазухой и вынул свиток пергамента. Пилат взял его, развернул, расстелил между огнями и, щурясь, стал изучать малоразборчивые чернильные знаки. Трудно было понять эти корявые строчки, и Пилат морщился и склонялся к самому пергаменту, водил пальцем по строчкам. Ему удалось все-таки разобрать, что записанное представляет собой несвязную цепь каких-то изречений, каких-то дат, хозяйственных заметок и поэтических отрывков. Кое-что Пилат прочел: "Смерти нет... Вчера мы ели сладкие весенние баккуроты..."
Гримасничая от напряжения, Пилат щурился, читал: "Мы увидим чистую реку воды жизни... Человечество будет смотреть на солнце сквозь прозрачный кристалл..."
Тут Пилат вздрогнул. В последних строчках пергамента он разобрал слова: "...большего порока... трусость".