http://proza.ru/2023/03/17/1817
Утром Антон почувствовал, что его состояние немного улучшилось: чуточку открылся левый глаз и боль отступила. Бес отсутствовал. Проявив накануне неожиданную заботу, можно сказать, разделив с Антоном кусок хлеба, он уехал, не оставив ему ничего съестного. Несмотря на жестокое откровение со стороны Беса, показавшее его истинное отношение, у Антона появилась надежда на терпимость, которая промелькнула вчера.
Антон встал под душ. Голову он не мочил, потому что покрывавшие ее ссадины еще не зажили, только покрылись корками, волосы были в колтунах от запекшейся крови. Лицо больше не дергало, как нарыв, больно было, только когда он надавливал пальцами на опухшие места. Боль внизу спины стала слабее. В местах побоев появился зуд, бабушка сказала бы, чешется — значит заживает. Он уже привык к дыркам между зубов, то и дело трогая их языком. Постоял под водой, за неимением мочалки окатывая с себя воду ладонями. Потом вышел из душа и походил голый по комнате, чтобы обсохнуть, лег на кровать и подумал, что, когда явится Бес, надо попросить, чтоб он дал полотенце, мыло, шампунь и что-нибудь из вещей переодеться.
Чертовски хотелось есть, а Бес находился неизвестно где. Антон лежал на кровати, бродил от стенки до стенки, пил воду, опять лежал и опять мерил шагами комнату. Голод усиливался, а Беса все не было. Антон то и дело с тоской и ненавистью посматривал на холодильник, в котором торчал нож. Мучиться голодом, когда всего в нескольких метрах стоит набитый жратвой холодильник, было невыносимо.
Стало темнеть, дом погрузился во мрак, с которым сражался уличный фонарь, светивший в окна; его желтый луч гладил по щеке Курта Кобейна на стене напротив. Антон долго крутился на кровати, пока наконец не забылся тревожным сном. Его разбудил шум и голоса. Он оторвал голову от кровати и спросонок попытался понять, что происходит. Он услышал женские голоса. Это настолько поразило его, что какое-то время он не разбирал слов. В прихожей включили свет, и Антон увидел Беса и двух девушек.
— Проходите, проходите, — ворчал Бес.
— Как красиво, можно посмотреть? — спросила одна девушка.
— А можно свет включить? — спросила другая.
— Я сказал, проходите, — отозвался Бес.
— Почему ты такой бука? Сонь, попроси его, чтобы он показал нам дом.
— Замолчите и идите сюда.
Толик увел их на второй этаж. Они прошли в нескольких метрах от решетки, на которой тускло отражался свет из прихожей. Антон увидел, как одна из девушек бросила взгляд в его сторону.
— Это что такое? — спросила она и в следующую секунду исчезла за углом.
Бес был выпивши, это чувствовалось по голосу. Антон не обнаружил своего присутствия. Во-первых, он не ожидал, что Бес приведет посторонних, которые увидят человека в клетке. Во-вторых, не рискнул привлечь к себе внимание, в нем глубоко засел страх перед Бесом.
Они поднялись в спальню, которая соседствовала с комнатой, где располагались подъемные механизмы. Донесся смех девушек. Антон сел на кровать и уставился на светильник, горевший в прихожей. Он пытался сообразить, что можно предпринять в такой ситуации?
Через несколько минут в залу спустился Бес. Он полез в холодильник, забрякал посудой; через пару минут он прошел мимо Антона с бутербродами и бутылкой вина. Антон понял, что его дом больше не принадлежит ему. Через минуту снова появился Бес, взял бокалы и пошел обратно; он уже прошел мимо Антона, как вдруг вернулся.
— Слышишь меня? — спросил он тихо, подойдя к решетке.
Антон приподнялся на кровати.
— Подашь голос, я тебе не то что зубы, челюсть выдерну!
Антон застыл, уставившись в черный силуэт, свет из прихожей блеснул на стекле бокалов. Почувствовались алкогольные пары.
— Ты оглох, что ли?
— Я все понял, — пробормотал Антон.
— А какого тогда молчишь? Не заставляй меня повторять дважды, — Бес несколько секунд смотрел на замершего Антона, у которого затекла шея в неудобном положении, но он боялся пошевелиться.
Бес скрылся за стеной, в которой была кнопка. Антон слушал его шаги, удаляющиеся вверх по лестнице, и, только когда они стихли, опустил голову. В комнате витал запах спиртного и туалетной воды. Слышался смех девушек и голос Беса, он что-то рассказывал, они смеялись. Антон откинул покрывало и сел. Чувство голода ощущалось как здоровенная лягушка, которая сидит в животе и высасывает желудок. Он мысленно выругался на себя: надо было попросить еды, а он, забыв от страха про голод, тупо испугался, что Бес снова его прибьет. Хотелось крикнуть, чтоб он услышал наверху: «Брось мне хоть кусок хлеба!»
В таком положении Антон просидел на кровати больше часа, отупев от голода и страха. На лестнице раздались шаги. Бес носил стильные итальянские туфли с жесткими каблуками, издававшими четкий звук на каждом шаге, но, несмотря на это, было в его поступи что-то тигриное, подкрадывающееся, отчего у Антона пробегал холодок от шеи к копчику. Антон лег и натянул покрывало, страх опять пересилил голод.
Бес прошел на кухню, достал что-то из холодильника и направился обратно. Он был в брюках и с голым торсом, в одной руке блеснула бутылка вина, в другой небольшой предмет — свет в прихожей очертил контур его поджарой фигуры, от которой веяло какой-то зловещей силой. Антон следил за ним, затаившись. Проходя мимо клетки, Бес бросил что-то в его сторону. Этот не очень твердый предмет попал в прутья решетки и упал с внешней стороны. Им оказалась упаковка колбасы. Не сказав ни слова, он удалился на второй этаж.
Антон тотчас подошел к решетке. Упаковка лежала в метре от нее. Он просунул руку между прутьев, но не мог достать. Попытался еще раз, при этом тянул руку изо всей силы. Сдавленному прутьями плечу стало больно, он дотянулся до упаковки, но надо было еще взять ее. Сдерживая стон, Антон вытянул руку что было сил и, прижав упаковку средним пальцем, сумел сначала подвинуть ее к себе, а потом взять. Это оказалась сырокопченая колбаса. Антон тер плечо, в котором затихала боль, и смотрел на упаковку с едой, задаваясь вопросом, на сколько дней он должен ее растянуть.
— Это все? — пробормотал он. — Дай еще… Пожалуйста, дай еще, я не могу перебиваться от куска к куску… все время хочу есть…
Он бормотал, разрывая пленку; достав колбасу, понюхал ее и подержал в руке, оторвал зубами кусок и стал жевать. Он тщательно пережевывал, стараясь подольше наслаждаться вкусной едой, однако после нескольких кусков почувствовал, что вкус приторный и искусственный. Он завернул оставшуюся колбасу и сунул в угол кровати. Потом накрылся покрывалом, стараясь ни о чем не думать, и вскоре уснул.
Когда Антон отошел от дремы, было светло. По блеклому свету, заполнившему залу, он решил, что, должно быть, часов шесть-восемь утра. Стояла оглушительная тишина. Он был уверен, что наверху еще спят. Опухоль под левым глазом стала меньше. Нос задышал; Антон ощупал переносицу, было больно только когда он надавливал на нее. И без зеркала можно было с уверенностью сказать, что спинка носа стала плоской, теперь он выглядит как боксер. Раньше ему важно было иметь красивую внешность, теперь же вполне устроило бы обычное лицо обычного человека, но не существа, выжившего под бульдозером.
Антон пошел в ванную, прополоскал рот, умылся; он набирал воду в ладони и окунал в нее лицо.
Надо было растягивать колбасу, но уж очень хотелось есть. Хотелось сладкого кофе, бутербродов и яичницы с беконом. Антон не мог больше терпеть, взял колбасу и вцепился в нее зубами. Он двигал челюстями, глядя на кусок в своей руке. Потом скользнул взглядом по стене, голой и ровной, как пустыня, и, повернувшись, увидел Беса, который стоял у самой решетки и смотрел на него.
Он был в брюках, голый по пояс и босиком, черные волосы топорщились в беспорядке после сна. Антон перестал жевать, внутри у него похолодело. На лице Беса не было ни тени сна, немигающий взгляд как застывший лед. Если б не движение живота, выдававшего, что он дышит, Антон подумал бы, что это не человек. Не проронив ни слова, Бес развернулся и прошел к холодильнику, открыл бутылку пива и в одно движение осушил ее. Антон следил за ним, также превратившись в застывшую статую, только от страха. Бес взял пакет и покидал в него из холодильника несколько упаковок. Подойдя к решетке, бросил пакет на пол и, также не проронив ни слова, удалился на второй этаж. После того как затихли его шаги, Антон еще с минуту оставался неподвижен. Только убедившись, что все смолкло, сел на кровать и сидел так, не в силах избавиться от стоящего перед глазами Беса, подкравшегося как бесплотный дух.
Антон подошел к пакету. В нем оказался батон и нарезки колбасы, грудинки и сыра. Он перетаскал по одному продукты через решетку и, отломив кусок от батона, спрятал остальное под матрас. Пакет с продуктами — акт доброй воли от Беса, но Антон не питал иллюзий. Лед в глазах Беса напоминал, что это страшный человек. Антон доел вчерашнюю колбасу с хлебом, запил водой и лег. Пока ел, все время напрягал слух, не послышатся ли подкрадывающиеся шаги.
Прошло часа три, прежде чем наверху началось движение. Еще через час Бес и девушки спустились вниз, все были одеты. Антон следил за ними, закутавшись в покрывало. Бес не позволил гостьям приблизиться к клетке, вскоре они уехали. Антон лежал, мучаясь неведением, когда вернется Бес, потом поднялся и заходил вдоль решетки.
Он почувствовал, как возвращаются силы, ведь он был молод и тренирован. Появилось желание бороться, в сущности, дело было за малым: сломать решетку. Антон ходил вдоль нее, наполняясь решимостью. Шагнул к решетке как к штанге, постоял, глядя на нее, взялся за прутья и дернул, как бы пробуя на прочность всю конструкцию. Дернул сильнее и, как ему показалось, потряс ее. С решеткой ничего не случилось, но появилась уверенность, что он одолеет ее. «Я смогу, я смогу, я смогу, я смогу», — стучало в голове. Антон дернул со всей силы, и по решетке прошла дрожь. Он принялся шатать ее, прикладывая все силы, буквально остервенев, но конструкцию сварили на совесть. Антон наклонился и рванул за низ, где, по его мнению, было больше шансов повредить направляющие, вытащить их или отогнуть, хотя бы одну и, увеличивая угол, расшатать решетку.
В конце концов, он устал, рукам сделалось больно, а с решеткой ничего не случилось. Антон не упал духом, он только решил передохнуть и подумать. Раз не помогало мускульное усилие, надо было применить законы механики. В комнате не было ничего, кроме кровати. В ванной также вряд ли что могло сгодиться. Антон вернулся к кровати. Он ничего не придумал, кроме как разобрать, разломать ее и использовать панели как рычаг или таран. Вообще, на кровать надежда была слабая, панель ДСП казалась немногим тверже матраса. После пары ударов панель проломилась, а после еще нескольких разлетелась на куски.
Антон заскрежетал зубами, забегал вдоль решетки, как сумасшедший, снова потряс ее. Попытался поднять — не получилось. Надо было что-то предпринимать, что-то делать, чтобы не сойти с ума! Должен был быть какой-то выход!
Антон уставился на табуретку, на которой любил сиживать Бес, когда разговаривал с ним. Нет, табуретка в трех метрах, ее не достать, да и как ее использовать? Антон вновь заметался по комнате. Забежал в ванную, схватился за раковину и принялся расшатывать ее рывками вверх-вниз, крепления ослабли, Антон стал дергать ее изо всех сил и наконец выдернул из стены. Схватив ее обеими руками, он разбежался и ударил раковиной по решетке, после чего стал долбить, размахивая раковиной над головой, как будто решетку можно было развалить, как кирпичную кладку. Устав, он минуту простоял, держа в опущенных руках раковину. Попробовал вставить ее ребром между прутьев, чтобы разжать их, но она не влезала.
Антон верил, что есть какой-то способ открыть решетку или сломать, но не мог ничего придумать. Он вновь принялся ударять раковиной по решетке, просто от отчаяния. Та вздрагивала от ударов, но в целом ей ничего не делалось. От раковины откололся небольшой кусок, потом кусок побольше, а после следующего удара раковина с пылью и грохотом развалилась на части. Антон снова схватился за решетку внизу и попытался приподнять ее, ему даже показалось, что она подалась. Его багровое от напряжения лицо вдавилось в прутья. В памяти всплыла сцена из «Терминатора-два», когда в больнице Т-тысяча перетек сквозь решетку. Антон напрягся изо всех сил и вскрикнул от боли, пронзившей поясницу. Он упал на колени, схватившись за решетку, потом лег на пол и застонал, он задыхался от отчаяния и боли.
Пролежав минут десять, попытался подняться, но боль не дала. Он заполз на матрас и долго поворачивался, стараясь принять положение, в котором боль в пояснице была бы терпимой, и наконец затих. Перед его глазами на полу лежал острый кусок расколовшейся раковины. Антон подумал, достаточно ли он острый, чтобы перерезать им вены и прекратить этот кошмар. Закрыл глаза и впал в забытье.
Он видел перед собой речку, луг и за ним лес. Все заливал солнечный свет. В речке отражалось небо без единого облачка, вода была синей-синей. Сочная трава с кипами цветов нависала над самой водой. Вокруг цветов мельтешил рой бабочек. Он не видел картины более радостной. Хотелось просидеть на берегу всю жизнь, опустив ноги в синюю воду. Он не представлял, какой густой и красивой может быть трава. А еще столько было цветов. Ужасное видение пригрезилось ему, будто он избит и посажен в клетку. На самом деле он свободен и счастлив. Он останется на этом лугу навсегда! Он разбежался и упал лицом в траву.
Антон хотел повернуться, но боль в спине не дала. Он открыл глаза. Тьма поглотила его тюрьму. Косая тень от решетки вытянулась на стене. Его душе было так больно, что казалось удивительным, как от такого горя у него не разорвалось сердце или не лопнул сосуд в голове. Он казался себе самым несчастным человеком на свете, но упиваться страданиями не собирался. Злость — вот что ему стало нужно.
Антон ухватился за эту мысль и стал мечтать, как выберется отсюда, оставив в прошлом кошмар этих дней. А, вернув свободу, приготовится к мести. Бес скроется, полагая, что Антон обратится в полицию, но он не станет жаловаться, как обычный терпила. Он наймет кого-нибудь, ведь у него есть деньги, чтобы Беса нашли и доставили ему на блюдечке. Он будет ждать сколько нужно, хоть годы. Подождать — даже лучше. Человек отдаляется от прошлого, живет новыми устремлениями. Может быть, Бес начнет какой-нибудь бизнес, женится, у него будет красивая тупая жена, появятся дети, жизнь потечет счастливо. Тут и появится Антон. Он наймет отморозков, готовых за деньги на что угодно. Бес воин и всегда готов к нападению, но на этот раз он сам окажется жертвой. Его выкрадут, вывезут в лес, нет, лучше посадят в подвал, в котором будет только люк над головой, а вокруг — бетонный мешок. Но Бес ведь крутой спецназовец, его ничем не испугаешь, вот и посмотрим, как спецназ выживает в бетонном мешке. Без еды и воды. И без одежды, он этой гадине и тряпки не даст, чтобы подстелить на пол. Продержит так несколько дней, а потом в один прекрасный момент включит свет и посмотрит в его немигающие глаза. Каким будет его взгляд, останется ли в нем сила? А потом немного побьет, по почкам, по ребрам, по самоуверенной роже. Еще по яйцам и по другим местам, по которым обычно бьют человека, когда хотят причинить боль: каблуком в кость со всей силы, чтоб он прочувствовал, что значит страдать.
Покрывало Антона шевелилось от того, что он дергал руками и коленями, представляя, как наносит удары. Он лежал с закрытыми глазами, воображая, как мстит своему врагу, пока, наконец, не ощутил, как его удары отдаются в его же теле, как будто он тыкал иглой в свое собственное изображение. Чертова магия какая-то.
Антон заставил себя подняться. В пояснице появилась тупая боль. Он взял пакет с едой, выбрал наощупь хлеб и упаковку с какой-то нарезкой и стал есть. Как же вкусно! Только здесь, в клетке, он почувствовал настоящий вкус продуктов. Антон тщательно пережевывал каждый кусок, глотал и смаковал послевкусие. Поев, пошел в ванную, держась за стену и превозмогая боль в спине, напился из-под крана в душе и вернулся на матрас.
Когда проснулся, он не почувствовал боли — во сне инстинктивно принял удачное положение. Он не двигался, чтобы продлить иллюзию, будто у него ничего не болит. Возникла непростительно детская мысль — он решил, что, когда откроет глаза, то окажется в прежней жизни; надо только поверить в эту возможность, поверить по-настоящему, без капли сомнений. И он поверил, так ему казалось, лежал, зажмурившись, позабыв о боли, с глупой улыбкой на избитом лице.
Антон открыл глаза и увидел черные прутья решетки, на полу валялись куски разбитой раковины и ДСП. На стене напротив висели портреты Курта Кобейна, Криса Корнелла и Лейна Стейли. В мозгу закопошились странные мысли: казалось удивительным, что эта решетка, сваренная из металлической арматуры, через которую можно легко просунуть руку, и дышать воздухом, который там, и видеть свет, который там, на самом деле непреодолимая пропасть.
Надо было убрать то, что осталось от раковины и от панелей кровати, Бесу это вряд ли понравится, когда он вернется. Антон сел, превозмогая в спине боль, уже не такую острую, как вчера. Он сел на пол и принялся собирать осколки, большие сложил в кучу, а мелкие сгреб ладонью. Также он собрал в одно место куски панелей кровати. Передвигаясь на четвереньках, переместил все кучки в ванную, все равно их некуда было деть. Правда, сразу было заметно, что с кроватью и решеткой что-то произошло. От кровати остался один матрас, а краска на прутьях решетки была содрана.
Антон лежал на матрасе в ожидании сна, но забвение не приходило, одолевали мысли. Подумалось даже о том, что после того, как его избил Бес, у него ни разу не возникло эрекции. Это открытие не огорчило его, было все равно. Сон все не приходил, Антон кое-как встал и принялся бродить по своей клетке, придерживаясь за стену. Опущенный взгляд невольно притягивали татуировки на ногах. На левом бедре была набита физиономия подмигивающего клоуна. Когда он впервые увидел его на картинке, подумал, что озорной клоун будет символизировать легкое отношение к жизни. Теперь, когда он смотрел на перевернутое изображение, казалось, будто колпак был натянут на бороду, голова лысая, а глаз не подмигивал, а злобно щурился, и нос был неестественно вздернут. Тошно стало видеть злобного клоуна.
Спать по-прежнему не хотелось и нечем было себя занять. Самые разные мысли потоком проходили в сознании. Подумалось о том, что в заключении, в тюрьме всегда легче бродягам и тем, кто, как говорится, из низов общества. У них ничего нет, и на воле их жизнь заключается в поисках пропитания и иных необходимых вещей, а в тюрьме, где всегда накормят и предоставят крышу над головой, им лучше, чем на воле. Другое дело оказаться в заключении такому, как он, который привык ни в чем себе не отказывать. Что для него койка и крыша над головой? Ничего. Поэтому такие люди в неволе страдают. Антон посмотрел на проступавшее в темноте белесое прямоугольное пятно с тусклым зеленым огоньком и торчащим в стенке ножом — холодильник. Подойти к нему, открыть, достать пакет с соком и сделать глоток — обычное действие на уровне рефлекса. Сколько бы он сейчас выложил за этот глоток?
http://proza.ru/2023/03/21/1503