Алене, Антонине и Ларисе с огромной благодарностью
- Вот я и осталась одна. Все как ты предсказывала, мама. Ни семьи, ни работы, ни жизни. То ли в петлю, то ли в монастырь, то ли в богадельню. Есть ли она сейчас, эта богадельня? Куда идти? Ты довольна, мама? Вы там теперь вдвоем, вам хорошо и не скучно, а я...
Анна сидела за кухонным столом и машинально поглаживала чистую клеенку. Слезы у нее слишком быстро закончились, и от этого было еще горше. Что же это получается, она по родному отцу не тоскует и не убивается? Наверное, она действительно не очень хороший человек, а мама всегда была права, когда говорила, что никому она, Анна, и не нужна, и человек она так себе, бездарный и несчастливый.
- Что же мне делать? Эй, вы там, оба! Подскажите, направьте, вы всегда знали, что для меня лучше! Что молчите? Хоть знак какой дайте! Мама, папа, что же вы? Неужели вы меня совсем не любили? Я же ваш ребенок!
Анна даже дышать перестала, по-детски наивно надеясь, что сейчас услышит шепот матери или отца или их тени промелькнут за окном, они же теперь духи, им и пятый этаж нипочем, или, возможно, мамина чашка упадет. Но в квартире было тихо, пусто и так одиноко, что Анна, внезапно осознав свое сиротство, разрыдалась.
- Что мне делать? - провыла она и заметалась по квартире. Ей нужно было себя занять хоть чем-нибудь, хоть каким-нибудь делом, но не сидеть вот так, опустив руки, нужно отвлечься от страшных мыслей. - Господи, да пошли мне хоть болезнь, хоть еще одно горе! Дай знак, что ты помнишь обо мне!
Анна не ждала ответа, она знала, что чудеса, конечно, случаются, но не с такими никчемными старыми девами, как она сама. Не заслужила Анна ни Божьего внимания, ни Его же знаков. Ведь она просто Анна - вечная должница, рожденная, чтобы... Она не успела додумать, для чего же именно она была рождена. Трель дверного звонка решительно вторглась в ее черные мысли.
"Наверное соседка, снова недовольна, что папа телевизор громко включил", - подумала Анна и пошла открывать дверь. "Папу сегодня похоронила", - тут же вспомнила Анна и вяло удивилась, кто бы мог ее тревожить в такой жуткий день.
- Ольга Ивановна? Вы же сказали...
- Передумала я, Анечка. Сегодня тебе одной быть вредно. Не прогонишь?
Ольга Ивановна, не дожидаясь ее ответа, решительно сняла пальто и сапоги и пошла на кухню.
- Вас не прогонишь, - тоскливо прошептала Анна и тут же поняла: да вот же он, тот самый знак, который она вымаливала у Господа Бога и покойных родителей! Знак шумный, немного беспардонный и навязчивый, но добрый, понимающий и умный.
***
Была бы жива мама, ни Ольга Ивановна, ни Катя, ни Максим, не переступили бы порог их квартиры.
- Наглые, невоспитанные хабалки и ребенок такой же, - так бы сказала про них мама. Как приговор бы вынесла, приговор, который не обойдешь, не обжалуешь.
Анна словно слышала строгий материн голос, улыбалась немного печально, наливала чай в хрупкие чашки из парадного сервиза, но и сама иногда тяготилась той легкостью и простотой, с которой незнакомцы ворвались в их с отцом жизнь. Тихую, размеренную, наполненную простыми, неинтересными делами.
Все началось в тот летний день, когда Анна забыла дома телефон и ненадолго оставила отца в парке. Она думала, ничего страшного не случится, если она ненадолго оставит отца одного. Папа просто посидит на лавочке, погреется на солнышке и немного поскучает. Возможно, поговорит с кем-нибудь, вспомнит молодость и расскажет пару старых, уже несмешных анекдотов. Но судьба и случай распорядились иначе, и отец вернулся домой с "внучком" Мишенькой.
- Я когда тебя увидела, думала порву на клочки, морду точно расцарапаю, чтобы надолго запомнила, как детей воровать! - так сказала Катя - мать Максима-Мишеньки на следующий после "похищения" день. - Но ты была такая, такая...
- Жалкая? - подсказала Анна.
- Нет, что ты, - смутилась Катя, но Анна ясно видела, что именно это слово готово было сорваться с языка.
- Расстроенная ты была, вот! А! - Катя махнула рукой. - Мы все хороши! И я - клуша такая, и Максик, и вы с папой, конечно!
- Извини нас, я...
- Все, хватит извинений! Забыли про все!
- Забудешь такое! - засмеялась Анна.
Так и началась их немного странная дружба. Слишком разными они были, чтобы вести искренние, задушевные разговоры, чтобы плакать, не стесняясь, чтобы о желаниях своих рассказывать не краснея, чтобы доверять подруге, как самой себе. Нет, такого не было. Даже дружбой их отношения было не назвать, скорее взаимовыручка и помощь.
"Нас связывает любовь к Максимке", - часто думала Анна и пугалась этого неожиданного, сильного чувства, охватившего ее так внезапно. Ей порой казалось, она даже отца любить меньше стала. "Как так получилось, что незнакомый ребенок стал настолько родным, своим? Разве такое бывает?" - Анна гладила Максимку по шелковистым волосам, и ее сердце замирало: он был таким хрупким, ранимым, нежным. Редкий цветок, невесть как оказавшийся на этой земле, в семье шумных, веселых женщин. "Как у таких матери и бабки появилось это чудо? Несправедливо, не ценят они своего счастья!" - потихоньку завидовала Анна, не решаясь признаться себе, что она бы жизнь отдала, только бы Максимка стал ее сыном. "Вот кретинка! Да забери кто твою жизнь, ребенок с кем бы остался?" - тут же она сама себя одергивала, а потом вспоминала, что дурак думкой богатеет, да и поздно ей уже о детях думать. "Радуйся, что так повезло, что видишь мальчишку почти каждый день!" - говорила сама себе и радовалась. Смотрела на Максика, дивилась свету, бившему из мальчишеских глаз - таких ясных, чистых, невинных. И делалось Анне невероятно страшно за ребенка. Как он будет жить в этом жестоком мире? Как уберечь его? Был бы у нее такой сын, ни на шаг бы от себя не отпускала, берегла бы, пылинки сдувала. А вот Катя...
- Ты не боишься за Максимку? - Анна не утерпела, неодобрительно посмотрела на беспечную Катю. Грызет себе яблоко и абсолютно не нервничает.
- Боюсь, конечно.
"А так и не скажешь!" - хотелось съязвить Анне.
- Зачем ты его одного в магазин отпустила? Вдруг что случится?
- Что например?
- Обидит кто, нагрубит, на ногу наступит или даже...
- Украдет? - Катя насмешливо улыбнулась.
- Да! И украсть могут! Ты сама знаешь, какое сейчас время!
- Аня, из магазина один выход. Вот он, прямо перед тобой. Никуда Макс не денется, шоколадку купит дедушке и все. Что тут такого?
Что тут такого? У Анны руки зачесались отвесить Кате оплеуху. Разве это мать? Разве настоящая мать будет так спокойна?
- Ты совсем о нем не беспокоишься.
- Еще как беспокоюсь. Аня, он растет. Знаешь, японцы говорят: "Ребенок - это гость в доме" и... - Катя замолчала, подбирая слова:
- Аня, нельзя детей ограждать от самой жизни. Все у них будет, понимаешь? И горе, и радость, и проблемы. Они должны учиться жить.
- Да, когда вырастут, потом, но сейчас... он же такой кроха.
- Кроха, который помог бабушке, честно заработал двести рублей и захотел сам купить дедушке шоколадку. Сам, понимаешь? Для него это важно. И... - Катя не договорила, двери магазина открылись и показался важный Макс с небольшим пакетом в руке.
- Вот, - Макс открыл пакет, - эта большая шоколадка дедушке, а вот эти маленькие всем нам, каждому по одной. Правда я хорошо придумал?
Анна посмотрела на счастливого мальчишку и с трудом сдержала желание обнять его.
- Откуда же ты такой сообразительный взялся? - улыбнулась Анна Максиму и крепко взяла его за руку. - Дедушка заждался, пойдем скорее.
- Пойдем, пойдем, пойдем! - почти прокричал Максим.
- Дедушка не заждался, а устал от нашей бабушки, - ехидно поправила Анну Катя.
Анна улыбнулась. Ольга Ивановна - мать Кати - была женщиной сложной. Так отец мягко ее охарактеризовал. Анна бы сказала, что Ольга Ивановна слишком живая, слишком сильная и слишком энергичная. Все в ней было слишком. Это действительно быстро утомляло.
Ольга Ивановна была из той породы женщин, которая страшно раздражала мать Анны: шумная, беспардонная, вездесущая женщина. Такой была Ольга Ивановна. Ходили слухи, что она ведьма, что может так заколдовать, что имени своего не вспомнишь. А может и принца приманить, да не простого, а с мешком золота. Много чего говорили, Ольга Ивановна делала вид, что шепот не слышит, косые взгляды не видит и проходила мимо сплетниц, высоко подняв седую голову.
Несмотря на такие зловещие откровения, Ольга Ивановна была нарасхват и ее расписание было заполнено на полгода вперед.
- Где мама работает? Она убирает, - так ответила Катя на вопрос Анны в самом начале их знакомства.
- Что убирает? - глупо переспросила Анна.
- Не что, а где. В квартирах. Она вроде приходящей уборщицы, только не на постоянной основе. Позовут, придет, все отмоет начисто.
- Уборщицы? - не сдержалась Анна. Они с Катей пили чай в кухне в квартире Ольги Ивановны, и никто бы и подумать не мог, что ее хозяйка наводит чистоту в чужих домах. В квартире самой Ольги Ивановны было, как бы так помягче сказать, сильно не прибрано. Анна недоуменно смотрела на беспорядок и думала, наверное, Катиной маме так надоедает вылизывать чужие квартиры, что на свою не остается времени и сил. Впрочем, Анна уже вскоре поняла, что этот бардак был почти стерильным. На вроде бы небрежно наставленных безделушках не было ни пылинки, бусины, бисер, камешки, мотки ниток и проволоки только на первый взгляд хаотично громоздились на большом столе. Пристально изучив их, Анна поняла, что во всей этой небрежности есть не только чистота, но и некая система. Просто не очень ясная постороннему глазу.
- У мамы легкая рука, после ее уборки у всех жизнь налаживается, поэтому она и нарасхват. Ты не слушай, что про нее говорят. Да, есть какие-то способности, это точно, вон сколько заказов на браслеты, мама каждый плетет только с добрыми мыслями, с пожеланием исполнения желаний.
- Сбываются? - не поверила Анна.
- Конечно! Хочешь, она и тебе сплетет?
- Нет, - Анна замялась. Как бы так объяснить, что она не верит в подобную чушь. Браслеты, амулеты, исполнение желаний! Это же для наивных, молоденьких дурочек, которым кажется, что жизнь можно изменить горсточкой бисера.
- Нет, я такое не ношу, - сказала Анна, но Катя не отставала.
- Она тебе может кулончик сделать. Маленький, будешь носить на тонком шнурке, никто и не заметит! Совушку хочешь? У мамы они ловко получаются. Мне кажется, тебе мудрости не хватает.
- Мне много чего не хватает, - отшутилась Анна и постаралась перевести разговор на другую тему.
В колдовство и магию она не верила. Жизнь самой Ольги Ивановны и ее дочери были тому неверию твердым подтверждением. Если бы все эти безделушки действительно обладали таким чудодейственным действием, растила бы Катя сына одна? Да и сама Ольга Ивановна, бегала бы она по чужим квартирам с тряпкой и пылесосом?
- Ты слишком веришь в детские сказки, - так Анне ответила Ольга Ивановна уже позже, когда они познакомились поближе, - я не могу изменить жизнь, судьбу, но я могу помочь, подсказать, показать человеку нужный поворот, который он почему-то не замечает или помогу не упустить возможность или...
- С помощью браслетов?
- Да, они ведь живые.
Анна посмотрела на улыбающуюся Ольгу Ивановну и слегка разозлилась. Зачем из нее делают дурочку?
- Не веришь? А ты посмотри на камни в коробке, прислушайся к ним.
Вот уж глупость какая! Всем известно, что мертвее камня ничего в этой жизни нет, разве что очень большой камень. Анна понимала, что Ольга Ивановна просто смеется над ней, но почему-то покорно подошла к коробке и поворошила камешки. Красивые, гладкие, неживые естественно. Анна уже было хотела сказать, что дурить ее не надо, как один камешек привлек ее внимание. Светло-серый, словно светящийся изнутри, загадочный. Он вроде бы даже подмигнул ей. Постойте, да он такой же прекрасный, как Максимкины глаза. Анна медленно взяла камешек в руку и тут же поняла, что ему очень подойдет красная шерстяная ниточка и что этот камешек - Максимкин оберег.
Ольга Ивановна довольно улыбнулась.
- А ты говоришь, мертвые. Кому этот камешек?
- Максиму, обязательно на левую руку, на красной шерстяной нити, - прошептала Анна.
- А ведь и верно! Растет мальчишка, защита ему нужна. Вот сама и наденешь ниточку.
- Я? - Анна испугалась. - Но я же ни заговоров, ни молитв, ничего не знаю!
- И не надо. Максимку ты любишь, это главное. Твое чувство и будет этот камешек подпитывать. Он вроде как приемника будет, понимаешь? Ты сову-то носишь? - вдруг спросила Ольга Ивановна, Анна покраснела. Прекрасный, аккуратный кулон - совушка - такая забавная и нежная - лежал у Анны в шкатулке.
"Куда мне такое носить? Засмеют! Взрослая тетка с дешевой поделкой на шее", - оправдывалась сама перед собой Анна, не желая признаваться, что она почему-то боялась носить кулон. Темный, непонятный страх перед неизведанным, таинственным. Что там на этот кулон наговорила Ольга Ивановна? Какие гадости могут ждать Анну?
- Что же ты такая трусиха, Анечка? Недоверчивая зайка, - Ольга Ивановна грустно улыбнулась и погладила Анну по руке.
Как же Анне захотелось, чтобы эта милая, взбалмошная Ольга Ивановна стала ее мамой! Чтобы любила и заботилась, плела свои глупые браслеты и дарила внимание и счастье.
- Простите, я буду носить, обещаю!
- Она поможет тебе, вот увидишь!
Хорошо бы так можно было решить все проблемы. Надел шнурок с кулоном на шею и никто тебя не обидит, слова дурного не скажет. Удача на твоей стороне, а все близкие живы и здоровы. Да, хорошо бы так было, но...
Несмотря на кулон, на частые визиты Максимушки (мальчишка уже стал и на Мишеньку охотно откликаться, зачем старенького, больного дедушку тревожить и расстраивать?) и помощь, отец слег, а потом и умер.
И Анна осталась одна.
***
- Ты поплакала, Анечка? - спросила Ольга Ивановна так, словно речь шла о еде или чистке зубов. О чем-то обыденном.
- Поплакала, - покорно ответила Анна. Она и сама не понимала, чего же ей хочется: попросить Ольгу Ивановну уйти и остаться одной или упасть на диван, уткнуться в подушку и хорошенько выплакаться, а Ольга Ивановна будет гладить Анну по плечам и говорить, что все будет хорошо.
- Все будет хорошо, Анечка, - словно подслушала ее мысли Ольга Ивановна.
- Не будет.
- Если так говорить, то и не будет. Давай мы потихоньку научимся жить?
- А я сейчас не живу, так, что ли?
- Для себя нет. Ты подумай, ты так прикипела душой к Максимке только потому, что не умеешь себя любить. А ведь это...
- Неправда! Как вы смеете! Я к вам, как к родным, а вы...вы... Уходите! Немедленно!
Ольга Ивановна покачала головой, вскочила с табуретки, быстро оделась и ушла, а Анна снова завыла. От тоски по умершим родителям и по своей неудавшейся жизни.
Ольга Ивановна тихонько прикрыла дверь квартиры, вытерла слезы и непривычно медленно стала спускаться по лестнице.
- Время все лечит, - сказала Ольга Ивановна пушистому рыжему коту, сидевшему около двери на третьем этаже, - тебе помочь? Позвонить?
Кот радостно мяукнул. Ольга Ивановна постучала в дверь и пошла вниз, говоря сама с собой.
- Она еще молоденькая, умная, пластичная, я бы сказала. Я помогу ей и все у нее будет хорошо. Действительно будет, я в этом абсолютно уверена. Пройдет время и она поймет. А как иначе? Иначе и жизнь не имеет никакого смысла!
Ольга Ивановна ускорила шаг и из подъезда почти выбежала. Дел у нее было много. Как и всегда.
©Оксана Нарейко