Необходимое предисловие
Так уж сложилось, что после окончания института, работая в Восточной Сибири, я окончил автошколу Минтранса СССР и получил профессиональные водительские права. В ту пору мне было 33 года.
В силу разных обстоятельств я не раз и не два был вынужден изменять выбранной профессии гидролога и работать шофёром. Постепенно повышая водительскую квалификацию, я получил допуск к управлению всех категорий транспортных средств, включая автопоезда и пассажирские автобусы.
Надо сказать, что к автомобилям, мотоциклам и другим самодвижущимся транспортным средствам меня тянуло с детства. До 12 лет детство моё прошло в военном городке, где я охотно помогал солдатам-шоферам в ремонте и обслуживании машин, а они меня охотно посвящали в разные хитрости профессии, обучая попутно вождению. Так что азы шофёрской профессии мне были знакомы с детства.
Навыки, полученные в детстве, не забылись и очень пригодились потом, когда я учился в автошколе.
В работе шофёра непременно присутствуют самые разные моменты. Такие моменты были и у меня. Конечно, моменты бывали разные – и комичные, и драматичные и порой трагичные…
Немало приключений случалось и на дороге. Меня выручали не раз самые разные люди. Я вспоминаю их с теплотой и благодарностью, хоть память сохранила не все имена (а зачастую помощь оказывали даже не называя своих имён). Выручали и добрым советом, и прямой помощью, делясь запчастями, помогая в ремонте прямо на обочине дороги…
И сам я тоже не раз помогал, чем мог, попавшим в беду.
Шофёрскому братству я и посвящаю свои воспоминания.
А насколько мне это удалось… Судить, конечно, не мне.
По мере написания байки будут пополняться.
Шофёры и водители
Казалось бы, какая разница как называть человека за рулём автомобиля: «шофёр», или «водитель». Однако, суть в том, какие понятия вкладываются в эти слова.
Я заметил, что люди старшего возраста именовали себя именно шоферами, а некоторых своих более молодых коллег называли пренебрежительно «водилами».
При случае я у одного такого пожилого работника, которого уважительно называли дядей Федей, поинтересовался, чем же шофёр отличается от водителя и дядя Федя, усмехнувшись, объяснил, что да, и тот и другой водит машину. Но шофёр, в отличие от водителя, в случае чего, сам починит машину и устранит неисправность, а водила так и будет торчать на дороге в ожидании помощи из гаража, поскольку машину не знает и не любит, а умеет только крутить баранку и жать на педали, да и то постоянно попадает в какие-то непонятные ситуации, поскольку у него башка не соображает и вообще он думает чёрт знает о чём. Таких, по мнению дяди Феди, вообще нельзя допускать до руля.
Подкрепляя свои слова, дядя Федя одного молодого парня нашего отряда наградил презрительным эпитетом «паркетный шОфер».
Мне этот разговор запомнился и вскоре я убедился в правоте слов дяди Феди. Приглядевшись к работавшим рядом со мной, я очень скоро тоже научился отличать шофёра от водителя.
Некоторые, заехав в автопарк и поставив машину на стоянку, наскоро умывшись, шли домой. Но большинство, заехав на стоянку, продолжали возиться у машин, ковыряясь в моторе, или что-то подкручивая лёжа под машиной. Причём некоторые, закончив со своим ремонтом, подходили к товарищу, помогая словом и делом. А потом возникали своеобразные технические конференции, на которых обменивались информацией о разных неполадках и способах их преодоления. При этом в этих обменах опытом принимали участие как молодые, так и умудрённые многолетним опытом гораздо более старшие.
Мой собственный опыт был тогда ещё невелик, и я с интересом слушал эти грубоватые разговоры.
Ещё меня поражала и восхищала способность старых шоферов сделать грязную работу, совершенно не испачкавшись. Молодые, устранив неисправность, выглядели как трубочисты. У старых же даже пальцы рук почти не пачкались после возни с мотором – сказывался многолетний опыт, которым они щедро делились с молодыми, не упуская при этом возможности самим узнать от молодёжи об интересных случаях.
Обидного прозвища «паркетный шОфер» в свой адрес я не получал.
Гайка
С этой проклятой гайкой я уже возился минут сорок – никак не мог открутить: ключ на 17 был велик и свободно прокручивался на гранях гайки, а ключ на 14 был мал и грани захватить не мог.
Тут заехал на стоянку, закончив рабочий день, Игорёк и поинтересовался в чём дело. Я показал ему проклятую гайку. Игорёк ненадолго задумался, а потом сказал, что на «москвичёвских» моторах применяются гайки на 15 и, скорее всего, какой-то мудродей закрутил такую гайку сюда, на Зил-130.
Сходил я в инструменталку, принёс для верности и ключ и головку на 15 – сейчас открутим! Но, какое там - тоже малы, не налазят на гайку. Игорёк сбегал к своему «зилку». Принёс разводной ключ, но новая беда – не подлезть к гайке.
Сидим с Игорьком обалдевшие от такого поворота, и ничего другого в голову не приходит, как применить классический русский инструмент и срубить проклятую гайку заодно с болтом при помощи молотка, зубила и какой-то матери. Хотя тут тоже возникли сложности – в тесном пространстве не сильно размахнёшься.
На наше счастье подъехал дядя Федя Мединцев. Дядя Федя был шофёром с огромным опытом работы. Начинал шоферить ещё в конце 30-х, прошёл всю войну, поначалу был фронтовым шофёром, а во второй половине войны перегонял лендлизовскую технику из Ирана в СССР.
Дядя Федя поинтересовался чем мы так озабочены и выслушав наш рассказ, буркнул «Щас» и пошёл к своему ЗиЛу.
Через пару минут он вернулся и вручил нам гаечный ключ непривычной формы. На рожках ключа были выбиты числа 16 и 18. Мы с удивлением вертели в руках диковинный ключ, пока дядя Федя не напомнил нам для чего он этот ключ принёс.
Ключ на 16 пришёлся точно по гайке, и та через полминуты была, наконец, откручена.
Дядя Федя взял гайку и с минуту её вертел в руках, временами чему-то улыбаясь.
«Американская гайка, - сказал дядя Федя. – Со «студера» скорее всего».
Кто эту гайку со «Студебекера» закрутил на моего «зилка», и как она вообще сюда попала…
Крестовина
В то летнее утро всё поначалу было, как обычно. Безотказный ЗиЛ-130 завёлся легко. Правда, при выезде со стоянки, когда я положил руль круто вправо, послышался звук, какой издаёт раскалываемый орех. Решил, что наехал на что-то. На всякий случай остановился, вышел из кабины и обошёл вокруг машины – ничего подозрительного не было. Ну, думаю. мало ли что хрустнуло под колесом, главное, колёсо не проколол. С тем и поехал дальше. На грузовой площадке принял груз и повёз получателю.
Остановился на светофоре для поворота направо, жду…
Загорелся зелёный глаз светофора, включаю передачу, трогаюсь и кручу руль вправо, но машина так и едет прямо, въехав уже на перекрёсток. Это были премерзостные мгновения моей жизни. Я по тормозам, кручу руль вправо-влево, но передние колёса неподвижны – так и стоят прямо. Что за дела такие?!
Сзади сигналят машины, а я сижу и ничего не могу сообразить.
Тут открылась водительская дверь , и я увидел дядю Федю Мединцева. Оказывается, на моё счастье, он ехал позади меня. Я покрутил руль, а он только и сказал: «Крестовина». Тут и до меня дошло, что полетела крестовина рулевого кардана.
«Молоток есть?» – спросил дядя Федя. Я кивнул. «Я за руль сяду, а ты молотком будешь колесо толкать – перекрёсток надо освобождать.»
Схватив молоток, я уступил место дяде Феде. Он тем временем включил первую передачу и машина начала медленное движение, а я по указанию дяди Феди принялся толкать колесо вправо. Так мы и завершили поворот, после чего я стал выравнивать колёса, упираясь в край колеса молотком. Проехав таким кандибобером ещё метров двадцать, мы зарулили в «карман». Дядя Федя выключил мотор.
«Поехали в гараж, за крестовиной - скомандовал дядя Федя, - тут делов на полчаса».
В гараже я выписал требование и пошёл на склад за новой крестовиной, где меня ждал дядя Федя. Я отдал требование кладовщице и получил заветную запчасть. Счастливый, собрался уже уходить, но дядя Федя забрал у меня крестовину, положил её на металлическую плиту и с размаху ударил по ней молотком. Крестовина разлетелась на мелкие кусочки – металл оказался перекаленным.
«Неси ещё» - велел он кладовщице. Та оторопела, но принесла ещё одну крестовину.
Эту крестовину постигла такая же участь – металл тоже оказался перекаленным.
«Ещё неси»- скомандовал дядя Федя. Но кладовщица стала возмущаться – этак он весь запас уничтожит. Но дядя Федя был непреклонен: «А ты хочешь, чтобы он из-за этого барахла в аварию попал, или того хуже, насмерть убился? Рекламацию составите с главным инженером и спишите брак.»
Только пятая по счёту крестовина выдержала суровое испытание. «Вот эту и поставишь.»- подвёл итог дядя Федя.
Дядя Федя довёз меня до моей машины и помог заменить злополучную крестовину. Уехал, убедившись, что всё в порядке.
В тот день приключений больше не случилось.
Сон
Этому моему рейсу на Москву предшествовали некоторые события из-за которых я и согласился на этот рейс, хотя от него многие отказались.
В отряде, в котором я работал, было негласное разделение на «магнатов» и «промотанцев». «Магнаты» были на хорошем счету у начальства, машины у них были поновее, чем у остальных, и при распределении работ им доставались самые выгодные объекты. К тому же водители-магнаты имели права с открытыми категориями транспортных средств В, С, Е. Для непосвящённых скажу, что с такими правами можно было управлять и легковыми (В), и грузовыми (С) автомобилями и автопоездами (Е).
«Промотанцы», в основном, были молодыми ребятами с правами В, С, машины у них были далеко не новые и они выполняли самую рутинную работу, развозя оборудование с грузовой станции по предприятиям. Соответственно, зарплата на такой работе была на порядок ниже, да и частые поломки их железных коней никак не способствовали росту зарплаты. К тому же, лучшие запчасти доставались «магнатам», а «промотанцы» довольствовались тем, что оставалось после них.
Была ещё одна малочисленная группа шоферов, к которой, видимо, принадлежал и я. Имея права таких же категорий, что и «магнаты», они уже не были «промотанцами», но и в «магнаты» не выбились, поскольку начальство тщательно охраняло чистоту рядов, если так можно сказать.
Перед этим рейсом у меня с начальником отряда случился серьёзный конфликт. Простояв почти три недели на ремонте (моей машиной занимались в самую последнюю очередь, обслуживая в первую «магнатов», которые расплачивались со слесарями кто деньгами, а кто выпивкой) я получил аж 35 рублей. Напомню, что дело было в начале 80-х, и сумма эта была даже в два раза меньше, чем у «промотанца».
На мой вопрос о зарплате начальник отряда сказал, что, мол «работать надо уметь». Меня это просто взорвало: я ездил, куда посылали, возил то, что грузили… В голове у меня крутилась народная мудрость «Трудом праведным не наживёшь хором каменных». В бешенстве я схватил тщедушного начальника за грудки, встряхнул пару раз и пообещал переехать машиной и прицепом дважды - для верности, если он, гад ползучий, не даст мне нормально жить.
Начальник, надо полагать, перепугался не на шутку, был бледен и тяжело дышал, как будто мешки только что кончил таскать на себе. На моё счастье, свидетелей этой безобразной сцены не было.
Пару недель мы ни разу с ним не встретились. Я приходил пораньше и, получив в диспетчерской задание, уезжал, возвращаясь, когда рабочий день официально заканчивался.
А потом в одну ночь резко похолодало и выпал снег. Вот тут ко мне и подошёл начальник отряда и состоялся такой диалог:
- Вот что, есть рейс на Москву с грузом и туда и обратно. Пойдёшь?
- Пойду!
- Надо будет с прицепом…
- Пойду с прицепом!
- А не боишься? Дорога-то скользкая…
- А чего мне бояться?! Я в Сибири на шофёра учился.
- Вот и славно. Выехать надо завтра – груз срочный.
Я побежал в диспетчерскую за нарядом.
В диспетчерской я получил наряд. С нашей «Сельхоздетали» надо было отвезти оборотную тару на завод сельхозмашин в Люберцах, а обратно привезти запчасти.
Наскоро осмотрев и подготовив свой ЗиЛ-130, я решил не ждать до завтра, а выехать прямо сейчас и пока светло проехать как можно больше. Из-за особенностей зрения ночную езду я не любил.
На «Сельхоздетали» меня ждали и очень расторопно загрузили машину и прицеп. Заехав по пути домой, я выехал в рейс.
Описывать зимнюю дорогу не имеет смысла: шофёру и так всё понятно, а прочим только скажу, что не раз с благодарностью вспоминал своего инструктора автошколы – он приучил предугадывать опасные ситуации и научил справляться с заносами машины.
В Люберцах меня тоже очень быстро разгрузили и загрузили, и я двинулся в обратный путь.
Было около трёх часов ночи, я катил уже по Крыму, до города оставалось около пятидесяти километров. Шли уже четвёртые сутки, как я за рулём. За всё время я отвалился от руля часа на три. Днём, почувствовав, что засыпаю, заехал на первую же удобную площадку, лёг и почти мгновенно уснул, проснувшись от холода. Завёл двигатель и поехал дальше.
ЗиЛ не подвёл и вот я уже почти дома. В кабине тепло, печка греет. Ровно гудит мотор и с каждым оборотом колёс я всё ближе к дому…
…на «Сельхоздетали» меня разгрузили, удивившись быстроте, с которой я обернулся. Машину я поставил на стоянку. Я дома, жена разогревает еду. Что ж, можно и фронтовые 100 грамм позволить себе, коль заслужил. На душе спокойно и радостно. Моя маленькая дочка подходит, садится ко мне на колени и вдруг говорит:
- Папа, ты спишь, а мотор работает. Спишь, а мотор…
…Меня как подкинуло. В свете фар я увидел, что машину стало стаскивать с дороги в кювет. Ещё бы пара секунд и… Я понял, что на какие-то мгновенья уснул за рулём и успел увидеть этот сон. А маленькая дочь стала моим ангелом-хранителем.
Я остановился, вышел из кабины и принялся растирать лицо снегом.Потом снова сел в кабину, опустил стёкла и осторожно тронулся с места.
Весь оставшийся путь я проехал без происшествий, распевая во всё горло самые разные песни. Диапазон моего пения простирался от «блатной» лирики до оперных арий, которые я помнил с детства. Если кто-то это слышал, то, верно подумал, что за рулём какой-то или пьяный, или ненормальный, угнавший машину.
Утром следующего дня, когда я возился у своего «зилка», ко мне подошёл начальник отряда и ехидно спросил:
- Ну, что, как съездил?
- Нормально съездил – все довольны.
- Как дорога?
- Дорого, как дорога, только скользкая.
- А ещё в рейс пойдёшь?
- Пойду…
Сказать ему было больше нечего.
Так я и выбился из «промотанцев». Правда, и «магнатом» не стал.