Серёженька мой

               
                Продолжительность: 80 минут

1. Есенин не только гениальный лирик, но и красивейший мужчина.
2. Время донесло до нас множество его фотографий, воспоминаний современников.
3. Увы, кинокамера запечатлела Есенина всего несколько раз – с Айседорой Дункан и на открытии памятника Алексею Кольцову.
4. Сохранилось несколько фонограмм с записью голоса поэта. Слушаем голос Есенина.
5. Есенин был женат пять раз: венчанным браком, двумя гражданскими, оформленными в ЗАГСе, и двумя гражданскими, не оформленными официально. Имел четверых детей.
6. Жёнами Есенина  были красивейшие и знаменитые женщины-актрисы (Райх, Дункан) и женщины, которых мы бы назвали интеллектуалками (Изряднова, Бениславская,Толстая).
7. Поэтесса Екатерина Эйгес оставила воспоминания о Есенине, в которых утверждает, что поэт любил умных и содержательных женщин:

«Что касается дружбы Есенина с Мариенгофом, то она всегда казалась мне странной. Слишком неподходящи они были. Вероятно, для слабохарактерной и женской натуры Есенина требовалась какая-то опора извне. Такой опорой на первых порах и был для него Мариенгоф, который, кроме того, что поучал Есенина, как завязывать галстух, носить цилиндры и перчатки и “кланяться непринужденно”, научил его такой житейской философии, которая была несвойственна натуре Есенина. Именно он, как мне казалось тогда, помог Есенину расстаться с женой. “Я б никогда не ушел”, — сказал мне как-то Есенин. Он и его друзья учили Есенина той легкости отношений с женщинами, которая считалась тогда каким-то ухарством, почти подвигом. Самому Есенину не нравились те артисточки и певички, которые вертелись около Мариенгофа и льнули к нему. Они были ему не по вкусу. Он любил более скромных и серьезных.
       Помню, ко мне как-то зашла сослуживица по библиотеке, которая жила в том же общежитии, где и я. Есенину она страшно не понравилась, и он сразу определил ее положение, назвав двумя буквами.
…………………………………………………………………………………………………………………………………………………..
 Как-то, провожая меня из “Кафе поэтов”, Есенин говорил, что разделяет всех людей на “зрячих” и “незрячих”. Зрячие — это те, которые всё понимают. К таким людям он причислял и меня. 
       Был легкий морозец, снежинки крутились около нас, а мы стояли на углу Тверской, откуда каждый уходил по своим домам: я — в подъезд “Люкса”, он — в переулок, в котором жил.   
      “Любовь бывает трех видов, — сказал он, — кровью, сердцем и умом”.

Софья Андреевна Толстая стала последней женой Есенина и его последней музой. Причём, как про жену Есенина поклонникам творчества поэта что-то известно, а как про музу, практически, ничего.
8. Между тем, последний год жизни поэта, проведённый с Толстой, стал для него сродни Болдинской осени Пушкина. Пушкин, запертый в холерном карантине в Болдино Нижегородской губернии, тоскуя по невесте Натали, создал целое собрание литературных шедевров: был завершён «Евгений Онегин», написаны «Повести Белкина», «Маленькие трагедии», поэма «Домик в Коломне», 32 стихотворения.
9. Есенин в 1925 году дописал поэмы «Анна Снегина» и «Чёрный человек». Сочинил около 60 стихотворений, среди которых цикл «Персидские мотивы», начатый в 1924 году на Кавказе и завершённый в Мардакянах летом 1925 года. Поэт заключил договор с Госиздатом о печати трёхтомного собрания сочинений. У Есенина вышло несколько сборников стихов: в Баку и в Москве. Он широко известен в СССР, его знают в Европе и Америке по переводам. Публика его носит на руках. Несколько раз в 1925 году он посещает родное село Константиново - есенинское Болдино. 
  «Впервые С. А. Толстая слышала выступление С. Есенина во второй половине 1921 года в кафе «Стойло Пегаса». Она пришла с друзьями по пропуску, написанному рукой С. Есенина: «Вход оплачен на четыре лица. С.Е.» «В 1921 году я была с друзьями в «Стойле Пегаса», — вспоминала С. А. Толстая, — Там выступал Есенин. Меня поразило его чтение, и я очень хорошо его запомнила. Но мы не познакомились тогда. Уже после его смерти, в своих старых бумагах я нашла этот пропуск на тот вечер, и узнала почерк Есенина». Об этом вечере С. А. Толстая рассказала позже Ю. Л. Прокушеву: «Однажды я была со своими литературными друзьями в «Стойле Пегаса». Тогда об этом литературном кафе имажинистов много говорили. Вот мы и решили как-то под вечер отправиться туда. Нам явно повезло: вскоре после нашего прихода стихи начал читать Есенин. О Есенине, вокруг имени которого уже в те годы стали складываться самые разноречивые «легенды», я слышала до этого. Попадались мне и отдельные его стихи. Но видела я Есенина впервые. Какие он тогда читал стихи, мне трудно сейчас вспомнить. Да и не хочу я фантазировать. К чему это? Память моя навсегда сохраняет с той поры другое: предельную обнаженность души Есенина, незащищенность его сердца… После «Стойла Пегаса» мне довелось ещё несколько раз слышать выступления Есенина, читать в журналах его стихи, статьи о нем. Но личное моё знакомство с ним произошло позднее…»
В 50-е годы С. А. Толстая рассказывала Ю. Прокушеву: «На квартире у Гали Бениславской, в Брюсовском переулке, где одно время жили Есенин и его сестра Катя, как-то собрались писатели, друзья и товарищи Сергея и Гали. Был приглашен и Борис Пильняк, вместе с ним пришла я. Нас познакомили. Пильняку куда-то надо было попасть еще в тот вечер, и он ушел раньше. Я же осталась. Засиделись мы допоздна. Чувствовала я себя весь вечер как-то особенно радостно и легко. Мы разговорились с Галей Бениславской и с сестрой Сергея Катей. Наконец я стала собираться. Было очень поздно. Решили, что Есенин пойдет меня провожать. Мы вышли с ним вместе на улицу и долго бродили по ночной Москве… Эта встреча и решила мою судьбу…».
(С.И. Зинин Софья Толстая – жена Сергея Есенина).

Именно в марте после встречи с Толстой Есенин написал Гале Бениславской записку:


«МИЛАЯ ГАЛЯ! Вы мне близки как друг, но я Вас нисколько не люблю как женщину».
По воспоминаниям И. Шнейдера: «Эта девушка, умная и глубокая, любила Есенина преданно и беззаветно. Есенин отвечал ей большим дружеским чувством.
Есенин встретился с Бениславской еще до знакомства с Дункан, но никогда не говорил нам о ней. Она же, молча, пережила и его брак с Айседорой Дункан, и отъезд за границу. Когда Дункан уехала на Кавказ, Есенин поселился у нее, в Брюсовском переулке, и даже перевез туда своих сестер Катю и Шуру.
В последние годы жизни Есенина Бениславская целиком посвятила себя издательским делам Есенина.
Сохранилась их большая переписка. Приведу выдержку одного из писем Есенина к Бениславской.
«Галя, милая! Повторяю Вам, что Вы очень и очень мне дороги. Да и сами Вы знаете, что без Вашего участия в моей судьбе было бы очень много плачевного...».
Поэт делился с Бениславской творческими планами, посвящал ее в радостные и грустные события своей жизни до самых последних дней...».(И. Шнейдер).
Свои чувства к Есенину, возникшие сразу после их знакомства у Галины Бениславской, Софья Андреевна описывает в письме к Марии Шкапской - общей знакомой Есенина и Толстой, жившей в Ленинграде.
Шкапской Марии Михайловне
 
20 апреля <1925 г.>1
Простите, родная моя, пришлось прервать письмо. Оказывается, моя идиллия отнимает много времени. Ведь нужно и хочется делать все, к<а>к полагается. Поэтому и яйца красила, и белки сбивала, и творог протирала, и со всеми христосовалась, и со всеми разговаривала (народу здесь пропасть — и старые и новые служащие, учителя, фельдшерицы, завхозы и т. д., и т. д.). Еще приятельница одна моя приехала и тетка моя Алекс<андра> Л<ьвов>на2 здесь (я ее обожаю — она замечательная). У нас в комнате два пуделька живут по полтора месяца. Их и кормить и гулять надо, и вообще много смешной возни с ними. А к завхозу племянник приехал. Красивый, подлец, и 3-й день думает, к<а>к бы со мною в лес уйти. А мне ск-у-у-у-учно! А вчера мы все, во главе с теткой, целой оравой и окруженные деревенской детворой целый день к<а>к сумасшедшие бегали в лапту, в палки, бились в городки, и вчера я думала, что мне 12 лет. Ну, а сегодня… Сегодня я хожу раскорякой, к<а>к старый кавалерист, не могу смеяться — т<а>к все мускулы болят, думаю, что мне много больше 25 лет, в зале играют какого-то грустного Chopin’а, и сегодня я получила т<елеграм>му, что Б. А.3 не приедет сюда. Почему — не знаю. Когда я ему сказала, что еду в Ясную, — он затрепыхался и попросился тоже. Должен был подобрать для приличия какого-н<и>б<удь> писателя и приехать на Пасхальной. И не приедет. И Вы понимаете — вот т<а>к всегда и все. Вы пишете, весна. И т<а>к Вы хорошо о ней пишете. А я вот эти только 4 дня в Ясной ее немного почувствовала. Мариечка (простите, т<а>к захотелось назвать Вас), моя весна отшумела в те безумные, прекрасные первые дни марта. Отшумела. А теперь что? И Август, и октябрьские дожди, и июльские грозовые ночи, и январские морозы. А т<а>к к<а>к — вся я в том, что во мне, — то и не чувствую весны кругом.
…………………………………………………………………………………………
Ну, я ничего больше о “литературе для всех” писать не буду. Хотите о “литературе entre nous”?
Та ночь (или сутки?!) с Есен<иным> и Прибл<удным> прошли благополучно… Но все-таки ежедневно и по нескольку раз звонил телефон и происходил такой разговор: С.: — “Поедем туда… поедем сюда… Приезжай ко мне, у меня собираются… Я приеду к тебе”. Я: — “Занята. Устала. Не буду дома. Не могу, не могу…”
Скажите, что у меня характер!
Наконец последний вечер. Завтра он уезжает в Персию16. Моя дорогая, ведь я же нормальная женщина — не могу же я не проститься с человеком, кот<орый> уезжает в Персию? Докладываю Б. А. и еду к Сергею. Он уже пьет водку. Приходят всякие люди. Приезжает Б. А. Дорогая, представьте себе такую картину. Вы помните ту белую длинную комнату, яркий электр<ический> свет, на столе груды хлеба с колбасой, водка, вино. На диване в ряд, с серьезными лицами — три гармониста — играют все — много, громко и прекрасно. Людей не много. Всё пьяно. Стены качаются, что-то стучит в голове. За столом в профиль ко мне — Б.: лицо — темно-серое, тяжелое. Рядом какая-то женщина. И он то держит ее руки, то за плечи, то в глаза смотрит. А меня к<а>к будто нет на этом свете. А я… Сижу на диване, и на коленях у меня пьяная, золотая, милая голова. Руки целует и такие слова — нежные и трогательные. А потом вскочит и начинает плясать. Вы знаете — когда он становился и вскидывал голову — можете ли Вы себе представить, что Сергей был почти прекрасен. Милая, милая, если бы Вы знали, к<а>к я глаза свои тушила. А потом опять ко мне бросался. И так всю ночь. Но ни разу ни одного нехорошего жеста, ни одного поцелуя. А ведь пьяный и желающий. Ну, скажите, что он удивительный! А к<а>к они за здоровье друг друга пили! Необыкновенно забавно наблюдать. И вот наступила минута, когда мне было предложено ехать домой. Не поеду — с Б. А., наверное, все кончено. Хочу ехать — С. в таком бешенстве, такие слова говорит, что сердце рвется. У меня неск<олько> седых волос появилось — ей-Богу, с той ночи. Уехала к<а>к в чаду. С. был совсем пьян. На меня стал злиться и ругаться. С Б. даже не простился. Мне на другой день перед поездом звонил и всякие хорошие слова говорил. А с Б. т<а>к и не простились.
Не забуду, к<а>к мы с лестницы сходили — под руку, молча, во мраке, к<а>к с похорон. Что впереди? Знаю, что что-то страшное. А сзади, сейчас, вот за этой захлопнутой дверью, оборвалась очень коротенькая, но очень дорогая страничка.
На извозчике — о посторонних вещах и т<а>к далек, далек. Ко мне — ни за что. И тут на меня напал такой ужас. Еду и думаю: не пойдет, конец — а без него не могу. Голова с вина дикая, и мысли острые, острые. Вот подымусь на балкон и кинусь. Вероятно, он почуял что-то. Пошел ко мне. Шепотом, чтобы мать не услыхала, говорили, зная, что слова, что главного нельзя сказать, п<отому> ч<то> сами не знаем. А главное, что говорили, вот: думал, что у нас с С. было больше, что целовались и т. д. Потом его подзуживали разговорами обо мне и С. присутствовавшие, гл<авным> обр<азом> Галя17. Потом, что я “иконка”. А с женщиной — мне в пику. Много, долго, мучительно и к<а>к-то тупо, п<отому> ч<то> что может быть непрошибимее мужской ревности. А потом пришла больная, изломанная, но настоящая страсть и к<а>к будто стерла все недоговоренное. А на другой день еще хуже. Пришел такой несчастный, измученный. Сказал, что уезжает. Должен наедине решить — может ли он мне быть мужем или любовником или просто другом будет... Совсем ничего не знаю. Знаю, что С. люблю ужасно, нежность заливающая, но любовь эта совсем, совсем другая. Скучаю без него очень; не жду, но грустно, что писем нет. Но ведь он т<а>к, вообще. А без Б. жизни не мыслю. Он этого не понимает или боится понять. А минутами — хочу уйти от него, п<отому> ч<то> нет уже сил у меня на такую трудную любовь. Я очень устала. Мне хочется, чтобы меня очень любили, а не заставляли учиться любить знаменитого писателя, примитива и немца. Я ничего этого не умею, а учиться не хочу. Боюсь, что в моем письме много нелепостей. Но я ничего толкового Вам не скажу. Нельзя читать лекции по психологии, когда ходишь по канату. Да я с 5-го числа прошлого месяца ни разу еще на земле не стояла. Все балансирую под куполом…
Целую.
С.
С писателем Борисом Пильняком Софью Андреевну связывали не только любовные, но и творческие отношения. Толстая окончила Государственный институт Живого Слова. Творчеству Бориса Пильняка она посвятила дипломную работу.
Пильняк был очень популярен в двадцатые-тридцатые годы. После ареста и расстрела творчество его было под запретом вплоть до перестройки в СССР.
Через несколько дней после знакомства Есенин пришёл к Соне в гости с поэтом Иваном Приблудным – их общим знакомым. Об этом она пишет в письме к Шкапской.
В альбом хозяйки, принимавшей поэтов, Есенин делает запись:
Никогда я не забуду ночи,
Ваш прищур, цилиндр мой и диван.
И как в вас телячьи пучил очи
Всем знакомый Ванька и Иван.
Никогда над жизнью не грустите,
У нее корявых много лап,
И меня, пожалуйста, простите
За ночной приблудный пьяный храп.
19 марта 1925
После ночи, проведённой в квартире Толстых за разговором, Есенин уезжает на Кавказ. Хотя он мечтал о поездке в Персию. То есть, мечтал уехать за границу. Однако поездка в Персию оказалась невозможной.
Вернувшись с Кавказа, Есенин живёт у Бениславской, но ходит к Толстой, о чём Соня делает записи в «Ежедневнике». С Кавказа Есенин постоянно писал Бениславской письма, уверяя в дружбе и прося не быть «миражём». Но и о Соне он там не забывал, прося передать ей привет.
В комнате Гали в Брюсовом переулке девочки (сёстры Есенина Катя и Шура и Галя Бениславская) ждали его с Кавказа, поставив на столик портрет поэта, а с ним рядом веточку мимозы в вазочке. Между тем, роман Есенина и Бениславской близился к закату.
В мае-июне Есенин всё больше сближался с Софьей Толстой. Они уже перешли на ты. Это видно из шутливого стихотворения:

«Милая Соня не дружись с Есениным, любись с Серёжей. Он тебя любит. Ты его тоже».
Эту стихотворную надпись поэт сделал на книге, которую подарил Софье Андреевне.


В июне Есенин подарил «милой Соне» «Анну Снегину» с автографом:

1 июня Сергей пришел к Соне с четвертым номером журнала «Красная новь», еще пахнувшим типографской краской. Раскрыл журнал и начал читать:
Село, значит, наше – Радово,
Дворов почитай – два ста.
Тому, кто его оглядывал,
Приятственны наши места…
И прочитал…. всю поэму. С. Толстая вспоминала: « Я сидела, не шелохнувшись. Как он читал! А когда кончил, передавая журнал, сказал, улыбаясь: «Это тебе за твое терпение и за то, что ты хорошо слушала». Я открыла журнал. На странице, где поэма кончалась, вверху рукой Есенина было написано: «Милой Соне С. Есенин. 1 июня 25 Москва».
 В газете «Бакинский рабочий» 25 мая 1925 года С. Есенин опубликовал стихотворение «Неуютная жидкая лунность»
Равнодушен я стал к лачугам,
И очажный огонь мне не мил.
Даже яблонь весеннюю вьюгу
Я за бедность полей разлюбил.

Мне теперь по душе иное…
И в чахоточном свете луны
Через каменное и стальное
Вижу мощь я родной стороны.

Полевая Россия! Довольно
Волочиться сохой по полям!
Нищету твою видеть больно
И березам и тополям.

Я не знаю, что будет со мною…
Может, в новую жизнь не гожусь,
Но и всё же хочу я стальную
Видеть бедную, нищею Русь.

И, внимая моторному лаю
В сонме вьюг, в сонме бурь и гроз,
Ни за что я теперь не желаю
Слушать песню тележных колес.
«Хорошо помню, — вспоминала Софья Андреевна, — как я была удивлена, когда впервые услышала от Сергея его стихотворение «Неуютная лунная жидкость…», особенно последние три заключительных строфы. Да, подумала я тогда, как далеко и вместе с тем, казалось бы, совсем неожиданно для него заглядывает Сергей в стальное будущее Росси. Вот тебе и «последний поэт деревни».
С.И. Зинин – Софья Толстая – жена Сергея Есенина.
10. Между Бениславской и Есениным происходит окончательный разрыв после 6 июня. Есенин попросил их прислугу Ольгу Ивановну, которая служила в своё время горничной у издателя Ивана Сытина в то время, когда Есенин служил у Сытина подчитчиком (помощником корректора), собрать его чемоданы во время Галиного отсутствия. Она отказалась. Тогда Есенин с помощью Василия Наседкина, в будущем мужа его сестры Кати, сложил свои вещи сам и переехал к Наседкину в Рахмановку (меблированные комнаты) на Тверском бульваре,7. А оттуда уже переехал к Толстым в Померанцев переулок,3, квартиру 8.
Квартиру в этом доме приобрела для своих детей Ильи и Софьи и себя Ольга Константиновна Толстая – супруга сына Л.Н. Толстого Андрея Львовича.
Андрей Львович был роковым мужчиной. Перед свадьбой с Ольгой Константиновной Дитерихс – дочерью генерала, участника Крымской войны, он побывал на Кавказе. В него горячо влюбилась княжна Елена Гуриели. Узнав о браке Толстого, она выстрелила себе в грудь. Рана оказалась смертельной.
Брак с Ольгой Константиновной, которая была его на пять лет старше, длился недолго. Андрей Львович, отец двух маленьких детей – Сони и Ильи, снова влюбляется – сначала в одну даму, потом в другую - замужнюю даму с детьми – супругу Тульского губернатора Арцимовича.
Он уводит её от мужа и детей, разводится с Ольгой Константиновной и оформляет новый брак, в котором рождается ещё одна дочь А.Л. Толстого Мария. 
Ольга Константиновна по совету свёкра, который её очень любил, уехала с детьми за границу. Сонечка, родившаяся в 1900 году в Ясной Поляне, с 1904 по 1908 год жила с матерью и братом в Англии.
Дедушка и бабушка Толстые обожали свою внучку. В Англию постоянно шли от них письма из Ясной Поляны. Соню назвали в честь бабушки, которая была её крёстной матерью. 5 июля 1909 года дедушка написал для Сони молитву, которая всегда висела у неё на стене в рамочке: «Богом велено всем людям одно дело: то, чтобы они любили друг друга. Делу этому надо учиться. А чтобы учиться этому делу, надо первое: не позволять себе думать дурное о ком бы то ни было; второе: не говорить ни о ком дурного; и третье: не делать другому того, чего себе не хочешь. Кто научится этому… узнает самую большую радость на свете – радость любви».
После возвращения в Россию семья Сонечки поселилась в тульском именье Таптыково, которое после развода Андрей Львович оставил семье. В 1912 году он выкупил поместье у бывшей жены, из-за доброты к мужикам, доведшей его до близости к разорению, для своей новой семьи, и стал жить там с супругой Екатериной Васильевной и дочкой от второго брака.
Ольга Константиновна научилась ладить с новой избранницей бывшего мужа. А её дети сдружились со сводной сестрой.
На деньги от продажи поместья Ольга Константиновна покупает квартиру из четырёх комнат в Москве в Троицком переулке. С ней туда едет и Марфа – Марфа Евдокимовна Фоканова, бывшая крепостная графов Толстых, всю жизнь прослужившая прислугой в доме Ольги Константиновны и Сонечки.
Дом в Троицком, громоздкий и мрачноватый, построенный по вкусу купцов Фокиных архитектором Дмитрием Челищевым в 1915 году,  стоит и сейчас. На нём висит мемориальная доска, посвящённая Есенину.
В 1922 году переулок переименовали в честь участника октябрьских боёв в Москве Алексея Александровича Померанцева, который участвовал во взятии Брянского вокзала.
Померанцев стал известным учёным-физиком, профессором МГУ. Только перед смертью он узнал, что в честь него в Москве названа улица. Померанцев считался геройски погибшим в октябрьских боях.
Квартира Толстых превратилась в коммуналку. Проживали в ней, правда, только свои – родственники хозяев.
Две комнаты занимали племянница Ольги Константиновны Наталья, дочь белогвардейского генерала Дитерихса, начальника штаба Колчака, брата О.К.Толстой, и ещё  три человека. Марфуша жила при кухне. Ольга Константиновна после свадьбы дочери с Есениным жила отдельно.
Померанцев родился в 1896 году, а умер в 1979 перед Московской Олимпиадой. Так по-разному сложилась судьба почти ровесников - великого поэта, родившегося в 1895 году и погибшего в тридцать лет, и известного учёного.
Когда Москву и другие города Российской империи захлестнула волна переименований в честь героев Октябрьского переворота, названного большевиками Октябрьской революцией, и гражданской войны, имажинисты не остались в стороне и решили в честь себя переименовать улицы тоже. Даже таблички на улицах повесили, но власти их сняли. Так,Тверская улица стала называться Есенинской.

«Куда бы ты ни направил разбег и как ни ерзай, и где ногой ни ступи, — есть Марксов проспект, и улица Розы, и Луначарского — переулок или тупик. Где я? В Ялте или в Туле? Я в Москве или в Казани? Разберешься? — Черта в ступе! Не езда, а — наказанье. Каждый дюйм бытия земного профамилиен и разыменован», - писал об этом с досадой Маяковский.

Было и кое-что похуже переименования в честь себя московских улиц: кощунственные надписи имажинистов на стенах Страстного монастыря. В осквернении монастыря участвовал имажинист Есенин, объясняя участие контрреволюционными действиями Патриарха Тихона и монахов с монашками, призывающих к свержению советской власти и оказывающих помощь интервентам и белогвардейцам.

«Я вспоминаю: как-то ехал с Есениным на извозчике на Садово-Триумфальную к Якулову, затянувшему работу над рисунками для журнала «Гостиница для путешествующих в прекрасном». Когда сани поравнялись со Страстным монастырем, Сергей посмотрел на памятную стену и спросил:
— Как думаешь, не забудут, что я бросил бомбу в этот монастырь?
Увы! Не только забыли о «бомбе», но и о самом Есенине не вспоминали в течение тридцати лет после его смерти. Ни один критик, историк литературы, литературовед, литератор (не исключаю из этого числа самого себя!) на страницах нашей печати не забили тревогу о том, что мы непростительно предаем забвению неповторимое наследство великого советского поэта!»
(Ройзман М.Д.  «Всё,что помню о Есенине»).

Тёща Есенина была убеждённой толстовкой. Судьба её сложилась трагически, как и жизнь её детей, как жизнь многих граждан России в переломное время. Замуж она после развода с Толстым не вышла, хотя могла.
Когда выросли её дети, воспитывала внука и приёмную внучку.
Первый муж Софьи Андреевны Сергей Сухотин – бывший царский офицер, участник убийства Распутина, после революции комиссар Ясной Поляны был разбит параличом в 1922 году, лишён практически языка и едва передвигался.
Феликс Юсупов согласился по просьбе родных Сухотина взять его к себе в Париж. Толстые долго оформляли документы. Наконец, он уехал. Его дочь Наташа от первого брака была оставлена матерью, бежавшей из революционной России. Её воспитанием пришлось заниматься О.К. Толстой – тёще Есенина.
Сын Ольги Константиновны, брат Сони Илья женился дважды. Во второй раз - на горничной бабушки Софьи Андреевны Толстой, которая была его старше на 12 лет, имел от брака с ней дочь. От первого брака Илья Андреевич имел мальчика Александра.
Илья Андреевич, как и почти все Толстые, эмигрировал в Америку, оставив детей женам.  Бывшая первая супруга Ильи Андреевича нашла нового мужа. Отчим обижал мальчика Сашу, и его также взяла на воспитание бабушка.
В свете мезальянса сына Ольги Константиновны брак дочери с крестьянским сыном Есениным можно считать для Толстых делом обычным. Он был даже престижен. Есенин первый поэт в советской России. По популярности он соперничал только с Маяковским.
Семейная жизнь Есенина, как и жизнь  семьи его жены Софьи Андреевны была драматической с самого рождения. Родители не ладили друг с другом. Несколько лет жили раздельно. Отец при этом матери развода не давал, потому что любил её. Александр Никитич жил в Москве, а Татьяна Фёдоровна в Рязани.
Серёжа Есенин воспитывался у дедушки и бабушки Титовых, любивших мальчика. Дед Фёдор Андреевич был богатым человеком до рождения внука Сергея, имел несколько барж. Но они сгорели, вследствие чего дед Есенина разорился, потому что они не были застрахованы.
Титовы, как и Есенины, жили в селе Константинове.
У Титовых было три сына, один из них калека. Два других, крепкие и озорные, как их охарактеризовал племянник, подвергали много раз жизнь мальчика смертельной опасности. Один раз чуть не утопили, уча плавать (сбросили с лодки в воду), в другой раз пустили младенца в галоп на лошади, заставляли плавать вместо охотничьей собаки на охоте за утками.   
Бабушка водила Серёжу по монастырям. Дед знал много молитв и учил внука церковной истории и грамоте, пел ему песни. Пели хорошо также отец Есенина, его мать и сёстры.
Стихи свои Есенин называл «песнями», классическую музыку любил меньше, чем народные песни.
В Рязани мать Сергея вступила в любовную связь, от которой родился у неё сын Александр. Интересно, что она назвала его, как нелюбимого мужа. Ребёнка пришлось отдать на воспитание чужой женщине по фамилии Разгуляева. Семья Разгуляевых жила сначала в Рязани, но вскоре после усыновления мальчика уехала в Сибирь.
Став взрослым, Александр Разгуляев приехал в Константиново и заново познакомился с матерью и её семьёй.
Получается, что у Софьи и Сергея была точка пересечения в биографии в детские годы – семейная драма.
Галина Бениславская пишет, вспоминая Есенина, что ему было жалко Толстую. Жалость в России всегда была синонимом любви.
Есть фото Александра Разгуляева на могиле брата. Скорее всего, близкой дружбы между Сергеем Александровичем и его братом по матери не было.
Вот что рассказывает об отношениях Есенина с родителями Софья Андреевна:
«От его рассказов у меня пробуждалась нежность какая-то к старику, и хотелось его видеть, это его очень радовало…
Все стихи к матери были навеяны образом любимой бабушки. Это он повторял несколько раз и подчёркивал – «это стихи к моей настоящей матери». О бабушке говорил с нежностью и любовью – на какую он был способен, со слезами на глазах. Смерть бабушки была для него большим горем. Много рассказывал про своего чудака-дядю, который под конец сошёл с ума и обварился горячим самоваром. С иронической грустью рассказывал, как играл в «бабки» и пропустил похороны дяди и потом очень переживал. О матери ни разу не сказал, не кривя душой, что любит её….
Я очень огорчалась этим…натыкалась на стену холода и равнодушия… В начале нашей жизни она приехала в Москву. Я открыла ей дверь. Мы сразу друг друга узнали, она с холодноватым достоинством поздоровалась, и я провела её к Сергею. Через некоторое время я услыхала, что она уходит. Сергей накричал на неё и выгнал. Все мои упрёки и разговоры были ни к чему…. тащат с него деньги…пила и била их, черты матери он видел в себе и Екатерине. Шуру он любил нежно, гордясь её миловидностью и каким-то голодным отцовством».
С тем, что Есенин не любил мать нельзя согласиться. Мать Есенин очень любил. Он с детских лет, как проснулся «зуд» в сердце к поэзии, читал ей свои стихи. Многие стихи сына Татьяна Фёдоровна знала наизусть.
Широко известна фотография Есенина с матерью у самовара в квартире Галины Бениславской в Брюсовом переулке. Поэт читал матери у Бениславской «Анну Снегину».
С Бениславской у Татьяны Фёдоровны были хорошие отношения. Галя часто бывала в Константинове.
Мать, кстати, вспоминала, что сын просил у неё прощения со слезами на глазах после случая в Померанцевом переулке. Надежда Вольпин также считает, что стихи Есенина о матери были посвящены не только бабушке поэте Наталье Евтихеевне, но и его родной матери Татьяне Фёдоровне.
Её он в детстве практически не видел и не осознавал, как мать, обещая при встречах с ней в доме Титовых найти ей хорошего жениха – чтобы не плакала, жалуясь на свою несчастливую жизнь.
Роман Гуль вспоминал о том, что Есенин любил больше всего: «Я Россию очень люблю. И мать свою люблю. И революцию люблю. Очень люблю революцию…»
Что касается денег, денег в Константинове от Сергея Есенина всегда ждали. На эти деньги, добытые кровью сердца, содержался дом и усадьба родителей, уплачивались налоги государству.
Ждали денежной поддержки от Есенина и другие родственники поэта. Друзья Есенина вспоминали, что дядя просил у племянника денег на открытие бизнеса – хотел завести торговую лавку.
Из записки Софьи Андреевны, оставленной мужу перед уходом на работу в музей Льва Толстого, узнаём, что дядя ради этого приехал в Москву за деньгами. Разумеется, такой суммы, которую он просил, у поэта не было:
«Сережа, милый, пожалела тебя будить. Зайди ко мне на службу (Пречистинка, 11), или позвони (2-26-90). Звонил Наседкин. Приехал твой дядя и сидит у него. Поезжай туда (Тверской бульвар, д. 7, комн. 18). Ради Бога, помни, что обещал, а то мне что-то на душе тревожно. Целую. Соня».


При копировании материалов с сайта, активная ссылка на оригинальный материал обязательна.


Про мать поэт написал в одном из последних своих стихотворений:
Заря окликает другую, Дымится овсяная гладь... Я вспомнил тебя, дорогую, Моя одряхлевшая мать. Как прежде ходя на пригорок, Костыль свой сжимая в руке, Ты смотришь на лунный опорок, Плывущий по сонной реке. И думаешь горько, я знаю, С тревогой и грустью большой, Что сын твой по отчему краю Совсем не болеет душой. Потом ты идешь до погоста И, в камень уставясь в упор, Вздыхаешь так нежно и просто За братьев моих и сестер. Пускай мы росли ножевые, А сестры росли, как май, Ты все же глаза живые Печально не подымай. Довольно скорбеть! Довольно! И время тебе подсмотреть, Что яблоне тоже больно Терять своих листьев медь. Ведь радость бывает редко, Как вешняя звень поутру, И мне - чем сгнивать на ветках - Уж лучше сгореть на ветру.
В этом стихотворении поэт вспоминает и своего брата Александра («Пускай мы росли ножевые»), и умерших в младенчестве братьев и сестёр.
В последний год жизни Еснинн пишет матери последнее посвящение, соединяя в стихотворении образы матери и бабушки:
Снежная замять дробится и колется,
Сверху озябшая светит луна.
Снова я вижу родную околицу,
Через метель огонек у окна.
 
Все мы бездомники, много ли нужно нам.
То, что далось мне, про то и пою.
Вот я опять за родительским ужином,
Снова я вижу старушку мою.
 
Смотрит, а очи слезятся, слезятся,
Тихо, безмолвно, как будто без мук.
Хочет за чайную чашку взяться -
Чайная чашка скользит из рук.
 
Милая, добрая, старая, нежная,
С думами грустными ты не дружись,
Слушай, под эту гармонику снежную
Я расскажу про свою тебе жизнь.
 
Много я видел и много я странствовал,
Много любил я и много страдал,
И оттого хулиганил и пьянствовал,
Что лучше тебя никого не видал.
 
Вот и опять у лежанки я греюсь,
Сбросил ботинки, пиджак свой раздел.
Снова я ожил и снова надеюсь
Так же, как в детстве, на лучший удел.
 
А за окном под метельные всхлипы,
В диком и шумном метельном чаду,
Кажется мне - осыпаются липы,
Белые липы в нашем саду.
20 сентября 1925

Стихотворение созвучно по атмосфере с последним посвящением жене Софье Андреевне «Какая ночь…»:
 
Сергей Есенин
«Какая ночь! Я не могу»

Какая ночь! Я не могу.
Не спится мне. Такая лунность.
Еще как будто берегу
В душе утраченную юность.

Подруга охладевших лет,
Не называй игру любовью,
Пусть лучше этот лунный свет
Ко мне струится к изголовью.

Пусть искаженные черты
Он обрисовывает смело, -
Ведь разлюбить не сможешь ты,
Как полюбить ты не сумела.

Любить лишь можно только раз,
Вот оттого ты мне чужая,
Что липы тщетно манят нас,
В сугробы ноги погружая.

Ведь знаю я и знаешь ты,
Что в этот отсвет лунный, синий
На этих липах не цветы -
На этих липах снег да иней.

Что отлюбили мы давно,
Ты не меня, а я - другую,
И нам обоим все равно
Играть в любовь недорогую.

Но все ж ласкай и обнимай
В лукавой страсти поцелуя,
Пусть сердцу вечно снится май
И та, что навсегда люблю я.





               
Здесь тоже, ночь, снег, луна. И липы, осыпающиеся раньше тополей, дубов и каштанов. Липы Есенин очень любил, конечно, зная об их ранних сроках увяданья перед зимним сном.


6 июня 1925 года Есенин с Галей Бенниславской и друзьями ездил на свадьбу двоюродного брата в Константиново. Там он веселился от души, познакомился со своим  братом по матери Александром и именно там, в родительском доме, принял решение, кем ему быть по отношению к Соне – другом, любовником или мужем.
НИКИТИН НИКОЛАЙ
О ЕСЕНИНЕ
Николай Николаевич НИКИТИН
О Есенине
* * *
«Последней его женой была С. А. Толстая, ныне тоже покойная. И хоть бесцельно теперь гадать, каким бы руслом пошла их жизнь, но, когда думаешь о близких людях, трудно не высказать предположений. В жизни случается всякое. Кто знает, если бы Есенин остался жив, если бы он еще пережил несколько лет, если бы перешагнул через эти критические житейские перевалы, быть может, его судьба сложилась бы по-иному? Хотя, откровенно говоря, мне трудно себе представить есенинскую судьбу обычной судьбой.
Но встреча с замечательным человеком, С. А. Толстой, была для Есенина не проходным явлением. Любовь Софьи Андреевны к Есенину была нелегкой. Вообще, это его последнее сближение было иным, чем его более ранние связи, включая и его роман с Айседорой Дункан. Однажды он сказал мне:
- Сейчас с Соней другое. Совсем не то, что прежде, когда повесничал и хулиганил...
- Но что другое?..
Он махнул рукой, промолчал.
С. А. Толстая была истинная внучка своего деда. Даже обликом своим поразительно напоминала Льва Николаевича. Она была человеком широким, вдумчивым, серьезным, иногда противоречивым, умела пошутить, всегда с толстовской меткостью и остротой разбиралась в людях.
Я понимаю, ч т о привлекло Есенина, уже уставшего от своей мятежной и бесшабашной жизни, к Софье Андреевне. Это были действительно уже иные дни, иной период его биографии. В этот период он стремился к и н о й ж и з н и. В 1924 году были написаны 'Песнь о великом походе', 'Поэма о 36' (о 'клокочущем пятом годе'). В том же году появилась баллада о двадцати шести комиссарах, стихотворение о Ленине: 'Еще закон не отвердел...' Тогда же (1925) было опубликовано большое программное стихотворение 'Мой путь'. Это был взгляд в будущее и в то же время оглядка на прошлое.
Ну что же?
Молодость прошла!
Пора приняться мне
За дело,
Чтоб озорливая душа
Уже по-взрослому запела...
И пусть иная жизнь села
Меня наполнит
Новой силой...
Но в этом же самом 1925 году Есениным была написана поэма 'Черный человек' (трагическое содержание ее известно)».
     Поэму Есенин начал писать ещё во время заграничной поездки с Айседорой Дункан.
Дописывал он «Чёрного человека» уже у Толстой в Померанцевом переулке в ноябре 1925 года. И говорил жене, что, если бы не она, поэма была бы более страшной.

Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.
Голова моя машет ушами,
Как крыльями птица.
Ей на шее ноги
Маячить больше невмочь.
Черный человек,
Черный, черный,
Черный человек
На кровать ко мне садится,
Черный человек
Спать не дает мне всю ночь.
Черный человек
Водит пальцем по мерзкой книге
И, гнусавя надо мной,
Как над усопшим монах,
Читает мне жизнь
Какого-то прохвоста и забулдыги,
Нагоняя на душу тоску и страх.
Черный человек
Черный, черный…
“Слушай, слушай,-
Бормочет он мне,-
В книге много прекраснейших
Мыслей и планов.
Этот человек
Проживал в стране
Самых отвратительных
Громил и шарлатанов.
В декабре в той стране
Снег до дьявола чист,
И метели заводят
Веселые прялки.
Был человек тот авантюрист,
Но самой высокой
И лучшей марки.
Был он изящен,
К тому ж поэт,
Хоть с небольшой,
Но ухватистой силою,
И какую-то женщину,
Сорока с лишним лет,
Называл скверной девочкой
И своею милою”.
“Счастье,- говорил он,-
Есть ловкость ума и рук.
Все неловкие души
За несчастных всегда известны.
Это ничего,
Что много мук
Приносят изломанные
И лживые жесты.
В грозы, в бури,
В житейскую стынь,
При тяжелых утратах
И когда тебе грустно,
Казаться улыбчивым и простым –
Самое высшее в мире искусство».
В стихотворении, или поэме, как называл «Чёрного человека» Есенин, отозвалась а жизнь Москвы начала и середины двадцатых годов. Замечательную картину Москвы того периода дал не только Булгаков в «Собачьем сердце», но и одна из возлюбленных Есенина Анна Абрамовна Берзинь в воспоминаниях о Есенине:
«На Тверской между Большим и Малым Гнездниковским переулками, открылось кафе «Стойло Пегаса». Организаторами и владельцами являлась группа поэтов — имажинистов, во главе которой стоял Сергей Есенин.
Москва времен нэпа ни в какой мере не была похожа на старую, дореволюционную Москву и не была похожа на Москву, которую мы оставляли в 1918 году, уезжая на Восточный фронт. Надо сказать, что Москва никогда чистотой не отличалась, а в те годы она была засыпана подсолнечной шелухой, какими-то бумажками, просто мусором, в котором преобладала чешуя и шкурки от сухой воблы. Дома выглядели неряшливо, многие подъезды были забиты досками и фанерой. По центральным улицам стадами бродили разряженные в пух и прах люди, в которых никто и никогда бы не признал москвичей. Именно разряженные, потому что чувствовалось, что весть туалет выставляется напоказ, чтобы все видели, скажем, манто меховое и мех дорогой, туфли новые и тоже дорогие, даже серьги, большие и блестящие, казались вынутыми из чужих ушей и вдеты в мочку, чтобы не украшать, а блестеть и лезть в глаза. Тогда в первый раз увидела такие серьги на улице. Прежде их надевали в театр, на вечер к соответствующему платью, прическе, к тому или иному стильному туалету. Кажется, мелочь, но она била в глаза, раздражала, удивляла безвкусием, будто человек надел на себя все, что имел, и части его костюма кричали разноголосо, не попадая в тон. Все носило случайный характер. Не стоит останавливаться на мелочах, на негармоничной пестроте толпы и отдельных, почти гротесковых фигурах. Прежде мы видели их очень удачное изображение в театре В.Э.  Мейерхольда.
По вечерам эта толпа развлекалась. Были открыты рестораны, всякие кафе: почти на каждой улице были свои «Чашки чая». В этих кафе подвизались незадачливые и постаревшие артисты, просто «актрисочки», девушки непременно из «бывших хороших семейств», будто хорошее перестает быть хорошим после революции. (Мне до сих пор не удалось постичь слово «бывшие» применительно к понятиям «хороший» или «большой». До сих пор мы слышим: «бывший большой человек» или «бывшая хорошая семья» — разве от того или иного события настоящий большой человек перестает им быть или настоящая хорошая семья становится плохой?)
Самое страшное, что было в той толпе, отчего просто хотелось плакать, — это их речь, разговор. Они первые начли коверкать наш милый московский говор. Эти дикари, играющие в культурных людей, будто только овладевали языком нашей страны, вводя хлесткие, но  какие-то наглые голые слова: шамать, бузить, на большой, чинарики…(Отсюда, я думаю, выросли и ублюдки слова — ничего и все выражающие — современные излюбленные слова нашей «модной» молодежи: мощь, фирменно, чувак и т.д.)
Берзинь А.А. Воспоминания.
Софья Андреевна хотела летом 1925 года увезти Есенина из пыльной и шумной Москвы в Коктебель. Она дружила с Максом Волошиным и его супругой. Но в планы Софьи Андреевны вмешался случай. 18 июня Есенин и Толстая принимали чету Чагиных: катались с  ними на пароходе по Москве-реке, ездили в подмосковную Малаховку. Чагины пригласили друзей в Азербайджан.
Перед регистрацией брака поэт и его возлюбленная Софья  уехали отдыхать в курортное место под Баку Мардакяны – бывшее поместье, устроенное с восточной роскошью, до революции принадлежавшее нефтяному магнату Мухтарову.
В СССР дача перешла к партийной элите. В Мардакянах жили ответственные работники Азербайджана. На бывшей даче Мухтарова отдыхал С.М. Киров, с которым Есенин познакомился на Кавказе так же, как с М.В. Фрунзе.  Там же квартировали Чагины.
По дороге в Баку в поезде Есенин сочинил шутливый экспромт – приписку на письме Софьи Андреевны молодому поэту Вольфу Эрлиху: Милый Вова, Здорово!
У меня неплохая жись,
Но, если ты не женился,
То не женись.
В Мардакянах  Есенин продолжил работу над «Персидскими мотивами», написал несколько лирических шедевров. Отдых проходил неровно. Купались в бассейне, гуляли, загорали, ходили в кино, ездили в Баку. На Бакинском вокзале покупали столичные газеты, пили пиво в буфете. Есенин подарил Соне милую купальную шапочку.
Вечера проводили с друзьями -  вторым секретарём ЦК ВКП( б) Азербайджана, редактором газеты «Бакинский рабочий» Петром Ивановичем Чагиным (Болдовкиным), его супругой Кларой Эриховной и маленькой дочкой Чагиных Розой, которую Есенин очень любил.
Соня вечерами музицировала. Когда Есенину надоедала светская жизнь, он уезжал в город один. Там пил, попадал в милицию. Соня его выручала.
В Баку Есенин подбивал лирический итог своей жизни.
 «Жизнь обман с чарующей тоскою»:
Жизнь — обман с чарующей тоскою,
Оттого так и сильна она,
Что своею грубою рукою
Роковые пишет письмена.
Я всегда, когда глаза закрою,
Говорю: «Лишь сердце потревожь,
Жизнь — обман, но и она порою
Украшает радостями ложь».
Обратись лицом к седому небу,
По луне гадая о судьбе,
Успокойся, смертный, и не требуй
Правды той, что не нужна тебе.
Хорошо в черемуховой вьюге
Думать так, что эта жизнь — стезя.
Пусть обманут легкие подруги,
Пусть изменят легкие друзья.
Пусть меня ласкают нежным словом,
Пусть острее бритвы злой язык.
Я живу давно на все готовым,
Ко всему безжалостно привык.
Холодят мне душу эти выси,
Нет тепла от звездного огня.
Те, кого любил я, отреклися,
Кем я жил — забыли про меня.
Но и все ж, теснимый и гонимый,
Я, смотря с улыбкой на зарю,
На земле, мне близкой и любимой,
Эту жизнь за все благодарю.
В стихотворении есть библейская аллюзия: «грубою рукою роковые пишет письмена». Имеются в виду слова, написанные рукой на стене зала, где пировал нечестивый царь Валтасар: «ты взвешен на весах и найден очень легким» (вскоре царь потерял свое царство и был убит). Этот смысл вложен в выражения: «легкие подруги» и «лёгкие друзья».
                КОММЕНТАРИЙ ЕЛЕНЫ (ИНТЕРНЕТ):
«Как пронзительно…какая тоска тягучая…какая Сила слова…простые слова из самой глубины души…без пафоса и надрыва…на одном нерве…как Паганини на одной струне. Стонет душа…разрывается от боли. ГЕНИЙ
Софья Андреевна вспоминала, что окна их комнаты выходили в сад, в котором водилось множество воробьёв, поднимавших утром невообразимый гвалт. Откликом Есенина на птичий хор стало стихотворение «Море голосов воробьиных…»:
 Море голосов воробьиных.
Ночь, а как будто ясно.
Так ведь всегда прекрасно.
Ночь, а как будто ясно,
И на устах невинных
Море голосов воробьиных.

Ах, у луны такое, —
Светит — хоть кинься в воду.
Я не хочу покоя
В синюю эту погоду.
Ах, у луны такое, —
Светит — хоть кинься в воду.

Милая, ты ли? та ли?
Эти уста не устали.
Эти уста, как в струях,
Жизнь утолят в поцелуях.
Милая, ты ли? та ли?
Розы ль мне то нашептали?

Сам я не знаю, что будет.
Близко, а, может, гдей-то
Плачет веселая флейта.
В тихом вечернем гуде
Чту я за лилии груди.
Плачет веселая флейта,
Сам я не знаю, что будет.

В Мардакянах Есенин подарил невесте автограф стихотворения «Руки милой пара лебедей»:
Руки милой — пара лебедей —
В золоте волос моих ныряют.
Все на этом свете из людей
Песнь любви поют и повторяют.
Пел и я когда-то далеко
И теперь пою про то же снова,
Потому и дышит глубоко
Нежностью пропитанное слово.
Если душу вылюбить до дна,
Сердце станет глыбой золотою.
Только тегеранская луна
Не согреет песни теплотою.
Я не знаю, как мне жизнь прожить:
Догореть ли в ласках милой Шаги
Иль под старость трепетно тужить
О прошедшей песенной отваге?
У всего своя походка есть:
Что приятно уху, что — для глаза.
Если перс слагает плохо песнь,
Значит, он вовек не из Шираза.
Про меня же и за эти песни
Говорите так среди людей:
Он бы пел нежнее и чудесней,
Да сгубила пара лебедей.

Возвращаясь из Азербайджана в Москву, Есенин повздорил в поезде с дипкурьером. На Курском вокзале молодых встретила милиция и препроводила в участок. Софья Андреевна вела себя достойно. Это событие стало испытанием на прочность её чувств к Есенину. Молодые планировали зарегистрировать брак на Кавказе. Но это там не произошло. Им суждено было пожениться в Москве. 18 сентября 1925 года Есенин и Толстая зарегистрировали брак в Хамовническом ЗАГСЕ (Малый Могильцевский переулок, 3).
Там же Есенин регистрировал брак с Айседорой Дункан 2 мая 1922 года. Ещё до отъезда на отдых Есенин составил список гостей и хотел праздновать свадьбу с Соней Толстой в мастерской Конёнкова. Он планировал пригласить «графьёв» и «своих ребят». Но свадьба получилась скромной и праздновалась до регистрации брака и отъезда в Мардакяны. Кроме свадьбы, друзья поэта вспоминают о «мальчишнике» накануне отъезда молодых на Кавказ.
 «И. В. Евдокимов вспоминал о приглашении Есенина к себе на свадьбу:
Евдокимыч, я женюсь. Живу я у Сони. Это моя жена. Скоро будет свадьба. Всех своих ребят позову, да несколько графьев. Народу будет человек семьдесят. А Катя – сестра – выходит замуж за поэта Наседкина.[155]
По воспоминаниям С. Б. Борисова, перед поездкой поэта на Кавказ, «невеселым был “свадебный пир” у Сергея Есенина! И вина было вдосталь, и компания собралась сравнительно дружная, все знакомые друг другу. А потому, что у многих было какое-то настороженное состояние, любили все Сергея… и поэтому у всех: “Залегла забота в сердце мглистом”. // Сергея оберегали – не давали ему напиваться… Вместо вина наливали в стакан воду. Сергей чокался, пил, отчаянно морщился и закусывал – была у него такая черта наивного, бескорыстного притворства… Но веселым в тот вечер Сергей не был».[156]
Вместо слушания положенных величальных и других обрядовых свадебных песен на своей свадьбе Есенин сам пел собственного сочинения «Песню» («Есть одна хорошая песня у соловушки…»). У гостей сохранилось неоднозначное впечатление от есенинского исполнения. И. В. Евдокимов вспоминал: «Есенин с необычайной силой пел это трагическое стихотворение, – между прочим, на своей свадьбе с С. А. Толстой в июле 1925 г.».[157] Ю. Н. Либединский отмечал пение этой же песни на «мальчишнике»: «Сергей допел, все кинулись к нему, всем хотелось его целовать, благодарить за эту прекрасную песню, в которой необычайно переплелись и затаенная, глубокая тоска, и прощание со своей молодостью, и его заветы, обращенные к новой молодости, к бессмертной и вечно молодой любви…».[158]
Сестра Александра Есенина сообщила: «В середине июня 1925 года Сергей женился на Софье Андреевне Толстой-Сухотиной – внучке Льва Николаевича Толстого – и переехал к ней на квартиру в Померанцевом переулке».[159] Однако в июле 1925 года Есенин праздновал свадьбу, которая предшествовала официальной регистрации бракосочетания. С. А. Есенина-Толстая писала матери О. К. Толстой во время свадебного путешествия из Мардакян – Баку 13 августа 1925 г.: «Мы до сих пор не женаты, потому что все время живем в Мардакянах, а там пытались и не вышло. Но на днях все равно придется это оформить. Ты не пугайся – все равно мы муж, и жена и у нас очень все серьезно».[160] О. К. Толстая в письме 12 августа 1925 г. из Москвы торопила жениха с невестой ускорить свадьбу (из-за угрозы жилищного уплотнения и опасения потерять комнату): «И вот потому необходимо, чтоб вы скорей расписались и чтоб выписки о браке прислали сюда для заявления в домовой комитет… <…> Это было ваше дело. А вы или спали, или болтались, или кутили. Теперь вот, что я прошу и надеюсь, что вы не откажете: мне необходимо иметь ряд свидетельских показаний о том, что С. А. жил у нас уже с 20-х чисел июня, может быть, и раньше, но приехавшая 27-го июня Леля застала его уже живущим у нас».[….
… Жена поэта С. А. Есенина-Толстая и сестра А. А. Есенина определяли последнее брачное торжество Есенина как «регистрацию брака», придавая событию значение гражданского акта, а не родового праздника, как это было прежде. С. А. Есенина-Толстая записала: «В эту игру <буриме> играли Шура, Катя, Наседкин, Сергей и я. В день нашей свадьбы, т. е. регистрации» (VII (2), 99). А. А. Есенина продолжала: «Вечера мы проводили одни. Даже 18 сентября, в день регистрации брака Сони и Сергея, у нас не было никого посторонних. Были все те же – Илья и Василий Федорович <Наседкин>. В этот вечер за ужином немного выпили вина, а затем играли в какие-то незатейливые игры. Одной из этих игр была “буриме”».[162] По свидетельству В. А. Мануйлова, «Софья Андреевна писала бакинским друзьям о том, что 18 сентября в Москве был зарегистрирован их брак».[163]
В. С. Чернявский вспоминал о встрече с поэтом в июне 1925 г. в Москве: «Первое, о чем он рассказал мне, была новая женитьба. Посвящая меня в эту новость, он оживился, помолодел и объявил, что мне обязательно нужно видеть его жену. “Ну, недели через две приедем, покажу ее тебе”. Имя жены он произнес с гордостью. Сергей Есенин и Софья Толстая – это сочетание, видимо, нравилось и льстило ему».[164] Имя жены могло навевать воспоминания о втором престольном празднике в честь святой Софии, которой был посвящен придел церкви иконы Казанской Божьей Матери в родном селе Константиново.
Софья Толстая и день святой Софии
День святой Софии считался в с. Константиново, по выражению местных жителей, «козырным престольным праздником».[165] В конце II тысячелетия жительница соседней деревни Волхона, относящейся к тому же церковному приходу, поделилась своим пониманием сути этого праздника в духе народного православия:
Вот престольный праздник у нас в Константинове Софиин день – Вера, Надежда, Любовь. Но видишь как, их, детей-то, обезглавили. Обезглавили их там, и она, мать-то, на могилки сходила, и она тут померла. <…> Да, у нас два престола: Казанская и Софиин день.[166]
Уроженка с. Константиново вспоминала о традиции празднования престола святой Софии в начале ХХ столетия:
Мне лет – я ещё была, наверное, годов мне семь – были карусели, где вот сейчас школа, тут карусели были. Отец у меня ставил карусель в три дня. Это было на Софиин день, 30-го сентября. Вот когда у нас были карусели. Это наш престол, наш деревенский престол. <…> У всех свои праздники, у всех свои карусели. Специально такие есть: и кони, и кареты – все были приделаны, какие на винтах, какие на гвоздях – прости, Господи! Они друг перед дружке передавались, а потом в район отправлялись. Дело-то это давно было, мне было семь лет…»[167]
Ее сведения дополняет другая местная жительница: «А потом тридцатого <сентября> был у нас праздник – Софиин день, ой, это наш престол. Счас уж его не празднуют. Как праздновали? В церкву ходили, всё стряпали, пекли – и наварять-напекуть. Были карусели у нас на этот день. Четыре дня праздновали, ну а раньше вот. Ну а карусельница была в Кузьминском – у них карусели свои. <…> Такая крыша, круглый такой и там такие перекладины наверху – ребятишки туда залезуть и по этим вот по этим пихали их, пихали. А тут кареты, конЕ и каретки. Вот садилися. Пять копеек, значить. И тогда у карусельницы был такой звонок – ребята там крутять-крутють, она такой звонок даёть, и они садятся на эти перекладины – значить, конец. Хорошо, я тоже каталась, хорошо! <…> Каждый вот на эту, так вот ни на один праздник не было каруселей, а вот на этот праздник карусели у нас были».[168]
Елена Самоделова
Антропологическая поэтика С. А. Есенина
Авторский жизнетекст на перекрестье культурных традиций
Введение
К 111-летию со дня рождения С. А. Есенина
Эпиграф к книге Самоедовой о Есенине: Для знающих пишут не листовки, а книжные исследования. [1]
В. Г. Шершеневич
Интересно, что тёща Есенина признала, что её дочь и зять сразу стали жить общими интересами: «спали»,  «болтались», «кутили», начав брак с праздника.

Телепередача Фёклы Толстой «Софья Андреевна Толстая» даст нам возможность побывать в мемориальном доме, в котором Есенин жил последние полгода в квартире Толстых.
В Померанцевом сошлись нити судьбы Есенина: рядом в шаговой доступности Пречистенка, 20 (студия Айседоры Дункан), Сивцев Вражек, 44 (живут первая гражданская жена поэта Анна Изряднова и сын Юра), Остоженка, 46 (родился от брака с Зинаидой Райх сын Константин). На Новинском бульваре проживала Зинаида Райх-Мейерхольд, вышедшая после развода с Есениным замуж за режиссёра Всеволода Мейерхольда) с детьми поэта Таней и Костей.
Рядом жили в 19 и 20 веках Тургенев, Гончаров, Владимир Соловьёв, Ахматова, Булгаков.
11. Есть воспоминания сестры Кати о мелких разногласиях между супругами: носки не заштопаны, носовые платки не постираны, ничего нельзя было двигать, кругом «борода», только вечером воцарялся уют, когда зажигали лампу. Соня не умела и не любила вести хозяйство. А её домработница Марфуша была уже стара и не всё успевала. Гостей к Есенину приходило очень много. Наряду с литераторами, поэт за стол сажал и бродяг с улицы в толстовском духе. О разногласиях между супругами вспоминает и сестра Шура.
12. Но в главном деле жизни Есенина – литературной работе Соня была ему хорошей помощницей. А работать приходилось много. Поэт содержал большую семью: родителей, сестёр, детей. В Константинове в последний свой год он напишет стихотворение «Каждый труд благослови удача»:

Каждый труд благослови, удача!
Рыбаку - чтоб с рыбой невода,
Пахарю - чтоб плуг его и кляча
Доставали хлеба на года.
Воду пьют из кружек и стаканов,
Из кувшинок также можно пить -
Там, где омут розовых туманов
Не устанет берег золотить.
Хорошо лежать в траве зеленой
И, впиваясь в призрачную гладь,
Чей-то взгляд, ревнивый и влюбленный,
На себе, уставшем, вспоминать.
Коростели свищут... коростели...
Потому так и светлы всегда
Те, что в жизни сердцем опростели
Под веселой ношею труда.
Только я забыл, что я крестьянин,
И теперь рассказываю сам,
Соглядатай праздный, я ль не странен
Дорогим мне пашням и лесам.
Словно жаль кому-то и кого-то,
Словно кто-то к родине отвык,
И с того, поднявшись над болотом,
В душу плачут чибис и кулик.
1925 г.
13. Есенин подарил Соне записную книжку. И себе купил похожую: с  звездочкой, напоминающей то ли комету с хвостом, то ли силуэт кремлёвской башни со звездой вместо царского двуглавого орла на обложке.
14. Соня рассказывала мужу о своём отце Андрее Львовиче. И поэт любил писать его перьевой ручкой. У Есенина была необычная чернильница – с черепом на крышке, шекспировско-масонская.
Почему масонская? На это вопрос отвечает Н.И. Шубникова-Гусева:
«Знакомство с литературой мистического содержания Есенин показал еще в
письмах к Григорию Панфилову и Марии Бальзамовой в 1913-1914 гг., а также в
работе "Ключи Марии" (1918) (см. об эффекте отражения "зеркала", который
является основополагающим в учении легендарного Гермеса Трисмегиста: "Что
вверху, то внизу, что внизу, то вверху. Звезды на небе и звезды на
земле".). Судя по этой цитате из "Изумрудной таблицы" или "Изумрудной
скрижали" Гермеса Трисмегиста, Есенин мог ознакомиться с его сочинением по
нескольким изданиям, посвященным оккультизму.
В личной библиотеке Есенина имелись книги Рудольфа Штейнера "Мистерии
древности и христианство" (М., 1912), Андрея Белого "Рудольф Штейнер и Гете
в мировоззрении современности" (М.,1917) и Николая Бердяева "Смысл
творчества: Опыт оправдания человека" (М., 1916) с изложением идей
крупнейших ученых-мистиков Якоба Беме, Иоганна Экхардта и др. с подробными
цитатами (список книг, принадлежавших Есенину, составлен сестрами и
хранится в музее-заповеднике Есенина в Константинове).
В период с 1918 по 1922 г. поэт пользовался уникальной коллекцией книг
по масонству, принадлежавшей Александру Мелентьевичу Кожебаткину
(1884-1942) - его другу, известному библиофилу, издателю, основателю и
владельцу издательства "Альциона", одному из совладельцев книжной лавки
"Магазин Трудовой Артели Художников Слова" (была открыта осенью 1919 г. по
Б.Никитской, д. 15, Есениным и Анатолием Мариенгофом). Недаром Есенин
вспоминал о Кожебаткине за рубежом, когда писал "Черного человека", и в
письме к Мариенгофу посылал ему "тысячу приветов".
Совершенно очевидно, что вообще вся компания имажинистов интересовалась
масонством. В быту имажинисты обыгрывали не только костюмы, но и другие
символы и обычаи масонов. Свое объединение называли по аналогии с масонским
- "Ассоциация вольнодумцев" и "Орден имажинистов" и учредили Верховный
совет Ордена имажинистов, члены которого, в том числе, Есенин, именовались
Верховными мастерами Ордена имажинистов. Причем вместе с масонскими
аналогиями имелись в виду и "большевистские". Во главе имажинистов был ЦК -
Центральный комитет, рядовые члены Ордена имажинистов назывались
"цекистами". Угловой диванчик в кафе "Стойло Пегаса", по словам Галины
Бениславской, называли "ложей". Масоны же подразумевают под ложей отдел
Ордена (юридически) или (материально) помещение, в котором собираются
братья, и (ритуально) само заседание. Для "застольных лож" весьма охочие до
еды и выпивки братья избирают отдельные кабинеты первоклассных лож
ресторанов».
Как здесь не вспомнить увлечение масонством Льва Николаевича Толстого и страницы «Войны и мира», посвящённые этой теме!
О советских масонах писал Борис Пильняк в романе «Голый год», которому Соня посвятила свою дипломную работу в Государственном институте Живого Слова.
В юные годы Есенин увлекался толстовскими идеями. Но больше всего у Толстого поэт-автор «Пугачёва» любил не роман об идейных исканиях русского дворянства, а «Хаджи-Мурата» и «Казаков», где прославляется душа вольных людей.
А Сонечка восхищалась в детстве «Кавказским пленником». Не случайно судьба привела их с Есениным на Кавказ, где они провели счастливые дни.
Толстой, как известно, считал невозможным пользоваться авторскими правами. И отказался от них, лишив тем самым своих наследников дохода.
Есенин считал, что труд поэта такой же, как и любой другой труд. Поэтому свои произведения печатал по несколько раз в разных изданиях.
Одним словом, Есенин не соглашался с Толстым во взглядах на оплату литературного творчества.
Может быть, поэтому его так раздражали многочисленные портреты Толстого в квартире жены. Кстати, с него самого портретов было сделано современниками несколько десятков, правда, графических, в том числе, Александром Бенуа, Юрием Анненковым, Георгием Якуловым. Живописный портрет Есенина написал художник-эмигрант Григорьев. Этот портрет находится за границей, где и был сделан.
В квартиру Сони поэт привёз два своих скульптурных изображения работы С.Т. Конёнкова. Деревянный образ сохранился. А глиняную скульптуру Есенин сбросил с балкона дома в Померанцевом переулке.
Поэт был экспрессивен, как и любой творческий человек. Заводился с пол-оборота. Однажды во время ссоры с Дункан разбил золотые часы, которые ему подарила Айседора. Кстати, Соне Есенин обещал подарить золотые часики, но не успел.
15. Есенины часто ссорились, а потом мирились, обмениваясь любовными записками:
«НЕ ЗНАЮ, ЧТО СКАЗАТЬ. БОЛЬШЕ ТЫ МЕНЯ НЕ УВИДИШЬ. НИ ПОЧЕМУ. ЛЮБЛЮ, ЛЮБЛЮ -  С.»

«СЕРГЕЙ, ДОРОГОЙ МОЙ, ПРИХОДИ СКОРЕЙ.
ЖДУ ТЕБЯ ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ.
ТАК УЖАСНО ГРУСТНО. ТВОЯ СОНЯ».

Похожую записку Есенину прислала телеграфом Айседора Дункан из Кисловодска, куда Есенин должен был ехать вместе с ней в 1923 году, но передумал:
«ДАРЛИНГ ОЧЕНЬ ГРУСТНО БЕЗ ТЕБЯ НАДЕЮСЬ СКОРО ПРИЕДЕШЬ СЮДА НАВЕКИ ЛЮБЛЮ ИЗАДОРА».
Но Есенин не приехал к великой танцовщице, потому что переехал жить к  своей поклоннице Гале Бениславской, а потом встретил другую – русскую девушку, внучку Л.Н. Толстого.
Рюрик Ивнев вспоминал, что Есенин колебался между дочерью Шаляпина Ириной и внучкой Толстого. И советовался с другом Рюриком Ивневым, на ком лучше жениться. Но Рюрик решил ничего не советовать. Об Айседоре Дункан Ивнев отзывался очень хорошо.
20.Основными подарками Есенина Соне были его книги и автографы. Однажды подарил ей философское, как он справедливо считал, стихотворение «Цветы мне говорят прощай…»
Цветы мне говорят — прощай,
Головками склоняясь ниже,
Что я навеки не увижу
Ее лицо и отчий край.
Любимая, ну, что ж! Ну, что ж!
Я видел их и видел землю,
И эту гробовую дрожь
Как ласку новую приемлю.
И потому, что я постиг
Всю жизнь, пройдя с улыбкой мимо, —
Я говорю на каждый миг,
Что все на свете повторимо.
Не все ль равно — придет другой,
Печаль ушедшего не сгложет,
Оставленной и дорогой
Пришедший лучше песню сложит.
И, песне внемля в тишине,
Любимая с другим любимым,
Быть может, вспомнит обо мне
Как о цветке неповторимом.
В Университете Шанявского Есенин учился на историко-философском отделении, но курс не окончил, решив продолжить занятия самообразованием.
В этом стихотворении Есенин вступает в полемику с пролетарским поэтом Владимиром Герасимовым, своим другом, который написал знаменитые строки:
Во имя нашего завтра
Сожжём Рафаэля,
Разрушим музеи,
Растопчем искусства цветы.
А искусство Есенин любил. Но не больше, чем любил поэт Родину: «Я о своём таланте много знаю. Стихи не очень трудные дела. Но более всего любовь к родному краю меня томила, мучила и жгла».

 
Татьяна Сергеевна Есенина считала, что стихотворение «Цветы мне говорят прощай…» посвящено её матери Зинаиде Николаевне Райх-Мейерхольд.
С цветами в 20 веке себя будут ассоциировать хиппи: люди – цветы, а ещё раньше об этом говорил святой Франциск Ассизский. Воспоминания о Есенине писатель Иван Алексеевич Белоусов так и назвал «Цветок неповторимый».
Гении опережают модные, а на самом деле забытые, тенденции намного лет.
Всё в этом мире повторяется, оставаясь неповторимым.
16. «В октябре Сергей Александрович продолжает работать – пишет для собрания сочинений новые стихи. Вдвоём с Соней они намечают план будущего литературного журнала, с карандашом в руках подсчитывают стоимость типографских работ и бумаги. Уставая и нервничая, напиваясь, Есенин иногда обижает, мучает Софью Андреевну придирками и ревностью, но потом, будто спохватившись, устраивает ей прогулки по Москве или чудесные обеды в дорогих ресторанах. Обещает подарить жене новые ботинки и золотые часики. В один из тёплых, погожих дней, наняв извозчика, отправляется вместе с Соней и Шурой любоваться осенним нарядом столицы. Появляясь в людных местах, Есенин всегда привлекал внимание публики и радовался этому, как ребёнок.
Если сосредоточиться лишь на радужных картинах, можно нарисовать ангельский образ поэта, а, если акцентировать внимание только на «выходках» и пьянстве, перед нами возникает совершенно иной образ Есенина. Некоторые авторы так и поступают. И получаются схемы: любил – не любил, добрый – злой и т.п. Но поступки Есенина нельзя понять и объяснить с помощью одномерных, умозрительных построений, как невозможно одной краской написать радугу…», - пишет в книге «Софья Толстая-Есенина» Любовь Подсвирова.

Следует добавить, что в планах по изданию журнала «Поляны» принимал участие Василий Наседкин, или, как звали его Есенин и Софья Андреевна, Дядя Вася. Сестра Есенина Екатерина  зарегистрировала брак с Наседкиным 19 декабря 1925 года. Наседкин всё лето и осень 1925 года носил в семью Есениных арбузы.
Есенин очень любил кино. Об этом пишет в воспоминаниях Бениславская. В кино он ходил не один, а с компанией. Чаще всего, за его счёт. О том, как с Соней и Есениным были в кино Анна Берзинь с дочкой, можно прочитать в воспоминаниях Анны Абрамовны. Они посетили кинотеатр «Художественный» на Арбатской площади.
Есенин позвал Берзинь с дочкой сразу на два мероприятия: обед из свежей рыбы (она плавала у него в ванне – так многие делали в СССР: запускали в ванну рыбу, привезённую с рыбалки или купленную живой в магазине) и кинофильм.
Описывая внешность Есенина, Анна Абрамовна даёт нам понять, что внешне в 21-22 году он походил на звёзд немого кино -  в фраках, лакированных ботинках, носивших трость и цилиндр:
  «В один из вечеров, после спектакля, Иван Иванович предложил мне пойти в кафе «Стойло Пегаса». Перед глазами тотчас встали два поэта: Есенин и Мариенгоф. Обе они, по не известной никому причине ходили по Тверской и прилегавшим к ней переулкам в цилиндрах, Есенин даже в вечерней накидке, в лакированных туфлях. Белые шарфы подчеркивали их нелепый банальный вид. Эти два молодых человека будто не понимали, как неестественно выглядят они на плохо освещенных, замусоренных улицах, такие одинокие в своем франтовстве, смешные в своих претензиях на светскую жизнь, явно подражая каким-то литературным героям из французских романов. Есенин ходил слегка опустив голову, цилиндр не шел к его кудрявым волосам, к мелким, женственным чертам его лица.
Представив себе эту пару, почему-то идти в «Стойло Пегаса» не хотелось, но Зенин так уговаривал…пришлось согласиться, и, благо, кафе помещалось за углом, через пять минут сидели за одним из столиков. Народу было много. В левом углу, наискось от входной двери, находилась «ложа имажинистов», просто-напросто угловой диван и перед ним стол больших размеров, кажется круглый, а напротив двери возвышалась небольшая эстрада».
На эстраде кафе «Стойло Пегаса» Есенин с успехом читал публике свои стихи. Поэт был главным брендом этого увеселительного заведения. Здесь для Айседоры Дункан, сидевшей в «Стойле» за столиком, был прочитан после возвращения поэта из зарубежной поездки «Чёрный человек».
В зале находилось много веселящихся и жующих людей: нэпманы, бандиты, проститутки. Публика неохотно оторвалась от привычных занятий. Постепенно гул стих. Наступила тишина, взрываемая голосом поэта, отдававшегося стихам сполна: так, что  ногти впивались до крови в сжатую ладонь. После чтения молчание зала и бешеные аплодисменты.
Вскоре после этого чтения Есенин расстался с Дункан и порвал с имажинизмом, официально распустив «Орден имажинистов».
17. Время после приезда из Мардакян было не очень для Есенина радужное. Из-за инцидента в поезде на него было заведено уголовное дело о хулиганстве по отношению к дипкурьеру Адольфу  РОГА. По совету жены, тёщи, сестры Кати и друзей Есенин ложится в психиатрическую клинику на Пироговке, чтобы уйти от уголовного преследования. Диагноз был поставлен неутешительный: меланхолия. При этом диагнозе, который переводится с латыни как «чёрная немочь», Есенин оставался творчески активным.
18. Соня его навещает в клинике. Узнав от Есенина в начале декабря о том, что он планирует расстаться с ней, она принимает решение о самоубийстве.
19. Письмо, которое зачитывает в передаче о Толстой Фёкла Толстая, было написано Софьей Андреевной, как предсмертное послание к матери и брату Илье 18 декабря 1925 года: «Я хотела только любить и быть любимой, и я безумно хотела иметь ребёнка. Моя жизнь была гораздо хуже, чем ты знаешь – у меня были любовники, я меняла их легко, быстро. Они меня любили, и они были хорошими людьми, но я их не любила. …Они прошли мимо меня. Почти не задев меня…
Потом я встретила Сергея. И я поняла, что это очень большое и роковое. Это не было ни чувственностью, ни страстью. Как любовник он мне совсем не был нужен. Я просто полюбила его всего. Остальное пришло потом. Я знала, что иду на крест, и шла сознательно, потому что ничего в жизни не было жаль. Я хотела жить только для него…Теперь я ему больше не нужна, и у меня ничего не остаётся. И самое страшное, что у меня нет сил искать.
Если вы любите меня и если после моей смерти моя просьба вам дорога, то я прошу вас ни в мыслях, ни в словах никогда Сергея не осуждать и ни в чём не винить. Что из того, что он пил и пьяным мучил меня. Он любил меня, и его любовь покрывала всё. И я была счастлива, безумно счастлива. Умирая, благодарю его за всё и всё ему прощаю…»
19 декабря, на Николу Зимнего, Есенин, почувствовав неладное, приходит в сопровождении санитара из клиники домой. Между супругами происходит примирение.
20. В клинике Есенин пишет лирический шедевр «Клён ты мой опавший…» и ещё ряд блистательных стихотворений, в том числе, стихотворение «Какая ночь, я не могу…», которое есениноведы дружно считают посвящением поэта последней жене.
21. Анатолий Мариенгоф отметил, что Есенин неплохо выглядел в декабре 1925 года.
Мариенгоф и Есенина-Толстая не очень любили друг друга, но друг Есенина отметил положительные изменения, произошедшие с поэтом после брака с Толстой:
« - Серёжа, какое у тебя хорошее лицо…Волосы даже снова запушились.
Очень давно я не видел у Есенина таких ясных глаз, спокойных рук, бровей и рта. Даже пооблетела серая пыль с век».
Последняя встреча друзей после долгой размолвки происходила в скорбном месте – клинике для душевнобольных на Пироговке.
Соня трепетно заботилась о Есенине. Обед ему в клинику носили из дома сёстры, чаще Шура. Она сама там старалась бывать ежедневно. И всё же брак Есенина и Толстой завершился трагически.
Виноватых не было.
Есенин писал:
Эту грусть не понять, не рассеять.
И ничья непонятна вина.
Ах, Расея моя, Расея,
Азиатская сторона.
О последних месяцах, прожитых братом в доме супруги, вспоминает Екатерина Есенина:
«Старшая сестра Есенина Екатерина Александровна оказалась свидетелем скверного отношения Сергея к жене и двоюродному брату в минуты душевного кризиса. «Один раз Сергей вернулся домой в состоянии худшем, чем обыкновенно, — писала она в воспоминаниях. — Соня увела его спать. Мы с Ильей сидели каждый за своей книгой. Через несколько минут Соня вернулась и послала к Сергею Илью. «Иди к нему, — сказала она Илье, — он не хочет, чтобы я была с ним». Илья вернулся быстрее, чем Соня. «Выгнал», — уныло сказал Илья. Когда я вошла к Сергею, он лежал с закрытыми глазами и, не открывая глаз, спросил: «Кто?» Я ответила и тихо села на маленькую скамеечку у его ног. «Екатерина, ты веришь в Бога? — спросил Сергей. «Верю», —ответила я. Сергей метался в кровати, стонал и вдруг сел, отбросив одеяло. Перед кроватью висело распятие. Подняв руки, Сергей стал молиться: «Господи, ты видишь, как я страдаю, как тяжело мне»
Есенин хотел уехать в деревню, надеясь там найти успокоение. «Дорогая Соня, я должен уехать к своим, — писал он жене. — Привет Вам, любовь и целование. С.» Выехать не удалось, так как против Есенина было возбуждено уголовное дело».
С.И. Зинин. Софья Толстая – жена Сергея Есенина.
Почему Есенин пил? Он ответил на этот вопрос в «Письме к женщине», адресованном Зинаиде Райх:
Вы помните, Вы всё, конечно, помните, Как я стоял, Приблизившись к стене, Взволнованно ходили вы по комнате И что-то резкое В лицо бросали мне. Вы говорили: Нам пора расстаться, Что вас измучила Моя шальная жизнь, Что вам пора за дело приниматься, А мой удел - Катиться дальше, вниз. Любимая! Меня вы не любили. Не знали вы, что в сонмище людском Я был как лошадь, загнанная в мыле, Пришпоренная смелым ездоком. Не знали вы, Что я в сплошном дыму, В развороченном бурей быте С того и мучаюсь, что не пойму - Куда несет нас рок событий. Лицом к лицу Лица не увидать. Большое видится на расстоянье. Когда кипит морская гладь - Корабль в плачевном состояньи. Земля - корабль! Но кто-то вдруг За новой жизнью, новой славой В прямую гущу бурь и вьюг Ее направил величаво. Ну кто ж из нас на палубе большой Не падал, не блевал и не ругался? Их мало, с опытной душой, Кто крепким в качке оставался. Тогда и я, Под дикий шум, Но зрело знающий работу, Спустился в корабельный трюм, Чтоб не смотреть людскую рвоту. Тот трюм был - Русским кабаком. И я склонился над стаканом, Чтоб, не страдая ни о ком, Себя сгубить В угаре пьяном….Живите так, Как вас ведет звезда, Под кущей обновленной сени. С приветствием, Вас помнящий всегда Знакомый ваш Сергей Есенин.
1924
22. 21 декабря Есенин сбежал из клиники. Пришёл к жене. Переночевал  дома. 23 пришёл домой утром в четыре часа утра. 22 и 23 декабря днём и вечером встречался с друзьями и родными, прощался с ними. Посетил Дом Герцена, описанный Булгаковым в романе «Мастер и Маргарита» как Дом Грибоедова.
23. Об этом посещении вспоминает Иван Грузинов: «Я и один из моих спутников взяли Есенина под руки, повели в соседнюю пустую комнату и уложили на диван. Просил, чтобы его не оставляли здесь и проводили домой. Это ему было обещано, и он успокоился».
24. Воспоминания Ивана Грузинова, очень важные для понимания взаимоотношений Есенина и Софьи Андреевны, литературоведы игнорируют. Принято считать, что Есенин не любил последнюю жену. Если бы не любил, не просился бы домой. В пьяном виде Есенин бывал откровенен.
Срабатывала поговорка: «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке».
Поэт понимал, что домой ему нельзя, но всё-таки решил отправиться в Померанцев: поговорить с Соней и забрать вещи.  22 по городу бегали врач Арансон и его помощники и искали Есенина, чтобы запереть его в клинике.
Берзина пишет в воспоминаниях: ««Лечащий врач поэта — добрый и мягкий человек — предупредил, чтобы я не передавала Есенину колющих, режущих предметов, а также веревок и шнурков, чтобы больной не смог ими воспользоваться с суицидальной целью. Объяснил, что болезнь серьезная и нет надежды на выздоровление, и что проживет он не больше года».
25. Супруги не спали утром 23 декабря, разговаривая о возможном отъезде за границу. Об этом пишет Софья Андреевна в письме к А.М. Горькому: «Накануне своего отъезда в Ленинград, за пять дней до смерти, он опять стал вспоминать Вас и много мне о Вас рассказывал…С этим разговором о Вас у меня связаны последние воспоминания о живом Серёже…Ещё забыла Вам написать, что Серёжа собирался за границу, и во всех разговорах о загранице он непременно говорил о том, что поедет к Вам».
26. Это письмо надо читать между строк. Тема отъезда за границу была у Есениных основной. Они собирались уехать вместе. У Софьи Андреевны к тому времени были за границей любимый брат Илья и почти все родственники.
27. Софья Андреевна, к тому же, блестяще знала европейские языки. Есенин ими не владел.
28. 23 декабря вечерним поездом поэт уехал в Ленинград, попрощавшись с женой утром без свидетелей и, видимо, условившись, что она приедет к нему через некоторое время.
29. 28 декабря Есенина-Толстая узнаёт о смерти мужа и уезжает в Ленинград за его телом. Её сопровождал в поездке поэт Василий Наседкин- друг Есенина и муж его сестры Екатерины.
30. У Софьи Андреевны не было денег на поездку. Деньги одолжила домработница Марфуша. Не было денег при выезде из Москвы и у Есенина. Он должен был получить крупную сумму из Госиздата, где готовилось к выходу собрание сочинений Есенина в трёх томах. В подготовке издания участвовала Софья Андреевна.
31. Похороны Есенина состоялись в Москве 31 декабря 1925 года. Есть кадры кинохроники «Похороны Есенина».
32. О похоронах поэта тёща Есенина рассказывает в нескольких письмах, в том числе, Александре Львовне Толстой – тётке Софьи Андреевны: «…его лицо в гробу было так удивительно хорошо и скорбно, что у меня сердце сжалось, и я не могла удержать слёз. На лице его ясно отразилась его хорошая душа, увы, погибшая вследствие вина и плохого общества. Вот кого не могу простить, так это его «друзей-товарищей», которые точно толкали его в пропасть. Ведь они знали, что он болен, знали, до какого состояния доводило его вино – и продолжали пить с ним и угощать его. А теперь льют крокодиловы слёзы, поют ему дифирамбы, заваливают его гроб цветами и т.д….
Бедная, бедная Россия, несчастное наше, больное, беспринципное и бездеятельное общество. Есенин – жертва этого развала… надо было жалеть его раньше, когда он погибал, когда умирал душевно и умственно. Я не выдержала и двум или трём его «друзьям» высказала это своё мнение, тем более что я и раньше это многим из них говорила.
Бедная Соня ужасно осунулась…Держала она себя удивительно хорошо, скромно и с достоинством. Абсолютно не лезла вперёд, не устраивала никакого зрелища из своего горя, как, например, его первая жена (теперь жена Мейерхольда) и другие дамы-обожательницы, катавшиеся в истерике… Когда она стала с ним прощаться, то я не смогла смотреть и отвернулась, такое горе и безумное отчаяние было в её взгляде, жадно устремлённом на его лицо, как бы желание запечатлеть его облик».
Тёща Есенина, безусловно, сгущает краски относительно гибели души и ума великого поэта.
Ольга Константиновна была мало знакома с Есениным, поскольку жила отдельно от семьи дочери.
Гибель Есенина и на сегодняшний день не ясна. Что это было: убийство или самоубийство? 
33. Версия об убийстве расследована и изложена Эдуардом Хлысталовым в книге «13 уголовных дел Сергея Есенина». Версии об убийстве придерживался поэт Иван Лысцов – автор книги «Убийство Есенина», злодейски убитый накануне презентации книги в Москве, планировавшейся в музее Николая Островского.
34. Племянница поэта Наталья Петровна Есенина также настаивала на убийстве Есенина. Она рассказывала со слов бабушки Татьяны Фёдоровны Есениной об изуродованных руках поэта.
35. В 1926 году самоубилась на могиле Есенина Галина Артуровна Бениславская. Волна самоубийств началась в молодёжной среде после гибели Есенина. Явление получило название  «Есенинщина».
36. Софья Андреевна находит в себе силы после похорон жить ради памяти о муже. Она собирает его автографы, иконографию, воспоминания современников из окружения поэта. Знакомится с вернувшимся из эмиграции писателем Глебом Алексеевым. Просит Алексеева написать воспоминания о встречах с Есениным в Берлине. Он влюбляется в неё и предлагает жить втроём, потому что разводиться с женой не входит в его планы.
Софья Андреевна предложение не принимает.  Она слишком любила вечера и ночи с мужем, когда они оставались наедине: «В большой любви самое прекрасное – это одиночество вдвоём, удивительнейшее ощущение, что во всём огромном мире нет никого и ничего. Это то чувство, которое мы так знали и любили с Сергеем».
Им было о чём поговорить наедине. Есенин имел глубокое, уходящее в языческие времена, чувство Руси, опирающееся на апокрифы, знал народное искусство, был хорошо образован – ЦПШ с Похвальным листом, Спас-Клепиковская учительская семинария, полтора года обучения в университете Шанявского, постоянное самообразование.
Своё образование Есенин сам  расценивал то, как высшее, то, как среднее. Эдуард Хлысталов нашёл протоколы милицейских допросов Есенина. Есть  протокол, когда на вопрос об образовании, поэт отвечает – высшее.
Галина Артуровна Бениславская писала в воспоминаниях, как она во время поездки в Рязанскую губернию не чаяла, когда, наконец, увидит город Спасск.
Она думала, что там Сергей учился в семинарии. Долго по Спасску бродила, вспоминая о любимом, который в это время был в Европах.
Совершенно справедливо Галина Артуровна считала, что именно в семинарии Есенин начал формироваться как интеллектуальный герой. Только городок Спасск она перепутала с селом Спас-Клепики. Видимо, решила, что в селе нельзя было получить хорошее образование.
Актёр Сергей Безруков, сыгравший Есенина в сериале «Есенин», в котором много хороших эпизодов и много неправдивых, прежде всего, связанных с Софьей Андреевной Есениной, сравнил в одном своём выступлении переписку юного Сергея Есенина с товарищем по семинарии Гришей Панфиловым с письмами Пушкина и Дельвига.
И это совершенно справедливо, учитывая роль и место Есенина в мировой поэзии.
Надежда Вольпин, придя к Есенину в гости в Богословский переулок, застала его однажды в очках за чтением университетского учебника по психологии. Щедрый хозяин гарсоньерки близ Петровки ей тут же учебник подарил. 
В книжной лавке имажинистов на Большой Никитской дела шли очень хорошо, пока Есенин не уехал за границу. Есенин-предприниматель не  только знал и любил книги, что помогало делать торговый оборот, но и ещё вечера поэзии там устраивал.
С Есениным не было скучно ни Бениславской, ни Райх – с отличием окончившим гимназию, ни Айседоре Дункан, на рабочем столе которой, по воспоминаниям Ильи Шнейдера, всегда лежали книги.
Есенин стал своим для изощрённых интеллектуалов: Клюева, Блока, Андрея Белого. С Блоком Есенин часто встречался в Петербурге. А Андрей Белый даже стал его кумом – крестил Костю Есенина.
Не все, конечно, представители литературной элиты – обладатели белой кости и голубой крови признавали за Есениным право на звание интеллигента. Так, великий Бунин и Гиппиус, очень тонкая и умная женщина, называли Есенина хамом. В эмиграции Бунин говорил об этом всенародно, а Гиппиус – завуалировано.
Бениславская вспоминала, что поэт не выходил из Румянцевского музея, работая над «Пугачёвым». Кстати, сотрудником Румянцевки в девятнадцатом веке был его родственник по жене Зинаиде Райх - известный археолог, библиофил и библиограф Алексей Егорович Викторов. Мать Зинаиды Николаевны Райх принадлежала к дворянским родам Викторовых-Евреиновых.
Сведения о родстве Зинаиды Райх с А.Е Викторовым есть в воспоминаниях дочери Есенина Татьяны Сергеевны Есениной.
В тоненькой книжке «Ключи Марии» Есенин написал не меньше, чем Андрей Белый в своих объёмных трудах о символизме. «Ключи Марии» - это теория русской поэзии в кубе.
Вдова поэта хочет, чтобы больше его книг выходило. Но влиять на ситуацию не в её силах. Есенина при Сталине издавали, но мало. С 1934 по 1939 год не издавали совсем.
Посмертное издание сочинений Есенина в четырёх томах, вышедшее в 1926 году в мягкой обложке, на которой была нарисована берёзка, моментально разлетелось. Его переиздали в 1927-28 годах. Оно также быстро было раскуплено, как предыдущее.
Есенин начал работать над собранием своих сочинений в последний год жизни.
Вместе с женой трудился над составлением, вспоминал даты стихов, делал корректуру, редактировал. Это работа ещё больше объединила супругов, сделала их одним целым. Они и на улице держали друг друга в объятиях.
Сергей Городецкий вспоминал, что встретил Есениных в городе.
Пара шла под руку. Это очень важный аргумент в пользу их глубокого взаимного чувства, кроме фейерверка есенинской лирики в 1925 году. Как известно, с нелюбимыми женщинами под руку не ходят.
Вспоминается последняя фотография Софьи Андреевны и Льва Николаевича Толстых. Супруга просто впилась в руку своего великого и любимого мужа, словно, стараясь его удержать, как можно дольше в этом мире. Так они и остались навечно в истории русской литературы вдвоём.
Сонечке ли было не знать, как бабушка помогала дедушке в его трудах! Распорядок жизни Софьи Андреевны - старшей был умопомрачительным по наполненности интеллектуальными трудами и искусством.
Когда дети ложились спать, она садилась за рояль и играла в течение часа, потом переписывала рукописи Льва Толстого и читала до трёх утра романы других авторов. А ещё вела дневник. Поэтому её Сонечка тоже вела дневник и «Ежедневник», в котором записывала всё, что происходило с Есениным в период их совместной жизни.
Цитаты из дневника С.А. Есениной можно найти в сочинениях С.И Зинина – филолога из Ташкента, профессора Ташкентского Государственного университета, посвятившего любви Есенина и Толстой целую книгу и в монографии Любови Подсвировой «Софья Толстая-Есенина».
Софья Андреевна по документам была Есенина. Есениной-Толстой её называют, чтобы все помнили о том, чья она внучка.
Лев Толстой подарил супруге за то, что она переписала несколько раз роман «Анна Каренина» золотое кольцо. Вот и Есенин откладывал подарок (золотые часы) ко дню выхода своего полного собрания сочинений, которого он жаждал «до нервных вздрагиваний», боясь умереть раньше, чем оно выйдет. Предчувствие его не обмануло.
О близящейся смерти Есенин писал в последних стихах. Не послушался Ахматовой, которая предостерегала поэтов от дурных пророчеств – сбудутся.
37. В 1928 году С.А. Есенина открывает «Уголок памяти С.А. Есенина» в Доме Герцена на Тверском бульваре, 25. Музей закрыли в 1929 году.
38. В 1928 году она знакомится со Стефаном Цвейгом, который был приглашён в СССР на столетие Л.Н. Толстого. Цвейг влюбляется в Софью Андреевну. Она прекрасно выглядела в год столетнего юбилея деда.
39. В тридцатые годы начались сталинские репрессии. Погибли все поэты из окружения Есенина: Николай Клюев, Василий Наседкин, Пётр Орешин, Иван Приблудный, Вольф Эрлих. Погиб Маяковский. Были расстреляны Мейерхольд и Пильняк. Убита Зинаида Райх. Репрессиям предшествовали рождение и смерть дочери Софьи Андреевны Марии в 1934 году. Ребёнок не захотел жить в аду.
40. Толстая-Есенина полностью отдаётся в предвоенные и послевоенные годы работе в толстовских музеях, прячась от суровой реальности.
41. Война её застаёт на посту директора Толстовских музеев. Ясная Поляна и музей Толстого в Москве, в котором Соня начала карьеру в должности машинистки, стали при Толстой-Есениной одной структурой.
42. Софье Андреевне в 1941 году пришлось экстренно эвакуировать экспонаты из Ясной Поляны, с чем она справилась.
43. После войны Толстая-Есенина возвращает к жизни осквернённую немцами Ясную Поляну. Ей помогает литературовед Александр Тимрот – участник войны, симпатичный молодой человек из русских дворян нерусского происхождения. Они вступили в брак, закончившийся через несколько лет разводом. Перед смертью Соня снова осталась одна.




Есенин верил в приметы. И считал, что их брак с Толстой предопределён.
14 июля в Константинове Есенин после встречи с цыганкой на Пречистенском бульваре, нагадавшей ему брак, написал стихотворение «Видно, так заведено навеки…»
Видно, так заведено навеки,
К тридцати годам перебесясь,
Всё сильней прожжённые калеки,
С жизнью мы удерживаем связь.
Милая, мне скоро стукнет тридцать.
И земля милей мне с каждым днём.
От того и сердцу стало сниться,
Что горю я розовым огнём.
Коль гореть, так уж гореть, сгорая.
И не даром в липовую цветь
Вынул я кольцо у попугая, —
Знак того, что вместе нам гореть.
То кольцо надела мне цыганка,
Сняв с руки, я дал его тебе.
И теперь, когда грустит шарманка,
Не могу не думать, не робеть.
В голове болотный бродит омут.
И на сердце изморозь и мгла.
Может быть, кому-нибудь другому
Ты его со смехом отдала.
Может быть, целуясь до рассвета,
Он тебя расспрашивает сам,
Как смешного, глупого поэта
Привела ты к чувственным стихам.
Ну и что ж! Пройдет и эта рана.
Только горько видеть жизни край,
В первый раз такого хулигана
Обманул проклятый попугай.
Когда Есенин сделал ей предложение, Софья сразу согласилась и стала делиться своей радостью с близкими людьми. 2 июля 1925 г. она писала другу Толстых А.Ф. Кони: «За это время у меня произошли большие перемены — я выхожу замуж. Сейчас ведётся дело моего развода, и к середине месяца я выхожу замуж за другого… Мой жених поэт Сергей Есенин. Я очень счастлива и очень люблю».
«Попугаево кольцо», слишком для неё большое, она, согнув, носила всю жизнь.
Брак попугай Есенину нагадал на Пречистенском, ныне Гоголевском бульваре под сенью гоголевского памятника.
Есенин обожал Гоголя, считал его «изумительным». С Гоголем у Есенина было много общего: прежде всего, ощущение небесного происхождения собственной души, стремление к небесной родине, любовь к России, к своим корням – малой родине, любовь к писательскому ремеслу и искусству.
«Душа грустит о небесах», - написал поэт после революции.
Воспоминания Вольфа Эрлиха:
•
ПОРТРЕТЫ
Утро. Захожу в столовую. Он стоит на середине комнаты и с деланным ужасом оглядывается по сторонам.
Стены увешаны бесконечными портретами Толстого.
— Сергей, очнись!
Он мотает головой и стонет:
— Боже мой! Ничего не вижу! Одни бороды вокруг меня!

ОБЕД
— Слушай, кацо! Ты мне не мешай! Я хочу Соню подразнить.
Садимся обедать.
Он рассуждает сам с собой, вдумчиво и серьезно:
— Интересно... Как вы думаете? Кто у нас в России все-таки лучший прозаик? Я так думаю, что Достоевский! Впрочем, нет! Может быть, и Гоголь. Сам я предпочитаю Гоголя. Кто-нибудь из этих двоих. Что ж там? Гончаров... Тургенев... Ну, эти — не в счет! А больше и нет. Скорей всего — Гоголь.
После обеда он выдерживает паузу, а затем начинает просить прощения у Софьи Андреевны:
— Ты, кацо, на меня не сердись! Я ведь так, для смеху! Лучше Толстого у нас все равно никого нет. Это всякий дурак знает.

ДОМОЙ
— Слушай, кацо! Я хочу домой! Понимаешь! Домой хочу! Отправь меня, пожалуйста, в Константиново! Ради бога, отправь!
Едем на Рязанский вокзал.
Покупаю билет. Он в это время пишет письма.
— Вот это — отдай Соне! Я ей все объяснил.— А это — Анне Абрамовне. Да скажи, что я ей очень верю, совсем верю, но слушаться я ее не могу. Никого я не могу слушаться. Понимаешь?
Через три дня он снова в Москве.

ПОЭЗИЯ
Если он не пишет неделю, он сходит с ума от страха.
Есенин, не писавший в свое время два года, боится трехдневного молчания.
Есенин, обладавший почти даром импровизатора, тратит несколько часов на написание шестнадцати строк, из которых треть можно найти в старых стихах.
Есенин, помнивший наизусть все написанное им за десять лет работы, читает последние стихи только по рукописи. Он не любит этих стихов.
Он смотрит на всех глазами, полными безысходного горя, ибо нет человека, который бы лучше его понимал, где кончается поэзия и где начинаются только — стихи.
Утром он говорит:
— У меня нет соперников и потому я не могу работать.
В полдень он жалуется:
— Я потерял дар.
В четыре часа он выпивает стакан рябиновой и его замертво укладывают в постель.
В три часа ночи он подымается, подымает меня и мы идем бродить по Москве.
Мы видим самые розовые утра. Домой возвращаемся к чаю.

МОСКВА-РЕКА
Пятый час утра.
Мы лежим на песке и смотрим в небо.
Совсем не московская тишина.
Он. поворачивается ко мне и хочет говорить, но у него дрожат губы, и выражение какого-то необычайно-чистого, почти детского горя появляется на лице.
— Слушай... Я — конченый человек... Я очень болен... Прежде всего — малодушием... Я говорю это тебе, мальчику... Прежде я не сказал бы этого и человеку вдвое старше меня. Я очень несчастлив. У меня нет ничего в жизни. Все изменило мне. Понимаешь? Все! Но дело не в этом... Слушай... Никогда не жалей меня! Никогда не жалей меня, кацо! Если я когда-нибудь замечу... Я убью тебя! Понимаешь?
Он берет папиросу и, не глядя на меня, закуривает.

ЕЩЕ РАЗ ДОМОЙ
Он снова уехал в деревню.
И снова вернулся.
— Не могу! Там хуже, чем здесь!

ГОФМАН
Магазин изд-ва «Современная Россия». Под самым потолком, на сваях, фанерная скворешня для членов редакции, для гостей. В этой скворешне сидим мы и чешем языки, без злобы и без энергии. Есенин нашел среди книг «Музыкальные новеллы» Гофмана и, кажется, забыл все на свете.
Когда мы уже подымаемся, чтобы уйти, он передает мне книжку.
— Я отметил, прочти! Ногтем оттиснуто:
«Какой художник, вообще, заботился о политических событиях дня? Он жил только своим искусством и только с ним проходил через жизнь; но роковое тяжелое время захватило человека в железный кулак, и боль исторгает из него звуки, которые прежде были ему чужды».
— Это неправда, Сергей! А Гейне? Байрон?
— Великие не в счет! Если ты когда-нибудь захочешь писать обо мне, так и пиши: он жил только своим искусством и только с ним проходил через жизнь.


Насчёт того, что Есенин жил «только своим искусством», Вольф Эрлих лукавит. Поэт не был чужд политики. Примыкал во время революции к эсерам. Был знаком с Блюмкиным, Каннегисером, Спиридоновой. Блюмкин познакомил Есенина с Троцким.
Анатолий Мариенгоф выбросил из «Романа без вранья» важнейший эпизод, в котором рассказывает об увлечении Есенина Стендалем.
Читаем между строк. Есенин – Жюльен Сорель.
На это намекает и Борис Лавренёв в статье под названием «Казнённый дегенератами».
Если о насильственной гибели Есенина документов нет, то они есть о гибели его сына Юрия от брака с Анной Изрядновой. Юрий Есенин был расстрелян по обвинению в подготовке террористического акта против Сталина.
44. Гоголь напророчил революцию в России в лирическом отступлении ко второму тому «Мёртвых душ»:

 "Чичиков  только улыбался, слегка подлетывая на своей кожаной подушке,  ибо  любил  быструю езду. И какой же русский не любит быстрой езды? Его ли душе, стремящейся закружиться, загуляться, сказать иногда: "чорт побери всё!" - его ли душе не любить ее? Ее ли не любить, когда в ней слышится что-то восторженно-чудное? Кажись, неведомая сила подхватила тебя на крыло к себе, и сам летишь, и всё летит: летят версты[ 1 ], летят навстречу купцы на облучках[ 2 ] своих кибиток[ 3 ], летит с обеих сторон лес с темными строями елей и сосен, с топорным стуком и вороньим криком, летит вся дорога нивесть куда в пропадающую даль, и что-то страшное заключено в сем быстром мельканьи, где не успевает означиться пропадающий предмет, только небо над головою, да легкие тучи, да продирающийся месяц одни кажутся недвижны. Эх, тройка[ 4 ]! птица тройка, кто тебя выдумал? знать, у бойкого народа ты могла только родиться, в той земле, что не любит шутить, а ровнем-гладнем разметнулась на полсвета, да и ступай считать версты, пока не зарябит тебе в очи. И не хитрый, кажись, дорожный снаряд, не железным схвачен винтом, а наскоро живьем, с одним топором да долотом, снарядил и собрал тебя ярославский расторопный мужик. Не в немецких ботфортах[ 5 ] ямщик: борода да рукавицы, и сидит чорт знает на чем; а привстал, да замахнулся, да затянул песню - кони вихрем, спицы в колесах смешались в один гладкий круг, только дрогнула дорога да вскрикнул в испуге остановившийся пешеход! и вон она понеслась, понеслась, понеслась!.. И вон уже видно вдали, как что-то пылит и сверлит воздух.
Не так ли и ты, Русь, что бойкая необгонимая тройка, несешься? Дымом дымится под тобою дорога, гремят мосты, всё отстает и остается позади. Остановился пораженный божьим чудом созерцатель: не молния ли это, сброшенная с неба? Что значит это наводящее ужас движение? и что за неведомая сила заключена в сих неведомых светом конях? Эх, кони, кони, что за кони! Вихри ли сидят в ваших гривах? Чуткое ли ухо горит во всякой вашей жилке? Заслышали с вышины знакомую песню, дружно и разом напрягли медные груди и, почти не тронув копытами земли, превратились в одни вытянутые линии, летящие по воздуху, и мчится, вся вдохновенная богом!.. Русь, куда ж несешься ты, дай ответ? Не дает ответа. Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо всё, что ни есть на земли, и косясь постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства".



45. Судьба Есенина, многих его соратников, близких людей стала зеркалом русской истории. Разрушая империю, «разгулявшись» душой, отрекаясь от Бога, они сами погибли под её обломками.
46. Но не будем забывать о том, что на обломках империи было построено новое, невиданное в веках социалистическое государство, о котором Есенин писал, оставаясь при этом «поэтом золотой, бревенчатой избы»:
Хочу я быть
Певцом и гражданином,
Чтоб каждому,
Как гордость и пример,
Быть настоящим,
А не сводным сыном
В великих штатах СССР.
47. Софья Андреевна всю жизнь после гибели Есенина дружила с его сёстрами и детьми. Ей оставил чемодан с рукописями отца сын поэта Константин перед уходом на фронт, она старалась помочь дочери ЕсенинаТатьяне, оказавшейся в эвакуации в тяжёлых условиях.
48. В 1946 году после победы над Германией Софья Андреевна Есенина издала сборник стихов Есенина.
49. Умерла последняя супруга великого русского поэта в 1957 году. В Москве в это время проходил Всемирный фестиваль молодёжи и студентов.
50. Похоронена С.А. Толстая-Еенина на родовом погосте Толстых в Кочаках недалеко от Ясной Поляны. Рядом с памятником, на котором выбито: «Софья Андреевна Толстая-Есенина» стоит табличка «Софья Андреевна Есенина».
51. Женщины любили поэта, а он сам считал свою жизнь прекрасным сном. «Не жалею, не зову, не плачу…». Про это стихотворение Есенин говорил, что оно написано под влиянием Гоголя.
52. Интересно, что некоторые исследователи творчества Есенина, вслед за его друзьями со свойствами врагов (Анатолий Мариенгоф) повторяют миф о неспособности Есенина любить и быть счастливым с  женщинами.
Так, составитель сборника воспоминаний о поэте Е. Александрова-Зорина (Сергей Есенин. Подлинные воспоминания современников. Изд. АСТ. Москва, 2017, С.156) безосновательно пишет в главе «Много женщин меня любило…»:
«Женщин было немало, а вот отношений ему не удалось построить ни с одной. Можно ли назвать счастливыми его возлюбленных? Вряд ли. Можно ли назвать Есенина счастливым в любви? Пожалуй, тоже нет».
А теперь дадим слово женщинам Есенина: 
Г.А. Бениславская:
«И с того дня у меня в «Стойле» щеки всегда как маков цвет. Зима, люди мерзнут, а мне хоть веером обмахивайся. И с этого вечера началась сказка. Тянулась она до июня 1925 года. Несмотря на все тревоги, столь непосильные моим плечам, несмотря на все раны, на всю боль — все же это была сказка. Все же это было такое, чего можно не встретить не только в такую короткую жизнь, но и в очень длинную и очень удачную жизнь». (Г.А. Бениславская. Воспоминания о Сергее Есенине).

Кстати, у Гали Бениславской с детства была кустарная шкатулка с видом зимней русской дороги, по которой скачет лихая тройка с бородатым седоком и лихим красивым ямщиком, похожим на Есенина.
Стихи Есенина, посвящённые матери и женщинам, органично связаны с его стихами, посвящёнными Родине. Тема Родины – это основная тема Есенина, как и основная тема творчества Гоголя.
«Я люблю Родину, я очень люблю Родину».
«Я о своём таланте много знаю. Стихи не очень трудные дела. Но более всего любовь к родному краю меня томила, мучила и жгла».
Гоголь был любимым писателем Есенина, а своим учителем он называл Николая Клюева. Сборник «Сосен перезвон», выпущенный Клюевым в 1912 году, поставил на широкий путь многих поэтов из крестьянской среды, начиная с Серебряного века, вплоть до Николая Рубцова и его адептов в начале двадцать первого века.
В лирике Клюева соединились христианское смирение, поклонение земной красоте, тоска по небесам и разбойная удаль русского человека:
О, матерь-отчизна, какими тропами
Бездольному сыну укажешь пойти;
Разбойную ль удаль померять с врагами,
Иль робкой былинкой кивать при пути?

Былинка поблекнет, и удаль обманет,
Умчится, как буря, надежды губя;
Пусть ветром нагорным душа моя станет
Пророческой сказкой баюкать тебя.

Баюкать безмолвье и бури лелеять,
В степи непогожей шуметь ковылем,
На спящие села прохладою веять
И в окна стучаться дозорным крылом.
За эти строки их автору должно было быть уготовано место в раю.
Есенин, которого женщины сравнивали со сказкой, пророчествовал о своём посмертном будущем:
«Если крикнет рать святая: «Кинь ты Русь, живи в раю!». Я скажу: «Не надо рая. Дайте родину мою».
Софья Андреевна чувствовала в лирике Есенина, прежде всего, всепоглощающую любовь поэта к России.

З.Н. Райх перед погребением Есенина рыдала над могилой: «Прощай, моя песня, сказка моей жизни!», - вспоминал поэт Р. Берёзов.
Айседора Дункан телеграфировала в парижские газеты: «Известие о трагической смерти Есенина причинило мне глубочайшую боль. У него были молодость, красота, гений. Неудовлетворённый всеми этими дарами, его дерзкий дух стремился к недостижимому, и он желал, чтобы филистимляне пали перед ним ниц. Он уничтожил своё юное прекрасное тело, но дух его вечно будет жить в душе русского народа и в душе всех, кто любит поэтов. Я категорически протестую против легкомысленных и недостоверных высказываний, опубликованных американской прессой в Париже. Между мной и Есениным никогда не было никаких ссор, и мы никогда не были разведены. Я оплакиваю его смерть с болью и отчаянием. Айседора Дункан».
Танцовщица обратилась также к родным и друзьям Есенина в телеграмме: «Прошу выразить родным и друзьям Есенина мою огромную боль и моё соболезнование. Дункан».
Телеграммы Айседоры положили в гроб поэта. А также Софья Андреевна опустила туда корректурные листы есенинского собрания сочинений.
Хотя Айседора не собиралась отдавать даже после смерти Есенина другим женщинам, телеграммы она подписала «Дункан», а не «Есенина».
При регистрации брака в Москве Есенин и Дункан взяли двойную фамилию: «Есенин-Дункан», «Дункан-Есенина». За границей им пришлось регистрироваться ещё раз. И Дункан-Есенина стала просто Есениной. Брак с поэтом она не расторгала, как не расторг его и Есенин, став двоежёнцем – по документам.
С.А. Есенина-Толстая написала в предсмертном письме 18 декабря 1925 года, которое цитировалось выше: «Он дал мне счастье любить себя. А носить в себе такую любовь, которую он, его душа родила во мне – это бесконечное счастье».
В одном из последних стихотворений Есенин сравнил Соню с берёзкой – одним из символов Руси и есенинской поэзии:

Кто я? Что я? Только лишь мечтатель,
Синь очей утративший во мгле,
Эту жизнь прожил я словно кстати,
Заодно с другими на земле.

И с тобой целуюсь по привычке,
Потому что многих целовал,
И, как будто зажигая спички,
Говорю любовные слова.

«Дорогая», «милая», «навеки»,
А в душе всегда одно и тож,
Если тронуть страсти в человеке,
То, конечно, правды не найдешь.

Оттого душе моей не жестко
Ни желать, ни требовать огня,
Ты, моя ходячая березка,
Создана для многих и меня.

Но, всегда ища себе родную
И томясь в неласковом плену,
Я тебя нисколько не ревную,
Я тебя нисколько не кляну.

Кто я? Что я? Только лишь мечтатель,
Синь очей утративший во мгле,
И тебя любил я только кстати,
Заодно с другими на земле.

Стихотворение это, как и многие стихи поэта, грустное. Есть красивая легенда, смело распространяемая  самим поэтом, о том, как после чтения стихов Царице, Есенин услышал от неё: «Ваши стихи очень красивые, но очень грустные». На что поэт ответил: «Такова Россия».