Мы с Женькой жили в соседних домах. Дворы небольшие, но разные, Городской район- далеко не центр. Но дома еще с претензией, потому, что ниже по улице уже шел район обычных одноэтажных частных домов. Мой дом одноэтажный, предназначенный для сдачи внаем четырех отдельных комнат и двухкомнатной квартиры хозяйки с отдельным входом. Женькин дом капитальный двух этажный. Три двухкомнатных квартиры на втором этаже с паркетом и кафельными печами. Женька жил в одной из них. Я, с мамой, жил в одной комнате, окно выходило в Женькин двор, через открытое окно можно было совершенно спокойно и безопасно перелезть во двор. Моя мама,отработав всю войну по вербовке на лесоповале в Карелии и Архангельской области, уехала на крыше вагона через всю страну. Доехала до моего родного города и остановилась потому что ей сказали дальше ехать нельзя, дальше граница. В первый послевоенный год город стоял пустой. Жители пожившие при Советской власти предвоенные три года, перед освобождением Советской армией почти наполовину его покинули.Во всех роскошных домах центра и приличных вокруг квартиры были пустые. Остались только жители бедных частных домов. Можно было выбрать любую квартиру, прийти в домоуправление и получить ордер на жительство. Моя мама выбрала маленькую комнату,где ей было уютно и не страшно. Женькины родители , студенты мединститута, выбрали хорошую двухкомнатную квартиру.
А дальше за Женькиным двором был главный центр нашей улицы для нас на многие годы – детская площадка. Утром и днем ее занимали малыши, и дошкольники. После обеда и до вечера было время младших школьников. Вечером попозже тут появлялись подростки. Много интересного было на этой площадке. Но из дошкольных времен память сохранила только один эпизод, связанный с Женькой. Мы с ним, на спор, ради девочки Фаины, спрыгнули с деревянной горки. Для этого надо было влезть на перила, так, что высота была достаточной для неприятностей, но слава Богу обошлось. Больше мы так не прыгали. Может быть потому, что девочка Фаня и ее семья уехали из Женькиного дома, но скорее всего потому, что это нам не понравилось.
Мы ходили в один и тот же детский сад. Двухэтажный роскошный дом с мансардой на третьем этаже. Оба были влюблены в девочку Таню Соколову, но безуспешно. Два события в садике запомнились как равноценные по значимости. Однажды, когда мы гуляли во дворе, над нами очень низко, почти над крышей, пролетел самолет. Мы с Женькой хорошо разглядели его тупой круглый нос, разделенный перегородкой. Он настолько хорошо запомнился, что через многие десятилетия я выяснил, что это был Миг-15. Красивый и серебристый, он вызывал восторг. И после садика, на площадке мы рассказывали толпе мальчишек о нем. Женька рассказывал больше, активно меня перебивая. Но я не обижался. Женька, как рассказчик был лучше меня, зато я читал лучше его.1956 год. Первая цветная революция в Венгрии. Венгры, правда, называют это восстанием. И это не удивительно. Страна вместе с фашистской Германией воевала против СССР. Да еще как воевала. Нацистский преступник, генерал-фельдмаршал Эрих Манштейн похвалил их в мемуарах своих. 120 000 венгров погибло на восточном фронте. Больше полмиллиона вернулись из советского плена, последние из них за год до восстания. Так что желающих пострелять в советских солдат было много. Поэтому и не получилась мирная цветная революция, да и сам термин ещё не появился, ведь Джин Шарп ещё не написал ни одной книги на эту тему. Но уже три года как у заинтересованных сторон появился опыт мирного свержения Моссадыка в Иране. А мы, даже по прошествии десятков лет не понимали абсолютно ничего. Но эпоха оставила в памяти необычно пролетевший истребитель.Практически недавно я узнал, что на Миге-15 отправился в свой последний полет Юрий Гагарин.
Второе событие в садике произошло как-то спонтанно. Однажды, играя между кустами и забором в садике, мы решили коллективно сходить по-большому. И тут же это исполнили с энтузиазмом. Сейчас я не могу сказать в чью голову первому пришла эта идея. Но Женька всегда был более инициативный, чем я. Может, это и не запомнилось бы, но нас застукали. Моя мама за нами все убрала. И хотя по значимости это событие стояло наравне с самолетом, на площадке мы об этом не рассказывали.
В школы мы, одногодки, пошли разные. Моя школа была переоборудована из обычного дома и располагалась напротив тюрьмы. Отблеск серости от тюрьмы накладывал отпечаток на школу, ее учеников, Класс, совмещенный с раздевалкой, где вдоль одной на простых крючках висела наша нехитрая одежда. В солнечные дни из классного окна были видны лица заключенных за решеткой, когда они, подтягиваясь на руках, выглядывали на улицу. В первом классе мне не понравилось, Я уже до школы хорошо считал и читал не только “ Веселые картинки” , но и “Мурзилку “ и даже “Пионерскую правду“, где на последней странице печатали рассказы и повести с продолжением. По окончании первого класса давли подарки- книги. Я очень завидовал отличнице, которая получила книгу Януша Корчака ‘Король Матиуш первый ‘ Мне подарок не полагался, я не попал число первых учеников. Моя любовь к фантастике началась со второго класса, когда “Пионерская правда” напечатала повесть шестиклассника Толи Фоменко “ Тайна Млечного пути” Светлым и хорошим в этой школе был наш учитель во втором классе. У него я был отличником. На продленке я часто сидел за его столом и читал классу сказки. Он всегда выбирал такие, что класс очень внимательно слушал. 3 и 4 класс я провел в интернате. Один эпизод запомнился особенно. Солнечный день, легкий ветерок, наполненный ароматом цветущих яблонь. Глаза радовались буйной и щедро раскрашенной весне вокруг. На большой перемене мы, четвроклассники, высыпали во двор, и начали играть в догонялки. Причем мальчики догоняли девочек, и если удавалось догнать, то целовали девочек. Визги, крики и смех заполнили весь двор. Почти из всех окон четырехэтажного здания на нас смотрели старшеклассники и учителя. Нам никто ничего не говорил, нас не останавливали. Может завидовали ? Хотя представить такое же в их исполнении было невозможно.
Перемена быстро закончилась, и такое больше никогда не повторялось. И не обсуждалось. Разгоряченные, красные, мы шумно усаживались на свои места, Учительница спокойно ждала, пока мы успокоимся , смотрела на нас и улыбалась.
Я понимаю, что рассказ про Женьку. Конечно все эти годы мы часто встречались на детской площадке, много играли, но память не сохранила ничего интересного. В пятый класс я пошел в Женькину школу. Уверенно вместе с ним зашел в его класс и мы уселись на задней парте. На перемене за мной пришла моя классная, оказалось, что я в другом классе должен учиться. Школа была в здании бывшей женской гимназии, громадные окна выходили на городской сквер. Вокруг
располагался квартал архитектурно разнообразных, приятных глазу двух и трехэтажных многоквартирных зданий. В школе было централизованное отопление, паркетные полы, отделанные под мрамор лестницы. Стол и стул учителя в классах был на небольшом возвышении.
Но самым ценным в этой школе были учителя. Циля Абрамовна, маленькая, меньше нас, подвижная женщина на уроках перевоплощалась то в героев русской литературы, то в ее критиков. Это был настоящий театр одного актера. По экспрессии это было намного энергичнее Ираклия Андронникова, а по остальным критериям не уступавшим ему. Учителя математики и физики были, как и положено серьезнее, но также мною любимы. С первых уроков я почувствовал, что такое хорошая школа. С Женькой мы иногда ходили вместе в школу, или из нее, но это не было правилом, Я не был отличником, но по главным предметам радовал успехами своих учителей. Так получилось, что в школу я приходил раньше, и всегда находились желающие списать домашнюю работу. Это стало моим правилом, как и решение на контрольных не только своего варианта, но и других. Со мной за партой было выгодно сидеть тем кто немного не успевал. Сильно не успевающих не было. Их не взяли в 9 класс.С 42 учеников в восьмом класее, в девятом осталось 26. 24 после школы поступили в разные вузы. Разные классы, более серьезная учеба, с большими требованиями сделали так, что виделись мы с Женькой реже. Домашние задания по математике и физике состояли из двух частей. Первая часть –обязательная из утвержденного учебника для всех. А для тех, кто желает знать больше еще одна или две задачи, более сложные, из задачников, выпускавшихся раньше, еще при Сталине. Например по физике – утвержденный задачник Демковича, Более сложный Знаменского. Выходит, что уже в наши годы требования к знаниям старшекласников стали мягче, чем в сталинское время.
Однажды летом у меня появилась идея ( конечно, где-то заимствованная ) выпускать журнал. Форматом в пол-тетрадного листа. Назывался журнал “Кораблик“ Я был главным редактором , художником- оформителем и т.д. Там же разместился и мой первый фантастический рассказ. Женька приносил в журнал свои стихи. Удивительно лиричные и яркие. Мои стихи были на порядок хуже . К этому времени он был начитан больше моего. Он уже знал поэтов серебряного века, любил Фета и Есенина. А я любил приключенческую и фантастическую литературу. Кроме того у него уже давно был телевизор. А советские программы телевидения, в отличие от современных, делали человека интеллигентнее, умнее и значительно расширяли его кругозор. Через два с половиной номера журнал прекратил свое существование. То ли не хватало материала, то ли моего энтузиазма.
Очень немного, но мы занимались радиолюбительством. Однажды кто-то нам сказал, что в районе новостроек снесли дом, в котором была радиомастерская и куча деталей просто валяется на земле. Конечно мы пошли туда. Улицы не было, на ее месте , перемешанная самосвалами жидкая грязь, через которую проложены доски, обильно смазанные той же грязью. Когда мы переходили Женька поскользнулся. Его ноги медленно, судорожно разъезжались в стороны, выполняя посадку на шпагат, туловищем и руками он вытворял такие немыслимые кульбиты в надежде не упасть , что нельзя было не засмеяться. Я наблюдал за ним и хохотал до слез. Перестал только когда его рука нырнула на пол-локтя в грязь и прекратила падение. Мы нашли нужное место, набрали себе конденсаторов и резисторов и пошли обратно. На тех же досках я тоже еду вперед, и резво без особых движений шлепаюсь на спину. Я встал, посмотрел на Женьку. Таким серьезным я его не видел. Он сказал – Я не буду смеяться.
После восьмого класса его перевели в первую школу- как считалось, лучшую школу города.
В десятом классе его родители решили, что он должен ходить в театр. Он сказал, что ему будет скучно одному и выпросил деньги на билеты и для меня. Мы покупали самые дешевые билеты на галерку, Садились на любые места. В нашем городском театре никогда не было аншлага. Иногда мы усаживались в директорскую ложу и наблюдали как актеры во время выступления бросали взгляды в нашу сторону. Нам нравились эти походы и мы аккуратно пересмотрели весь репертуар.
В моей судьбе Женька сыграл колоссальную роль. Это случилось после окончания школы, наследующий день, после получения аттестата я документами отправился в университет. В городе я встречаю Женьку, который со своими документами шел в мединститут. Он сказал мне:
-Ты думаешь, что после своего физмата ты будешь двигать науку вперед? Ты будешь преподавать физику в школе
Я моментально скис. Я любил своего учителя по физике- Эрмана Леонтьевича, но повторять его судьбу не хотел. Женька привел еще один аргумент, убийственный:
- И потом. В университет на физмат набирают 16 человек. А в мединститут 340.
И я пошел сдавать документы в мединститут вместе с ним. Резкий поворот в моей судьбе, за который я благодарю Женьку до сих пор. Это было в последний день июня. Следующие 35 дней распорядок дня у нас был следующий. Мы вставали в полседьмого, в семь начинались занятия. С получасовым перерывом на обед они шли до восьми вечера. Потом ужин и обязательный поход в городской парк, посмотреть танцы, прошвырнуться или послушать музыку у высокого забора летнего театра, где выступали разные вокально-инструментальные ансамбли как Союза, так и соцстран. В 11 часов мы ложились спать.
На экзаменах мы выделялись на фоне остальных спокойностью. Последний экзамен был биология. Мне нужна была пятерка. Билет я знал, но экзаменатор после каждого моего ответа задавал массу дополнительных ответов, зачастую не связанных с вопросом в билете. Я успешно парировал эти выпады. К последнему вопросу к нашему столу подошел и присел послушать декан института. Вопрос был о костях черепа. Я мысленно видел перед собой разноцветный череп из картинки атласа анатомии, по которой мы учили этот вопрос, и перечислил почти все кости, не забыв упомянуть о граничивших между собой крупных костях и о структуре костей. Декан слушал внимательно, и сказал:
-Ну что можно сказать? Отлично.
Мне не задали дополнительные вопросы ! И я получил пятерку. Меня сразу пригласили на следующий день на хозяйственные работы в институт.
Женька не поступил. Это была трагедия для его родителей. Они не могли спокойно смотреть на меня. А я сидел на лекции по истории КПСС, причем слушал ее на украинском языке, и думал, что я здесь делаю. Такие мои мысли быстро развеял военкомат, приславший повестку на призывную комиссию. Комиссию я прошел, на следующий день принес справку из деканата и решил, что буду врачом. Учиться я любил, но как и в школе не был круглым отличником, но дышал им в затылок. В летнюю сессию, сдав очередной экзамен, я открывал окно, ставил проигрыватель с пластинккой (винил ! ) популярной мелодии. Приходил Женька :
-Что сдал?
Я ему отвечал, подробно рассказывал, кто принимал экзамены, как спрашивали, как сдала моя группа. Теперь он готовился сам. И на второй год поступил. Прошло два года. У нас расширилась жилплощадь и одну комнату мы сдавали студентам техникума. Приезжали ребята с села, как бы не было им трудно, учились. Двое ребят живших в этот год отличались привязанностью к вечеринкам и выпивке. Один из них был из курортного города. Женя как- то сдружился с ними и я перестал проводить с ним свободное время. Я вообще не люблю выпивать, период похмелья отнимает у меня столько драгоценного времени, которое я умею потратить с гораздо большим удовольствием, занимаясь хобби, чтением или, например общением с друзьями, но без алкоголя.
Но все же иногда мы встречались с Женей и вторым нашим общим другом Аликом. Как то раз у меня завалялся рубль. Зная, что я не умею врать, и на мой ответ, что у меня нет денег, меня сразу раскусят, в решил спрятать рубль, потому, что раскусив меня, обшарят карманы и он будет немедленно потрачен на неблаговидные цели. Я свернул его и положи в ширинку. Мы гуляли в парке и Женька заинтересовано посмотрел на выглянувший уголок рубля:
-Ой, а что это такое?
И двумя пальцами, осторожно касаясь, вытянул и расправил бумажный рубль. Бутылка шипучки стоила 98 копеек, а история с ширинкой стала поводом для громкого смеха на несколько месяцев.
Мы втроем ходили в баню, сидели в предбаннике, сохли, пили квас и играли в карты. Три года подряд мы готовили Алика к поступлению в мединститут, но он так и не поступил. Базы все-таки у него не было.
Как-то мы с Аликом встретили Женю в парке, в компании ребят-квартирантов. Он был пьяным настолько, что мы решили отвести его домой. Ведь попав в вытрезвитель, он мог быть исключен из института. Мы взяли его под руки с двух сторон и пошли домой. Уже на нашей улице он стал вырываться и кричал:
-Я интеллигент ! Я имею право.
Я отвечал:
-Дерьмо ты, а не интеллигент. Интеллигенты так не напиваются.
Он был выше нас и раскидал нас в стороны. Алик улетел в одну сторону а я, не отпустив Женьку пропахал асфальт щекой проехал в другую сторону, свалив Женьку на себя. Домой мы его привели и сдали родителям.
На следующий день он извинился. А я неделю демонстрировал всем асфальтную болезнь. Ребята квартиранты сдали выпускные экзамены и три дня гудели. Потом разъехались. Чуть позже пришло письмо от матери Сани из курортного города. В самолете у Сани заболел живот и из аэропорта его увезла скорая в больницу, где он умер от прободной язвы. 18 лет, красивый парень, блондин с голубыми глазами. Женя в этот год не сдал сессию и оформил академотпуск. Мы с Аликом не расспрашивали почему, но он сам сказал, что родители познакомили его с девушкой, она ему понравилась, и все решили, что ему надо год не учиться, чтобы оказаться вместе с ней на одном курсе.
Я закончил институт и уехал в интернатуру. Приехал в отпуск домой, встретились с Женькой и Аликом и я говорю им:
-Я женился.
-Да ну!
-Не верим
-Покажи паспорт.
Паспорт я показал, Они замолкли. Женька, высокий, кучерявый, красивый. Стоило ему посмотреть на девушку и она уже таяла. Алик не такой высокий, но красивый, Кубанский казак, стоило ему запеть, как девушки замирали. У меня же всегда были проблемы. Мой слух меня удовлетворял, я прекрасно различал тембральную окраску звука и узнавал людей во время разговора по телефону. Но музыкальных способностей не было совсем. Моя внешность не давала никаких козырей. Мне приходилось вести долгую медленную осаду. Я добивался вначале разрушения психологических барьеров, дружбы и духовной близости. Моим козырем была полная искренность, честность, верность. За одним исключением. Как можно дольше я не говорил, что учусь в мединституте, как правило, для них, я работал почтальоном. Мне кажется, что мой способ более надежный, Со всеми я расставался хорошо и сохранял хорошие отношения на долгие годы. Если бы я этому не научился, то встретив свою судьбу не смог бы ничего сделать. А так , впервые увидев ее, а особенно после того как я услышал как она говорит и что, я пришел к выводу, который никогда раньше не делал. Я подумал:
-Хорошо было бы, если бы она стала моей женой.
Если бы она это услышала бы, тогда в первый день, она бы долго и громко смеялась бы. А на самом деле шансов избежать этого у нее уже не было. Наоборот, перед свадьбой я немного струхнул. Но слава Богу она уже все держала в своих руках. Поженившись, мы разъехались по своим домам, где вывалили новость на своих родителей. Теща сказала жене:
-Ну и где твой муж ? Дай хоть посмотреть на него.
И любимая приехала за мной. На следующий день мы встретились. Я с женой, Алик и Женька со своей девушкой. Мы гуляли в парке, разговаривали, ели мороженое. Когда пришли домой любимая сказала мне:
-Знаешь, что сказал Женька?
-Ну ?
-Он спросил меня, что я в тебе нашла.
Я простил ему эти слова сразу. И никогда не напоминал их ему. Моя супруга и сейчас очень красивая, А тогда вообще было глаз не оторвать. А Женька вполне мог так себя повести. В нашей тройке он играл роль доминантного самца, всегда уверенного в себе.
На следующий день мы ухали к теще. На блины.После интернатуры, по распределению уехали в село. Первый год мы с Женькой писали друг другу письма( было время !). Я вспоминаю одно письмо, которое я написал, и которое вполне могло повлиять и на его судьбу. Я писал о возможностях, которые открывает административная работа в медицине, о том, как это здорово решать вопросы для многих людей сразу, как пациентов, так и медработников. Со временем этот юношеский оптимизм у меня рассеялся. И я дважды впоследствии отказывался как от членства в партии (без этого тогда было нельзя) так следовавшим за этим должностям замглавврача городской станции скорой помощи или заведующего поликлиникой. Я ограничил себя должностью заведующего отделением. Но письмо то было. И оно могло повлиять на судьбу Женьки. Ну не мог он допустить, чтобы его обошли в карьере. Хотя карьеристом он не был.
Женька уехал после окончания института из города. Связь с ним прервалась. Я ежегодно приезжал к матери, встречался с Аликом. Потом узнал, что он работает врачом в посольстве в Ливии.
Прошло много лет, и я встретился с ним, Он проучился в США 2 месяца, и по возвращении стал главным врачом кардиологического диспансера, Он стал крупнее, Черты лица тоже теперь говорили, что перед Вами не мальчик, но муж. Я сидел у него в кабинете. К нему с разными вопросами приходили, как мне показалось очень многие. Врачи с кардиограммой, чтобы он посмотрел, или с историей болезни, чтобы с ним согласовать лечение. Приходили сестры со своими вопросами. Забегал зам по хозчасти, уточнить вопрос. Создавалось впечатление, что любой работник может прийти к нему с любым вопросом в любое время. И он был рад этому, он с удовольствием купался в этой круговерти и суете, как человек, любящий свою работу, знающий эту работу до последнего винтика и способный быстро решить любой вопрос. Я был рад это видеть. Мне тоже было знакомо это все. Правда, мой масштаб был на порядок меньше. Он курил. Я ему сказал:
-Я уже двадцать лет как не курю.
Он помолчал немного, и ответил, что он не сможет бросить.
Ежегодно я приезжал к матери и всегда заходил к нему. Секретарша уже узнавала меня. В один из приездов я похвастался, что у меня опубликованы 4 статьи. Он в ответ показал толстую папку с кандидатской диссертацией. Наши разговоры были недолгими. Мне важно было видеть, что у него все в порядке.
Должность у него была завидная, нашлись люди подсидевшие его. В один из приездов секретарша сказала:
- А Евгений Анатольевич у нас больше не работает.
Выяснилось, что его освободили от должности. Они переехали в Крым, где он стал главврачом одной из районных больниц. Там он пробыл два года. Его преемник в кардиодиспансере не справился . Местная власть должна всегда заботиться о кардиологической службе в своем городе. Будет инфаркт, и врачи из столицы не успеют помочь. Женьке предложили вернуться, и он с радостью это сделал.
И вот я снова в его кабинете, его секретарша предложила приготовить чай, Женька посмотрел на меня. Я сказал:
-Cпасибо, нет.
Обычный разговор. И вдруг он говорит, что в облздравотделе ему сказали:
-Ты уже работаешь год. Пора делиться.
Я поинтересовался суммой. Двадцать пять тысяч долларов. Я сказал:
-Ты можешь взять это либо снизу, либо проведя удачные закупки медтехники для диспансера, но тендеры…
Он махнул рукой:
-Я найму столичную фирму для проведения тендера, и они мне по тендеру закупят все ,что мне надо, и как надо.
Он снова махнул рукой:
-Я найду другой путь.
Через год, при встрече поинтересовался, чем все закончилось. Оказывается, что он поговорил с человеком из власти, который сначала пообещал разобраться, а при следующей встрече сказал:
-Работай, они тебя больше не тронут.
Через год все было нормально, но он сказал, что умер Алик, Рак легкого, кровотечение. Пригласил меня пройти в дверь, за его креслом, где оказалась комната отдыха, которую я увидел впервые. Плеснул нам по 50 грамм коньяка и мы молча выпили. Вернулись в кабинет.
А в следующий приезд мне сказали, что Женька умер. В машине, за рулем. Инфаркт. Я позвонил по его домашнему телефону. Трубку взяла его дочь. Я сказал, что до слез сожалею о случившемся. Она спросила кто я, Я сказал, что его друг и назвался. Она ответила, что не знает меня и сказала:
- Разве Вы настоящий друг?
И расплакалась. Я положил трубку.