Глава 6.
А в этом сегодняшнем времени новой жизни, чайник закипел, Марьяна заварила ферментированные листья смородины с мятой, чай заварился, она налила себе, подумав.
«Попью, успокоюсь, пока дети спят, нервы в порядок привести требуется».
И так пила она вкусный чай, смотрела в окно, но вместо того, чтобы успокоиться, воспоминания полезли дальше.
И Марьяна вновь видела себя, когда ещё была юной девчоночкой Верочкой, затерянной в лесу и вновь шагала по лесной тропе.
В этот раз она напала на какую-то тропу, только не понятно, чья она, человеческая или звериная. Здесь видны были человеческие следы, но еле заметные, зато звериных много. По спине отчего-то пробежал холодок.
«А вдруг волки? А рядом уже нет волшебного волка».
Но Вера смело шагнула на эту тропу и пошла по ней, где была тропа, утоптанная следами животных, а и, где занесена снегом, и ей с трудом приходилось преодолевать заносы. Она уже выбилась из сил, как вышла на свободное пространство. Просека, и на этой широкой полосе стояли опоры электропередачи. Они уходили далеко в обе стороны и не видно окончания.
– И куда мне идти? – Растерянно спросила Вера.
Она стояла и смотрела то в одну сторону, то в другую. И ей правая сторона показалась менее занесённой и уходила в низ. И она решила идти на право.
Она шла и приговаривала.
– Как там в сказке? – Спросила она. – Как там было-то? «Направо пойдёшь, коня потеряешь, себя спасёшь». У меня коня всё равно нет, и терять не чего, а себя может быть ещё спасу.
По протоптанной дороге, видно каким-то транспортом, а может, и нет, Вера в этом совсем не разбиралась, но ей было легко идти. И у неё даже уверенность прибавилась и даже напевала песни, хотя они у неё путались, мотив из одной песни, а слова порой совсем из другой, а то вовсе слова перемешивались, но Веру это не огорчало, но как-то и стих задор, усталость всё больше и больше давила её.
– И сколько мне идти ещё? Боже, как я устала. Вот сделала я выбор идти и искать. Для чего? Ну, не сидеть же и тихо умирать.
Успокаивала она себя. – Видеть, как гаснет жизнь Максима, а затем и моя погаснет. Вот я и сделала выбор искать дорогу.
А может выбор сам выбрал меня?
Что такое выбор?
Действительно мы можем его совершать, или это только иллюзия? – Спросила Вера, и продолжила. – Каждый человек заслуживает прощения и понимания, но далеко не каждый может измениться. Как говорил Андрюша?
«Если изменения заложены в фундаменте той самой личности, то конечно человек может измениться и обязательно это сделает, как бы не старался он от этого отмахнуться».
Она подумала и снова спросила.
– А в Максиме есть такой фундамент? И заложены ли в нём изменения? Сложно увидеть, а может это мне сложно? Андрюша, наверное, видел, ведь он часто говорил;
«Задача каждого индивида помогать другому индивиду, измениться и стать лучше. Сестрица, милая моя, в нас с тобой изначально заложено открывать в людях их самих, помогать им, чтобы они увидели самих себя».
Ах, Андрюша! Вот, как узнать? Способен ли человек поменяться? А сам он как узнает? Ты говорил о Максиме, что он изменился. А вот, что со мной он сделал? Это в какую сторону изменения пошли? Молчишь? Что молчишь? Андрюша? Я тебя спрашиваю. Ну, молчи, молчи.
Да, наверное, во время жизни мы никогда не узнаем, а вот смерть расставляет на свои места. Вот оттуда-то, наверное, всё видно. Ты не скажешь?
А как я?
Не нахожусь ли я в заранее продуманном произведении, сюжет которого уже заранее досконально прописан и события уже известны автору. Или авторам, там, на небесах. Они-то знают, но никогда не узнает герой, то есть я сама. Ох, и хороший закрутили мне мой сюжет. Что и сказать!
Мне так и кажется, что я живу в кинофильме с жуткими, порой, историями. И только появится просвет, так вновь дверь с угольное ушко, и попробуй пролезть. Как выйти? Подсказку хоть дайте. Андрюша! Подскажи.
Утоптанная дорога закончилась, появился большой перенос. Ещё вначале пути этого переноса, она не проваливалась, а тем дальше она шла, тем глубже и чаще проваливалась в снег, и Вера совсем выбилась из сил, и она хотела присесть, отдохнуть.
И присела.
Но как присела?
Она просто упала без сил, продавливая спиной снег, и так ей показалось уютненько в этой ямке, и с закрывающими глазами тихо лежала, лишь ноги её лежали на поверхности сугроба. Глаза закрылись, и нет сил уже, их разлепить.
И не слышала, шум вездехода, и какое-то восклицание, и как её подняли на руки и понесли, но почувствовала человеческое тепло, ей стало так хорошо, что сердце её, как-то размякло и стало нежиться. Она открыла глаза, как только потеряла это связующее тепло. Её опустили на сиденье, и она с трудом, но смогла произнести.
– Люди…, Люди…, Слабым голосом произнесла. – Люди? Вы в какую сторону? Вы меня выведете к людям? Нам по пути?
– Мне с тобой в любую сторону по пути, детка. Как ты здесь оказалась?
Но Вера не слышала ответ, она оказалась в прострации и в той осенней прекрасной поре, где так тепло и падают листья, и она там играет на фортепиано. И продолжала играть сюиту Рахманинова, когда её снова подняли и понесли в дом, а она вдруг заиграла Вальс той песни, у которой она забыла все слова, когда танцевала Максиму в избушке.
– Ты, где её взял? Герасим? – Услышала Вера сквозь музыку вальса женский голос и открыла глаза.
– В снегу нашёл. – Ответил ей склонившийся над Верой мужчина, в полушубке, и с густой огромной бородой, похожий на лесовика, или лешего.
– Ох, ты, какая сила-то у неё. – Произнесла женщина, осматривая Веру, взяла её за руку, продолжила. – Вот только она, видать, не давно её приняла, ещё и не знает о ней. Хм, смотри-ка, Герасим, и это она ещё физически слаба, а какая силища. Странно! Во сне, что ли приняла?
– О чём ты? Тётя?
– О-о-о! Эта ваша встреча не случайна. – Продолжала старушка.
– Ты можешь объяснить, тётушка Домна?
– Да, что тут объяснять? Как это получилось? Удивительно, Герасим! Двое потомков древнего рода встретились в современном мире, из миллиардов людей и оказались рядом, на заснеженной дороге. Но и это ещё не всё, чувствуется ещё что-то.
Она продолжала держать Веру за руку и молчала, а позже продолжила. – Знаешь, что? Герасим? Рядом с ней есть потухшая полоса, нет не потухшие, но не совсем живые, две, они светятся, но по-другому. И ещё одна живая, и тоже древней крови, и она сильно связана с ней.
– Что? Ты можешь яснее говорить?
Спросил Герасим, снимая с Веры сапоги, и стал растирать ноги.
– Разобраться надо, не всё так сразу открывается, посмотри какая схожесть. Подожди, напоить её надо чаем. У меня, как раз вода вскипела.
Ответила Домна, и, взяв ухват, вытащила из печи чугунок, открыв крышку посмотрев на бурлящую воду произнесла.
– Ну-ну, милая, водица сестрица, успокойся и стань целебной, и травку вот эту завари. Пусть она в тебя все силы целебные отдаст.
Она положила в глиняный сосуд в виде заварочного чайничка травку, затем полотенцем взяв чугунок, и налила туда кипятка, приговаривая.
– Силу прибавь деточке нашей, и тем жизням, что в ней зародились.
Пусть настоится, а пока можно и просто горячей водицы испить.
Как ты себя чувствуешь, девочка?
Спросила её Домна, уже, когда Вера выпила чай, приятный на вкус и держала керамический бокал с остатками травяного чая, всё ещё грея об него руки, приятное тепло распространись по всему телу, вплоть до кончиков пальцев на руках и ногах. Обволакивающая нега взяла её в свои объятия.
– Хорошо, мне тепло и спать хочется, но душа болит. Внутри пустота, мне больно там в той пустоте, там ноет и зудит и, кажется конца и края нет. Мне надо….
И Вера уснула, даже не высказав до конца свою мысль, роняя бокал на пол.
– Вот и хорошо, поспи немного, всё в тебе успокоится.
Приговаривала Домна, а Герасим взял её на руки и отнёс в другую комнату, положив на диван, на миг девушка очнулась.
– Мне надо идти. – Успела сказать Вера и услышать слова.
– Всего лишь на час, и проснёшься, всё расскажешь.
– Хорошо. – Ответила Вера, засыпая глубоким сном.
И ровно через час, как и сказал тот бородатый мужчина, она проснулась. А проснувшись, ужаснулась, посмотрев на окно. Там было темно.
– Ой, как же я пойду? Темно уже.
И расплакалась со всхлипами и рыданиями. На её громкие рыдания сначала вошёл мужчина, а затем и женщина.
– Что случилось, милая? Ласково спросил мужчина.
– Мне надо вернуться. – Громко со всхлипами говорила девушка быстро, быстро. – Он там один и совсем безпомощен, он даже не движим, без меня он умрёт, ему надо сделать перевязки, покормить, отвар дать…
– Остановись. – Ласково, и убеждённо произнёс мужчина. И как только Вера замолчала, он продолжил.
А теперь вдохни воздуха отдышись и рассказывай с самого начала.
Вера так и сделала.
– Понимаете…. – И Вера начала свой рассказ с момента падения вертолёта, как она осталась одна, и как бегала по лесу, ища кого-нибудь. И как ей попался на дороге волк. А она очень испугалась.
Рассказывала сбивчиво и торопливо.
Знаете, у меня кровь во мне остановилась, я так испугалась, так испугалась, а волк ничего мне не сделал. Но я так закричала, когда он меня потянул за шубу. Я так кричала, сняла шубу и бросила ему. А он, знаете, он её отбросил мордой к моим ногам, ткнул носом и ….
Вера замолчала, судорожно вдохнула воздух, продолжила.
Понимаете, такого не может быть, но я ясно услышала. «Оденься и пойдём»
Может, это было моё воспалённое воображение, или какие-то галлюцинации. Как это сказать? Ведь в панике же много чего можно выдумать, а я почему-то пошла. И он привёл меня к заброшенной избушке. А там было всё.
И печка, и дрова, и даже еда в виде круп в больших железных банках. Даже фонарь был. Там потом многое чего я нашла. А потом я пошла за тем человеком, за Максимом. Было такое во мне изумление, когда волк мне помогал тащить, зубами за одну сторону, а я руками за другую сторону. Конечно, я так устала, а когда уже одна его втащила на какую-то толи кровать, то ли лавка так сделана была сил уже не оставалось.
Максим так кричал, ему было больно, но, что я могла сделать? Просто поднять, как ребёнка у меня не было сил. Пока печь затопила. А она ни в какую не растапливалась, но получилось. Посмотрела его раны, они были ужасные, и нога одна была сломана и даже перевёрнута. Я кое-что понимаю, у меня мама была врач, хирург, могу оказывать кое-какую помощь, когда мама была свободна от своих спасений мира, мы жили в селе, часто видела, как она помогала местным. А волк таскал мне наши вещи. Вы что-нибудь понимаете? Как это возможно такое?
– Предположение есть, но это потом, рассказывай дальше.
Попросил Веру мужчина.
– А что рассказывать? Он даже аптечку нашёл, правда она была на первое время бесполезной, но там был жгут и немного простейших обезболивающих и бинтов, и вата, стерильная вата. И ещё он притащил коробку, в ней были бутылки с виски. Я заплакала,
– Почему?
– Да, от того, что какое-то ничтожное виски осталось целым, и ни одной бутылки даже не треснуло, а люди, а мой брат погиб. Это справедливо?
– О справедливости здесь не приходиться разговор вести. Справедливость и не справедливость, всё это относительно. Продолжай.
– Я потом на другой день только, с трудом я ему всё вернула, вернула его тело в состояние похожего на человека. Даже потом раны зашила, простыми нитками и простой иголкой, я их нашла в жестяной банке на полке. Так хотелось спать, но я пошла, посмотреть на брата, и почему-то была уверена, что тела уже растащили звери. А пришла, тот волк лежал на моём брате. Я думала, он его ест, так мне жутко стало, что закричала.
А волк поднял голову и посмотрел на меня, знаете, мне показалось, что человеческими глазами, а потом спрыгнул с брата и взял его за пальто и потащил по снегу в сторону избушки. Остановился, посмотрел на меня, и я поняла, я должна ему помочь. Тащили волоком и я всё думала, что за волк такой, вместо того чтобы меня съесть, он мне даже мёртвые тела помогает убрать. Разве есть такие? А потом мне пришла совершенно дурацкая мысль.
«А может это душа моего брата? Может, каким-то образом попала в него». Ведь бывает такое в фантастических книгах.
– Бывает. – Ответил мужчина. – Но душа твоего брата не входила в волка. Разум брата оставался независимым, и завладел разумом волка. Твой брат был сильным человеком. Его дух силён, что многое сможет сделать и без тела. Я его чувствую. И душа его здесь с тобой и постоянно помогает тебе. Значит это о вас мне приходила ориентировка.
Я был на месте крушения, но уже ничего не нашёл. Кроме множества волчьих следов. Понимаю, теперь отчего произошло такое, что следов не осталось, даже объеденных останков. Собака не взяла след человека, лишь чихала от запаха волков. Моя собака не боится волков, но чих её удивил меня, а может на что-то другое было у неё такая реакция. Удивило, что и вещей не осталось. В этом месте мигрировала стая волков, они ушли и их увёл их вожак, разумом которого завладевал твой брат. Ушли, дав тебе спокойно жить, искать. И лишь один вопрос возник.
Почему он сразу ко мне не привёл, ведь это не далеко, даже ближе, чем та избушка от места крушения. И ему было подвластно, но, остаётся только, почему.
– Что же тебе тут непонятного? Герасим?
Произнесла женщина, до сих пор молча сидела и слушала. – То, что должно было случиться и то случилось, а оно обязательно должно было случиться. Если бы их сразу нашли, это было напрасное, они бы больше не встретились, а другой случай ещё ждать надо. И случится ли.
– Да, тётушка Домна, ты права, как всегда права. Хорошо, я сейчас пойду и посмотрю, что там с парнем. А ты позаботься о девочке.
– А ты знаешь, где эта заимка?
– Теперь знаю, не понятно, почему её нам раньше не показали.
– Расклад тебе уже объяснён, им надо пройти это. По всему видно они оба ещё не поняли друг друга, и если им не помочь сейчас, то они потеряют друг друга, но всё же, время должно пройти. Сделай всё возможное Герасим.
– Возможно тётушка, ты права.
– Я сейчас тебе дам всё для этого и питьё, и, конечно же, еду нормальную, для его сил. Женщина вышла и через несколько минут вошла, произнесла.
– Герасим, короб на столе, ступай.
– Отведёшь её сама?
– Не тревожься, дойдём.
– Хорошо, я пошёл.
Ответил мужчина встал и вышел, а Вера посмотрела на женщину, спросила.
– А вы кто? Я куда попала?
– К нам милая. Теперь всё будет хорошо с тобой. Мой племянник хранитель этого пространства, стражич этого края, и одновременно, для людей ещё и лесник в этих местах. Светловы мы.
Глаза у женщины были голубыми и яркими, Вере показалось, что они в глубину её сердца заглядывают, а Вера вспомнила, мамины глаза были такими же. А этой женщине, лет-то ей, наверное, под сто или чуть меньше, а может и больше, но глаза молодые.
– А пойдём девочка, я тебя в хоромы провожу, да покормлю.
– В хоромы? А какие? – Спросила Вера, вставая с дивана, оглядывая комнату.
– В основной дом наш, а эта изба только для моих целительных процедур. Здесь я лечу людей, которые просят помощи, приезжают сюда. А мы живём в доме, он чист, его стерегу, для жизни светлой. И там не должны присутствовать чужие мысли людей и их болезни.
– А здесь?
– Здесь их тоже нет, очищается сразу, но негоже лечить людей в том месте, где живёшь. Пойдём милая. Тебя, как зовут?
– Вера.
– Верочка значит, красивое имячко и тебе оно очень подходит, но придётся его спрятать.
– Как спрятать?
– Об этом потом, сейчас идём, покушаешь, а то я смотрю на тебя и вот и не знаю, как ещё душа в твоём теле держится.
Домна привела её в ту комнату, где её раздевали и поили чаем.
– Одевайся, вот твоя одежда. –
Указала ей Домна на висевшую шубу на деревянном крючке самодельной вешалки, прибитой к стене. Под шубой стояли сапоги. Вера оделась, и вслед за Домной вышла из дома, и пошла за ней по тропинке за калитку. Прошли немного и вошли на поляну, окруженную деревьями, и в основном хвойниками. Вера при свете луны увидела сказочный терем. Она остановилась и залюбовалась, как всё сверкало серебром в свете луны.
– Пойдём, пойдём, Верочка, завтра осмотришься.
Вера поднялась на высокое красивое крыльцо, оттуда в сени, если это можно назвать так, это ожившая сказка, а вошла лишь в прихожую и сразу поняла, что она вновь попала в цивилизацию, хоть и в лесу. Здесь уже пахло уютом и чем-то ещё вкусным, домашним.
– Совсем, как дома, при маме. – Прошептала она, снимая шубу и сапоги.
Домна провела её в ванную комнату, Вера вообще оторопела, что здесь она увидела, это даже превзошло ванную комнату в квартире брата, а она считала её роскошной, а здесь, даже и не расскажешь, как роскошно. Вошла снова Домна и принесла ей полотенца и халат. Сказав.
– Вот, Верочка, это одежда внучки моей, дочки Герасима. Всё чистое, не тревожься, купайся, да кушать будешь.
Вера насладилась тёплой водой, стоя под душем, смывая с себя всю грязь, и физическую и душевную. Всё, что наслоилось на неё на её душе, за какой период, она не знала. Лишь знала, до инцидента и какого-то взрыва в мозгу Максима прошло три недели и пять дней, тогда она ещё считала дни, а потом стало не до этого, и она потеряла счёт дням. Но месяца полтора прошло это точно, а может и больше. Вероятнее всего, больше.
– Да, кто его знает, сколько прошло. Прошептала Вера. Вечность. Настоящая вечность одних кошмаров.
Она выключила душ и стала набирать ванную, поискала на полочке, что бы такое плеснуть в воду. И нашла, хвойный концентрат для ванн. Она всегда удивлялась этому оранжевому порошку, в воде он растворялся, и вода становилась зеленоватой и с ароматом душистой хвои. Ещё вода не набралась, и она не вытерпела, легла в эту живительную жидкость, и удовольствие разлилось по всему телу, и она закрыла глаза, наслаждалась, вода набралась, и она утопала по шею и выключила воду, оставалась в воде ещё какое-то время, пока в дверь не постучала Домна.
– Верочка, милая, как ты там? – Вера очнулась и ответила.
– Всё хорошо, я сейчас выйду. – И вытащила пробку, освобождая проход уходящей воде.
Она оделась и вышла возле двери её ждала Домна.
– Пойдём милая, я покормлю тебя.
Вера пошла за ней и когда пришла на кухню, увидела стол, накрытый разными вкусностями, она поняла, какая она голодная. Рот наполнился слюной, в желудке сразу так заурчало, ей показалось, это слышно было на весь лес. Она несмело села на стул и с восторгом смотрела на вкусные блюда, на дымившийся паром борщ. И взяла ложку. Домна села рядом и начала угощать, а затем спросила.
– Верочка, девочка моя, тебе ведь часто снятся сны, седой старик с гуслями, огромный костёр, беЗкрайние леса.
Вера удивлённо посмотрела на неё и спросила.
– А откуда вы знаете? Тётушка Домна? Давно, с детских лет.
Но Домна не ответила, а продолжала.
– Ты потомок тех, кого пытались уничтожить примерно с тысячу лет назад, может больше, может меньше, суть эта не важна. Ваш род ведических волхвов, хранителей древних знаний и мудрости, пытались уничтожить представители новой религии. По тем временам, новой. Сильнейшие ведуны были в вашем роду, и обманом уничтожили многих из этого рода в то время.
– Откуда вы узнали, как вы увидели? – Тихо спросила Вера, с наслаждением проглатывая борщ.
– Мне рассказали твои предки. Мы ведь тоже такие же. Одни из вас, Герасим и я, и сколько душ есть уже вновь воплощённых, что погибали, сохраняя световые знания. И мы тоже, мы старые уже по земному времени, давно живём здесь в этом мире, и почти всю жизнь живём в лесу. Вот такие мы, но соответствуем духу времени, какие есть, такие и есть.
– А почему в лесу живёте?
– Так легче, подстраиваться не надо, не под прошлое и не под настоящее, ни под какой либо народ. Какие есть такие и есть, и людям помогаем, да главное быть свободными от всех догм, да дело стражича вершить, чтобы знания светом протекали. Вот и ты пришла сюда не просто так, ты много жизней прошла, чтобы встретиться с нами, как и с твоим любимым.
– У меня нет любимого, тетя Домна.
– Это ты так думаешь, ты ещё не осознала это.
– А вы всегда живёте одни?
– Нет, семья была. Внученька пошла в мир вместе с матушкой своей, да несчастье настигло их.
– Погибли? С испугом спросила Вера.
– Да, как порой говорят там, в миру. «Не в то время, не в том месте оказались». Но, что об этом говорить? Всё же, удача и нам улыбнулась, девочка. Род послал нам тебя, но тебе ещё учиться надо, кое-что расскажем, а остальное после рождения деточек твоих.
– Каких деточек?
– У тебя будут детки.
Вера с испугом смотрела на Домну и не могла выговорить ни слова, слова застряли, и только слёзы текли у неё. Всхлипнув, всё же произнесла.
– Детей? Почему детей?
– Дети, они уже живут в тебе, Верочка.
– Почему дети? Их, что много?
– Две жизни новые зародились, мальчик и девочка. Это радость наша общая, радость всего рода.
– Я не хочу этих детей, не хочу. Как я домой вернусь? – Разрыдалась она. – Ведь просила, просила, чтобы не зарождались, а они не сжалились. Тётя, как можно это исправить? Поможете мне?
Вера схватила её за руку и умоляюще смотрела на неё.
– Здесь уже сделать ничего нельзя, Верочка. Они уже зародились, хоть совсем ещё вроде бы ничто, лишь две точки небольшие, но души возле тебя. Так род решил. Грубо получилось, даже я посчитала не позволительно грубо, но, как тебе ещё мама могла передать свой дар, если при жизни тебе ничего не успела объяснить и передать. А ты не волнуйся, вот вернётся Герасим, и мы вместе всё обсудим. Успокойся Верочка, ты кушай, кушай.
– Не могу я есть, мне плохо, меня от этой новости затошнило.
– Это дело поправимо, Верочка, сейчас я отварчик сделаю, он поможет твоему организму настроиться на верный лад, и будет звучать в согласии с новыми жизнями. И не будет никакого недомогания и разных неудобств, да трудностей. По утрам попьёшь с недельку, а там посмотрим.
Продолжение следует....
Таисия-Лиция.
Фото из интернета.