Дизайн обложки – Милена Летницкая
Дачный домик. Глава 1
С участка Егоровых раздавались странные звуки. Майя прислушалась:
– Нет, непонятно, что там такое.
Дачный домик, который они с Сергеем купили несколько лет назад, стоял на самой вершине горы, на высоком обрыве. Внизу проходила железная дорога. За путями теснилась деревня, а дальше, почти у линии горизонта, протекала река, но ее не было видно из-за деревьев, сливавшихся в тонкую темно-зеленую полосу на границе с высоким небом. Но соседские ребятишки утверждали, что она существует, и в жару бегали туда купаться, несмотря на приличное расстояние.
Окна, выходившие на ступенчатые террасы со множеством деревьев и цветов, радостно смотрели на мир чисто вымытыми стеклами, легкий нежный ветерок, какой бывает только в начале лета, развевал веселенькие занавески, сшитые из старых, еще маминых запасов, и можно было наслаждаться прекрасными видами прямо из комнаты, завтракая за белоснежным пластиковым столиком, словно ты на курорте в горах.
Но до завтрака было далеко – судя по тому, что Егоровы еще копошились на участке – обычно они вставали в шесть утра и за полтора-два часа успевали пропахать все свои грядки.
Ольга Егорова была по гороскопу лошадь и вполне оправдывала дату своего рождения. Это сейчас из забот у нее была только прополка. И уход за огромным, из нескольких сотен растений, зимним садом в угловой башенке городской квартиры, соединенной из двух, и оттого извилистой и длинной, как кишка. А также уборка, готовка, стирка и глажка – вплоть до носков. Особенно убивали Майю глаженые носки. До этого она не слыхала о таком извращении. У самой Майи дома убиралась знакомая студентка. Сначала два раза в неделю, потом, когда денег стало меньше, только один. Майя недоумевала: «Почему бы Ольге не нанять кого-нибудь в помощь, ведь ее муж Володя ворочает такими деньжищами?» Но потом поняла, что здесь свой расчет. Ольга горбатилась, чтобы не потерять веса в семье, не выглядеть бездельницей в глазах взрослых сыновей, держать их в ежовых рукавицах и контролировать бизнесмена-мужа. Да и не в ее характере было пускать в дом чужую женщину.
В этом году Ольга оформила пенсию – в пятьдесят лет, по вредности. До недавнего времени она, неплохой врач, надрывалась на двух работах: в реанимации и санитарной авиации областной больницы, чтобы прокормить большую семью – кроме своих, родных детей, она вырастила еще сына и дочь мужа от первого брака. Бизнес – дело нестабильное, приходилось принимать весь груз забот на себя, когда Володя прогорал. Потом Ольга тоже открыла свою фирму, по оптовой продаже лекарств. Дело не пошло. Она ежеквартально таскалась в налоговую, но предприятие не закрывала.
Егорова была женщиной небольшой – не в смысле масштаба ее личности, тут было как раз наоборот, а в смысле габаритов. Метр пятьдесят, ниже Майи. Не писаная красавица, но сохранилась она великолепно, несмотря на такую бурную трудовую жизнь.
В первое время Майя частенько заглядывала к соседям. Как-то раз она увидела Ольгу, одиноко стоявшую у края вымощенной плитками террасы. Это было непривычным. Опершись о кованые перила, Ольга задумчиво смотрела вдаль – отходила от встречи с одноклассниками, как она объяснила Майе, достаточно откровенно пересказав их разговоры. По словам Ольги, получалось, что одноклассники весьма жаждали ее: они обсуждали Ольгину попу. Но Ольга – кремень! Отвечала, что «не хочет». «Не мудрено, – думала про себя Майя, которая была моложе на десять лет, а ее семейные заботы касались только двоих – самой Майи и ее мужа.
«Я вся в спорте, смотри, какая она у меня!» – повернулась Ольга спиной к соседке по «даче». Попу Ольги Майя потрогать не решилась, но, убежденная таким аргументом, а также достижениями начальника и коллег, ходивших на кикбоксинг и тягавших штангу, приобрела годовой абонемент в один из самых крутых фитнес-клубов в городе. Заниматься на тренажерах ей понравилось, только вот с плаванием получалось плохо: вечером свободных дорожек практически не было. Майя не могла, как Егоровы, посещать клуб в шесть утра. Начальник же Майи, наоборот, плавал в бассейне чуть ли не ночью – у него была золотая карта в том же клубе, что и у нее, и говорил, что поздно вечером народу мало. Но это тоже не устраивало Майю, и она не стала менять время индивидуальных тренировок. В любом случае, она возвращалась домой как новенькая, ибо проводила в фитнес-клубе, в отличие от не мывшихся после групповых занятий теток, а сразу бегущих домой, часа три: в бассейне были прекрасные гидромассажеры.
Володя Егоров, муж Ольги, три раза падал и три раза поднимался – как он признался однажды, и только теперь достиг не просто финансовой стабильности, а мог позволить себе летать, к примеру, в Египет, чтобы строить для семьи виллу на берегу Красного моря. А также размахнуться со строительством стоматологической клиники для младшего сына, заканчивавшего медуниверситет, и огромного загородного дома. Поэтому Майя несколько удивилась: «Зачем Ольге эти пенсионные гроши?» – но благоразумно промолчала. Сама она чувствовала себя девочкой в плане практичности по сравнению с Ольгой. Та заявила ей однажды, что с детства знала, кем хочет стать, и что ей нужно от жизни, и шла вперед с уверенностью линкора.
В прошлые выходные в беседке Егоровых за чаем, на который собирались давние друзья семьи, возившиеся на соседних участках – а теперь еще иногда приходили и Майя с Сергеем – Володя похвастался, что поставил очередной, очень мощный кондиционер в башенке. Из-за стеклянного купола летом там становилось невыносимо жарко, и единственный кондиционер не справлялся. Майя поинтересовалась, во сколько обошлось новое приобретение. Володя назвал сумму: в четыре раза больше стоимости обычного.
«У людей крыша течет, а ты тут бахвалишься», – заметил Эдгар, намекая на плачевное состояние домика Майи, который она купила после одобрения мужа, как только получила хорошую премию. Дело было ранней весной, в сухую погоду, и ничто не предвещало серьезных проблем ни, как оказалось, с протекающей крышей, ни с кошмарным состоянием замусоренного участка. Ушлая Вероника, прежняя хозяйка, все хитро замаскировала, а сама перебралась в садик на почти ровном месте. Но Майя сильно не горевала – с высоты открывался божественный вид. Ей на даче нравилось все: и многочисленные разнокалиберные террасы, поросшие лесными и плодовыми деревьями и кустами, и чудесные ели с вымощенной под ними площадкой для пикника. Дожди практически не напрягали – уже через пять минут после того, как заканчивался ливень, вода уходила в ненасытную землю между плитками на дорожках и лестнице на склоне, и можно было спокойно передвигаться по территории.
Лысина Эдгара, походившего на хорошо упитанного Ленина, блестела от пота, как бы укоряя Володю. Но того голыми руками не возьмешь, и он отвечал, что никто не мешает остальным зарабатывать, в чем был совершенно прав. Они перекинулись еще несколькими фразами, пристально глядя друг другу в глаза – речь, по всей видимости, шла о недавней сделке, которая состоялась благодаря связям и возможностям Эдгара. Особенно интересно было слышать этот диалог людей, из одежды на которых были только шорты, больше похожие на семейные трусы, да резиновые галоши на босу ногу. Но Володя и в таком виде выглядел внушительно, и было ясно, что шутки с ним плохи – мощный торс на кривых ногах был тому подтверждением. Голопузый интеллигентный Эдгар тоже не уступал ему, но брал не телом, а многозначительностью речей.
Майя посчитала вполне понятной такую тесную дружбу, ведь Эдгар способствовал еще и назначению старшего сына Ольги на должность начальника кредитного отдела в центральном отделении Сбербанка, что тоже, как Майя понимала, помогало решать дела. По словам Ольги, «мальчик работал день и ночь» – да и как иначе она могла представлять в глазах окружающих назначение ее сына всего через год после окончания института. Там и рядовые сотрудники и сотрудницы выглядели так, что сразу было понятно: их родители не дворники. Но сыновья Ольги, хоть и ездили на недешевых машинах, внешностью похвастаться не могли. Они больше походили на крепеньких низколобых братков из 90-х, чем на служащего банка и будущего врача-стоматолога. На удивленье некрасивые, требования к девушкам, тем не менее, предъявляли весьма основательные – судя по описаниям их матери. Майя успела ощутить это и на себе – однажды, когда она зашла к Егоровым, оба уставились на нее оценивающими взглядами. Поняв правильно их скривившиеся рожи, Майя поспешила ретироваться, почувствовав в очередной раз свое «несовершенство». В этом городе представители мужского пола были особенно капризны.
Участок Эдгара замыкал это рушащееся садоводство, в котором из года в год повторялись проблемы с прогнившим водопроводом для полива и еле живым насосом, берущим воду под горой. Каждый год у членов товарищества не оказывалось денег на его починку, и Володя доставал из кармана несколько десятков тысяч на ремонт. Деньги потом худо-бедно стряхивали с остальных и возвращали местному царьку-миллионеру. «Мы все нищие по сравнению с ним», – говаривал Эдгар, занимавший в Сбербанке сразу две руководящих должности после того, как его выгнали из замминистров экономики за пьянство. Но потеря престижного места не остановила его. Злые языки утверждали, что и в Сбербанке он мог не дойти до своего кабинета – если один из охранников скажет: «Идем, выпьем!», – Эдгара в этот день на работе не увидят.
На даче было сложнее – его жена Рузиля, в обиходе просто Роза, продемонстрировала железную выдержку, когда Сергей протянул Эдгару бутылку водки, придя знакомиться. По всей видимости, ей очень часто приходилось соблюдать приличия и держать себя в руках, хотя на самом деле хотелось выгнать взашей таких гостей – натерпелась за долгие годы мужниной карьеры. Куриный супчик был неплох, но в кухне стояла такая вонь, что Майя еле досидела до конца обеда. Едва с угощением было покончено, она попросилась взглянуть на мансарду, лишь бы выйти из-за стола. Отделанный вагонкой второй этаж был просторен и совершенно пуст – Эдгар собирался поставить там бильярдный стол, но все тянул. Отдыхать на даче так, как хотелось, ему, похоже, мешал Розин отец, живший здесь постоянно, и из-за которого они сюда и приезжали каждые выходные – привезти продуктов и удостовериться, все ли в порядке. По-настоящему такие люди, как Эдгар и Роза, отдыхали на курортах в европах и турциях, в отелях с французской кухней и СПА-процедурами. Здесь же Роза копалась на клумбе, утыканной вазонами и ведрами с цветами. Ее вечно печальное, чуть курносое лицо было бледным, несмотря на то, что Роза не пряталась от солнца. Роза так сильно заботилась о своей внешности, что они с Эдгаром в воскресенье уезжали в город сразу после обеда, чтобы она смогла посетить парикмахера и маникюршу накануне рабочей недели. Светлые короткие волосы Розы всегда были элегантно уложены, все работы в саду она выполняла непременно в перчатках, а ее высокая стройная фигура до сих пор вызывала восхищение мужчин, в частности, Володи, о чем не преминула упомянуть Ольга, поясняя, что Роза в прошлом – мастер спорта по художественной гимнастике.
«В общем, куда ни посмотри, одни успешные, уважаемые люди», – заключила Майя, наблюдая из окошка мансарды за отцом Розы, присевшим на скамеечку под высокой елью. Видимо, благодаря его эксплуатации кухонного оборудования там стоял жуткий запах протухших продуктов. Но особо винить его было нельзя – в девяносто лет навряд ли будешь усердно надраивать раковину и помойное ведро на даче. Майе он даже потом понравился – всегда приветливый, всегда рад встрече, смирный такой бабай.
На самом деле причиной колебаний по поводу игры на бильярде был не он. Эдгар признался Сергею, что мысль насчет бильярдного стола была им отвергнута, поскольку дом дрожал вместе с горой, когда проходили поезда. Какая уж тут точность удара.
Майю поезда не тревожили – она очень быстро привыкла к их грохоту, как и обещала Вероника при покупке домика. В объявлении именно так и было написано: «Продается домик». К нему прилагался очаровательный запущенный садик на узких террасах и вид с высокой горы. Все связанные с покупкой ужасы обнаружились позже, поначалу Майя была счастлива – почти, если бы не садоводы, шнырявшие туда-сюда прямо над головой – участок был ниже проходившей мимо дорожки.
Они ползли на электричку, сгибаясь под тяжестью плодов своего труда, к осени становящихся совершенно неподъемными, а летом шли в плавках и купальниках, в отличие от Майи, прятавшейся от жары в кустах вишни вовсе без одежд.
Маскировка однажды сыграла с Майей злую шутку: как-то раз бабка, живущая наискосок через эту самую дорожку, пролезла сквозь чахлую малину, доставшуюся Майе в наследство от Вероники, подошла к краю верхней террасы и выплеснула содержимое ночного горшка, чудом не угодив в Майю. Говорить что-либо полуглухой старухе, не изъясняющейся по-русски, смысла не было, и Майя постаралась поскорее забыть об этом инциденте, но поняла, что подобное происходит регулярно.
Эдгара, видимо, не беспокоили прохожие, хотя их путь пролегал прямо по его участку. Садоводы из соседних товариществ отважно поднимались в гору, пробирались сквозь заросли сирени позади его дома, шли через весь участок по вымощенной плиткой дорожке, потом – по травянистой тропинке мимо огорода глухой бабки – к воротам, и ничего поделать было нельзя, так сложилось исторически. Более того – когда ворота, разделяющие сады, вечером закрывали, эти люди умудрялись перелезать через забор, или спускаться по крутой лестнице из шин в сад Валеры и Раисы, потом взбираться на участок Майи и Сергея и переться, как ни в чем ни бывало, дальше. С такой дикостью Майе раньше сталкиваться не приходилось. В саду родителей народ «всего лишь» затаптывал мокрой грязью крыльцо в дождливые дни. Отец умудрился сделать его сквозным, и никто не хотел идти по огибающей дорожке, ведь ее почти не было видно из-под нависающих веток смородины, обдающих ноги холодным душем. Пройти еще несколько сотен метров по улице, чтобы попасть на параллельную, а потом к себе, никто не считал нужным, легче вторгнуться на чужую территорию. Майя отмывала крыльцо, а к следующему приезду все повторялось.
Раздражающие слух скрежет и бренчанье все не стихали.
– Похоже, больше не уснуть, – поняла Майя, слезла с китайской надувной кровати и нащупала ногами тапочки. Кровать, хотя и была достаточной широкой, через несколько лет стала сильно прогибаться под спящими, и это было одной из основных причин, почему Сергей не оставался в саду на ночь, а уезжал в город «под теплый душ, прохладный кондиционер, на немецкую кровать с немецким же матрасом». Майя не возражала, удивляя соседей своей беспечностью – мало ли кто может забраться на неогороженную территорию – Сергей так и не собрался по верхней границе поставить забор и калитку, а Майя и дом-то не всегда запирала на ночь.
Она вышла на крыльцо, обогнула дом, пробралась по заросшей ромашками угловой террасе к увитому колючим хмелем забору и приподнялась на цыпочки. Нет, за ночь ничего не изменилось – соседей как не было видно отсюда, так не видно и сейчас, надо подняться на общественную дорожку, потом спуститься к ним.
Майя бодро сбежала под крутую горку. Щеколда на соседской калитке была задвинута, не войти. Хотя… Просунула руку между прутьев – открывается! Но тут же пришлось отказаться от мысли проникнуть внутрь – откуда ни возьмись на дорожке выросло ужасно пушистое рыжее существо, на вид вполне дружелюбное, похожее на миниатюрного медведя. Майя не боялась собак, но где-то читала, что с чау-чау лучше не связываться, представители этой породы настороженно относятся к чужим.
– Цапнет – мало не покажется, – Майя разглядывала почти полуметровую в холке собаку.
– А язык у нее, должно быть, синий. Взрослая уже, судя по всему, – рассуждала великоумная исследовательница чужих территорий, совершенно забыв о цели своего визита.
– Циля! – Майя не узнала голос Ольги.
Вполне упитанная Циля держала в зубах железную миску и вопросительно смотрела на Майю, которая до этого момента не подозревала о существовании собаки у Егоровых.
– Вот откуда такие звуки! Накормить требует, миской возила и стучала!
И тут же в голове у нее закрутилось:
– Циля??? Муж – Володя, жена – Ольга, у детей вполне русские имена…
Уже позже Майя через знакомых по еврейским каналам выяснила, что Ольга чистокровная иудейка. На самом деле, ее мама, ярко накрашенная в свои восемьдесят лет, имела вполне семитскую внешность – и нос, и губы, и брови, и манера держаться – где были глаза этой Майи… Но она не загонялась насчет таких вещей, плохо только было то, что попадала иногда в неловкое положение, удивляя окружающих каким-нибудь наивным замечанием и выдавая свою полную неосведомленность о еврейской культуре и быте, невольно задевая лучшие чувства ее знакомых.
Она развернулась, и уже было собралась уходить со вполне спокойной душой, как из беседки Егоровых снова раздался все тот же скрежет, как будто кто-то собирался сдавать металлолом и волочил по камням ржавые трубы.
Непроизвольно подавшись вперед, Майя едва дотронулась до железных прутьев, и тут же убрала руку назад – собака недвусмысленно дала понять, что этого делать не стоит.
– Нет, так нет, – решила Майя и поспешила убраться восвояси.
Сон окончательно пропал.
Скоро приедет Сергей, привезет какой-нибудь еды. По-дурацки, конечно, устроена их садовая жизнь, но в домике нет холодильника, и продукты приходится привозить каждый раз, и такие, чтобы тут же их съесть.
– Надо бы умыться, и все такое прочее, – приняла судьбоносное решение Майя.
Полив кое-как из пятилитрового баллона на руки, намылив их, потом умудрившись смыть толстый слой пены почти без потерь для обуви – не намочив ее, почистила зубы и ополоснула лицо. Все эти манипуляции были проделаны достаточно быстро, в отличие от утреннего умывания дома, где неукоснительно соблюдался навязанный элегантной представительницей Mary Kay ритуал с применением бесконечного количества очищений, лосьонов и других «притирок» – как насмешливо называл их Сергей.
– И все-таки, что же там происходит? – Майя повернулась в сторону Егоровых левым ухом, оно было более чувствительно к звукам. Напрасно. Только приближающийся поезд нарушал тишину перестуком колес, ничего больше.
Приехал Сергей, привез ворох новостей. Во-первых …, во-вторых …, а в-третьих, ему все-таки дают отпуск в июле, они смогут поехать вместе на вожделенный турецкий берег! Майя обрадованно жевала творог, политый сметаной – разумеется, ей хотелось отдыхать вдвоем с мужем, а не болтаться как неприкаянной, отбиваясь от любвеобильных турок, кричащих одиноким туристкам:
– Эй, русская! Секс! БЕСПЛАТНО!!!
У Майи тоже была новость – у соседей, оказывается, есть собака, которую они до сих пор почему-то сюда не привозили, а сегодня она не давала Майе спать. Про другой, посторонний, скрежет, Майя говорить не стала. Какое-то смутное предчувствие беды не оставляло ее, но она не хотела портить настроения Сергею.
В обед они выпили немножко армянского коньяку – не того, какой армяне делают сами для собственного армянского употребления, а неизвестного магазинного происхождения. Неизвестного потому, что за названием сел, производивших этот самый коньяк, и написанных меленькими буковками на этикетке, было не угнаться – названия все время были разные. Но коньяк оказался вполне приемлемым, и воодушевленный Сергей в очередной раз побежал по саду с пилой в руках, чтобы освободить высмотренную сухую ветку у яблони или вишни.
Редкие крупные капли дождя, непонятно откуда взявшегося, посыпавшиеся с практически ясного неба, спугнули благие намерения Сергея и он спрятался с Майей в домике. До вечера было далеко, можно попытаться немного поспать. Майя прикорнула на кровати поверх покрывала, не расстилая постели. Сергей снова вышел на воздух, постоял на крыльце.
Майя провалилась в сон. До нее доносились неясные обрывки разговора – это Эдгар, совершавший традиционный обход соседей в надежде поживиться рюмкой спиртного тайком от жены, завернул и к ним.
– Наливай скорее, не слушай этих п**дюшек! – командовал Эдгар Сергею.
В прошлый раз они прекрасно поняли друг друга, когда Эдгар спросил минералки, и они скрылись с Сергеем на кухне. И, когда великолепный Эдгар чуть позже, после Ольгиного чая стал пьянеть прямо на глазах, а Ольга, пытаясь сохранить лицо, объясняла Майе, что прежде никогда такого не было, до Майи стало что-то доходить.
– А картатай-то пьяаанааай! – восторженно тогда сообщила благородному собранию шестилетняя Ангелина, внучка Эдгара.
Майя недолюбливала толстых детей, а Ангелину просто не выносила. Крупная, выглядевшая гораздо старше своего возраста, эта девочка долгое время не считала нужным здороваться и проходила мимо с высокомерным выражением на пухлом лице. Детишки помельче бежали за своей предводительницей, а она важно переставляла загорелые и прямые, как колонны, ноги. Иногда вся ватага с гиканьем проносилась по дорожке, Ангелина всегда была впереди, и золотистый пух кудрявых волос развевался вокруг ее буйной головы. В такие минуты Майя немного прощала девочку, ненадолго превращавшуюся в нормального ребенка.
Мама Ангелины, сестра Эдгара – Лия, родила довольно поздно, и считала эту девочку подарком небес. Ангелину нещадно баловали родственники и друзья семьи, и даже суровая Ольга вполне благожелательно разговаривала с ней, как со взрослой, и угощала конфетками из «Метро».
Продолжение – в принципе запланировано...