Глава XIII
Семейная сцена
Как-то днём, когда миссис Реффолд пришла к мужу попрощаться перед тем, как всегда пойти кататься на санях, он удивил её необычным для него отказом.
- Снимите накидку, - отрывисто произнёс он. – Я не разрешаю вам сегодня кататься. Вы не слишком часто уделяете мне своё время, уделите мне его сейчас.
Она так изумилась, что тут же сняла накидку и шляпу и тронула звонок.
- Зачем вы звоните? – раздражённо спросил мистер Реффолд.
- Послать записку с извинениями, - ответила она с нарочитой весёлостью.
Она быстро набросала что-то на карточке и вручила её служащему, кто пришёл на звонок.
- Ну вот, - проговорила она самым сладким голосом. И сев рядом с ним, достала свою вышивку и с довольным видом продолжила своё рукоделие. У неё прекрасно получилась бы роль преданной жены, утешающей горячо любимого мужа в минуты болезни и слабости.
- Вы жалеете, что отказались пойти кататься? - спросил он.
- Нисколько. Мне надоело кататься.
- Вам быстро всё надоедает, Уинифрид, - заметил он.
- Да, - последовал ответ. – Мне становится просто скучно. И мне опротивело здесь жить.
- Вам придётся остаться здесь немного подольше, а потом можете свободно ехать туда, куда вам заблагорассудится. Мне жаль, что не могу умереть быстрее ради вас, Уинифрид.
Миссис Реффолд подняла глаза от вышивки.
- Вы скоро поправитесь, - сказала она. - Вам лучше.
- О да, вы же так много сделали для этого, - с горечью произнёс он. - Вы же были столь бескорыстны, не так ли? Вы же заботились обо мне, не покладая сил, и были само внимание, разве нет?
- Вы сегодня кажетесь мне в очень странном настроении, - озадаченно проговорила она. - Я не понимаю вас.
Мистер Реффолд засмеялся.
- Бедная Уинифрид, - сказал он. - Если бы вам когда-либо довелось заболеть и лежать, пренебрегаемой всеми, то, может, вы тогда вспомнили бы обо мне.
- Пренебрегаемой? – удивилась она. - Что вы имеете в виду? Я думала, у вас есть всё, что пожелаете. Сиделка предоставила превосходные рекомендации. Я тщательно выбирала её. Вы никогда не жаловались.
Он устало повернулся на бок и ничего не ответил. Некоторое время оба молчали.
Она склонилась над вышивкой, и он наблюдал за ней.
- Вы очень красивы, Уинифрид, - сказал он тихо, - но вы эгоистка. Вам когда-нибудь приходило в голову, что вы эгоистка?
Миссис Реффолд промолчала, но про себя она решила написать близкой подруге в Каннах и открыться той, до чего несносен стал её муж.
- Наверное, это из-за болезни, - смиренно думала она. - Но терпеть всё это просто невыносимо.
И миссис Реффолд глубоко пожалела себя. Она вплела в свою вышивку нити искренней жалости к себе.
- Я помню, вы мне как-то заметили, - продолжил мистер Реффолд, - что вам отвратительны больные. Это было тогда, когда я был полон сил и энергии. Но с тех пор, как я заболел, я часто вспоминаю те ваши слова. Бедная Уинифрид! Вы не думали тогда, что останетесь с больным мужем на руках. Что ж, вы созданы не для ухода за больными, и вы даже не пытались перебороть себя. Возможно, вы всё же были правы.
- Не знаю, почему вы сегодня так злитесь, - проговорила миссис Реффолд, всем своим видом выражая трогательное терпение. - Не могу понять вас. Вы никогда раньше так не говорили.
- Не говорил, - сказал он, - но так я думал. Всё то время, что вы оставляли меня в одиночестве, я думал именно так, и сердце моё переполнялось горечью по отношению к вам. Пока не пришла та девчушка, Умничка.
Он замолчал. Он думал об Умничке, обо всех приятных часах, которые он провёл с ней, и о добрых, мудрых словах, которыми та делилась с ним, полным невеждой. Она была для него кем-то вроде компаньонки.
Так он предавался своим мыслям, а миссис Реффолд продолжала вышивать. Она теперь чувствовала себя почти героиней. Очень просто сделать себя героиней или мученицей. Эгоистка, пренебрегает? Что он этим хотел сказать? Ах, это всё его болезнь. Она должна и дальше нести своё бремя, как она несла уже многие месяцы. Её место по праву в лондонском танцзале. Вместо этого ей выпало на долю сидеть тут взаперти в какой-то альпийской деревушке. О, тяжкий жребий.… Здесь так мало развлечений, а муж явно позавидовал ей. То, как он обращался с ней сегодня, отнюдь не вдохновляло её сидеть у его постели и отказываться, когда её позовут в следующий раз, кататься на санях. Завтра она обязательно пойдёт кататься.
В миссис Реффолд не вспыхнул пока тот свет, который открывает нам самих себя.
Она посмотрела на мужа и по его неподвижности подумала, что тот заснул; она только начала писать своей закадычной подруге в Каннах о том, какое испытание выпало на её долю, когда мистер Реффолд тихо позвал её.
- Уинифрид, - в его голосе слышалась нежность, лицо выражало любовь, - Уинифрид, извините, что был резок с вами. Умничка говорит, мы не должны набрасываться друг на друга подобно кувалдам, а именно этим я и занимался сегодня. Возможно, я был слишком груб. Я настолько стал болезнью для самого себя, что, скорее всего, стал болезнью и для других. А вы вовсе не созданы для такой жизни, разве нет? Вы яркая и красивая, а я - просто жалкий пёс, который не в состоянии сделать вас счастливее. Нервы у меня никуда, я знаю. Но я ничего не могу поделать с собой, правда, не могу.
Этот большой взрослый парень безмерно тосковал по любви и сочувствию.
Что сталось бы с ним, если бы она заключила его в свои объятия и смягчила все его страдания и досаду своей любовью?
Но она пожала ему руку, клюнула лёгким поцелуем в щёку и попеняла ему, что он вёл себя грубовато, но она понимает его и не обижается. Обаяние её манер почти успокоило его. И когда несколькими минутами позже пришла Бернардин, она увидела, что в глазах мистера Реффолда светилось счастье, а сам он выглядел довольным как никогда. Миссис Реффолд ощутила облегчение, что ей не надо больше сидеть у постели мужа, поэтому тепло приняла Бернардин, хотя и с некоторой долей робости, которую она никогда не могла преодолеть в присутствии той. В молодой женщине было нечто, что подавляло миссис Реффолд: возможно, её умственное превосходство, а может, её ботинки!
- Умничка, - произнёс мистер Реффолд, - разве это не чудесно, что Уинифрид здесь? А я был так сварлив и придирчив.
- О, давайте не будем сейчас об этом говорить, - сладко заулыбалась миссис Реффолд.
- Но я сказал, что мне жаль, - продолжил он. - И больше тут ничего не сделаешь.
- Конечно, нет, - произнесла Бернардин. Ей было забавно смотреть на мистера Реффолда, просившего прощения у миссис Реффолд, и на миссис Реффолд, изображавшую милостивую отпускательницу грехов. - Больше тут ничего не сделаешь.
Бернардин не выдержала и засмеялась.
- Кажется, вам сегодня смешинка в рот попала, - в голосе мистера Реффолда прозвучала укоризна.
- Да, - выговорила она и снова засмеялась. Прощающее милосердие миссис Реффолд совершенно опрокинуло всю её серьёзность.
- Могли бы, по крайней мере, поделиться с нами, что вас рассмешило, - произнесла миссис Реффолд.
Бернардин посмотрела на неё с безнадёжностью и снова засмеялась.
- Я сегодня весь день проявляла фотографии, - ответила она, - и мне кажется, что спёртый воздух и вред от негативов слишком повлияли на меня. Так или иначе, я понимаю, что в ваших глазах я веду себя неучтиво.
Справившись с собой, она с большим трудом заставила себя не думать о милостиво раздающей прощение миссис Реффолд, хотя не сразу смогла смотреть на хозяйку без смеха. Углы её рта подёргивались, а в карих глазах мерцали озорные искорки. Бернардин заговорила очень быстро, подшучивая над своими первыми опытами в фотографии и критикуя саму себя так комично, что супруги Реффолд немало позабавились.
И всё же Бернардин вздохнула с облегчением, когда миссис Реффолд пошла за шёлковыми нитками и оставила её наедине с мистером Реффолдом.
- Я сегодня так счастлив, Умничка. Жена сидела рядом со мной. Но вместо того, чтобы наслаждаться удовольствием, как надо бы, я стал придираться к ней. Не знаю, как долго я бы продолжал ворчать, но вдруг вспомнил, чему вы учили меня: что мы не должны крушить друг друга за наши ошибки подобно кувалдам. И когда я вспомнил, то с лёгкостью простил всю её беспечность и то, что она пренебрегала мной. С тех пор, как вы поговорили со мной, Умничка, я стал всё легче воспринимать!
- Просто вы сами добры и великодушны, а мои слова лишний раз напомнили вам об этом.
Он покачал головой.
- Если бы я знал какого-нибудь бедного и несчастного горемыку, который хотел бы облегчить свою боль и найти покой, я рассказал бы ему о вас, Умничка. Вы очень хорошо ко мне отнеслись. Может, вы и умны, но вы никогда не беспокоили мой глупый мозг своей учёностью. Я всего лишь необразованный малый, а вы никогда не давали мне почувствовать это.
Он взял её за руку и почтительно поднёс её к губам.
- Послушайте, - продолжил он, - скажите моей жене, что я был сегодня счастлив рядом с ней; может, она тогда останется со мной и в следующий раз. Я бы хотел, чтобы она знала. А какой нежной она была, да? И, ей-богу, она прекрасна! Я рад, что вы сегодня застали её со мной. Ей, должно быть, скучно сидеть с инвалидом. К тому же, я бываю несносен. Идите и скажите ей, что она осчастливила меня, вы ведь скажете?
Казалось, та кроха счастья, за которую ухватился бедняга, заставила его ещё больше страдать, чем прежде. Бернардин пообещала сказать его жене и вышла поискать её под предлогом, что миссис Реффолд как-то хотела дать ей книгу. Миссис Реффолд была в спальне. Она попросила Бернардин немного посидеть, пока ищет книгу. Она была сама любезность.
- Вы смотритесь намного лучше, мисс Холм. А до чего посвежело ваше личико! Вам явно на пользу здешний бодрящий воздух.
- Да, мне лучше, - Бернардин очень удивилась, что миссис Реффолд вообще заметила её. - Мистер Аллитсен говорит, что я не умру, но буду всегда слабенькой. Он решает такие вопросы ради собственного удовольствия, но не всегда ради удовольствия других.
- Он - прелюбопытный человек, - улыбнулась миссис Реффолд. – Хотя, должна сказать, он не такой угрюмый, как обычно. Кажется, вы подружились с ним.
Она была бы не прочь развить эту тему подробнее, но по опыту знала, что с Бернардин шутки плохи.
- Не уверена, что подружились, - заметила Бернардин, - но я очень сочувствую ему. Я по себе знаю, что значит быть отрезанной от работы и активной жизни. Я много страдала. Но мои страдания - ничто по сравнению с его.
Она поднялась, чтобы идти, но миссис Реффолд задержала её.
- Посидите ещё, - произнесла она. – С вами приятно.
Она откинулась на спинку кресла, играя бахромой салфетки.
- О, до чего же мне опротивело жить здесь, в этом ужасном месте! – произнесла она вдруг. - И скучнее сегодняшнего дня у меня ещё не бывало. Мистер Реффолд, похоже, с каждым днём становится всё несносней. Просто невыносимо, что мне приходится всё это терпеть.
Бернардин с удивлением слушала её.
- Да, я совершенно измучалась. Он никогда не был таким вздорным. Совсем замаялась я с ним. А это очень вредно для моего здоровья, - добавила пышущая здоровьем миссис Реффолд.
Бернардин от изумления раскрыла рот, а миссис Реффолд продолжала:
- Он сегодня ворчал беспрерывно, да так, что сам устыдился и умолял простить его. Вы ведь слышали, да?
- Слышала, - подтвердила девушка.
- И я, конечно же, сразу его простила, - сказала миссис Реффолд с видом святоши. – Ничего трудного в этом нет, разумеется, но я всё равно недовольна им.
«Как такое может быть!» подумала про себя Бернардин.
- Он так странно говорил, - продолжала миссис Реффолд, - и это отнюдь не вдохновляет меня провести с ним ещё один день. Я намереваюсь пойти завтра кататься на санях.
- Ведь вы обычно всегда катаетесь, не так ли? - мягко поинтересовалась Бернардин.
Миссис Реффолд с подозрением посмотрела на неё. Она никогда не была уверена, что Бернардин не высмеивает её.
- Здесь не так уж много удовольствий, которые я могу себе позволить, - пояснила миссис Реффолд, как бы оправдываясь. - А он, похоже, и этим недоволен.
- Не думаю, чтобы он на вас за что-либо злился, - заметила Бернардин с некоторой теплотой в голосе. - Он вас слишком любит для этого. Вы не представляете, какое удовольствие вы приносите мужу, если уделяете ему толику вашего времени. Он признался мне, что вы сделали его сегодня счастливым. Вы сами видели, как он был счастлив. Миссис Реффолд, помогите ему быть счастливым, пока он с вами. Разве вы не понимаете, что он уходит… разве вы не видите или не хотите видеть? Мы все это видим, все, кроме вас!
Она внезапно замолчала, удивляясь собственной смелости.
Миссис Реффолд всё ещё сидела, откинувшись на спинку кресла и стиснув руки над красивой головой. Лицо её было бледно. Она молчала. Бернардин ждала. Тишина нарушалась лишь весёлыми криками детей, которые катались с горки в саду курхауса. Затянувшееся молчание становилось тягостным, и Бернардин встала. Судя по тем усилиям, которые ей стоили, чтобы произнести эти немногие слова, она поняла, как далеко она ушла от самой себя прежней.
- До свидания, миссис Реффолд, - нервно попрощалась она.
- До свидания, мисс Холм, - послышалось в ответ.