«Васса Железнова» V1.0 в последние годы обрела сценическую популярность.
Напомню вкратце историю.
Горький сочинил пьесу в 1910-м. На другой год её удостоили Грибоедовской премии. Это не должно вводить в заблуждение: между Островским и Чеховым и – Булгаковым русская драматургия переживала жестокий кризис, и вручать награду, в сущности, было попросту некому. В 1903 и 1904 её получил тот же Горький, потом до 1911 она вообще копилась без лауреата. Ну, такой рак на безрыбье. «Наградить орден Ленина орденом Ленина». Кого ж ещё?
Несмотря на «знак качества» либеральной общественности, пьесу всего несколько раз поставили на третьестепенных сценах, а вскоре про неё и вовсе забыли... Кроме самого автора, – который, пользуясь всеобщим свойством старожилов, в 1933 выпустил V1.1, а спустя два года и V2.0 – ремейк под тем же названием, но с абсолютно другим сюжетом. Сейчас бы сказали: полный трэш.
То есть, в России – не пошло. Мелко и не про нас.
А вот в СССР деятели искусств пьесу подхватили, и postmortem зомби заплясал весёлой жизнью на сценах и экранах. Обсуждать художественные достоинства V2.0 невозможно: это банальная политическая провокация, но если выбирать, какую версию изучать, то речь может идти только о первом варианте. Не с точки зрения драматургии, а так, вообще.
[Совершенно то же самое можно сказать в адрес «Тараса Бульбы», вторая версия которого, «расширенная и дополненная», сместила акцент с драматического на дидактическое.]
V1.0, впрочем, пьеса чисто английского сюжета, суть которого – дело о наследстве. Склоки, дрязги, интриги, убийства и самоубийства – но без политики. Так, купечество тешится.
V2.0 – пьеса советская, что ещё хуже английской. Допускаю, что английская литра (ангсоц) была популярна в СССР именно как наибольшее, но асимптотически недостижимое приближение к родному соцарту.
Сюжет для "ВЖ" V1.0 Горький почерпнул якобы в реальной жизни. Но Горький как раз относится к отцам-основателям того типа писателей, которые из жизни не берут вообще ничего: описываемую среду мелких буржуа, купцов или рабочих он не знал совершенно, да и хорошо знакомую среду авантюристов и прощелыг описывал с чужих баек.
Реальная история выпуклой миллионерши Марии Кашиной, успешно управлявшей более десяти лет крупнейшим частным пароходством на Волге, радикально отличается от измышлений Горького. Её муж, основавший дело, был пойман на растлении малолетних и умер до суда. В сущности, на этом сходство с жизнью начинается и заканчивается. Дело Кашина вела умело, и в конечном счёте выгодно продала его, обеспечив будущность наследников. Семья активно занималась благотворительностью, и никаких девиаций не породила. Это был русский мейнстрим, немного жёсткий, но се ля ви.
Для экстравагантного хардкора (а вне этого жанра Горького вообще нет) такой волжской ламинарности явно не хватало, и правдоруб высосал из пальца пороги кавказской экзальтированности, превратив реальных Кашиных в семейку Адамс.
Но.
Несмотря на пляски с бубнами в европейской России никакого понимания пьеса не встретила в духе «что это было?!» а в Европе, спонсировавшей РСДРП чрезмерно завышенными гонорарами Горького, прочитали её совсем иначе. Особенно в Англии, только-только выползшей из викторианского рабства. Идеи женской эмансипации и гендерного равенства вставали в повестку дня во весь рост.
А вдруг оказывалось, что в отсталой России женщины занимают равное с мужчинами общественное положение – и, блин, давно. В то время как в полуфеодальной Англии уродливые суфражистки махали зонтиками в попытке изменить статус баб от движимого имущества к владелицам недвижимости, в России дамы всех сословий занимались коммерцией и наследовали состояния без предрассудков архаичного майората.
И вдобавок сюжет пьесы крутится не вокруг ненормальности такой ситуации, – в России нормально, что замужняя дама владеет и лично управляет всем капиталом, – а вокруг бытовых дрязг: после смерти супруга Васса получает в безраздельную собственность всё имущество и сама (о, ужас!) определяет, что кому пожаловать. То есть, фабула – английская: дело о наследстве (это суть всей английской литературы), но бьёт в русском ключе, по всему социальному пафосу, переворачивая его с головы на ноги.
То есть на фоне английских приличий раздела годового дохода пред очами благообразных патеров и стряпчих, Горький планировал показать русский мордобой, а вышла яркая демонстрация общественного прогресса в деле эмансипации женщин.
В России в пьесе «Мать» V2.0 (был у «ВЖ» такой подзаголовок) увидели поклёп на реальность, в Англии – удручающую реальность диффамации феодальных скреп. Разумеется, пьеса по Европе не пошла. А роман «Мать» V1.0, худший качественно по всем параметрам, помчался на социальных костылях галопом: не только из-за поддержки тогдашней революции, но и по причине потирания рук в стиле «их нравы».
Пьеса тоже демонстрировала, конечно, грандиозный русский скандал, но, как говорится, им бы наши проблемы.
Почему Васса V2.0 шла в СССР понятно: ремейк доказывал неизбежность отмирания мира живых живым мертвецам на тихом кладбище, тем, что ещё помнили, как оно было. Уже при Хрущёве тема «Сталь бьёт железо» потеряла даже такой вычурный смысл и экранизировалась по инерции госзаказа. Но в чём смысл выкапывать «ВЖ» V1.0 сегодня, кроме претенциозных попыток деревенских режиссёров выщелкнуться в дурашливой актёрской среде? А ведь постановок первой версии за последние годы набралось немало.
Вообще, в женском предпринимательстве с Россией могли соперничать разве что наиболее продвинутые штаты США (как фронтир). То же касается количества имущественных и семейных прав, да и общего статуса. Дело прежде всего. Дело, прежде всего, конечно, не в «бабах на царстве», а в общем настрое нации, ведущей бешеную внешнюю экспансию и внутреннюю колонизацию с острым дефицитом рук и голов, ломающим все искусственные сословные и гендерные барьеры. Россия – это такая Америка, дикий Восток, со всеми плюсами и минусами, и подходцы тут нужны были особые.
А лезли, как и во все щели Европы, с отмычкой своей социал-демократии. Потом, опомнились, конечно, и в Россию, как и в Америку хлынули револьверы и бомбы под причитания «не хотят социализироваться по-хорошему».
Идеи СД в глубинной России никогда спросом не пользовались, ещё удивляются, почему. Удивлялись ещё народовольцы, ходившие в народ. А идеи-то все были чужие, кастово-феодальные. Их авторы писали универсалы, полагаясь на местные маргиналии, но применять их пытались и там, где люди удивлялись: «ничего подобного у нас нет». Что больше всего взбесило ещё маркиза де Кюстина? Не нашёл в России должного трепета перед аристократами. Мелкий служащий, знавший три языка, поставил выскочку на место. И в такой стране проповедовать социализм!
История пьесы, кстати, прекрасно иллюстрирует бездну между необходимостью и пропагандой социальной революции. Попросту так: при таком социальном укладе не нужна России никакая социальная революция и никакие ЧК. «Сама всё решу вскл Васса тчк».