Выбор

Иллюстрация Колесовой Полины

Уважаемый читатель!
Это произведение написано совместно с Александром Чистовым:
http://proza.ru/avtor/chistovag


Художник был молод, полон сил, таланта и замыслов. Лука, так его звали, недавно придумал новый способ письма маслом. Микрообъемная живопись, так он сам называл. Суть способа заключалась в том, что картина писалась небольшими мазками, но так, чтобы эти мазки слегка выступали над поверхностью картины. При этом, если смотреть на картину прямо, то создавалось вполне законченное изображение. Но затем Лука тщательно, самыми тоненькими кисточками разные боковые стороны крупных мазков покрывал иными образами и сюжетами. Поэтому, если на эту же картину взглянуть, слегка отойдя в сторону, то на ней, как на голограмме, показывались другие образы. При этом основной сюжет картины тоже не исчезал. А если отойти в другую сторону, то проступало иное изображение. Выглядели эти картины потрясающе, и, казалось, да так оно и было, что картина состоит из трёх картин: прямое изображение, изображение справа и слева. Лука становился популярным. На его выставки ценители ходили толпами. Галеристы охотились за его картинами. Ему пытались подражать, но толком ни у кого это не получалось.
В какой-то момент Лука задумал написать новую картину в своём неповторимом стиле. Он ей дал рабочее название «Сотворение мира». Если на картину смотреть прямо, то он задумал изобразить первичный Хаос в виде туманов, летящей воды, зарождающихся скал и пустынь. В принципе, этим можно и было ограничиться. Вполне законченный сюжет, соответствующий названию. Но Лука не мог на этом остановиться и задумал изобразить вместе с собственно рождением мира, появление светлых и тёмных сил в этом, ещё не существующем пространстве. Другими словами, он хотел донести до зрителя тот факт, что эти силы неотрывны от природы и существуют одновременно. Справа на фоне нового мира он хотел изобразить светлые силы. Слева – тёмные. Но как их изобразить? Внезапно Луке пришла интересная, необычная мысль. А что, если светлую и тёмную силу будут олицетворять прекрасные девушки? При этом они будут похожи друг на друга. Светлая сила – девушка с ярко-рыжими волосами, почти огненными, со светлыми глазами с небольшим зеленоватым отблеском. А тёмная сила – с густыми длинными волосами синего цвета, и трудно было понять – это её натуральный цвет или она так их подкрасила, с  глазами такими же светлыми с похожей изумрудной искоркой, только у неё они должны были быть надменными и холодными.
Но Лука не закончил этот грандиозный замысел. Он сильно и надолго заболел, а потом внезапно выяснилось, что у него большие проблемы с сердцем. Мерцательная аритмия сердца, так сказали врачи. Он был молод, сердце не изношено, но требовалась достаточно сложная операция. Луку отправили в новый кардиологический центр для детальных обследований и, в конечном счёте, для проведения операции.

Операция шла уже часа четыре. Сначала она не казалась сложной. У Луки, молодого, но уже признанного художника, полгода назад была обнаружена редкая форма мерцательной аритмии сердца. Ни при снятии кардиограммы, ни при МРТ-исследованиях патология не обнаруживалась. Но позже была замечено, что синусовый узел, задающий ритм сердцебиению, работает со сбоями. В таких случаях при оперативном вмешательстве в нём удаляются «лишние» или сшиваются поражённые пучки проводящих волокон, и работоспособность узла  приходит в норму. Конечно, работа кардиохирургов на живом сердце часто бывает опасна, но не в этом случае. Метод сшивки пучков был хорошо исследован и многократно опробован. 
У молодого человека была вскрыта грудная клетка, сердце обнажено, компьютер отслеживал состояние пациента: дыхание, пульс, давление, ритмы сердца. Кардиохирургов было двое и две девушки-ассистентки. Хирурги добрались до синусового узла, сняли все его характеристики вживую и решали, как провести сшивку нарушенных волокон. Компьютер пискнул, сигнализируя о некотором отклонении от нормы  контролируемых параметров.
- Что там? – не отрываясь от работы, спросил один из кардиохирургов.
- Давление падает, некритично, - ответила девушка-ассистент, - и вот ещё какие-то всплески пошли на кардиограмме.
- Что за всплески?   
- Взгляните на монитор.
На мониторе было видно, что на самых высоких пиках наблюдался небольшой провал.
- Давно начался?
- Секунд 40 назад.
- Виталий Петрович, - обратился главный кардиохирург ко второму, - предлагаю быстренько сначала сшить вот эти пучки волокон, и только потом удалить вот эту паразитную связь. Что скажешь?
- Да, Евгений Юрьевич, давай, правильное решение. Я пока раздвигаю ткань вглубь, чтобы у тебя было больше свободы при сшивании. Девушки, следим за пиками синусоиды. Чуть что – сигнализируйте.
-  Евгений Юрьевич, провалы увеличиваются по амплитуде. И в нижней части появились.
- Виталий, я пока сшиваю, глянь, что за провалы.
- Женя, что-то не то. Появились не только провалы, но и какое-то дребезжание ритмов. Надо ввести в кровь успокаивающий препарат.
- Девушки, вводим… Ввели? Смотрим на пики.
- Женя! На провалах пилообразное дребезжание. Давление падает, дыхание сбивается.
- Так, срочно известить деда.
Дедом весь персонал за глаза называл главврача больницы, академика медицины, уважаемого учёного, немало сделавшего в области кардиохирургии за свою многолетнюю практику.
Минут через 5 академик, успевший надеть халат и маску, влетел в операционную.
- Что здесь? – с тревогой спросил он. – Что за провалы? Что за дребезжание?
- Николая Васильевич, смотрите, 10 минут назад всё было в норме. Вдруг появились провалы в верхней и нижней частях синусоид. Их амплитуда и длительность увеличивается, ритм сердца стал совсем рваный, пульс падает, давление падает. Все нужные препараты введены, но ничего не помогает. Нет никаких предпосылок для такого поведения сердца, да и пациент-то молодой…
- Так, непонятно… Подключайте электростимулятор напрямую, напряжение – пока на минимуме. Девушки, следите за состоянием пациента.

Дверь в операционную распахнулась и время застыло.
На пороге стояли двое. Они шагнули в мир явлений из мира вечности.
Две силы, у коих множество прозваний и нет подлинных имён. Имена дают люди на своих языках и наречиях, согласно собственному человеческому разумению. Но возможно ли выразить суть того, что несравненно больше и глубже человеческой природы?
Придя в мир воплощений, эти две силы тоже были облечены формой.
На этот раз их облик был человеческим, поскольку они пришли к человеческой душе. Лука силой искусства пробудил и призвал к себе эти силы.
Гостьи обрели лица персонажей с одной из картин молодого художника. Две девы, живой оксюморон, очевидное противоречие. Противоположные и невообразимо схожие, в собственном контрасте. Вероятно, их объединяла очевидная диалектика противопоставления и неразрывной связи.

- Какой юный мечтатель! - усмехнулась одна из говоривших - Заглядывал в Бездну, чтобы отразить её лики, и что же теперь? Не выдержало сердце! Ещё одна рыбка попалась в мои сети! Я ответила на его призывы и пришла.
- Нет, он ещё здесь, живёт и дышит. Он заглядывал в неизвестность, чтобы найти там новые образы, новые смыслы. Он - охотник, желающий накормить всех страждущих красотой! Он не твой, а мой. Погружаясь в твои мрачные пучины за жемчужинами новых образов, он всегда возвращался к Жизни, ко мне.
- И что же ты ему подарила в благодарность за верность? Болезнь и страдание, испытания?
- Ты как всегда категорична, желаешь упростить мир до монохромной риторики и забрать эту душу себе сейчас, выиграв её в незатейливой и быстрой игре?!
- Подкинем монетку, пусть жребий нас рассудит?
- Нет, я не согласна! Ты знаешь, каждая из нас всегда получает своё. Особенно, ты. Моя любимая сестра, одно из прозваний которой - неизбежность.
- Теперь ты желаешь выиграть игру, не сжигая свечи до тла. Поёшь мне лирические баллады, надеясь на милосердие, или я ошибаюсь?
- Ты ошибешься, если заберешь его сейчас. Такие, как он - голоса Богов в мире людей. Такие, как он - кровь этого мира. Сорвешь этот цветок сейчас, жница, и твой урожай через несколько десятков лет будет значительно хуже. Не ты ли сетовала на пресность чувств и косность мыслей той добычи, что попадает в твои сети? Оставь его в этом мире, и я подарю ему миллионы возможностей творить и менять сердца и жизни других людей.
- Ты меня почти убедила… Но, давай спросим у самого Луки, что же он выберет - падение в вечную тьму, что обернется последним полётом сквозь небеса мира мёртвых или обитель живых. Жизнь, через преодоление болезни и прохождение всех тех радостей и печалей, что ты для него приготовила.
- Хорошо. Я согласна.

Лука говорил, но голос отказывался  быть озвученным. Лука открывал рот, как выброшенная на берег рыба, и из уст его не вырвалось ни одного слова.
Голос его звучал мысленно, будто бы внутри него.
Пространство вокруг обретало очертания, наполнялось достоверностью и красками. Но все эти краски были оттенками белого. Белый мир, белый сад, цветущие деревья, земля, устланная лепестками, словно снегом. Белое небо. Горизонта как будто бы не было.

- Белый свет или снег. Где я? Наверное, я умер. Надеюсь, после смерти я смогу писать картины. Интересно, как здесь всё устроено? Так же как при жизни… Всё такое же, прежнее, просто жизнь Post Mortem? Забавные мысли. Вспоминаю старинные фотографии с мертвецами, которых наряжали, словно кукольных королей и королев и сажали рядом с живыми для последнего кадра… И чем живее казался покойник, тем более ценилась фотография… Искусство с ужасающей методикой и жизнеутверждающим посылом, всегда есть “после”, ничто никогда не заканчивается.

Лука шел сквозь мягкую  бескрайнюю белизну навстречу двум ярким точкам, что стремительно приближались к нему. Сначала они казались огнями: алым и синим, двумя кометами, мчащимися ему навстречу. Затем мир вспыхнул и померк, вновь успокоившись в собственной многогранной белизне. Перед Лукой стояли две прекрасных девушки. О, как же хорошо он знал эти лица, эти тела. Он их создатель!
- Истинный Художник! С комплексом Бога! - засмеялась рыжеволосая - Всё иначе, не ты меня придумал, а я тебя! Ты - одна из роз моего сада! Один из самых прекрасных цветов в этом сезоне, в этом веке.
- Так значит, я цветок?! - удивленно возразил Лука - разглядывая собственные ладони.
- Не воспринимай мои слова буквально! Это метафора. Ты же творец! Мысли символами, живыми, гибкими, сильными.
- Хватит пустых разговоров - пресекла начавшуюся беседу вторая - Я не люблю пустословия. Желаешь ли ты остаться здесь, в этом белом саду и творить новый мир из белизны, зажигая в нем новые краски, или ты хочешь вернуться в ту жизнь, что до этого момента была твоей? Там ты тоже будешь творить, но не мир, а просто картины.
- Я тебя узнал! Ты - Смерть!
- Не ты один называл меня этим прозванием. Ты столько раз пытался написать меня, и теперь я здесь, я пришла к тебе, Лука! Наша встреча - неизбежность. Мгновением позже, мгновением раньше, не всё ли равно? Ты нравишься мне, пламенная душа. Мой подарок тебе, этот чистый белый лист, рисуй! Для меня, для себя!

Лука задумался, он переводил взгляд от одной гостьи к другой, не решаясь выбрать. Каждая была прекрасна, каждая достойна почтения.


- Лука, ты не завершил картину, там в моём мире. Белоснежный сад подождёт твоего возвращения, а пока заверши то, что начал! А затем, вновь, ещё и ещё живи и твори! Пока бьется твоё хрупкое сердце! Да, в сравнении с вечностью, жизнь человека длится лишь миг, но для тебя в этом миге будет заключено подлинное многообразие. Всё, что может быть сбудется. Всё, что ты пожелаешь и чего достигнешь. Я подарю тебе подлинные чувства и главное - там, в мире живых, ты не одинок! Твоё искусство, твоё пламя вдохновляет и согревает других - таких же, как ты, живых!

Лука преклонил колени, поцеловал белые лепестки, что устилали землю мира мёртвых.
- Я вернусь к тебе, Владычица Безвременья! И спасибо за твой дар и те краски, что ты мне подарила. Прошу, не отнимай у меня их, когда я вернусь на время во владения твоей прекрасной сестры! Госпожа Жизнь, не многим, наверное, была дана возможность выбора - верни меня, прошу!


- Встань с колен! - рыжеволосая красавица тепло улыбнулась.

Лука поднялся, внимательно, словно желая запечатлеть в памяти каждую черту, смотрел он на тех двоих, на которых не смеют взглянуть многие. Посмотреть в глаза Жизни бывает порой так же трудно, как взглянуть в лицо Смерти.
Та, что зовётся Жизнью, шагнула навстречу к Луке и заключила его в объятия. Молодого художника окутали нега и сон. Мир померк.


- Сестра, ну, что там? – не отрываясь от хода операции, спросил доктор.
- Николай Васильевич! – волнуясь, сказала одна из ассистенток, - компьютер не работает!
- Как не работает? Где техники? Как такое может быть?
Экран монитора не подавал признаков жизни. Но вдруг в верхней части монитора побежала строка с обратным отсчётом.
241, 240, 239…
- Что такое? Что за цифры?
Монитор ожил, и на нём возник текст.
238, 237, 236…
Крупными буквами всплыло слово «Инструкция». И тут же слово погасло.
235, 234…
Далее из нижней части монитора начали медленно всплывать строчки, которые уходили к бегущей строке обратного отсчёта и оставались там, собираясь в единый текст.
- Что это такое? Что за шутки? Кто это перехватил управление компьютером? Может, хакеры какие? – взволнованно сказал один из хирургов.
181, 180, 179…
- Так, - тихо, но твёрдо решил академик, - Виталий Петрович, читай, что там за текст всплывает. А мы с Евгением Юрьевичем исполнять будем. Евгений, сейчас нет ни академика, ни кандидата медицинских наук. Забудь всё, слушай текст, мы должны беспрекословно, не обсуждая, выполнять указания! Только на подсознании надо чувствовать, что делает один, и что делает другой. Пациенту, судя по всему, осталось жить менее четырёх минут. Всё равно, другого пути у нас сейчас нет! Что-то мне подсказывает, что всё это не шутки. И не будем спорить! – предвосхитил он вопрос, который уже хотел задать один из хирургов.
166, 165…
Виталий Петрович начал читать текст на мониторе компьютера, а академик и Евгений Юрьевич в четыре руки начали аккуратно выполнять пункты этой странной, неизвестно откуда появившейся инструкции.

- Отключить электростимулятор.
- Сделано
154, 153…
- Отделить синусовый узел из сумки, не нарушая пучки волокон.
- Сделано.
- Приподнять его над сумкой не более, чем пять миллиметров.
- Сделано.
150, 149…
- Достать заготовку из стеклянного бюкса.
- Какая ещё заготовка? Какого бюкса?
- Бюкс сбоку от монитора.
- Катя, быстро бюкс сюда!
135, 134…
- Катя, руки заняты! Бери пинцет! Открывай бюкс! Быстро!
122, 121…
- Николай Васильевич! Я боюсь! Не смогу! У меня руки дрожат!
110, 109…
- Катя, милая, спокойнее, от тебя сейчас всё зависит! Открывай, доставай ту маленькую песчинку. Это она, видимо, называется заготовкой.
Сестра глубоко вдохнула, задержала дыхание, открыла стеклянный бюкс и аккуратно подхватив заготовку пинцетом, подняла глаза на академика. Академик взглянул на Виталия Петровича.
- Положить заготовку в появившуюся полость под синусовым узлом.
96, 95…
- Катя, опускай заготовку в полость.
- Сделано.
88, 87…
- Опустить синусовый узел в полость.
- Сделано.
77, 76…
- Зашить полость.
- Сделано.
54, 53…
- Перерезать волокна, ведущие к атриовентрикулярному узлу.
- Николай Васильевич! Как же так! Это же основные связывающие волокна!
44, 43…
Академик взглянул на всех по очереди в операционной. Он и сам понимал опасность следующего пункта инструкции.
30, 29…
Он вздохнул и решительно отсёк связывающие волокна.
22, 21…
Из сумки с синусовым узлом показались тоненькие розовые волокна. Они поползли к атриовентрикулярному узлу и окружили его.
4, 3…
- Всё, инструкция кончилась, - тихо произнёс Виталий Петрович.
2, 1, 0…
Экран монитора погас. Повисла звенящая тишина.
Компьютер пискнул, а монитор вернулся к нормальной работе, показывая параметры состояния пациента. Пульс, давление, дыхание вернулись к стандартным показателям.

И вдруг возле сердца Луки появился маленький шарик, который засиял тёплым голубым светом.
- Что это, Николай Васильевич?


В город пришло настоящее лето. Цвела сирень, чаруя ароматом и многоцветием. Белая, лиловая и розовая, она окутывала предчувствием чуда и красоты.
В маленьком скверике у больницы тоже царила сирень.
На широкой деревянной скамейке, в тени цветущих кустарников, сидели две девушки и беседовали. Волосы одной были огненно рыжими. Девушка выразительно жестикулировала, говорила оживленно и выразительно. В её глазах плясали озорные искорки. Одета девушка была в изумрудно-зелёный легкий сарафан. Собеседница рыжей выглядела необычно: глаза скрыты за стёклами тёмных очков, одета незнакомка была в изящный деловой костюм белого цвета, гладкие длинные волосы девушки были глубокого тёмно-синего цвета.
- Что же тебя поражает, Сестра? Оглянись вокруг! Ты видишь каков мой мир? И ты всё ещё удивляешься желанию каждого задержаться в нём подольше?!
- Возможно, не каждого - усмехнулась синеволосая - Я вижу многое, вижу суету, страсть и страх. Я вижу, как они странно живут: одни - спешат, словно их последний час настанет уже сегодня, другие - живут в сонном ожидании, так словно, они уже умерли и в запасе у них целая вечность. И те и другие мне непонятны! Если они живут, то пусть делают это более осознанно и гармонично!
- Они живут также как дышат. Естественно, не задумываясь.
- А этот мальчик, художник, он совершенно другой! Я люблю такие души, таких людей. В нём есть страсть, но нет страха. Он жаждет познания и творения, он в равной степени уважителен к Жизни и Смерти. Его искусство - хороший учитель для других людей… Знаешь, Сестра, я даже рада тому, что он решил задержаться в твоём царстве. Говорят, одна капля святой воды, способна освятить целое море… Эти слова о нём.
- Спасибо, что позволила ему вернуться. Он, действительно, нужен мне и каждому, кто живёт и способен читать на языке живописи.
Нам пора - сказала рыжеволосая, повязывая оранжевую ленточку на ветку сиреневого куста.

Ветер играл с легкой атласной ленточкой. Скверик у больницы был пуст. Где-то на третьем этаже больницы плакала от радости у дверей операционной женщина - её брат Лука будет жить.