Глава 19
Однажды при мне Мария достала батистовый платочек, украшенный золотым вензелем в виде переплетённых двух букв «М».
— Мария, что означает второе «М» на этом вензеле? — поинтересовался я.
— Ах, это… — рассеянно проговорила Мария. — Это всё не важно, не обращайте внимания.
— Вы что-то скрываете от меня? — спросил я. — Неужели у вас есть от меня секреты?
— Ну хорошо, чтобы вы не напридумывали ничего лишнего, я вам расскажу, — согласилась она нехотя. — Но, уверяю вас, в этом нет ничего интересного.
— В таком случае нет ничего и таинственного, — ответил я.
— Судите сами, — сказала она, пожав плечами. — У меня в детстве была подруга по имени Мишон. Мы с ней ужасно веселились, и были очень дружны.
— Так вот откуда у вас таланты женской дружбы? — попытался пошутить я.
— Ничего подобного! — запротестовала Мария. — Мы же были ещё детьми! Ну, конечно, мы целовались и иногда ласкали друг друга, но совершенно по-детски.
— Я вас не осуждаю, — подбодрил я свою рассказчицу.
— Попробовали бы вы только! — ответила она со смехом. — Ничего такого, что могло бы вызвать у вас интерес.
— Или, быть может, это была не Мишон, а Мишель? — спросил я шутя.
— Я умолкаю и больше вам ничего не скажу, противный! — вспылила Мария, надув губки.
— Вы так очаровательны, когда сердитесь, дорогая Мария, что я позволил себе невинную шутку, — поспешно сказал я таким нежным голосом, что Мария растаяла, в особенности после того, как я её нежно поцеловал.
— Ну ладно, я продолжу, но при условии, что вы не будете так гадко шутить, — сказала Мария тоном, в котором было больше игривости, чем снисхождения.
— Обещаю быть абсолютно серьёзным, — сказал я самым серьёзным голосом, для себя решив, что оба раза я попал в точку, пресловутая Мишон была мужского полу, и дружба между ним и моей Марией не была столь уж детской, что, впрочем, меня ничуть не огорчало.
— Итак, я продолжаю, — сказала Мария. — Запомните, Мишон была девочкой, как и я, и мы были очень дружны, очень. Бедная Мишон!
— Она умерла? — спросил я.
— Утонула во время купания в пруду, — сказала Мария с кивком. — Говорят, что она запуталась ногой в какой-то подводной траве, испугалась и от страха наглоталась воды. Меня не было рядом, иначе я бы приложила все силы, чтобы её спасти, или же утонула бы вместе с ней. После этого я решила, что для того, чтобы моя милая Мишон всегда была со мной, сделать её имя своим вторым тайным именем. Но этого никто не знает, даже мой супруг. Для вас я могу быть всегда Мари Мишон, и вы будете знать, что письмо, подписанное этим именем, от меня.
— А разве ваш супруг не задал тот же вопрос, что и я, о том, что означают два «М» на ваших платках? — спросил я.
— Временами мне кажется, что моему супругу нет никакого дела до меня, — ответила Мария. — Даже если бы на моих платках были буквы, которых вовсе нет в моём имени, его бы не удивило и это.
— А если бы он всё-таки спросил? — поинтересовался я.
— О, в этом случае годился бы любой ответ, — отмахнулась Мария. — Например, я могла бы сказать, что два «М» лучше, чем одно. Это бы его удовлетворило. Или я сказала бы, что это в честь моей матушки. Да какая разница? Ему нет до этого решительно никакого дела. Но с этими платками произошёл один невероятный случай. Точнее, не с этими платками, а с другими платками, также имеющими на себе двойное «М». По этой причине я вынуждена не показывать свои платки на людях.
— Что же это за случай? — поинтересовался я.
— Гнусная интрига Ришельё, как и все его интриги! — воскликнула Мария. — На этом примере вы можете убедиться, как легко можно опозорить человека.
— Для этого необходимо, чтобы вы мне рассказали всё об этом случае, — сказал я.
— Всё очень просто, — ответила Мария. — Ришельё где-то случайно достал женские батистовые платочки с двумя «М» на них. Быть может, кто-то их ему подарил, что, полагаю, наиболее вероятно. И этот мерзкий Ришельё решил устроить следующую провокацию. Он приказал кому-то из своих шпионов пропитать эти платки конским потом или чем-то ещё более мерзким, после чего разложить их в одном из залов Лувра, наиболее часто посещаемых Королём, причём разложить их так, чтобы эти две буквы «М» были на виду. Кажется, это был сиреневый зал. Разумеется, как только Король вошёл в этот зал, он немедленно обратил внимание на неприятный аромат, а опознать причину и источник зловония не составило труда. Людовик немедленно покинул этот зал, несмотря на то, что он обожал охоту и подобные запахи были для него не в диковинку, но терпеть подобное во дворце он, разумеется, не пожелал. Он спросил Ришельё, не знает ли он причину такого зловония, и кто разложил эти платки в сиреневом зале. Ришельё, как ни в чём ни бывало заявил, что об этом лучше спросить господина Главного, то есть того самого Бельгарда, который позволил себе приударить за Королевой Анной. Ведь он был не просто и не только Главный, но также и главный конюший, главный ловчий, главный сокольничий, и главный псарь, так что любые источники запахов от домашних животных подпадали в его ведение.
— Так пригласите его ко мне, — сказал Людовик.
Вошедшему к нему господину Главному Король улыбнулся значительно менее приветливо, чем обычно.
— Господин де Бельгард, — сказал Король. — Я прошу вас сделать так, чтобы отныне в Лувре не было и духу этих мерзких «ММ»!
После этого Король махнул рукой, давая понять, что разговор окончен.
Де Бельгард поклонился и с изумлением покинул зал, где его принимал Король, хитрый Ришельё также поклонился Королю и мягчайшей кошачий походкой вышел вслед за ним.
— Вы что-нибудь понимаете во всём этом? — спросил де Бельгард, который никак не мог понять, о чём идёт речь, поскольку дурно пахнущие платки были уже унесены прочь и сожжены, а сиреневый зал был тщательно проветрен.
— Я не берусь разгадать столь запутанную загадку, — пробормотал Ришельё с самым невинным видом. — Единственные два «М», которые приходят мне на ум, это, простите, Её Величество Королева Мария Медичи. Но я не понимаю, к чему бы это было упомянуто.
— Зато я, кажется, понимаю! — воскликнул де Бельгард.
Он решил, что Король велит ему запретить Королеве-матери появляться в Лувре. Разумеется, если бы Король принял подобное решение, он поручил бы его, скорее всего, именно господину Главному, как человеку соответствующего звания и достоинства, а также как человеку весьма умелому и обходительному с дамами, который сможет сделать это наиболее деликатно. Кроме того, де Бельгард был возведён во все принадлежащие ему статусы самим Генрихом IV, так что его должности казались всем непоколебимыми.
— И всё же мне кажется, что я ошибаюсь, — поспешно добавил Ришельё. — Во всяком случае, я прошу не ссылаться на меня, если моё предположение окажется ошибкой, ведь это всего лишь предположение!
Ришельё отлично знал свойства характера де Бельгарда. Такая просьба была тождественна клятвенному обещанию, полученному от самого де Бельгарда.
Расчёт Ришельё был идеально точен. В результате либо Королева-мать попадёт в немилость, либо де Бельгарда постигнет опала. В обоих случаях это давало прекрасные возможности для дальнейшего карьерного продвижения самому Ришельё. Так и случилось. Де Бельгард как можно деликатней намекнул Королеве, что её присутствие в Лувре более нежелательно Королю, в ответ на это Королева разразилась гневной тирадой, после чего закатила скандал своему сыну. К счастью для Ришельё, этот скандал состоялся без свидетелей, так что в нём было больше страстей с обеих сторон, нежели желания выяснить причину такого непонимания.
Позднее, когда всё разъяснилось, кроме вопроса о том, откуда появились злосчастные платки, и кто подал идею де Бельгарду так истолковать приказ Короля, Людовик даже изволил посмеяться над этим случаем.
— А что! — сказал он. — Между прочим, это не такая уж плохая идея – выселить мою матушки из Лувра! При ней я постоянно чувствую себя под её утомительной опекой!
Через два дня после этого Людовик, действительно, распорядился, чтобы Королева-мать удалилась в Блуа. Король, между тем, несколько охладел к господину де Бельгарду, так что, вероятно, его ожидает вскоре удаление от двора. Так что коварный Ришельё добился сразу двух целей, то есть, как говорится, убил одним выстрелом двух куропаток.
На этом Мария закончила свой рассказ, но история платочков с двумя «М» на этом далеко не заканчивается.
(Продолжение следует)